Сеть созвездий

"Кто посмел помогать ему? Отвечай!" - Слова Буртшуллы признаться озадачили могучего демона. Ему казалось, что все заговорщики, за исключением нескольких последних лордов ночного народа, уже были схвачены и казнены его Повелителем. Помогать чародею было попросту некому, все его союзники и друзья уже были мертвы и демон тут же потерялся в догадках, кто же еще посмел бросить вызов Наивысшему из демонов и решил защитить смертного от его неминуемого гнева.

"Это был человек." - Тут же испуганно затараторила в свое оправдание демонесса. - "Я не знаю, кто он, но его меч сиял словно солнце!" - Продолжала она и в ее голосе звучал неподдельный ужас, словно это оружие одним только воспоминанием о себе, причиняло ей боль.

"Почему ты вообще полезла с ним в драку?!" - Вырджусту казалось, что он дал своим демонессам четкие указания. Все, что от них требовалось, это отыскать мальчишку за пределами Нижнего мира, и как только они это сделают, сообщить о находке самому Вырджусту. Однажды демон уже просчитался, недооценив силу и хитрость этого коварного юнца и в этот раз он не собирался совершать подобных ошибок. Повелитель очень четко дал понять, как важен для него этот смертный и Вырджуст собирался не только отправиться за ним лично, но и прихватить пару десятков боевых демонов, что бы не оставить Регнору ни единого шанса на спасение. - "Ты не должна была даже приближаться к этому человеку!"

"Прошу вас, хозяин, я подвела вас и не заслуживаю больше чести служить вам! Буртшулла должна быть наказана!" - Даже кару эти низшие твари принимали от него с благодарностью. - "Но чародей еще здесь!" - Продолжала ищейка. - "Он не успел уйти далеко и если хозяин позволит я найду его! Найду мой хозяин!"

"Ты разочаровала меня, Буртшулла, очень разочаровала. Но твой хозяин милосерден к своим ищейкам." - Конечно же демонессу следовало немедленно наказать за столь глупый проступок, но Вырджуст не мог сейчас отправиться прямиком на остров для жестокой расправы и решил отложить это дело до возвращения стаи. - "Найди чародея и я сохраню тебе жизнь." - Соврал он и не слушая благодарный лепет ищейки оборвал свою связь с низшими демонами.

- Все готово, мой господин. - Верхез, глава одного из лучших боевых звеньев, уже давно застыл рядом, но видя, что его хозяин занят, терпеливо дождался конца беседы и только тогда приступил к ожидаемому докладу. - Особняк полностью окружен, ни один кровосос не сумеет уйти оттуда живым.

- Превосходно. - Улыбнулся Вырджуст. Все оставшиеся в живых лорды ночного народа, вся их верхушка, составляющая совет древнейших, так удачно собралась в одном месте словно специально предоставив ему возможность разобраться со всеми разом, но мысли демона сейчас были заняты совершенно другим. Сияющий меч о котором говорила Буртшулла. Оружие, что сумело напугать ее до глубины души, все ни как не шло у него из головы и не давало покоя загадочной личностью своего владельца. К кому еще успел обратиться за помощью чародей? Как и почему этот смертный находит себе все больше могущественных сподвижников желающих встать на его сторону и не боящихся противостоять самому Наивысшему? Сколько еще Вырджусту придется метаться по сети выискивая и истребляя всех, кто помогал мальчишке в этом бессмысленном противостоянии?

- Ты слышал что ни будь о сияющих мечах, Верхез? - Вопрос Вырджуста явно озадачил боевого демона ожидающего от него только приказа о штурме.

- Сияющих мечах? - Удивленно переспросил он, совершенно не понимая о чем идет речь и зачем Вырджус вообще сейчас говорил о таких странностях не имеющих к их заданию никакого отношения нелепых вещах. - Нет, хозяин, я не знаю ничего о них. - Растерянно пробормотал он, явно почувствовав себя виноватым, за то, что не смог помочь Вырджусту в этом вопросе. - Что прикажете делать дальше?

- Атакуйте, - равнодушно распорядился демон совершенно не заботясь о том, что сдавший лорда Сина и скорое местоположение всех главных кровососов вампир, сейчас тоже находиться в этом доме. Вырджуст обещал ему сохранить жизнь его госпоже, он поклялся, что отпустит Сильвейру и не станет преследовать ее после расправы над главами всех семей, но не собирался держать данное слово. Повелитель жаждал их смерти и Вырджуст, сколько бы клятв не давал, ни за что не посмел бы ослушаться воли Наивысшего демона.

Удовлетворенно кивнув, Верхез распахнул широкие крылья и взмыв в ночное небо, стремительно понесся к дому отдавая приказы.

Особняк вспыхнул адским пламенем словно спичка и неуязвимые для его прожорливого жара демоны, ринулись внутрь. Вырджуст видел как несколько из них спикировали прямо в пролом на крыше. Целая стая рванула через парадные двери и не меньше должно быть сейчас ломились прямиком с черного входа. Особо крупные и свирепые твари прямо на лету пробивали собой окна и мгновенно заполонили особняк словно насекомые, возвращающиеся в улей.

Все лорды и леди ночного народа, в сравнении с чародеем, были лишь мелкими сошками, не заслуживающими ровным счетом никакого внимания и не став наблюдать за кровавой работой боевого звена, Вырджуст принялся расхаживать из стороны в сторону обдумывая слова Демонессы. Он полагал, что все кровососы, запертые в полыхающем здании уже обречены на верную гибель и неожиданный спаситель Регнора сейчас заботил его куда больше, чем протекающая за спиной неравная схватка.

"Артархарз, мне нужна помощь," - все же решил он обратиться за помощью к одному из могущественных демонов преисподней. Демон знаний и библиотекарь Нижнего мира никогда не отличался особой общительностью. Сшивая все новые и новые страницы бесконечной летописи, начертанной на содранной коже смертных, он редко отрывался от своего занятия и обращал внимания на визитеров. Вырджуст опасался, что на мысленный призыв тот и вовсе откликаться не станет, но то ли демону повезло и он застал Артархаза в хорошем расположении духа, то ли тот и сам заскучал от своей рутинной работы и решил перевести дух, но он все же снизошел до ответа своему низшему брату.

"Ты ищешь знаний Вырджуст?" - Библиотекарь казалось был единственным из всех обитателей Нижнего мира, который знал имена и все многочисленные титулы любого из порождений пламени. Поговаривали что в его книге записаны все имеющиеся во всей безграничной Сети знания и впервые увидев количество огромных томов, Вырджуст был готов поверить, что все это правда. Книги, каждая из которых своей толщиной превышала рост самого Вырджуста, были собраны в обители Артархаза в таком количестве, что сама его обитель казалась построенной из древних фолиантов. Длинные ряды книжных стен поднимались к самому потолку и уходили так далеко вперед, что конец этого бесконечного собрания терялся где-то в неведомой дали, и демон даже боялся представить себе сколько же времени потребовалось его собрату, что бы записать все эти знания в бесконечную летопись.

Поговаривали, что сам Артархаз некогда занимался исключительно искажением истории и уничтожением ценных знаний, но однажды он прогневил Наивысшего и тот обрек его на вечную и однообразную рутину ведения летописи. Демон должен был записать все что происходило во всей сети и еще только должно было произойти до самого конца времен. Вырджуст не знал правда ли это, но ни сколько не сомневался, что только Артархаз может дать ему правдивый ответ о сияющем оружии способном поразить демона.

"Да, Хранитель." - Начал Вырджуст. - "Я ищу знаний о странном оружии. Одна из моих ищеек столкнулась с ним на Междумирном острове и мне очень хотелось бы знать кому оно может принадлежать."

"Это было записано, Вырджуст за долго до твоего рождения." - Демон готов был поклясться, что слышит в своей голове перелистывания страниц, словно бы Артархаз, бегло перелистывая летопись, старался отыскать в ней нужное место. Услышать это на таком расстоянии, будучи в другом мире да еще и при помощи мысленной связи, можно было лишь в одном, крайне невероятном случае. Библиотекарь листал книгу прямо у себя в голове, словно бы помнил каждую записанную им строчку и представлял себе все тома столь же четко и ясно, словно бы держал их не в памяти а прямо в руках. - "Свет тот был светом Оргодеона, Вырджуст." - Продолжил он. - "Оружие то принадлежит и подчиняется хранителям камней и защитникам Храма. Враг твой из братства." - Закончил Артархаз и тут же исчез из сознания демона не позволив ему расспросить себя поподробнее.

Оставшись один, Вырджуст лишь скрипнул клыками от дикой досады и ненависти к беглому чародею. Если библиотекарь был прав, а в его словах можно было не сомневаться, то мальчишка заручился весьма внушительной защитой. Вырджусту было страшно даже представить, что может произойти если в руки этого юнца угодит один из тех камней, что так яростно оберегают братья в стенах своей обители, но даже и без этой могучей силы защитники храма могли оказаться серьезной угрозой для всего Нижнего мира. Проклятый Регнор! Он один, похоже мог доставить демонам куда больше неприятностей, чем весь ночной народ и все его лорды вместе взятые. Вырджуста даже передернуло от одной только мысли, что возможно ему придется доложить его Повелителю о вмешательстве всего братства в это дело и его мгновенно накрыла волна ледяного ужаса.

- Хозяин! - Углубившись в свои размышления, демон даже не заметил возвращения Верхеза. Глава боевого звена, только что вырвавшись из пламени пожарища, был весь покрыт черной сажей и копотью. От него несло запахом гари, словно он сам был тлеющей головешкой, а на отвратительной морде даже остался неровный ожог, явно оставленный на нем заклинанием.

- Что случилось? - Тут же почуял неладное Вырджуст. Вернувшийся с победой демон не мог смотреть на него с такой виной, и затаившимся в глубине черных глаз, диким ужасом.

- Они ушли. - обреченно произнес он и даже попятился назад от господина ожидая удара. Верхез был вдвое крупнее своего хозяина, но все равно опасался его гнева, словно низший, едва порожденный пламенем, мелкий бес.

- Что значит ушли?! - Не поверил собственным ушам Вырджуст. - Все?!

- Да, хозяин. Когда мы ворвались в зал, там уже никого не осталось. Вампиры скрылись через портал.

- Быть этого не может! - Вырджуст лично позаботился о невозможности открыть переход. Как только здание вспыхнуло ярким пламенем, колдовать в нем было уже бесполезно. Огонь должен был поглощать любую силу, оставив лордов беззащитными, словно слепые котята, но кровососы все же как-то сумели пустить все его старания бесу под хвост. - Они заметили вас раньше времени?!

- Нет, хозяин. - Замотал рогатой головой Верхез. - Никто не покидал покрова, они не могли нас почуять.

- Тогда, как?! - Кипучая ненависть Вырджуста уже не вмещалась у него в груди и демон увидел в отражении глаз своего провинившегося слуги, отблески пламени, загоревшегося у него прямо в ладонях.

- Похоже они собирались уйти еще до нашего нападения. Портал был открыт прежде, чем мы ворвались внутрь.

- Тьма! - Выругался демон и в приступе дикого гнева, одним резким взмахом когтистой ладони, разорвал горло Верхеза. Глава боевого звена схватился за шею, захрипел что-то невнятное, выплевывая черную кровь и рухнул к ногам своего господина.

Вырджуст даже не взглянул на него, все еще полыхая от гнева. Одной смерти для того, чтобы выместить всю кипевшую в нем лютую злобу, ему показалось совсем не достаточно. Демон желал немедленно расправиться со всем боевым звеном разом, но вовремя остудил свой горячий пыл вспомнив о своем Повелителе.

Наивысший никому не прощал подобных провалов и если Вырджуст хотел сохранить свою жизнь, ему следовало доставить к подножию трона хоть кого-то, на кого можно свалить всю вину. Демон уже не сомневался, что все отправленные с ним собратья были обречены, и оставалось только гадать не разделит ли и он их прискорбную участь, когда явиться в тронный зал с поклоном.

Ласса Илис.

- Ласса и Олисия Илис, вы обвиняетесь в умышленном убийстве Миласы Альвент и ночной резне в Игровом квартале. - Сообщил нам знакомый стражник и только тогда я поняла, как все наши действия могли выглядеть со стороны.

В начале одна из телохранительниц, которая ни на шаг не должна отходить от госпожи, вопреки всем правилам, покидает прием, оставив хозяйку одну, словно бы заранее зная, что должно произойти этой ночью, или даже за тем, что бы прекрасно зная маршрут возвращения Миласы, и всю охрану, с ее слабостями и недостатками, самолично поучаствовать в подготовке внезапного нападения на экипаж.

Затем, когда благородную леди находят уже мертвой, посреди пустынного утреннего парка, и второй ее горе защитницы, причем родной сестры первой, так же не оказывается рядом с телом, словно бы она поспешно сбежала с места совершенного преступления, и ей явно было чего скрывать и бояться. Мой отложенный визит к страже, ни сколько не играл нам на пользу, а парочка трупов, с которыми нас застали в заброшенном доме и вовсе не оставляла нам ни единого шанса сохранить свою свободу. И пусть все это было ни как не связанно между собой, и не имело к Миласе и ее смерти ровным счетом никакого отношения, доказать это упертым стражникам было практически невозможно. Ни единого человека, который мог бы подтвердить своими свидетельствами нашу невиновность, в живых уже ни осталось. Никто не смог бы сказать в нашу защиту ни единого слова, и не подтвердив самозащиту, из-за которой нам пришлось пролить в городе столько крови, мы с сестрой уже были обречены к скорой смерти через повешение или что-то похуже.

Кто бы не заплатил за смерть госпожи он, явно сам того даже не подозревая, сумел весьма ловко подставить нас под топор палача. Городской Магистрат никогда не церемонился с убийцами благородных особ, он сам целиком и полностью состоял из обитателей Золотого города и плаха уже ждала нас в любом случае, став вопросом лишь времени, которое потребуется страже, что бы выбить из нас обоих признание.

