Глава 56

20 мая 45 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Завтра в 06–00, ГВГК» — короткое сообщение пришло на смарт Гедимина, и по гудку рации и хмыканию Константина он понял, что адресатом был не только он.

— Чего-чего? — Айрон заглянул в экран и озадаченно посмотрел на ремонтника.

— Главный вход главного корпуса, — отозвался тот. — Завтра приступаем к плановому останову. А плана я до сих пор не видел.

— Да нет, план на месте, — пробормотал Константин, нажимая клавиши. — Тут ещё вложение. Видимо, тебе его не прислали. Сейчас распечатаю.

Командир «научников» был хмур и сосредоточен, и его глаза периодически темнели. Себя Гедимин со стороны не видел, но волнение временами одолевало и его. Это был первый плановый останов реактора за всё время существования «Полярной Звезды»… и за всю жизнь Гедимина.

— Читай, — командир протянул ему лист, покрытый мелкими строчками. — Интересно, что главным специалистом назначен ты, а я на подхвате. Насколько помню, раньше ты реакторы не останавливал.

— У меня мало опыта, — отозвался Гедимин, недоверчиво глядя на верхние строки. «Так и есть. Останов провожу я. Зачем Фюльбер это сделал?»

— Именно об этом я и говорю, — недовольно сощурился Константин. — Чем руководствуется Мартинес? При всех твоих теоретических познаниях и неплохой интуиции — оператор АЭС из тебя такой же, как из меня — адмирал космофлота.

Гедимин поймал испуганный взгляд из угла и огляделся по сторонам. Все сарматы, которые до этого разговора занимались своими делами, оставили их, замолчали и уставились на «атомщиков».

— Мартинес разбирается в инженерах, — пробормотал Иджес. — Ты же знаешь, как и что делать, верно? Ничего там не взорвётся?

— Это плановая операция. Взрываться нечему, — буркнул Гедимин, вместе с распечаткой пересаживаясь к верстаку. Константин сел за телекомп и углубился в текст. Ремонтник смерил его долгим задумчивым взглядом. «Если что, поможет или отвернётся?..»

Сегодня станция работала в обычном режиме, но вокруг главного корпуса уже собирались дополнительные отряды охраны, расставлялись ограждения из жёлтых лент, а на территории мелькали незнакомые пассажирские глайдеры. Иджес, в обед выбравшийся из ангара за едой, даже увидел рядом с одним из них Фюльбера в тяжёлом экзоскелете, но сунуться к нему с вопросами не решился.

— Завтра с утра мы здесь одни, — сказал он, уже в третий раз за полчаса обеденного перерыва поднимаясь с места и проходя от стены к стене. — Гедимин, что ты там читаешь?

Инструкции по обращению с реакторами были отпечатаны в мозгу ремонтника прочнее, чем опознавательное клеймо на лобной кости, повторять их не было необходимости — но отвлечься было надо, и сармат, ненадолго заглянув на сайт Лос-Аламоса, открыл почту в надежде на новые письма. Одно сообщение пришло от Крониона — мутант забрался куда-то вглубь Африканских территорий, и Гедимин не был уверен, что эта местность населена сарматами или хоть как-то к ним относится. Из кратких обмолвок следовало, что он там не один, и что их группа занята вирусологией; в подробности мутант не вдавался. «Тоже учёный,» — одобрительно хмыкнул Гедимин, дочитав до конца.

«Доброго дня, коллега! Держу за вас скрещенные пальцы,» — Герберт Конар вышел на связь точно в ожидаемое время; последнее время он был осторожен в высказываниях, и цензура не задерживала письма «на перевалочной базе на Амальтее». «Опыт подсказывает мне, что чем больше вы доверитесь автоматике, и чем меньше будете вмешиваться лично, тем быстрее и проще всё пройдёт. Тем не менее — понимаю ваше беспокойство и жду отчёта. Мне всегда нравилась ваша увлечённость.»

«Останов — мелочь. Вот запуск…» — Гедимин снова вспомнил инструкции, с трудом отвлёкся от них и вернулся к письму.

«Некоторые люди за пределами Канадских территорий тоже проявляют увлечённость. Жаль, что им не удалось направить её в мирное русло. В лаборатории радиобиологов случилось очень неприятное происшествие; боюсь, нанесённый ущерб не покроют никакие штрафы. Вы помните коллегу Штиберна и его «бессмертных» крыс? Опыты с ирренцием и его влиянием на грызунов продолжались до последнего дня. Штиберн получил десять поколений крыс с частичным иммунитетом к омикрон-излучению — и даже к сверхмалым дозам ирренция, причём с каждым поколением эта устойчивость возрастала. Он как раз заканчивал четвёртую статью и ждал разрешения на опыты с собаками, когда охрана утратила бдительность. Разумеется, студенты… посторонних в Лос-Аламосе немного, а постоянный персонал проверяют на отсутствие психических отклонений. Эти люди называют себя защитниками живой природы; хотел бы я знать, при чём тут крысы коллеги Штиберна, — но они, по мнению «защитников», как раз в защите нуждались. Ночью эти полоумные пробрались в виварий и открыли клетки. Уйти им, конечно, не удалось — все трое сейчас под арестом, ждут суда — но тысяча семьсот сорок девять крыс разбежались по всему зданию. Откуда я знаю точное число? Коллега Штиберн повторил его раз десять, пока лаборанты и сочувствующие ловили грызунов. Я порывался принять участие, но до кота-крысолова мне очень далеко. На сегодняшний день шесть сотен однозначно мертвы, четыреста тридцать три возвращены в виварий, остальных постепенно будут находить в канализации, вентиляции и на задворках Лос-Аламоса, Спрингера и Альбукерке. Практически уверен, что ни одно из животных не выживет. Расстроены мы все, в особенности коллега Штиберн и его лаборанты. Восстанавливать утраченный материал придётся минимум полгода.»

