Шаги в глубину

Глава четырнадцатая

Олег отстрелялся на отлично. На пистолеты он больше не бросался, в грудь себя бить не стал — просто и без изысков изложил, как оно есть на самом деле. То есть, конечно, черт его знает, как все по правде, но своей версии он придерживался уверенно. А вот Дональд меня удивил: прямо в разгар исповеди мутного зазеркальца задал пару вопросов о «той стороне», и я мысленно поставила обычно легковерному обормоту ««А» с плюсом». Потому что так легко и ненавязчиво делать подножку — это клево, почти что мой уровень.

«Чертов макто, — думала я, щурясь от похмельной мигрени. —Чертова Мария».

Я посмотрела на Карпцову. Та тихонько сидела в углу и выглядела неплохо, хотя что взять с доктора? С другой стороны, полечилась она явно чем-то не тем: войны нет, на Паракаис, оказывается, никто не нападал, на корабле у нас мутант с бомбой в заднице, а она в пространство пялится, и лицо, как у статуи святого Ннувиана. Надо будет Марии потом напомнить, как она этого самого Дюпона соблазнять собиралась.

И вообще, мы с ней вчера так набрались и поднимали такие темы, что даже интересно, почему не переспали.

— Алекса, ты не видишь в нем угрозы?

О, это мне. Я потерла висок и подняла взгляд на Дональда.

— А что не ясно-то? Если бы он притащил какую-то дрянь с той стороны, мы бы сейчас не разговаривали. Ну а если ты о будущем… Знаешь, я вот завтра могу свихнуться или вспомнить о долге инквизитора. Вот это будет печальнее некуда. А уж что мы узнаем о твоих пяти годах — мне и представить страшно.

Я замолчала: что-то и так длинная фраза получилась. Мария блаженно безмолвствует, Олег убеждает всех, кроме малыша Донни, Алекса трендит не по делу.

Скверные приметы.

— Хорошо, допустим. Ты хотя бы уверена, что он не врет?

Я сделала вид, что пропустила это мимо ушей. Еще чего не хватало, по два раза повторять. К тому же сказать мне по правде и нечего: лицо не врет, но я ему на сто процентов не доверяю, и считайте это дрянной женской интуицией.

Схожу-ка я лучше посчитаю что-нибудь полезное.

— Ладно, вы тут решайте, а я пойду. У нас, если что, через час резня планируется.

«Телесфор» висел в астероидном поле, наглухо закутавшись в стелс-экран. Неподалеку устроились в засаде конкурирующие бриги из «Ост-Каптайнише Мануфактурен», и хитрых поганцев следовало незаметно обвесить кластерными бомбами, прежде чем рвануть в атаку.

Я зевала, сглатывала кислую вязкую слюну и вручную раздавала последовательности функций дронам-камикадзе и боевым дронам: не стоит полагаться на тараканьи мозги этих тварей. Противник может объесть тебе щиты, а эта братия с бодрыми песнями побежит таранить какой-нибудь самый безобидный из вражеских кораблей. Я улыбнулась, вспоминая: в корпоративном флоте мне довелось работать только раз, — было одно задание, — но анекдотов о тупой технике наслушалась на годы вперед.

— Д-держи.

У моего локтя появилась бутылочка с водой, в которой недавно что-то развели: желтоватые струи и пузырьки не принадлежали нашему корабельному дистилляту. Сам обормот обнаружился у меня за левым плечом. Вид у него был усталый, как будто это он бухал и настраивал оружейные системы после трех часов сна. Дональд косился на меня, изучая в основном экраны.

— Что там? — кивнула я на бутылку.

— П-праутинал, — сказал Дональд, садясь рядом. — Зачем м-маяться?

Вода приятно манила одним своим видом. С другой стороны, я понимала, что за лечение надо платить.

— Если волнуешься, что я не смогу вести бой с похмелья, то зря, — сообщила я, стараясь облизнуть сухие губы незаметно. Получилось, по-моему, скверно. Ведь обормот сидел в полуметре.