- Что? - Стремительно побледнела Олисия услышав эти прискорбные новости. - Миласа мертва?! Как это случилось?! - Повернулась она ко мне, и еще не успевшие просохнуть с прошлого раза глаза сестры, вновь начали наполняться слезами. Для одной единственной ночи и еще не продолжительного утра, такое количество смертей для кого угодно могло стать внушительным перебором, и я ни сколько не винила сестру в приближающейся к ней истерике.

- Не прикидывайтесь невинными овечками, леди. - Сурово нахмурил брови офицер стражи, имени которого я так и не удосужилась запомнить. - Слезами нас не проймешь, поднимайтесь! - Еще ближе придвинул он алебарду и я заметила, как его руки едва заметно трясутся. - Без фокусов! Живо! Вы и так уже успели наделать здесь порядочно шума. - Продолжал настойчиво требовать он, но в суровом тоне то и дело проскакивали панические нотки, и взглянув в лицо стражникам я к своему собственному удивлению обнаружила, что под масками холодной невозмутимости, которые все они так старались сохранить на своих лицах, прятался плохо скрываемы и выбирающийся наружу сквозь напуганные глаза, ледяной страх, от пребывания в ветхом доме сотрясаемом неведомой бурей прямо под стенами. Стражники, не смотря на свое численное превосходство, кажется, боялись нас куда больше, чем мы их, после всего увиденного в залитой кровью таверне и здесь, посреди расчерченного непонятным узором пола и парочкой трупов, словно бы принесенных в жертву могущественным демонам Преисполни, они не рисковали приближаться к нам достаточно близко, держась на расстоянии длинны своих алебард и мечтали поскорее оказаться, как можно дальше от этого зловещего места, словно бы боялись быть проклятыми парочкой ведьм.

- Приготовься бежать, - тихо и едва слышно шепнула я Олисии, демонстративно подняв руки вверх, показывая свою безоружность, и медленно начала вставать с пола.

Конечно идея броситься на целый десяток стражников разом, была просто безумной и явно самоубийственной. Даже если не вспоминать об вывихнутом плече, горящей огнем лодыжке и смертельной усталости, ни единого шанса справиться со всем патрулем разом у меня не было, но я и не рассчитывала вырваться на свободу живой и невредимой. Эльфийский яд, разбегающийся по моим венам, от ужаленной шипами ноги, уже делал свое черное дело, и я ни сколько не сомневалась, что не протяну даже до вечера. Любой очередной приступ мучавшего меня все сильнее удушья, мог оказаться последним и рано или поздно должен был отправить меня в могилу. Не питая никаких особых иллюзий и не лелея в душе надежд на собственное чудесное спасение от смерти, я надеялась лишь дать сестре возможность уйти. Ждавший ее недалеко от дома конь, позаимствованный из экипажа, и всего лишь жалкие полторы лиги, отделяющие окраину города от спасительной желтой мглы, могли подарить сестре весьма надежный шанс на спасение. Уйдя в туман, можно было исчезнуть бесследно, навсегда растворившись в Междумирье и укрывшись в одном из множества заполняющих его миров, оставить всю городскую стражу ни с чем.

Надеясь, что хотя бы в этот единственный и наверное последний раз, Олисия все же послушается моего совета и броситься прочь, вон из дома, я резко обеими руками ухватилась за древко направленной мне на грудь алебарды офицера, и что было сил, после долгой и бессонной ночи, толкнула ее на него. К счастью трясущийся под ногами пол сыграл мне на пользу, и получив неожиданный толчок в живот, глава стражников согнулся, рухнул назад, сбив при этом еще парочку не расторопных защитников порядка.

- Давай! - Рявкнула я сестре, и не тратя времени даром приложила еще одного, ближайшего парня, в защищенный шлемом висок, древком оставшегося у меня в руках казенного оружия.

Еще один стражник отлетел к стене и врезавшись в камень лицом, упал в низ, но остальные, надо отдать им должное, не растерялись и не бросились прочь, словно перепуганные голуби из-под ног несущегося прямо на них человека. Ближайший к двери знакомый мне Ен, успевший схватить меня на лестнице в таверне Триеры, бросился Олисии на перерез, и прежде чем сестра смогла выскочить из комнаты в коридор, отправил ее обратно тяжелым ударом эфеса своего меча, прямо в лицо.

Вскрикнув от боли сестра отшатнулась назад и получив еще один удар древком алебарды сзади, под колени, тут же рухнула в низ не в силах сопротивляться.

- Они нужны нам живыми! - Верещал с пола командующий офицер, пытаясь подняться и прежде чем сестру успели скрутить, заломив ей руки за спину, я попыталась броситься к ней на помощь, но не успела сделать и пары шагов. Новый приступ удушья обрушился на меня столь внезапно, что я даже выпустила из рук спасительную алебарду, и захрипев, не в силах набрать в грудь хоть сколько ни будь спасительного воздуха, медленно опустилась на колени, словно самолично сдаваясь в руки закона.

Так плохо как в этот раз мне еще не было. Горло, словно бы распухшее изнутри, горело огнем, из выпученных от мучения глаз потекли крупные слезы, а свист и хрип, вырывающиеся из моей гортани, смогли бы наверное напугать даже то, во что недавно превратился Диор. Руки и ноги тряслись, словно у припадочного больного, и я не могла даже прикрыться, когда озлобленные попыткой моего бегства стражники оказались рядом и принялись вымещать свои страх и злобу тяжелыми ударами сапогов. Катаясь по полу не в силах подняться, я чувствовала, как сознание медленно начинает покидать мою голову и уплывает в спасительную и безмолвную темноту, где нет ни ударов ни боли, ни страданий от отсутствия кислорода, где хорошо и спокойно и вовсе не надо делать хоть что-то, а можно спокойно расслабиться и забыться, растворившись в небытие.

В те последние мгновения я не страшилась подступившей ко мне в плотную собственной смерти и лишь корила себя за все совершенные за последние часы роковые ошибки. Если бы я только не пустила сестру к женишку, настояв на своем, все сейчас могло бы сложиться иначе. Я не умирала бы здесь, избиваемая стражами порядка, Миласа могла бы быть по-прежнему живой и здоровой, а Олисия не лишилась бы всех кого любит, и не обзавелась бы тяжкими обвинениями в многочисленных ночных убийствах.

Все это было чертовски неправильно и дьявольски несправедливо. Уходя из жизни я даже чувствовала себя виноватой, что так и не успела помочь Олисии и умирая, бросала ее здесь совершенно одну, словно трусливо сбегая из суровой действительности и всех переполняющих ее тяжелых невзгод. Я должна была во что бы то ни стало остаться рядом и помочь ей пережить это черное время, подставив плече и разделить тяжелое горе, но вместо этого бросала сестру на произвол судьбы и это заставляло меня ненавидеть саму себя так, словно бы это я была виновна во всем случившемся, и лично подставила ее во всех обвинениях, расправившись с целой толпой близких и дорогих ей людей.

Катаясь по полу я, изо всех оставшихся сил, судорожно старалась увидеть сестру хотя бы краешком глаза, и пыталась прохрипеть ее имя, но горящее словно огнем, пересохшее горло и распухший язык, отказывались подчиняться моей воле и не желали издавать нужные звуки. Все что я могла это бессвязно хрипеть, откликаясь на новые пинки и удары.

Дронг Мрак.

Представший перед моим взором зал сложно было описать хоть какими-нибудь разумными словами. Казалось что ни в человеческом, ни в общем, ни в каком-либо другом языке, попросту не найдется столь возвышенно чистых слов, что бы передать все открывшееся мне великолепие, и любое, из самых невероятных, чарующих и впечатляющих мест, которое я только мог себе вообразить и представить, дав полную волю воображению, меркло в сравнении со всей открывшейся мне красотой.

Огромный, идеально круглый зал, накрытый высоким куполом свода, был словно бы соткан из света, и казался построенным не из твердого камня, а вылепленным из чистейшего горного снега.

Свет, проникавший сюда со всех сторон сразу, падал через множество восьмигранных отверстий, узором изрешетивших полусферу купола, и в этот яркий солнечный день, заполнял собою все помещение так сильно, что вокруг не оставалось ни единого темного уголка. Солнечные лучи, играющие на словно бы специально отполированной, и почти что зеркальной, поверхности пола и стен, почти что ослепляли любого входящего своими бликами и переливами. Они сразу же заключали гостя в свои теплые и ласковые объятья, и дарили непередаваемое ощущение восторга и упоения чувством собственной легкости и возвышенности.

Мне казалось, что ступив за порог, я попал не в возведенное руками людей монументальное сооружение, из холодного камня, а шагнул внутрь настоящего невесомого облака, оказавшись на самой вершине всего мироздания. Прохаживаясь по галерее, в своей темно-серой, вышитой серебром форме, сам себе я казался здесь лишним, словно клякса, неаккуратно оставленная на шедевральной картине настоящего мастера, и портя своим присутствием все великолепие этого места, выбивался из его сиятельной чистоты, собственной чернотой.

Медленно и неспешно, наслаждаясь каждой секундой этой прогулки, каждым своим шагом, по казавшимися воздушными ступеням, и каждым сделанном на этом пути вдохом, я медленно но верно продвигался по залу, к его самому его центру.

Там, на центральной площадке, под самым большим отверстием купола, возвышался триумфальный постамент, сложенный, как и все в этом чарующим месте, из белоснежных каменных плит. Идеально круглые, они были наставлены друг на друга, и сужаясь к вершине напоминали ступенчатую пирамиду, со срезанной, плоской вершиной. На ее пике, зависнув в воздухе без всякой опоры, красовался небольшой голубоватый шар. Казавшийся хрустальным, он был прозрачен словно стекло, и сквозь его незримую поверхность отчетливо виднелись клубы невесомой и легкой дымки, отливающей всеми оттенками синевы весеннего неба. Медленно перетекая в его недрах, словно гонимая незримым мановением слабенького ветерка, она двигалась в нем словно живая, плавала, как рыбка за стенкой аквариума, и это движение завораживало, не хуже, чем безумная пляска пламени, или неспешный и размеренный бег воды.

Приближаясь к этому сердцу зала, я чувствовал, как оно буквально пульсировало от переполняющей его нечеловеческой мощи. Она волнами растекалась от сферы по всему залу и наполняла его сладостным и умиротворяющим чувством покоя. Чем ближе я подбирался к этому постаменту, тем легче и спокойней становилось у меня на душе. Все невзгоды, тревоги и волнения словно бы улетучивались. Разум отчищался от любых, загрязняющих его своей суетой лишних мыслей, наполняя сознание блаженной тишиной и покоем.

Захватившее меня, равнодушное ко всему, умиротворение было столь непередаваемо сильным, что я ощущал полнейшее единение со всем мирозданьем, до самой последней его невесомой песчинки на незримом краю. Сам себе казавшись бесконечным, словно вся необъятная реальность, со всеми ее слоями и плоскостями, чувствуя себя незыблемым и непоколебимым, как время, чей бег, я словно бы ощущал всей своей кожей, я будто бы и вовсе перестал быть простым человеком, и растворившись в окружающем меня пространстве, став с ним единым и целым, я словно бы превратился в стихию, позабыв о существовании таких мелочей как жизнь или смерть.

Поднявшись по исписанным рунами плитам почти что к самому верху, и замерев на последней ступени, я оказался так близко от этого хрустального шара, что мог достать, его протянув руку, и сорвать словно яблоко.

Заворожено и неотрывно наслаждаясь зрелищем перетекающей в его недрах синеватой дымки, я простоял так, не больше пары минут, но каждая секунда показалась мне целой, бурной и насыщенной, долгой жизнью, слившейся с потоком рек вечности.

Это было несказанным блаженством, радостью в самом чистом и неподдельном ее проявлении, и именно так, наверное, должны были себя ощущать оказавшиеся в раю. Казалось, что быть еще лучше ничего уже просто не может, но как и все хорошее в нашей жизни, этот краткий пик отдохновения оборвался, в показавшийся самым неподходящим для этого миг.

Резко зазвучавшее откуда-то у меня из-за спины, тоскливое и протяжное пение скрипки, ударило по ушам своей неожиданностью, как гром среди ясного неба. Разливающаяся по залу печальная музыка казалась здесь совершенно излишней. Она совершенно не подходила для этого места, разрушая своим звучанием всю его волшебную атмосферу, и довольно неплохая игра и исполнение, казались настоящим скрежетом или лязгом, словно бы дикая какофония впервые взявшего инструмент в свои руки, неумелого человека.

Убивший всю тишину и покой реквием, мгновенно разрушил собою все мое умиротворение. Оно рассыпалось словно хрупкий карточный домик, от всего одного легкого, но неосторожного мановения, и рассыпавшись в прах, превратилось в груду мельчайших осколков, которые теперь уже невозможно было собрать в единое целое. Это мгновенно наполнило меня раздражительной злостью, будто бы у меня отобрали что-то самое дорогое и ценное, и заставило мигом возненавидеть вздумавшего здесь поиграть скрипача.

Стремительно обернувшись назад, я увидел его почти у самого основания постамента. В точной копии моей собственной формы, он сидел на одной из нижних ступеней, и словно не замечая, что любые звуки, и даже самая красивая музыка, лишь портят и разрушают царившую здесь особую атмосферу, самозабвенно работал смычком, и вдохновенно прикрыв глаза, полностью отдавал себя музыке.

Совсем еще юный парень, с темными и длинными, слега вьющимися волосами и аккуратной бородкой, он тут же показался мне смутно знакомым, словно бы я уже видел его где-то прежде, но сколько бы я не вглядывался в тонкие черты музыканта и не присматривался к его лицу, напрягая извилины, я так и не смог припомнить, где же мог его видеть.

Кажется я что-то ему говорил, стремительно спускаясь вниз по ступеням, требовал прекратить, но совершенно не обращая на это никакого внимания, он играл свою печальную мелодию, пока не закончил ее последней, протяжной и едва дрожащей, пронзительной нотой.

