Шелест трав равнин бугристых

Глава 27 Золотая кочерга

Собрал «верховников» и принялся за разговоры:

— Когда закончится сухой сезон и начнутся дожди, я уведу нескольких охотников и женщин, искусных в собирании плодов, далеко на восток к Длинному озеру, о котором рассказывал. Четверых мужчин и четырёх (показал на пальцах) женщин отвезу на другой берег озера, чтобы они построили там укрытие и попробовали охотиться, ловить рыбу, сеять съедобные растения.

Ещё четверых мужчин и четырёх женщин оставлю на ближнем к нам берегу озера, чтобы они построили себе убежище, и жили там, добывая пищу и наблюдая за поведением крупных животных, живущих в степи.

Группу, что поселится у гор, возглавит Гурд. Он сам выберет себе спутников. На ближней степной стороне командовать станет Зыр. Поэтому тебе, Хыр, необходимо подыскать других работников для смолокурни и курятника. Остальные будут ждать нашего возвращения здесь — проведут посевы, приготовят запас продуктов, отремонтируют дома и продолжат строго соблюдать режим и правила гигиены. Фэн станет тренировать мужчин ходить строем и выполнять команды. Гыр — водить охотников добывать дичь. Чача — хранить запасы и готовить еду. Хыр — распределять работу между остальными людьми и следить за тем, чтобы они хорошенько делали порученное дело. А Брага будет говорить чего не хватает, что нужно сделать раньше, а какие вопросы можно отложить. Она же решит споры между вами, потому что знает обо всех наших затруднениях и умеет планировать действия по их преодолению. Вам же необходимо ей обо всём рассказывать, чтобы она всегда была в курсе.

— Когда ты вернёшься? — первым спросил Хыр, старший из собравшихся.

— Я уеду на лодке вдоль берега озера. Мне неизвестно, насколько оно длинное. Но не позднее дня самой короткой тени поверну обратно.

Брага подошла к календарной стене и пошевелила губами:

— Да, только к следующему сезону дождей, — сделала она правильный вывод.

— А кто всё это время будет вождём, — не понял Фэн.

— Брага, — «успокоила» его Чача.

Бывший вождь захватчиков хижины нахмурился.

— Ты станешь вождём, если придут чужие и захотят обидеть наших людей, — уточнил Петя. — Но, когда ты их победишь, снова станешь советоваться с Брагой.

Ершистый питекантроп разгладил морщины на лбу — такой поворот показался ему правильным. Победить врагов. Вообще-то у них нынче очень большое племя — почти сорок мужчин. Хотя, когда окта два (десяток) уйдут, останется три окта шесть — то есть тоже много, но уже не очень.

А Петя с облегчением вздохнул — он впервые прямыми указаниями распределил между подчинёнными постоянные обязанности и указал, кого нужно слушаться. А уж со своими ефрейторами они как-нибудь и без него разберутся — чай, сержанты, а не просто так.

Провожали Петю и уходящих на восток товарищей половиной племени аж до самого дома в сердце Бугристых равнин. Это под дождём, в условиях, когда даже кизяк не горит, потому что мокрый. Толпа питекантропов неприхотлива в быту и условиях обитания, но создаёт массу бестолковщины и суеты. Кроме того, они сожрали почти все припасы, приготовленные в дальний путь. Более того, эти добрые и благожелательные люди просто не поместились в дом — последнюю точку дороги, хоть как-то оборудованную для ночлега в сухости.

Многие намеревались отправиться с шеф-багыром и дальше, но после напоминания о делах, ждущих их в усадьбе, угомонились — в общем караван, наконец, перестал напоминать цыганский табор и двинулся к намеченной цели плановым порядком. На девяти тележках везли три лодки и то, что осталось от взятых с собой провизии и дров — тут ведь ещё две недели топать. Одно хорошо — воды кругом много. Ну и нет жары. Правда сандалии быстро изнашиваются — раскисают от сырости.

Чем дальше продвигались, тем менее интенсивно лило. Нет, встречающиеся коровьи лепёшки по-прежнему были мокры, поэтому топливо экономили, как могли. Шли вдоль расставленных ещё в прошлом году бамбуковых вешек с флажками, и в предполагаемое время достигли озера. Тут тоже было сыро, но уже не сплошными затяжными ливнями и не бесконечной утомительной моросью, а вполне себе нормальными дождиками. И небо не всю дорогу кондубасилось — случалось, и солнышко проглядывало. Здесь, на востоке, влажный период явно подходил к концу на три-четыре недели раньше, чем у их реки.

