Сделаем Испанию снова великой!

Глава 30. Стратегия превентивных ударов

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ГОД

Наконец, пришла пора очередной европейской реакции на агрессивную экспансию Испанской империи — в начале 1799 года были заключены союзные соглашения между Францией, Великобританией и Пруссией. В принципе, и Франция, и Великобритания, и Пруссия были уже готовы к войне с Испанией.

По крайней мере, они так думали, но Артём внезапно, без какого-либо предупреждения, в течение всего лишь 1 месяца, июня, отмобилизовал 150 тысяч человек и доставил их к границе с Францией.

……..………………………………………………………………………………………..……………………………………………………………………………………

Секрет Артёма был в том, что он отмобилизовал части, находящиеся в непосредственной близости к главной железной магистрали Испании — той самой ж/д дороге от Кадиса до Барселоны, и с её помощью доставил всех этих ребят в кратчайшие сроки.

Разумеется, это не было промптовой стратегией. Эта железнодорожная линия изначально задумывалась, как военный объект, так как в данный момент, будь она исключительно коммерческим мероприятием, она была бы счастливой обладательницей фантастической рентабельности в -276%.

Артём изначально готовил эту линию, как главную артерию его военной машины, как важнейшую деталь его хитроумного мобилизационного плана, ныне приведённого в действие…

……..………………………………………………………………………………………..……………………………………………………………………………………

Флот же, состоящий из двух эскадр, величиной всего в 160 линейных кораблей и 60 фрегатов (остальные продолжили крейсерскую службу) суммарно, был отмобилизован также примерно за 1 месяц, и, как оказалось, Франции и Великобритании прямо сейчас нечего противопоставить испанскому флоту.

Будь на то воля Артёма, испанского монарха, Франция бы в течение 1 года была бы поставлена на колени, и не факт, что сама Великобритания избежала бы этой участи. Не трудно представить, что Франция, как и вся Европа, в общем-то, была застигнута врасплох. Вот у вас вроде как мир с Испанией, да, хотя вы и планируете её расчленение в тайных кабинетах, а тут вдруг, и у вас на границе испанцы.

И они, обладая более чем десятикратным превосходством в живой силе и не менее существенным превосходством в артиллерии над вашими пограничными подразделениями, начинают устраивать на границе некие манёвры.

И в тот же день, просто представьте себе, к вам приходит известие о том, что испанский флот уже неделю как отмобилизовался и направляется неизвестно куда, но вроде как к Бресту и Тулону, и, возможно, имеет своей целью красиво поделить ваш флот на ноль.

Согласитесь, тут у любого начнутся непроизвольные мышечные сокращения в области заднепроходного канала. Начались они и у французов, и у британцев, и у пруссаков, и даже у австрийцев с русскими.

Это что, получается, что Испания может в течение всего 1 месяца доставить к границе с Францией 150 тысяч солдат при примерно 300 орудиях?

Это что, получается, что Испания в случае войны поставит всю южную Францию на колени ещё до того, как во Франции банально начнётся по-настоящему мобилизация?

Получается, что так — получили ответ представители великих европейских держав при Мадриде, после чего последние аккуратно вытерли платком со своего лба капли пота.

Одновременно с этим, испанский флот, причём с разницей всего в пару дней, сжёг всю французскую эскадру сначала в Тулоне, а затем в Бресте, после чего в окрестностях обоих высадил морской десант и сделал вид, что готовится к захвату этих главных военно-морских баз Франции.

Артём, тем временем, вторгся во Францию без объявления войны. И, в течение всего 2 недель, разгромив по пути все встреченные французские части, достиг пригородов Парижа, после чего под угрозой штурма города принудил французское правительство к капитуляции.

Франция была поставлена на колени не за 1 год, но менее чем за 2 месяца. Оказалось, что противопоставить что-либо испанским силам французам просто нечего в данный конкретный момент.

Практически весь флот был просто-напросто уничтожен, а мобилизацию на большей части французской территории прерывали части лёгкой кавалерии Артёма.

Артём взял с Франции тяжёлую контрибуцию, принудил последнюю к демилитаризации пограничных с Испанией регионов, а также к денонсации франко-прусско-британского союзных соглашений 1799 года. Он принудил Францию также признать все приобретения Испании в период с 1786 по 1799 год.

Вы скажете, что это безумие, что это авантюра и что так вообще нельзя делать, а Артём вам скажет — «А что ты мне сделаешь? Я в течение 1 месяца проведу начальный этап мобилизации и уже по истечению 2-го месяца с начала мобилизации буду у Парижа с армией в 150 тысяч человек».

Европа была в абсолютном шоке. Она была просто без слов — Артём произвёл полный переворот сил в Европе, вновь унизив и разоружив французов, тем самым разгромив англо-франко-прусский союз в зародыше.

