Шаг вверх

Глава 6

С бабушкой Александр обычно разговаривал по вечерам. Она его традиционно ругала за расточительность, но ей было приятно что внук звонит так часто. Бабушка рассказывала, как обстоят дела в школе для энергетиков, и как она воевала с педагогическим составом который в большинстве своём желал всех детей загнать в одно стойло. К счастью, эти глупости удалось пресечь, и процесс обучения вошёл в нормальный режим. Очень благодарила за подаренные школе микроавтобусы и полный комплект для определения силы и её направленности, которым поделилась Валерия Говорова.

Но в этот день, шестого июня, бабушка была не похожа на себя. Постоянно путалась, перескакивала с темы на тему, пока в конце концов Александр не прижал её. И, стесняясь и затихая словно школьница, бабушка призналась, что получила предложение от первого секретаря обкома партии.

— Ба. И чего ты думаешь? — Возмутился Александр. — Зиннат Ибятович крайне положительный мужчина, и вообще о нем и об успехах области здесь в Москве только положительные оценки. А через несколько лет его переведут в Москву, и будем видеться часто.

— Ну я не знаю…

— Ба, зачем тебе новая жизнь? Чтобы жить! Так и живи. Может ещё родишь малыша, вот тоже радость будет.

Положив трубку Александр перевёл дух. Всё же новость была неожиданной. Но хорошей. Некая неустроенность в жизни бабушки была неправильной и вот теперь всё вставало на свои места.

Так же хорошо получилось и с Верой. На второй выход, к девушке подошёл мужчина средних лет, в обычном костюме. Путаясь в словах и руках, он чего-то мямлил, пока Вера не взяла дело в свои руки. Через час, мужчина уже вполне оттаял, и что-то такое рассказывал от чего Вера громко смеялась, и вообще поглядывала на собеседника вполне благосклонно. Академик, Юлий Борисович Харитон, только что прошедший полное омоложение, был весел игрив и готов к серьёзным отношениям, так что затягивать не стали и в самом конце мая влюблённые расписались, а в команде Александра вместо Веры появилась новая девушка — валькирия Елена Мякинен. Елена была ростом чуть ниже Александра, на вид хрупкая и субтильная блондинка, которую хотелось сразу же спрятать к себе под крыло. Но Александр давно уже не покупался на такое зрелище, и относился к новой охраннице, точно также, как и к остальным, ровно-дружелюбно.

У него вовсе не было желания облагодетельствовать всё человечество. Вера была сиротой, и единственным родственником у неё оставался дедушка во Владимирской области. А у Елены напротив, была многочисленная родня, и папа ответственный работник Минторга. Почему и как девочка из приличной московской семьи ушла в Госконтроль и стала телохранительницей, было не ясно, но о ней явно было кому позаботиться. Да и не лежало у него сердце к высокомерной красотке с вечно брезгливым выражением лица.

Александру быстро надоело видеть рядом капризное лицо, и он дал команду заменить красотку на возможно что-то менее заметное, но не такое недовольное. И в тот же день, Елена куда-то делась, а на следующее утро Госконтроль прислал нового человека, и опять девушку. Улыбчивая молодая женщина лет двадцати пяти, с русыми волосами и стройной фигурой, которую чуть портила кобура со Стечкиным.

Пришлось для Натальи придумывать специальный пиджак, и вообще особую одежду, чтобы оружие не бросалось в глаза. Вообще Александр внимательно относился к тому, что носят его охранники, что едят, и как отдыхают, относясь к ним как людям своего внутреннего круга. Поэтому и выглядели ребята скорее группой хорошо оплачиваемых специалистов, а не охраной, что сильно облегчало им жизнь. Не нужно было прикидываться ветошью, на всяких вечеринках в богатых московских домах, или изображать прохожих, на улице. Александр совершенно свободно ходил вместе с охранниками одной группой, хотя иногда, они, чувствуя, что ему стоит побыть одному, отходили в сторону. И как-то так получилось, что Наталья стала отвечать на звонки, приходившие на телефон в машине, и следить за его ежедневником, в чём в немалой степени поспособствовала Виктория Семёновна Янкель. Она учила девушку как правильно следить за делами начальника, кого можно и нужно послать сразу, а кого надо бы послать, но придётся пропустить «к телу».

