Шаг вверх

Глава 16

Европа попала в ситуацию, когда любой шаг вёл к ухудшению ситуации. В шахматах такое положение называется цугцванг. Но жизнь не шахматы и люди ответственные за принятие решений начали моделировать возможную войну. Собственно, Европе от СССР нужно было немногое. Исчезнуть прихватив с собой всё население, чтобы расово верные господа могли заселить освободившиеся земли. Им даже рабы были не нужны, потому что народы, испорченные идеями коммунизма, имели репутацию людей, которых проще убить чем сломать.

Но всё портило ядерное оружие. Баллистическая ракета средней дальности Р-14, стоявшая на вооружении ракетных войск Советского Союза летела на четыре с половиной тысячи километров, гарантировано накрывала любую европейскую столицу из мест развёртывания, и не существовало защиты от боевых блоков, падающих со скоростью пять — шесть километров в секунду. Было понятно, что руководство СССР применит ядерное оружие даже рискуя получить удар в ответ. Традиционно жители западных стран концентрировались в городах, и даже одна ракета, упавшая на Париж, Берлин или Лондон, наносила неприемлемые потери.

Но и за океаном тоже не чувствовали себя в безопасности, так как на вооружении уже поступили межконтинентальные ракеты, способные принести горячий привет в Нью-Йорк или Вашингтон.

Умные головы, подогретые щедрыми вливаниями, начали поиск того, что можно будет положить на весы противостояния. Нет не для будущей войны, а всего лишь для гарантированного уничтожения СССР раньше, чем откроются крышки ракетных шахт.

Очень кстати пришлись американская космическая программа и программа изучения генома, позволившая сразу начать подготовку к выводу на орбиту «Космической станции Судного дня»

Апрель шестьдесят второго выдался сумрачным и мокрым, словно природа отыгрывалась за относительно сухую зиму. Постоянно лил дождь, сначала смывший сугробы и грязь налетевшую за зиму, а потом просто лил безо всякого смысла, хотя министр сельского хозяйства Николай Григорьевич Игнатов ходил довольный. Вода пусть и с опозданием насыщала землю, а значит снова будет хороший урожай.

Вопреки ожиданию чиновного люда, летающие автомобили так и не стали транспортом для элиты, а практически целиком поступали в аварийные службы, скорую помощь и милицию. Был правда десяток таких машин у КГБ выкрашенных в цвета коммунальных служб, но общей картины это не меняло. По воздуху передвигались только руководители высшего ранга — Сталин, Булганин и Берия. Что кстати тоже очень даже оценили москвичи, так как кортежи перестали останавливать движение на магистралях, и в целом «на земле», всё стало получше. Хотя новые дороги строились всё время, сносились ветхие дома, а на их месте вырастали новые в строгом соответствии с генеральным планом.

Жильё на Ленинском, у Александра забрали, взамен, выдав ордер на четырёхкомнатную квартиру в доме на площади Восстания, на двадцатом этаже центральной башни.

Мостранс мигом перевёз все вещи и немногочисленную мебель, и даже не поломал ничего по дороге.

Александр уже немного стабилизировался в росте, и только прибавлял в плечах, что, однако заставляло его менять гардероб, хотя некоторые вещи носились буквально по одному — два раза. Всё, что он уже не мог одевать, по договорённости с одним из отделов МВД, отдавал для оперативных нужд милиции, поскольку не понаслышке знал, что при такой работе, одежда просто «горит».

Бабушка с мужем наконец-то переехали в Москву, и им дали отличную квартиру на Масловке. Зиннат Ибятович, теперь работал в Минторге, начальником Управления Сельхозтехники и занимался выпуском всего того, что нужно селу. Они даже встречались пару раз по работе, и Зиннат Ибятович принимал его с подчёркнутым радушием, именно как своего внука.

На новоселье Александр подарил им белоснежную 21 Волгу в комплектации «люкс» с коробкой — автоматом, удлинённым кузовом и складывающейся крышей. Эту машину ему тоже подарили горьковчане, в честь какой-то там круглой цифры выпущенных ими четырёхосных грузовиков и микроавтомобилей. Но ездить на ней Александру было просто некуда так как охрана в одну машину не помещалась и приходилось брать с собой автобус. Так что он с лёгким сердцем передарил безусловно статусную вещь новой семье Зари Фаттыховны. Меньше проблем.

Последовательно передавая свои полномочия другим работникам, он всё же наладил работу в комитетах, так, что ему приходилось принимать только узловые решения. Например, министр тяжёлого машиностроения требовал и стучал кулаками по столу, настаивая на том, чтобы заводы Солнечного начали выпуск машиностроительных станков, а Александр вполне разумно возражал, что у министерства пять станкостроительных заводов, вот пусть и делают себе что захотят.