— Вот безмозглые мартышки! — Иджес, читающий письмо через плечо Гедимина, выразительно щёлкнул языком. — А чего они этим добиться-то хотели? Ты понял?

Сармат пожал плечами.

— Традиции макак… — пробормотал он, пролистывая страницу. — Никогда не понимал их.

«Штиберн настаивает на оповещении жителей — так можно будет спасти хотя бы часть крыс. Этих животных легко узнать — они в полтора раза крупнее диких сородичей, и их шерсть тёмно-бурая. Люди могли бы выявлять их и — по крайней мере — не соприкасаться с ними. В их костях могут сохраняться следы ирренция; эти животные опасны и в живом, и в мёртвом виде, и плохо то, что они приучены к людям, не боятся их и вполне могут стянуться к жилым домам — в поисках еды или общения.

Безопасники против официального оповещения — считают, что это вызовет панику, а время, как считает Штиберн, уже утеряно. Скорее всего, животные погибнут там, где мы даже не сможем найти их останки. Маловероятно, что кто-то из них пересечёт Атлантис и доберётся до Атабаски, но всё же — если обнаружите такое животное, поместите его в контейнер и сообщите мне.»

Гедимин, Айрон и Иджес переглянулись.

— Не видел я здесь таких крыс, — сказал механик. — Вообще никаких крыс не видел. Зверьё нас избегает. А вот интересно… крысы от ирренция растут. Если я съем ирренций, я стану больше тебя, Гедимин? А если накормить Айрона?

Константин, по своей привычке подошедший неслышно и вставший за спиной Гедимина, устало вздохнул.

— Так и знал, что этим кончится. Стоит отвернуться — и опасный радиоактивный реагент уже тянут в рот. Атомщик, займи свою банду хоть каким-нибудь делом! Мне надо готовиться к работе с реактором.

01 июня 45 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Рядом с массивным люком, ведущим к щиту управления первым энергоблоком, висели в воздухе два маленьких круглых дрона — обычные летающие камеры, только покрытые свинцовой бронёй. «Зачем это сделали?» — рассеянно думал Гедимин, ненадолго отвлёкшийся от монитора с показателями. «При неэкранированных камерах смысла в такой защите нет.»

Дроны повисли там неделю назад — и с тех пор не сместились ни на сантиметр в сторону, только проворачивались на месте, снимая различные участки зала управления. Одна из камер постоянно была направлена на мониторы — кто-то на большом расстоянии от станции следил за реактором. Гедимин хорошо понимал его — он сам с трудом отрывался от наблюдений.

— Держится, — сказал он, ещё раз сверив показатели, и повернулся к Константину. Тот кивнул.

— Уже сутки. Пора сворачиваться. Айзек, я сдаю пост. Гедимин?

— Я сдаю пост, — повторил ремонтник, поднимаясь на ноги.

— Принимаю, — штатный оператор занял его место. Айзек не спешил подойти к щиту управления, и Константин не вставал, выжидающе глядя на него.

— Турбины, — промямлил Айзек, кивнув на щит. — Пока вы с Гедимином здесь, можно было бы запустить турбины.

— Запускайте, — отозвался Константин. — Не вижу проблемы. Критика достигнута, реактор выровнялся, двадцать четыре часа прошло. Запускайтесь и работайте. Гедимин?

Сармат стоял у щита управления и смотрел на переключатели.

— Будет лучше, если вы их запустите, — Айзек уткнулся взглядом в пол. Константин пожал плечами и поднялся с места, жестом подзывая третьего оператора.

— Не вижу в этом смысла. Нас позвали сюда из-за реактора, а не из-за примитивного парового агрегата. С этими механизмами макаки успешно работают уже пятьсот лет. Гедимин, хватит терять время. Я сообщил, что мы закончили, охрана ждёт.

Уже у двери Гедимин в последний раз оглянулся на мониторы. Реактор достиг критичности сутки назад и с тех пор из неё не выходил, работа была закончена, и можно было вернуться в научный центр, — но сармату не слишком хотелось туда возвращаться.

