Шаги в глубину

Глава седьмая

Шлюз «Телесфора» был таким родным, я сама так устала, а эта жизнь так меня задолбала, что хотелось прямо здесь и подохнуть. Я сидела на теплом полу фрегата и хлебала воду из бутылки медицинского комплекта. Несчастный штурмовик остывал в трюме, оттуда еще пахло дезактивацией, и означало это одно:

«Я всех вывезла».

Черт, это начинает входить в привычку.

Я прикрыла глаза и помотала головой. Голова гудела, а на обратной стороне век вроде как навсегда решили поселиться пляшущие огоньки. С попаданием на борт «Телесфора» я стремительно пополняю список жутких достижений: «удрать от «Тени», плюнув ей в морду из «линейки»», потом «поучаствовать в продаже генной бомбы», теперь вот и «уйти от эскадрильи перехватчиков на штурмовике»…

Я встала, глупо улыбаясь. Тормозной парашют в морду самым быстрым — это я хорошо придумала. Красиво. В горле все горело, будто своим дыханием я разгоняла штурмовой рыдван. Еще глоток. И еще один.

Отбросив опустевшую бутылку и достав вторую, я пошла внутрь. Обидно было, что наш капитан потащил Лиминаль, за ними потащилась доктор Карпцова, а меня саму — героиню дня — забыли в шлюзе. «Уйду я от вас», — подумала я. Самое печальное не то, что уйти мне некуда, а то, что надо еще много думать и придется ой-ей-ей как много разговаривать. Вот хотя бы с милейшей госпожой докторшей. Я, может, тоже так хочу: чтобы мне — клейнод в сердце, а я на следующий день по летному полю козой прыгаю.

Недалеко от рубки я встретила Дональда. У капитана крайне неприятное выражение лица, и я даже подозревала, почему.

— Алекса, надо п-поговорить.

— Не надо. Просто пошел в задницу, ага?

— Алекса!

Прихлебывая воду, я второй рукой перехватила протянутую руку. Задержать он меня удумал.

— Извиняться я не собираюсь, тем более что оказалась права. Мы целы и живы, включая Лиминаль.

— Это было г-глупо!

«А ты — жалок».

— Это сработало, значит, это не глупо.

Я все рассчитала, я вывезла нас всех на фрегат, я ушла от погони. А это рефлексирующее чмо еще будет меня воспитывать, вместо «спасибо», надо полагать. Ну да, я чуть-чуть ошиблась, и Рея вырубилась на поле боя. Ну да, все пошло не совсем по плану.

Но я-то справилась?!

— Я бы вытащил нас.

О mein Gott, мессия. Вот Лиминаль — та хоть с пылающих небес на грешную землю нисходит, а ты-то каким боком?

— У меня телесная запал-карта. Я мог вызвать «Телесфор» прямиком в изнанку.

Даже не знаю, что можно сказать на такой бред. Хотя… Стоп.

— Дональд?

Он поднял правую руку и показал ладонь. Все еще вымазанное лицо сморщилось от напряжения, но я уже увидела: нити живого серебра на какую-то секунду полыхнули в коже. В следующее мгновение Дональд был схвачен за грудки и прижат к стенке.

— Какого хера ты молчал?!

«Я… Я…» Я еще помнила того ублюдка, который чуть нас не подбил на выходе из атмосферы, до сих пор вздрагивали от отдачи «печати» пальцы, помнила бойню на «Аллее Обреченных», бешеные тени «Куба». Это все было страшно, и все — зря. Да, понятно, что даже намекни придурок на свою особенность, его бы вытащили из камеры и учинили разбор на органы. Все я понимала: не мог он вслух настаивать на возможности выжить в изнанке, но все же это было, мать вашу, чертовски обидно.

— А когда я должен был тебе рассказать?!

— Да еще на корабле! На борту еще! Почему я не в курсе, что ты «посеребренный»?

— А кто ты вообще такая, что я…

Хрясь. Это тебе за правду, обормот. Челюсть я ему не выбила, но ахнуло знатно.

«Кто я такая». Ну надо же!