Только тогда, блаженно вздохнув и выдохнув полной грудью, он соизволил приоткрыть глаза, и отложив инструмент в сторону, на ступени, все же взглянул в мою сторону.

Этот, слегка виноватый и опущенный к полу взгляд, как у провинившегося ребенка, сразу же мне не понравился. Было в нем что-то настораживающее и отталкивающее, смущающее своей неправильностью, будто бы за долгие годы знакомства с музыкантом, я впервые увидел на его худом лице эти неподдельные тени печали, и проблеск искреннего раскаяния.

Так и не сумев понять и разобраться в том, что же именно меня так смутило и настораживало, я спустился к самому низу. Обменялся со скрипачом парой фраз, заставив его подняться на ноги, и повернувшись к нему спиной, отправился вновь обходить галерею по кругу, в надежде вернуть утраченное спокойствие, и вновь испытать ускользнувшее от меня состояние эйфории.

Прохаживаясь мимо стоящих по кругу колон, я почти успел успокоиться и расслабиться. Стараясь дышать как можно ровнее и глубже, я отчистил сознание от всех наполняющих его лишних мыслей, и вновь погружаясь в себя, совсем не заметил, что скрипач бесшумно следовал за мной по пятам.

Я не услышал ни его тихого дыхания, ни шороха шагов, ни легкого скрипа покачивающихся на поясе кожаных ножен, когда их медленно покидал короткий меч-гладиус. Я даже не заподозрил, что все это время он был у меня за спиной, тихо подкрадываясь для решительного удара, и лишь когда острая боль неожиданно пронзила мне спину, разрывая своими когтями кости и плоть, я запоздало, но все таки понял, что именно так смущало меня в его поведении. Неподдельные грусть и печаль, промелькнувшие в виноватой улыбке, и опушенном к полу взгляде. Реквием, казавшийся слишком трагичным для этого места, как оказалось, прозвучал здесь по мне в качестве прощального подарка и невысказанного в слух извинения, за предстоящий мне подлый и низкий удар прямо в спину, разорвавший тишину моим воплем.

Падая на белоснежные плиты пола, и заливая их собственной, казавшейся здесь слишком яркой, и словно бы не настоящей, а нарисованной, алой кровью, я рефлекторно попытался дотянуться до собственного оружия, и неожиданно не смог обхватить его рукояти. Внезапно ставшие непослушными пальцы, словно бы отказывались мне подчиняться, став бесчувственными, и будто бы совершенно чужими, они не как не могли сомкнуться на эфесе достаточно сильно, сколько бы я не старался, и почти не чувствуя собственных рук, я едва сумел перевернуться на спину, тут же скривившись от новой волны жгучей боли в раздробленных костях плеча и ключицы.

Беспомощный, как перевернутая лапами вверх черепаха, я ни как не мог подняться на ноги. Любая попытка пошевелиться была мучительна словно пытка, и тяжело дыша, я мог лишь бессильно плеваться ругательствами, в лицо зависшему надо мной скрипачу.

Присев рядом, он выглядел все таким же подавленным и виноватым. В одной его руке был зажат окровавленный меч, в другой, зависнув в воздухе над раскрытой ладонью, покачивался небесной голубизны шар, так незаметно покинувший свое место на вершине центрального постамента.

Он что-то мне говорит, тихо и мелодично, словно бы пытаясь меня успокоить, но не желая ничего слушать, я лишь плюю ему в лицо собственной кровью. Меня переполняют отчаяние и злоба, равных которым я прежде не знал. Они рвутся из груди, словно вольная птица из тесной клетки, и больше всего на свете я мечтаю вцепиться в его беззащитное горло, что бы придушить мерзавца прямо на месте.

- Не стоит так убиваться, Дронг, - говорит он мне на последок, - завтра ты этого даже не вспомнишь, ничего не вспомнишь, даже собственного паршивого имени.

Снова боль. Острая пронзительная игла, со всего размаха всаженная мне прямо в затылок. Она заставляет меня вздрогнуть всем телом, и мгновенно проснуться.

Все приснившееся мне казалось столь реальным и настоящим, что подскочив на кровати словно ужаленный, я не сразу смог понять, что все это мне только привиделось. Дико озираясь по сторонам в темной комнате, я искал перед собой скрипача, и лихорадочно пытался нащупать на поясе меч. В затылке все еще пульсировали отголоски той боли, что вычеркнула из памяти все мое прошлое, и лишь ощупав собственное плече, и убедившись, что от застарелой раны давно остался лишь уродливый шрам, я сумел наконец успокоиться, и начал медленно отходить от преследовавших меня в кошмарах, обрывков воспоминаний.

Снившиеся мне постоянно, с того самого дня, как я раненым и истекающим кровью, впервые оказался на острове, они преследовали меня уже много лет, и всегда заставляя просыпаться в холодном поту, раз за разом вынуждали заново переживать те мучительные мгновения, из моей пошлой, потерянной жизни.

- Не спиться? - Прозвучавший рядом голос Регнора, чуть не заставил меня снова подскочить на кровати от неожиданности.

- Уснешь тут, - недовольно пробурчал я, кивком головы указав на лежащего на полу Хорворна. Заявив, что на мягких перинах спят лишь женщины, или неженки, недостойные считаться настоящими воинами, гладиатор отказался от собственной, далеко не самой мягкой кровати, и словно бы настоящий, натасканный, сторожевой пес, растянулся прямо под дверью, на жестком и холодном полу. Будто бы всю свою жизнь ночуя исключительно на земле, или камнях, под открытым небом и порывами ледяного ветра, он кажется, совершенно не испытывал от этого ни каких неудобств, и храпел так громко, что наверняка мешал спать всей близлежащей половине трактира. Слушая его звучные трели, я мог лишь поражаться тому, как не проснулся от этого грома раньше, и не пропустивший моего пробужденья Регнор, тут же воспользовался этой возможностью, что бы завести разговор, как обычно, выбрав для этого не самое лучшее время. Сидя на подоконнике, он вглядывался в пустынную улицу, словно бы неся ночное дежурство, и судя по заправленной и не тронутой за всю ночь постели, даже и не думал ложиться, благополучно выкидывая на ветер свой единственный шанс как следует отдохнуть, и отоспаться перед предстоящим нам по утру спуском в Бездну.

- Давно тебе будят кошмары? - Повернулся он ко мне, оторвав свой хмурый взгляд от окна.

- Кошмары? - Лишь усмехнулся в ответ я, совершенно не желая обсуждать с подростком туманные обрывки моих утраченных воспоминаний. - С чего ты это взял, малыш?

- Люди, которым сниться обычная ерунда, не стонут во сне так, будто их режут. Они не вертаться в постели волчком, и не подскакивают среди ночи так, будто бы внезапно обнаружили у себя под одеялом змею. - Кажется мои сны взволновали его куда больше меня самого. В его неотрывно направленном на меня взгляде, читались неподдельные волнение и тревога, будто бы он и вправду считал, что сны, или кошмары, могут быть чем-то опасным.

- Всего лишь плохой сон. Обычное дело, со всеми порой такое случается. Не бери в голову. - Попытался успокоить его я, и демонстративно зевнув во всю пасть, сделал вид, будто бы жутко хочу спать. В надежде, что малыш отстанет от меня со своей болтовней, я отвернулся от него лицом к стенке, но Регнор, словно бы носом учуяв всю эту фальшь, даже и не подумал умолкнуть.

- Частые кошмары обычными не бывают, - серьезно заявил он. - Это может быть вызвано остаточным проявлением магии, отголоском сильного, и не развеявшегося до конца заклинания, или даже проклятьем. Тебе следовало бы обратиться к эльфийским сновидцам, или сомниомантам. Они умеют избавлять от подобного.

- Ага, обязательно. -Пробурчал я, с явной долей саркастического яда в каждом звуке.

Малыш даже не представлял себе к какому количеству шарлатанов я уже успел обратиться на острове, и сколько золота потратил в пустую, что бы они помогли мне вернуть потерянные воспоминания, избавили меня от мучительных снов, и подарили душевный покой, уняв жгучую жажду знать правду. Отпаивая меня горькими эликсирами, окуривая едким дымом горьких, зловонных трав, заговаривая и налагая заклятья, они обещали мне, что все вертеться со временем, но сколь бы сильно они не старались, ни один из этих самых известных, сильнейших, и способных похвастаться безукоризненной репутацией магов, чародеев и гипнотизеров, с немалым опытом в подобных делах, так и не сумел добиться успеха.

Я по прежнему не помнил о себе ничего, и не знал о своей прошлой жизни, как в тот роковой час, когда очнулся без памяти на самой границе острова и тумана. Совершенно не понимая где нахожусь и не представляя как здесь оказался, я не знал, что же со мною случилось, и зажав в бесчувственной руке меч, упорно полз в сторону едва различимого за мглой города, упрямо не желая сдаваться смерти так просто. Истекая кровью, я не смог преодолеть даже половины пути, и наверняка умер бы прямо там, в едкой пыли, если бы не оказавшаяся по близости команда глодаров. Проявив насказанную, и редко встречающуюся не только в наших рядах, но и во всем нашем городе, настоящую человечность, они не прошли мимо умирающего на их пути окровавленного человека, как сделало бы абсолютное большинство.

Тот миг можно считать моим новым рожденьем. Днем, когда исчез кто-то прежний, таинственный и неизвестный, а из его пепла восстал контрабандист Мрак.

Скрипач не соврал мне, в первые дни я не знал даже собственного паршивого имени, и вечно пребывая в унынии, и скверном расположении духа, огрызаясь на всех словно бешеный пес, я заполучил от болтливого Орнона свое говорящее прозвище. Лишь позже, когда я надел свой первый глодарский доспех, а мучавшие меня по ночам кошмары стали запоминаться, я сумел извлечь из них короткое слово - Дронг, но для большинства моих новых знакомых контрабандистов так и остался раздражительным Мраком.

Сейчас, когда никого из той глодарской команды давно уже не осталось в живых, и все они кормили собой плотоядных червей Мертвого мира, я почти успел утратить надежду вспомнить хоть что-то, и после продолжительной череды неудач, давно не пытался отыскать новый способ вернуть себе утраченные воспоминания. Эта задача казалась мне попросту невыполнимой, и заранее обреченной на полный провал, как попытка допрыгнуть до звезд, но судьба, словно бы специально дождавшись последнего мига, и максимального напряжения, все же милостиво, и почти что случайно, подбросила мне решение.

Невероятно редкое и опасное заклятье Познания могло не только вернуть мне утраченное прошлое в один миг, но и способно было подарить мне любое, бесценное знание, которое я только мог себе пожелать. Непостижимым мне образом соединяя человеческое сознание со всем мирозданием, оно, всего на одно непродолжительное мгновение, наделяло его полным всеведением, словно у бога, и если разум смертного оказывался достаточно сильным, он мог узнать все, что только угодно, любую интересующую его информацию, о существовании которой прежде и не догадывался.

Узнав о существовании подобного колдовства, я тут же бросился на его поиски, не в силах усидеть на одном месте ни единой минуты, и долгое время ни мог найти ничего, кроме лишь одних отговорок перепуганных моим появленьем торговцев. Поиски растянулись почти что на год, и когда заветный свиток наконец-то оказался у меня прямо в руках, судьба вновь решила сыграть со мной злую шутку. Она подбросила мне новый заказ, договор, который нельзя было выполнить не прибегнув к этой запретной во всех мирах магии, и вынужденный потратить свой единственный шанс на поиски сердца, я ненавидел ее так же сильно, как проклятого скрипача, хотя и думал, что испытывать более сильную ненависть, наверное уже невозможно.

- Что тебе снилось? - Все ни как не желал униматься малыш. - Это может быть важно.

- Да отстанешь ты от меня наконец, или... - договорить я уже не успел. Весь трактир, словно бы внезапно решив размяться, после долгого сна, неожиданно подлетел в воздух, и тут же, с грохотом, рухнул обратно, скинув подростка с пригретого подоконника, а меня чуть было не заставив прикусить свой язык.

С низу послышался грохот бьющейся посуды, громкая брань разбуженных посетителей, и чей-то громкий, стремительно приближающийся по лестнице топот.

Тут же вскочив, я почувствовал, как холодный пол, под моими босыми ногами, все еще продолжает вибрировать, словно живой. Земля буквально дрожала, сотрясаясь от сильнейших подземных толчков, и растерянно вертя головой во все стороны, я лихорадочно искал хоть что-то устойчивое, что бы за него ухватиться, и не присоединиться к лежащему у меня под ногами подростку. Он, словно бы не решаясь подняться, выглядел таким же напуганным как и я, и лишь один только Хорорн, не растерявшись, и проворно вскочив на ноги с уже обнаженным мечем, оказался готов к появлению незваных гостей.

Глава 11.

Олисия Илис.

- Ласса! - Завопила я, что было сил, но глаза моей сестры уже закатывались под плавно опускающимися вниз веками, и казалось, что для нее, все уже успело закончиться. Она больше не хрипела, судорожно пытаясь втянуть в себя воздух, не пыталась прикрыться от градом сыплющихся на нее ударов озверевших стражников, и лежа на изрисованном мною полу, была неподвижна.

Нет! Нет! Нет! - Стучала у меня в голове всего одна мысль, словно бы ритм отбивающего марш барабана. - Только не это! Не сейчас! И никогда! Нет!

Вначале Диор, затем, как оказалось, еще и моя госпожа, леди Миласа, а теперь и последний, родной и близкий мне человек - Ласса, умирала прямо у меня на глазах. Всего одна безумная ночь, и последовавший за ней дьявольски долгий день, перечеркнули собой всю мою жизнь, поставили на ней жирный крест, бросили ее в топку, и с корнем вырвав прямо из сердца все, что было мне дорого в этом мире, скормили всех любимых и дорогих мне людей холодной, беспощадной и ненасытно прожорливой смерти. Жизнь оборвалась в один миг, превратилась в ничто, стала пустой и бессмысленной. Я готова была забиться в истерике, и завопить от горя, в приступе дикого ужаса, который сводит с ума ворвавшейся в душу болью, и тяжким отчаянием. Мне хотелось проснуться от этого дикого кошмара. Хотелось убить всех окружающих разом, избавиться от каждого, кто повинен в случившимся, и дико смеясь, наслаждаться их болью. Хотелось умереть самой, только бы все это поскорее закончилось, оставив меня в безмятежном покое, и я готова была отдать что угодно, лишь бы все вокруг стало как прежде. Но было уже слишком поздно, я ничего не могла изменить, и все что мне оставалось, это бессильно наблюдать, как она умирает.

