Шаг вверх

Глава 9

Советский Союз физически не мог производить всё необходимое для нормального функционирования и жизни народного хозяйства. Огромное количество товаров приходилось закупать за границей, и вопрос о закупках тех или иных товаров и сырья постоянно всплывал на коллегиях министерств и министерских совещаниях.

Ещё в начале своей работы, Булганин предложил список параметров по которому решалось, будем мы что-то производить или будем покупать. Там были значимость для обороны, цикл окупаемости товара, принципиальная возможность добывать или производить его на территории СССР или дружественных государств и многое другое.

В этой реальности СССР не вылил тонны помоев на Сталина и не пересматривал ленинские принципы управления, а стало быть не вошёл в политический клинч с Китайской Народной Республикой. Так что многие проблемы — таковыми не стали. Например, ручная сборка, требовавшая огромного количества рабочих рук, делалась по соглашению с КНР на их территории, что позволяло высвободить рабочие руки в самой России.

Кроме того, с постепенной механизацией крестьянского труда, продолжался постепенный отток рабочих рук из сёл и деревень, в города, где работали десятки учебных комбинатов для взрослых, а жилые дома сдавались целыми кварталами.

Но главной проблемой оставалась культура труда вчерашних колхозников. Забить молотком болт? Не вопрос. Забыть при сборке в цилиндре гайку? Запросто. Поставить заведомо сломанную деталь? С лёгкостью.

Рабочих увещевали, пытались организовывать лектории и штрафовали рублём, но всё было тщетно. Даже организовали Министерство Государственного Контроля, но и оно просуществовало недолго, оставив после себя лишь название, перешедшее к службе охраны первых лиц.

Но выход был, и его понемногу внедряли в жизнь. Огромное количество отставников — ветеранов, из армии, флота и НКВД, прозябавших на пенсии, стали потихоньку возвращать на службу в качестве контролёров.

Сначала их полгода учили на курсах, а после выпускали с профессией «контролёр производства». И если с мастером в цеху ещё можно было договориться, то с контролёром — никак. Те, кто вылезли из смертельной тины пенсионного забвения, ни за что не желали туда возвращаться. А вот для рабочего перейти из категории «станочник» в категорию «разнорабочий», с потерей половины зарплаты, было так же просто как болт забить. И перевод такой был как минимум на год. Это на первый раз. А на третий — так вообще навсегда.

Система как-то заработала лишь к началу шестидесятых, и все новинки, предложенные Мечниковым, уже пришли на подготовленную почву. Никому и в голову не пришло бы вкрутить в фару мотороллера перегоревшую лампочку, только потому что конец месяца и нужно сделать план любой ценой. Эту систему сломали ещё в годы войны[19].

Кроме этого, теперь за деньги покупателя сражались ещё и кооперативы, которым вообще не было никакого резона гнать брак. И внутренняя конкуренция уже давала свои плоды, когда покупатель, например, просто перестал брать радиоприёмники Новосибирского радиозавода, потому что те, быстро ломались.

Дыр в советской промышленности было ещё огромное количество, но всё постепенно решалось. Например, удалось купить технологическую линию по производству двухсотсильных двигателей Роллс-Ройс, которые можно было поставить буквально везде. Правда заплатить пришлось золотом. Но зато, когда англичане приехали просить легированную сталь, им тоже выкатили ценник в золоте.

Как сказал Иосиф Виссарионович: — «Чтобы нам не стыдно и им не обидно».

Какого-то единого курса пересчёта рублей на доллары или фунты не существовало, поэтому пользовались методикой пересчёта на киловатты или энергорубли. Суть в том, что киловатт стоит каких-то денег и в СССР и во всём мире, и те же затраты на производство единицы изделия можно посчитать в киловаттах. Так и приходили к консенсусу, приводя рубли к йенам, или тугрики к фунтам.

Конечно не раз и не два, европейские и американские производители упирались рогами отказываясь продавать технологии которые считали стратегическими, но и Союз в таком случае перекрывал краник, отказываясь подписывать новые контракты на редкоземельные металлы или другие изделия, особенно критичные для западных стран. И всё было куда спокойнее, чем в истории которую знал Путник, потому что никто не разорял сельское хозяйство страны и не хоронил десятки миллиардов рублей и тысячи жизней в попытке засеять целинные степи.

Страна вполне могла себя прокормить без закупок зерна за границей, а, следовательно, и переговоры шли без этого унизительного фона, когда СССР фактически держали за горло угрозой голода.

Прекрасно понимая, что в этих играх он даже не карась, Мечников не лез во внешнюю политику, даже когда некоторые личности требовали его мнения. Иногда отделывался шуткой, а иногда и встречно атакуя, провокационными вопросами вроде: «А вы с какой целью интересуетесь, гражданин? Не хватает материала для письма в органы? Сами добывайте!»