— М-м-м… Я тут прошу прощения…

Уж не знаю, от чего нас спасло появление милой докторши, но медотсек кому-то из нас точно бы понадобился. Или ему из-за травм, или мне из-за инсульта. А еще доктор Мария Карпцова хорошо объединяет людей, потому что на худенькую мертво-живую личность и Дональд, и я смотрели с одинаковым подозрением.

Черт, у нас корабль с определенной специализацией намечается: сначала Лиминаль, теперь вот этот фрукт.

— П-позвольте, угадаю. Хотите п-поговорить.

Голос у него был так себе. Разговор — он ведь челюстью разговаривается.

Карпцова развела руками:

— И это тоже. Хотела сказать, что показатели Лиминали в норме.

— Спасибо, — кивнул Дональд.

Я в сторонке перевела дух и пока что наблюдала.

— П-почему вы выжили?

Мария изобразила симпатичную грустную улыбку:

— Э-э-э, Дональд. Давайте продолжим где-нибудь в более…

— А если лицо попроще? — предложила я.

С вот такими лучше построже. Лучше сразу ее спровоцировать, а то мало ли: клейнод Гончей ее не берет, кто знает, что она еще умеет?

Доктор Мария выглядела искренне расстроенной моим тоном.

— Я д-думаю, нам всем есть, что сказать, — пробурчал Дональд, поднимая руку. — Идемте в м-медотсек.

Мне это все ужас как не понравилось. Очевидно, подразумевается, что стриптиз будем изображать всей толпой, и таким вот нехитрым приемом тимбилдинга будет принято решение, а не выкинуть ли кое-кого в воздушный шлюз.

Мария посмотрела на Дональда, посмотрела на меня и вдруг икнула.

В медотсеке было зверски холодно, видимо, из-за Лиминали, которая сидела, до ушей закутанная в климатический плед, и хрустела белковыми галетами. На пледе уже собралась наледь, но выглядело это невыносимо мило: алый взгляд, тонкая косичка поверх инея и пара крошек на ткани. Эти самые белковые галеты в космоходке мне нравились ровно до тех пор, пока я не узнала, что старшекурсницы называют их «сушеным минетом». Вкусовое сравнение, конечно, было сомнительной точности, но осадок, как говорится, остался.

Я снова посмотрела на деликатно жующее супероружие, и градус умиления немного снизился. «Вот и славно».

— П-поскольку вы новенькая, д-доктор Карпцова, с вас и начнем, — сказал Дональд.

— А с чего именно начать? — смущенно пробормотала докторша.

— С того, откуда и почему вы знаете Дональда, — сказала я.

Клейнод в сердце — это дико увлекательно, но если у нас на борту соглядатай и шпик, то лучше сразу это выяснить — и в вакуум его. В вечную, так сказать, пустоту.

Капитан против моего вопроса не возражал. То ли счел, что инквизитору виднее, то ли и сам интересовался.

— А… Ну, тогда все равно придется с самого начала. Я работала на Его Меча, и когда исчезла последняя Лиминаль, многие младшие сотрудники получили приказ… — Мария замялась и поправила челку. Я это тотчас же внесла в свой черненький блокнот. Запомним. — Нас под легендой беглецов отправляли по всей галактике.

— А н-на самом деле?

— На самом деле мы должны были осесть и пустить слух о том, что мы из проектов канцлера.

— То есть правдивый слух, — подсказала я.

— Частично, — кивнула Мария. — На самом деле никто из нас не сбегал, разумеется. Мы должны были ждать, пока к нам не обратится кто-то с вопросами о Лиминали.

— Кто-то или конкретно Дональд?

В медотсеке стало еще холоднее, и я, скрипя шеей, повернулась на голос. Рея, неотрывно глядя на докторшу, вытащила из-под пледа руку и согнутым пальцем убрала с губ крошки. Губы были синеватыми, а с пледа посыпался снег.

— М-м-м… Именно «кто-то», гос… Рея. Мне, по крайней мере, имен не сообщали, — тихо сказала Мария.

Она нервничала, отвечая Лиминали, а еще я уловила нотки подобострастия — и это помимо оборванного, но вполне узнаваемого обращения «госпожа». Занятно все там у них было, надо бы расспросить на досуге, если пройдет проверку на вшивость.