По посиневшему от удушья лицу сестры, протянулась тоненькая струйка крови, побежавшая из носу, в низ по щеке и в тот момент, когда она окончательно перестала подавать хоть какие-нибудь признаки жизни, все вокруг стало мне совсем безразлично. Ни навалившиеся на меня сверху стражи порядка, до боли выкручивающие запястья за спиной, ни Маэстро со всей его властью и многочисленными людьми, больше ни сколько меня не пугали. Мне казалось, что все самое страшное, что только могло случиться, и не привиделось бы мне даже в самом страшном ночном кошмаре, уже свершилось, произошло прямо у меня на глазах, и даже моя собственная, незавидная участь теперь меня ни сколько не волновала. Она уже не имела ровным счетом ни какого значения, и больше не сопротивляясь скручивающим мне руки стражникам, я перестала вырываться из их крепкой хватки, пытаясь пробиться к умирающей на полу Лассе. Словно бы внутренне умирая вместе со всеми любимыми мною людьми, я ни только в один миг лишилась всего, что имела, но и запоздало поняла, как же сильно все это было для меня дорого.

- Нет, сестренка, не надо. Не оставляй меня здесь одну! - Тихо, почти беззвучно, шептала я, сожалея, о том, как много самых важных слов не успела сказать ей при жизни.

Всегда недолюбливая сестру из-за ее строгости, постоянных запретов, казавшихся бесконечными нравоучений, и наставлений, которыми она пичкала меня по малейшему поводу, я полагала, что обладая завышенным самомнением, она всего лишь возомнила себя умнее всех остальных, и желая быть главной всегда и во всем, терпеть не могла любого непослушания. Я совсем не задумывалась, как не легко ей должно быть пришлось, когда оставшись без матери, мы одни оказались на улице. Взяв тогда все заботы на свои хрупкие плечи, она должно быть до сих пор чувствовала на себе некую ответственность за меня, и все ее строгости, навязываемые мне правила и морали, частые, но вполне заслуженные мной взбучки, на самом деле, были всего лишь проявлениями ее своеобразной, сестринской любви и заботы. Совершенно этого не замечая, я воспринимала эти придирки, чересчур близко к сердцу, называла ее настоящей занудой, не редко бунтуя против подобного обращения, и была счастлива сбежать из под этой опеки, уехав на обучение.

Мне казалось, что покинув сестру, я обрела настоящую, долгожданную и вожделенную свободу. Выпорхнула из родительского гнезда гордым, и больше не нуждающимся в их помощи, вполне самостоятельным, повзрослевшим птенцом, но оставшись без привычной опеки, без удерживающих меня в строгих рамках оков, и без столь необходимых советов, к которым никогда не прислушивалась, стараясь все сделать по своему, я внезапно оказалась совсем не готова к подобному, самостоятельному перелету. Почувствовав волю, я ударилась во все тяжкие, и конечно же итог оказался печален. С треском вылетев из учениц, чего сестра никогда бы мне не позволила, я даже себе не смела признаться, как сильно она была мне не обходима, и лишь сейчас, потеряв ее навсегда, я почувствовала всю горечь этой утраты, и позволила себе признать, что привыкнув всегда и во всем полагаться на Лассу, я уже не могла обойтись без ее поддержки и помощи. Даже не представляя как смогу пережить это, оставшись одна, я раскаивалась в собственном упрямстве, ни разу не позволившим мне признать ее правоту, и сожалея о всех наших многочисленных ссорах, вызванный моим эгоизмом, больше всего на свете раскаивалась от того, что сама стала причиной этой трагедии.

Лассу убила не смертельная рана, нанесенная не рассчитавшим силу удара, рассвирепевшим стражником. Ее сгубил ни столь внезапно случившийся приступ, и не роковое стечение обстоятельств, а моя собственная безалаберная безответственность, с которой она так и не смогла совладать, прилагая для этого столько усилий. Предупреждая меня о последствиях еще на приеме, она как обычно, оказалась совершенно права, и послушай я ее разумного предостережения, ничего бы этого не случилось. Диор успел бы сбежать, оставшись в живых и не превратившись в кровожадную тварь. Мисс Триера не осталась бы на полу своего заведения с перерезанным горлом, а сама Ласса не погибла бы здесь, пытаясь вызволить меня из очередной передряги.

- Болван! - Рявкнул один из стражников у меня прямо над ухом. - Что ты наделал?! Она же была нужна нам живой! - Вцепился он в застывшего над сестрой паренька и грубо отпихнул его в сторону.

- Но, сэр! Я вынужден был защищаться! Она первая набросилась на нас и я должен был...

- Заткнись Ен! Я здесь решаю кто, и что должен был сделать! Ясно?! Бездна! Это еще что такое?! - Испуганно ахнул стражник, когда нечто, разбуженное моей неосторожной магией под землей, разрушило удерживающие его оковы и вырвалось на свободу.

Этот подземный удар оказался столь сильным, что его должны были почувствовать даже на другом конце города, казалось, что сама земля раскалывается у нас под ногами, и весь остров в любой момент может развалиться на части.

Застонавший жалобным скрипом потолок, над нашими головами, заметно просел. По трясущимся стенам и полу, побежали широкие трещины, заставившие стражников мгновенно отпрянуть назад, и даже я, продолжая корить себя за все случившееся, тут же очнулась от этого потрясения, и выпав из состояния полной прострации, в котором не замечаешь вокруг себя ничего, мгновенно похолодела от ужаса, почувствовав на себе всю тяжесть приближающейся к нам страшной силы.

Оказавшаяся достаточно чудовищной и огромной, что бы одним лишь своим приближением, спугнуть злобную и голодную, потустороннею сущность, захватившую ожившее тело Диора, она ударила из-под земли настоящим фонтаном, и вырвавшись на свободу, мгновенно заполнила все окружающее нас пустое пространство, словно бы вытиснив собою весь воздух. Обжигая легкие изнутри при каждом моем испуганно частом и коротком вдохе, она била вверх так яростно и неистово, что мне показалось, будто я очутилась на самой вершине рокочущего, и извергающегося жаром магической мощи, огромного вулкана. Даже полностью лишенные чародейского дара, и не способные чувствовать окружающую нас магию стражники, почувствовали что-то неладное. Они не смели сдвинуться с места, боязливо оглядывались по сторонам, и чувствуя нарастающее в воздухе напряжение, совершенно не понимали, что происходит.

Силы из земли вырвалось столько, что волоски на моем теле поднялись дыбом, а виски, от резкого перепада магического потенциала, мгновенно заломила пульсирующая мигрень. Казалось, что вся мощь имеющаяся в безграничном просторе Междумирья, и всех укрываемых его мглой бесконечных мирах, стеклась прямо сюда, в одно единственное, слишком тесное для нее место, и от такой зашкаливающей концентрации, сама реальность, раздувающаяся как надуваемый воздухом мыльный пузырь, начинала трещать, не выдерживая такого напора. Она готова была лопнуть в любую минуту. Весь остров грозил разлететься на части, развеявшись пылью, от колоссального, и доселе невиданного, огромного взрыва. Воздух вокруг уже начинал раскаляться, словно растопленная жаровня, а бьющая из земли мощь, продолжала вырываться наружу нескончаемым потоком абсолютно чистейшей магической мощи.

Если многочисленные уличные проповедники все же не врали, и все их Бессмертные боги действительно существовали где-то в пределах реальности, то и они, наверняка не смогли бы справиться с этим потоком. Энергии вокруг накопилось так много, что с ее помощью можно было легко, и совершенно не напрягаясь гасить, и зажигать в небе новые звезды. Ее было достаточно чтобы одним лишь легким мановением пальца испепелить целые мириады миров, или вывернуть все наше мироздание наизнанку, перевернув его с ног на голову, и завязав в тугой узел, полностью изменить по своему усмотрению, переделав реальность до полной неузнаваемости.

Зажмурившись от накатившего на меня ужаса, я непрерывно чувствовала, как эта необузданная мощь все продолжает прибывать в центр комнаты, придавив меня к полу всей тяжестью своей массы, и ни сколько не сомневаясь, что скоро нарастающий напор раздавит нас всех как тараканов, приготовилась умереть.

Утешало меня лишь одно - казавшаяся неизбежной кончина стражников, столь не вовремя для себя, оказавшихся не в том месте, но прежде чем давящая со всех сторон сила успела начать ломать и крошить наши кости, все неожиданно прекратилось, словно бы бивший из земли ключ, пересох и иссяк.

Собравшаяся вокруг мощь замерла, остановившись всего на секунду, и тут же снова пришла в стремительное движение, начав обретать свою форму. Из расплывающегося и дрожащего, искаженного воздуха начали складываться четкие, но постоянно меняющие свой вид, странные очертания, и глядя на эти происходящие на моих глазах изменения, я отказывалась верить глазам.

Чистая, стихийная магия не могла так просто трансформироваться сама по себе во что-то иное. В этом и заключался секрет любого, самого сложного, или примитивного волшебства. Лишь чародейский дар, позволяющий своему владельцу силой воли воздействовать на эту невидимую энергию, мог заставить ее измениться, и придавал разлитой в воздухе силе, нужную форму. Только умения, и сложные манипуляции самого мага были способны творить из этой мощи все, что только угодно, заключая стихию в тесные рамки заклятия, но сейчас, прямо передо мной, все происходило совершенно иначе, будто бы магия внезапно обретя собственный разум и волю, начала творить себя самостоятельно.

Глядя, как прямо из воздуха и пустого пространства посреди комнаты формируется человеческая фигура, подпиравшая своей головой потолок, я решила, что наверное брежу, но внезапный крик стражника, опроверг это единственное, разумное объяснение происходящему.

- Ведьма! Она - Завопил у меня за спиной тот стражник, которого называли Еном. - Она призывает демона! - Выставив вперед свою алебарду, он бесстрашно бросился через всю комнату, и намериваясь пронзить меня холодной сталью насквозь, наверняка ошибочно полагал, что это поможет ему остановить разразившееся вокруг колдовство. Защитник порядка даже не представлял, что я давно уже не имею к творившейся вокруг магии не малейшего отношения. Он даже не думал, что моя смерть не сможет остановить, или замедлить, появление неведомой вырвавшейся из недр земли силе, но к счастью, узнать об этом, и жестоко разочароваться, он уже не успел.

Стоило ему приблизиться достаточно близко к центру узора, как застывшая рядом огромная, сотканная из света фигура, тут же сдвинулась с места, и впервые подав признаки зародившейся жизни, резким взмахом руки, выбило алебарду из рук стражника. Выгнувшись дугой и завопив от боли и ужаса, Ен подлетел в воздух. Его ноги словно бы сами собой оторвались от пола, зависли в полуметре над линиями узора, и задергавшись, пытаясь отыскать внезапно утраченную опору, начали исполнять в воздухе пляску висельника. Точно так же, как и меченный до него, стражник начал стремительно терять свою собственную жизненную энергию. Золотистым туманом она потекла из его груди к огромной, сотканной из силы фигуре, и с каждой выпитой из него каплей, это неведомое создание становилось все более материальным.

Я даже опомниться не успела, как оно иссушило тело стражника досуха, живой человек прямо у меня на глазах, превратился в обтянутый кожей скелет, словно бы его труп не один день успел пролежать под палящим зноем пустыни, и как только его разрывавшие тишину вопли боли стремительно стихли, это неведомое создание резким взмахом руки, отбросило в сторону ставшие бесполезными человеческие останки. Ударившись об твердую стену, они рассыпались горстью праха, и вниз рухнула лишь опустевшая одежда, кираса и шлем. От стражника не осталось даже воспоминаний, но всего одной жертвы этой твари оказалось совсем недостаточно.

Утратив свою полупрозрачность, она больше не казалась явившимся с того света призраком, сотканным из искаженного воздуха и цветных магических переливов. Фигура словно бы обрела зыбкую, уже едва просвещающую плоть, и не насытившись одной жизнью, обратила свой взор на остальных, застывших от увиденного стражей порядка.

Кто-то, явно поняв, что им с этим не справиться, тут же попытался броситься прочь. Кто-то от ужаса даже не смог сдвинуться с места, а самые смелые даже схватились за алебарды, бесстрашно решив не сдаваться без боя, но все они были обречены в столь неравной схватке с многократно превосходящей их мощью, и ни один, так и не успел исполнить задуманного.

Все они, как по команде, подлетели в воздух, и задергались, точно марионетки, дергаемые кукловодом за нити. Золотистый туман осветил собою всю комнату, каждого стражника ожидала страшная и мучительная участь, постигшая их собрата, и не в силах больше смотреть на весь этот ужас, я тут же зажмурилась, и попыталась трусливо отползти в сторону.

Казалось, что укрыться от этой невероятной силы и жажды было попросту невозможно, и забившись в самый дальний и темный угол, я дрожала, даже не думая бежать или прятаться.

Слушая жуткие вопли и хруст выворачивающихся из суставов костей, я чувствовала, как к горлу подступил отвратительный комок тошноты, и молила небеса лишь о том, что бы все это быстрее закончилось, но стоило только всем воплям затихнуть, как мне от этого неожиданно стало лишь хуже.

Так и не решаясь распахнуть зажмуренные глаза, я ни сколько не сомневалась, что оставшись одна, неизбежно стану следующей, оставленной на десерт, но далеко не самой последней жертвой, и чувствуя, как сердце в груди колотиться так быстро, что может разорваться от напряжения в любую минуту, неожиданно поняла, что не смотря ни на что, все же не хочу умирать.

