Секта

Глава десятая

Утром я стоял в означенном месте, как… телеграфный столб. Оделся легко, но на мне была просторная рубаха навыпуск, специально чтобы прикрывать нож и револьвер на поясе. Над загадкой я думал часов до трёх ночи, но в итоге решил перестраховаться. Может быть, я нашёл единомышленников, а может, меня просто хотят убить. Ну, чтобы не заморачиваться со следствием, я ведь на суде много лишнего сказать могу. Не факт, что поможет, но хоть какая-то страховка.

Ровно в десять, подъехала машина. Джип довольно-таки бюджетной марки, что немного обрадовало, это явно не те люди, которым я противостою. За рулём сидел Павел Сергеевич, который весело меня поприветствовал и предложил садиться назад. Я присел на удобное кожаное кресло.

— Куда едем?

— Посёлок Солнечный, двадцать километров.

Это место я знал, даже бывать там приходилось. Я когда-то любил отдыхать за городом, пока… Машина двигалась быстро. Павел Сергеевич был водителем от бога, умудрялся обгонять и лихачить, не нарушая ни одного правила.

До посёлка мы долетели минут за сорок, что, учитывая состояние дорог и постоянные повороты было довольно быстро. Машина остановилась у домика на окраине. Чья-то дача, но не такая, как недавно виденные мной дачи «больших» людей, а просто домик с забором из железного профиля. Хороший деревянный домик, с жилой мансардой. Рядом сад с яблонями и, кажется, огород.

Павел Сергеевич заглушил двигатель и положил руки на руль.

— Теперь попрошу вас оставить оружие, — медленно проговорил он, кивнув на мой ремень.

— Так заметно?

— Разумеется, поверьте, вам бояться нечего. Если не договоримся, вы просто уедете отсюда. Но, я думаю, договоримся.

Подумав пару секунд, я отдал ему револьвер и нож.

— Интересная модель, — он придирчиво осмотрел оружие. — Вижу, что кустарщина, но сделано добротно, с любовью, ещё и капсюльный, с раздельным заряжанием. Оригинально. Какой калибр?

— Девять и шесть.

— Неплохо, для таких дел в самый раз. Пойдёмте.

За калиткой нас встретила собака, хороший охранник, огромного размера лохматое чудовище, кажется, маламут, лайка-переросток. Увидев чужого, пёс встрепенулся, но лаять не стал, просто подошёл ко мне и с подозрительным видом обнюхал. Потом принял для себя какое-то решение и отошёл в сторону, давая мне возможность пройти.

На высоком крыльце стоял лёгкий плетёный столик и два стула, на которых сидели двое молодых парней примерно моего возраста. Спортивные, подтянутые, они пили кофе из больших кружек и заедали его печеньем из плетёной корзинки. При нашем появлении оба встали и поприветствовали меня вежливыми кивками. Было в этом жесте что-то, напоминавшее об армейской дисциплине. При этом не сказали ни слова. И ещё мне показалось, что это иностранцы. Один был чернявым, напоминал испанца, а второй выглядел, как настоящий викинг, почти альбинос, высокий и с голубыми глазами.

— Проходите в дом, — предложил Павел Сергеевич.

На улице сегодня было душно, ночью прошёл дождь, а утром началась жара. А внутри домика было прохладно, несколько открытых окон создавали сквозняк. Внутри нас встретил ещё один пенсионер, на этот раз настоящий, к тому же, как мне показалось, это был человек интеллигентной профессии. Лет ему было хорошо за шестьдесят, ростом немного выше меня, худой, седовласый, но без очков. Одет он был в лёгкий свитер и джинсы. Явно здоровьем не отличался, но двигался быстро и, что тоже привлекло внимание, имел живые заинтересованные глаза. Увидев меня, он сдержанно улыбнулся, протянул мне руку и предложил садиться.

— Паша, пусть ребята сделают кофе на нас, — он повернулся к Павлу Сергеевичу, тот, понимающе кивнув, вышел.

Я сел в кресло, он оказался напротив меня с противоположной стороны низенького журнального столика.

— Позвольте представиться, зовут меня Рязанцев Олег Юрьевич, я историк, археолог, доктор наук, профессор и много кто ещё.