— Так вот. На Х67 я довольно быстро освоилась и начала собирать информацию. Решила выслужиться, дура.

Дура, так и запишем.

— И? — поторопила я. Пауза была вроде как не наигранной, но какой-то… Мелодраматичной, что ли. Сама решу, милочка, когда начать тебя жалеть.

— Мнемоблокаторы я сняла просто из любопытства. Потом добавилась еще информация… В конце концов я поняла, что меня убьют.

Мария снова икнула, пробормотала извинения и замолчала. Черт. Она и впрямь выглядит несчастной, и как будто бы не врет.

— Я стала одержима бегством. Все время этот взгляд на затылке, чувство слежки, — она хихикнула. — Три раза начальника охраны сменила. И постепенно уверялась, что, когда придет тот самый человек за информацией о Лиминали, — это будет мой шанс. Так что я удлинила ниточки, если можно так сказать.

— Сами п-принялись искать?

— Да. И нашла.

Я искоса посмотрела на Дональда. Вот тебе и прикрытие, болван, вот тебе и легенда. Интересно, где же он еще наследил своими поисками чудо-доктора? Это я так, чисто для общего развития, чтобы в тот сектор космоса больше не сунуться.

— Что вы обо м-мне знаете?

Мария снова потеребила челку.

— Имя. Название корабля. Внешность. Все, вроде бы.

И в самом деле — все. В смысле, не врет, что не так уж плохо. Несколько часов копания в логических схемах — и идентификаторы и метки корабля будут изменены. Дональду физиономию так просто не поправишь, но это уже меньшее зло.

— Ну, и самое вкусное, — сказала я поощрительным тоном.

Карпцова поморщилась:

— Про мою лжеохранницу?

— Нет. Зачем нас надо было вырубать, чтобы закачать Дональду нужную информацию?

Мария в который раз смутилась. Это начинало доставать, и поневоле я задалась вопросом, как же эта личность выглядит, когда ей приходится осматривать пациентов и произносить все эти «раздевайтесь».

— Я стазировала вас обоих, чтобы… Ну, чтобы изложить свою точку зрения, а потом уже выслушать вас. Мало ли как бы вы отнеслись…

Как она там сказала: дура, да?

— Цену своих услуг вы тоже только обездвиженным пациентам называли?

Карпцова вздохнула и с надеждой посмотрела на Дональда. Пересекаться взглядами с Лиминалью она, видимо, избегала, что в ярком свете медотсека выглядело очень потешно.

— П-понятно, — вздохнул Дональд. — И главное. Как вы в-выжили?

— Ну, я давно узнала, что ко мне подослали кого-то из Черного трибунала, поэтому позаботилась о том, чтобы избежать их казни.

«Избежать?» Мария определенно была большим оригиналом. Нет, конечно, если жертва не сопротивляется, то Гончие чертовски предсказуемы, но как избежать удара клейнодом в сердце?

— Я тайно модифицировала себя.

Хах, да ладно. Хотя если она врач, да еще и высокой квалификации…

— Кардиоредирекция — вот как я это назвала, — меланхолично сообщила доктор Мария. — Пришлось перекроить диафрагму, немного — кишечник, изменить малый круг кровообращения, а псевдосердечную сумку…

— Короче.

Мне вдруг стало противно: в общих чертах представилась механика процесса. Почти наверняка она засунула в грудь капсулу с симулеталем, так что после любой раны «в сердце» никто, кроме боевого энергетика, не смог бы определить, что милая докторша пережила казнь. Дальше дело техники: или регенерирующий механизм, или наномашины, или гелевый конструкт — не помню я, короче, что там на Х67 можно достать.

Но, мать вашу, передвинуть себе сердце? Та еще аферистка. И извращенка. И дура.

Зато живая, ага.

— И где у вас теперь сердце, Мария?

Вместо ответа докторша указала куда-то пониже солнечного сплетения. Ясно, в кишки завернула. Отлично. В мире, где люди пришивают себя к звездолетам, бывает и не такое, но все же, черт, я консервативна.

— П-понятно, — у Дональда тоже оказалось живое воображение. — П-прежде, чем мы вам расскажем о себе, н-надо определиться, кто вы нам.