— Чем я не подхожу для работы на АЭС?! — пробормотал он, сердито щурясь на машинный зал. Из агрегатов работали только два относящихся ко второму энергоблоку; пока сарматы спускались по лестнице, раздался гудок — сигнал, предупреждающий о скором запуске ещё двух турбин. Сармат одобрительно кивнул и снова оглянулся на зал управления, — очевидно, Айзек не стал тянуть с началом работы.

— Не могу понять, почему тебя сюда так тянет, — отозвался Константин. Ближайшая турбина, разгоняясь, зашумела, и сарматы вынужденно замолчали. Гедимин предпочёл бы свернуть в боковой коридор, подальше от грохота, и выйти через аварийные ворота, но охрана ждала у главного входа, и все запасные были перекрыты.

Первую пару экзоскелетчиков сарматы обнаружили сразу за дверью машинного зала. Двое «Рузвельтов» стояли там, подпирая притащенную откуда-то рамку дозконтроля. Схватив Гедимина за плечо, один из охранников протолкнул его под аркой и ткнул ему в лицо переносным дозиметром.

— Этот чистый!

— Гедимин Кет, — второй охранник щёлкнул выключателем считывающего устройства. — Давай второго!

Ремонтник сердито сощурился. Ему хотелось потереть плечо, помятое стальной «клешнёй», но он не хотел показывать слабость.

— С дозиметром работают не так, — буркнул он, направляясь к следующей двери. Она была приоткрыта, и из-за створок виднелась часть обшивки третьего «Рузвельта». На выходе стояла вторая пара охранников.

— Эй! Это тески-атомщики, — сказал один из них, посветив на Гедимина считывателем. — Они запускают реактор.

— Руками? — недоверчиво спросил второй.

— Ну да. И поэтому они такие здоровенные. Мелюзга тут не справится, — первый хихикнул и хлопнул Гедимина по плечу «клешнёй». Сармат удержался на ногах, но про себя отметил, что на лопатке будет кровоподтёк.

— Ну что, всё работает? Не взорвётся? — спросил охранник. — Это он загудел, да?

Гедимин сердито сощурился.

— Спроси у Мартинеса, — посоветовал он, выворачиваясь из-под руки экзоскелетчика. Впереди было ещё две арки, как минимум одна пара охранников и множество дурацких вопросов.

— А там, наверное, специальные большие кнопки под толстые пальцы? Верно? — пятый охранник потыкал молчаливого сармата в плечо. — Или нет… Вы же тески, верно? Вам до радиации нет дела. Вы таскаете стержни вручную. Тяжёлые?

— Никто не таскает стержни вручную, — буркнул Гедимин, отходя в сторону; он бы пошёл дальше, но охранники ещё не обыскали Константина. — Есть комиксы про АЭС. Найди и посмотри картинки.

Охранник хохотнул в респиратор.

— А ты, теск, учился по комиксам? Не бывает тесков-инженеров, верно? Кто тебе это налепил? — он ткнул «клешнёй» в нашивки на груди Гедимина.

— Они не учатся. Их делают готовыми, — сказал второй «броненосец». — Выходят из пробирок и сразу берут лопату. Или бластер. А учиться им незачем — и они не умеют. Эй, тески! А что вы сделали бы, если бы реактор взорвался?

…Это была последняя проверка, сразу перед выходом на улицу. Гедимин уже молчал и только устало щурился, услышав очередную реплику из экзоскелета. Сегодня на охранников напала странная общительность — всё, что он понял из происходящего. «Кажется, это они называют юмором,» — думал он. «Какая-то очередная традиция…»

— Эй, теск! — охранник, не добившись от него ни слова, больно ткнул его в грудь. — Так что там с реактором? Мы не взорвёмся?

— Реактор в критическом состоянии, — отозвался сармат, глядя в тёмный монитор. Глаз охранника он не видел из-за конструкции экзоскелета, и это сильно раздражало его.

— В к-каком? — странно запнувшись, спросил «броненосец». — Что ты сказал?

— В критическом, — повторил сармат, недовольно щурясь, и добавил:

— Вторые сутки.

«Рузвельт» отдёрнул «клешню» от его плеча — так резко, словно внутри экзоскелета закоротило кабеля. Охранник шагнул назад, развернулся к товарищу и испустил странный хрюкающий звук. Второй «броненосец» схватился за смарт. Гедимин смотрел на них, удивлённо мигая, и стоял бы так дальше, но Константин крепко взял его за руку и утащил к ангарам. Он шёл быстро, почти бегом, и еле слышно бормотал что-то сердитое. Гедимин мигнул ещё раз, высвободил руку и развернулся к нему.

— Ты чего?

Над притихшей площадью взвыла сирена. Константин коротко ткнул Гедимина кулаком под рёбра — не с размаху, но болезненно. Тот мигнул.

— Ты сам понял, что ему сказал? — тихо спросил северянин.

— Он спросил — я ответил, — буркнул ремонтник. — Что не так?

