Шаги в глубину

Глава четвертая

Незнакомый фрегат кипел — мощный, великолепный. Бурлящая сущность машины вливалась в меня, насыщая болью и восторгом, скрепляя намертво человека и корабль. Я висела в огромном силовом пузыре, я ощущала чужую мощь, и на языке вертелся горький привкус одного-единственного слова:

«Измена».

Прости, Алый, но это слишком великолепно.

Наверное, так изменяли любимому в ночь после его похорон — черт, красивым, наверное, был мир, когда были кладбища и обряды. Восторг от краха условностей, горечь собственных противоречивых чувств, страсть — все это заменил мне космос.

Звезды и я.

Реактор, силовые пилоны, энергетические контуры, оружие — я перебрала сознанием корабль, и в каждой крохе, в каждой чешуйке живого металла нашлась частичка потрясающего гения, и самое время испытать эту гениальность.

— «Телесфор», градары. Объект — «Тень».

Хватит играть в прятки. Вакуум поплыл прочь, сфера камуфляжа звякнула в сознании, и сквозь мельтешение глыб я увидела его — колышущийся призрак из мрака, а секунду спустя что-то острое взрезало мне голову над бровями.

— Активный сканирующий сигнал. «Телесфор» обнаружен, Алекса.

Ну и ладно. Дюзы к врагу — и вперед.

— Прицельный маркер главного калибра. Обнаружен энергетический всплеск…

Скрипнув зубами, я ушла вниз в самый последний момент — как раз перед тем, как восемнадцатикилограммовая болванка главного калибра смела астероиды на мегаметр впереди. Что ж, раз пленных брать не будут…

Я напружинила ноги и нырнула в туннель, пробитый сверхдредноутом среди астероидов. Там таяли обломки, и щитам стало больно. Железо впивалось в них, но это была ерунда, а вот пятки серьезно припекало огнем носовых батарей «Тени». Я рискнула отвлечься и посмотреть, как дела у преследователя.

«Тень» сокращала расстояние. Огромный кусок тьмы испарял астероиды щитами, все больше звезд исчезало за его тушей. Приближался тот миг, когда он безошибочно наведет главный калибр или хотя бы тяжелые гразеры. И мне не увернуться из-за перегрузки.

«Да ладно».

Срочно что-то надо сделать, потому что ты быстр, «Телесфор», но если не прыгать — «Тень» быстрее. Не пойму почему, но быстрее. И перегрузка-то нарастает… «Перегрузка». Это страшное слово, и я вспомнила один из своих умозрительных трюков времен космоходки.

— «Телесфор», заряжай «линейку».

Мне за это поставили «F» и позорили при всем курсе. Кто-то смеялся, а отличники — нет, хоть каждый из них и рад был зарыть выскочку Кальтенборн. Умницы понимали, что рыжую распекают не за само решение, а за чудовищный риск. Риск в космоходном училище, увы, не преподавали.

— «Телесфор», максимальная перегрузка? Время — от секунды до трех.

— Предельная или эффективная? — уточнила виртуалка.

— Эффективная, разумеется. Хотелось бы стрелять и прыгать сразу после.

Ноги чертовски жгло, мышцы подводило: я шла почти на пределе крейсерской скорости.

— Восемь тысяч g…

«Пф-ф-ф… Хватит вроде».

— …Внимание! Внутри фрегата перегрузка не может быть полностью поглощена.

А, черт. Я вызвала карту энергетической защиты корабля и почувствовала, как вскипает мозг. «Телесфор» глотал пустоту, глотал щитами возрастающую мощь батарей «Тени», а я считала и считала, но по всему получалось, что, защитив только трюм и жизненные отсеки, я все равно получу около трех секунд сорокакратного «жэ».

«Выдержишь?»

В животе пекло: то ли реактор, то ли один из кошмаров космонавта. Гравиполе карлика, сверхтяжелая планета, сбрендивший генератор поля тяготения… Все мы боимся бешенства невидимой силы. Конечно, можно распределить и «нагрузить» трюм, но там экипаж.