Тем более что число таковых в последнее время начало увеличиваться довольно быстро. Директора заводов, просители из различных министерств, журналисты разных изданий и конечно же дамы, так или иначе сумевшие заинтересовать Александра, которые образовали своеобразный клуб, где верховодила Надежда Константиновна Крупская.

Вдова Ленина, совершенно не желала становиться новой иконой общества, и получив второе омоложение, занялась относительно новым для себя делом — школами, где обучали будущих управленцев, и руководителей. Мальчики и девочки, сдавшие экзамены учились по весьма плотной программе, включавшей массу всяческих наук вроде социологии, психологии, экономики и прочим, плюс обычная школьная программа. Ну и конечно, все они находились под пристальным наблюдением психологов и педагогов, выявлявших разные завихрения в мозгах учащихся, с тем чтобы не допустить до управления психопатов.

Началась эта работа ещё десять лет назад, когда было полно военных сирот, но вместо того чтобы давать всем усреднённое образование, часть из них, прошедшая отбор, поступила в новую «Школу Кадрового Резерва имени Горчакова».

За ней появились Суворовское и Нахимовское училища, Школа имени Менделеева, для подготовки будущих учёных, Школа Красной Звезды, для юных энергетиков и Школа Земли имени Вернадского, для будущих агрономов, селекционеров, зоологов и биологов.

Наличие специальных школ не означало, что человек не мог стать руководителем без обучения в них, но это было намного тяжелее, и в итоге, дополнительное обучение всё равно приходилось проходить только уже в школах для взрослых.

Программы средних школ тоже были основательно пересмотрены. Начальная медицинская подготовка теперь была обязательна не только для девочек, но и для мальчиков, а на основах стрельбы и военного дела стали учить не маршировать, а именно военному делу не жалея патронов. Так же после войны у мальчиков появились уроки домоводства где учили чинить бытовую технику, сантехнику и электрику, а у девочек основы педагогики.

Да, в школе осталась история, математика, как основа для развития мозга, русский язык и литература, но урезалась химия, физика, геометрия, биология, зоология, ботаника, и прочие предметы, неведомо как попавшие в школьную программу.

Всю работу по изменению программ школ и средних учебных заведений начала именно Крупская, которой пришлось для этого устроить выборочную проверку знаний, в трёх возрастных группах. Двадцати пяти, сорока и пятидесяти пяти лет. Результаты были неутешительны. Всё, за что ставились оценки в школе, и разжёвывалось в учебниках, покинуло головы людей очень быстро, а к пятидесяти годам ещё и бесследно.

Проект по специализированным школам появился не как альтернатива школам обычным, а скорее, как способ пристроить детей необычных и требующих повышенного внимания, а также тех, кто остался без попечительства родных.

А ещё под патронатом и надзором Надежды Константиновны находились детские исправительные учреждения, и школы трудных детей, прозванных в народе «хулиганками», учебные программы для детских садов, и масса других дел. Её кабинет в министерстве народного образования, никогда не пустовал, меняя совещания на различных просителей и стихийные обсуждения всяких вопросов. И при этом она занималась и общественной работой входя в десятки комитетов, таких как репертуарный комитет МосТеатра, или в общественную редколлегию Литературной Газеты. И конечно эта гиперактивная дама не могла пройти мимо столичной знаменитости — Мечникова Александра.

Фраза, сказанная Сталиным «Пусть гуляет», была практически охранной грамотой против всяких обвинений в разврате и аморальном поведении, но только Мечников не торопился ей воспользоваться, хотя периодически оказывался в спальне той или иной московской красотки. Юношеская гиперсексуальность требовала своего, и иногда, он мог прямо от одной дамы, поехать к другой, но затаскивать в постель сразу двух, всё же опасался. Терпение общества не резиновое.