Занятно. Минут десять назад орал в духе «а ты кто такая?», а теперь вдруг он сам, Лиминаль и примкнувшая к ним я чиним всей толпой суд над новенькой. Встать в позу, что ли?

— Я хотела улететь — и улетела, — твердо сказала Мария, отбрасывая челку с лица. — Если можно, я бы осталась с вами.

Предсказуемо и довольно нагло. Я даже теряюсь, что бы такое ответить.

— Послушайте, доктор. Давайте предположим, что вы нам рассказали правду, — начала я. Карпцова кивнула, подтверждая: мол, святая правда. — Да, так вот. Вы врач. Человек полезный: тонкая настройка лечебных киберов, опыт, прочие качества…

— Еще доктор м-много знает о Рее, — вставил Дональд, и я поморщилась: без сопливых разберусь. Я тебе еще твою скрытность припомню.

— Ну да, ну да. Значит, берем мы вас с собой. И однажды просыпаемся мертвыми из-за того, что накануне съели последнюю порцию семикомпонентного яда. Старваксаса, например, или димиллитоксина…

Я внимательно следила за лицом Карпцовой. На названия она реагировала, а вот на смысл — нет. Странная подавленная реакция, пока не ясно. Ну и ладно, у меня еще есть.

— …Лиминаль просыпается, пытается выйти, чтобы надавать на прощание убийце капитана, ан нет — не получается. А все почему? Потому что доктор Мария хорошо разбирается в физиологии гвардейцев канцлера!

Я развалилась в кресле и красиво жестикулировала. Лицом бы еще сыграть, да лень.

— …Мятежный корабль — в доке «Тени», трупы предавших Путь Мономифа — на леднике, Лиминаль доставлена по адресу. Ну а добрый доктор Мария с медалью едет жить на планету-курорт. Лечить свое перетрудившееся сердце, так сказать.

В медотсеке повисла гробовая тишина, а я вслушивалась в постэффекты речи. Нагло, безвкусно и грубо — что и требовалось. Надо было дожать саркастические интонации, но я слишком устала: гонять штурмовики и раскачивать докторшу с сердцем в брюшине — это, я вам скажу, занятия для двух разных дней. Или хоть на душ перерыв бы сделать.

— Я… Нет. Я так не хочу.

Верю, подумала я. Карпцова, разумеется, не выглядела морально раздавленной или уничтоженной, но я на то и не надеялась. Дональд, гаденыш, глубокомысленно молчал. Видимо, решил, что я ему нанялась в следователи.

— Предположим, — заявила я. — Но что вам мешает так поступить? Выгода-то налицо.

— Мертвая Гончая, — вдруг твердо сказала докторша. — Ну и попытка продать сведения, которые мне заблокировали в памяти.

— За доставку последнего гвардейца вам даже геноцид бы списали.

— Меня убьют.

Это да, возможно. Его Меч — скверный торговый партнер, очень вредный для здоровья, да и сама Мария вроде не врала относительно своих намерений. Но инквизиция так просто не сдается.

— Я понимаю, чего вам не сиделось на самоубийственном задании. Но откуда такая уверенность, что вас убьют?

— Послушайте… Вы знаете, сколько стоит заблокировать память в таких объемах?

— Не поверите, но знаю, — прохладно сказала я. Не люблю выпендрежа.

— Вот и хорошо. А теперь смотрите. Планета-курорт? Нет. Даже если мне заблокируют воспоминания, навыки-то останутся, и я…

Мария злилась: она явно не раз все продумывала. А еще она мне напомнила меня саму в день ухода из инквизиции.

— Н-навыки? Если ограничить вам д-доступ к медаппаратуре…

Проснулся, обормот. Сейчас тебе Карпцова напомнит, зачем нужны врачи в мире, где кибер может виртуозно вышить тебе факсимиле на двенадцатиперстной кишке. Я не сомневаюсь, что доктор Мария из соломинки для коктейля, радиожучка и ушной палочки легко соберет полостной зонд.

Так что я позевала, краем уха слушая доктора-беглянку, и присмотрелась к Лиминали. Та прикончила наконец пакетик с печеньем и внимательно изучала Марию. «А они ведь должны быть знакомы», — сообразила я.