Пройдя последовательно все стадии, скандал докатился до председателя правительства, и Булганин поддержал Александра, указав министру, что у Солнечного, свой план, и нарушать его они не имеют права. И в этом плане, нет станков для Тяжмаша. И вообще это не их профиль. Зачем прокатному стану валки с точностью до микрон?

— Тогда что они будут делать? — Удивлённо спросил министр тяжёлого машиностроения, и получил резонный ответ.

— А вы, Николай Иванович с какой целью интересуетесь? — Ласково спросил Булганин. — У Александра Леонидовича в Солнечном вообще только оборонная продукция, и изделия для секретных проектов. Из несекретного только какие-то там диски для оптического завода. И даже я не знаю зачем они там. Секретность такая что мне допуска не хватает. А у вас какая группа допуска?

— Первая. — Опешив произнёс министр.

— А у меня нулевая. — Булганин вновь улыбнулся. — А вот у Александра Леонидовича — группа два «А». Ну чтобы вы понимали: он может свободно войти в Ка Бэ которое делает новейший реактивный истребитель. И кстати, регулярно это делает. А я, вот не могу. Ну только если на испытательный полёт полюбоваться.

У Николая Казакова натуральным образом ком в горле застрял. Секретность это было серьёзно. За секретность спрашивали очень жёстко, а ещё жёстче спрашивали если кто куда лезет без производственной необходимости и нужных допусков. В кабинете Булганина как-то вдруг отчётливо повеяло сибирской прохладой и запахом свежесрубленных деревьев.

— Я всё понял, Николай Александрович. — Министр коротко, по-военному кивнул. — Разрешите идти?

— Идите голубчик. — Председатель правительства кивнул. — Идите и ведите себя благоразумно. А то взяли моду, понимаешь. Шум, крики… А Александр Леонидович у нас человек молодой. Вдруг решит, что у нас так принято? Это же совсем нехорошо получится. За ним ведь уже два десятка трупов. Зачем нам больше?

Единственное ведомство имевшее полный доступ к мощностям Солнечного, было министерство среднего машиностроения, занимавшееся в том числе советской атомной программой и ракетной техникой. И сверхвысокоточное производство должно было решить и решало многие их проблемы, в том числе и с турбокомпрессорами, которых требовалось огромное количество и разных видов, и с высоконапорными насосами и прочим. По каждому такому случаю собирался консилиум из учёных и технологов, которые решали, что и как нужно сделать, чтобы решить текущие вопросы.

Постепенно технология отрабатывалась до такого состояния, что её передавали на обычный завод Минсредмаша, а сами брались за что-то новое.

Солнечный стал тем чем и задумывался изначально — опытно-промышленной структурой, способной и на разработку технологии и на её внедрение.

И дело было не только в уникальном оборудовании и мастерах которых собрали со всего Союза, но и в том, что производственная цепочка была укорочена до предела, и не нужно было ни согласований, ни череды подписей на документе, а лишь визы главного технолога завода, и начальника отдела охраны труда.

Четыре завода, восемь конструкторских бюро, и шесть научных институтов выдавали на-гора результат, которого в иных обстоятельствах нужно было бы дожидаться годами. Во многом именно усилиями учёных и мастеров Солнечного, первый космический корабль, который провёл на орбите больше недели, поднялся весной 1962 года.

Распоряжением Генерального конструктора Клейменова, все корабли имели научную и практическую нагрузку. Для Востока 3 это была фотокамера, сделанная трудом инженеров трёх советских оптических заводов.

Космонавты Гагарин, Береговой, и Титов, сделали огромное количество снимков из космоса, в том числе и с помощью камеры сверхвысокого разрешения Алмаз с зеркалом диаметром в полтора метра. Зеркало изготовили из энергетически упрочнённого бериллия, так что вес его составил буквально пару килограммов.

Ещё гремели салюты в честь героев-космонавтов, ещё не стихла буря в газетах всего мира, а космические снимки уже рассматривали в лабораториях Главного Разведуправления, где работали с материалами аэрофотосъёмки. И уже через час, начальник отдела полковник Мельниченко попросился на доклад к начальнику Шестого Управления, которое в числе прочих задач занималось и разведкой с воздуха.

А с самого утра, руководитель управления вместе с начальником генштаба сидели в кабинете министра обороны, выкладывая из снимков большую карту.

Матвей Васильевич Захаров, начальник ГРУ по должности вполне хорошо ориентировался в аэрофотоснимках и помогал начальнику управления.