Не резиновое, но вполне подвижное, и на Мечниковские погуливания, общественность реагировала с понимающей улыбкой, тем более, что Александр и вправду был невероятно молод, для занимаемых должностей, и уровня решаемых вопросов. Но теперь, после того, как сама Крупская стала представлять Мечникова новым знакомым, он уже не был чужаком. Его скорее воспринимали как дальнего родственника, вернувшегося из провинции. Да, молод, да горяч и гулёна, но свой, а потому вполне респектабельный, и уважаемый. И что с того, что сейчас погуливает? Придёт время — женится. А вот на ком — уже сейчас стало поводом для подковёрной борьбы разных семей, и даже политических и военных кланов Москвы.

Разумеется, кланы были неформальными, и в них входили люди из разных семей. Но от того не менее прочными и вполне в состоянии блюсти интересы членов сообщества.

Александр пока не входил ни в один из них, но, по отношению к нему Надежды Крупской, Лаврентия Берия и самого Сталина, понимающие люди делали вывод, что «Старые большевики» перспективного юношу не отдадут.

И именно в таком разрезе, Мечников был очень интересен как жених, так как залезть к «Старым большевикам», пусть и кончиком коготка, через брак девочки с Александром, было уже огромной удачей.

Чтобы не превращать вечера в цирковые номера, соперничающие стороны договорились представлять Александру не более одной девочки за вечер, ну максимум двух. Но случались и накладки, когда в гостях у Горького, ему было практически одновременно представлено целых три барышни. Знаменитый советский писатель откровенно хохотал над ситуацией, а Александр вежливо поздоровавшись с девушками, уже через пять минут покинул их, отправившись играть в биллиард, куда дамам вход был закрыт.

— Что Сашка, не дают тебе прохода, дуры московские? — В комнату на втором этаже размашистым шагом вошёл Максим Горький, и подхватив кий, стал натирать боёк[15] мелом.

— Да пусть их. — Александр, улыбнулся. — Всё одно не женят. Сейчас вот с Шелепиным поговорю, и поеду в Театр Оперетты. Там как-то всё проще и честнее.

— А что, Максим, не составить ли нам компанию, юноше? — Неплохо разбивший пирамиду Тимошенко, однако «киксанул» следующий шар, и отошёл от борта, давая место Горькому.

— А и можно. — Горький с усмешкой подкрутил роскошный седой ус. — Давно я понимаешь по тиатрам не ходил. А тут и повод есть. — Он хохотнул, и проводя взглядом шар улетающий в лузу, подмигнул Александру. — Меня-то тоже, вишь, женить хотят. Это ничего говорят, что вы старый. Зато налево бегать не будете. Он кивнул Александру, отошедшему от борта, и стал примериваться к шарам. — Девок вишь много стало, а мужиков нехватка. Вот и сорвались с цепи мамочки московские. А ты, Сашка, жених штучный. Вона, только девятнадцать, а уже герой, магистр, и при должности генеральской.

— Ну уж вам, дядько Максим, скромничать грех. — Обронил Александр. — Таких холостяков на всю Москву, и нет, пожалуй.

— Да мне — то осталось… — Горький усмехнулся закатывая шар в лузу. Ну только вот если ещё одно омоложение разрешат.

— Что значит разрешат? — Тимошенко, даже пристукнул кием об пол.

— Да разрешат конечно, — Горький уже готовый ударить по шару, выпрямился, и развернулся к маршалу. — Только жить уже надоело, понимаешь? Устал я. Девяносто второй год ведь живу.

Для Горького, чьим идеалом был «Человек нового времени», встреча с Александром Мечниковым, была событием куда более значимым чем он показывал. Мечников, подвижный и быстрый словно гепард, смертоносный и открытый, был олицетворением мечты о новом человечестве. Всё что он видел в Александре, всё словно было отражением его мечтаний и страхов. Страхов о том, что мечты так и останутся мечтами. И именно Горький был инициатором сближения его и Мечникова. Он даже разрешил называть его «дядькой» показывая всем, что безусловно числит юношу своим другом. И этот спонтанно возникший разговор тоже случился не просто так. Горькому важно было знать, примет ли его это новое человечество в лице Александра Мечникова, или нет.