Я стянула с себя верхнюю «рясу Обреченного» — грязную, разодранную в паре мест, поскоблила ногтем мощную подпалину на боку и швырнула одежду в угол. Собравшаяся публика с интересом наблюдала за моими действиями. Со своим отношением к Карпцовой я уже определилась: это еще одна отчаянная. Осталось только понять одну деталь:

— Вас вряд ли устранят, если вы согласитесь снова работать в закрытых институтах. Зачем пускать на биомассу такие ценные мозги?

Карпцова помотала головой:

— Не хочу. И не могу. Лучше… х-ик! На биомассу.

Я моргнула: становилось забавно: слишком драматично, я бы сказала, а значит, надо дожать.

— И почему надо вам верить? Вдруг вы спите и видите себя в кресле шефа какого-нибудь проекта?

— Нет.

И снова этот ледяной голос. Дональд обеспокоенно посмотрел на Рею и поэтому пропустил момент, когда Карпцова сложила руки перед грудью. Выражение лица и всю позу доктора можно было фотографировать и помещать в учебники с пометкой «мольба».

— Пожалуйста, госпожа…

— Э-э-э… Рея?

Обормота сцена обескураживала, да и меня, признаться, тоже. Дональд переводил взгляд с Марии на Рею, с Реи — обратно на Марию, а эти двое ни на что не реагировали.

— Ей некуда возвращаться.

Вот такой вот промороженный итог. Очень интересно: даже супероружие решило пожалеть бедную докторшу. Ох и сильны вы играть на жалости, док.

— Т-ты считаешь, что брать ее б-безопасно?

Лиминаль отклеила наконец взгляд от Карпцовой, и докторша покачнулась в своем кресле: того и гляди, свалится в счастливый обморок.

— Да.

— Х-хорошо, — с ноткой недоумения в голосе произнес Дональд.

Ну, вот я снова «а ты кто такая?». Мое мнение никому не интересно, хоть оно и совпадает с мнением Лиминали. Уж не знаю, что там всплыло в памяти замороженного гвардейца, но Мария этого очень стыдится. Да-да, именно стыдится, и это интригует.

Говорят, в каком-то мире нашли непонятный артефакт — пещеру искусственного происхождения, где человек встречается со своим наибольшим страхом. Поскольку мирок оказался развитым, из этого сделали шоу: мол, тысячи кредитов тому, кто пройдет пещеру с ментоскопом на заднице. А потом все ржали с того, как визжащего десантника отшлепала кузина, как отставной капер по основной частоте передал координаты своей добычи, как, обмирая от страха, охотник за головами следил за какой-то школьной проделкой. Да, были и запредельные монстры, и расчлененка, и концы света, но…

За стыд порой можно взять крепче, чем за самый отпетый ужас.

Словом, надо или Лиминаль разговорить, или Карпцову. Интересно ведь.

* * *

В одном из складских помещений мы оборудовали нормальную столовую. Окрыленная Мария закрылась в медотсеке и каждые пятнадцать минут слала в рубку отчеты по поводу состояния Реи. Дональд надел дугу устройства подпространственной связи и ушел к себе.

Я огибала белый карлик по самой лучшей траектории, придумывала историю для продолжения тимбилдинга и слушала подсказки «Телесфора». Звезда оставалась в стороне, подсказки были дельными, а вот моя история — нет. Что я, и вправду буду им там байки рассказывать? Мария себе выпросила интимность, я тоже так хочу.

В очередной раз едва не порвав себе рот зевком, я улеглась на ложемент.

Со всех экранов смотрел пустой мир. Справа разгоралась яркая точка Фурриахша, который мы должны оставить в трех петаметрах к востоку. Всего один синий гигант — и все. Мы шли по самому краю третьего рукава Млечного Пути, здесь было много черного цвета, целое кладбище звездной депрессии.