— Вот, товарищ маршал. — Захаров кивнул на стол для совещаний усланный ковром из снимков. — Это Флорида, мыс Канаверал. База космического командования ВВС США. А вот здесь находится остров Меррит — Айленд, где располагается сборочный комплекс, НАСА. — генерал показал карандашом на снимок. — А это, — карандаш сместился чуть вниз. — Американцы перевозят для следующих технологических операций новый космический аппарат. Здесь ребята пристроили линеечку для понимания, и видно, что размеры аппарата куда больше чем даже наш Восток — три. А ведь там спальные места были и вообще всё необходимое, включая воду.

— И что же вы думаете? — Говоров поднял взгляд на Захарова.

— Сопоставив имеющиеся данные, и общий облик аппарата, мы можем сказать, что корабль явно имеет какое-то расширенное значение. Это не просто капсула для обитания двух и даже трёх человек. А учитывая, что американцы готовят новый носитель, способный закинуть на орбиту больше десяти тонн, то можно смело предположить военное назначение корабля.

— Так значит, да. — Говоров поднял со стола снимок на котором чётко был виден американский корабль, вглядываясь в его очертания. — Товарищ полковник. — Он посмотрел на начальника управления. — Благодарю за службу. Вы свободны. И сделайте мне несколько фотографий большого размера, где будет этот американский корабль.

— Слушаюсь! — Полковник козырнув развернулся и вышел из кабинета.

— А ты, Матвей Васильевич, давай поднимай своих людей, и выясни мне всё что можно про этот американский корабль. Сам понимаешь, сюрпризы нам не нужны.

Ясность внёс руководитель внешней разведки, которая выделилась из КГБ в пятидесятом году. Вильям Генрихович Фишер в этой реальности был раскрыт в Англии, в 1960 году, смог бежать и сменил «комсомольца» Семичастного на этом посту.

Именно его люди смогли подобрать ключик к незаметному уборщику на военной базе Патрик, который доставал для своих новых друзей содержимое некоторых мусорных корзин. Смятые бумажки с какими-то чертежами, и пометками на обратной стороне, совсем короткие записки, и счета со следами от сливочного масла, стоили гораздо дороже золота. Им строго говоря не было цены, потому что именно работая с этими бумагами, инженеры одного закрытого конструкторского бюро воссоздали не только точный облик космического корабля Индепенденс — Независимость, но и его назначение.

Когда были получены основные данные, уточнить детали было делом техники. Зная где и что искать, нелегалы и платные информаторы быстро собрали на Индепенденс исчерпывающее досье, которое и легло на стол Лаврентию Берия.

Он походил по кабинету снова присел за стол, и в который раз пролистал материалы. Выходило так, что, использовав кровь, тайно покупаемую в СССР, в основном в центральных регионах, западные биологи и микробиологи смогли создать смертельный вирус, который поражал исключительно славян. И достаточно было иметь в крови хотя бы половину славянской крови, как наступала смерть. Хотя и тех, у кого славянской крови было поменьше тоже тяжело болели и не получая медицинской помощи должны были погибнуть в течении пары недель.

Сбросить капсулы с вирусом должны были по команде с земли с борта Индепенденс, который не имел экипажа, а вся его нагрузка составляла аппаратуру управления и капсулы с вирусом. Несколько тысяч мелких цилиндров, снабжённых парашютом, постепенно выстреливались с борта корабля буквально засевая всю поверхность России. Военные предлагали сбить вражеский корабль встречной атакой из космического пространства, запустив почти готовый к старту Восток — 4, для которого оказывается уже готова космическая пушка, сделанная конструктором Нудельманом. А ещё предлагали сбивать падающие капсулы ракетами со специальной боеголовкой, которая при взрыве создаёт облако высокой температуры.

Собственно, на этом полёт фантазии исчерпывался потому как третьим пунктом шло нанесение упреждающего ядерного удара по Соединённым Штатам и Европе.

Он уже вызвал к себе Павла Судоплатова, и Илью Старинова, двух самых именитых специалистов по диверсионной войне, но был ещё один человек, мнение которого было бы интересно услышать перед беседой с диверсантами.

Щелкнул и ожил селектор.

— Товарищ генеральный секретарь. Прибыл Мечников.

— Впустите.

Берия от нетерпения прошёлся по кабинету, и когда Александр вошёл бухнул на стол перед ним папку, а сверху положил «объективку» из внешней разведки.

Читал Мечников быстро. Пробежав взглядом текст, он прикрыл глаза, и вздохнул.

— Вас, Лаврентий Павлович интересуют варианты?

— Да. Через полчаса здесь будут Старинов и Судоплатов.