— «Критическое состояние», — медленно проговорил Константин. — Что именно означает это сочетание для двенадцати миллиардов землян, не считая горстки высокоучёных атомщиков?

Гедимин задумался на секунду — и растерянно замигал. Сирена не умолкала; к ней присоединились ещё несколько, над главным постом охраны ожила громкая связь, но говорил по ней кто-то с очень неразборчивой речью.

— Теперь тут будет очень весело, — Константин снова ткнул ремонтника под рёбра. — Спасибо, атомщик!

Гедимин пожал плечами, прислушался к вою сирены и едва заметно усмехнулся.

— Пусть макаки побегают. Давно могли бы выучить пару терминов.

До научного центра они добрались за считанные секунды, и только когда коридор вывел их на лестницу к нижнему ярусу, Гедимин широко ухмыльнулся.

— Глаза светятся, — покачал головой Константин. — Будто сделал что-то полезное.

Сарматы ждали их; с порога Гедимин увидел мигающую красную лампочку на стене — сигнал тревоги распространялся и на подземный ангар.

— Что там?

Yat ajesqa?

Иджес и Линкен задали вопросы одновременно. Хольгер молча посмотрел Гедимину в глаза; он выглядел самым спокойным из шестёрки сарматов, но веки едва заметно дрожали.

Yi» jesqa, — ухмыльнулся ремонтник. — Всё работает. Оба реактора.

Линкен облегчённо вздохнул.

— Хорошо! А что тогда воет?

— Ложная тревога, — ответил Гедимин и подался в сторону — в третий раз Константин не дотянулся до его подрёберья.

— Атомщик смешно пошутил над охраной, — проворчал северянин, отключая мигающую лампу. — Он говорил о рабочем состоянии реактора, они решили, что всё сейчас взорвётся. Когда они найдут кого-нибудь образованного, Гедимину светит неделя карцера. За выдающееся остроумие.

Линкен мигнул, открыл рот, чтобы что-то сказать, — и согнулся пополам в приступе хохота. Гедимин шагнул к нему — внезапный припадок выглядел так странно и непривычно, что сармат решил, что нужна помощь — но взрывник слабо отмахнулся и сел на пол, уткнувшись лбом в ладони.

— Критическое состояние, да? Я запомнил, видишь?

— Это хорошо, — ремонтник осторожно похлопал его по плечу — он не был уверен, что Линкен в себе.

— Тот, кто придёт тебя расстреливать, не проживёт и секунды, — внезапно посерьёзнев, сказал взрывник и выразительным жестом сунул руку в карман. — Константин, ты можешь выглянуть наружу? Что там?

— Сирена воет… а, замолчала, — сармат переключился на внешние мониторы; подвешенная под крышей камера плохо передавала звук, но кое-что понять было можно. — Громкая связь… Нет, ничего не расслышать. Сирены больше нет. Не вижу охранников на ближайшем посту… а, вот они возвращаются. Похоже, кто-то объяснил им шутку. Они машут руками и кричат.

Сарматы переглянулись.

— Интересно, кого они разбудили своей сиреной, — еле слышно пробормотал Хольгер. — Если я не ошибаюсь…

В кармане Гедимина загудела рация.

— Мсьё инженер, — голос Фюльбера был сух и раздражён, — прошу повторить дословно — что именно вы сказали охраннику на выходе?

Гедимин повторил; сарматы, вздыхая и расстроенно переглядываясь, разошлись по лаборатории.

— Понятно, — ответил Фюльбер. — Видимо, удержаться было очень трудно. Охранники предупреждены, что за самоуправство будут сурово наказаны, но я советую вам выходить со станции осторожно.

— Я ничего не сделал, — буркнул Гедимин.

— И это я понимаю тоже, — вздохнул «менеджер по персоналу». — За работу на реакторе вы получите премию. Ваши действия одобрены… Но от подобных шуток с посторонними впредь воздерживайтесь.

Рация отключилась.

— Фюльбер! — Линкен вздохнул. — Да, кто ещё… Но шутка была хороша. Что скажешь, Константин?

— Скажу — хватит шуток на сегодня, — хмуро отозвался командир. — Гедимин, иди работать. Хотя бы облучатель проверь.

…Охранники на постах смотрели на сарматов угрюмо — особенно тот, у кого был считыватель, и его товарищи, увидевшие на экране имя Гедимина — но никто не двинулся с места, когда «научники» проходили мимо. Станция успокоилась. Ремонтник, выйдя за ворота, оглянулся на неё в последний раз, — реакторы скрылись за оградой, но градирни ещё были видны — и едва заметно усмехнулся.

…Айзек шёл навстречу по коридору, чуть позади него тяжело шагал Бьорк. Гедимин мимолётно удивился, что оператор не спит — обычно сарматы старались выспаться непосредственно перед сменой — и подался к стене, чтобы пропустить его.

— Куда это вы? — удивлённо спросил Иджес.

— Недалеко, — сквозь зубы ответил Айзек и, остановившись перед Гедимином, ударил его кулаком в лицо. Удар вышел несильным; от изумления сармат даже не попытался ответить — только ошарашенно мигнул и потрогал ушибленное место.