Крови пролетарский писатель не боялся совершенно, как и смерти, потеряв свои страхи где-то под Царицыном, а наградной краснознамённый наган[16], был вычищен и заряжен в ожидании последнего выстрела. Потому и ждал ответа Александра словно приговора.

— Зря это вы, дядько Максим. — Александр, улыбнулся и шагнул к Горькому, глядя прямо в лицо знаменитому писателю. — Это всё морок, и обманка. Чем человек старше, тем у него желание жить всё меньше. Это природой так заложено, чтобы он умирал спокойно, и не дёргался напоследок. А вы вспомните, как себя чувствовали после омоложения? Запахи, звуки, сколько книг написали только вот на этом подъёме? Да ради этого стоит, наверное, ещё пожить? Но и это не всё. Мы сильны пока опираемся на вас. Титанов, построивших царство справедливости на земле. И жизнь каждого из вас это звезда на небосклоне. Я бы вообще хотел, чтобы такие как вы жили всегда. Чтобы можно было прийти и посоветоваться или просто прикоснутся к живой душе нашей страны…

— Да, было такое. — Горький облегчённо вздохнул и улыбнулся. — Ладно. Уговорил чёрт языкастый. Ежели подпишут мне цидулю медики, сразу лягу на омоложение. А сегодня, устроим отходную!

Он бросил кий на стол, смешав шары, и быстрыми шагами вышел из комнаты.

— Спасибо Александр Леонидович. — Негромко произнёс маршал, и приобнял Сашку. — От всей страны тебе спасибо. Сам небось не понимаешь, какое дело помог сдвинуть.

— А чего тут сложного? — Удивился Александр. — Уйдём мы, уйдут наши дети и внуки, а книги Горького останутся. Такие люди как он — это живая совесть народа. И пусть она так и остаётся живой.

Усадьбу покидали тихо, словно воры. Упаковались в ЗИС 110 Тимошенко, оставив остальные машины для прикрытия, и рванули в город.

Горький переоделся в белоснежный костюм, с широкополой шляпой, много шутил, рассказывал забавные истории, а в городе уже шла суета, поднятая звонком Тимошенко с дачи Горького.

В любом обществе невозможно избавиться от преступности, употребления разных веществ, включая алкоголь, и проституции, так как всегда найдутся люди неспособные ни на какой осмысленный труд, и готовые ради заработка грабить, убивать и продавать своё тело. И если с грабителями и убийцами поступали просто и быстро, то девушек низкой социальной ответственности загоняли в узкие рамки подконтрольного блуда, попутно ведя с ними разъяснительную работу, и контролируя здоровье. Большинство из таких дам, было устроено в танцевальные труппы крупных театров, горничными в гостиницах, и прочих подобных мест. Всё по заветам генералиссимуса Суворова: «Если ты не можешь предотвратить безобразие, нужно его возглавить».

И естественно госконтроль точно знал кого и к кому везти. Поэтому Тимошенко, Горького и Мечникова привезли не в театр оперетты, а куда более известный Мюзик-Холл, который москвичи называли никак иначе чем Варьете, так как именно этот театр послужил прототипом Театру — Варьете в романе Булгакова «Мастер и Маргарита»[17].

Гостей встретил сам директор театра, заслуженный работник искусств СССР Лев Борисович Миров и проводил в правительственную ложу, где было несколько комнат. Подали закуски и напитки, чтобы было чем скоротать время до начала представления, и негромко включили музыку.

Пока Горький Тимошенко и Мечников, общались, директор театра поспешил к себе в кабинет, и закрыв двери, поднял трубку телефона, быстро набрав по памяти номер.

— Таня? Это Лёва. Какой Лёва?!! Лёва Миров! — Торопливо бросил директора театра. — Знаешь кто у меня сейчас? Горький, Тимошенко, и юноша этот, ну Мечников. Да! Ну зачем приезжают в наш театр?!! Конечно! Представление начинается через сорок минут, и идёт полтора часа. Плюс антракт полчаса. Да. Всё. Жду.