Еще совсем недавно, проливая слезы над телом возлюбленного, я не видела ни какого смысла волочить свое жалкое и одинокое существование дальше, но сейчас, вознося мольбу небесам, что бы не отправиться в след за стражниками, и не питая на этот счет ни каких особых иллюзий, я утратила всякую надежду на счастливый исход, но все еще не хотела уходить на тот свет так страстно и сильно, будто бы все произошедшие с приема события, никогда не случались, а жизнь моя была легка и прекрасна.

Затаившись в ожидании этого страшного мига, я не двигалась с места, но словно бы решив поиграть со мной и помучить свою закуску подольше, проклятая тварь не спешила разделаться со мной прямо на месте. Выжидая неизвестно чего, она не набрасывалось на тепло моей жизни, словно пес на любимую кость, и затянувшееся ожидание в звенящей вокруг тишине, показалось мне нестерпимой, мучительной пыткой. Эти, растянувшиеся на целую вечность мгновения, едва не заставили меня лишиться рассудка, поддаться панике, и попытаться броситься прочь в жуткой истерике. Я едва смогла удержать себя в руках, невероятным усилием собственной воли, и словно бы почувствовав мое состояние, гигант неожиданно решил меня успокоить.

- Не бояться, Олисия. - Нарушивший повисшую вокруг тишину, низкий голос, звучал словно бы из трубы. Наполняя воздух легким гулом, он немного двоился, будто бы тихий шепот повторял каждый звук с отставанием в долю секунды. - Ты пробудила мой сон. Вернула забытый вкус, сладость жизни. Я не причиню вред. - Заявил он, и только тогда, решившись наконец приоткрыть глаза, я неожиданно не увидела перед собой того страшного монстра, которого все это время рисовало мое разыгравшееся воображение.

Вместо отвратительного создания, передо мной застыла высокая, идеально сложенная и атлетичная, фигура. Полностью обнаженная, с отливающим металлическим блеском кожей, она едва заметно сияла в окружающем нас полумраке, слабым и рассеянным, но ощутимо теплым светом, и озаренная этим ореолом, казалась настоящим, спустившимся прямо с небес божеством.

Робея, словно бы и в правду оказалась перед одним из казавшихся выдумкой небожителей, я все еще дрожала всем телом, от давящего на грудь ощущения исходившей от него страшной силы, и с трудом осмелившись приподнять свой взор к потолку, я с нескрываемым трепетом взглянула на верх, и тут же обомлела от увиденного, застав перед собой то единственное в мире лицо, увидеть которое еще раз, уже никогда не надеялась.

- Диор?! Это Ты?! - Потрясенно ахнула я.

Он стоял передо мной, как живой, и от внезапно нахлынувшей на меня радости, я едва было не бросилась ему прямо на шею, но встретившись взглядом с его мерцающими во тьме, холодными и равнодушными глазами, я тут же поняла, что в застывшем передо мною создании, каким бы родным и знакомым оно не казалось, не было ровным счетом ничего человеческого, и осталась на месте, подавила в себе этот дикий порыв прижаться к возлюбленному.

Его глаза были глубоки и бездонны, как само дно миров. Этот взгляд был всеобъемлющ, словно бы Мироздание, и пронзал меня словно нож. Он давил мне на грудь, всей тяжестью своей непомерной силы, и казалось, что проникая сквозь плоть, он смотрит прямиком ко мне в душу. В отражении его глаз я отчетлива видела отголоски всех своих тревог и волнений, замечала проблески собственной боли и горя, словно бы глядя на меня сверху в низ, он не видел перед собой самого человека, а смотрел на саму его суть, истинное, и ни чем не прикрытое, нутро и истинное обличие. Этот взгляд отягощал своим грузом, словно бы привязанный к шее якорь. Под ним сложно было даже вздохнуть, и чувствуя себя столь открытой, и будто бы обнаженной, я не могла даже сдвинуться с места, но гигант, словно бы почувствовав и увидев и это, поспешно отвел свои глаза в сторону.

- Нет. - Отрицательно покачал головой он, подтвердив все мои опасения. - Я не он, не носил имя Диор, хотя и получил его память воспоминаний.

- Тогда, кто? Кто ты такой? - От охватившего меня панического трепета, перед этим, казавшимся таким всемогущим созданием, я едва могла говорить. Язык словно бы отказывался мне подчиняться. Он заплетался во рту, с трудом произнося каждое слово, а предательски дрожащий голос, срывался на жалкий и тоненький писк.

- Кто? Сложно проговорить, ваш язык для меня нов, и непривычен. Он лишен нужных слов. В нем нет важных значений, словно бы вы не видите большую часть этого мира, но даже если бы это было иначе, все мои прежние имена, сейчас все равно утратили бы значенья. Они потеряны в прошлом. Время давно предало их забвению, покрыв толстым слоем пыли глубоких веков. Ты можешь звать меня Первым, это будет вернее всего.

- Зачем? Зачем ты здесь, Первый? - Сама не знаю, как я только набралась храбрости говорить с ним. Это создание казалось просто богоподобным и прежде, я скорей бы рухнула в обморок, от одного его вида, чем решилась бы раскрыть рот, но сейчас, словно бы позабыв обо всем, и утратив весь страх, манеры и осторожность, я отчего-то даже не думала, что попросту не достойна допрашивать подобное существо, и докучать ему своими расспросами.

- Я всегда был здесь, Олисия. Был всем этим. - Развел он руками, словно бы указывая на весь окружающий нас остров. - Все это моя усыпальница, ставшая склепом, но смерть не властна над Перворожденными. Мы родились за долго до ее появления, и развоплотившись, я не исчез, не развеялся, и не пропал. Мой разум был погружен в сон, и по замыслу заточивших меня, я никогда не должен был от него пробудиться. Они позаботились обо всем, но время неумолимо, рано или поздно оно пожрет, все что нас окружает, и казавшиеся нерушимыми цепи все же ослабли под его гнетом. Кровь одного их хранителей братства пролилась на этой земле, свет Оргодеона померк, и подаренное тобой тепло новой жизни, вернуло меня из небытия.

Благодаря тебе, я вновь обрел плоть, мой разум очнулся, и пусть я не восстановил всех своих прежних сил, я не люблю оставаться в долгу. Скажи мне, Олисия чего же ты теперь хочешь в замен?

Собираясь оправдаться, что не преследовала ни каких скрытых целей, и не рассчитывала на благодарность, я едва было не сказала, что доставшаяся ему жизнь предназначалась другому. Я уже успела распахнуть рот, что бы рассказать, как ошиблась. Намеревалась необдуманно ляпнуть, что совсем этого не хотела, и даже не подозревала о его существовании под землей, но вовремя сумела понять всю самоубийственность подобного заявления, и поспешно прикусила язык.

Замявшись, и от этого растерявшись еще больше, я не находила, что же ответить, но гигант, кажется и вовсе не нуждался в словах. Кивнув, он словно бы намекнул мне, что понял, и слишком тихо и плавно для такой огромной, подпирающей головой потолок фигуры, сдвинувшись с места, медленно опустился на одно колено перед Лассой.

Протянув над ней руку, он подержал ее над сестрой всего пару мгновений, и неожиданно она вздрогнула, мотнула головой в сторону, и застонала.

Не веря своему счастью, я заворожено смотрела, как ее грудь вновь начинает подниматься от вдохов, и совсем не заметила, как гигант тихо и медленно начал таять, вновь становясь полупрозрачным скоплением силы.

- Она будет жить, - пообещал он мне на прощание, и только тогда, заметив, как он растворяется, я внезапно опомнилась, и поспешно попыталась остановить свой единственный, ускользающий из рук шанс, вернуть возлюбленного с того света.

- Постой! Это не все! Диор! Прошу тебя, помоги!

- Здесь больше нет тех, кому я способен помочь.

- Но, но ты, же только что... - в глазах моих снова появились слезы отчаяния.

- Она была еще здесь, боролась, не желая переходить на ту сторону. Огонек жизни не до конца погас в ее теле, и я помог ей остаться.

- Но как же Диор...

- Слишком поздно, Олисия. Он уже мертв. Смерть не властна надо мною, но и я над ней тоже. Я не могу вернуть того, кто уже перешел по мосту.

- Но... Но неужели уже ничего? Ничего нельзя сделать?! Ты же обладаешь такой нечеловеческой мощью...

- Она ни что, по сравнению с тем, что было у меня прежде, но даже тогда... - Отрицательно помотал головой он. - На это были способны лишь те, кого вы называли своими богами.

- Должен же быть хоть какой ни будь способ! - Глядя, как гигант продолжает испаряться, в отчаянии ударила я кулаком по полу.

- Мне известен лишь один метод, - прозвучал его двоящийся голос из

едва дрожащего воздуха, потерявшего свою форму и очертания.

- Какой?! Скажи, и я сделаю все, что угодно, лишь бы вернуть его к жизни! - Взмолилась я, но комната, казалось уже опустела.

Ресс и Альвиер. Члены братства.

- Ты уверен, что он здесь? - Альвиер с нескрываемым удивлением и явным сомнением в голосе, осмотрел самый обычный, и на первый взгляд совершенно не примечательный постоялый двор. Здесь, на острове, где всегда было полно приезжих и гостей из самых разных миров, подобные заведения встречались буквально на каждом шагу. Они росли словно грибы после обильного, проливного дождя, и каждая, даже самая короткая улица, на окраине, давно могла похвастаться собственной таверной, трактиром, или корчмой. Глядя на это, не самые надежные из всех возможных укрытий, Альвиер просто ни как не мог поверить в увиденное. Ожидая как минимум надежной охраны, целой сети сложных охранных чар или, как минимум, надежно запертой двери, он с каждой минутой все больше начинал сомневаться в безошибочности и верности их затянувшихся поисков. Та простота и легкость, с какой они смогли найти и выследить неуловимого беглеца, годами скрывающегося от братства, просто не желала укладываться у него в голове, и даже в серьез начав опасаться, что преждевременно отправил в храм известие об обнаружении брата Дронгара, он вновь заставил Ресса перепроверить все еще раз.

- Конечно же я уверен, брат! - Огрызнулся на него всегда чем-то недовольный ворчун, чей нрав, от постоянной ноющей боль в руке, становился лишь хуже. Подобные постоянные сомнения Альвиера раздражали его куда больше чем все остальное и, как обычно, выходя из себя по мельчайшему поводу, он поспешно сунул брату прямо под нос зажатый в ладони кусок янтаря. - Видишь?! Он здесь! И он не один. -Камень по-прежнему продолжал показывать их беглого брата в покрасневшей, от выпитой крови дымке, и вытягивая из своего владельца его драгоценные жизненные силы, присосавшись к плоти словно паразит-кровопийца, в обмен он великодушно позволял Рессу, всего лишь немного сосредоточившись на нужной цели, увидеть не только самого Дронга, и его ближайшее окружение, но и указывал ему верное и четкое направление к разыскиваемому объекту. Янтарь не мог ошибаться и лгать, сбить его со взятого однажды следа, было практически невозможно, но всегда предусмотрительно недоверчивый и осторожный, по своей природе Альвиер, был склонен сомневаться во всем. Прекрасно зная, как нестабильна и опасна может быть любая, даже самая простая, надежная и безобидная магия, он старался не прибегать к ней, без должной необходимости, никогда не доверяя до конца любым, даже собственным чарам, и старался не полагаться на одну лишь магию полностью.

- Слишком уж это все подозрительно. - Пробормотал он, с опаской косясь на возвышающиеся над их головами темные провалы пустых окон.

- Что именно?

- Да, все, - развел Альвиер руками в разные стороны, словно бы указывая на весь город разом. - Ты только подумай, брат, он же, возможно самый, разыскиваемый человек во всей Сети, с почти безграничным источником силы в руках! Что бы ты делал, брат, окажись на его месте?

- Я никогда бы не совершил ничего подобного, и не оказался бы на его месте!

- Я знаю, но все же, есть десятки куда более отдаленных и закрытых миров, попасть куда практически нереально, а выбраться обратно вообще невозможно! Есть настолько огромные, что не хватит и сотни ритуалов что бы охватить все их земли, а есть и такие, где не сработает ни один из известных нам видов магии поиска, но он отчего-то оказывается именно здесь! В самом не подходящем для этого месте! В полностью открытом, и наверное, самом посещаемом месте во всей бескрайней Сети созвездий. Здесь всего лишь один крошечный город, и прятаться в нем попросту негде! Одно только это, уже наводит на подозрения, но и это еще далеко не все!

Имея на руках всю мощь света Оргодеона, он не грозный правитель, ни император и не король на собственных обширных землях, он даже не богатый и уважаемый человек, не внушающий всем вокруг дикий ужас могущественный чародей, и судя по этому дешевому трактиру, не обзавелся даже собственным особняком, или замком с неприступными стенами, тонной охранных заклятий и личной толпой охранителей, которых разумно было бы таскать за собою везде, когда тебя ищет все наше братство. Он словно бы и не прячется вовсе, до сих пор не избавиться от собственного меча, по которому его столь легко опознает любой, не навел на себя сложных чар, что бы изменить внешность до полной неузнаваемости, и сидит здесь у всех на виду, словно бы хочет что бы его нашли как можно скорее! Разве это не заставляет тебя насторожиться и начать сомневаться?

Возможно, мы нашли лишь подделку, искусную копию, созданную что бы сбить нас со следа, или, возможно, Дронг узнал о нас, прежде чем мы смогли его отыскать здесь, и все это давно приготовленная для нас хитрая западня. Вдруг он вознамерился перебить всех, кто идет по его следу, одного за другим поймав их, то есть нас, на живца? Убить каждого по одиночке гораздо проще.

- Ну уж нет, брат! - Сурово и недовольно нахмурил Ресс кустистые черные брови. - Слишком много лет мы с тобой потратили на эти поиски, слишком много нам пришлось пережить и слишком многим пришлось пожертвовать, что бы найти его наконец здесь. Слишком много наших братьев уже отдало свои жизни, что бы отыскать проклятого беглеца, и теперь, когда мы столь близки к этой цели, я не могу медлить уже ни минуты. Я не позволю ему ускользнуть в самый последний момент, замешкавшись или засомневавшись на пару мгновений, и не дам ему вновь раствориться в Междумирье, не сделав все сразу, упустив единственный долгожданный шанс и нужное время!