— Уже интересно, — сказал я и тоже представился: — Максим Семёнович Сизых, программист-фрилансер.

— Согласен, работа у меня интересная, хотя большая часть её состоит… состояла из сидения в пыльных архивах, работы в поле с лопатой и написания обширных трудов по отдельным совсем крохотным кусочкам истории человечества.

— И, тем не менее, вы теперь занимаетесь другим.

— Совершенно верно, так уж получилось. Иногда одна найденная вещь может круто изменить всю жизнь человека.

— Я хотел бы узнать побольше, — сказал я.

В этот момент открылась дверь, и на пороге показался Павел Сергеевич с двумя большими кружками горячего напитка. Судя по запаху, кофе не растворимый, не поленились смолоть и сварить. А ещё добавили сливки, отчего напиток стал не таким горячим.

Павел Сергеевич, поставив кружки на стол, взял стул и присел рядом, явно собираясь присутствовать при нашем разговоре.

— Итак, вы примерно представляете, о чём пойдёт разговор. Вас интересуют люди, производящие оккультные обряды и приносящие людей в жертву.

— Не только люди, — поправил я. — Меня интересует всё. Раньше я думал, что это просто секта, какие-то психи, убивающие людей ради своей фанатичной веры. Но последние события убедили меня в том, что я столкнулся со сверхъестественным. И чтобы победить их, я должен знать больше.

— Да, вы правы, — он отхлебнул кофе и поставил кружку. — То, с чем мы (он выделил это слово голосом) имеем дело, выходит за рамки материалистической картины мира.

— И что же это?

— В двух слова я объяснить не смогу. И в трёх тоже, нужна пространная лекция. Вы готовы слушать?

— Я за этим и пришёл, рассказывайте.

— Тогда начнём, вы пейте кофе, напиток отличный, из личных запасов… неважно кого.

Павел Сергеевич вынул из большого буфета тарелку с печеньем и поставил на стол.

— Так вот, — начал Рязанцев. — Вы, наверное, слышали о средневековых процессах Инквизиции.

— Только самые общие сведения, мол, хватали, кого попало и за что попало, а потом пытали, пока не признается, а как признается, тащили на костёр.

— Довольно странное изложение событий, но это неудивительно. Так уж получилось, что историю мы изучаем в основном с позиции протестантских стран, в которых всё, что связано с католической церковью считается заведомым злом. Притом, что ведьм и колдунов протестанты сожгли в разы больше, чем католики со своей Инквизицией. Но это в данный момент неважно. Я, как историк, не могу не отдать должное Инквизиции, именно там были изобретены базы данных преступников, сбор вещественных доказательств, перекрёстные допросы и очные ставки. Всё то, чем пользуется следствие по сей день.

— Я со своей стороны тоже им благодарен, — добавил Павел Сергеевич.

— Так вот, первые общества сатанистов, оккультистов, алхимиков и прочих любителей побаловаться запретным появились в Европе веке в двенадцатом, аккурат после начала Крестовых походов. Сама информация была принесена с Востока, а уже потом легла на местную почву. Самые старые оккультные трактаты, попавшие в Европу, были написаны на древнеарабском и древнееврейском наречии. Есть также сведения, что в основу их легли ещё более древние писания, предположительно взятые из Александрийской библиотеки. Библиотека эта, как выяснилось, не целиком погибла в пожарах и не была уничтожена захватившими Египет арабами. Кое-что сохранилось, но это было именно кое-что, книги эти, даже если и были списаны с древних оригиналов, после многочисленных переводов сохранили очень мало исходной информации.

— Так значит, всё это пришло из Египта? — спросил я, пользуясь паузой.