Миров повесил трубку, ещё не зная, что его администратор, Константин Гурский сделал это ровно в ту же секунду, и примерно с теми же результатами.

Театр — Варьете, был по сути обычной концертной площадкой, где показывали разные эстрадные номера, иногда объединённые какой-то темой. В этот вечер давали представление «Всемирный калейдоскоп», где присутствовали танцы и музыка разных стран, от американской чечётки и южноамериканских песен, до итальянского танца сальтарелло и других. Всё действо происходило на фоне ярких декораций, и многочисленной массовки так что зрелище было действительно ярким.

Публика аплодировала, на сцену летели цветы, а девочки — танцовщицы старались словно в последний раз. И всё потому, что им сказали, что в ложе сегодня сам Горький, Тимошенко и Мечников. Конечно зацепить такого прожжённого холостяка как Горький нечего было и пытаться, хотя варианты были и здесь, но Тимошенко тоже был очень выгодной партией, и как муж и просто как любовник. Ну а Мечников, о котором ходило столько легенд, был просто мечтой любой девчонки. Высок, строен, грудь в орденах, две! должности уровня министр СССР, и при этом, всего девятнадцать лет. Уже к антракту, эта новость словно пожар полыхнула по всем гримёркам, вызвав неподдельный энтузиазм среди кордебалета, и даже взволновав сердца дам в возрасте. Мальчик так юн и неопытен…

Поэтому неудивительно, что спектакль прошёл с небывалым подъёмом, и на финальные аплодисменты, московские театралы расщедрились таким количеством букетов, что сцена буквально утонула в разноцветом душистом ковре из цветов.

Сразу после спектакля, вопреки обычаю, гостей увезли в Прагу, пообещав, что девушки приедут чуть позже, когда будут готовы, и тем самым, опытный Лев Миров, избежал конфликта в самом театре. Так как девочки сверх меры перевозбудились, и готовы были брать правительственную ложу штурмом.

Маргарита Терехова, Нона Новосядлова, и Людмила Ковалёва, сошлись в холле ресторана Прага, с Людмилой Гурченко, Элиной Быстрицкой и Татьяной Шмыгой словно две эскадры, готовые к немедленному бою и не приемля компромиссов. На кону был вовсе не приятный вечер в компании холостяков премиум класса, а скорее звание первых московских красавиц, и главных покорительниц мужских сердец.

Несколько минут они стояли молча глядя друг на друга, и когда было достаточно одной искры, чтобы скандал вспыхнул и закончился феерической дракой, между дамами встал охранник Александра — Григорий Янаев.

— Дамы! — Он поднял руки и повернулся призывая всех к вниманию. — Сюда едут двенадцать танцовщиц из Театра — Варьете, и когда вас, после скандала заберёт милиция, они беспрепятственно проскочат к финишу. Так что рекомендую закопать топор войны, и достичь перемирия хотя бы на этот вечер.

— Танцовщицы?!! — Маргарита Терехова чуть прищурилась, а ноздри аристократического носа воинственно расширились.

— Танцовщицы! — Прошипела Гурченко, с хрустом разрывая в клочья кружевной платок.

— Мир? — Людмила Ковалёва шагнула вперёд, и Татьяна Шмыга сделала шаг навстречу, протянув руку.

— Мир!

Дамы синхронно сошлись и руки их сомкнулись.

— Пойдём посмотрим, что там делают НАШИ мальчики. — Предложила Элина Быстрицкая, и мгновенно перестроившись в две колонны, дамы стали подниматься по лестнице.

— А что, и правда едут? — Негромко спросил Иван Демичев — охранник Горького.

— Ваня, ты совсем дурак? — Произнёс Григорий не поворачиваясь. — Маршал Тимошенко, и Саша Мечников — объекты охраны категории два ноля. Выше них только Сталин, Берия, и Булганин. Какие нахрен танцовщицы?