— Знаешь, что было на станции после твоей шуточки? — спросил Айзек, отступая на шаг, под защиту Бьорка. Гедимин мигнул ещё раз.

— Думаешь, я специально? — хмуро спросил он, потирая скулу. Айзек презрительно фыркнул и, не оглядываясь, прошёл мимо. Следом, подозрительно оглядываясь, протопал Бьорк. Гедимин переглянулся с Иджесом — тот изумлённо мигал.

— Уран и торий! Ты это видел?! Он же на пальцы встал — иначе не дотягивался!

— Значит, было надо, — буркнул Гедимин. Больше всего ему хотелось ущипнуть себя — проверить происходящее на реальность. Едва заметной и уже испарившейся боли от удара для этого было явно недостаточно.

— Повезло ему, что ты не ответил, — заключил Иджес.

04 июня 45 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Вечером, выбираясь из «Новы», Гедимин видел у дороги, там, где сарматы обычно дожидались попутного глайдера, скопление дорожной техники и полупустой прицеп с пластами термофрила; когда он возвращался с вечернего купания, прицепа уже не было, но машины ещё шумели, и сармат обошёл их стороной, не приглядываясь к дороге. Результаты ночной работы он оценил с утра, когда вышел с завода на протянувшуюся вдоль обочины платформу полуметровой высоты, с поребриками, разметкой и табличкой с расписанием.

— Интересно, — хмыкнул Хольгер, оглядевшись по сторонам и тронув пальцем едва заметный символ «Вестингауза» в углу таблички. — Немного благоустройства?

— А на той стороне, разумеется, всё по-прежнему, — проворчал Иджес, кивая в сторону станции. — Снова прыгать по прицепам и залезать под грузовики.

— С высокой платформы филкам удобнее подниматься на глайдер, — сказал Гедимин, оглядываясь в поисках Айрона. Сегодня ожидалась выгрузка очередной урано-ирренциевой сферы, лаборант с вечера получил немного теории на изучение, — ремонтник надеялся, что за ночь её удалось переварить.

— И так справлялись, — фыркнул Линкен.

Мимо проехал крытый фургон с запасами пищи. За ним обычно появлялись глайдеры с открытыми прицепами, но сегодня их не было видно, как Гедимин ни выглядывал с платформы. С Шахтёрского аэродрома медленно выбиралось что-то, больше похожее на пассажирский глайдер с приезжими с материка.

— Приближается, — Хольгер тоже заметил транспорт. — И ещё два идут следом. Интересно, кто там, и куда он собрался.

— Отойди от края, — буркнул Линкен. — Макаки без охраны не ездят.

Глайдер между тем набирал скорость, чтобы снова сбросить её перед платформой. Это был странный транспорт — со слишком высокой крышей, очень длинный, сцепленный из двух частей, с несколькими раздвижными люками, предназначенными явно не для людей — людям хватило бы и меньшей высоты. Борта были раскрашены в цвета «Вестингауза».

Транспорт остановился, открывая люки. Внутри было пусто — ни приезжих с материка, ни охранников. Водитель-сармат выглянул из кабины и нетерпеливо помахал рукой.

— «На борт»? — удивлённо мигнул Хольгер. — Это приехало за нами? Очень интересно…

Его аккуратно отодвинули в сторону — рабочие со станции уже забирались в глайдер. Транспорт громко загудел. Гедимин, выловив растерянного Айрона из толпы, поднялся на борт и пробился к иллюминатору. Они были вдоль каждого борта — вытянутые в высоту, такие, что смотреть в них мог и филк, и обычный сармат. Под ними приделали поручни, ещё два проложили по потолку, но плотность загрузки и так не позволила бы пассажирам упасть.

— Не знаю, зачем это макакам, — пробормотал Линкен, разглядывая ту часть глайдера, которая была видна — она быстро уменьшалась по мере заполнения. — Но тут, по крайней мере, есть крыша и борта.

— Кто-то потратился на пассажирские глайдеры, — хмыкнул Константин, пробираясь к своим сарматам и проталкивая перед собой лаборанта. — На второй год работы станции.

Все три глайдера Гедимин смог рассмотреть на конечной остановке, перед воротами АЭС, после высадки на новую высокую платформу. Спуск вёл прямо на пропускной пункт, в обход въезда для грузовых глайдеров. Транспорты разгружались по очереди — каждый из них был настолько длинным, что двум одновременно не хватало места.

— Ну, как тебе глайдер? — Иджес ткнул задумавшегося сармата в бок. — Доехали как мартышки!

— Я видел в фильме — в транспорте бывают ещё и сидячие места, — отозвался Гедимин. Иджес фыркнул.

— Напиши Фюльберу, пускай сделает!

Линкен, хмуро посмотрев на него, провёл пальцем по шраму. Иджес под его взглядом озадаченно мигнул и на всякий случай придвинулся к Гедимину.

— А тебе что не по нутру?