Мой экипаж.

Оно ведь какое дело: в мультиклассе капитан физически не может отвечать за всех, это просто так придумывают фанатики офицерской чести. А сингл жесток к совести — или ты один на один с кораблем и третьи лишние, или бери на себя все.

— «Телесфор», прими схему перераспределения компенсаторов. А вот тебе координаты для прыжка.

— Принято, Алекса. Внимание! Анализ показывает…

«Еще бы».

— Заткнись. Просто заткнись.

— Зафиксирован…

Я не стала дожидаться и увела себя в сторону. Вот и проверим компенсаторы.

Второй выстрел прошел совсем близко, я едва успела поймать щитом кипящие обломки железа. И железо появилось во рту — много-много теплого, терпкого железа. Мое маленькое тело на кресте ложемента сейчас неплохо получило.

«А ведь это всего-навсего семнадцать «жэ»», — напомнила я себе.

Звезды неслись мне навстречу, а я все колебалась. Одно дело — бравировать перед наставником и другими курсантами, а другое — переносить выкладки в реальность. Все же школа готовит нас к жизни, которой не существует.

«Самое время для цинизма», — подумала я и распорядилась:

— Сверхмассивную торпеду к бою, задержка шесть секунд.

— Принято. Введите координаты…

— Залп прямо перед собой, отклонение от курса на минус ноль-ноль три.

— Не рекомендуется, взрыв…

— Завали пасть. Пожалуйста.

Ты слишком хорош, «Телесфор», но я — не этот мямля.

— Пуск!

Голову раскололо. Торпеда без отдачи рванула вперед, она ползла медленно, едва шла, лишь немного быстрее меня, и секунд уже осталось четыре…

Три.

Две.

Одна.

В шестистах метрах передо мной вакуум вспенила недолговечная черная дыра. Моя скорость, мое ускорение, плюс ее гравитация, минус везение, умножить на дерьмовость моей личной кармы, в которую я не верю…

Корабль почти прошел зону сверхгравитации, с меня будто заживо содрало кожу, а потом развернуло кувырком через голову, и вот это уже было по-настоящему — «Ай!». Будто каждую клеточку посадили на крючок, каждый крючок — на леску, а каждую леску — рванули.

В покрытом кровью поле зрения мелькнуло рыло «Тени».

— Огонь!

«Линейка» добавила мне боли, хоть я и не понимаю, куда там еще было совать, а потом курс выровнялся, и я оттолкнулась ногами, ныряя прямо под «Тень», — я ее даже не задела, даже не поцарапала, лишь на долю секунды ошеломила выстрелом, но как же прекрасна эта доля, как здорово, что ни один мультикласс не способен провернуть такое… Как прекрасен ты, «Телесфор», потому что…

— Прыжок!!

От неминуемой смерти я уходила в смерть весьма вероятную, меня рвало на куски, но это был триумф. Они все неправы — они опять все неправы, а права вовсе даже — я. Потом я очнусь и соображу, что переворотом через черную дыру я почти в упор жахнула по «Тени».

Что я пережила две с половиной секунды сорокакратной перегрузки.

Что я ушла в прыжок под брюхом сверхдредноута.

Что я — дурище, но дурище чертовски классное.

Когда я пришла в себя, космос выглядел совсем по-другому. Я пропустила всю изнанку и очухалась сразу после выхода из прыжка.

— Алекса, твои жизненные показатели стабилизированы, но я рекомендую транспортировку ложемента в медотсек. Дренирование брюшной полости…

Кто это? «Телесфор»?

Я встала. Кажется, в животе и впрямь много крови, ну а на мышцы лучше внимания не обращать. «Маячки» в моем теле завывали, подтверждая сообщения виртуального интеллекта. Витаконтроллер держался, но неуверенно.

И это и впрямь больно. Хорошо, что медотсек рядом.

— Алекса!

Я протерла глаза, и только когда это не помогло, сообразила, что пелена и кровавый туман внутри.