— Не совсем, можно кое-что отследить и в египетской истории, но данные зияют пробелами, а информация имеет множество трактовок. До Египта мы ещё дойдём. Пока же вернёмся в многострадальную Европу. Со временем подобные общества множились, деятельность их стала приобретать угрожающий масштаб, а потому церковь начала борьбу с ними. Дальше всё шло так, как вы сказали: хватали, пытали, жгли. А попутно составляли протоколы допросов. Протоколы эти, надо сказать, очень любопытные. Мы, в наше время, смотрим на обвинение в колдовстве и сатанизме, как на некий трагический курьёз. Колдовства ведь не существует, а значит, обвинение в нём абсурдно. Но как быть с теми, кто во время обрядов приносил человеческие жертвы? Да не просто людей, а невинную девицу или ребёнка — такая жертва наиболее приятна Князю Тьмы. Такое, разумеется, безнаказанным оставаться не могло. Но сейчас не об этом, мне довелось почитать документы Инквизиции, не только те, что в открытом доступе, но и те, что лежат в закрытых хранилищах Ватикана. И вот что я узнал: большинство обвиняемых, пошедших на костёр, оказались тщеславными идиотами, которые замучили десятки людей без всякого результата. Но были и те, у кого получалось. Получалось вызвать условного Дьявола, получалось получить от него дары в виде долгой жизни, колдовских способностей и просто финансовой выгоды.

— Такие реально были? — я удивлённо посмотрел на него.

— Да, вот, например, тысяча четыреста пятнадцатый год, дело Иоганна фон Баха, мелкого дворянина из Саксонии, человек был мелкий во всех отношениях, крошечное имение, бедность, плохое здоровье и отсутствие перспектив. А потом всё изменилось. Он, будучи уже в преклонном возрасте, внезапно разбогател, уехал из своего имения и стал путешествовать по Европе. Очень скоро вокруг него сформировался круг единомышленников, которые устраивали обряды для связи с потусторонней силой. И не просто обряды, а ритуальные жертвоприношения. Впоследствии их приняла Инквизиция, а на допросе все в один голос показали, что обряды проводились не просто так, что в результате все они получали выгоду, излечивались от болезней, богатели в результате внезапной и необъяснимой удачи, а сам их гуру, который, кстати, в тот раз избежал ареста, обладал колдовскими способностями, которые не раз демонстрировал.

— А куда делся он сам?

— А вот тут начинается самое интересное. Дело в том, что на момент ареста всех членов группы ему было уже шестьдесят семь лет. Учитывая, что тогда люди вообще жили недолго, это глубокая старость. Но, согласно всем описаниям, он прекрасно себя чувствовал и выглядел от силы на сорок лет. Попытки его отыскать успехом не увенчались, но дело никуда не исчезло, его просто положили под сукно. А потом он снова всплыл. Уже в тысяча четыреста тридцать седьмом.

— Восемьдесят девять лет? — удивился я, производя подсчёт в голове.

— Именно, но ещё живы были свидетели, которые его опознали. Это было несложно сделать, поскольку он за двадцать два года совсем не изменился. И снова история повторилась. Сформированное им общество подверглось аресту, а потом пошло в тюрьму или на костёр, а сам он отбыл в неизвестном направлении, причём спастись ему помогло, как говорят, колдовское умение. Он отвёл глаза стражникам.

— А это не могло быть… преувеличением? — спросил я. — Например, стража отпустила его за взятку, а потом придумала свою версию. Или что-то другое.

— Могло быть и такое, не исключаю, но дело в целом содержит слишком большое число таких допущений. И был, наконец, третий случай, когда фон Бах не сумел скрыться. Слишком большие силы привлекли для его поимки, слишком много людей участвовало, в том числе и монахов, вооружённых святыми дарами.

— Это подействовало?

— Подробности задержания описаны крайне скупо, известно только, что при этом погибли двадцать три человека, а ещё шестерых он уморил неизвестным способом уже сидя в застенках. Охрана не имела ключей от камеры, чтобы не попасть под его влияние, вокруг дежурили постоянно десятки монахов. Суд был долгим, он показал многое. Колдовство фон Баха не спасло его, в какой-то момент силы его иссякли, он начал чувствовать боль, раны, нанесённые палачами, перестали заживать за два-три дня, а сам он впал в тоску и прострацию, начал стареть и с трудом отвечал на вопросы. Но святые отцы знали своё дело, пытки стали более мягкими, а вопросы, наоборот, усложнились. Их интересовало, как именно подсудимый мог колдовать. И, уже незадолго до смерти (сжигать пришлось уже мёртвое тело), он признался, что в этом ему помог некий артефакт, который достался ему случайным образом ещё в молодости. По его словам, некий израненный человек постучался к нему в дом среди ночи, отдал этот артефакт и книгу, описывающую обряды. Сам он вскорости умер, оставив фон Баха в раздумьях.