- Послушай, Ресс, это может быть очень...

- Нет, это ты прислушайся, брат! Прислушайся к тишине и пойми сколько голосов замолчало уже навсегда из за этого человека! На его руках сотни и тысячи невинно загубленных жизней, женщины дети и старики, все без разбору! Он не пощадил никого, и не заслужил милосердия! Дронг должен ответить за все, и хочешь ты того, или нет, я иду внутрь, брат. С тобой или без. Я заставлю его ответить за все, на себе испытать весь тот ужас, на который он обрек остальных, и ни за что не отступлюсь ни перед чем! И даже если он приготовил для нас сотни ловушек, спрятался под копытами у самого Наивысшего, или заключил договор с темными божествами, я не позволю ему уйти от заслуженной справедливости!

- Хорошо Ресс, ты прав,- выдохнул и согласно кивнул Альвиер. - Идем, но помни, что храму нужен Оргодеон, а не Дронг. Я не чувствую здесь его силы, предатель не так глуп, что бы таскать его везде при себе, так что не прирежь его в гневе, как только увидишь.

- Я помню. - Огрызнулся Ресс, с явным трудом отрывая присосавшийся к его плоти янтарь, пряча отвратительно чавкнувший камень в нагрудный карман, и поспешно заматывая окровавленную ладонь заранее оторванной от плаща грязной тряпкой. - Я не стану его добивать, пока он нам все не расскажет, дождусь пока его слова подтвердятся, и только тогда дам себе волю отыграться за все.

-Хорошо, действовать нужно предельно быстро и тихо. Попытаемся прирезать его дружков еще спящими, и только потом возьмемся за проклятого беглеца.

- Понятно.

- И последнее, - остановился Альвиер на самом пороге, первым неспешно поднявшись по ступеням крыльца. - Наше послание еще не достигло ворот храма, а бури в Междумирье в последнее время не редкость. Оно может и не дойти, а Дронг, при должном везении, все еще может успеть перехватить его прежде, чем оно успеет достигнуть магистра, и если с нами обоими хоть что-то случиться, никто уже никогда не узнает, где следует искать брата Дронгара.

- К чему ты клонишь?

- Просто будь осторожен, Ресс, и не рискуй собой понапрасну. Если хоть что-то пойдет не так, и все дело покатиться прямиком в Бездну, нам не следует геройствовать, и куда разумнее будет скрыться и отступить. Пока камень в наших руках, мы всегда сумеем отыскать Дронга вновь, и попробуем взять его снова, заранее подготовившись и с куда большими силами и шансами на успех.

- Мы сделаем все как надо, брат. Не сомневайся. -Уверенно заявил ему Ресс, лишь слегка скривившись, недовольный трусоватыми опасениями своего брата, и первым быстро распахнув дверь, ступил за порог.

Зал, в это позднее время, оказался неожиданно темен и пуст. Большая часть освещавших его свечей давно прогорела, а камин, в дальнем углу, тлел всего лишь несколькими последними красными углями. На неубранных столах все еще красовалась оставшаяся посуда, пролитая выпивка и хлебные крошки. Под ногами хрустели осколки от разбившейся у двери посуды, слетевшей с перевернутого у двери стола, но хозяин этого заведения даже и не думал наводить в нем порядок. Он, маленький и сутулый старичок, дремал прямо за стойкой, сидя на высоком, и не удобном для этого стуле без спинки. Лишь его тихий храп нарушал царящую вокруг тишину и переглянувшись, братья попытались было воспользоваться этой удачей, решили проскочить незамеченными и почти что успели добраться до лестницы, ведущей на верх к комнатам постояльцев, но в самый последний момент, когда нога Альвиера уже зависла над первой ступенью, трактирщик неожиданно поднял голову, сладко зевая, и заметив неожиданных посетителей, тут же расплылся в натянутой и фальшивой, дежурной улыбке.

- Ох, господа хорошие, задремал. Время то уже позднее. Простите старого человека. - Проскрипел он хриплым голосом. - Чем я могу вам помочь? - Замерев, словно воры пойманные на месте преступления, братья виновато уставились на трактирщика, но тот, растягивая рот в сладком зевке, совершенно не замечал их вытянутое выражение лиц. - Свободные комнаты и выпивка еще есть, а вот с едой придется обождать до утра, наша кухня уже закрыта. - Как ни в чем не бывало продолжал скрипеть старичок.

- Мы должны встретиться здесь с одним человеком, нашим другом, его имя... - Первым опомнился Альвиер, но трактирщик не позволил ему закончить.

- Я имен своих гостей не спрашиваю, они мне, знаете ли без надобности. Да и людей здесь бывает чересчур много, всех мне, с моей памятью, никогда не упомнить.

- Ему лет сорок на вид, светлая кожа, седина на висках, - вмешался в разговор Ресс, - ходит в причудливой, странной броне, в компании пары спутников, седого мальчишки и косматого здоровяка с двуручным мечем.

- Даже если бы такие у меня и останавливались, никто не предупреждал меня, что ожидает гостей, а я иначе никого к гостям среди ночи не пропускаю. Не правильно это.

- Мы знаем, что он сейчас здесь.

- Обождали бы до утра.

- Наше дело не может терпеть отлагательств.

- Ни чем не могу вам помочь. - Упрямо развел трактирщик руками, и заметив, как Ресс, скрипнув зубами от злости, медленно потянулся к рукояти меча, Альвиер тут же сунул руку в карман, и неглядя выложил перед стариком тройку полновесных золотых кругляшей.

- Может быть это загладит причиненное вам беспокойство?

- Ох, ну если дело действительно столь срочное, как вы говорите и совсем не может подождать до утра, то как я могу вам препятствовать? - Последние монеты братьев тут же исчезли в морщинистых ладонях, Ресс даже побагровел от нахлынувшей на него злости, но ни как не стал показывать своего напряженного раздражения выбирающемуся из-за стойки сутулому старику.

- Пойдемте, я провожу вас. - Вновь проскрипел трактирщик и первым, шаркающими по полу шажками, принялся дьявольски медленно подниматься на верх. Братьям не осталось ничего другого как последовать в след за ним.

Поднимаясь, Ресс не убирал руки с рукояти меча, все еще раздумывая не стоит ли пустить его в ход, пока не стало уже чересчур поздно. Он не желал так просто расставаться с их кровными золотыми, с которыми, по его мнению, они распрощались совершенно бессмысленно и напрасно и неотрывно сверлил Альвиера полным злобы и раздражения яростным взглядом, способным наверное прожечь дыру даже в скале, но брат, поглядывая исключительно себе под ноги, старательно делал вид, что вовсе не замечает его испепеляющего взгляда, и кажется, совершенно не жалел об утрате их последних монет.

Когда, потратив на это, по мнению Ресса, целую вечность, едва переставляющий ноги старик уже почти что поднялся на верх, а едва сдерживающий свой гнев сварливый брат уже приготовился вздохнуть с облегчением, и вознести хвалу свету Оргодеона, весь дом внезапно содрогнулся, словно бы кто-то въехал в одну из его стен огромным стенобитным орудием, или попробовал разрушить строение мощным заклятием. С низу послышался дребезг разбивающейся посуды, подпрыгнувшей в верх вместе с мебелью. Из комнат полетели испуганные вопли и грозные ругательства разбуженных среди ночи постояльцев, а старик, почти успевший сойти с лестницы, все же не сумел устоять на ногах. Он рухнул прямо на братьев и не свернул себе шею после падения только благодаря вовремя успевшему его подхватить брату Рессу.

- Ох, боги! Это еще что такое?! - Запоздало вцепился он обеими руками в перила.

- Дронг, - почти прорычал ему в ответ Ресс. Из всех многочисленных обитателей Города-на-грани, лишь они с братом, и сам беглец, могли ощутить ту дневную силу, от которой только что содрогнулся не только сам дом, но и весь остров разом. Они явственно ощущали, как пробуждается ото сна скрытая в недрах земли страшная сила, и как рвется она на свободу стараясь разорвать сдерживающие ее незримые магические оковы. Оба брата ни сколько не сомневались, что именно Дронг повинен во всем этом, и в эту самую минуту он, без сомнения, продолжает освобождать древнее зло. Сейчас каждая секунда была уже навес золота, всего лишь одно упущенное мгновение могло стоить жизни всем, кто имел неосторожность оказаться в эту ночь на земле Междумирного острова, и не сговариваясь между собой, и не обменявшись тревожными взглядами, как делали это обычно, Ресс и Альвиер оба, одновременно рванули вперед, на ходу обнажая оружие. Оба они, в тот момент, молили свет Оргодеона лишь об одном - успеть остановить проклятого предателя прежде, чем тот успеет закончить и уничтожит весь этот остров со всеми его обитателями.

Начавший действовать столь внезапно, да еще и посреди ночи в столь людном месте, Дронг наверняка уже знал о появлении братьев, и почувствовав их приближение, поспешно перешел к действиям, стараясь закончить все как можно скорее. Он наверняка уже готов был их встретить, план провернуть все тихо и незаметно уже успел провалиться прямиком в Бездну, и оказавшись у нужной им двери, на которую Ресс указал еще на бегу, Альвиер не стал церемониться, и без всяких предосторожностей, просто влетел в нее с разбегу плечом. Слишком хлипкая и ненадежная, удерживаемая всего лишь одной единственной задвижкой, с внутренней стороны, она не выдержала этого первого же удара и стремительно распахнулась, чуть было и вовсе не сорвавшись с петель.

Альвиер влетел внутрь с уже готовым к бою оружием на перевес. Его зачарованный меч уже разгорался ослепительным светом Оргодеона, готовый поразить и рассечь все без разбора, но прежде чем воин храма успел пустить его в ход, на его пути неожиданно вырос огромный косматый верзила, закрывающий собой весь проход, и явно не обрадованный столь бесцеремонному и наглому вторжению внутрь, он одним единственным, первым же пинком, пришедшимся Альвиеру в живот, отправил его обратно за дверь.

Не устояв на ногах, рухнув на спину и болезненно приложившись затылком об твердый порог, Альвиер выпустил драгоценное и спасительное оружие из рук. Его меч, тут же погаснув, отлетел в сторону и зазвенел перекатываясь вниз по ступеням.

Ресс бросился вперед на перерез выскочившему из двери громиле, уже заносящему над головой чудовищного вида двуручник. Тот уже готов был обрушить его прямо на беззащитного Аливиера, но вовремя заметив приближающуюся с боку опасность, успел отвести замах в сторону. Чуть было не снеся Рессу его драгоценную голову, меч не достал до открытого горла всего лишь половины ладони, и с треском ушел глубоко в деревянную стену.

Вновь метнувшись вперед, Ресс попытался было воспользоваться этой вынужденной заминкой гиганта, но тот оказался куда быстрее и даже сильнее, чем могло показаться с первого взгляда. Он легко выдрал оружие из стены и едва успев блокировать его чудовищной силы удар, Ресс мгновенно пожалел, что не позаботился заранее активировать собственное оружие. Сияй его клинок сейчас светом Оргодеона, и противник в миг остался бы без оружия, но удача оказалась на его стороне, благополучно обойдя обоих воинов братства.

Такой мощный замах и сила, которую гигант вкладывал в каждый свой выпад, в миг оставила бы любого другого соперника без меча. Даже самая надежная и крепкая сталь раскололась бы после первой же пары принятых на себя резких ударов, но зачарованное оружие братства не подвело, зазвенело в отбитых отдачей руках, но не обзавелось ни единой вмятиной или царапиной, даже тогда, когда сам владелец клинка чуть было не рухнул от столь сокрушительного толчка в след за братом, прямо на пол.

Гигант просто смел Ресса своим неудержимым натиском, оттеснил к самой лестнице, не оставляя ему не единой возможности перейти из глухой обороны к атаке, и наверное без труда справился бы с уже запыхавшимся членом братства, если бы не его брат, оставшийся за спиной.

Альвиер уже стоял на ногах и оставшись без собственного гладиуса, подбирался к здоровяку со спины, зажав в руке их кривой жертвенный кинжал, с костяной рукояткой. Он был уже всего в шаге от косматого верзилы, когда неожиданно, из-за спины, у него раздался до боли знакомый голос брата Дронгара.

- Хорв, сзади! - Успел предупредить он, прежде чем Альвиер нанес удар в неприкрытую спину, и стремительно обернувшись назад, воин достал члена братства молниеносным, со свистом рассекающим воздух ударом, вложив в него всю силу своего разворота. Альвиера рассекло почти пополам, припечатав к пробитой стене. Кровь брызнула во все стороны, достав своими брызгами даже до Ресса, и не веря в увиденное он, словно бы помешавшись, бросился прямо к телу своего извечного спутника, позабыв об опасности и обороне. Кажется он что-то даже вопил в тот момент, сам не разбирая собственных слов. Не отрывал взгляда от падающего вниз тела, и почти успел подхватить его у самого пола, чуть было не отбросив для этого свой драгоценный меч в сторону.

Здоровяк откинул его обратно на лестницу, впечатав локоть в лицо, и с хрустом сломал и без того кривой нос члена братства.

- Он нужен живым! - В последний момент успел подскочить взъерошенный Дронг, не позволив добить Ресса прямо на месте, и не обращая никакого внимания на истошные вопли трактирщика, все еще околачивающегося где-то на лестнице, и требующего прекратить безобразия под его крышей, он попытался схватить потерявшегося в пространстве воина храма.

- Ты расскажешь мне все! Кто прислал вас?! Кто нанял?! - Рычал он, но легко отстранившийся от его нервной, неуверенной хватки Ресс, уже успел прийти в себя, и лишь оскалился в ответ окровавленными губами, меч уже разгорался в его руке ярким, жаждущим мести пламенем и казалось, что теперь уже ни что не сможет задержать его на долгом пути к его сладкой мести.