— Хорошо. — Мечников кивнул. — Вариант первый. Скоростной катер, выбрасывает четыре якоря, и жёстко становится на воде. Вроде как для любования стартом. Когда появляются первые дымы, сбрасывает маскировку и бьёт из зенитной автоматической пушки на расплав ствола. Мишень крупная и с расстояния в пару километров они наделают в ракете столько дырок, что она рванёт прямо на стартовом столе. Вариант два — подгоняем подводную лодку, и бьём противокорабельной ракетой. Результат тот же, но учитывая, что подводных лодок, а уж тем более противокорабельных ракет приличной дальности в мире немного, последствия будут несколько тяжелей. Вариант три — легкомоторный самолёт, ночью подбирается на сверхмалой высоте, и таранит ракету. Если набить туда килограммов пятьдесят взрывчатки, ракету разорвёт в клочья. Вариант четыре — смонтировать батарею зенитных ракет на сухогрузе, и встретить её залпом на разгонной траектории. Вариант пять — дать знать американцам, что мы в курсе снаряжения корабля, и что в момент получения ультиматума, начнём атаку баллистическими ракетами их территории. Так же будем отслеживать положение корабля и в случае начала сброса, опять-таки начнём атомную войну. Ну и шестой вариант — запустить навстречу наш корабль с экипажем, и таранить американца так, чтобы тот рухнул на их территорию. — Александр развёл руками. — Несчастный случай. Космос вообще опасное место.

Идеальный вариант последний. Свободно маневрирующий на орбите космический корабль без экипажа, но с парой безоткатных пушек, или блоком управляемых ракет а может и с тем и с другим. Всё управление с земли, время активной службы — несколько лет. Питание от солнечных батарей. Запас топлива хотя бы на пять — шесть сближений. Вот тогда дадим американцам прокашляться.

— И сколько нам нужно времени для создания такой станции? — Берия напряжённо посмотрел на Александра.

— Это вам лучше к Клейменову обратиться, — Александр чуть замялся. — Но там ничего сложного нет. Думаю, полгода максимум. А так, если сам носитель уже готов, то месяца три — четыре.

— Я тебя услышал. — Берия кивнул, и посмотрел на селектор где мигала лампочка. Это значило что следующий посетитель уже в приёмной. — Так. Судоплатов и Старинов уже здесь. Не хочу, чтобы они тебя видели. — С этими словами Берия подошёл к стене, и открыл дверь, ведущую в тайный проход. — По коридору, налево, и вниз. На первом этаже дверь открывается в технический коридор, по которому дойдёшь до бюро пропусков. Там уже сообразишь. — Он посторонился, пропуская Мечникова, и бросил в спину. — И давай-ка собери от моего имени на послезавтра всех конструкторов — ракетчиков, сюда в пятьсот шестой кабинет. Скажем на четырнадцать часов.

— Слушаюсь, товарищ маршал. — Александр развернулся, вытянулся по стойке смирно, и щёлкнул каблуками.

— Вот заставлю тебя ходить в форме! — Он погрозил Мечникову. — Иди уже… товарищ полковник.

Генерал — полковник Старинов, командовавший всеми войсками специальног назначения СССР, и генерал — лейтенант Судоплатов — руководивший Пятым управлением ГРУ, которое занималось агентурной разведкой, пришли уже подготовленные к разговору. У них были намётки операции по уничтожению корабля, и самым надёжным они считали прорыв мощного трейлера, гружённого взрывчаткой. Тяжёлой техники на космодроме нет, и останавливать такую машину, особенно забронированную, просто нечем.

— А как вам такие варианты? — Берия выдал Старинову и Судоплатову листок у которого был оторван низ.

— Всё вполне реально. — Судоплатов кивнул. — Особенно подводная лодка. У них же там пушки вполне серьёзные стоят. Сто миллиметров, но бьёт зверски. Но экипаж конечно смертники. А вот катер может и уйдёт. Особенно если сбросит пушку за борт, потеряется с радаров, утонет и диверсантов подхватит другая яхта или катер. Самолёт… Хорошо, но рискованно. ПВО там у американцев конечно нет, но могут и подтянуть к старту. С сухогрузом — же идеальный запасной вариант. Можем прихватить какое-нибудь корыто, и взгромоздить на палубу пять — шесть контейнеров. Сварим их вместе, как будто просто стоят, а внутри вырежем все переборки спрячем батарею управляемых ракет с радарами и всем приданным. — Он помолчал и бросив исподлобья короткий взгляд на Берию, спросил. — Можно узнать, чьи это наработки?

— Боитесь конкуренции? — Берия усмехнулся.

— Нет, но думаю в нашем деле такой человек был бы полезен. — ответил Илья Старинов.

— Он и так в наших делах… по уши. — Берия вздохнул. — В общем так. Ракета не должна взлететь, мы должны остаться в стороне. Используйте любые ресурсы, и средства. Думаю, люди из Внешней Разведки и МИДа вам помогут.