— Слишком уж они… подлизываются, — медленно проговорил Линкен, кивнув в сторону поста охраны — на ближайших людей, которые были в поле зрения. — Чего хотят? Работать на них нам и так пришлось бы.

— Они сделали нам удобно, — пожал плечами Хольгер. — Не вижу в этом ничего плохого.

Линкен резко выдохнул и развернулся к нему.

— Нам? Для нас они не пошевелились бы! Им опять что-то нужно. Чего ещё они захотят за свои подачки?!

Гедимин пожал плечами и шагнул к воротам.

— Идём уже. Работы много.

…Константин выглянул в коридор и жестами показал Гедимину, что сфера уже в дробилке, и Айрон возвращается. Лаборант появился через полминуты, с ног до головы завёрнутый в защитное поле; к экранирующей оболочке не мог прилипнуть ни один атом ирренция, но всё же Айрон держал руки на весу и старался ни к чему не прикасаться. «Можешь трогать,» — жестами сказал ему Гедимин. Лаборант неуверенно усмехнулся, но руки оставил на весу, только слегка опустил их.

«Он правильно делает,» — сказал Константин и подошёл к воротам. «На дезактивацию, оба.»

… - Уже привык к весу урана? — спросил Гедимин, возвращаясь из душевой на нижний ярус.

— Я могу его нести, — кивнул Айрон, рассматривая свои руки. — А шрамы скоро появятся?

Гедимин мигнул.

— Ничего не будет.

— Даже если я буду работать с этими сферами ещё десять лет? — лаборант недоверчиво покосился на него.

— Поле защищает, — нехотя ответил Гедимин. — Ты читал теорию? Вообще не понимаю, чему вас учат.

Он хотел повернуть в лабораторию, но сквозь приоткрытые двери услышал сердитый голос Линкена — взрывник снова рассуждал о «мартышечьих подачках». Гедимин недовольно сощурился — на его памяти эти споры ни разу не привели ни к чему хорошему.

— Опять Саргон? — донёсся из-за двери раздражённый голос Хольгера. — Помню я, что он «готов был дать» сарматам! До сих пор шрамы на рёбрах…

— Сдох давно твой Саргон, — скрипнул зубами Гедимин, вспомнив неисправные истребители. Мёртвый пилот с раздробленными ногами тоже всплыл в памяти, и ремонтнику с трудом удалось от него отделаться, резко свернув в хранилище. Когда ворота закрылись, а голоса спорщиков затихли, мысли сразу потекли по другому руслу. Гедимин мельком взглянул на урановую сферу — процесс только начался, и мешать ему не следовало — и подошёл к облучателю. Обойдя его со всех сторон, сармат растерянно хмыкнул и жестом подозвал Айрона.

— Вспышек стало больше, — заметил тот, потыкав пальцем в защитный экран. — Весь ряд тяжёлых металлов светится ярче. Особенно свинец.

— Сходи за анализатором, — попросил Гедимин, направляя на себя генератор защитного поля. Это была «Оджи» — второй образец в мире, усиленный капсулой с ирренцием (ещё полграмма пришлось извлечь из-под урановой сферы, ослабив синтезирующее излучение, но генератор был нужнее).

Лаборант вернулся быстро, принеся с собой обрывок ругательства на сарматском языке, — Линкен, как и следовало ожидать, с течением спора не успокоился, а распалился ещё сильнее. «Закончу здесь и пойду унимать его,» — подумал Гедимин, забирая у филка анализатор и прикасаясь к защитному экрану напротив образца оловянной фольги. Побочных вспышек рядом с ним было немного — меньше, чем перед свинцовой пластиной — но они появились, и сармат понимал, что это означает.

Он уже погрузил манипулятор в защитное поле и почти дотянулся до образца, когда что-то заставило его скосить глаз в сторону. Там стоял Айрон и немигающим взглядом смотрел ему под руки, на полупрозрачный купол и уходящий под него манипулятор. Сармат убрал ладонь с устройства и повернулся к лаборанту.

«Иди сюда. Будешь извлекать образцы. Я их проверю.»

Айрон изумлённо мигнул и осторожно приблизился на шаг.

«Защита!» — резким жестом напомнил ремонтник. Лаборант испуганно закивал и потянулся к «арктусу».

«Можно?» — спросил он минутой позже, когда Гедимин уступил ему место у манипулятора и сам встал рядом с анализатором в руке.

«Работай,» — разрешил сармат; с прибором жестикулировать было неудобно. Айрон ещё раз недоверчиво оглянулся на него, но взялся за рукоятку и повёл манипулятор вниз.

…«То же, что было со свинцом,» — довольно кивнул Гедимин, увидев показания сигма-анализатора. Излучение нашло в оловянной и серебряной фольге микроскопические скопления ирренция — считанные группы атомов внутри «материнского» металла, чуть больше в олове, чуть меньше в серебре. «Откуда он, всё-таки, берёт недостающую массу?» — Гедимин уже начинал привыкать к недоумению, но не мог не задавать себе этот вопрос. Свинцовая пластина тоже не подвела его — как и ожидалось, ирренция в ней стало больше — на считанные атомы, но всё же не было сомнений, что синтез идёт, оставалось только собрать данные и выяснить его скорость.