Но внутри он понимал, что своими действиями уже начал менять внешнюю политику. Микротрактор, квадроцикл, который называли не иначе чем «Русский байк», и полноприводный четырёхосный грузовик, который сразу попыталась забрать себе армия, уже изменили картину русского экспорта, принося в казну дополнительный доход и новые контракты.

Иностранцы приезжающие в Россию с удовольствием покупали стильную и качественную одежду и обувь, портфели и многое другое, рассчитываясь деньгами иностранных государств, что очень помогало Комитету Госбезопасности вести переговоры с гражданами тех государств, платя наличными за промышленные и политические секреты.

Работа по внедрению в народное хозяйство технических секретов, украденных разведкой назвалась «внедрение», и занимался этим целый НИИ, который так и назвался «Институт внедрения новых технологий». А что технологии эти зачастую приходили нарисованными на салфетке или, например, в виде рабочих чертежей подводной лодки с грозными надписями «Top secret» никого особо не волновало.

Дальше новинки науки и техники расходились чертежами советского стандарта с шапкой ВНИИ ВНТ, и конкретным исполнителями оставалось лишь не накосячить при повторении оных.

Также полученная информация расходилась по списку коротким «Бюллетенем иностранных разработок и исследований» где помещалась информация общего плана. Над чем работает та или иная лаборатория, или научный центр, или о передаче готового исследования в инженерный центр.

Вот такой бюллетень и листал Александр по дороге с одной работы на другую.

Строго говоря в Комитете по товарам народного потребления, его участия уже не требовалось. Новая секретарша быстро приняла дела у Виктории Семёновны Янкель, и сразу влилась в работу. Теперь все просители до определённого ранга получали в инженерном центре чертежи изделия, в котором заинтересовано государство и парочку вариантов того, на чём можно заработать. А просители ранга заводов союзного подчинения, дожидались Александра, который по сути делал то же самое, только лично, проявляя уважение к заслуженным работникам.

Виктория Семёновна Янкель, теперь стала его личным секретарём, отбив у госконтроля Наталью Субботину в качестве свой помощницы. И, да, у Александра как-то само собой, завёлся личный секретариат. Возможно от сырости, возможно ещё от чего, но в этом были как положительные моменты, так и отрицательные. Например, он практически перестал общаться с разного рода придурками, например, корреспондентами разных газет, считающих что Мечников просто обязан дать ему интервью на пару часов, из которого он вырежет всё что захочет, и опубликует в газете «Мухосранский плотник». Но были и отрицательные, потому что его женщины, теперь не могли позвонить напрямую, а получалось что даже с любовницами его соединяет секретарь. И смех, и грех, как он есть.

Обо всём этом думал Александр листая бюллетень ВНИИ ВНТ, когда взгляд его зацепился за многословное описание работы проводимой в Национальном Научном центре Министерства Энергетики в Лос Аламос. Суть исследований была в том, что они пытались сделать баллистический щит, используя эффект поглощения пуль и осколков, пластиной из сплава рутения, галлия и берлиния то есть коммуния, который всё это поглощал оказавшись в электрическом поле высокого напряжения. То есть пуля, попавшая в слиток, просто исчезала, неведомо куда, словно её никогда и не было.

Поглощало всё это просто отлично, но были сложности, например, когда пуля или снаряд шёл в стык между плитами. Тогда остатки металла, просочившиеся в щель между пластинами разрушали их край, что в итоге приводило к появлению щелей в броне.

Прямо в машине, Александр прикинул всё ли необходимое есть у него в лаборатории. Нужный сплав проще всего заказать в Академии, а всё остальное включая мощные генераторы электрического поля, у него были.

Тема с бронёй его не очень волновала. В конце концов есть динамическая защита, есть энергетические щиты… Но что-то такое было в этой информации, что сразу обратило на себя его внимание. Он поднял трубку радиотелефона, и набрал номер.

— Валерию Говорову, пожалуйста. Александр Мечников. — Подождал пока соединят, и услышал голос советника.

— Саша? Рада тебя слышать.

— Добрый день Валерия Николаевна.

— Вот никак, ты Мечников не желаешь сближаться. — Посетовала племянница маршала. — Я к тебе и так, уж и эдак. А ты всё дистанцию держишь.

— Дистанция Валерия Николаевна в бою первейшее дело. Кто контролирует дистанцию тот управляет боем. А с вами по-другому нельзя. Ибо расслабишься — тут же поимеют.

— Ладно, говори, что там за нужда у тебя случилась. А то я вроде как в долгу перед тобой.

— Никак за антигравы что-то перепало? — Со смешком спросил Александр.

— И немало. Так что проси, чего хочешь.

— А перво-наперво, золотая рыбка мне нужен сплав «тексан четырнадцать», который описан в последнем бюллетене ВНИИ ВНТ, на шестой странице.

