Незапланированные траты, связанные с устранением колтуна, расстроили меня, но ненадолго. Гораздо важнее оказалось своевременное избавление от заклинания, бесчестно брошенного в спину, вернее, в голову. Не представляю, как бы я выкручивалась, не окажись в распоряжении свободных денег, поэтому весь вечер усиленно внушала себе относиться по-философски к потере наличности, иначе чудом сохранившаяся редкая поросль на голове поседеет от беспокойства и выпадет раньше времени.
Однако расслабляться не следовало. Надо мной нависла опасность других заклинаний, способных исподтишка нанести непоправимый урон. Ликвидация их последствий грозила прохудить кошелек и свести остаток денежных средств к нулю.
На следующее утро я долго разглядывала себя в зеркало, выискивая подозрительные признаки и симптомы, как-то: сыпь, покраснение, вздутие, припухлость, отсутствие ресниц и появление усов. Вдруг меня успели незаметно наградить парочкой подлых заклинаний? Организм охватила мнительность: чудились шаги за спиной, и виделись тени, заносящие руку для удара в спину.
Не найдя видимых изъянов во внешности, я собралась в квартал невидящих. Бежала по тропинке к дыре в ограде, беспрерывно оглядываясь, и лишь перебежав дорогу, вздохнула с облегчением. Чтобы не идти с пустыми руками, купила в кондитерской рулет, украшенный фигурками снеговиков из крема, и огромный полосатый красно-белый леденец в виде кукиша.
Издали показалось, что мастерская Олега закрыта, но сам он оказался на месте, подпиливая металлический стержень, зажатый в тисках.
— Эва! — воскликнул радостно. — Какой сюрприз! Марта, у нас гости!
В знакомых шторочках появилась улыбающаяся девушка.
— Эвочка, я рада, что ты зашла, — сказала она, и мы обнялись. — С наступившим тебя годом! Не продрогла? На улице страшная холодина.
— И вас тоже поздравляю! Быстро бежала, поэтому не успела замерзнуть. Извиняюсь, что не пришла раньше. Теперь подрабатываю и вечером еле волочу ноги. К тому же сессия изматывает.
— Ну, что за оправдания? — махнула рукой девушка. — Пошли на кухню, расскажешь. Олег потом заглянет, как освободится.
Конечно же, под неспешный разговор был умят рулет и пирог со щавелем, испеченный рукодельницей Мартой. Она удивленно разглядывала мою укороченную прическу.
— Надоел куцый хвостик, — махнула я рукой. — Решила сменить имидж, вдруг волосы станут гуще.
— Можно споласкивать отварами трав, — посоветовала Марта.
— А ты как ухаживаешь? — потрогала я пышный кончик черной косы. — Какие густющие и жесткие!
— Никак не ухаживаю. Они мне достались по наследству от папы. У него была богатая шевелюра. Волосы как вороново крыло, блестящие и волнистые.
В моем наследственном сундучке не имелось достоинств, которыми я могла бы похвастаться, поэтому вручила девушке леденцовый кукиш:
— Передай Тёме, как приедет.
— Передам, — улыбнулась Марта. — Он давно в городе. Как и ты, с утра до ночи вкалывает. Постоянно Тёмке говорю: «Надорвешься!», а он смеется.
— Здоровья много не бывает. Все-таки нужно поберечься, — пожурила я отсутствующего парня.
— А у нас с Олегом новость, — загадочно улыбнулась Марта и почему-то застеснялась. — У нас маленький будет.
— Ура! — я подскочила и бросилась обнимать ее. — Поздравляю! Очень-очень рада за вас!
— Вообще-то срок небольшой, и знают только близкие.
Меня неимоверно окрылило приобщение к узкому кругу лиц, которых девушка считала близкими. Расчувствовавшись, я зашмыгала носом.
— Нужно употреблять побольше витаминов и не волноваться, — начала вспоминать советы, почерпнутые из книг.