Айрон ждал, когда Гедимин вернёт ему пластины, и даже не пытался заглянуть в анализатор. Ремонтнику показалось даже, что филк немного напуган. С успокаивающим жестом Гедимин протянул ему образец свинца. Вернуть всё на место и продолжать наблюдения, — всё, что сармат сейчас мог сделать. Статистика по примесям — возможным продуктам синтеза или распада — собиралась медленно, над данными с каждой проверки Гедимин сидел по нескольку дней, — ирренций вёл себя слишком странно, а у сармата было недостаточно опыта. «Собрать всё это — и в Лос-Аламос,» — думал он, глядя на примитивный облучатель и не менее простую синтезирующую сферу. «Может, там уже знают, в чём дело. Попробую передать Герберту новые данные. Может, будет польза.»

… - Как думаешь, какой образец следующий? — Айрон, взволнованный недавней работой, не замолкал даже в душевой, под дезактивирущим раствором.

— Медь, затем — железо, — без тени сомнения ответил Гедимин. — Почему — не спрашивай. Сам хотел бы знать.

— Я… тьфу!.. не думал, что ты доверишь мне работать с образцами, — лаборант случайно набрал в рот раствора, но и это не заставило его замолчать. — Ты никого к ним не подпускал.

— Тебе не нравилась моя спина, — хмуро отозвался ремонтник. — Теперь будешь смотреть на образцы. Ты наблюдательный. Следи за вспышками. Если появятся — проведём проверку сразу же.

Айрон мигнул.

— Проведём, — закивал он. — Если есть вспышки, должен быть и ирренций, и ждать тогда нечего… А про твою спину я ничего не говорил. Может, это Линкен сказал?..

04 августа 45 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Семь граммов и двести три миллиграмма, — объявил Константин, медленно и осторожно снимая образец ирренция с весов. Взвешивался он вместе с защитным полем, взяться за него можно было только тонким пинцетом, чтобы крупица металла не закатилась под ноготь или в складку перчатки, и Константин передавал его Гедимину очень неохотно, с неодобрением глядя, как ремонтник неуклюже держит захват. Сейчас Гедимин не спешил забрать готовый слиток, но и у печи, где готовилась к прессовке урановая окись, его тоже не было. Он сидел у верстака, увлечённо над чем-то склонившись; конструкция выглядела примитивно и ненадёжно, но ему нравилось.

— Что там у тебя? — спросил командир, подойдя к нему. Остальные сарматы — даже Хольгер, который до этого момента выглядел очень занятым — подошли следом. Гедимин подавил желание прикрыть конструкцию ладонью, только сердито сощурился.

— Обсидиановый экран, — ответил он.

— Зачем? — Константин подошёл ближе и протянул руку к конструкции. Гедимин отодвинул хрупкое сооружение в сторону (хотя предпочёл бы отодвинуть командира).

— Для ускорения синтеза, — пояснил сармат. — Поставлю под сферу.

— Лучше некуда, — пробормотал Константин, разглядывая экран. — Уже нашёл обсидиан и всё собрал… Я что, давал разрешение на ускорение синтеза? Или, может, ты приносил мне обоснование… вот этого вот?

Гедимин ударил его по руке и прикрыл конструкцию ладонью. Возможно, тычок чужого пальца она выдержала бы, но сармат не для того шлифовал обсидиановые линзы, чтобы позволить их ощупывать.

— Разрешение выдало Ведомство, — сказал из-за своего стола Хольгер, показав сарматам экран смарта; текст документа был виден плохо — в поле зрения попали в основном пометки секретности. — «В целях ускорения выработки исследуемого вещества разрешается использование обсидиановых линз в необходимом количестве. Окончательное решение о безопасности эксперимента принимают специалисты Центра. О результатах отчитаться…»

Константин в досаде хлопнул рукой по бедру.

— Когда успел договориться?!

— Это небыстро, — ухмыльнулся Хольгер. — Полтора месяца переписки. Но там встречаются умные сарматы… Возможно, ещё через полмесяца придёт второе разрешение. Оно более интересное.

— Что ещё? — Константин развернулся к нему. — Очередная попытка подрыва лаборатории?

Хольгер пожал плечами.

— Тебе везде мерещатся подрывы. А между тем сивертсенитовый цех работает уже три месяца, и ни одного лишнего взрыва там не было. А разрешение — на переработку первичного образца. Мы с Гедимином попробуем выделить из него кейзий и констий. Пока у нас нет этих металлов в чистом виде. Это будет по меньшей мере интересно.

Константин мигнул.

— Замечательная идея… Об авторстве спрашивать не буду, — он хмуро покосился на Гедимина. — Чем вы оба намерены заменить переработанный образец?