— Нет, н-насчет боя я уверен. Но тебе б-больно.

Вот это новости. Это я даже затрудняюсь назвать как-то.

— С чего ты взял? — спросила я. — Я на жизнь не жаловалась, посидели вчера душевно, вот и…

— Ты всегда щуришься, когда тебе б-больно. Почти незаметно, но все же, — сказал обормот, указывая пальцем на внешний угол глаза. — И вот тут п-появляются две морщинки. И говоришь много.

Ух, как это приятно, хоть и врезать бы тебе за «морщинки»! Даже голове полегче стало, и инквизиторское «он за мной следит» проигрывало по очкам моему родному, женскому «он заметил».

Я сказала «спасибо» и опомнилась, только выхлебав полбутылки. Остальному — и приятному питью, и не менее приятным мыслям — помешали. Градар заботливо вывалил мне развертку восьмого сектора, где из изнанки вышел флот.

— А вот и наши, — сказал Дональд. — По графику.

Я вывела субменю цифровых подписей и быстренько осмотрела прибывших: в основном корветы, тактические корветы, пара брандеров — явно подставных — и командный легкий крейсер. «Алмех Ванадий Консьюминг» прибыл на поле боя во всей убогой фронтирской красе. Похоже, это был весь корпоративный флот.

— По графику, — буркнула я, чувствуя, как боль вытесняет из головы сладкой пустотой. — А основной состав конкурентов запаздывает. Засада их вон как нервничает.

Радиоперехват кипел беспокойными обсуждениями пополам с отборной руганью. Кто-то тонко крыл соратников по-сцинтиански, и я повела плечами при звуках этой речи. Даже при моей работе раньше не приходилось видеть, как выжигают планету.

Знакомьтесь, это Дональд, подумала я. Полетайте с ним и попадите в незабываемые приключения. Запасная задница должна быть в комплекте.

Я смотрела на профиль обормота, увлеченного экранами и данными градаров, и пыталась представить, каково там сейчас — в этой голове. Он ведь не дурак, он понимает, что целую планету уничтожили из-за него. Вернее, нет: он понимает, что целую планету уничтожили из-за того, о чем он даже не помнит.

«Да ну что ж это такое, а?!»

Быстро, смотреть на градары, не думать о посторонних вещах. И вообще, обормот, шел бы ты отсюда.

— Они давно д-должны быть на месте. Это странно.

Дональд вывел на экраны данные о еще нескольких секторах, откуда могли выскочить противники — там тоже было пусто. У меня в голове натурально тикали часы — старые такие, как в фильмах. Их стрелки томительно медленно двигались вперед, описывая круги, и стук становился все натужнее, все тяжелее.

Молчал Дональд, не шевелясь, молчала я, и что-то было потерянно-извращенное в том, что при этом молчал и космос. Даже ругательные переговоры засадной команды притихли.

А потом меня вдобавок еще и скрутило.

За этим экраном — около семи сантиметров изоляционного биопласта, потом слой радиокомпозита, потом… Я сцепила зубы: «Ну почему сейчас? Почему не чуть позже? Почему не вчера?» Увы, у меня было много вопросов к звездной болезни, а у нее ко мне — один:

«Выдержиш-ш-ш-шь?»

Я могу сейчас провалиться в синхронизацию, могу действовать, могу пройти стамина-тест или тест ай-кью, но, черт побери, я не могу удержать в узде страх перед громадой ничто, которая начинается сразу за почти неразличимой обшивкой.

— А-алекса?

Нет-нет-нет, это ты не вовремя придумал, Дональд. Давай потом выясним, что со мной, хорошо?

— Давай, иди. Я подежурю сама.

Я отвернулась к экранам и поморщилась: моим голосом сейчас можно ошкуривать окислившиеся контакты. Ложемент подался, когда обормот встал. Дональд помялся и неуверенно начал:

— Если ты хочешь, я м-могу…

«Да ты просто принц».