— Брысь с дороги, Дональд. Не видишь — победитель идет.

Язык ворочался тяжело, но сболтнуть что-нибудь было критически необходимо.

Дверь разошлась, и я вступила в медотсек — здесь все блестело, задвигались приборы, почуяв добычу. Давайте-давайте, я вам задам задачку.

— Алекса, т-ты… У тебя кровь по всему лицу!..

«Это ты, обормот, еще мою селезенку не видел», — подумала я, отключаясь на столе.

* * *

Я открыла глаза. Над головой меркли рабочие лампы.

— Реставрационные мероприятия успешно завершены, Алекса, — доверительно сообщил голос.

Какой хороший голос! Осталось вспомнить, где я. Госпиталь инквизиционной службы? Медотсек «Тиморифора»? Нет, не пойдет: Алого больше нет, значит, я на «Телесфоре», и накануне ушла от такого врага, от которого еще никто не уходил. Ну, этот Дональд, конечно, уходил, но не из таких обалденных обстоятельств.

Память пощелкала звеньями и послушно свернулась, а я тем временем ощупывала результаты «реставрационных мероприятий»: лицо еще скользкое после гелевой обработки сосудов, во рту торчит какая-то дрянь — наверняка зонд. Тело… Телу, черт возьми, холодно, потому что проклятый коллоид, по-моему, везде.

Я села, и тут больничное оборудование додумалось наконец помыть болящую.

— Э, а ну, пошли вон, — приказала я патрубкам, и они втянулись в операционное кольцо, а само кольцо пошло по направляющим к изголовью. Во всем теле плясали веселые искорки после реактивации нервных окончаний, тревожные «маячки» молчали, витаконтроллер был удовлетворен состоянием хозяйки, и вообще — все удалось, как всегда.

На случай, если кому вдруг интересно, меня пересобирали по кусочкам три раза, и жалкие сорок «жэ» — не в счет. Это так, по мелочи, по краешку.

Я завернулась в выданную мне оборудованием простыню, задумалась было, где мой скафандр, и решила для начала помыться. Пол оказался теплым, и я прониклась к «Телесфору» самой искренней любовью. Вот что значит хороший реактор: можно не экономить даже на мелочах, и это после рывка, прыжка и интенсивной терапии, на которую энергии ухнуло караул сколько.

Я как раз обнаружила дверь в медицинский душ, когда комм-линк ожил.

— А-алекса?

— Привет. Я иду в душ, переключись туда, если настроен поболтать.

Я-то сама именно что настроена — не иначе, кибер-медики серьезно обкололи. Но это все ерунда. После такой победы можно и снизойти. После такого поболтать хочется, и это очень, очень скверная особенность сингла: полное одиночество после боя. Вот так и влюбляются в виртуальные интеллекты кораблей, устраивают им синтезированные тела и бегают потом по полжизни от ликвидаторов Комитета этики.

В душе я сразу обнаружила регулятор, выслушала негодование от мединтерфейса и поставила температуру на максимум. Жить — это вообще не очень здоровое занятие.

— Так что скажешь, Дональд? — поинтересовалась я, зажмурившись под струями воды.

В комм-линке прокашлялись.

— Н-ну, что скажу. Сп-пасибо…

И снова — только шипение струй, плеск и гудящая кровь в ушах. Стенки крохотной кабины окутывал пар.

— Да на здоровье. Если ты не помнишь, то я и сама на «Телесфоре», так что ради себя тоже старалась. И что за нездоровая тишина? Ты камеру наблюдения включил? — спросила я.

— Н-ничего подобного!

Я хмыкнула.

— «Телесфор»?

— Да, Алекса.

— Камера в душе включена?

— Нет, Алекса.

«Ну и дурак».

— Молодец, — сказала я вслух. — Где мы находимся?

— Пятый сектор, внешние п-пределы аграрного мира G78, — сказал Дональд подозрительно ровно. Обиделся, не иначе. — М-местное название — Халона.