О детях и обо всем, что с ними связано, я имела смутное представление, однако ребенок представлялся мне светлым и беззащитным существом, отчаянно нуждающимся в любви и заботе, и не было сомнений в том, что Марта и Олег станут отличными родителями.
Все-таки мне удалось всучить Олегу часть долга за замок, несмотря на громкое возмущение Марты. Ее убедили слова о том, что договоренность о стоимости работы нерушима, и если не выполнить условия, надо мной нависнет проклятие.
На обратном пути меня окликнули. Я не сразу узнала Радика, с которым недавно познакомилась в архиве. Парнишка, закутавшись в шарф, пританцовывал у книжной лавки и разглядывал толстую книгу с драконом на обложке, выставленную на витрине. Нос у Радика покраснел, шапка и шарф около лица покрылись густым инеем, и видно было, что парень окоченел, однако не спешил бежать и отогреваться в тепле.
— Чего мерзнешь? — спросила у него. — Иди домой.
— Мне пока нельзя, — отозвался он, постукивая зубами.
Я удивилась. Добрый хозяин в лютый мороз животину не выбросит на улицу, а тут изуверы-родители не пускают пацана в дом.
— А когда будет можно?
— Ч-через час, не меньше, — с готовностью ответил парнишка.
Ну, и изверги его родственники!
— Ты где живешь? — начала выпытывать у Радика.
— В общаге.
— Не знала, — поразилась я. — На каком этаже?
— Н-на первом.
— Сходится! А в какой стороне? Я — налево-налево-налево. А ты?
— А я направо-направо-направо, — улыбнулся юноша.
— Пошли со мной в бакалею. Заодно поможешь донести продукты.
— Д-давай.
— А почему тебе в общагу нельзя? — спросила я, когда на запредельной скорости мы побежали в магазинчик.
— С-сосед привел девушку.
— Понятно. Козел твой сосед, — констатировала я, а лицо Радика озарила светлая улыбка.
— Он неплохой, — начал защищать свинтуса, выгнавшего товарища на мороз ради какой-то девки.
— Значит, ты замерзаешь на улице, пока он обхаживает подружку?
— Захожу погреться в лавки. Уже по третьему кругу пошел, — пояснил Радик. — Мой дядя недалеко комнату снимает, но его сейчас нет дома. Я не успел предупредить.
Мы добежали до бакалейного магазинчика. Поскольку у меня неожиданно появились денежки, пусть и сократившиеся в количестве, я приняла решение устроить задел для вечерних, а также для утренних перекусов, потому что объедаться в столовой на ежедневных завтраках не получалось.
В результате набрала макарон, крупы, плавленого сыра, соли, сушек, новую порцию сухариков и, не удержавшись, карамелек. Сгрузила продукты в пакет, любезно предоставленный продавцом, и задумалась: в чем же варить макароны и кашу? Не в чайнике же. Покупать для варки специальную посудину накладно. Видимо, придется выгружать часть покупок обратно.
— У меня есть кастрюля, — сказал Радик. — Правда, варю в ней нечасто.
— А давай буду брать твою кастрюлю в аренду! — предложила я. — Все, что в ней сварится — пополам.
— Давай! — согласился юноша и бесхитростно похвалился: — У меня еще и поварешка есть.
— Отлично! Сегодня устроим царский ужин.
Радик взял пакет за ручки.
— Мне не тяжело, донесу. Только все равно не могу пока идти в общагу.
— Что за чушь! — возмутилась я. — Пошли ко мне.
По дороге спросила у него:
— Как сессия? Не боишься завалить?
— Нет, все отлично, — охотно поделился впечатлениями Радик. — Трудно, но очень интересно. Безумно счастлив, что поступил в институт.
Я искоса посмотрела на него. Преувеличенный восторг показался мне искусственным и наигранным, однако Радик светился неподдельной радостью, рассказывая о трудностях в учебе.