Всей командой тут же навалились на постройку убежища — его связали из тростниковых бунтов, поставив их арками. На этот раз запас взятых с собой верёвок заранее был рассчитан на это. Потом, опять всей толпой, переплыли озеро и отыскали место впадения в него Мутного ручья. Тут тростника не росло — у самого берега глубины уже вполне приличные. Зато, в отличие от степного берега растёт лес. Поэтому связали из жердей хижину, заплели стены прутьями и обмазали их глиной. Ну а тростника для крыши навозили с озера от недалёкого островка с мелями вокруг — уж там камыша было предостаточно.

Надо сказать — проблема кровельного материала в этих краях ещё ни разу не решалась, поэтому сразу был выбран ранее проверенный вариант. Вот так, основав обе «научные станции», Петя отправился в запланированное путешествие. Спутниками его стали быстроногий Тыр и его женщина Нына с малышом-двухлетком. И, ясное дело, Граппа с близнецами. Идти Петя решил вдоль степного берега, потому что оттуда видны снеговые вершины. А двинься он вдоль гористого, так уже в начале пути не видать низменной стороны водоёма, а если она ещё удалится? Он же, в случае попытки поглядеть что там, может оказаться на бескрайнем просторе безбрежного озера.

Был ли он прав? Нельзя утверждать наверняка. Слева тянулись камыши за которыми иногда удавалось разглядеть сушу. Путешественники приставали к ней, чтобы приготовить на костре пищу — в основном питались рыбой, которую ловили распяленной на паре шестов сетью. Её опускали в воду ненадолго — уж очень при этом замедлялся ход. Но уловы радовали. Еще Петя делал вылазки в равнины — копал корешки. Мир степи ему хорошо знаком — он тут как дома. Сам низменный берег выписывал загогулины, то огромную бухту пересекали от мыса до мыса, то огибали далеко выдающийся в водную гладь полуостров. С противоположной стороны низменные островки появлялись или не появлялись. Мелкие места поросли тростником, на иных участках всё покрыто ряской или растениями с широкими листьями, образующими целые поля. Правый относительно направления движения берег иногда проявлялся вдали заросшим деревьями холмом или зубастой скалой.

Приключений всё не было и не было. Количество сделанных поворотов уже устали считать — очень извилистую траекторию они выписали. А потом, месяца через полтора с момента выхода, берега озера быстро сошлись, а само оно сделалось узким. На степном берегу появился лес такого же вида, что и около их речки. Ещё через неделю заметили, что появилось попутное течение, а справа отчётливо просматриваются холмы. И плывут они преимущественно на на юг — то есть, как будто по своей собственной реке.

Петя пересмотрел сделанные записи, где прикидывал расстояния и направления, посчитал — вполне возможно, что они возвращаются домой, описав по воде огромную дугу, хордой которой является проделанная в начале путешествия дорога через Бугристые равнины. И нигде ни разу не видели людей. Э-э… а что это справа? Так крыша бунгало точит над кустарником. Точно! А вот и мостки, у которых покачиваются лодки. Что-то свежей яичницы хочется — наверняка изнывающих от сидения в лодке путников угостит ею здешняя хранительница очага Гэра.

Надо сказать, за три месяца Петиного отсутствия ничего особенного в усадьбе не произошло — обычным порядком проходили заготовки провизии. Со временем, оттого, что многое стало привычным, собственно работы уже не занимали много времени. Даже охота превратилось в не слишком обременительное занятие — парни Гыра чуть ли не в лицо знали зверушек, живущих с лесах холмов. А стада, бродящие по равнинам изучили наперечёт. Даже могут заранее угадать, какое куда двинется. В этих условиях правильно разложенная сеть позволяет без особых хлопот добыть сколько угодно мяса.

Зёрен веничной травы вообще можно собрать сколько угодно. Фруктов в сезон, а длится он более полугода, хоть завались. Особенно с учётом плантаций, на которых высажена уйма полезностей. Два десятка сортов только крупных плодов. Посадки же сои — да с одних только них можно полностью прокормиться. И вдобавок к этому теперь в двух неделях пути на лодке вверх по течению открывается простор озера, где водится много вкусной рыбы. Поставить там избушку на сваях, поселить пожилых мужчин — и, хоть заешься.