- Это еще что? - Замер брат Дронгар глядя на гладиус, словно бы увидев такое впервые в своей проклятой жизни, и кажется ни как не мог поверить в увиденное.

- Не признал меня брат? Вот уж не ожидал, что твоя память окажется столь коротка. - Презрительно сплюнул Ресс кровью, ему прямо под ноги.

- Брат? - Дронг словно бы и вовсе не понимал о чем идет речь, и это лишь больше бесило и без того рассвирепевшего от боли и гнева воина храма. Ресс уже хотел было броситься прямо на преграждающего ему дорогу здоровяка, ненавидя его в то мгновение даже больше чем самого презренного Дронга, и думая лишь о том, с каким удовольствием порубит их на куски, он чуть было не успел совершить этого опрометчивого и даже самоубийственного поступка.

- Уходи! - Слабый и едва различимый хрип умирающего Альвиера подействовал на Ресса, как ведро ледяной воды, неожиданно вылитое прямо на голову. Его брат был все еще жив, последние несколько мгновений он с беззвучной мольбой пристально смотрел Рессу в глаза, пока его собственный взор не стал пустым, бессмысленным и остекленевшим.

- Я найду тебя, Дронг, клянусь, что мы с тобой еще встретимся, и тогда ты ответишь с полна. - Пообещал Ресс на последок, промедлив в сомнениях всего лишь пару мгновений, и неожиданно для всех окружающих, сиганул вниз прямо через перила. В спину ему понеслись подгоняющие вопли Дронга, топот застучавших по лестнице ног и вой перепуганного трактирщика, но догнать его было уже не легко. Воин храма несся по улице не разбирая дороги и совершенно не опасаясь сбить собственное дыхание, посылал на голову изменника и его подручного здоровяка все известные ему проклятия разом. Ресс убегал все дальше и дальше, пока не выдохся окончательно и не понял, что напрочь заблудился в переплетении узких улиц. Город вокруг уже начинал просыпаться, оживляясь первыми, самыми ранними прохожими, и утешая себя только тем, что их послание скоро достигнет цели, и все его братство заявиться прямо на остров, Ресс, впервые за долгие годы позабыл о брате Дронгаре, и думал лишь о другом своем побратиме из храма. Сам не замечая, что шепчет себе что-то под нос, он продолжал по привычке разговаривать с Альвиером, обещая тому, что даже если весь остров поднимется на защиту предателя, братство не станет колебаться ни единой минуты и вырежет здесь всех под чистую, придаст город огню, и во что бы то не стало доберется до убийцы его названного, но куда более дорогого, чем все кровные, брата.

Ласса Илис.

Во тьме не было ничего. Ни боли в рассаженных ушибах и ранах, ни усталости, за безумно долгую ночь, сковавшей мои руки и ноги свинцовыми цепями, ни страха преследовавшего меня словно охотник, загоняющий уже выдохшуюся от длительного бега израненную добычу. Не было ни волнений, ни тревог, все осталось, где то там, позади, далеко, далеко, словно в глубоком прошлом.

Здесь была лишь я, девушка в белом платье и мост, прозрачный словно хрусталь или лед, слишком узкий для того что бы на нем могли разминуться два человека. Он висел над пылающей бездной и уходил во тьму неизвестности.

Обнаженная, я стояла на самом краю, заворожено глядя вперед, замерла в нерешительности, все ни как, не решаясь оставить все позади и сделать первый шаг, навстречу пугающей неизбежности. Что-то удерживало меня на самом краю, словно брошенный позади тяжелый корабельный якорь. Что-то неуловимое, некая связь тянула обратно, звала таким знакомым, но далеким и тихим женским голосом, но я, ни как не могла разобрать, ни единого слова. Девушка в белом, безмолвной статуей застывшая за спиной, не торопила меня, не говорила ни слова, выжидала чего то или попросту не могла вмешаться. Она просто стояла и наблюдала за мной без особого интереса. Я не знала что делать, не знала, что ждет меня впереди, не знала, что или кто, так отчаянно завет меня назад, и, наверное, мое пребывание на краю могло бы затянуться, на целую вечность, но все обернулось иначе.

Мир вокруг дрогнул, девушка в белом пошатнулась, словно ее ударил порыв, напрочь отсутствующего здесь, шквального ветра. Ни проронив не единого слова, она рухнула на колени, опустила голову и в этот миг, за спиной словно бы растворилось незримое окно. Я услышала крик Олисии, голос сестры, ранее звучавший здесь далеким эхом, стал громким и пронзительным, ее слова зазвучал так, словно бы она находилось прямо здесь, рядом со мной. Связь сестер, связь близнецов, удержавшая меня на краю, словно бы окрепла, набралась сил и гордо поднялась на ноги. Я ощутила Олисию, ее боль, ее страх, и больше не колеблясь ни минуты, повернула назад.

Держись сестренка, я иду, я не брошу тебя, никогда - хотелось завопить мне во все горло, но голоса не было, ни каких ощущений, кроме тех, что испытывала она. Я повернулась, пошла, точнее даже заскользила назад, не совсем понимая, как именно это делаю, и мир вокруг начал таять, развеваться, словно дым, растворяться подобно исчезающему миражу, только девушка, дитя в белом оставалась на своем месте, когда объятия кошмара вновь выпустили меня обратно, в мир.

Это не было похоже на пробуждение ото сна, скорее на выныривание из-под толщи воды. Первый вдох, словно новое рождение, глоток жизни, свет, ударивший по глазам, боль и усталость, вернувшиеся в один момент, мир, вставший на свое место, поприветствовал меня не слишком приятно и радужно.

- Ласса! - Сестра бросилась мне на шею, не дав даже отдышаться и перевести дух. - Я так испугалась! Я думала, что потеряла тебя, навсегда. - Голос ее все так же дрожал, но был полон неописуемого восторга и радости.

- Что, это было? Что случилось? - Слова давались мне с трудом, в голове все словно перемешалось, я не совсем понимала что происходит, но медленно, кусочек за кусочком все постепенно начинало вставать на места. - Я же, ох...

Схватившись за ногу, ужаленную эльфийской рукой-плетью, которая еще совсем недавно была больной, воспаленной и распухшей настолько, что даже снять сапог с ноги не представлялось возможным, я с удивлением обнаружила, что со мной все в полном порядке, словно бы и не случалось той стычки в парке. Ни легкие, ни горло больше не горели огнем, вывихнутое плече не отзывалось болью на каждое неловкое движение, а многочисленные ушибы и мелкие раны исчезли бесследно, словно бы им надоело сидеть на одном месте и они решили найти себе носителя поинтересней.

- Олисия, - подняла я голову сестры и взглянула в ее покрасневшие от слез и бессонной ночи глаза. - Что здесь случилось? Стражники, они были здесь, нашли нас... - Только сейчас вспомнив про защитников порядка, схвативших пару невиновных убийц, я оторвала взгляд от сестры и увидела весь царящий вокруг ужас. Они все еще были здесь, все до единого, разбросанные по полу как поломанные куклы непослушного ребенка. Их изменившиеся, словно бы состарившиеся и высохшие лица превратились в настоящие, обтянутые кожей черепа, и исказившись в гримасах дикого ужаса, застыли перекошенными от боли. Тела были выгнуты, руки и ноги скривились и вывернулись под неестественными углами, и от этой жуткой картины у меня сразу же покатил комок к горлу. - О боги! Да что же это?! Олисия! - Затрясла я сестру за плечи. - Что случилось? Все эти люди, это сделала ты?

- Нет, - наконец нашла она в себе силы ответить, - это была не я, но с моей помощью.

- А я? Как же...

- Теперь с тобой все будет в порядке. - Поднялась она на ноги, расправила вконец загубленное кровью платье и повернулась к двери. - Тебе пора.

- Да, - поднялась я за ней, - стража должно быть все еще разыскивает нас по всему городу, нам нужно бежать, так далеко, как только сможем, прочь с острова, подальше от царящего здесь безумия, куда угодно, только бы подальше отсюда.- Подобрала я клинки. - Ты можешь бежать?

- Ты не услышала меня? Я сказала тебе. - В голосе Олисии больше не было тепла и радости, он стал холодным и равнодушным. - Тебе, - проронила она словно приказ.

- Что?

- Беги, иначе, в лучшем случае, тебя бросят за решетку. Уходи с острова, спасайся, делать тебе здесь теперь уже нечего, а я... у меня еще есть незаконченные дела.

- Что?! - Моему возмущению не было никакого предела, даже сейчас Олисия продолжала совершать одни только глупости. - Какие еще в Бездну дела?! Что ты несешь?! Тебя же повесят, как только поймают!

- Ты не понимаешь! - Сорвалась она на крик. - Я еще могу все исправить!

- Что исправить?! Вот это?! - Развела я руками.

- Да! Все это! Леди Миласа, мисс Триера, Диор! Это будет не просто, но я справлюсь, должна справиться.

- Да что ты несешь?! Они же мертвы! Что тут можно исправить?!

- Вот именно, Ласса, они умерли, все погибли, и я не смогла их спасти, никого, должна была, но не справилась. Совершила ошибку, и есть лишь один способ это изменить.

- Какой еще способ? - Отчего-то мне сразу стало не по себе от ее слов, от них явно наносило опасным безумием. - О чем это ты говоришь?

- Уходи, Ласса, я не стану тащить тебя за собой. Это слишком опасно.

- Что? Куда тащить? Можешь ты объяснить толком хоть что-то?! Олисия! - Я схватила, уже двинувшуюся к двери, сестру чуть выше локтя, и удержала ее на месте. - Что ты собираешься делать? Отвечай! Иначе ты останешься здесь со мной, пока еще кто ни будь не найдет нас.

- Я ухожу, если тебя это успокоит, покидаю остров, и никто не отважиться пойти вслед за мной.

- Ни кто, кроме меня! Этой ночью я чуть с ума не нашла разыскивая тебя, каждую секунду я чувствовала твой страх, боль, отчаяние и не могла оставаться на месте, ты все что у меня есть. Ты, Олисия, последний родной мне человек, моя несмышленая маленькая сестренка и я никогда больше не отпущу тебя рисковать своей жизнью! Никогда! Ты понимаешь?!

Она поняла, я увидела в ее глазах проблеск радости, тепла, но в следующую секунду они вновь наполнились морем тоски и печали.

- Это опасно, Ласса, очень опасно.

- Последнее время все, что я делаю, стало опасно.

- Я иду в Бездну. - Прошептала она, и сердце мое чуть не встало.

- Что?! Ты совсем спятила? Что ты позабыла в Мертвом мире?!

- Только так я могу спасти их.

- Но они, же мертвы! Очнись, Олисия! Теперь им уже ни чем не помочь!

- Это не так, сестренка. Есть один способ, последний, и крайне рискованный, но пока мое сердце еще бьется, я не отступлюсь, и ни за что не позволю всему этому закончиться так.

- Ты обезумила!

- Нет! Только подумай, представь себе всего на минуту, что на их месте оказалась бы я.

- Не говори так!

- Нет! Представь, что тогда? Что если у тебя был бы пусть призрачный, но реальный шанс все изменить? Рискованный, безумный и крошечный как ушко иголки, последний и невыполнимый, но все, же шанс.

- Я бы не отступилась. - Выдохнула я, вынужденная признать ее правоту.

- Теперь ты меня понимаешь. - Улыбнулась она. - Лучше уж я сгину пытаясь хоть что-то исправить и хот кому-то помочь, чем умру от глубокой старости в собственной теплой постели. Я не хочу до конца своих дней сожалеть об упущенном шансе и ненавидеть себя за позорную трусость.

- Бездна так Бездна, - отпустила я ее руку, - пойдем.

- Куда это ты?

- Ты же не продолжаешь думать, что я отпущу тебя одну в Мертвый мир? Это все равно, что сразу скормить тебя какой ни будь жуткой твари. Пойдем, я знаю что делать, нужно поторапливаться, скоро город наполниться людьми, и мы уже не сможем пройти незамеченными.

Ласса больше не спорила, да и не могла, выбравшись из дома, я задала такой темп, который только могла, и она, сразу же отстав от меня на несколько шагов, с трудом поспевала следом.

Утренний город был еще пуст, люди и нелюди, даже те, кто просыпался раньше других, еще спали. Эта безлюдность была нам только на руку, путь, который на дневных, заполненных народом улицах отнял бы у нас немало драгоценного времени, и вполне мог бы привести нас за решетку, наткнись мы на вездесущие патрули, сейчас оказался совсем не долгим и почти безопасным.

Выбравшись к окраинам Нижнего города, я повела Олисию по самому краю торговых кварталов, минуя все широкие центральные улицы Среднего города. Сейчас, даже в утренней тиши, осторожность все равно не была излишней.

- Куда мы идем? Ласса!

- Скоро увидишь. - Тихо ответила я, осторожно выглядывая из-за угла и осматривая улицу впереди, - Мы уже почти на месте, вперед!

Дом к которому я пробиралась, совсем не числилось в списке тех мест где мне хотелось бы побывать еще раз. Прошлый мой визит, когда я сопровождала сюда мужа своей госпожи, оставил весьма неприятное впечатление. В особенности его производил хозяин, этого сомнительного местечка. Весьма неприятный тип, пошлый, похотливый, напрочь лишенный каких-либо манер, стыда и совести, но сейчас, он был единственным, кто мог нам помочь. Сомневаюсь, что он помнил меня хотя бы обрывочно, но это было вовсе не важно. Главное, что в тот мой визит, когда я оставалась молчаливой тенью за спиной у хозяина, мне хватило ума понять, чем именно занимается тот человек, кому служит и, конечно же, я держала язык за зубами. Муж моей уже покойной госпожи был слишком влиятельным и известным человеком, что бы афишировать его связь с теневыми баронами, точнее с их приближенными.

- Мы на месте.

- Это здесь?! Ты что издеваешься? - У Олисии даже рот приоткрылся, когда она прочитала на вывеске "Долина желаний".