— Нет.

— Я х-хотел сказать, что…

— Я сама проведу бой. Заткнись и наслаждайся.

«Нырнуть? Туда? Да ты шутишь!» Водоворот шепота в голове давил, раскачивал, и я чувствовала себя в маленьком десантном боте, как тогда, в атмосфере ТЕ 54, где мы попали в плавучий шквал, и нас, младших послушников, трясло и перемешивало. Нас волокло прочь от цели почти тысячу километров, но мы об этом не думали, потому что были очень заняты: просто держали желудки и почки на месте.

Вот и сейчас маленькая рыжая Алекса в моей голове всего-навсего пыталась остаться одним целым.

— Я в см-мысле, могу остаться и посидеть с тобой. М-молча.

Я нахмурилась и подняла взгляд. Дональд виднелся как будто на другом конце черной шахты — маленький, мнущийся и в то же время решительный. Мой капитан снова протягивал мне руку.

И так не бывает, правда ведь? Ну ведь правда?

— Да ну, еще чего придумаешь. Я справлюсь.

Ты, Алекса, хитрая: хочешь и гордой быть, и к этому парню поближе. Жаль, механизма втягивания иголок у меня нет. Очень жаль.

— Я з-знаю, что справишься.

«Так что ж ты морочишь…» Мысль я не закончила: моя рука, сжатая добела в кулак, оказывается, лежала на сенсорной панели, которая отключилась, недовольная слишком сильным нажимом. И эту руку осторожно погладили — тихо и со смыслом.

«Ты справишься, но мне не все равно, как ты себя б-будешь при этом чувствовать».

Дверь рубки закрылась, и я смогла наконец выдохнуть.

— Спасибо, — сказала я в пустоту.

* * *

Пятый час ожидания заканчивался ничем. Я сыграла сама с собой в планеты, выиграла три раза, представила себе волнительный и глупый поцелуй с обормотом, потом — для разнообразия — как я просыпаюсь с ножом последней из Лиминалей в спине.

Это все было невообразимо глупо.

Глупее только пропажа целого флота, огромного по масштабам фронтира. В том, что он пропал, не сомневался никто. Рискуя быть обнаруженным, один каптайновский бриг связался с базой корпорации и выяснил: «а» — флот отбыл, «б» — связи с ним нет. И это поражало воображение, ведь флоты не исчезают: всегда есть спасательные капсулы, сбежавшие корабли, последние выкрики в подпространственный эфир. А вот так, чтобы целый флот бац — и исчез, не бывает.

Я пинала градарную консоль и думала. Первая возможная причина — волнения в изнанке. Так иногда бывает, и корабли пропадают независимо от мастерства и опыта пилота, но, опять же, из сорока с лишним посудин разного тоннажа должно выплыть несколько. Вторая причина — им надрали задницу третьи конкуренты. Например, при промежуточном выходе из изнанки подловили, когда можно чисто и быстро прожечь щиты. Третий вариант — какая-нибудь аномалия…

Черт, четвертый вариант — Господь Бог лично сжег грешников. Так можно до бесконечности гадать, и плохо то, что мы здесь зажаты и связью пользоваться нельзя: а вдруг эти лентяи просто опаздывают? Ну что такое, в конце концов, шесть лишних часов по меркам космоса?

Я вывесила старт дронов на пусковые ярлычки и поигрывала пальцами над этой панелью: каждый шаг маленьких металлических засранцев к спрятавшимся бригам уже просчитан. И свои действия я просчитала, и вражеские, и даже действия союзников — так, просто от скуки. И то, как я улыбнусь обормоту, когда все закончится…

«Вот тут мы ставим точку».

Классная у тебя была раньше жизнь, Алекса. И посмотри, на что ты ее променяла. На сомнения? И кстати, хороший вопрос: а чего это я по паре прикосновений возомнила, что вообще ему нравлюсь? Вопрос был туп, ответ лежал на поверхности, но настроение я себе изгадила знатно, даже безо всяких мыслей о пропавшем флоте.