— И? Его нашли? Этот артефакт?

— Да, следователям повезло, спасать реликвию Бах доверил своему ученику, а тот оказался глупцом. Вместо того, чтобы бежать за тридевять земель, решил лечь на дно в том же городе, не подозревая, насколько хорошо работает система осведомителей. Его поймали, допросили на дыбе и выбили тот самый артефакт.

— И что он собой представлял?

— Статуэтка, бронзовая, хотя состав очень специфический. Нигде в мире бронзу с таким составом не делали. Статуэтка примерно двадцати сантиметров в высоту, изображает антропоморфное существо, не человека, не животное. Современные контактеры без труда узнали бы инопланетянина, правильные историки сказали бы, что это шаман в маскарадном костюме, у меня же никаких вариантов нет. Можете посмотреть сами и предложить свой вариант.

С этими словами он протянул мне листок бумаги с распечатанной на принтере фотографией. Да, антропоморфное тело. Две ноги, две руки и голова. Вот только голова имеет форму… не знаю, что это за форма, что-то вроде перевёрнутой луковицы, или сильно закруглённого гриба. И это не могло быть дефектом отливки, вся фигурка была сделана с большим мастерством. Видны были крупные глаза и какое-то подобие челюстей, выдвинутых вперёд, как у зверя. Руки были специфическими. Просматривалась нормальная пятипалая кисть, но на локтевом сгибе имелись ещё пальцы, опять же, выполненные в подробностях, несмотря на плохое качество фотографии, я смог разглядеть даже ногти. Таз имел странное строение, ягодицы словно выпирали в стороны, а ноги и вовсе походили на лошадиные, с той только разницей, что вместо копыт имелись всё же пятипалые кисти с короткими толстыми пальцами. Нет, это точно не маскарадный костюм, чтобы в такой костюм влезть, нужно переломать себе ноги. А что тогда?

— Ничего не могу сказать, — ответил я и отложил снимок.

— Тогда я с вашего позволения продолжу, — сказал Рязанцев, после чего аккуратно подобрал распечатку и спрятал в толстой кожаной папке. — Кроме случая фон Баха, было ещё два эпизода, когда сатанинские обряды приносили пользу тем, кто их проводил. Оба раза всё прошло куда легче, чем в первом случае, это объяснялось тем, что адепты недавно встали на эту дорогу и ещё не набрали силу. Их успели остановить вовремя. Зато во втором случае среди адептов фигурировал человек, умевший обращаться в волка. Оборотень. Его потом убили, а способ превращения остался неизвестным. И каждый раз в деле фигурировал артефакт и некие записи в виде книги или свитка. Часть этих записей попала в руки инквизиторов, но восстановить что-либо по ним было сложно. Написано на латыни, предположительно кем-то из крестоносцев, столкнувшихся с культом в Святой земле.

— Итак, — я попытался подвести итог. — Христиане, пришедшие на Ближний Восток, нашли там неизвестный культ, прихватили некие магические артефакты, привезли их в Европу и научили местных их использовать?

— Именно, больше подобных случаев неизвестно. Все три дела, хоть и с трудом, были закрыты, артефакты убраны и теперь хранятся в самом закрытом хранилище Ватикана.

— То есть, было три статуэтки? — уточнил я.

— Нет, статуэтка только одна, вторым артефактом было каменное пресс-папье, хотя точно назначение этого предмета не выяснено, назвали так из-за похожей формы. А третий — золотое кольцо с камнем. Вот только камень этот… странный.

— Странный?

— Да, это редчайший минерал на Земле, пейнит, встречающийся в Бирме, их во всём мире только несколько десятков штук. Часть в коллекциях у богатых людей, часть хранится в институтах и музеях. И один из них находится в том кольце. Если кольцо прибыло с Ближнего Востока, то требуется невероятная цепь случайностей, чтобы минерал был добыт на Индокитае, обработан, оправлен в золото, увезён в Палестину, а потом попал к крестоносцам и был вывезен в Европу. И с золотом всё не так просто, оно содержит характерные примеси, но эксперты не могут отследить его происхождение. На Земле просто нет месторождения, где добывалось бы подобное золото.

