Секреты Примроуз-сквер 1

Глава 18 Убийство

Серж задумчиво сказал, глядя как под дождем уходит прочь инспектор Вуд:

— Валу, ты заметил, как этот Вуд прикасался к Аликс?

Вэл прищурился — он заметил все, и это ему очень не понравилось, только признаваться в таком не хотелось:

— Не волнуйся — я договорился, его постоянно пасут. Он под присмотром.

— Тебе не кажется, что он… Неровно дышит к Аликс? Да и она так смотрела на него…

Вэл прикрыл глаза:

— Серж. Я уже сказал. Его пасут. Он больше не вмешается в расследование. Он никто. Он неопасен. А Аликс… Она просто ищет ответы, и я постараюсь со временем объяснить ей все.

Серж пожал плечами:

— Как знаешь… — он окинул оценивающим взглядом Вэла и ткнул пальцем в направлении дивана, — ложись-ка ты обратно — на тебя страшно смотреть. Взлом браслета тебе тяжело дался. Отдыхай, со всем остальным я разберусь сам.

Вэл кивнул и молча вернулся на диван, тут же закрывая глаза и проваливаясь в мутный, тяжелый сон. Расстраивать друга тем, что он еще не вернул магию и все еще только предстоит, он не стал — Сержу и так нелегко дались все перемены в его жизни.

***

Аликс скинула короткое пальто в руки лакею, ему же отдала перчатки, желудь при этом перекочевал в карман платья.

Из кабинета Верна вышел Серж, он улыбнулся с легким поклоном, внимательно рассматривая Аликс:

— Милэса, прогулка пошла вам на пользу — вы выглядите очаровательно.

Аликс, вынимая шляпные булавки, протянула лакею чуть промокшую шляпку:

— Благодарю. — Почему-то верить в комплименты Сержа не хотелось. Он сильно напоминал Вэла — такой же сильный, уверенный, лощеный, с культурными замашками, только у Вэла это было частью натуры, а у Сержа чувствовалось, что это наносное и легко исчезающее.

— Вы где-то потеряли свой зонт? Эмма вернулась без него.

Аликс заставила себя улыбнуться:

— Отдала нуждающимся.

Серж серьезно кивнул:

— Да, инспектор Вуд именно так и выглядел — жалко, как нуждающийся. Или нищий. Он что-то от вас хотел?

Аликс строго сказала:

— Это вас не касается.

— Я могу вам помочь — Вуда сложно приструнить, но я в силах заставить его не приставать к вам.

— Он не приставал. Это была случайная встреча, Серж. Еще что-то?

Серж расплылся в приторной улыбке:

— Повторюсь — вы очаровательны. Особенно когда негодуете. И платье вам очень идет. Милар Вернон хорошо о вас заботится.

Аликс не стала переубеждать его — она не рискнула бы одеть в такую дождливую погоду ни одно из платьев, которое ей подарил кузен — очень было жалко замарать трен, так что на прогулку она ходила в своем старом платье. Оно всего-то на сезон отставало от моды.

— Серж… Как там Вэл?

Тот, словно цепной пес, перекрыл дверь в кабинет:

— Он спит. Сильно простыл и теперь спит.

— Это ему не мешало подглядывать в окно за мной.

— Он волновался о вас — погода все же…

— Ничем не хуже, чем вчера. — оборвала его Аликс. — Его поручение я выполнила. Документы отнесла лэсу Харрису.

— Он что-то просил передать?

Аликс спокойно ответила:

— Просил. Лично Вэлу. Вас, Серж, это не касается! — она прошла мимо него по коридору, ища Верна — этот цепной пес Серж стал её раздражать.

Верн привычно нашелся в белой гостиной — той самой, что примыкала к оранжерее. Он составлял букет из роз. Увидев Аликс, он расплылся в радостной улыбке:

— Птичка моя, ты уже вернулась! Даже в такую погоду ты порхаешь и делаешь мир ярче!

Аликс заставила себя улыбнуться в ответ:

— Верн… Ты как всегда любезен. Не мог бы ты сделать для меня одну безделицу?

— Конечно, птичка! Все, что угодно. — он отставил в сторону вазу, оставшись доволен получившейся композицией.