Более того, не теряя ни секунды времени, испанский средиземноморский флот, попрактиковавшись в высадке морского десанта и разбив всю французскую эскадру на Средиземном море, и тем самым лишив Францию любой возможности влиять на испанские перемещения в регионе, двинулся.

Двинулся куда? К Стамбулу, дорогие! Зачем, вы спросите? Ну, затем, что жатва только началась! Если же без пафоса, то всё очень просто — пользуясь плодами своих побед во Франции, Артём начал военные действия против Турции.

Уничтожение французских эскадр, средиземноморской и атлантической, фактически означало несколько вещей сразу:

Во-первых, как уже ранее упоминалось, это ликвидировало угрозу со стороны французов в Средиземном море. Лишённая своего флота в Средиземном море, Франция теперь могла лишь бессильно наблюдать за действиями испанцев в регионе. Ну, а Испания могла себе позволить выделять меньшие силы на Средиземное море.

Во-вторых, уничтожение французской эскадры в Бресте означало ликвидацию угрозы объединения французского линейного флота с британским флотом.

Не то чтобы Артём считал это настоящей угрозой, но, как поговаривают знатоки аглицкого языка — «better safe than sorry». В переводе на великий и могучий — «лучше обезопасить себя сразу, чем сожалеть после».

Кроме того, это также означало и то, что французская атлантическая эскадра не соединится со средиземноморской французской эскадрой линейных кораблей.

Ну, а так как обе были успешно уничтожены превосходящими силами испанских эскадр — любая возможная угроза со стороны французского линейного флота была ликвидирована, окончательно и на очень долгое время, ибо, как говорится, «better safe than sorry».

Ну и, разумеется, это также важно — без французской помощи британскому флоту ни за что не одолеть испанский флот. Испанский флот и после полной мобилизации британского флота, не говоря уже о текущем моменте, не чета испанскому флоту в численности.

Британцы один раз уже жёстко поплатились за недооценку противника, и теперь, когда они внимательно бдели за любыми изменениями во французском и испанском флотах, а также за их действиями.

Британцы воочию наблюдали за действиями испанского флота против пиратов в Индийском океане и Тихом океане, так как и сами участвовали в действиях против пиратов.

Они имели удовольствие наблюдать за скоростью и точностью артиллерийской стрельбы испанских фрегатов, а также за храбростью испанской морской пехоты при абордаже.

Они же первыми из представителей прочих европейских наций видели в действии бомбические пушки на борту испанских фрегатов. В 1798 году донесения из Индии о новой «чудесной» артиллерии на вооружении испанских фрегатов отбросили, как не стоящие внимания выдумки.

Теперь же, после разгрома французских эскадр линейных кораблей в местах их постоянного базирования, считавшихся ранее практически неприступными, а также последовавших донесений о ходе этого разгрома, им пришлось примириться с реальностью.

Испанцы имели новое оружие, которое, по всей видимости, грозило навсегда изменить суть современной морской войны. Понимая возможную опасность этого нового оружия, и представляя себе, что было бы, примени испанцы своё оружие против Портсмута, Плимута и прочих баз базирования британского флота, они не спешили.

Британцы сначала отправили свои фрегаты и более мелкие корабли на разведку, желая узнать о положении испанской атлантической эскадры, а после рассредоточили все свои линейные корабли по всей Британии, чтобы предупредить возможный риск.

Правда, испанская атлантическая эскадра уже давным-давно уплыла к моменту подхода британских фрегатов к Бресту. Она находилась уже в Кадисе, где, собственно, ей предполагалось взять под конвой огромный транспортный флот, на котором располагалось 60 тысяч испанских солдат.

Транспортный флот, к слову, направлялся в данный момент к Мальте, где предполагалось пополнить запасы провизии, воды и так далее. Финальной целью морского путешествия, разумеется, был «турецкий» Египет.

Формально турецкий, естественно — к концу XVIII века Блистательная Порта уже фактически утратила любой свой контроль над Египтом. По сути, это была уже фактически независимая страна, лишь формально подчиняющаяся Турции.

Таковой была и «турецкая» Триполитания, она же наша Ливия. С 1711 года до текущего момента, за исключением очень короткого периода (периода гражданской войны в Триполитании), она была фактически независимой страной.

Также как и Египет, Триполитания платила Турции формальную дань и признавала верховенство турецкого султана в исламском духовном мире, но не более.

Никакой власти у турок в Триполитании к 1799 году уже давно не было. И уже больше не будет, поскольку 12 августа испанцы высадили 9-тысячный десант под стенами самого Триполи.