— Но в этом случае встаёт вопрос… — начал было я, но Рязанцев меня перебил:

— Откуда всё это появилось на Ближнем Востоке? Именно, это всем вопросам вопрос. И теперь стоит перейти к истории Египта. Дело в том, что, как я уже сказал, данные по его истории отрывочны, часто зияют пробелами, часть годов выпадет из летописей. Ещё сложнее отследить культовую составляющую. Мы можем с уверенностью говорить о главных культах, вроде культа бога Амона, но и помимо них существовали множество местных богов и божков, о которых почти ничего неизвестно. А ведь почти в каждом городе были свои боги, святыни, священные животные. К тому же Египет за свою длинную историю неоднократно распадался на отдельные номы и собирался вновь, менялась столица, а ещё его регулярно захватывали пришельцы, вроде гиксосов, эфиопов и персов. И каждый раз происходили какие-то изменения культов. Но вдумчивое исследование показало, что имела место быть некая секта, чьи адепты прославились принесением человеческих жертв. Кроме того, члены секты владели некой вредоносной магией (подробности не раскрываются). Через это они поимели большие проблемы с тогдашней властью и местным населением, отчего вынуждены были бежать и прятаться.

— А откуда они взялись? И вообще, наши ли это клиенты?

— А вот тут следует заглянуть в мифологию. В ту её часть, что хоть как-то нами изучена. Недавно расшифрованные тексты, найденные в Эфиопии, рассказывают в форме сказки о том, что некая раса, жившая на земле до людей, вынуждена была умереть, уступив место людям. Те, первые были сильнее людей, долго жили и не болели, но потом что-то случилось, и осталась от них горстка. Но эта горстка дотянула до создания первых человеческих царств и, захватывая власть в человеческих сообществах, пыталась продлить себе жизнь за счёт жертвоприношений. Они тянули жизнь из людей, убивая их на алтаре. Людям это не нравилось, они восставали и свергали этих властителей. Тогда они стали делать то же самое тайно. Но их это не спасло. Они собрались в каком-то дворце и, окружённые врагами, совершили коллективный суицид. То есть, это был не совсем суицид, их души (условные) перешли в предметы, стоявшие во дворце, а люди, не найдя ненавистных чудовищ, разграбили дворец и разнесли эти предметы по свету. На этом запись обрывается, также я не ручаюсь за точность перевода, язык, на котором это было написано, не до конца расшифрован, к тому же записывалось это уже позднее, а сами события примерно соответствуют Египту периода Древнего Царства.

— Так, — я попытался сложить в кучу всё, что услышал. — Были некие монстры, которым требовались жертвы. Потом они умерли и перешли в предметы, потом эта секта, которая то ли исчезла, то ли перешла на нелегальное положение.

— Потом появляются крестоносцы, которые находят на Ближнем Востоке этот культ, который ещё не раз себя проявлял и подвергался гонениям уже со стороны мусульманских правителей, — добавил Рязанцев. — Вот и с крестоносцами вопрос открытый. Как я понял, они разделились. Часть рыцарей хотела уничтожить Зло. Другие собирались подчинить его себе.

— Откуда это известно?

— Сохранилась одна поэма, в стихотворной форме пересказывающая события. Там говорится, что трое рыцарей, предав товарищей и веру в Христа, похитили три волшебных предмета и скрылись. Правда, там же объясняется, что Господь их покарал, все они погибли, а дьявольские предметы пропали без вести. Но мы уже знаем, что это не так, они добрались до Европы, где использовались по назначению.

— А сколько предметов было всего? — спросил я. — Или это тоже неизвестно?

— Известно, двадцать один, их снимки тоже есть, но с собой я их не захватил.

— Подождите, я чего-то не понял. Если их двадцать один, и не больше, три в хранилище Ватикана, а остальные где? У вас? И откуда вам известно их число? И кто сделал снимки?

— И тут на сцене появляюсь я, — торжественным голосом сказал профессор.

— Так и знал, что вы замешаны, — фыркнул я.

