Sindroma unicuma. Внешние связи

17.4

Дева брела в растрепанных чувствах, пока ее не вынесло течением на открытое пространство с многочисленными отражениями в зеркалах. В голове творился кавардак, и мысли перемешивались, будто в стиральной машине.

Пресветлой девой оказалась я, спустившаяся в пустой холл, чтобы наконец-то одеться и покинуть злосчастный институт.

Руки машинально застегивали замки и пуговицы, надевали шапку и наматывали шарф в три слоя, а перед глазами безостановочно прокручивались картинки, показанные оком.

Почему в них не привиделась мама? Неужели воспоминания о ней — не ярчайший момент в моей жизни? Ведь исключительно ради мамы был запущен заржавевший артефакт, пролежавший на морском дне девять тысяч лет. Пусть бы и оставался там, заросший водорослями. Почему прошлое не показало её?

Зато оно щедро поделилось другими видениями прошлого: предательством Алика, сбежавшего в вольную жизнь без меня; мимолетно выхваченными кадрами — несчастного животного и изувеченного человека, — поразившими когда-то до глубины души; безумного счастья на первом курсе, вылившегося в пьянку, когда преподаватель общей теории висорики погиб, разбившись на машине. Не сомневаюсь, что за грешную радость мне забронировано место в аду, но покаяться, наверное, не смогу никогда, как никогда не решусь окунуться воспоминаниями в многообразие способов зарабатывания оценок.

Если следовать хронологии показанных эпизодов, следующим свершившимся фактом станет уединение с незнакомцем в замызганной конуре. Кто он и где это произойдет? — забарабанила я пальцами по стойке. Исходя из неравномерности временных интервалов между видениями прошлого, невозможно определить точно, когда свершится предсказанное оком событие. Через год? Два? Три?

В конце концов, нужно порадоваться, что пророчество показало не смерти близких и дорогих людей, а вполне приличные картинки: яблочко, подушку, кровать, ребенка. И того, кто станет его отцом.

Невероятно! Представляя свое будущее, я смотрела на него под совершенно другим углом. Думы о маме — тревожили, страх разоблачения — одолевал, мечты — будоражили, но тихая семейная жизнь никоим образом не вписывалась в далеко идущие планы. Какие могут быть дети, если я не знаю, с какого боку подойти к младенцу?

Предрекая судьбу, око не упомянуло о провале авантюры с получением аттестата о висорическом образовании. Означает ли это, что мне удастся дойти до цели?

Я возбужденно подскочила на месте.

Ну, конечно! Неспроста мне привиделся бревенчатый домик. Именно так он выглядел в далеком детстве. Раньше образы были незаконченными, незавершенными, на уровне интуитивного восприятия, но теперь они реализовались в конкретной картинке. Воспоминание, — словно кусочек паззла, выметенный из-за пыльного дивана, — как влитое встало на свое место. И пес, рвущийся из рук военного, которого извлекла из дальних кладовых память, окончательно убедил в том, откуда я родом. С западного побережья.

Да, я дойду до цели, и никакие препятствия не удержат меня! — воодушевившись, подхватила ущербный пакет под мышку и побежала к выходу. И буду счастлива: с ребенком и с тем, кто окажется со мной на балконе. Может, это Мэл? — замерла, ухватившись за ручку двери.

Нет, он не тянет на человека, с которым стоит заводить общих детей и махать платочком с высоты. Долгосрочные отношения со столичным принцем возможны, если на экваторе наступит вечная зима. То есть никогда. Мелёшинская родословная — не чета моей, в которой появилось маленькое, но весомое уточнение: я — дочь каторжанки и, как ни странно, не испытываю ни капли стыда из-за скандальной подробности в биографии.

А если представить, что жаркое общение в зачуханной кондейке произойдет с Петей, а затем последует обмен кольцами? — промелькнула мысль и тут же выветрилась. Однозначно, у чемпиона нет шансов, каким бы примерным и положительным он ни был. Да и совесть не позволит мне, обманщице с преступными генами, разрушить блестящее Петино будущее, к которому парень усердно тянет шею.

Тогда кому выпадет великая честь уединиться со мной в следующем предсказании? Навскидку, среди перебранных на скорую руку мало-мальски знакомых парней, не обнаружилось ни одной подходящей кандидатуры.

Может, это Тёма? — вспомнила я и разволновалась. Точно, это Тёма! Мечта, а не парень, и без амбиций мирового масштаба. Симпатичный, галантный, обходительный, незаносчивый, поет здорово. И ему будет неважно, висоратка я или слепая. Наверное.