В общежитии я провела экскурсию по своей швабровке, и юноша очаровался плафончиком. Замер на несколько минут, разглядывая тени, бегущие по стенам.
— Жаль, кастрюли нет, а то бы воду поставили, — посетовала я, убрав согревшиеся руки с батареи.
— Сейчас принесу, — вскинулся Радик.
— Тебе же нельзя прерывать свидание.
— В комнату нельзя, а ключи от пищеблока при мне.
— Заодно прихвати поварешку с ложкой, — крикнула я вслед.
Радик действительно принес через несколько минут алюминиевую кастрюльку с небольшой вмятиной на крышке, и процесс варки макарон стартовал. Поскольку роскошь тарелок была недоступна, мы ели из кастрюли. За ужином, приправленным бутербродами с сыром, Радик неожиданно признался:
— Я ведь не висорат, а «грязный».
Сказал будничным тоном, словно похвалил за вкусную трапезу, а я замерла, не донеся ложку до рта.
«Грязными» в обиходе называли тех, кто приобрел способность видеть волны в результате событий, связанных с риском для жизни, например, после аварии, удара молнии или комы. Таких, как Радик, недолюбливали и слепые, и урожденные висораты. Первые — потому что получившие видение поднимались на ступеньку выше, а вторые — потому что презирали.
Я знала одного «грязного». В интернате был мальчик, который, однажды балуясь с друзьями в заброшенной сторожке, попал под напряжение и получил удар электрическим током. Возвратившись из больницы, мальчишка уверял, что научился производить в голове мгновенные вычисления огромных чисел, и говорил, что цифры — живые. Большинство из нас сочли его съехавшим с катушек, мол, короткое замыкание выжгло бедняге мозг, но потом мальчика отвезли на исследование, и обратно он вернулся с дефенсором — маленьким гвоздиком в ухе. Не видящие волн перестали дружить с новообретшим способности, а висоратские сироты не принимали в свою компанию, обзывая «грязным» и «черномазым». Уж не знаю, был ли он счастлив, когда его задирали и те, и другие, хотя я не отказалась бы получить способность видеть волны, упав, например, с чердака и приложившись хорошенько головой. Чем черт не шутит? Может, попробовать на досуге?
— Поменьше откровенничай о своем висоратстве на разных углах, — посоветовала парнишке.
— Почему? — искренне удивился он.
— Люди бывают разные, — ответила я туманно. — А как ты умудрился?
— Попал в аварию на мотоцикле, — бесхитростно ответил Радик, совершенно не вникнув в мое предупреждение. — Долго болел, лежал на вытяжке. Сильно ударился головой и после этого стал видеть тех, кто живет в любом из нас.
Я с опаской посмотрела на него. Так и есть, ненормальный.
— И кто живет внутри нас? — спросила участливо, словно рядом сидел тяжелый душевнобольной.
— Они разные, — не стал ломаться парнишка. — Например, у тебя пушистый и мягкий, а временами увеличивается, будто хочет обнять и поделиться своим теплом.
Радик улыбнулся, а я задумалась над его вменяемостью. Пожалуй, не нужна мне такая странная способность как у него. Хочу подобно богам метать молнии и ругаться с небес громовым голосом. Зря, что ли, пожертвую своей головой?
— Значит, это «он»? — приложила ладонь к сердцу.
— Не здесь. — Юноша переместил мою руку в область живота.
Я засмеялась:
— Тут у меня один зверь, который громко рычит, когда голоден.
Радик поддержал мой смех. Простота и доверчивость парнишки подкупали. Он чем-то походил на Петю, но вел себя по-детски и непосредственно. Меня же, не наигравшуюся в свое время, тянуло к юноше, как если бы старшую сестру тянуло защищать и опекать неразумного брата. Да, наверное, именно так чувствуют себя старшие сестры.
Я смутилась от неожиданно нахлынувших ощущений.
— Спасибо, — открыто улыбнулся Радик.
— За что?
— От твоего зверя душа горит.