— Замешан, ещё как. Если бы я не был замешан, то откуда мне знать о хранилищах Ватикана? Кто бы меня туда пустил? А если говорить серьёзно, то история эта началась больше тридцати лет назад, когда я, будучи молодым аспирантом, участвовал в раскопках на территории Монголии.

— Что-то мысль от меня ускользает, — честно сказал я. — Монголия ведь далеко от Ближнего Востока и ещё дальше от Египта.

— Увы, но именно там мы наткнулись на Древнее Зло, так уж вышло, что на нашу долю выпало раскапывать руины одного каменного здания, не совсем здания, там был некий комплекс, настолько древний, что даже местные не могут сказать, кто это построил и когда. Да и местных там почти нет, это очень глухие места, почти безлюдные, которые у скотоводов считаются нечистыми.

— И там вы встретили это Зло?

— Угу, — буркнул из своего угла Павел Сергеевич. — Оно сидело на пеньке и играло на баяне.

— Ирония тут неуместна, — грустным голосом возразил Рязанцев. — Так получилось, что в ходе этих раскопок мы наткнулись на человеческие останки. Причём в этих останках мы к своему удивлению опознали средневековых европейцев. Дальнейший поиск дал нам понять, что это была группа рыцарей-тамплиеров, которая двигалась на восток из Палестины. Их поход датируется одна тысяча двести восемьдесят вторым годом, последние христианские крепости в Азии должны были вот-вот пасть под напором мусульман, а рыцари инкогнито отправились на восток.

— А дату вы по останкам определили?

— Нет, останки, конечно, исследовали, как и предметы быта, но датировка была весьма приблизительной. Плюс-минус пятьдесят лет. К нашему счастью (спорно), в руки экспедиции попал дневник главы рыцарского отряда, Гийома де Леви, который фиксировал всё, что происходило с ними в пути. Записи сохранились не целиком, но достаточно, чтобы проникнуться всей трагичностью их похода.

— Перескажите коротко, — попросил я.

— В начале пути их было тридцать восемь человек, те, кто решил любой ценой избавиться от дьявольских артефактов. Для этого им надо было пройти этот путь и найти некую могилу, которая, как я понял, находилась именно в тех руинах.

— А почему их нельзя было просто уничтожить предметы? — задал я логичный вопрос. — Бронзовые статуэтки расплавить, а камни разбить в пыль и развеять?

— Насколько я понимаю, таким образом нельзя было уничтожить те сущности, что жили в предметах, они перешли бы в другие предметы или даже в людей. Нужно было именно отнести их туда и особым образом захоронить, проведя над ними какой-то обряд. Так вот, поход не задался с самого начала: первые потери они понесли ещё не старте, не так просто было замаскироваться под купцов, а местные жители относились к христианам очень негативно, кое-где им приходилось прорываться с боями. Свою лепту внесли и разбойники на торговых путях, и дикие звери. В итоге, к финишу пришли только восемь человек.

— Но они успели сделать то, что хотели?

— Увы, по мере приближения к руинам отряду становилось всё хуже, они постепенно сходили с ума, начинались видения и миражи, постоянно слышали чьи-то голоса, а по ночам лагерь кто-то посещал. Уже на подходе к месту их атаковали странные существа. В дневнике так и сказано, без подробностей. Часть рыцарей погибла, остальные попытались держать оборону. О дальнейшем повествуется невнятно, последнюю страницу месье Гийом писал в спешке, там говорится, что из всей группы выжил только он один, он заперся в единственном уцелевшем здании, где и пишет эти строки. Но он не упал духом, уповает на Всевышнего и попробует всё же провести этот обряд в одиночку.

— Не провёл, — сделал я закономерный вывод.

— Скажу больше: он не встал из-за стола, где мы его и нашли. Это здание занесло песком, места там засушливые, почти пустыня. Только поэтому дневник и сохранился. А вместе с дневником нашлось нечто, вроде пособия, то самое, где объяснялось, для чего служат артефакты и как проводить обряды с целью получить силу.

— И что было дальше?

