Шоу непокорных

Хошико

Прошло полгода с того дня, как цирк пал. Полгода с тех пор, как умер бедный Феликс. Полгода, как Вивьен Бейнс потерпела сокрушительное поражение на выборах. Полгода, как результаты выборов изменили историю.

Англию не узнать. Это совершенно другое, светлое место. Полное обещаний и надежды.

Что стало поворотным пунктом? Что заставило Чистых избирателей прийти к урнам и проголосовать за равенство для всех?

Бен утверждает, что моя речь и голограммы с моим изображением, которые порхали по всему городу. Но я считаю, что первым толчком стала его речь, с которой он в прошлом году по Интернету обратился ко всей стране перед тем, как мы сбежали из цирка. Уж если сын самой Вивьен Бейнс осмелился пойти против установленного порядка, то почему бы это не сделать другим?

Люди говорят, что все изменилось в тот день, когда мы взорвали цирк, когда я швырнула гранату и едва не убила Сильвио Сабатини.

Но, может быть, все это ни при чем. Возможно, решающую роль сыграло то, что на глазах у всей страны Вивьен Бейнс растерялась, когда Лора Минтон вызвала ее на дуэль, предложив пройти генетическую экспертизу.

Если хотите знать мое мнение, то, скорее всего, свой вклад внесло все это, вместе взятое, а также куда более масштабные и важные вещи, нежели любой из нас — разум, доброта, справедливость. Независимо от наших действий, ненависть и остервенелый фанатизм не могут править миром вечно. В конце каждого темного дня есть свет. Я в это твердо верю.

Пока что Лора Минтон остается верна своим предвыборным обещаниям. Одержав на выборах сокрушительную победу, она первым делом приняла ряд важных законов. Дискриминация по расовому и этническому принципу была объявлена уголовно наказуемым преступлением. Говоря официальным языком, больше не существует ни Чистых, ни Отбросов. Разумеется, одним лишь изменением законодательства здесь не обойтись. Необходимо, чтобы изменились умы и сердца людей. Пока же, к сожалению, обе стороны не избавились от своих старых комплексов, обид и предрассудков. Но начало положено. Очень хорошее начало.

Мне по-прежнему не симпатичен Кадир, однако я вынуждена признать, что он отлично справился со своей нелегкой задачей — не допустил взрыва недовольства среди Отбросов. Говорят, правительство собирается сносить трущобы. И как только новые дома будут построены, жизнь людей изменится. Она уже изменилась самым радикальным образом. Теперь они получают достойное вознаграждение за свой труд, имеют доступ к медицинскому обслуживанию, а со следующего сентября каждый ребенок в возрасте до шестнадцати лет, в том числе и Грета, сядет за школьную парту.

Я смотрю на крепкие кирпичные стены нашего дома. Моего первого настоящего дома. Лора Минтон распорядилась, чтобы все ветераны цирка, как только тот был закрыт, получили крышу над головой. По ее словам, это самое малое, что может сделать для нас страна.

Дом небольшой, однако в нем тепло и уютно, и когда мы на ночь запираем дверь, я чувствую себя в безопасности.

На стенах фотографии в рамках: Грета и Боджо, мы с Беном. Фотографии Джека, Иезекиля и Эммануила. И на каждом фото мы радостно смеемся, счастливые и полные надежды.

Впрочем, эти снимки не говорят всей правды о нас. По ним не скажешь, насколько изранены наши души, какую печать наложила на нас та жизнь, которую мы вели, испытания, которые выпали на нашу долю.

Какой-то умник в белом халате и с ученой степенью разработал программу психологической реабилитации для всех, кто в свое время настрадался от рук Сильвио Сабатини и цирка. Групповая терапия, индивидуальная терапия, когнитивная терапия, консультации по преодолению психологических травм, — всего не перечислить. И мы все через это прошли. До известной степени это помогает, но мне кажется, что никакое количество разговоров никогда не залечит того, что искалечено навсегда. Никогда.

Есть одна фотография — я храню ее под матрасом и вынимаю только тогда, когда рядом никого нет.

На этом фото — я. Сделано оно еще в дни старого цирка. Я в своем наряде Кошки. Свет отражается в сотнях блесток, отчего кажется, будто я вся сверкаю и искрюсь. Я стою на канате: мыски ног вытянуты, плечи расправлены, голова гордо вскинута вверх, а внизу от восторга безумствуют зрители.

Я ни словом не обмолвилась ни Бену, ни Грете, что до сих пор храню это фото, и уж тем более моему психологическому консультанту. Иначе она доконает меня своими расспросами и советами. Почему я его храню, спросит она? Почему цепляюсь на прошлое? Какие чувства это фото будит во мне?

Я не хочу отвечать на эти вопросы, особенно перед моим консультантом. Я заталкиваю тоску и грусть в самые глубины моей души и вместо этого стараюсь сосредоточиться на моей нынешней жизни: на Бене, Грете, нашем небольшом, но уютном доме.