Нет, ерунду пишут в книжках про древний мир — чтобы голодать, живя в нём, нужно сильно постараться. В смысле — не пропитанием быть озабоченным, а чем-то совершенно другим. Хотя, если действовать в одиночку или совсем малой группой, вроде семьи из полудюжины человек, половина которых или слишком мала, или чересчур стара — то да. Придётся пахать не разгибаясь, как, собственно, и было с Петей поначалу, пока не собрался вокруг него тутошний питекантропский народ.

Заимей он некую цель, для достижения которой требовалось бы кормить и одевать кучу народу, воплощающего его великий замысел — тогда легко возникнут перебои в снабжении… Сейчас, после яичницы под мерное покачивание лодки, плывущей к усадьбе, в голову приходят философские мысли. Или это так действует на разум впечатление от столь быстро расширившегося мира. Раздавшегося в стороны и снова замкнувшегося, сделавшись больше.

От незнакомого чувства — чувства собственного величия — просто в зобу дыхание спёрло — Петя не в первый раз подумал о том, что он нынче закладывает основу будущей цивилизации. А что это, вообще-то, такое? Цивилизация. Если он не ошибается, прежде всего — это куча народу. И вся эта куча как-то взаимодействует друг с другом — все что-то делают этакое, нужное другим. И зачем, спрашивается? Зачем делать это самое, полезное для кого-то? Разумеется, в расчёте на то, что и тебе совершённое добро вернётся трудом другого. Это очевидно в семье или маленьких группах, таких, как у них сейчас. Где можно понужнуть лодыря или не трудно научить неумеху. Но вот, скажем, в той цивилизации, в которой он вырос, там ничего подобного не получится — народу очень много, за каждым не уследишь. Там в качестве регулятора полезности членов общества работают деньги. Ну, по идее, должны работать.

Только они ведь — не очки, которые набирают в процессе деятельности, а средство обмена товарами… зараза, и в школе у них про это мало было, и сам он про такие моменты ничего не читал. А ведь наверняка и своих деток в племени нарастёт, и пришлые опять напристают — и никакой даже самой отеческой заботы уже не хватит, чтобы эту массу народу как-то организовать. Разделить на группы, сориентировать на разные направления. Это он уже начал, а теперь займётся вопросом более предметно и осмысленно.

Так вот, думая мудрые мысли, Петя скользнул взглядом по тропе, что ведёт к реке от построенной их с Граппой руками пещеры. А там вскорости и усадьба показалась на низменном левом берегу. Тут всё как обычно, только незнакомая печь вытянулась длинной колбасой около керамического навеса, и два мальчишки шуруют в ней длинной кочергой. Интересно, из чего сделали? Заторопился поглядеть на это чудо… но никакого чуда не случилось — за время его отлучки никто никакого железа не выплавил. Из золота согнули инструмент — плавить этот металл они начали давно, и отливать из него продолговатые узкие бруски умеют многие — из них потом выковывают шила-прожигалки. В данном случае просто сделали совсем большой брусок и выстучали из него инструмент истопника — орудовать в такой глубокой топке деревянной палкой несподручно.

— Пэта! Посмотри, какую мы сделали обжиговую печь, — горделиво напыжился заводила этой компании по имени Тын. — Мы её не остужаем, а двигаем через неё горшки кочергой — их потом оттуда, сзади можно по одному доставать, когда они уже совсем обожгутся.

— Ну, вы даёте! И что, вот так вдвоём с Кыном и управляетесь с нею?

— Нет, ночью другие работают. А сейчас все уехали за дровами — их приходится возить издалека, потому что весь валежник, что был поблизости, уже собрали.

Забавную печку ребятишки соорудили. Вдоль всей длинной сводчатой топки посередине устроен из кирпича брус, шириной точно с диаметр днища наибольшего из горшков. Вот по нему посудины и двигают от себя загнутым концом золотой кочерги. Дрова же горят справа и слева ниже опорной поверхности. Воздух в печь подают опахалом. Каждый раз, как только пламя стихает, сожрав топливо, вытягивают задний предмет наружу через окошко в дальней стене, на его место подтаскивают следующий. Потом заслоняют этот проход керамической плитой и остальные обжигаемые предметы придвигают кочергой же спереди назад.