Я нажала кнопку вызова и, проглотив имя капитана, объявила по громкой:

— Кто там свободен, подхватите вахту.

Спустя шесть пинков по градару в рубку вошел Олег.

— О, а тебя в космос не вышвырнули? — деланно удивилась я.

Дюпон криво улыбнулся и подошел ко мне.

— Нет. Почему-то.

— Ага, ну ясно. Побоялись, что ты постучишь в окошко к каптайновцам и нас сдашь.

Я встала и, сцепив руки над головой, потянулась: спине что-то было нехорошо. Наверное, все это время шевелились только мои мозги. Непорядок.

— Ты поесть? — спросил Олег, устраиваясь на мое место. «Телесфор» тут же намертво заблокировал половину экранов и функциональных панелей, обнаружив неавторизированного пилота.

— Да, я не завтракала, — сказала я, с удовольствием любуясь погрустневшим выражением лица бывшего штурмана.

— Ясно.

Ясно ему, сволочи.

— Ничего руками не трогай, нужные экраны я тебе оставила. Вон там и там — наши. Вот это — плохиши. Если появится кто-то еще — зови меня по громкой. Еще вон эта глыба ползет на нас, ты подрули слегка с ее пути, но не больше сорока метров в секунду.

Дюпон кивнул и положил руки на рулевые панели.

— Приятного аппетита.

В дверях я махнула рукой:

— И тебе не подохнуть со скуки.

Хорошая машина — «Телесфор». Был бы ВИ не так мятежен — вообще цены б не сложить. В коридоре было так тихо, что я, кажется, слышала, как скребутся и попискивают в трюме дроны.

У кухонного комбайна тоже оказалось пусто. Марию, по идее, до сих пор не отпустила ее химия, Лиминаль отдыхала в трюме. Дональд, соответственно, там же. Я набрала тарелку пюре и каких-то «белковых вальцов» и принялась за эту штуковину прямо на месте. Пропавший флот меня интриговал — ужас как, но проснувшемуся аппетиту это не слишком вредило.

— Алекса, у нас тут проблемы, — сообщил Олег по громкой.

Я понеслась по коридору и только на полпути поняла, что тарелку и палочки так и не оставила. «А черт, доем на месте».

— Ну что тут у тебя? Пятнадцати минут без мамочки не осилил?

— Вот сюда посмотри.

Я не сразу поняла, куда он показывает. В девственно чистом до того секторе обнаружились скопища материи на несколько тысяч тонн, и это все вело слабую передачу в радиодиапазоне. Какие-то глыбы неправильной формы — сканер материалов отказывался определять, что это. Вроде углерод. Вроде кремний.

— Что за пакость? Откуда?

— Это корабли, Алекса.

На видеолокаторе появилась наконец обработанная картинка, и выглядела она поистине жутко. Там были самые настоящие корабли-призраки. Древние, покрытые наростами выродившегося живого металла, с опухолями и коростой, — так бывает, когда умирает ВИ корабля и обшивка размножается сама по себе. Десятки суден плыли по инерции, без двигателей, а значит — они не светились в матричном диапазоне, потому я и не узнала в них кораблей.

Тяжелый крейсер шел двумя почти независимыми частями, его нос и корма держались вместе на какой-то паутине, а вокруг плыли с той же скоростью обломки — им, наверное, просто скучно было разлетаться.

Я металась взглядом от экрана к экрану, и на всех видела изуродованные временем и старостью бриги, корветы и фрегаты. На мониторе радиоперехвата выводились данные, но результирующие помехи искажали их так, как будто кашляющие старики целого дурдома пытались произнести свои имена. Причем все и разом.

— Мерзость, — с чувством произнес Дюпон. — Попробую расшифровать, что в этой передаче.