Завтра начинаются официальные поиски, призванные воссоединить цирковых детей с их родителями. Разумеется, уже многие вернулись домой. В том числе и Иезекиль. Он снова со своей семьей. Шон и Рози живут вместе, на той же улице, что и мы. Эммануил нашел своих брата и сестру.

А вот обо мне и Грете никто не справлялся. Не знаю почему. Если наши родные живы — родители, братья и сестры, — они должны быть в курсе того, что произошло. Сейчас мы даже большие знаменитости, чем раньше. Мы с ней об этом не говорим, но мне кажется, что в глубине души мы с ней чувствуем, что здесь что-то не так. Потому что будь у них возможность дать о себе знать, они бы уже давно это сделали.

В комнате работает телевизор — передают новости. Мелькают заголовки. Вивьен Бейнс вновь в центре внимания. Наконец назначена дата суда над ней. Ее будут судить за преступления против человечества. Говорят, что ее посадят в тюрьму.

Сильвио объявлен в розыск, но с того дня, когда члены «Братства» штурмовали цирк, от него ни слуху ни духу. Полиция считает, что он погиб, однако его тело так и не было найдено. Время от времени поговаривают, что его видели, что он якобы бродяжничает по улицам Лондона, но разговоры так и остаются разговорами.

Даже если он и жив, у него больше нет власти. Теперь он, а не я, — самый опасный преступник в стране, находящийся в розыске. Вместо лиц Бена, Греты, Джека и меня теперь его бледное лицо смотрит на вас с полицейских плакатов под заголовком «Разыскивается» на стенах Правительственного центра.

Как только его поймают, он пойдет под суд, а затем сядет в тюрьму. И ему воздастся за все те зверства, которые он творил в своей жизни, как воздалось Вивьен Бейнс.

Сейчас СМИ широко освещают протесты — они случаются всякий раз, когда Вивьен Бейнс показывается на публике. Люди устраивают демонстрации, требуют покарать ее за совершенные преступления. Их голоса звучат громче всех, но они не единственные. Есть небольшая группа несогласных, которым не заткнуть глотку. Они требуют снять с нее обвинения. Они требуют, чтобы все стало так, как раньше. Я воспринимаю это как дурной сон.

Я выключаю телевизор. Я не хочу об этом слышать. По крайней мере, сегодня.

Я помешиваю содержимое кастрюли на плите. По всей кухне разносятся ароматы мясного рагу и специй. Обожаю готовить. Положить в кастрюлю немножко того, немножко этого, щепотку одних специй, щепотку других, все как следует размешать и поставить томиться на огне, чтобы получилось нечто ароматное, сытное и вкусное. Ингредиенты мы с Гретой покупаем вместе, вдвоем предаемся неведомому нам ранее удовольствию — выбрать на полках то, что нам нравится, расплатиться на кассе и принести покупки домой.

Я смотрю на часы. Без десяти шесть.

Гости нагрянут с минуты на минуту. Пора переодеться.

Я надеваю платье и быстро провожу щеткой по волосам. Затем задергиваю занавески и напоследок критическим взглядом окидываю большой стол в центре комнаты.

В следующий миг раздается стук в дверь, и внутрь один за другим входят гости.

— Быстрее, — говорю я им. — Занимайте места за столом.

Как только все расселись, я обвожу глазами стол. Не слишком веселая компания, но уж какая есть.

Слева от меня Рози и Шон. Они все еще переживают смерть Феликса, но сегодня они пришли к нам в гости и даже улыбаются. Могу ли я требовать от них чего-то большего?

Рядом с Рози — Джек. Он обнимает свою невесту Алису. Как только опасность миновала, та вернулась в Англию, и теперь эта сладкая парочка готовится к свадьбе. Скажу честно, я представляла ее именно такой — доброй и отзывчивой, как и Джек.

По другую сторону от меня Иезекиль с Эммануилом. Эммануил усмехается какой-то шутке Джека, и его гулкий смех наполняет комнату.

Рядом с Гретой Нила и Нихал. Как и она, эти двое вертят головами и взволнованно поглядывают в окно. Они теперь часть нашей семьи, эти замечательные брат и сестра. Бен видится с ними каждый день. Грета любит их как родных.

За столом два свободных места.

Стук в дверь означает, что на пороге последний гость. Мы все нервно переглядываемся. Не знаю, правильно ли я поступила, пригласив его. Кто знает, как это воспримет Бен?

Я открываю дверь, и мы улыбаемся друг другу, вежливо и смущенно. Он вручает мне букет цветов. Я благодарю его и приглашаю к столу. Джек неловко пытается вести с ним беседу.

Отец Бена.

Я также послала приглашение брату Бена, Фрэнсису, хотя и знала, что он откажется. По его словам, он все еще ненавидит Бена, ненавидит меня, ненавидит Отбросов. Я даже рада, что он не пришел.