Я вглядывалась в черноту и думала совсем не о том. Скрытный и непонятный Дональд, еще более скрытная и непонятная Лиминаль, подозрительная Карпцова. Команда просто-таки на зависть, и нам всем надо работать вместе. Значит, нужна цель. Лечение Лиминали не пойдет: ее стабилизируют. Докторша не зря бегала, лазала в компьютерах и пообещала минимум два часа в сутки. Дескать, дальше видно будет.

Восстановив в памяти почти счастливую улыбку обормота, я хмыкнула и снова нырнула в межзвездные чернила.

Сделки и провоз редких товаров? Хорошая мысль, но вне корпораций нас скоро прихлопнут, невзирая на всю замечательность ходовых качеств. Тупо массой задавят талантливого одиночку. Я улыбалась черноте, представляя, как мы заявляемся записываться в торговую или военную корпу. Получалось смешно.

Что у нас еще? Свободные наймы по окраинам, в самой заднице фронтира. Вот это — то, что надо. Максимальные риски, минимальная толчея локтями, потому что брать заказы в малоизученный космос никто не хочет, а желающих раздобыть редкую дрянь всегда навалом, у некоторых и деньги немалые.

Я забросила руки за голову, и натруженные мышцы заныли, напоминая, что в гребаном штурмовике все было на ручном управлении. Это пока даже приятно. Вот после сна будет гадко, а сейчас — сладкая тянущая боль, которая всячески намекает, что мышцы у меня есть. Еще были места ударов нейрошокера, но о таком я думать не желала.

Итак. Черная археология, ксеноартефакты, спасение дебилов, которые пропали «где-то вот там, между этой и этой дырами»… Увлекательно и денежно.

— А-алекса?

«А, поговорил уже».

Я запрокинула голову: Дональд вешал на место дугу связи и устраивался у консолей — там, где обычно сижу я.

— Умгу. Тебе чего? Не все гадости наговорил?

— Н-нет. Ты это, — буркнул обормот, отводя глаза, — извини, п-пожалуйста. Нам надо учиться лучше друг друга п-понимать. Н-надо было придумать, как намекнуть тебе.

«Ох, да ладно».

— Это что, твоя совесть сейчас на связь выходила? Извиниться велела?

— Алекса…

Я подергала прядь волос и села на ложементе. Неожиданный поворот событий, я уж точно шаг навстречу не сделала бы.

— Ладно. Дальше-то что?

Дональд посмотрел на меня исподлобья, явно прикидывая что-то, а потом сел рядом. Душ обормот не принял. Как и я, кстати.

— Что ты д-думаешь насчет Марии?

О как. Таки решил поинтересоваться.

— А что тут думать? Это твоя Лиминаль что-то о ней знает, не я. Как по мне, Карпцова не врала: она хочет в бездны космоса вместе с нами.

Он кивнул и потер переносицу.

— П-понятно. Слушай, есть дело. Д-давай забьем новые координаты и пойдем п-продолжим разговор?

— Что за координаты?

— Неподалеку п-пропал судовой сигнал. Вольный купец с FG36 дает хорошую скидку п-поверх вознаграждения за информацию о корабле.

FG36… Хороший мир, всегда можно найти отличные военные вещи: скафандры, оружие, энерговставки, патроны. Там есть, на что потратиться исследователю глубин.

— Откуда информация?

— Из «Службы з-занятости».

Я присвистнула. Обормот купил пароли доступа к элитной фронтирской сети, куда бросали сигналы вольные агенты, независимые от крупных синдикатов. Там редко попадалось что-то близкое, зато не было кидал, а этим не каждая корпорация может похвастаться. И оплата услуг такая, что — ого.

— Гони данные курса. Мы, надеюсь, ближайшие?

— Б-более того. Мы здесь одни.

Вот и проверим новую команду на прочность. Попутно ставим плюс в противоречивое личное дело нашего капитана. Или не плюс? Да, лучше еще один вопросительный знак.

Ну, ничего. Я тебя на тимбилдинге раскурочу.

* * *

В столовую я пошла не сразу, потому что душ — это святое. И мокрое. Потом были поиски хоть чего-то, что можно надеть, и так у меня появился еще один пункт в списке ближайших покупок. В найденных обносках — эдакой псевдоудобной обтягивающей дряни я не хотела ходить даже по кораблю, а если учесть, что у меня теперь не было скафандра…

Из столовой доносилось заливистое хихиканье.