Разумеется, к тому моменту к городу уже подступали силы со стороны Туниса — вспомогательные туземные части из числа берберов и тунисская армия «нового строя», а также испанские части.

В сумме испанское войско под Триполи составило 26 тысяч человек, и у него имелся осадный артиллерийский парк величиной в 70 орудий, а также собственная артиллерия в количестве 60 орудий.

Кроме этого, осадный корпус имел поддержку с моря в лице небольшой испанской эскадры из 12 линейных кораблей и 24 фрегатов. И, как не трудно догадаться, к этому моменту весь флот Триполитании уже был уничтожен в неравном бою — спасибо качественному превосходству испанского флота.

Так что да, у Триполи было нуль шансов на выживание уже к текущему моменту, а потому нет ничего удивительного, что к концу августа 1799 года местный правитель согласился отречься в пользу своего малолетнего сына и сложить с себя все властные полномочия.

Он планировал отмщение уже в ближайшем будущем. Он планировал возглавить восстание и изгнать испанцев из Триполи. Он уже планировал, как будет обстоять его триумфальное возвращение. Чего он явно не планировал, так это того, что свои дни он закончит с пикой в животе.

Как оказалось, испанцы хотя и отпустили его восвояси, но не забыли рассказать об этом местной аристократии, той её части, что первой среди прочих присягнувшей на верность испанцам, щедро осыпавшим их наградами.

Испанцы, конечно, дали ему слово, что не тронут его и позволят тому спокойно уйти, но они не давали ему слова, что они встанут на его защиту и будут охранять от всех тех, кому не терпится насадить его на пику.

Он ушёл с небольшим отрядом самых верных людей, однако этого было недостаточно против целого эскадрона кавалеристов. Им не составило особого труда измотать лошадей под ним и его людьми. Они манёврами загнали его, как животное, в тупик.

Окружённый, он попытался пробиться, но пробит был лишь его глаз точным и мощным ударом двухметровой кавалерийской пики. К сожалению, трансорбитальная лоботомия прошла не слишком удачно из-за неопытности хирурга, а потому пациент моментально скончался от обширного повреждения тканей мозга.

Иронично, конечно, что его, в конечном итоге, умертвили те, кого он победил в гражданской войне, но что поделать — жизнь не всегда справедлива к нам.

К слову, так, полагаю, полагали и прочие сторонники этого «трусливого предателя», как его обозвали убившие его представители местной знати, конь одного из которых с силой и намерением пробил ему черепушку на пути обратно.

Почему я так думаю? Ну, потому, что местная знать прекрасно знала политический ландшафт региона. Она знала своих врагов, и она знала и тех, кто не оставит испанцев, их покровителей, в покое.

Получив фактический карт-бланш на политические убийства от испанских советников, они уничтожили всех своих врагов, включая и врагов испанского правления.

Ну, а заодно и существенно себя обогатили, ведь им в руки попало всё движимое имущество ими убитых, в том числе и, как не трудно догадаться, «мыслящее» движимое имущество — люди.

Большинство, разумеется, с молотка отправилось вкалывать на испанских плантациях в Америке, однако часть из захваченного «имущества» они всё же себе оставили — прекрасных девушек и некоторых женщин, а также, и на это испанцы закрыли глаза — девочек и мальчиков.

Правда, Артём об этом узнал от своих агентов, после чего выкупил их всех до единого и отправил в Испанию, дабы они были обучены соответствующим образом и в последующем сыграли свою роль в интеграции региона.

Впрочем, возвращаясь к теме, необходимо упомянуть, что остальная часть атлантической эскадры не теряла времени зря — она с самого 12 августа продвигалась вдоль североафриканского побережья, без реального сопротивления захватывая все прибрежные поселения и укреплённые пункты.

К 31 августа они прибыли к Александрии. И, соответственно, уже 1 сентября Александрия была взята экспедиционными силами, величиной в 48 тысячами человек, штурмом.

Взятая штурмом Александрия, как ни странно, не стала тут же основной базой испанских сил в Египте. По той простой причине, что великий прежде город более не был великим.

К 1799 году здесь проживало менее 10 тысяч человек — крайне депрессивная статистика для города, когда-то славившегося, как крупнейший экономический центр во всей восточной половине Средиземного моря, второй лишь Риму.

Обмелели важнейшие составляющие благополучия города — канал, поставляющий свежую воду в Александрию из Нила, а также озеро Мариотис, естественная, и прежде бывшая главной по значению во всём Египте, гавань.

Тем более, что в шторм в 1770 году поставил под угрозу водное снабжение города, так как прорубил потокам солёной морской воды путь к озеру Мариотис, и лишь искусственный канал явился надёжным препятствием этому.

Так что да, Александрия была в худшем своём за всю свою историю положении, и это делало для испанцев проблематичным превращение Александрии своей основной базы снабжения.