— Он здесь! — радостно восклицает Грета. — Выключайте свет и приготовьтесь!

Бен

Это был долгий день. Я провел его, работая вместе с другими волонтерами, занимающимися сносом цирка. Его решено разрушить и сровнять с землей.

Эта работа обладает терапевтическим эффектом. Лично мне она помогает залечить душевные раны даже лучше, чем любые сеансы с психологом. С другой стороны, это тяжелый физический труд, от которого у меня болят ноги, причем так сильно, что, возвращаясь домой, я едва их волоку.

Я хочу поскорее вернуться к Хоши, но когда сворачиваю на дорогу, ведущую к нашему дому, мое сердце наполняет разочарование. Окна в доме темны. Там никого нет.

Я вставляю в замочную скважину ключ, нащупываю выключатель.

— Сюрприз! Сюрприз!

— С днем рождения! Теперь тебе восемнадцать! — радостно восклицает Грета, и вслед за ней все подхватывают поздравительную песенку.

Лишившись дара речи, я смотрю по сторонам.

В комнате Нила и Нихал, Шон, Рози, Иезекиль, Эммануил, Джек, Алиса, Грета… Но есть и еще один человек. Бледная нервная фигура, которая молча стоит среди всеобщего пения и смеха, в глазах — настороженность и тревога.

В следующий миг я делаю шаг вперед. Он тоже отходит от стола, и мы с ним встречаемся на полпути друг к другу. Впервые за много лет я обнимаю отца.

Через его плечо я ловлю на себе взгляд Хоши. Она стоит возле раковины, ставит в вазу букет цветов. На ней новое голубое платье. Такой красивой, как сегодня, я ее еще ни разу не видел. Вид у нее такой же неуверенный, как и у моего отца.

— Все в порядке? — губами спрашивает она.

— Это ты постаралась? — точно так же одними губами спрашиваю ее я. Она кивает и застенчиво улыбается.

Этот праздник — ее заслуга. Это она собрала гостей, всех тех, кто нам дорог. Это она приготовила праздничный обед, от ароматов которого у меня текут слюнки. Она испекла вон тот торт в центре стола. А самое главное, она сделала то, на что у меня самого никогда бы не хватило мужества, — пригласила моего отца, которого я не видел с того самого дня, когда он бросил Иезекилю антидот. Хоши, у которой были все причины его ненавидеть, пригласила его ради меня, потому что знает: я хочу постараться и простить его. Меня нужно лишь подтолкнуть в нужном направлении. Она сделала все это ради меня. Моя Хоши.

Я подхожу к ней и крепко ее обнимаю. Присутствующие разражаются громом рукоплесканий.

Держа ее в объятиях, я благодарю Бога за то, что она у меня есть.

— Спасибо тебе, Хоши, — шепчу я ей на ухо. — Спасибо тебе за все.

Сильвио

Они все забыли про меня. Они считают, что нанесли мне поражение. Им кажется, будто я трясусь от страха.

Они ошибаются.

Даже моя семья отвернулась от меня, когда я напомнил о себе. Темной ночью я постучал в дверь их элегантного особняка, но меня прогнали. Для них я по-прежнему их позорный секрет, о котором они предпочитают молчать.

Но мне наплевать. Они мне не нужны. Мне никто не нужен.

Прячась в темных углах, я жду, когда придет мой час, когда настанет подходящий момент. Меня невозможно просто так взять и стереть из истории. Я вновь восстану из мертвых, как уже сделал раньше.

Вскоре он рухнет, этот прекрасный новый мир.

Как только до Чистых дойдет правда, как только они поймут, что на самом деле означают равные права для всех, они быстро разочаруются в этой идее.

Вскоре им надоест, что дети Отбросов ходят в те же школы, что и их дети, что они лечатся в тех же больницах, посещают те же парки и рестораны. Им надоест, что их с таким трудом заработанные налоги тратятся на показушные программы социальной помощи.

Сторонники Вивьен Бейнс никуда не делись. Как и я, они ждут, когда остальные осознают свою ошибку. Вскоре они все будут умолять, чтобы она вернулась, будут умолять восстановить старый порядок.

И когда Вивьен Бейнс вновь займет свое место у кормила власти, — а она его непременно займет, — она восстановит цирк. Она вновь поставит меня во главе его. Она отправит в него Бена и Хошико. Она позволит мне сделать с ними все, что я захочу.

Как животное, как Отброс, я роюсь в поисках пропитания в мусорных баках. Мне попадается очередная газета с очередной их фотографией: счастливая пара, народные герои. Я глажу их пальцами, оставляю на их лицах грязные пятна, после чего сминаю газету в комок. А потом делаю то, что и всегда: поджигаю ее и гляжу, как их улыбки превращаются в пепел.

Мое время придет. Я это точно знаю.