Ну, а если не Тёма, — вздохнула разочарованно, — то это тот, с кем моя дорога еще не пересеклась. Впрочем, это неважно. Лучшее — впереди!

Несмотря на недосказанность образов, я успела влюбиться в свое будущее, которое виделось долгим и разукрашенным радужными красками. Пусть око не показало маму, картинки пророчества косвенно указали на то, что мы обязательно увидимся.

Погода вторила приподнятому настроению. Сбежав по ступенькам с крыльца, я остановилась, вдыхая грудью свежий зимний воздух. Экзамен сдан, очередной рубеж преодолен — чем не повод для радости? Сегодняшний день завершится чередой сногсшибательных покупок. С каждой минутой волнение росло, а сердце замирало в предвкушении праздника.

Глаза не сразу привыкли к снегу, блестевшему на солнце. Утерев слезы, выступившие из-за яркой белизны, я заметила группу веселящихся парней у ворот — там, где заканчивалась аллея с ангелами. В шумной компании участвовал и Мэл, в знакомой темно-синей куртке и с непокрытой головой.

Он тоже увидел меня и, чуть помедлив, двинулся в сторону института. У крыльца было плохо слышно, но парни что-то кричали вслед Мэлу, наверное, отпускали комментарии насчет моей короткой юбки и кривых ног.

Что ему надо? Мало некрасивой сцены у раздевалки — хочет устроить новую. Еще не наговорился? Трепется с кем не лень: со мной, с друзьями, с Эльзой. Пусть массирует язык на здоровье, а я не дам себя мучить. Мое будущее как конфетка, не позволю его испортить.

Не став дожидаться, пока Мэл соизволит неспешно добрести до крыльца, я свернула на дорожку к общаге.

— Эва, постой! — окликнули позади.

Сбежав по ступенькам, ко мне спешил Радик с сумкой через плечо.

— Привет! — обрадовалась я, избегая смотреть в сторону аллеи. — Ты откуда?

— Сдавал экзамен. Кое-как уговорил препода на дополнительные вопросы, а то светили пересдачи. Представляешь, как стыдно? Еле-еле натянул на троечку, — поведал расстроенно парнишка. — Мне казалось, я все выучил, а на самом деле получил щелчок по носу за зазнайство.

— Нужно любить себя при любых обстоятельствах, — заявила я с апломбом. — Но в меру. Не расстраивайся. Еще втянешься и успеешь стать круглым отличником.

— Спасибо, — поблагодарил Радик и обернулся к ангельскому строю. — Смотри, это тот парень… Это же твой парень, который был в общаге…

— Был да сплыл, — подхватила я юношу за локоть и потянула по дорожке к общежитию, но не утерпела и оглянулась на повороте. Мэл остановился, пройдя половину аллеи, и смотрел вслед.

— Не понимаю тебя, — сказал парнишка, когда угол института скрыл нас от несостоявшегося преследователя.

— Почему? — поинтересовалась я, обернувшись на всякий случай. Вдруг кто-нибудь догоняет?

— Зачем-то посадила зверя в клетку, а он расшатал её. Разодрался в кровь, но рвется к нему.

— К кому? — изумилась я.

— К твоему парню, — пояснил Радик, шмыгнув. Заметил мое свирепое лицо и добавил: — К тому типу, что гулял по аллее.

Гулял, насвистывал, ага. Делать этому типу нечего, в особенности после сданного экзамена, когда все нормальные студенты расслабляются, сбрасывая остатки пережитого стресса.

Возьму и затолкаю своего зверя в самую глубокую темницу! В кандалы закую, на цепь посажу и замурую вдобавок, чтобы неповадно было. Докатилась — моя слабость передалась личному зоопарку.

— А его зверь на дыбы взвился, когда увидел нас вдвоем, — сказал парнишка. — Он бы меня точно убил, если б мы не ушли.

Ишь чего удумал. Убил бы он! Как бы не так. Я ему покажу, где раки зимуют, если вздумает обижать моих друзей.

— Может, вернемся? — спросил с надеждой Радик, вытирая варежкой шмыгающий нос. — Объясним всё, и вы помиритесь. Представляю, что ваше зверьё учудит.

— Мы не ссорились. И чтобы больше никаких зверюг в домашних условиях. Не хочу слышать о блохастых.

— Понял, — согласился покорно юноша и о фауне во внутренностях не распространялся.