— Пробуй, — сказала я. — Подвинься.

Дюпон съехал по ложементу к панели обработки сигналов и принялся там копаться, а я активировала полный функционал и запустила пятерню в волосы: мне это все не нравилось.

— Здесь что-то не так, Олег. Здесь что-то охрененно не так. Смотри сюда.

Я отмасштабировала изображение: опухоли и наплывы органической брони, уродующие нос корабля, омертвели, в них уже не угадывалось той маслянистой жизни, которой сияет по-настоящему живой корабль. Белые брови удивленно поползли вверх, а значит, на Вердане штурманы изучали материаловедение.

— Это что, петрификация? — все же уточнил он.

— Она самая.

— Двести сорок лет как минимум, что ли?

— Это если корабли обшивали самым дешевым дерьмом. А это — не дерьмо.

Я смотрела во все глаза на эскадру мертвецов. Сидящие в засаде каптайновцы тоже наконец оживились в эфире: мол, ни черта себе, рвань господня, — и все в таком ключе.

— Это бред, Алекса, — грустно сказал Олег. — Какие еще три сотни лет? Фрегаты вон того типа ввели в производство полвека назад, ну, чуть больше.

Мы помолчали, глядя друг на друга, а потом Дюпон протянул руку, но я успела раньше. Экраны побледнели и стали серыми, пульсирующие струны нашего мира словно бы выплыли наружу, и притухли искры звезд. Я нашла взглядом мертвый флот и ощутила себя обманутым ребенком: в режиме изнаночной навигации ничего не изменилось. А я так надеялась на пусть и страшное, но понятное объяснение — не червоточина, так хотя бы ее остаточной след за кораблями.

Ни-че-го.

Я прекратила сверлить взглядом Олега и посмотрела на экран радиоперехвата: там как раз закончилась обработка первых данных. Приборы «Телесфора» теперь определяли белый шум, идущий от эскадры мертвечины, как метки и опознавательные сигналы. И первый же пункт был чудо как хорош: «Фрегат «Мирабель». Реестровый номер — прочерк. Собственность «Ост-Каптайнише Мануфактурен»».

— Из пункта А в пункт Б, — тихо сказал Дюпон, который обернулся, чтобы проследить за моим взглядом. — Три сотни лет.

Я молчала. Ну не поддерживать же игру в очевидности, правда? Три сотни лет, которые для всех, кроме этого флота, прошли как сорок три часа. Без червоточин и прочих страшных объяснений.

— У нас тут движение, — объявил Олег.

Замерший было флот «наших» из «Алмеха» пришел в действие. Корабли корпорации выпустили вперед орду дронов и на полной скорости ринулись в атакующие маневры. Я бы сказала, что это набег на кладбище, но, признаться, понимала капитанов, которые приняли такое решение. Фронтир — он ведь неглуп, хоть и суеверен. А философия такого суеверия ковалась годами работы в аду, заднице и полной неизвестности: если что-то тебя испугало — убей, пока можешь.

Первое же ракетное попадание раскрошило головной корабль — он взорвался изнутри, поджимаемый каким-то белым паром, треснул и вспух облаком мелкого крошева. Ракеты с кластерными боеголовками мгновенно превратили в решето два других корабля, потом рванули еще два, а до остальных добрались дроны. Флот «Алмеха» окружал своих постаревших и умерших врагов и просто смотрел, как мелкие многоногие пауки разносят окаменевшие суда в щепу.

И тут нас нагнал сигнал бедствия. Обезумевшие от старости суда хрипло кричали в эфир о своей гибели, и это было невыносимо. Олег зажмурился, на ощупь нашел нужный ярлык. Динамики замолчали, но на графиках колебаний продолжал биться скрежещущий визг умирающих монстров.