— Дальше мы всё подробно записали, отсняли все документы (до сих пор себя за это хвалю), часть находок привезли в Университет, а оттуда собирались отправить в Москву. Беда была в том, что почти все документы были написаны на латыни, а латынь в совершенстве знал только один из нас: глава экспедиции профессор Родион Иванович Трескин. Он проявил самое живое внимание к дневнику и особенно, к инструкции по использованию артефактов. На досуге он постоянно читал, стараясь, видимо, выучить наизусть.

— А артефакты вы тоже нашли?

— Разумеется, двадцать один, они лежали в особом сундуке, тот от времени рассыпался в хлам, а предметы отчего-то выглядели, как новые. Мы даже заподозрили подделку позднего времени. Так вот, поначалу это попахивало сенсацией, но, после первых публикаций шумиха отчего-то заглохла. Зато с нами связался Ватикан. Время тогда было интересное, как раз Союз распался, границы открылись. Так вот, те самые попы, и как бы не сам папа Римский, связались с нами и попросили показать находки им, мол, у них есть дополнительная информация. Да только они опоздали. За день до того, как к нам должен был прибыть посланник от Святого Престола, в хранилище Университета случилась кража.

— Трескин?

— Подумали на него сразу, дело в том, что он имел доступ к хранилищу, в тот вечер ушёл с работы поздно и имел при себе большой мешок. Пропали все предметы и записи, всё, что найдено нами в экспедиции. К счастью, остались фотокопии. Как положено, завели уголовное дело, да только фигурант пропал. С тех пор никто его не видел, он не приходил на работу, не появлялся и дома. Жена говорила, что он приходил ещё два раза в её отсутствие, из квартиры пропали некоторые вещи и книги. Искать его не стали.

— Почему?

— Тут следует оговориться, Родион Иванович был уже очень стар, он родился в тысяча девятьсот двенадцатом году, надо отдать ему должное, в восемьдесят лет отправиться в такую даль. Но он был неизлечимо болен, состояние его быстро ухудшалось, настолько, что жить ему оставалось, по прикидкам врачей, от полугода до года.

— И он решил…

— Именно, видимо, близкая смерть настолько изменила его сознание, что он готов был хвататься за соломинку. А соломинка была непростая. Чуть позже его объявили в розыск. После того, как обнаружили три истерзанных трупа за городом и следы магического ритуала. Там сохранились его отпечатки пальцев. Трупы, надо полагать, были не первые, но других просто не нашли.

— Так, а Ватикан тут причём?

— В университет прибыли люди от папы, собрали всех участников экспедиции и долго беседовали. Сначала просто выясняли обстоятельства. Потом, по какой-то причине выбрав меня, побеседовали предметно. Сказали, что дело дрянь, что скоро начнутся убийства, что нужно любой ценой остановить Трескина, и, чем дальше с этим затягивать, тем труднее будет с ним справиться.

— А вы?

— А я отказался, решил, что попы просто свихнулись, нет ведь никакой магии, а Трескин просто свихнулся на старости лет и решил от мира уйти. Они оставили координаты и ушли. А потом случилось то, что случилось. Тогда я связался с ними.

— С тех пор вы охотитесь на них?

— Это, пожалуй, будет преувеличением, но да, охочусь. Дело в том, что Родион Иванович и в обычной своей жизни был человеком неглупым. Он регулярно залегал на дно, иногда мы не слышали о нём пару лет и больше. Первые обряды проводились топорно, оставались следы, поднимался шум, а следовательно, ему приходилось затихать.

— Он сразу стал вербовать адептов?

— Нет, не сразу, лет через десять после начала, технология жертвоприношений устроена так, что демонам важно не только количество убитых жертв, не только правильное оформление обряда, но и число адептов, что служат им. При этом сам патриарх, как мы его называем, мог и не участвовать в ритуалах. Он просто находил нужных людей, давал им артефакт и показывал, что с ним нужно делать. А сам являлся проводником той, силы, что отправлялась его покровителям. Крохи доставались исполнителям, чуть больше — ему самому, а остальное — им.

Рязанцев допил кофе, после чего решительно встал из-за стола.

— Что-то мы засиделись, предлагаю пройтись. Здесь красивая природа, есть на что посмотреть. Да и психика успокаивается.

Я отказываться не стал, мы втроём покинули дом и отправились на прогулку в близлежащий лес.