- Ни сколько, поверь мне, это то, что нам нужно.

- Но это, же бордель! Самый настоящий публичный дом! Зачем ты притащила меня сюда?

- Скоро узнаешь. - Зашагала я по ступенькам крыльца.

Глава 12

Рагнор.

Это было даже забавно. Вырваться из Нижнего мира, где тебя приговорил к смерти сам могущественный Повелитель, наивысший из демонов. Уйти от отправленного за тобою в погоню целого боевого звена, и ускользнув от вставших на след ищеек, способных даже иголку отыскать в стоге сена, так нелепо угодить за решетку попавшись самому обычному патрулю стражи, на пустой и безлюдной, ночной улице.

Защитники порядка скрутили нас прямо на мостовой, совсем недалеко от трактира, где Дронг, и его новоиспеченный цепной пес - Хорворн, не вызывавший у меня ничего кроме раздражения, устроили настоящую резню, залив весь коридор алой кровью. Бросившись в погоню за вторым, несостоявшимся убийцей, оставшимся в живых, они буквально налетели на патрульных с обнаженным и перепачканным кровью оружием. Когда огромный и косматый варвар, с диким рыком и занесенным над головой двуручником, выскочил на них из-за угла, словно чертик из заводной коробочки, один из стражников даже пискнул от неожиданности, и чуть было не выронил свою алебарду, трусливо отскочив от гладиатора в сторону, но к несчастью не все его коллеги по ремеслу оказались столь же пугливы.

Нас тут же окружили острые пики, и так не вовремя подоспевший хозяин трактира, тут же сдал нас со всеми потрохами, рассчитывая получить компенсацию.

Из его "правдивых речей", стража тут же узнала все о случившимся под его крышей событии, и даже я, лично присутствовавший при всем этом, не без удивления, узнал парочку новых, и совсем не безынтересных для стражника фактов. Со слов старика, мы оказались настоящими душегубами, уничтожившими чуть ли не все его заведение, и настоящими опасными сумасшедшими, кидавшимися на людей с обнаженным оружием без всяких причин. Приписав нам все возможные грехи и пороки, он не обвинил нас разве что в поедании младенцев, употреблении в пищу крови девственниц, и прочих занятиях черной магией в самом грубом и примитивном представленье о ней.

Не став во всем разбираться, без всяких допросов и выяснений, стража не стала церемониться с нами достаточно долго, и тут же обезоружив, что получилось у них лишь после молчаливого кивка контрабандиста своему верному псу, они тут же отволокли нас в свое ближайшее управление, не забыв прихватить и распинавшегося перед ними трактирщика, который ни как не желал составлять нам компанию, ссылаясь на брошенное заведение, но все же не смог отказать доблестным стражам порядка, когда они подхватили его под тонкие руки.

Хорворн, всю дорогу осыпая их, и старика, грязными ругательствами и презрительно плюя стражам прямо под ноги, стал для них настоящей проблемой. Они не могли заставить его подчиняться и удержать, даже навалившись всем патрулем, и если бы не укоризненный взгляд глодара, отдавший варвару молчаливый приказ не вырываться, гладиатор наверняка не побоялся бы напасть на весь вооруженный патруль в одиночку.

Когда один из патрульных все же не удержался, и в ответ на очередное сравнение его отца с маленькой девочкой, все же приложил варвара древком своей алебарды, тот мгновенно разбил ему нос, своим лбом. Стражники чуть было не закололи бойца прямо на месте, и с трудом доведя его до управления, тут же заковали в тяжелые кандалы.

Меня, трактирщика и Мрака, бросили в первую же попавшуюся на пути, пустую, тесную камеру, с парой жестких лежанок, крысами и зловонным ведром в темном углу.

Варвару же повезло куда меньше. Обещая научить его хорошим манерам, пострадавший от его твердолобости разгневанный стражник, в сопровождении целой кучи приятелей и дубинок, увел его во мрак неизвестности, царившей на лестнице в конце коридора, и время от времени до нас доносился тихий, и едва различимый, но вполне узнаваемый рык, сопровождавшийся звонким лязгом цепей.

Умаляя не трогать его ради всех богов вместе взятых, рассказывая про больное и слабое сердце, и целую толпу не то детей, не то внуков, которые без него пропадут, трактирщик забился в самый темный угол, возле ведра, и распугав оттуда всех крыс, стучал от страха зубами так сильно, что казался настоящей механической игрушкой, предназначенной для колки орехов с заевшей пружиной.

Ни я ни Дронг даже и не подумали марать об него руки.

Контрабандист, словно оправдывая свое мрачное прозвище, выглядел мрачнее грозовой тучи, и разместившись на одной из вонючих лежанок, прислонившись спиной к стене, и опустив голову, он практически не шевелился, глядя исключительно в пол, и за те пару часов, что мы уже успели провести взаперти, не проронил ни единого звука.

Все мои попытки завести разговор, что бы хоть как-то скоротать словно бы замедлившееся движение времени, обернулись провалом, и лишь когда со скуки я начал насвистывать, он все же оторвал свой тяжелый взгляд от серых камней, и не слишком вежливо попросил меня прекратить.

- Долго еще нас здесь продержат? - В очередной раз подошел я к решетке, и выглянув в коридор, вновь не обнаружил поблизости ни единого стражника.

- По местным законам, малыш, за убийство нам полагается казнь. - Неожиданно снизошел до ответа глодар.

- Что?! Но ведь мы защищались! - Задохнулся от возмущения я. - Это они напали на нас среди ночи!

- И как ты собираешься это доказывать?

- Должно же состояться хоть какое-то разбирательство! Нас ведь не могут отправить на плаху так просто, без суда и доказательств!

- Это же Город-на-грани, малыш. - Усмехнулся контрабандист, покачав головой. - Виновность или непричастность здесь зависит лишь от тяжести твоего кошелька, и если ты ничего не сможешь предложить, или посулить страже, при желании они сделают из тебя виноватого, даже если ты всего лишь проходил мимо случившегося ограбления. Без связей и влиятельных покровителей, взяток или шантажа, здесь нельзя рассчитывать ни на что. Никто попросту не станет слушать ни каких твоих доводов, и отправит в расход, в назиданье остальным.

Словно заразившись от контрабандиста его меланхолией, я медленно опустился прямо на пол, и долгое время вслушивался в тишину, боясь услышать у себя за спиной тяжелые шаги палача.

- Те двое, в трактире, думаешь они и есть те наемники, что устроили тебе те ловушки? - Равнодушно поинтересовался я, когда тишина и ожидание, вновь стали тягостными и невыносимыми. - Один из них назвал тебя братом, кто они?

Уже успев смириться с замкнутостью и неразговорчивостью своего спутника, я давно уже понял, что Дронг предпочитает ничего не рассказывать о себе, и своем прошлом. Каждый раз, как я пытался узнать хоть что-то, он начинал злиться и огрызаться, без всяких видимых на то причин, и всегда уходил от таких разговоров. Я не особо рассчитывал получить от него хоть какой-то ответ, и от того, был не мало удивлен, когда его хриплый голос неожиданно прорвал тишину.

- Я их не знаю, но совершенно точно уверен, что те покушения не имеют к ним ни малейшего отношения.

- Почему?

- Тот стрелок был настоящим мастером своего дела. Он умел достать жертву на расстоянии, всегда оставаясь в тени, и ни за что не совершил бы столь грубой ошибки, как прямое, открытое нападение, среди ночи. Слишком умный, умелый и хитрый, для этого, он никогда не стал бы так глупо рисковать своей головой, и не засветил бы своего лица, оставляя свидетелей, - кивнул глодар в сторону старика. - Бьюсь об заклад, что кем бы не был тот проклятый наемник, он все еще разгуливает на свободе, и мучаясь от уязвленной профессиональной гордости, готовит мне новую, хитроумную западню, которая окажется куда изощреннее, и опаснее, предыдущей. Во второй раз он постарается учесть все, что только возможно, и надеюсь, что мы успеем убраться с острова, прежде чем он найдет меня снова. Иначе, в следующий раз, твое чутье может меня не спасти.

Мрак был прав. С его доводами сложно было поспорить, и поражаясь тому количеству убийц, которые охотились за ним по всему городу, я невольно начал сопереживать этому мрачному и нелюдимому типу, начиная понимать его недоверчивую подозрительность, и неприкрытую, отталкивающую агрессивную, ко всем окружающим.

Рожденный и воспитанный этим грязным, продажным городом и недрами Мертвого мира, он всех вокруг видел, как потенциальных врагов, и совершенно не способный доверять людям, даже на острове продолжал вести себя словно в Бездне. Общество выглядело для него не лучше кровожадной стаи злобных демонов из Нижнего мира. Оно точно так же, постоянно пыталось сожрать его с потрохами, и не способный примириться, подстроиться и приспособиться под их лютые правила, он заранее ненавидел всех окружающих, кроме небольшой горстки глодаров, и давно привыкнув рассчитывать лишь на себя, обречен был оставаться одиноким изгоем до конца своих дней.

- Знаешь, что самое забавное во всей этой истории? - Продолжал тем временем Дронг. - В начале те трое, в переулке, от которых ты едва успел меня вытащить, затем тот стрелок, а теперь, еще и эта ночная парочка, с сияющими мечами. Всех этих людей я видел впервые в своей жизни, и совершенно не представляю, чем успел им всем так насолить. - Я не стал ему отвечать, что однажды уже явившаяся за ним смерть своего не упустит, и придя за ним той ночью, навсегда останется рядом, пока не получит свое. Мраку незачем было знать, что он уже обречен. Это знание лишь омрачило бы его последние, и без того не самые приятные дни, и зная, что однажды многочисленные охотники за его головой, Мертвый мир, или его кровожадные твари, в скором времени, все же получат свое, я неожиданно для себя понял, что все мои собственные проблемы, казавшиеся такими ужасными, в действительности не были такими значительными. Даже казавшаяся настоящей непоправимой катастрофой потеря чародейского дала, была лишь мелочью в сравнении со скорой и неизбежной кончиной, и пока в моих жилах все еще струилась жаркая жизнь, ничего еще не было кончено и потеряно безвозвратно.

Тихие, но приближающиеся шаги в коридоре, мгновенно заставили нас всех встрепенуться. Даже трактирщик, притаившийся в углу и старательно делавший вид, что его и вовсе здесь не было, подтянулся к решетке. Он чуть ли не попытался просунуть голову между прутьев, и неожиданно, вместо ожидаемой стражи, увидев перед собой косматого варвара, необъяснимым и загадочным образом вернувшего не только свой меч, но и наше с Дронгом оружие, трактирщик тут же отскочил обратно в глубь камеры, и вжался в стенку так сильно, что в покрывающей ее пыли, наверняка остался его силуэт.

- Вы двое, - ткнул в нас грязным указательным пальцем, появившийся следом тучный стражник, - свободны, на выход.- Скомандовал он, начав возиться с замком, и мы с глодаром удивленно переглянулись.

- А как же я, господин стражник? - Тут же пропищал из угла трактирщик. - Я же ни в чем не повинен!

- Все вы так говорите, до сто первой допросной камеры. - Хохотнул он, выпустив нас наружу, и только тогда я заметил почти полностью терявшегося за широкой спиной гладиатора, невысокого лысеющего человека, в сером подобии рясы, который сразу же мне не понравился.

- Впредь следите за вашими бойцами внимательней, мастер Идлар, - обратился к нему наш тюремщик. - Не устраивайте своих ночных тренировок в неположенном для этого месте, сколь бы важные соревнования не предстояли вам ранним утром, и во избежание подобных несчастных случаев, обходитесь деревянными тренировочными мечами!

- Конечно, конечно, господин Брайнер. Все это одна большая случайность. Несчастный случай, от которого люди нашей профессии, к несчастью, не могут быть застрахованы, но я обещаю вам, что подобного больше не повториться! - Засеменил в след за стражником низкорослый Идлар, и направившись в след за ним к выходу, я совершенно не понимал о чем идет речь.

- Уж постарайтесь. Если подобный инцидент повториться, я уже не смогу вам помочь. Вопрос о безопасности допуска этих людей на улицы города, будет решаться уже в обвинительном зале, а я бы никому не пожелал оказаться на троне правды.

Несмотря на свой грозный тон, выпроваживающий нас за двери стражник, выглядел очень довольным, и оказавшись на свежем воздухе, я ни как не мог поверить, что мы отделались столь легко.

- Что ты ему там наплел? - Спросил Дронг у Идлара, и замерев не отходя далеко от выхода, первым делом принялся рыться в возвращенных нам сумках, конфискованных при аресте. Он наверняка опасался за сохранность Познания, и вздохнув с явным облегчением в голосе, похоже все таки обнаружил не заинтересовавший стражников тубус в ворохе прочих вещей.

- Выставил все, как ненамеренное убийство во время тренировочного поединка, - улыбнулся явно довольный собой лжец.

- И они в это поверили? Купились на такую явную чушь? - Поразился я, припомнив труп брошенный на ступенях полного постояльцев трактира.

- С теми деньгами, которые мне пришлось им отсыпать за ваше немедленное освобождение, они поверили бы во что угодно. Даже в то, что тот несчастный, которого вы прикончили, сам с разбега бросился Хорву на меч.

- Я знал, что ты не опозоришь чести своих отцов, и вернешься, - расплылся варвар в довольной улыбке. - Предки в небесных чертогах, пьют в твою честь!

- Он сделал для меня, то же, что и я для вас, у Тиола. - Пристегнул свой гладиус к поясу контрабандист. - Твой долг оплачен, и теперь вы оба можете быть совершенно свободны. - Не скрывал Дронг своей радости, но избавиться от гладиатора оказалось не так то и просто.

- Нет, Дан Эон, - тут же отрицательно замотал головой из стороны в сторону варвар. - Снега не раз должны успеть смениться в Данборе, прежде чем Эон Марав сможет покинуть своего Дана. - Сообщил он, и тяжко вздохнувший Дронг совершил невозможное - помрачнел еще больше.