Попав в общагу, мы разошлись в разные стороны. Радик побежал за кастрюлькой, я — к себе, велев парнишке поторапливаться, потому что остался мизер времени до поездки.

В двух шагах от швабровки заиграл телефон. Если это Мэл, не стану играть в молчанку и выскажу всё, что накопилось. Чем мотать нервы, лучше бы занялся воспитанием своего некультурного и агрессивного зверья.

Звонила Аффа.

— Ты где? — прохрипело из трубки приглушенным голосом маньяка.

— В общаге. А ты где? Почему шепчешь?

— На экзамене, — зашелестело еле различимо. — Потом расскажу. Без меня — ни шагу!

Не успела я предупредить, что девушка ходит по лезвию, названивая под носом у преподавателя, как она отключилась.

В целях ускоренного насыщения мы с Радиком ели быстро, наполняя животы недоваренной лапшой и наспех сварганенными бутербродами.

— Куда спешишь? — спросил юноша с набитым ртом.

— По магазинам. Меня пригласили на одно мероприятие. Нужно соответствовать, иначе засмеют.

— Я не засмею, — сказал серьезно Радик, отложив ложку. — Ты и так красивая. Зачем навешивать мишуру и притворяться другой?

— Я не навешиваю, — объяснила терпеливо, захватывая из мешочка карамельки. — Сама бы ни за что не поехала, но человек, который спас мне жизнь, попросил о возврате долга.

— Понятно, — проникся парнишка силой обязательства и не стал настаивать на том, что красота — в застиранном свитере с катышками.

На подоконнике запиликал телефон, мелко вибрируя.

— Мчуся! — без долгих предисловий сообщила Аффа в трубку, оглушив мое ухо. — Одна нога здесь, другая — там!

Соседка действительно принеслась как ураган и, швырнув пальто на спинку кровати, рухнула рядом со мной.

— Неужели сегодня день бестолочей? — воскликнула она, схватив бутерброд. — Я уж испугалась, что вы забыли про меня. Неслась — думала, каблуки отвалятся.

— Будь осторожнее, а то сломаешь ногу или руку, — предостерегла я, вспомнив о собственном травматичном падении на лестнице.

— Это завтра я буду осторожничать, а сегодня у меня нет терпежа, — ответила Аффа, жуя. — Представляете, еще ни одного экзамена не заваливала, а сегодня ходила по ниточке. Ну, всё, думаю, прямая дорога мне на пересдачи, и трояк не натяну. Кое-как выдавила оценку. Господи, вот срам, — простонала она.

— И у меня такая же история, — поддакнул Радик. — Наверное, магнитные бури повлияли.

Не буду сыпать соль на раны двум троечникам вестью о том, что волнения на Солнце не помешали мне выбраться из патовой ситуации с экзаменом. Пусть остаются в солидарном неведении и обвиняют в своих бедах облака на небе и безветрие.

Аффа сгребла горку карамелек и, возвестив: «Объявляю пятиминутную готовность!», убежала на сборы.

— Удачи тебе, — пожелал парнишка. — Будем ужинать?

— Обязательно, — заявила я уверенно, и Радик заметно повеселел.

Приготовления проистекали в авральном режиме. Юбка спешно заменилась штанами, телефон, пачка стовисоровых купюр и удостоверение личности перекочевали во внутренний карман куртки, и я перепроверила на пять раз прочность замка-молнии. Мелочевка ссыпалась в наружный карман.

Вернулась Аффа с боевым макияжем — яркими вишневыми губами, четкими бровями, выразительными контурами глаз. Минуло едва ли пять минут, а она успела собраться как на парад. В ответ на немое удивление девушка пояснила:

— В люди выходим или куда? Я созвонилась с Вивой. Заказываем такси и в три часа встречаемся у выхода. Расходы на поездку — поровну со всех. Логично?

— Логично, — согласилась я, хотя жадность не задавила бы меня заплатить за всех. — На каком помчим? На «десять и два сверху»?

— Не, — поморщилась Аффа. — Едем в цивилизацию, поэтому нужна приличная тачка.

И приличная тачка для приличных девушек была заказана.

Личная стилистка выглядела так, словно собралась в прогулку на лыжах — в ботинках со шнуровкой и в спортивной куртке с брючками. Глядя на однообразное лицо Вивы, лишенное макияжа, я вдруг поняла, что выгляжу также пресно и бесцветно. Наверное, рядом с Аффой мы смотрелись как две тусклые тени рядом с горящим фонариком.