После этого загружают топливо поверх горящих углей и снова начинают работать опахалами, раздувая пламя, языки которого иногда вырываются из короткой полутораметровой трубы, вход в которую устроен сзади около выгрузочного окна. В общем, конструкция весьма хорошо продумана. Петя даже не уверен, что сам бы догадался до такой. Ай да детишки растут у них в племени! Ведь только разок, считай, показал им конструкцию свода и попробовал его соорудить — а уже до чего допетрили!

Как ни крути, но заниматься всем подряд у Пети уже не получается. Во-первых, просто не хватит размеров головы — не вмещается в неё столько всякого разного. Во-вторых, он вообще-то ни в чём не специалист. Единственное его отличие от местных — вера в силу человеческого разума, принесённая с собой из прошлой жизни. Однако именно сейчас ему необходима быстроходная лодка, способная по водному пути доставить людей и груз на Длинное озеро.

И даже известно, какая. Видывал он соревнования по академической гребле. Чтобы долго не рассусоливать — восьмёрка распашная. Только посадить в неё нужно четверых гребцов, чтобы осталось место примерно для полутонны груза. В общем — длинная узкая лодка, устроенная так, чтобы основная масса народу сидела спиной вперед и приводила судёнышко в движение. К счастью, в деле создания плавсредств из коры, покрывающей лёгкий деревянный каркас, есть уже и опыт, и мастера. Считай, с первого раза получилось то, что нужно. Ну да — вёсла пришлось делать короче, чем помнилось, потому что консоли выноса уключин не получались длинными. И сидения гребцов не скользили. И для предотвращения опрокидывания понадобилась пара балансиров-поплавков в задней части, где не надо размахивать вёслами. Но ходила эта лодка стремительно.

На этот же период пришлось и изобретение мотыги — нефритовая рабочая часть на удобной рукоятке стала прекрасным инструментом, после решения вопроса о надёжном креплении — научились выжигать в конце палки паз нужной формы, в который потом при помощи бандажа заделывали собственно каменный элемент, обточенный на манер зубила. Петя лично испытал пару образцов — вполне годится, чтобы делать ямки и засыпать зёрнышки после выжигания старой травы и прохода сохой. Главное — не раскалывается о камни, которых так много в почвах Бугристых равнин.

В принципе, решить бы ещё вопрос с тяглом при вспашке, и совсем можно было бы цивилизованно жить. Вот припоминает он, будто в древности пахали на быках. Так есть у них выросшие прирученными самцы коров, приходящие за солёной водицей и лепёшкой. Только друг с другом они не ладят, отчего их, как подрастут, закалывают на мясо. А ещё он читал где-то, будто пахали на волах, которые тоже быки, но медлительные и спокойные. Так вот, здесь никаких диких волов не водятся. Даже коровы носятся, как угорелые, отчего вымени большого бурёнки не носят, чтобы оно при беге не било их по ногам и не сбивало с шага.

Просто загадка природы какая-то эти таинственные волы. Если их не встречается в дикой природе, то откуда они берутся у людей? Всю дорогу до Длинного озера ломал голову над этим вопросом.

Кстати, на быстрой лодке с четырьмя гребцами, меняющимися попарно, долетели до места всего за пару недель — знакомая дорога всегда кажется короткой. В оба маленьких селения доставили хороший запас соли и все, какие собрались, выделанные шкуры — тут имеет смысл носить одежду, защищающую от холода, особенно ночами. Тянет с гор свежим ветерком. Этот ветерок, кстати, навёл на мысль о парусе — не так уж трудно оказалось держать ветрило повёрнутым на восьмую часть оборота влево, чтобы поток воздуха подгонял лёгкое суденышко вперёд. Из чего парус? Из тщательно сплетённой циновки. С ним обратный путь проделали не за четырнадцать дней, а всего за десять.

Одни словом, полгода благодатного периода можно без особых подвигов сноситься с дальними выселками. Из добрых же вестей пока только две. На гористой стороне очень хорошо растёт пшеница, хотя полянки под её посевы редки и невелики. Там же довольно легко приручились козы. Со стороны степи ничего нового или необычного не случилось — тут запущен в дело птичий двор, страдающий от визитов камышового кота. Овёс в этих местах растёт неохотно, зато веничная трава и соя обещают хороший урожай.