— Путь к сердцу доктора Марии лежит через желудок, — сообщила я, входя и изображая пальцами кавычки. — Ну, вы поняли.

Карпцова уткнулась в тарелку, Дональд хмыкнул, а госпожа гвардеец уже, должно быть, сидела у себя в холодильнике. Я вам сейчас устрою тут тимбилдинг, решила я. Душ настроил меня на безобразно-воинственный манер, но для начала я положила себе два вида «питалки» и галеты.

— Итак. Кто у нас там на очереди в плане саморазоблачения? Камень — ножницы — бумага, Дональд?

Обормот срезался мгновенно, и десерт я дожевала в умиленном настроении.

— Я… Н-ну, я с R6O. Занимаюсь к-контрабандой, мелкими грузами…

— Генными бомбами, — подсказала я, и Мария нахмурилась, но лезть не стала.

— …М-м-м… Да. Так вот, м-меня хотели убить за аферу со счетом Его М-меча.

Тут докторша не выдержала, сделала большие глаза и полезла с вопросами. Я от скуки съела еще порцию и поняла, что засыпаю под бубнеж Дональда. Ну в самом деле: всех спасла, приняла душ наконец, поела по-человечески — чего бы и не поспать?

В виске зудела неприятная мысль, что героизм мой насмарку, но это рефлексии и от лукавого. Намерения — намерениями, но действовала я.

И точка.

— Слушай, а откуда у тебя такой корабль и «живое серебро» в ладони?

Дональд замер на полуслове и осторожно повернул голову ко мне. «Да, я коварная».

— Н-не помню.

Я окончательно открыла глаза, чувствуя разочарование. Дурак ты, Дональд, и врешь по-глупому.

— Пф-ф-ф, — протянула я. — А еще — «нам всем есть что сказать», да?

— Но я правда не помню!

Уже совсем было открыв рот для ругательств, я ухватила пару занятных микровыражений и поняла, что обормот и впрямь в отчаянии.

— То есть как это? Подробности давай.

Дональд поводил кулаком под носом и вздохнул:

— Ну, п-примерно так. Я себя помню до ч-четырнадцати лет. Приемная семья, убогий мирок, куда прилетали набрать д-дешевую рабочую силу…

Это был офигенно грязный мир, переживший глобальную войну. Огромные мегаполисы в руинах, новые купольные города для избранных, загаженные пустыни для быдла. Жил да был там мальчик Донни — и на этом хорошее о нем заканчивается. Хоть и жил он под куполом.

R6O — депрессивное болото, откуда смываются, только что не продавая свою задницу командам мультиклассов. Впрочем, так тоже иногда смываются. Донни в интернате поступил умно: выучил навыки торпедирования и управления малыми судами, что сразу же превращает диплом в билет прочь из убитого мира.

И тут грянула Третья Окраинная.

Эскадры Мономифа утюгами прошлись по мятежным планетам, на многие даже не стали высаживать десант. Эта Смута стала самой кровавой, хотя мы все и орали на площадях хвалу строгости Первого Гражданина и его канцлера. Правда, стоя в стройных рядах такой толпы, я знала чуть больше, чем унылые соседи, потому что уже была зачислена младшей экзекуторшей инквизиции. О генной бомбе никто напрямую не говорил, но слухи бродили самые хмурые.

Донни повезло, а его планете нет. Не знаю, врал ли он так искусно, или правда бывает зрелищной, но я словно видела подростка, который захлебывается сухим кашлем, ведь кислорода в его катере больше нет, индикаторы и голоэкраны тухнут, и ногти тянутся к горлу, а потом — бац.

— …Я очнулся на палубе «Телесфора» — корабля без пункта приписки, без прошлого и бортовых журналов. ВИ обнулен, по коридорам гуляет холод, а в руке у меня вот это.

Дональд положил на стол голографический планшет и включил его.

На оранжевом поле стандартного экрана горело всего одно слово.

«Вернись».

В импровизированной столовой вдруг стало холодно, словно вошла Рея. Складская лампа, подсветка на панели кухонного комбайна, и голоэкран. Яркие пятна пульсировали: я чувствовала себя как во время приступа звездной болезни.