Вот ужас-то! Год за годом, глядясь в зеркало, постепенно привыкаешь к отражению и начинаешь казаться себе если не красавицей, то очень симпатичной девчонкой (в определенных ракурсах и при определенном освещении). Приятное заблуждение длится ровно до тех пор, пока однажды кто-то, заявив: «Хочу вжиться в твою шкуру», не начинает подражать со стопроцентным сходством, отчего оригиналу становится очень и очень не по себе. Я бы сказала, что становится крайне неуютно.

У меня тут же возникли подозрения в адекватности Мэла. Наверное, у парня страшная близорукость, коли он заявил, что хотел поцеловать меня на первой лекции у Лютика. Плохое зрение Мэла явно прогрессировало, дойдя до полной слепоты: сначала в институтской библиотеке между постаментами, потом в гостях у Севолода и затем в квартире с высокими потолками. Разве можно любоваться мной при свете и без минус пятнадцати диоптрий на обоих глазах?

— Зря каблуки надела. — Девица посмотрела на сапожки Аффы. — Ноги отвалятся.

— Я привычная, — заверила соседка. — Мои ноги устраивали такие марафоны, что вам и не снилось.

— Ладно, — согласилась Вива. — Но не ной, когда натрешь мозоли.

— Не натру, — заявила жизнерадостно Аффа и предложила: — Пойдем, что ли, подождем у ворот, а то помру от нетерпения.

И я солидарно поддержала.

В глубине души мне хотелось, чтобы парни с аллеи разошлись по развлечениям, а Мэл остался одиноким рыцарем в компании крылатых и дожидался меня. Романтично и не по-Мэловски.

Недолго же его зверье задирало копыта, — подумалось зло, когда мы вышли на пустую аллею. Показушник фигов. Стоило нам с Радиком завернуть за угол, как столичный принц драпанул, чтобы расслабиться в клубе и помириться с зубастой подружкой-хамкой.

— Поторапливаемся, — подгоняла Аффа, спеша к калитке.

— Смотрите, — показала я на пустовавший постамент с краю ангельского ранжира. — Куда они исчезают?

— Кто исчезает? — обернулась соседка.

— Ангелы. То один пропадает, то другой.

— Никуда не исчезают, — пожала девушка плечами, подойдя ко мне. — Стройные витязи как на подбор.

— Хочешь сказать, что не видишь обрезанные пятки? — я посмотрела для поддержки на Виву, но стилистка промолчала.

— Какие пятки? Окстись. Здесь не каменная расчленёнка, ангелов не распиливаем, — ответила Аффа, посмеиваясь. — Это у тебя что-то с глазами. Неужели не видишь?

Я еще раз взглянула на постамент. Куда смотреть-то? Ничего не вижу кроме окаменелых щиколоток, хоть убей.

Потому что слепая! — обдало ледяным ознобом, и ноги против воли вросли в землю, а руки мелко задрожали.

Вот и спалилась. Просто и незамысловато, по мелочи, в двух шагах от институтских ворот. Я всегда прогорала на мелочах.

Девчонки видят то, что не дано увидеть мне. Аут.

Уже неважно, что находилось на пустом постаменте вместо пропавшего бедолаги-ангела. Оно оказалось неподвластно моему зрению.

Нужно что-то промямлить. К примеру, про крайнюю изможденность организма или о беспросветной тупости богатенькой висоратки, которая видит волны через раз и с большого перепуга.

Поверят или бессмысленно оправдываться?

Поздно метаться. Девчонки успели прийти к правильным выводам — в их ряды прокралась слепая. Неспроста на лице Аффы появилась хитрая усмешка. Наверняка соседка догадалась о фальсификации с фальшивым висоратством и решила проверить, благо подвернулся случай.

Караул! Нонсенс! Обманщица среди избранных!

Может, предложить им денег за молчание? Мне не жалко, отдам всё, лишь бы дали доучиться.

Вряд ли. Такое не прощается, даже друзьям.

Пора оседать на снег. Или молча разворачиваться и бежать в общагу, чтобы паковать вещи и звонить отцу.

Родитель, подстраховываясь, сегодня же увезет меня из столицы, чтобы пресечь возможные сплетни, и я не попаду на прием. И сойду с ума. Говорят, психи воспринимают реальность иначе, и миры, в которых заточено их сознание, богаче и красочнее действительности. Что ж, это лучше, нежели смотреть в глаза людям, разочаровавшимся во мне, и видеть их презрение.