Раздался приглушённый расстоянием шелест бумаги.

— Американская броня… Знаю такой сплав. Мы тоже с ним год возились пока не забросили. — Валерия рассмеялась. — А ты никак что-то в этом увидел, да? Ладно. Терзать не буду. В своё время сама всё узнаю. А сплав тебе будет. Тебе в чушках, или сразу что отлить?

— Чушки подойдут. Литейка у меня своя, хоть и лабораторная. Но мне хватит. А ещё, государыня рыбка нужда есть великая в высоковольтном источнике. Киловольт на сто. Мой я совсем угробил, когда антиграв делал. Заказал новый конечно, но когда тот ещё придёт… А мне вот уже вчера нужно.

— Это всё?

— А третье желание я оставлю на потом. — Александр рассмеялся. — Когда ты будешь мягкая, податливая, и не драчливая.

— Вот засранец. — С чувством произнесла Говорова, когда положила трубку. К тому что Мечников её постоянно переигрывает в разговоре она привыкла, но вот что он ещё и играет на её желаниях… — Валерия прикрыла глаза, пережидая тянущий спазм в животе, и подумала, что идея завести в кабинете комнату отдыха с душевой, была просто отличной.

Александр воткнул трубку в зажим на спинке кресла, и достал из кармана блокнот, набрасывая список необходимых материалов и инструментов, бросил взгляд на часы, и выглянул в окно.

— Подъезжаем. — Нейтрально произнёс Григорий, сидевший рядом, и нажал кнопку связи с водителем.

— Серёга, давай к главному.

— Понял, к главному.

Тяжёлая машина плавно развернулась, и Григорий чуть поморщившись на противный мокрый снег, посмотрел, как занимают места охранения его люди и когда Александр вылез, пристроился следом.

Из второй машины в это время вылезли Виктория Семёновна и Наталья Субботина, которые тоже пристроились в колонну.

— Чёрт-те что. Уже перемещаюсь словно странствующий цирк. — Проворчал Александр. — Три машины, восемь человек охраны, секретари… Скоро буду с собой возить личного врача, повара, массажистку и клоуна…

— А клоуна — то зачем? Удивился начальник охраны.

— Как я предполагал, по поводу повара, врача и массажистки вопросов не возникло. — Прокомментировал Мечников входя в холл комитета.

В большом здании на Никольской, находилось несколько учреждений Совмина, и два этажа отдали Комитету по новой технике, который быстро разрастался втягивая в себя прежде всего специалистов в области механики, электрики и электроники, а также химиков-технологов, и вообще производственников.

Мечников, не понимая причин нелюбви кадровых служб к пенсионерам, первым делом дал задание кадровикам тряхануть пенсионерские лёжки на югах, и кадровое кладбище министерства среднего машиностроения.

Да старики порой были вздорными и капризными словно дети, они всё знали лучше всех и не доверяли ничему новому, но как кадровый базис они были бесценным капиталом, к которому можно было прибавлять всё что нужно.

К счастью Артур Христианович, пришедший на должность председателя комитета по новой технике, вышел из точно такой же кадровой свалки, и легко находил общий язык со стариками. Именно старики предложили сразу запустить завод, пока строится город. Жить рабочие будут во временных домиках типа вахтовых, и только четыре дня в неделю, а днём в пятницу, автобус их увозил в Москву. Все неудобства компенсировали повышенными окладами, и социальными льготами выбив четыреста мест в детских лагерях, и около тысячи в санаториях на юге.

Мечников несколько раз лично проверял условия быта и работы заводчан Спецточмаша, и дважды лично увольнял негодных работников. Одного за дырявые простыни у рабочих, а второго за прелую картошку.

Но с тех кому много давали — много спрашивали. На заводе постоянно крутились контролёры, а военприёмка, просто жила на предприятии, принимая каждый станок только после того, как он, установленный на новом месте, подтвердит заявленную точность обработки детали, выдав готовое изделие.

Но как ни упирались люди, до пуска хотя бы одного завода, входящего в кластер было ещё очень далеко. Строители выверяли каждый фундамент с помощью кучи аппаратуры, а после, это же делали специалисты Государственного оптического института, но ставить пока было нечего.

Сегодняшнее заседание коллегии комитета, было как раз посвящено альтернативным способам получения станков.

По поручению Артузова, были направлены письма в Госрезерв, и на оптико-механические заводы, со слёзной просьбой помочь кто чем сможет.

Но надежды уже не было. Все отдали что могли и даже Минсредмаш, у которого всегда горели сроки, отдал два десятка часовых станков, купленных ещё на заре атомной программы нашими разведчиками в Швейцарии.