Я пошевелила пальцами на ногах. Я озадаченно потерла шею и уперлась лбом в стенку — все же душ непомерно расслабляет: карта сектора упорно не хотела вставать перед глазами.

— И что мы здесь забыли? Ты что, прыгал, пока я была в отключке?

— Ну да. Мы тут п-по делу.

Как-то все интересно оборачивается, забавно, я бы сказала. Дел у него всего два: или бомбу сдать на руки заказчику, или лекарство для его немертвой красавицы достать. Оба одинаково плохи для такой дыры, как Халона, — здесь редкий спектр солнца, в котором растет фиолет, куча пузатых купеческих транспортов, биржи, мелкие наемные конторы.

Было бы круто начать карьеру беглеца-инквизитора где-то здесь, потому что такие миры не любят преступники, а значит — элита поисковиков тоже. Черный трибунал сюда точно не забредет даже по ошибке, так что можно успеть выстроить неплохое разбойно-торговое дело.

Я потянулась, разминая в обжигающих потоках восстановленное тело. Это волшебный душ, классные мысли, но пора завязывать.

— Алекса, т-ты в порядке?

— Да что мне сделается, — сказала я, протягивая руку за полотенцем. — Так какое дело? Ты же помнишь, что у нас нет никаких секретов?

— Я-то п-помню, — буркнул комм-линк. — А вот ты са-сама как?

Во-первых, он снова соскочил с темы, а во-вторых, я и впрямь ничего не рассказала. Обстоятельства — обстоятельствами, но слово держать надо.

— Ладно, сейчас приду в рубку. Куда твои киберы девают вещи оперируемых?

— П-приемный лоток слева от д-двери, третий сверху.

Быстро он. Даже слишком быстро — небось, часто приходилось посещать медотсек, и вряд ли он заходил снимать зубной налет или сделать анализ крови.

«Ладно, наслушаешься еще его басен», — подумала я, застегивая на запястьях браслеты контактного скафандра. И снова гель — всюду гель: в еде, в одежде, в медицине, в химии. Мы помешаны на соплевидной ерунде, которая легко застывает, легко испаряется. Что за странные комплексы у этой поганой вселенной? Я с детства побаиваюсь этой субстанции — не иначе, в роддоме меня слишком долго держали в ванночках с ней.

Все мы из детства, все, думала я, рассматривая коридор фрегата.

— А вот и я.

Дональд повернулся ко входу и положил голографический планшет на консоль.

— А я т-тут в логах битвы к-ковыряюсь, ага, — сообщил он. — Ты г-гениальный пилот.

Я вспомнила недавние события.

— Не буду спорить.

— Ог-громное тебе спа-спасибо, — с чувством сказал Дональд, улыбаясь. — М-мне очень повезло, что я встретил т-тебя.

«А мне-то как повезло, неуклюжая ты задница». Ощущение триумфа испарялось: дерьма можно было вообще избежать, кабы не обормот. Чтобы погеройствовать, мне пришлось потерять свой корабль и испытать восторг единения с чужим фрегатом. С фрегатом, который не мой. Фу, гадость, словно водителем нанялась.

— Тебе — повезло, — сказала я, усевшись на первое ребро жесткости. — Ладно, к черту. Что ты хочешь обо мне знать?

— П-почему ты скрываешься?

А он ни секунды не думал — видимо, волнительный вопрос. Ну что же, держись.

— Я дезертировала из инквизиции Мономифа.

Глядя на его выражение лица, я и сама понимала: звучит обалдеть как мощно.

— Т-ты… Бывший инквизитор?

«Инквизиторы бывшими не бывают, мой мальчик», — стоило сказать мне, но я, увы, слишком хорошо понимала, что бывают, даже если я единственный образец. Хотя, быть может, я никогда и не была нормальным инквизитором?

«Фу! Плохая мысль, плохая!»

— Ага, именно.

Дональд потерянно кивнул, а потом провел пальцами по экрану планшета.

— Те-теперь понятно. А я-то думал — откуда такое м-мастерство.