— Совсем запутал, — стукнула его по плечу. — Страшный фантазер. А волны видишь?
— Когда как. Плохо удается. Как слепой, — поделился парнишка, и я посочувствовала ему. — Но постоянно практикуюсь. Надеюсь развить видение.
— У тебя все получится. А кто сидит внутри тебя?
— Не могу разглядеть, — ответил он с огорчением. — Беспрерывно спит и не показывается.
Да уж.
— Ты, Радик, не распространяйся о своих способностях, — дала совет. — Мало кому понравится узнать, то внутри него сидит безобразная чувырла или прожорливый каннибал.
— Уже понял, — кивнул он. Видимо, успел попасть в неприятную ситуацию.
Парнишка ел плохо, и я поругала его за плохой аппетит.
— Худосочный и бледный как поганка, потому что мало ешь. В чем душа держится?
— Успеется, — отмахнулся он. — Представь: наращу массу, ты меня не узнаешь и не пустишь на порог.
После того, как Радик, наконец, отчалил со своей кастрюлей, я завалилась на кровать, размышляя о судьбе, уготовившей крутой поворот ничего не подозревающему мальчику. Конечно же, теперь невидящие родители Радика не надышатся на него, надеясь, что он выбьется в люди. Значит, у юноши появились потенциалы, и ему разрешили носить дефенсор.
Раздумья и разглядывание пятен на потолке были прерваны Аффой.
— Официально предупреждаю тебя, соседка, — сказала она серьезно. — Завтра после экзамена поедем в клуб восстанавливать потраченные нервы. Мой четверокурсник достал билеты, так что к четырем будь готова к веселому мероприятию.
— Развлекательные заведения мне всю плешь проели. Никуда не хочу, — скривилась я и рассказала девушке о поездке в «Инновацию», закончив повествование тем, что Мелёшин благополучно доставил меня к крыльцу родного института.
Она слушала с большим вниманием, всплескивая периодически руками и громко вздыхая.
— Везучая, — сделала вывод соседка. — Мне вовек туда не попасть. Ты соображаешь, что побывала в самом-самом-самом…
— Соображаю, — оборвала ее. — Афка, если позавидуешь — обижусь. Думаешь приятно, когда на тебя смотрят как на бедного родственника? Не спорю, обстановка там фантастическая, но я лучше схожу во «Встречу» в район невидящих.
— А Мелёшин-то каков! — не скупилась на эмоции девушка. — Слушай, неспроста он в кафе повез, а потом по городу катал. Он на тебя запал!
— Ну, ты скажешь. Он же лип к своей Изабелке как банный лист и сюсюкался с ней.
— Значит, специально сюсюкался, чтобы ты заревновала.
— Ага, ревность среди цветущих вишен в центре столицы, — скривилась я. — Изабеллу не переплюнуть.
— Сдалась она тебе, — пожала плечами соседка. — Изабелла на порядок выше Эльзы и ценит себя как очень дорогую вещь. Она использует твоего Мэла, как использовала набитые кошельки до него. Если Мелёшин ускользнет из ее рук — не беда. Изабелла не опустится до мелочного выяснения отношений. Найдется полно желающих на красивую обертку — не Мэл, так кто-нибудь другой.
— Не утешай, Афка, бесполезно. К тому же Мелёшин меня бесит, — я демонстративно махнула рукой и порадовалась тому, что блондинка трезво оценивает ситуацию и не страдает от болей в сердце. И тут же одернула себя. Я, что ли, страдаю? Это пусть Мэл переживает, когда его подружка найдет другого кавалера, которого будет доить. А еще меня разволновало мимолетно присвоенное девушкой «твой Мэл».
Аффины мысли не стояли на месте. Пока я разбиралась в своем отношении к Мелёшину, она переключилась на Петю.
— Интересная партия разыгрывается, — сказала задумчиво. — А Петя… Он твой парень?
— Вроде как, — подтвердила я неохотно.