— Это…

Ожил еще один экран: среди глыб астероидного поля зашевелились каптайновцы. Я взглянула на экран с кладбищенской бойней и поняла, в чем дело. Алмехские корабли сильно вытянулись, подставили засаде дюзы и теперь были почти беззащитны перед атакой бригов. Два сингл-класса, пожалуй, успеют развернуться, а вот остальные почти обречены. Спасением могли бы стать дроны, но оттянуть их назад так быстро не получится.

Те солдаты «Ост-Каптайнише Мануфактурен», что долетели до места назначения за положенные сорок часов, оказались прагматичными ребятами с крепкими нервами. Впрочем, это как раз еще одно правило фронтирской жизни: если твой враг занят — убей, пока можешь.

И там, кажется, нет исключений насчет постаревших товарищей по оружию.

Я рванула на себя сенсорную панель и активировала дронов. «Телесфор» вздрогнул, когда из его нутра вылетели боевые машины.

— Дюпон, марш гулять.

— Понял.

Дроны взяли координаты и разделились стаями. Дверь за красноглазым еще закрывалась, а я прыгнула, валясь на спину, и мне, черт побери, было страшно делать это снова.

— Порт синхронизации.

Цифровой канал вспыхнул и ринулся вниз, намертво пришивая меня к кораблю.

Первым делом я сорвала с себя тонкую кисею невидимости, а потом развернулась вслед набирающим скорость врагам. Я ощупала их и не нашла ни одной родственной души: все они были мультиклассами, а значит — низшим звеном в пищевой цепочке.

Такая наглая. Такая мелочь.

Первого порвали дроны: алая мошкара окружила разгоняющийся бриг, двумя взрывами сорвала с него щиты и принялась потрошить. Мошка глупа, она едва понимает, что надо оторвать двигатели или рубку — и все кончено. Говорят, в атакующем режиме действует много контуров, много логических блоков, и тупой набор микросхем с реактором и боевыми резаками по уровню развития становится кровожадным психом. Говорят, есть целые колонии этих тварей, сбежавших с разбитых судов. Они живут, строят свои термитники и жрут беспечные корабли, перерабатывая все в себе подобных.

Говорят…

Я разрядила «линейку» по уходящему бригу, рассчитывая сбить его щиты. Двигатели врага полыхнули, и корабль стал цветком. Цветок расшвыривал астероиды вокруг себя, он поглотил и партию дронов, готовых приняться за жертву.

«Слишком медленный, чтобы позволить себе такие хилые щиты».

Третий бриг уже доедали, четвертый вспыхивал щитами и выстрелами, отбиваясь от наседающей мошкары. Он выпустил своих дронов, но тех было слишком мало, чтобы успеть спасти хозяина. Я развела руки и отправила к бригу переливающуюся каплю кластерной торпеды.

«Все, можно забыть».

Два корабля выскочили за пределы астероидного поля, и краем уха я слышала, что они собираются уходить в изнанку. Пришлось жечь себе ноги. Я поморщилась от привкуса крови во рту, но враги только начали расчеты прыжка в изнанку, а я уже оказалась борт к борту с первым — какие-то триста метров — и расстреляла его электромагнитной шрапнелью. Щиты сдуло, и в бой пошла моя абордажная команда. Второй бриг, уходя на скорости прочь от сжираемого собрата, пальнул по мне. Взмах щитом погасил слабенький залп лазеров.

«А, у меня тут перезаряжена «линейка»».

Бриг набрал скорость для прыжка прочь, я вытянулась, беря его на прицел, и подо мной летели в стороны обломки полуразобранного каптайновца, когда вдали полыхнуло. Я вскрикнула от боли в глазах, едва успевая прикрыть их фильтрами.

В гаснущей сфере чистого света исчезло как минимум две трети флота «Алмех Ванадий Консьюминг», который слишком увлекся разорением кладбища. Маленькое большое солнце клочьями света разлеталось по системе, разбрасывая испаряющиеся обломки, а в его сердце еще бился ослепительно голубой шарик.

Солнце.