— Тогда передай моему супругу, что, если он отчаянно болен, то должен находиться в супружеской постели, где я могу за ним ухаживать, а не валяться на неудобном диване в твоем кабинете.

Верн чуть опешил и первым делом попытался оправдать свой диван:

— Он удобный, честное слово… А Вэл не то, чтобы сильно болен — пара дней, и он придет в себя. Это всего лишь простуда, Аликс. Легкая простуда.

— Тогда это тем более не помешает ему подняться в спальню и не заражать тебя, лежа на твоем удобном диване в кабинете.

— Гм… Птичка…

Аликс расплылась в умильной улыбке — на Верна это всегда действовало безотказно:

— Пожалуйста! Или ты тоже боишься цепного пса?

— Кого? — нахмурился Верн.

— Сержа.

Верн рассмеялся:

— Ох, Аликс, не ревнуй. Их с Вэлом связывает долгая дружба… Серж появился в трудный для Вэла период — он тогда как раз потерял отца. Того убили на дуэли. Страшное дело, как вспомню — столько крови… Столько жестокости… — Он посмотрел на Аликс и опомнился: — прости, птичка, это ненужные для тебя знания. Вэл тогда был сильно разбит, почти уничтожен случившемся. Именно тогда и появился Серж. Это чудо, что они так сошлись характерами и подружились.

— У Сержа… Странный характер.

— Но не скверный. Сделай ему скидку на его происхождение. Его мать — певичка из кабаре в Ларисии… Это как у нас мюзик-холл. Сама понимаешь, низкие нравы, множество мужчин, Серж даже своего настоящего отца не знает, столько мужчин было в постели его матери. Она была из воздушниц, а те не страдают верностью к одному мужчине… Ох, я опять говорю не то.

Аликс честно попыталась представить это — себя в постели не только с Вэлом, но и с почему-то первым пришедшим в голову Йеном, и замотала головой, чувствуя, что краснеет. Она тут же заменила его Верна, или Сержа, и похолодела от одной мысли, что это отвратительно. И почему некоторые на такое идут? Один мужчина ужасающе может храпеть, а уж два или три… И спать с ними, чтобы потом гадать — кто из них отец её ребенка…

— Аликс, — мягко сказал Верн, — не бери в голову. Серж такой, какой есть, зато за Вэла будет стоять горой. Да, чуть невоспитанный, хотя Вэл на него благотворно подействовал, но зато верный как… — Он вспомнил её сравнение и повторил: — как цепной пес. Это хорошо, с учетом того, что вам придется уехать на Ледяные острова.

Она кивнула:

— Может быть, но не забудь — передай Вэлу, что я жду его у нас в комнате. Я купила для него мазь от простуды, я умею ухаживать за больными — у меня две младшие сестры, Верн.

— Хорошо, я передам ему, птичка.

***

В ожидании послеобеденного чая, Аликс переоделась в легкое домашнее платье с помощью Эммы и, вспомнив, что ту наказали из-за неё, предложила:

— Эмма… Я подумала — мои платья чуть устарели, но еще в хорошем состоянии. Их даже перелицовывать не надо, чтобы носить. Я хочу отдать их тебе.

На глаза Аликс попались и коробки с новой обувью:

— И все свои туфельки тоже — они чуть потертые, но подошву еще ни разу ни чинили.

Эмма охнула:

— Милэса… Все свои пять платьев?!

— Я знаю — ты выше меня, но можно будет на днях сходить и докупить отрез ткани, чтобы надставить низ.

— Милэса… Но это так много для меня одной…

— Можешь поделиться с другими горничными. С той же… Джейн — мне кажется, мы с ней одного роста.

Эмма тут же кивнула:

— И правда — вы очень похожи. И ножка у неё меньше, я-то деревенская, нога, что ласта у тюлене-людей. А Джейн должны подойти ваши туфельки… — И Эмма даже почти не сожалела об этом — ей и трех платьев за глаза хватит, ну или четырех, если Джейн отдать всего одно.

— Делите сами, — улыбнулась Аликс, — я не буду вмешиваться — вам виднее, кому что подойдет.

Дверь в спальне чуть скрипнула, и Аликс, подхватив с комода заранее приготовленное свежее белье для Вэла, порхнула в спальню.