Ай да Дональд, вот это озадачил.

Обормот сидел, вертел вилку и смотрел на слабо мерцающий экран планшета.

— Вы пробовали разблокировать память?

Это у нас Карпцова нарушает мрачность момента. Молодец, я только за.

— А? — вскинулся Дональд. — Д-да, разумеется. Н-нет там ничего.

— Ничего?

— Ничего. П-пяти лет словно бы н-не было.

Я сложила руки под грудью и откинулась на спинку стула. Странный парень, странная судьба, все у него скачет и меняется, как это заикание. Вот матерый пират, а вот сопляк, который в последний момент удрал с приговоренной планеты.

— А от кого это? — спросила я, кивнув на планшет.

Дональд пожал плечами, а доктор Мария в темноте светила глазищами. То ли там у нее имплантаты какие-то, то ли загорелась идеей взломать обормоту память.

— Н-не знаю. Дикие протоколы связи, отправитель н-не отслеживается.

— Но он тебя знает.

— Г-гениально, — зло произнес Дональд, тут же обмяк и потер глаза. — П-прости. Я просто слишком д-долго думал об этом.

Ну, вот снова. Какой-то нервный тип, который вряд ли смог бы удержать в своих руках такое сокровище, как «Телесфор». А если задуматься, у нас разгорается мелодрама с амнезией в главной роли.

«Ну, вот и цель подоспела». Выходит, что у нашей команды фронтирских смутьянов целей хоть отбавляй, и все отдают чертовщиной — хоть поломанная бессмертная, хоть человек, который просто обронил пять лет жизни. В команду еще входят: беглый инквизитор и стыдливая докторша с туманным прошлым.

Ей-богу, я бы с такими исходниками попыталась мир покорить.

— Внимание, до локации «Омега» три часа, Алекса.

Я кивнула виртуальному интеллекту и встала.

— Спасибо за игру, господа, но я хотела бы вздремнуть. Черт его знает, почему пропал сигнал корабля, так что предлагаю и вам. Дональд, ты в рубке дрыхнешь?

— М-могу уступить.

— Еще бы.

— Простите, — влезла Мария. — А что за корабль пропал?

— Я вам расскажу п-по дороге.

Зевнув, я подумала, что Дональд зря не принял душ — корабль все же показывает, ага, — и поплелась к носу. От зевков глаза отчаянно слезились. «Что ж меня так разрывает-то?»

На обзорных экранах теплился мрак. Фурриахш мы уже проскочили, так что смотреть было совсем не на что, если вы не поэт. Градары показывали девственно чистый космос, и очень верилось, что в этой дряни кто-то пропал. Можно было включить картинку с задних обзорных камер, но это значило оглянуться назад.

Я лежала и метафорически занималась тем, чем не хотела заниматься в реальности.

Я оглядывалась. Десятки людей полегли, пытаясь нас остановить, мне лень прикидывать, сколько их на моей совести, и хотя бы пилотов семи перехватчиков я полностью пишу себе. Трупы, кровь, прочие прелести жизни и смерти… Так какого же дьявола я вспоминаю тех корчащихся в вакууме нелегалов? Что, весь смысл в том, что они не хотели меня убить? Или смысл в том, что эти, сегодняшние, — хотели?

Загадочная ты штука, смерть.

Я заснула.

* * *

Во сне была точная копия рубки, и на консолях сидел большеголовый силуэт. Силуэт смотрел на меня, и от слепого взгляда становилось не по себе. По законам сна я не могла встать, меня словно придавило сверху невидимой точной копией ложемента, и жуть усиливали обзорные экраны, где все так же плескался чернильный мрак.

— Алекса.

Шепот — свистящий, бесполый.

— А-ле-кс-ссса.

Большая голова растаяла — это был шлем, и силуэт стал похож на человеческий, он плыл ко мне, а я застыла, сердце хотело повторить подвиг Марии безо всяких киберов — ухнуть в живот, забиться среди кишок и барабанить там.

Силуэт склонился надо мной, и за секунду до того, как проснуться в ледяном липком поту, я увидела посеребренное лицо Джахизы.