Мой бриг удрал в изнанку с дыркой в борту — хана ему там, хоть у меня и сбился в последний момент прицел, но мне было все равно, я была занята: искала, кто выпустил СН-заряд. Еще мне было больно: удар излучения измял ровные слои щитов, слезились глаза, а оглушенные сканеры натужно восстанавливали контроль над миром.

Солярная боеголовка. Ошибочно называемая фотонной, ошибочно получившаяся в результате моделирования взрывов сверхновых, ошибочно признанная самым мощным оружием космических баталий. Одна сплошная ошибка, которая за счет вытягивания энергии из изнанки создает локальный апокалипсис. В мегаметровом радиусе от эпицентра гарантированно уцелеет только «Тень», ну, может, флагманы-»Всадники» и еще восемь-десять кораблей известных рас.

И вот какая сука потратилась на такое в сражении за поганый астероидный пояс, я пока понять не могла.

Оглушенные недобитки «Алмеха» похрипывали в эфире, обмениваясь матерными данными о повреждениях и потерях. Я полностью восстановилась, гасила скорость и осматривала диспозицию. Моя личная победа была чистой: за полминуты — шесть вражеских бригов, и это при том, что фрегат не приспособлен к охоте на маленьких засранцев.

Я крикнула в пространство, сзывая свою мошкару, и заметила, что отозвались только три дрона из тридцати трех.

«Надеюсь, вы славно нажрались перед смертью».

Входящий сигнал я ощутила далеко не сразу и позволила себе еще секунду наедине с бездной космоса. Еще секунду, когда нет отдельно Алексы и «Телесфора». А потом в рубке включался свет, загорались не нужные до того экраны, и болела голова.

«Никаких кошмаров, никакого гребаного бреда».

Огонек вызова по кодированному каналу колол глаза. Я пробежалась взглядом по экранам постсинхронизационной диагностики и приняла соединение. На инициальной странице настройки обнаружился позывной.

«Скамериуш», то есть на баронии страу — «Рыжий».

Я оглянулась на дверь. Было бы не худо вызвать Дональда, потому что мингхарди заключал контракт с ним, но, с другой стороны… С другой стороны, уже сам позывной намекал, что лорд Яуллис намерен пообщаться именно со мной.

— Слушаю.

Изображения не было, половина слов всплыла строками по-барониански — это еще гремели в космосе отзвуки СН-заряда, и я переключилась полностью на текстовый режим. Кошачий военный социолект, еще и сквозь такой шум — да ну его. Пусть машина напрягается декодировать во внятный текст.

<У меня есть предложение, м’сэра Алекса. Дополнение к контракту.>

Я ощутила холод под сердцем — после жара боя.

— Слушаю вас, Торговец, — выкашляла я.

Пауза. Подпространственная связь сбоила по-черному, но он меня понял, и ответ я тоже получила — между ударами горячего пульса.

<Уничтожьте остатки флота «Алмех Ванадий Консьюминг». Оплата — пятьдесят миллиардов сверху.>

Я подняла взгляд на обзорный экран, где медленно кружили тускло блестящие искры. Как минимум треть их еще полчаса будет небоеспособна, значит, только с десяток реальных противников, два сингл-класса…

— Но зачем?!

Отвечай, ну отвечай же!

<Это деловое предложение, м’сэра. Не повод для беседы. Вы принимаете его?>

Пятьдесят миллиардов. Сумасшедшая смена правил — и вызов с одного из корпоративных кораблей. Ну вот, сейчас будут звать на помощь. Их слишком мало, чтобы демонстрировать корпоративный гонор, а моя точка на их градарах такая яркая, такая полная жизни и силы…

Стоп. СН-заряд, взорванный в разгар боя.

Предложение Рыжего Торговца.

…Есть две корпы, которые спят и видят жирный кусок пространства в своих планах. Одна из них настолько сильно хочет рыть эти астероиды, что обращается к посреднику — и едва ли только за пешкой, которая в бою станет ферзем. Эти хотелкины закупили оружия, не зная, что посредник считает на три драных хода вперед.