Вэл, все еще бледный и осунувшийся, испытывающе смотрел на Аликс, стоя в дверях.

— Верн сказал, что ты хотела меня видеть.

Голос его был хриплым, и Аликс даже поругалась на себя — как она могла подумать, что он притворяется с простудой, скрывая снятие блокиратора.

— Ложись, пожалуйста, в постель — ты плохо выглядишь, Вэл. И сними с себя верх — все вплоть до нижней рубашки.

Он вопросительно выгнул бровь:

— Аликс?

— Я буду тебя лечить. Я заходила в аптеку и купила мазь — в детстве она быстро ставила меня на ноги, как тяжело бы я не была простужена. Ложись, прошу…

Аликс присела на край кровати, открывая баночку с мазью — запахло остро и пряно аптекой и южными островами. Вэл чуть скривился, и Аликс улыбнулась:

— Ничего, что запах неприятный, зато быстро пойдешь на поправку.

Она осторожно провела кончиками пальцев по груди Вэла, растирая мазь. Вдоль ключиц, чуть заходя на горло, где быстро билась жилка, снова по горячей, немного неровной от многочисленных шрамов коже. Что-то в этом было странное и волнующее… Наверное то, что прикасаться днем к не совсем одетому мужчине, даже пусть это и муж, не принято.

Она, мягко втирая мазь, опустила глаза вниз, пряча взгляд, потому что Вэл слишком пристально на неё смотрел. У него даже дыхание изменилось — стало чуть рваным и хриплым. Наверное, он злился. Ему, наверное, не нравилась мазь. Или её забота.

Пальцы, как назло, скользили медленнее, потому что… Потому что… Почему — Аликс не знала и сама, ей просто не хотелось прерывать контакт. Это не походило на прикосновение Йена. Тогда, на улице, её как молнией поразило, когда его холодные, сильные пальцы столкнулись с её рукой. Она даже зонт от неожиданности чуть не выронила — никогда до этого она не испытывала таких удивительных чувств. Скажи он ей тогда: «Пойдем со мной!» — она бы пошла и не жалела бы об этом. Сейчас же было иное. Словно солнышко разгоралось где-то в груди, пекло и манило, обещая, как во снах, защиту и что-то еще.

Аликс, все так же скрывая взгляд, боясь, что Вэл прочитает в них её смятение, вытерла руки платком и еле слышно сказала:

— А теперь надо лежать и отдыхать.

Вэл подался к ней, вдруг целуя в губы, как там, на эшафоте. Только там губы были жесткие, обветренные, злые и чужие. Тут, сейчас, они оказались податливыми и теплыми, зовущими и заставляющими солнышко в сердце гореть ярче.

Аликс растерялась — она не знала, куда деть руки, она не знала, допустимо ли прижиматься к мужу так, что его сердце отзывалось ударами в её сердце, она не знала, почему так хочется прикусить его губу и не отпускать. Пальцы все же нашли свое место — левая рука зарылась в черные, жесткие волосы, а правая скользила по скуле, по гладко выбритой щеке, по подбородку, по шее и груди Вэла. Он поймал её руку и, чуть отстранившись, заставляя Аликс пытаться обуздать бешено бьющееся сердце, поцеловал самые кончики пальцев… Его рука еще сильнее притянула Аликс к себе, затаскивая почти на колени, и тут…

Слезы брызнули у Вэла из глаз, и он с трудом прохрипел:

— Воды… Аликс… Ради всего святого — воды!

Она быстро отстранилась и подала бокал с водой с прикроватного столика, уже все понимая:

— Мазь… Прости, она очень трудно стираемая. Я как-то плохо отмыла руки и случайно прикоснулась к глазам.

Вэл с хохотом, с брызжущими слезами, с покрасневшими щеками откинулся назад на подушку:

— Аликс… Ты неподражаема… В который раз… Проклятые эльфы, в который раз ты усмиряешь мой пыл…

Вытирая слезы ладонью, он вновь поймал руку Аликс и безопасно поцеловал её в запястье:

— Малыш… Ты неподражаема.