Я собрала в хвост мокрые волосы. «Понятно ему, ты смотри».

Говорить больше не хотелось: то ли действие лекарств прошло, то ли выдавила этот нарыв, и стало противно. Словом, я смотрела поверх его головы на сияющие панели «Телесфора», на датчик температуры второй дюзы, и у датчика все было правильно. В отличие от некоторых.

— П-почему ты ушла?

Так я тебе и сказала, обормот. Пора заканчивать исповедь.

— Зарплата низкая, работаем на голом фанатизме, — сообщила я. — Еще вопросы?

— Н-нет, пока хватит.

А он оказался сообразительным малым. Не только проверять не стал, но еще и понял, что пока хватит. Что еще будут посиделки и отношения размораживаются не в кружке: «Здравствуйте. Я родился на Парам-пам-пам, моя мама — врач…»

— Славно. Так что за дело на Халоне?

— Надо сдать б-бомбу.

Да ладно. Кому? Пейзанам? Или брокеры-аграрии переквалифицировались?

— Заказ местный или это точка рандеву?

— Второе, — сказал Дональд, отворачиваясь к пискнувшей панели.

Мудрое решение. Выгоднее потом на своем горбу утащить генную бомбу через полгалактики, чем подставляться на какой-нибудь посреднической планете, где кишат агенты контрразведки, инквизиции, полиции и разобиженной пропажей армии.

Но это мудрое решение для посредников, а не для курьера. В таких крикливых безобидных мирах корабли пропадают без следа. Совсем без следа. И ничего хитрого нет: если фрегат исчезает около какого-нибудь Харайона или приграничного улья S65, что в этом же секторе, то туда моментально сбегаются дознаватели. Сразу подозревают баронианцев, коморру, культистов, и, что характерно, находят — и первое, и второе, и третье. Массовый оборот идет через такие миры, там в общем вале потеря партии-другой — мизер, но штучные, уникальные сделки надо вершить небанально.

Поэтому курьера, который привез генную бомбу, лучше спалить у какого-нибудь аграрного мирка, куда дознаватели приедут со стонами и неохотой.

— Это первая твоя сделка такого масштаба?

Он повернулся ко мне:

— Если считать, что г-грабеж Его Меча по масштабу к-крупнее, то…

Нашел время крутизну показывать.

— Ты дурак, — объяснила я. — Я имею в виду курьерскую сделку. Надо объяснять разницу?

— А… Д-да. До этого в-возил танцевальных к-кукол.

Ну, так я приблизительно и думала. Андроидов-танцовщиц не возит только ленивый, это настолько распространенный и пушистый бизнес, что хороший куш можно взять только за скоростную доставку. Несомненно, обормот именно тем и зарабатывал.

— Как тебя наняли?

Дональд сел на «перекладину» ложемента, освобождая место мне. Я сделала вид, что не заметила жеста. Сначала дело — потом мир и дружба.

— На перевалочном пункте в «Трех нулях».

— Тебя выбрали по кораблю?

— П-похоже, да. Им обо мне ничего не известно.

Ох, вряд ли, но допустим. Главное, что это не операция канцлера. «Или все же его? Тогда хоть ясно, почему сверхдредноут прицепился на хвост «Телесфора»». Нужная мысль мелькнула в голове, я повертела ее и так, и эдак. И вроде вышло, что люди канцлера не при чем: хотели бы подставить Дональда под «Тень» — дали бы груз подешевле.

В любом случае, историю корабля, на который погрузили генную бомбу, проверили на пару-тройку миссий в прошлом. Следовало бы напрямую спросить Дональда, кто заказал такое оружие, но это ему вряд ли известно. От силы знает, как связаться.

— Здесь разобрались. Где встреча?

— На ф-фиолетовых полях, по координатам.

Это звучало так глупо, что я переспросила:

— В атмосфере?

— Н-ну, да. На п-поверхности.