— Весь ирренций вернётся на прежнее место уже через сутки, — пообещал Хольгер. — Он как раз легко отделяется. А если что-то пойдёт не так… У нас уже двадцать пять граммов наработанного металла. Не вижу проблемы.

Северянин покачал головой, глядя то на Гедимина, то на Хольгера.

— Как хорошо всё решается без малейшего обоснования…

— Я напишу обоснование, — заверил химик. — Только не мешай работать.

Константин сердито фыркнул.

— Ну-ну, пиши. Не забудь объяснить, зачем тебе понадобились кейзий и констий, и что мы получим, убив на них время и реагенты.

…Обсидиановая сфера прочно заняла своё место; Гедимин пошевелил её манипулятором — она не качнулась. Аккуратно вернуть урановые сегменты, вставив все выступы в нужные углубления, было немного труднее, и сармату всё время не хватало второй руки, — фрилометаллический захват был очень неуклюжим в сравнении с настоящими пальцами. Чуть сбоку, у кольцевого облучателя, нетерпеливо топтался на месте Айрон. Пять образцов были извлечены из-под защитного поля, и лаборант ждал, когда подойдёт Гедимин с анализатором. «Медь и железо,» — отметил про себя сармат, покосившись на вытащенные пластины. «Значит, предположения верны.»

Ирренциевые включения быстро высветились на экране анализатора — чуть больше в медной фольге, чуть меньше — в железной, значительно больше — в уже заражённых образцах олова и серебра, в разы больше — в свинцовой пластине. Гедимин тщательно зафиксировал все изменения, очень стараясь не задумываться об их причинах, — без обработки данных такие размышления не имели смысла, но серьёзно перегревали мозг.

— Медь и железо — в точности как ты сказал, — с уважением посмотрел на него Айрон, вернув образцы под защитный экран. — Что на очереди? Алюминий?

Гедимин кивнул.

— И, возможно, литий. Или, — он на секунду задумался, — всё-таки сурьма. У Герберта есть какие-то предположения насчёт сурьмы. Жаль, он не рассказывает всего. Но точно не йод. И я не понимаю, почему это так. Из-за распределения электронов?..

…Последние полчаса перед концом смены тянулись долго — браться за новые дела никому не хотелось, с дневным массивом работы все справились. Сарматы разбрелись по лаборатории. Хольгер что-то чертил на листе, выдранном из ежедневника, Линкен вполголоса уговаривал Константина сыграть в «Космобой», Иджес занял тиски на верстаке Гедимина и что-то увлечённо вырезал из куска жести. Сам ремонтник устроился на углу стола и читал новое письмо из Лос-Аламоса.

«Коллеге Штиберну прислали ещё двух мёртвых крыс. Он надеется получить обратно как можно больше животных — даже если они все погибли, можно будет узнать, как на них повлияла «дикая» жизнь. Поголовье крыс быстро растёт — кажется, им даже пошло на пользу снижение численности. Я не удивлён, что до Атабаски ни одно животное не добралось, но если вы всё-таки столкнётесь с чем-то подобным, не забудьте сообщить мне.»

Гедимин пожал плечами. «Здесь есть кому питаться грызунами. Я не биолог, но если верить Крониону, даже трупы будет очень непросто собрать. С неорганическими объектами всё же проще…»

«Что касается более радостных новостей — они у нас есть, причём сразу у двух лабораторий — и нам, наконец, довелось не только пассивно наблюдать за урановой сферой, но и провести довольно интересные опыты. Коллега Кейзи добился разрешения на переработку девяноста процентов первичного образца. Теперь у него есть прекрасный образец кейзиевой фольги и не менее прекрасный — тонколистового констия. Их химические свойства почти идентичны свойствам серебра и золота соответственно — как и ожидалось. Неожиданным оказалось другое. В первых же опытах с пучковыми излучателями выяснилось, что кейзий великолепно экранирует омикрон-излучение. Аналогов ему практически нет, если не говорить о сивертсеновых полях, — даже урановые экраны не выдерживают никакого сравнения. Тончайший лист кейзиевой фольги ослабляет излучение на девяносто два процента — и не подвергается при этом никаким изменениям. Но ещё интереснее оказался констий — он поглотил девяносто семь процентов омикрон-излучения и восемьдесят — сигма-излучения. Вы, как и я, понимаете, что это значит, и какую реакцию это вызвало в лаборатории.»

Гедимин изумлённо мигнул и ещё раз перечитал последние фразы. «Поглотил… сигма-излучение?! Даже защитное поле пропускает почти весь поток!» Он недоверчиво покачал головой и перевёл взгляд на закрытую дверь. «Это надо проверить самому.»

… - Уран и торий! Значит, материальный экран всё же будет, — хмыкнул Хольгер, выслушав сармата. — Кейзиевые перчатки и шлемы из констия… Ты прав, это интересно. Ведомство пока думает над разрешением, а мы могли бы начать подготовку. Я прикинул, какие аппараты и реагенты могут понадобиться. Хочешь увидеть список?

Загрузка...