Аликс, подавая ему ночную рубашку, уже не была уверена, что это комплимент, а потом она заметила, помогая Вэлу застегнуть рукав рубашки, как изменился блокиратор — его поверхность словно затянуло инеем. Сердце гулко пропустило удар, а затем бешено понеслось вскачь, напоминая, что Вуд всего лишь инспектор, а не маг. Пусть он поклялся своей честью, но он не мог точно знать — вернул ли Вэл магию. Аликс поняла, что если она хочет выжить рядом с Безумцем, то полагаться ни на чью помощь нельзя.

Она резко встала, не зная, куда идти и что делать… Ей в спину хрипло прозвучало:

— Малыш? Что-то случилось?

Аликс замотала головой:

— Нет-нет… Просто… Наверное, тебе хочется поспать… Или я могу почитать тебе что-нибудь … — Мысли путались, голова горела, а маленькое солнце в груди погасло и превратилось в камень — она должна помнить, она всегда должна помнить, что Вэл убийца. Что он избежал наказания и не будет прощен людьми. Простят ли такое боги, она не знала. Она должна это помнить… — Только я не помню, куда я положила книгу.

Вэл мягко сказал:

— В кресле у окна, малыш.

— Да… Да… Конечно… — Она взяла книгу в руки и по-детски забираясь с ногами в кресло, попыталась спрятаться от Вэла за обложкой книги. Аликс откашлялась, чтобы голос предательски не дрожал и начала читать первую открывшуюся страницу. — Про лесные дары много что говорили… Да не все их видели… Говорят, феи-восприемницы приносят три желудя. Один — первый — это оружие. Второй — это богатство, и третий — великий дар, но третий желудь — редкость, мало кому его удавалось заполучить. Говорили, что желудь должен быть только из Заповедного леса. И были года, когда крестьяне обирали все дубы, забирая желуди, но найти те самые так и не могли. Бывали неурожаи, и дубы не родили ни одного желудя, но у фей-восприемниц они никогда не кончались — ни когда крестьяне забирали все желуди леса, ни в годы неурожая. Говорят, однажды Эль Орель, желая отблагодарить рыцаря, взял из кормушки для свиней желудь, и тот оказался с великим подарком. — Дыхание все же перехватило от глупого ожидания — вдруг… Вдруг… Вдруг Вуду когда-то подарили такой желудь, ведь он полукровка, а он… Он его отдал ей. Оружие. Оружие против Безумца.

— Знаешь, — Вэл закашлялся, с трудом прочищая горло. — А эта книга не так и глупа. Автор знал, о чем писал. Просто не всю правду, но многое… Я читал, что первый желудь — не оружие. Это защита. Защита от боли, от страха, от несправедливости, от врагов и чужого оружия. Иногда, конечно, рыцарям и впрямь попадались непобедимые клинки в желуде, но это скорее исключение, чем правило.

Аликс, как любопытный лисенок, вылезла из-за книги, рассматривая Вэла поверх неё — его голос, даже чуть осипший, завораживал. И солнышко в груди вновь трепыхнулось.

— Второй желудь — не богатство, хотя бывали там и деньги, и украшения, и даже наряды… Второй желудь — это семья. Это признание того, что тебя принял Заповедный лес. Говорят, некоторые капитаны Дубовых листков получали такой желудь, и у них глаза меняли цвет — с голубых, как у всех воздушников, на зеленый, как у эльфов.

— А третий?

— А третий желудь, книга права, его мало кто получал. Маржин — ему подарили доступ к магии, и он щедро поделился ею с ларами. Джек из сказки — он получил дворец… Лар Орландо — говорят, он получил прощение за то, что прощать нельзя. Но это скорее тоже сказка — лесной народ не умеет прощать. На это способны только люди.

***

Ночь прошла быстро — Аликс спала, как ребенок, не просыпаясь и видя цветные сны, так похожие на реальность.

Уходящие в небеса деревья — раскидистые, мощные дубы, сосны — великаны, белоствольные березы и другие деревья, чьи названия не сохранились…

Изумрудный папоротник — высокий-высокий, с головой скрывающий под своим резным пологом, через который пробивались тонкие солнечные лучи…

Заливистый смех, зовущий за собой…

Летящие по ветру пушинки и разноцветная пыль…

Твердая рука на талии, прижимающая к себе крепко-крепко, но при этом бережно…

Ласковые губы, мягко уступающие ей и позволяющие прикусывать их…

Аликс резко открыла глаза. Это был не Вэл. Сердце до сих пор гулко билось в груди, солнышко где-то внутри просто обжигало, но… Это был не Вэл. Во сне она целовала Йена.