И там и там рыбы — хоть завались. Ребята с двух лодок опоясывают длинной сетью приличный участок водного пространства, потом за оба конца вытягивают снасть, буквально выгребая всё, что в неё попалось. Но берут только вкусненькое подходящего размера, отпуская остальное обратно. В общем, балыки тут не лакомство, а простая еда. Икра тоже в достатке. Собственно, её в солёном виде и взяли в обратный путь столько, чтобы на всех хватило. Пол лодки набили сосудами. А вот пустых сосудов сюда нужно будет прислать, и побольше — в этих краях бамбук почему-то не встречается. Это в следующем рейсе уже без Пети отвезут.

Жизнь стала пресной и предсказуемой. Большое хозяйство иногда чуточку сбоило, но, как правило, это были сущие мелочи. То пришлось спалить в печах завонявшие запасы вяленой рыбы — не съели их, не успели. То пропали горшки с мармеладом. Пропали не потому, что их кто-то слямзил, а всё покрылось плесенью — пришлось пропустить эту посуду через обжиговую печь, чтобы органика выгорела. Но сами горшки отчистить не удалось, как ни отмачивали их. Теперь служат для доставки воды от речки к керамическому навесу.

Они, кстати, практически полностью перестали пропускать воду через стенки, что навело на мысль загерметизировать ёмкости, дав в них впитаться какому-то органическому веществу, а потом обжечь второй раз, закрепив таким образом пробки в порах. Два вещества дали хорошие результаты — молоко и сладкий компот. Но прижилась всё-таки молочная керамика. Сахар, хоть и пережжённый, держал воду хуже. А варианты, основанные на бульонах, крошились.

Еще любопытный момент удалось отметить — взрослые питекантропы от молока начинают маяться животами, поэтому молочное направление особенного развития не получило — в основном детки баловались в тот период, когда мамки отлучали их от груди. Это примерно в четыре-пять лет, когда ребятишки здесь уже считаются людьми самостоятельными и ответственными. Ну и Пете приносили чашечку — близнецы и дочка Ола в работах по дойке участвовали, как в забаве — своего рода спорт у них получался, причём не такой уж безопасный. Коровок же, позволяющих себя доить было то три, то четыре. В том смысле, что, некоторые не возвращались после длительных отлучек в сухой период, на который примыкали к ближайшему дикому стаду. Зато рождались и вырастали телята.

На шеф-багыра молоко расслабляющего действия не оказывало, что соответствовало смыслу носимого имени — Пэта по-питекантропски означает «Сосущий Титьку».

Однажды только в потоке простых повседневных дел промелькнул особый случай. Из печки в которой пробовали огнём камни, принесли серую кляксу — аж сердце защемило, так это было похоже на железо. А вот и нет — свинец. Как выяснилось — его ребятишки получили из снарядов для пращи — шариков, которые Петя вытачивал из того самого камня, из которого делал отражатели, когда жил в Бугристых равнинах и не догадывался использовать на топливо коровьи лепёшки. Немудрено — они очень тяжелые. Действительно, как свинец. То есть — и вправду, встречаются кое-где руды металлов. Конечно, лучше бы руда оказалась железной. Или медной, на худой конец. Или, ладно, оловянной — оно, по крайней мере, не отрава, из него можно хотя бы кружки изготавливать. Или пуговицы. Только вот не везёт никак с камнями. Но это не причина бросать затею — камни в холмах встречаются разные. Так что работы необходимо продолжать.

А вообще-то основную массу мужчин Петя увёл в бугристые равнины строить цепочку водосборных пирамидок и колодцев вдоль дороги к Длинному озеру. Заодно — вымостить камнем-плитняком глинистые участки, где в дождливую пору в скользкой грязи разъезжаются ноги. А то как-то чересчур вольготная жизнь началась у народа — сытная и необременительная.

— Шеф, я уйду от тебя. Ты заставляешь людей трудиться, когда они могут спокойно лежать в тени и вкусно регулярно питаться, — это снова пришёл Фэн, чтобы выразить своё неудовольствие по поводу тяжёлых работ, которые заставляет его делать молодой вождь.

— Хорошо, Фэн. Только забери с собой и всех других, кто недоволен. Мне надоело понукать и подталкивать, да следить, чтобы не испортили глиняную подушку, наваливая глину кое-как.

— Женщин мы тоже возьмём с собой, — недоверчиво покосился на парня опытный питекантроп.

— Конечно возьмёте. Тех, что пожелают идти с тобой и присоединившимися к тебе мужчинами.