Крутая битва двух флотов, куда обе корпы бросают все силы — потому что посредник обеим подкинул информацию, небось, денег содрал. Он настращал обеих, мол, там будут все корабли. То есть вообще все, которые умеют стрелять.

И все бы ничего, но посредник считает… Ах, ну да, я уже говорила. На один из кораблей вместо какой-нибудь замухрышной торпеды ставят солярную боеголовку, и в бою происходит непреднамеренный коллективный суицид. Ну а на случай, если строй растянется за пределы сферы поражения, всегда есть пешка. Та самая, которая без одной клетки ферзь.

Итого — в сухом остатке — две беззащитные корпорации. Бери — не хочу, просто стисни украшенную наперстками лапу.

«Думай, Алекса, думай. Если ты просчитала план котяры с такой тяжелой головой, то это еще не все».

Мерцал вопросительный знак в последнем предложении Яуллиса. Мерцал сигнал вызова с алмехского судна. Мерцали точки кораблей на фоне звезд. И только звездам было все равно: они не мигали, они пялились на меня, суля новый приступ болезни имени себя самих.

«Во-первых, слишком много на кону, чтобы Яуллис не позаботился о гарантиях, что означает…»

— Если я откажусь, вы свяжетесь с ними.

Это был не вопрос, это было утверждение. Не о чем мне его спрашивать.

<Именно.>

— Научились врать, лорд Яуллис?

<Нет, м’сэра Алекса. Но они все равно нападут на вас.>

— Зачем тогда тратить пятьдесят миллиардов?

Я оглянулась на дверь. Никого. А так хотелось.

Экран пошел рябью, и зачастили быстро декодируемые строки:

<Мне не нужен лишний риск. «Событие» выполнил только одну миссию из трех. Ваш шанс на успех выше, если вы начнете атаку первой. И ваша лояльность в дальнейшем стоит дороже пятидесяти миллиардов.>

Я почувствовала, что мне становится щекотно в горле. Смешной хитрый кот.

Ну что ж. Твои правила, ведь это я — элита наемников? Ведь это не пиратская миссия? Никак нет. Все честно, просто или я поубиваю их бесплатно, или приближу чью-то мечту. С ума сойти, на целых пятьдесят миллиардов ближе к мечтам. Звезды безразлично смотрели, как я веселюсь, глядя на идущий рябью экран.

<М’сэра, поторопитесь.>

Я тороплюсь, рыжий. Очень тороплюсь.

«Алекса, давай убежим?» — вздрогнул рыжик в моей голове.

Да сейчас уже.

— Я принимаю предложение. Аванс на счет.

По экрану побежали буквы. <Сделано. Половина суммы. Можете проверить.>

Я кивнула себе. Ну что вы, мингхарди, вы ведь не лжете, вы просто умело недоговариваете. Я нажала отбой — и Яуллиса, и так и не принятого вызова от алмехцев. Все будет хорошо, сказала я себе, как можно осторожнее укладываясь на ложемент. Ты ведь даже не подумала о том, что можно связаться и начать их как-то там разубеждать, предупреждать.

Ты умнеешь, Алекса.

— Порт синхронизации.

Я смотрела на падающий сверху цифровой канал и думала. Хорошо, что я не знаю, как повторить режим продвинутой тактики. Ведь тогда бы я все забыла: и что меня использовали, и что придурки, которых надо было прикрывать, теперь мои мишени.

Оказавшись среди звезд, я осмотрелась. Здесь было так хорошо и уютно, но даже здесь я не могла убедить себя, что шесть уничтоженных бригов — это одно, а те, которых я предаю сейчас, — другое.

«Гори», — приказала я животу. Живые точки судов моргнули и стали чуточку ближе. Взмах руки — и вокруг меня загораются мерцающие щиты.

«Пятьдесят миллиардов. Надеюсь, тебе понравятся новые кошмары, Алекса».