Дрянь. Конечно, можно просканировать зону посадки на десятки километров, но подбить судно на взлете — легче легкого. Якобы транспорт с якобы фиолетовым концентратом случайно проходит по орбите, а в тушке — полный набор кластерных торпед. Или там просто излучатель, чтобы «поджечь» ионосферу.

Можно обойтись еще меньшей кровью: если бы я была получателем, то просто шлепнула бы смелого капитана и получила и бомбу, и корабль. Кстати…

— И какие твои гарантии?

— В-вот.

Он открыл сейф в основании ложемента и протянул мне ампулу с передатчиком, в которой за прозрачным окошком болталась жменя земли — красноватой жирной почвы с белыми зернышками.

— И что это?

— Это фиолет. К-ключ.

«Хм, а это изящно».

— Дай угадаю. Первый сигнал проходит, когда семена начинают развиваться, да?

Дональд кивнул, а я прониклась невольным уважением к порядочности нанимателей. Дальше ясно: вне атмосферы Халоны фиолет не прорастет — это такая штука, которой нужно не просто конкретное светило, но именно спектр этого светила именно в этой атмосфере. Наверное, если попытаться сломать капсулу, — передатчику хана. Ну а когда Дональд покидает Халону и фиолет вянет, сигнал идет второй раз и разблокирует товар.

— Все верно?

Обормот кивнул:

— Точно. Т-только если фиолет б-будет расти дольше шести часов или не пройдет второй сигнал, т-то бомба а-активируется.

Лихо. Видно, наниматели всерьез рассчитывают на долговременные отношения с курьером, раз доверили такое. И все равно, что-то здесь не так, словно я уже встречала где-то такую дерьмовую схему. Я потрясла ключ-капсулу и посмотрела на просвет.

— Уверен, что это фиолет?

— Сп-пектральный анализ подтверждает.

— Генетическая подделка, — предположила я. — Спектр тот же, но расти не станет. А?

— Как ты п-понимаешь, вне планеты этого н-не узнать. Но если н-не начнет расти — я улечу.

Да, прищур у него порой прорезается что надо. Прямо веришь, что это капитан.

Но схема мне не нравилась — я бы предпочла выбить вариант с безлюдной луной. Или с астероидом. И чтоб никто не смел приблизиться к сброшенному товару, пока не стихнет выхлоп от моего ухода в изнанку.

— Хорошо, все ясно. Оплата?

— Д-деньги на счету, но я смогу их забрать только после разб-блокирования бомбы.

И снова все вроде разумно: ковыряться в генной бомбе в здравом уме никто не станет — ни курьер, ни получатели.

— Ясно. Ничего не забыл рассказать?

— Н-нет. А ты?

«Это он требует продолжения словесного стриптиза или так совета просит?»

— И чего тебе?

— П-понимаешь, я не могу оставить тебя на к-корабле.

Я машинально кивнула. Философия «сначала дело — потом отношения» в действии, все симметрично, так сказать. Мне мягко предлагают проверку. Понаглеть, что ли.

— И что мне мешает не согласиться? Я имею в виду, очень радикально не согласиться? Твои якобы мины? Я стряхнула «Тень», теперь мы сами по себе.

Я не заметила, когда его глаза загорелись по ходу разговора, когда они ожили, но сейчас взгляд Дональда потух. Словно выключателем щелкнули. Черт, похоже, он был настроен на налаживание партнерства. Скучно с морозным гробом в космосе, да?

— Д-давай сразу определимся. Если со мной — с моим витаконтроллером — что-то случится, тотчас же откроется к-криокамера Лиминали. К тому же я м-могу открыть ее в любое время откуда угодно.

Вот так понятнее, Дональд: это очень милая гарантия лояльности любого пассажира. Сложно себе представить кого-то, способного обороняться в течение часа против Лиминали. А еще мне понравился его тон: это был определенно голос не мягкого человека.

— Хорошо, Дональд. Мне нравятся условия. Это умный ход — в случае чего, забрать ее с собой. Мы сработаемся.

Я встала и пошла к дверям, но он меня окликнул.