Вот и весь разговор. А потом словно корова языком слизнула две трети помощников — только четыре парня остались с вождём. Трое — молодые, а четвёртый так и вовсе мальчишка-подросток. Вот впятером они и строили водосборные пирамидки с колодцами, затрачивая на каждую дня по три-четыре. Дожидались сбора в резервуар утренней росы, немного охотились, чтобы подвялить и подкоптить мяса на несколько дней, а потом переходили дальше. Вскоре пришла Брага с довольно многочисленной группой мужчин и женщин — она-то и принесла сногсшибательную новость.

Оказывается, Фэн решил остаться в усадьбе и стать здесь вождём — ну не дурак он, чтобы уводить своих сторонников неведомо куда из места, где всё налажено и обустроено. Но теперь он станет говорить, что делать, поэтому все будут сколько угодно есть, когда пожелают, и не станут заниматься глупостями, которые придумывает Сосущий Титьку для того, чтобы не позволить людям правильно жить.

Гыра, бросившегося на этого повстанца, огласившего новую программу, образумил Хыр.

— Ты же давно знаком с Шеф-Багыром, — сказал он горячему питекантропу, заодно остановив этими словами и Пыра с Фыром. — И, наверное, заметил, что далеко на востоке он построил два дома, куда поселил людей. А сейчас по его приказу быстроногий Тыр возводит просторное жилище у места, где Длинное озеро выбегает в нашу реку.

Разве непонятно, что Пэта нашёл куда лучшее место. И он хочет взять туда с собой не всех, а только верных и надёжных людей. Думаю, ему не понравились здешние камни — он все их велел проверить в печи и остался недоволен. Недоволен он и Фэном и теми, кто поддерживает его. Мне кажется, что нам не следует драться — ведь Пэта мог бы убить негодника, если хотел, но отпустил его. Такова его воля. Ты ведь доверяешь нашему Шеф-Багыру?

— Да, мудрый Хыр, — склонил голову успокоившийся Гыр. — И ещё Пэта просил обо всём неожиданном советоваться с Брагой.

— Я последую за Пэтэй, потому что должна вырасти и рожать ему детей, — ответила девочка-подросток. — Гыр, у нас достаточно много лодок, чтобы те, кто желает, могли по реке перебраться на северо-западную оконечность длинного озера. А я с несколькими питеканропами пойду через Бугристые равнины прямо к Пэтэ.

Вот так неожиданно произошел раскол большого племени прямо на ровном месте. К счастью — никто не подрался. А к несчастью — воды в колодцах у пирамидок собиралось очень мало, отчего пришлось торопиться к озеру — приближалось начало очередного сухого периода. А тут еще стадо прирученных коров… бычок Борька, вскормленный… вернее избалованный лакомствами из рук Грога, привёл своих товарок туда же, куда последовал его пестун. Причём мальчугана на своей спине он вёз не напрягаясь. Правда, при этом шел не туда, куда желал наездник, а следуя собственным представлениям о верном пути. Но где-то в среднем табун двигался правильно и довольно быстро.

На кур, живущих в бунгало, никто не покушался. И вообще, немногочисленное население этого просторного жилища никуда переезжать не собиралось и выразило мнение, что останется здесь до тех пор, пока Пэта не отдаст каких либо распоряжений. Группа, живущая в хижине с места не стронулась и ничего не выразила, а мнения смолокура никто и не спросил. Курятник же у первой водосборной пирамидки новый вождь Фэн однозначно присвоил себе.

Долго сидели люди вечером у вонючего кизячного костра, перечисляя по именам тех, кто присоединился к Фэну, и других, сохранивших веру в старого вождя. Интересная картина постепенно вскрылась перед Петей — за ним последовали практически все детки, способные разговаривать. Некоторые, расставшись с матерями. И имена сторонников были не просто знакомыми — это всё люди, которых он ценил и уважал. Даже Мр погрузил на самую большую лодку свои глиняные таблички. Только старики, живущие в хижине, как-то не определились — им уже непросто покидать обжитое место. А вот бунгало… с ним непонятно. Его, наверное, придется оставить, возведя новое.

Скорее всего, Фэн попытается наложить лапу на тамошний курятник, когда будут съедены птицы, расплодившиеся у первой пирамидки. Или управятся с уходом за ними оставшиеся в усадьбе тупицы и бестолочи? Не угадаешь. А людей нужно вывези на озеро. Оно явно питается от ледников, то есть не пересыхает в засуху.