Она посмотрела на зажатый в ладони желудь, который на ночь клала под подушку, и замерла. Наверное, это все из-за него.

Рядом в рассветном сумраке, было около восьми часов, судя по уже горящему камину, раздался хрип — Аликс быстро села в постели, рассматривая Вэла. Ему было совсем плохо — щеки снова ввалились, по лицу тек холодный, обильный пот, глаза под тонкими веками метались — кажется, ему опять снился кошмар.

Аликс осторожно прикоснулась к его лбу — он был ледяной.

— Вэл… Валентайн…

В ответ раздался хрип:

— Не… Бойся… Малыш… Пройдет… Я… выдержу…

Он приоткрыл красные, больные глаза:

— Малыш… Обними… Меня…

От этой такой откровенной мольбы горло сжало так, что не продохнуть. Аликс лишь смогла кивнуть. Она легла рядом с ним, позволяя себя обнять и прижать, словно она любимая игрушка. Желудь в ладони обдал жаром, и Аликс взмолилась про себя: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, помоги…» Она своей ладонью прижала желудь к холодной коже Вэла на шее:

— Пожалуйста…

Вэл открыл мутные глаза:

— Не бойся…

И сейчас Аликс было все равно — простуда это, или последствия срыва блокиратора — главное было, чтобы Вэл пошел на поправку.

Второй раз она проснулась поздно — солнце светило уже прямо, освещая комнату, а значит, время перевалило за полдень. Вэлу стало лучше. Он спокойно спал — прошел пот, дыхание выровнялось, и жилы на шее уже не бились в диком ритме. Желудь, как ни искала его Аликс, исчез.

Она осторожно встала с постели, чтобы не разбудить Вэла и дернула за сонетку, висящую у кровати — было странно, что Эмма не пришла в десять часов и не разбудила её. Уже потом Аликс вспомнила — сегодня же храмовый день. Все слуги в этот день вместе с хозяевами посещали храм. Странно, что Верн не попросил их разбудить. Может, волновался из-за болезни Вэла?

Эмма пришла почти сразу — с красным носом, с такими же красными, словно заплаканными глазами.

Аликс удивленно спросила вместо приветствия:

— Эмма, что-то случилось? Тебя кто-то обидел?

Горничная, ставя поднос с поздним завтраком на стол, лишь отрицательно закачала головой.

— Эмма, — настаивала Аликс, — я же вижу — что-то случилось с тобой.

— Не… Не… Не со мной, милэса… И милар Верн запретил это обсуждать с вами и лэсом Вэлом… Простите… — голос у Эммы все же дрогнул, и она расплакалась.

Аликс сжала губы:

— Значит… Верн… — Она тут же распорядилась: — Помоги мне привести себя в порядок — я сама поговорю с Верном.

— Милэса… Не надо…

Аликс твердо сказала:

— Не бойся, Эмма. Я не сдам тебя, я всего лишь поинтересуюсь, почему мы пропустили поездку в храм.

— Милэса… — Эмма хлюпнула носом. — Наверное, это неправильно, но смолчать еще неправильнее… Джейн… Джейн упала с лестницы и сломала себе шею. Поэтому поездку отменили…

Аликс подошла к горничной и обняла её:

— Тихо, тихо, малыш, — вспоминая слова утешения Вэла, сказала она. — Так бывает… Все мы смертны…

Эмма расплакалась еще горше:

— Вы не понимаете… Джейн… Джейн была в вашем платье. Она надела ваше платье. Со спины вас с ней было не отличить… Даже этот высокомерный Серж, рассматривая тело Джейн, сказал, что надо вызвать полицию. Даже он заметил, что пытались убить вас… Вас, милэса… Но милар Верн вызвал коронера, и тот подтвердил, что смерть была случайностью. Милар Верн не подпустил к коронеру Сержа, хоть тот и настаивал. Милар Верн запретил говорить, что убить хотели вас — Джейн шла не по лестнице для слуг. Нас ждали у парадного крыльца — милар Верн всегда разрешает горничным ездить в храм в коляске. Сам он ездит на магомобиле… — Эмма посмотрела на Аликс, — бегите… Бегите, если вам дорога ваша жизнь. Он же… Он же… Он же убьет вас и даже не дрогнет. Даже Серж так сказал на кухне. А ведь Серж верен лэсу Шейлу. Но даже он сказал, что вы в опасности.