— П-послушай. Это было ее решение. И я хочу, чтобы т-ты знала: я н-никогда сам не открою эту камеру. Т-только нули на моем витаконтроллере. Н-не заставляй меня, хорошо?

Я кивнула дерьмовому романтику и пошла прочь.

«Нет, он безнадежен. Он, черт меня побери, безнадежен».

— Свистни, когда прибудем. Хочу поспать хоть часик.

* * *

Поверхность Халоны — это отдельное зрелище. Я не люблю планеты, где больше полутора «жэ», но родина знаменитого лекарственного сырья, которое никто не смог синтезировать, определенно завораживала. Даже меня.

«Телесфор» опустился прямиком на дикое поле. Похоже, это был заказник: вдалеке от городов, вдалеке от перерабатывающих центров — только океан всех оттенков фиолетового, куда ни посмотри. Принимающая сторона, наверное, заплатила уйму денег нужным людям за разрешение портить эти места.

Здесь дышалось легко, и плевать, что на мне маска с фильтрами. Растение излучало такую мощную ауру, что хотелось лечь, зарыться в жесткое плетение стеблей и смотреть в алые небеса до самой смерти. Сюда прилетали умирать очень богатые люди — именно умирать, потому что тратить драгоценную почву под кладбища или даже крематории никто не собирался. И правильно: отошел в лучшие миры — освободи место другому.

— Летят, — сказал Дональд.

Я взглянула на запястный экран, потом на обормота. На нем был средний скафандр, в поясных захватах — два ударных пистолета, а в глазах за маской искрилась тревога. «Он слишком возбужден. Не слишком боится. Похоже, прорастание семян подействовало на него, как укол эпинефрина».

Плохо. А хорошо то, что есть я. Я подобных сделок накрыла штук шесть за свою карьеру, пусть и не с таким предметом торга, так что протоколы контрабандистов знаю. И где могут «кинуть». И когда может начаться стрельба.

Их челнок был небольшим, что-то вроде серийного «ишака», у такого бомба едва поместится в грузовой отсек, зато салон просторный — семь человек. Или шесть — если броня серьезная. Или пять — если сцинтиане в серьезной броне.

«А-а-а, что гадать».

Уминая основательную поляну, «ишак» сел метрах в сорока от нас. Итак, три сцинтианина, два человека плюс пилот туманной принадлежности. Надеюсь, не баронианец, а то в этих окраинных мирах всякое бывает. У всех тяжелая броня и крючья с поглотителями притяжения — для бомбы, надо думать.

Солнце Халоны тлело над горизонтом, давая очень удобные тени — по таким здорово ориентироваться в рукопашном бою. Оружие у парней для ближне-среднего боя, сплошь ударное, как у обормота. У одного сцинтианина запястные клинки.

«Не о том думаешь. Не будут они драться, пока не кинут нас. Думай, как могут кинуть».

Все выглядело честно. Аж противно.

— Млиихан хлер, курьер.

Сцинтианин слегка поклонился. Я оценила их построение и поняла, что если встречающие не боевые энергетики, то нарываться не планируют: из своих ракетных стволов они больше друг другу щитов снесут, чем нам.

— Доброго времени, — сказал Дональд. — Забирайте.

Он отошел в сторону, и подвешенный над землей бокс двинулся навстречу людям заказчика. Я безучастно смотрела на погибель биосферы целой планеты, и — вот новости — меня больше волновало, где нас кинут, а не то, что я еще неделю назад грудью бросилась бы на эту сделку. Во имя спокойствия Мономифа.

Риск неплохо лечит рефлексии, как выясняется.

— Забирайте «движки», — произнес сцинтианин, проведя сканером по боксу.

— Они оплачены.

А Дональд и впрямь не первый раз товары возит, контрабандистский этикет выдержал до интонации.

— Спасибо, доброй изнанки, курьер.

— И вам доброй пустоты.

Так, ложное прощание.

Сейчас один из уходящих должен вернуться и «напомнить» об активации счета. Или с «ишака» начнут стрелять — и так бывает.