— Не похоже. По-моему, он назвал тебя своей девушкой, чтобы похвастаться перед друзьями.
— Чем тут хвалиться? — развела я руками. — Погляди на меня.
— Не в открытую, конечно, и не вслух. Зато поднял значимость среди однокурсников.
— Нет, Петя не такой. Он скромный.
— Твой парень предпочел собрание, а на следующий день не поинтересовался, доехала ли ты, или Мелёшин вышвырнул тебя под колеса по дороге. Каким словом назвать подобное равнодушие?
— Ну… Петя не привык, — продолжала я защищать спортсмена.
— Глупая ты, Эвка, — пожурила девушка. — Отношения не построить на привычке. Зачем мучиться, если сердце молчит?
Я промолчала, не зная, что ответить.
— У меня вообще складывается впечатление, что твой Петя какой-то толстокожий, — вынесла резолюцию соседка.
— Аф, я сама предложила не провожать меня, а пойти на спортивное собрание.
— Всё равно, — не уступала она. — Когда мужчина питает чувства, от них кругом вибрирует. А Петя питает?
— Не знаю, — растерялась я. — Но он научится.
— Ну-ну, кот ученый. Так пойдешь завтра в клуб? — девушка перевела разговор в основное русло.
— У меня особых денег нет. Не приглашать же Петю. Он до сих пор не отошел от потрясения в «Инновации».
— Иногда полезно потрясти нервишки, — заключила холодно Аффа. — Потребуется один висор на проезд туда и обратно, и пять-шесть висоров, чтобы заказать чего-нибудь. А если какой-нибудь парень угостит, вообще получится бесплатно.
— Для чего нестись куда-то и тратить деньжищи непонятно на что, если можно поесть в общаге?
— Тебе бы о еде беспрерывно думать, — упрекнула девушка. — Забыла сказать самое главное. В «Одиночество» не попасть с улицы. Туда вход только для своих и по связям.
— Спасибо, находилась по изысканным заведениям — ноги болят.
— Не спеши отказываться. Это клуб для слепых. — При ее словах я навострила уши. — Но и висораты туда вхожи. В клубе соблюдается нейтралитет: на ношение дефенсоров закрывают глаза, и там нельзя применять заклинания.
— По-прежнему не понимаю, зачем мне туда ехать. Лучше полежу в швабровке, кашу сварю.
— Непробиваемая! — вскочила соседка. — Отучишься в институте, и будет нечего вспомнить, кроме бесконечной зубрежки, а ведь вокруг тебя столица. Сто-ли-ца! — повторила она. — В клубе выступают лучшие музыкальные и танцевальные группы! Номера — закачаешься! Завтра как раз состоится сборный концерт. Вход ограничен, и билеты розданы два месяца назад. Если не понравится, сразу уйдем.
— Подозрительно, что ты усердно меня заманиваешь, — просканировала я девушку, сощурив глаза.
— Там будет выступать Костик. Он посвятит мне особенную песню. А с Лизбэт ехать не хочу, она не любит смешанные заведения. Говорит, это вредит её репутации.
Ясно, за стенкой живет брезгливая особа с идеальной биографией.
— Ладно. Послушаем твоего певуна и сразу вернемся обратно.
— Хорошо, хорошо! — захлопала в ладоши Аффа. — Как скажешь, так и будет.
— Есть небольшая проблема. У меня работа, — сказала я и пояснила: — Подрабатываю в архиве по два часа ежедневно.
— Успей, Эвочка, пожалуйста! — девушка сложила умоляюще руки.
С подработкой я расправлюсь, а как быть с осмотром у Альрика? В свете опасных намерений неизвестных особ в отношении моей персоны стоит держать язык за зубами и впредь просачиваться незаметной тенью в лабораторию профессора.
— Придется выкручиваться, — почесала я нос.
— Обещаю, не пожалеешь! Вечеринка будет в тысячу раз лучше, чем в снобистской «Инновации».
— Будем надеяться, — пробурчала я.