— Я… — Аликс прикрыла глаза, запрещая себе нервничать и устраивать истерику — она потом выплачется, она потом подумает, все потом… Не сейчас. Сейчас ей нужна уверенность и силы. Ей нужно было добраться до Вуда. Вуд обещал помочь. Если бы не храмов день, он был бы в участке… Придется ехать к нему домой. — Эмма, ты можешь мне одолжить денег на кэб? Мне нужно…

Эмма вытерла слезы:

— Конечно, лэса… Только бегите, и храни вас боги! За что же это все… — она бросила взгляд на спящего Вэла. — Как можно быть такой… Таким… — она прикусила губу. — Давайте-ка одевайтесь, я выпущу вас с заднего крыльца — никто и не узнает, что вы уехали.

***

Аликс вышла на заднее крыльцо, осторожно осматриваясь — здесь она никогда не бывала. У конюшен сновали грумы, но они были далеко и не обращали внимания на Аликс. Вдоль каменной стены, отделяющей сад от хозяйственных построек, стояли многочисленные клетки с живыми птицами, только-только привезенными с рынка. Рядом с ними сидела на корточках девочка-посудомойка и чистила от перьев убитую курицу. Перья летели в корзину, стоящую перед ней, но чаще разлетались во все стороны по замощенному двору. Полноватая Грета качала головой, глядя на работу девочки, но не вмешивалась. Аликс нахмурилась — проходя через подвал с кухней, она слышала, как кто-то там работал — стучал ножом, что-то быстро шинкуя. Но Грета была тут…

Эмма тихо пискнула за спиной у Аликс:

— Удачи, лэса… — Дверь тут же закрылась.

Грета обернулась на звук и тут же охнула, заметив Аликс:

— Птичка моя… — прозвучало не очень, учитывая занятие посудомойки. Грета быстрым шагом пошла к Аликс. — Берегите себя, птичка… — К её сильным, полноватым рукам прилипли перья, нервируя Аликс, — я уж измолилась вся небесам да богам… День-то какой… Еще не вечер, а ужо утро всех убило…

— Грета… Мне Эмма рассказала про Джейн. — тихо сказала Аликс.

Та громко вздохнула и отвернулась, локтем вытирая непрошенные слезы:

— Да, увезли уже нашу вторую птичку… Отпелась наша Джейн — теперь на небесах будет хвалу трем богам петь. Не уследили за ней. Фургон вот только увез девочку в храм Возрождения…

— Эмма говорила, что на Джейн было мое платье.

Кухарка кивнула:

— Оделась она нарядно, видать, хотела кому-то понравиться… Но будет нравиться теперь богам. Вы… Куда-то собрались?

— Грета, я не хочу, чтобы у вас были неприятности…

— Ах, — махнула рукой кухарка, — мне ужось ничего не страшно. Милар наш нового повара пригласил, говорит: нынче модно готовить с магияй. Ну и пусть ужо ест свою магию, я и по-старинке могла не хуже готовить… Уйду я скоро отсюда — уволют меня. А уволют — я таки пойду в палицаю, все скажу, скрывать не буду… — она оглядела одетую в прогулочный темно-зеленый костюм Аликс и спросила: — Вы пешком куда собрались аль в кэбе поедете?

— Я хотела поймать кэб…

— Пойдемте, птичка, я вам поймаю кэб. Вы поди, и свистеть-то не умеете… А они ужо наглые стали — пролетают мимо, только свист стоит… Пойдемте… Только берегите себя — сами себя не побережете, никто беречь не будет… Этот вона… Безумец, стал быть… И ночью по дому шастал, мне Гарри, чистильщик наш говорил, и утром, значится, бледный, как вомпер, ходил — сама видела… И вот, доходился — нету теперь нашей Джейн. Может, оно и нещастный случай, как хоронер говорил, но не верю я таким хоронерам, когда горничная и лэса похожи… Ох, не верю…