Один за другим, начальники отделов уныло докладывали о неудаче в деле материализации станков из воздуха. Александр обычно завершал своеобразный опрос, когда Григорий сунул ему из-за спины записку.

И подпись «Андрей».

Андрей был почти официальный псевдоним Павла Анатольевича Судоплатова, и это был действительно царский подарок. Александр ещё не знал, чем он отдарится, но в должниках ходить не будет.

— Ну, Александр Леонидович, может вы нас чем-то порадуете? — Артузов повернулся к Мечникову.

— А чего собственно переживаем? — Александр оглядел присутствующих. — Мы и так движемся с огромным опережением графика. У нас по плану первая продукция только через полтора года, а она уже идёт. Начато заполнение станочного парка и поточных литейных линий. Уже сейчас литейный цех Спецточмаша даёт прецизионные отливки валов по всему Союзу, и очередь стоит до лета. Так что мы уже сделали всё что могли и даже больше. И правительство прекрасно понимая, что мы выложились на двести процентов щедро поделилось премиями, ордерами на квартиры, и автомобилями. Так что не вижу повода для уныния. Мы сделали и делаем все что можно, и страна это оценила. Но специально для тех, кто хотел бы больше, хочу порадовать. Наши друзья из соответствующих органов добыли для нас несколько новых станков. Так что мы через пару месяцев сможем расширить производственную базу. Товарищи! — Александр поднял руку останавливая шум и крики. Сколько, чего и как, пока сказать не могу. Сами должны понимать. Но как только станки придут к нам на склад, все заинтересованные смогут ознакомится со спецификацией.

И только Артузову Мечников рассказал, что за станки откуда и где их нужно будет встретить.

— А чем с ними рассчитываться будем? — Артузов покачал головой. — Такая операция это не только многие миллионы фунтов, но и засветка агентуры.

— Ну, строго говоря, если всё подсчитать, то это они нам должны остались. — Александр усмехнулся. — Новая форма, многоосный грузовик — тягач, квадроциклы для разведывательных и маневренных групп, сверхмощные миниатюрные электромоторы, а последнее — прибор ночного видения нового поколения. Но ещё что-нибудь придумаем. — Мечников небрежно взмахнул рукой. — В конце концов сделаем им партию автоматов из упрочнённого титана. Будут вдвое легче по весу. Или, например, патроны с алюминиевыми гильзами, которые будут легче в полтора раза. А значит можно взять больше боезапас. Ну и так далее. Но я думаю они нам это дело подогнали не в расчёте на благодарность. Я же им помогал тоже от чистого сердца и изо всех сил. Так что сочтёмся. Не чужие люди.

Антигравы довольно быстро стали привычным зрелищем. Переделка уже выпускавшихся микроавтобусов и автомобилей, была простой и само изделие выходило чуть дороже чем обычная машина. По некоторому размышлению, милицейские медицинские и машины других аварийных служб не стали лишать возможности ехать как обычный автомобиль, а добавляли антиграв как опцию, чуть усложнив органы управления так, чтобы они годились и для полёта, и для езды.

Сразу же возник вопрос об управлении таким сложным транспортным средством. И вновь пригодились пенсионеры, только в этот раз военные лётчики. Сначала сотни, а чуть погодя и тысячи заслуженных боевых пилотов пожелали вернуться на службу, пусть и не за штурвал полноценного летательного аппарата, но уж точно не простого автомобиля.

Сталинскую «Чайку-А» пилотировал дважды Герой Советского Союза, Скоморохов, Николай Михайлович, а костяк пилотов «Эскадрильи Особого Назначения» составили лётчики — истребители, списанные по разным обстоятельствам из действующего состава ВВС.

Но машины первых лиц вовсе не были обычным летающим автомобилем. Серьёзная броня, и пара пулемётов, делали внешне неповоротливую машину, довольно опасным противником в воздухе, особенно в теснине городских кварталов.

Такие машины получили только первые лица государства — Сталин, Берия, Булганин, Устинов и Говоров. Остальные же по старинке двигались по земле, в ожидании пока умные головы в ВНИИ кибернетики сделают систему управления воздушным движением над Москвой.

И так, чтобы развести пять сотен машин аварийных служб пришлось городить целый Свод Правил воздушного движения, и добиваться неукоснительного его соблюдения, под угрозой немедленного увольнения.

И конечно, пришлось в срочном порядке организовывать ИГВД — инспекцию городского воздушного движения. На скоростных машинах способных разгонятся до трёхсот километров в час, и оснащённых магоэнергетическими запоминателями для съёмки места происшествия.

Но плюсов было намного больше. Время реакции Скорой помощи сократилось вдвое, а высотные пожары перестали быть проблемой. Машины, оборудованные зацепами, вставали вплотную к окну, и могли принять пострадавших, высадить пожарный десант прямо в квартиру или залить огонь пеной прямо с воздуха.