— Курьер.

— Да?

Черт, Дональд не так уж плох. Как удачно пропадает его заикание.

— Твой код.

Трехпалая лапа протянула Дональду карточку. По этикету он должен сейчас ее просканировать. Да и по здравому смыслу — тоже, но бывают такие актив-карты, которые сбривают голову получателю потом — на корабле, и хоть триста раз проверь — карта как карта.

Нанотехнологии порой беспощадны к людям и доверию.

В небе уже отпылал закат, и там будто свернулась кровь, и поля фиолета почернели, а я все искала подвох и не могла найти. Дорогущий товар, курьер на быстром и крутом транспорте, всего двое противников — огромный соблазн, огромные деньги можно сэкономить и себе и боссу.

«Ну что же вы, а?!»

«Ишак» взревел двигателями и поднялся в воздух. Сейчас заложит петлю — и…

Легкий челнок превратился в точку на фоне черного неба, а потом пропал.

— Алекса, идем.

Я развернулась и пошла к кораблю. Нас не обманули — обманули меня.

* * *

Халона осталась позади, а я узнала только предварительный маршрут. Я валялась в каюте и хандрила. Для восстановления настроения пришлось затребовать у «Телесфора» логи побега от «Тени».

«Что такое, а? Чистая грязная сделка, целая задница. Откуда эта фигня?»

Сцинтианская релаксация помогла собраться, зато заныли восстановленные суставы, и почему-то стало щипать под левой грудью, будто оттягивали кожу пальцем.

«Ну что за дрянь».

Дональд вон только что «Телесфор» не драил на радостях — такой куш отхватил.

«Ага, и какая-то планета непременно оценит наш успех».

Это стоило прекратить. Я, конечно, не надеялась на легкую адаптацию, ведь дезертирство — это травма не только для начальства, тем более что босс мне сам карт-бланш выдал. Жить да радоваться. От «Тени» сбежала? Корабль свой пережила? В долю к контрабандисту вошла? Добавлю еще для настроения, что меня не убила Лиминаль, а это вообще обалдеть как повезло.

Я пнула стену пяткой и встала. Срочно надо забыть, что чертова сделка прошла по плану доверчивого малыша Донни, а не по моему плану — плану параноика и оперативника. Везение против опыта — да сколько ж будет длиться этот разгромный матч?

Вспомнив, как мне повезло в моем великолепном триумфе над «Тенью», я застонала.

Надо с кем-то поговорить. Надо надеть скафандр и кого-то унизить. С дерьмом перемешать, пусть даже словесно. «Мне бы только пережить начало. Только бы не сорваться, потом будет проще».

Чтобы побороть мысли о ругани, я выудила из холодильника бутылку кафтиана и отправилась к рубке.

«Все равно этот обормот наверняка пошел свою любовь размораживать, а я честно выпью за начало новой жизни. За приборами, лежа на ложементе».

Мысль об алкоголизме, анекдоты и статистика о спившихся капитанах синглов — это уже веселая компания. Завтра с утра встану, водя языком по пересохшим губам, и буду думать, как все глупо прошло накануне. Завтра я проанализирую эту ерунду и выставлю себе диагноз.

Да, человек хандрит, но куда хуже то, что он хандрит внезапно.

Дверь в рубку оказалась открыта, и там было странно темно. Я облизала горький кафтиан с губ и остановилась.

Обзорные экраны показывали картинку звездного неба — самый обыкновенный оптический диапазон. Яркие блестки двигались едва заметно, а по разные стороны от ложемента стояли Дональд и Рея. Просто стояли, держа в руках высокие стаканы с синеватой, кажется, пакостью. Черно-белый скафандр Лиминали со спины и над плечами щетинился какими-то наростами — я их не разглядела в прошлый раз.

Просто звезды, просто две фигуры.

Я тихо поднесла к губам бутылку и отхлебнула, любуясь неожиданно успокаивающим зрелищем. Похоже, я ошиблась. Не только я не умею радоваться победе.