Так что да, недолго думая, испанцы сделали ход конём — они оставили отряд численностью в 12 тысяч человек здесь, в Александрии, и поручили ему наведение порядка в городе, развёртывание в его пределах логистической базы и оборону его от мамлюков.

Ну, а оставшиеся силы экспедиции, примерно 35 тысяч человек, отправились к Розетте, достигли её 6 сентября и завоевали город уже к 9 сентября.

Таким образом, к текущему моменту испанцы взяли под свой контроль 2 из 3 рукавов Нила, впадающих в море и служащих основными транспортными артериями Египта, соединяющими его с Средиземным морем.

Осталось захватить лишь Дамьетту. Впрочем, не пришлось — город сдался практически без боя перед лицом 18-тысячного испанского отряда уже 13 сентября.

Тем временем, вверх по Нилу отправились 2 эскадры, каждая из 13 канонерок и ещё ряда прочих вёсельных судов. Первая шла из Розетты вверх по Нилу к Каиру, а вторая — из Дамьетты вверх по Нилу к Каиру.

Вместе с ними, собственно, шли испанские войска. Испанский отряд из Александрии, оставивший за собой гарнизон из около 5 тысяч человек, отправился к Розетте, где объединился с основными силами.

Уже вместе объединённые силы, в сумме примерно 26 тысяч человек, буквально 1 дивизия, отправилась 12 сентября к Каиру под сопровождением первой речной эскадры. Уже 14 сентября они вступили в Романие.

Другой отряд, численностью около 13 тысяч человек, 15 сентября также отправился к Каиру, следуя из Дамьетты вверх по Нилу под сопровождением другой, второй речной эскадры.

Мурад-бей, желая разбить испанцев по частям, попытался разбить у Мит-Гамры второй отряд, следующий из Дамьетты, однако испанские силы выдержали все атаки его мамлюкской конницы.

Последняя, увидев, с какой лёгкостью испанская речная эскадра разметала их собственную речную эскадру, тут же отступила, прежде понеся тяжёлые потери в многочисленных попытках взломать оборону испанских сил, выстроившихся в каре.

Деморализованное, его войско, проигравшее сражение 16 сентября, уже на следующий же день, 17 сентября, стало поспешно отступать к Каиру, дабы там попытаться залечить свои раны.

Однако, уже 20 сентября Каир сдался без боя выступившему из Розетты отряду после получения известий «о поражении мамлюков в сражении с испанцами и смерти Мурад-бея в бою».

Мурад-бей, находившийся к 20 сентября уже в районе современного Бенха, был застигнут врасплох тем, что испанцы уже заняли Каир. Внезапно, он обнаружил себя в шаге от полного окружения.

С взятием Каира испанцы отрезали его от Верхнего Египта, и не было у него более надежды скрыться там и организовать из Файюмского оазиса партизанскую войну против испанцев.

Теперь его единственный выход из сложившегося положения — прорываться в Сирию. Правда, войско не оценило его предложения, и организовало против него и Ибрагим-бея заговор.

Они надеялись, что если они преподнесут испанцам голову Мурад-бея и Ибрагим-бея, то они сумеют договориться о собственной личной безопасности и сохранении своих богатств.

Испанцы, в принципе, были всеми руками за такой исход. Правда, под несколькими условиями. Во-первых, мамлюки должны были перестать быть военным сословием и перейти в класс обычных землевладельцев — нищих или богатых, это уже зависит от персонального богатства самих мамлюков.

Мамлюков лишили всех прежних привилегий, однако наделили новыми привилегиями, но уже не за то, что они мамлюки, а за то, что они — весьма богатые подданные испанского короля.

Разумеется, мамлюки не желали утраты своих прежних привилегий, однако выбора особого у них к этому моменту уже не было, так как они со всеми этими своими интригами проварганили единственный реальный шанс вырваться из затягивающейся у них на шее петли испанского окружения.

К концу сентября они были уже полностью окружены укрепившимися на своих позициях испанцами, и судьба их находилась в руках у испанцев.

Таким образом, это были уже не переговоры с целью достигнуть компромисса между сторонами конфликта — это был диалог победителя и побеждённого.

Испания проявляла теперь не свою готовность к компромиссу с местными элитами, но степень своего милосердия к ним. Испанцы сохранили за мамлюками их жизнь, свободу и имущество, выказывая своё стремление закончить конфликт без излишнего кровопролития.

И побеждённым ничего не оставалось, как принять новые условия их существования — уже не как военного сословия, но как класса крупных, или не очень, это зависело уже от личного благосостояния каждого из мамлюков, землевладельцев.

Испанцы стимулировали их переход к новой стратегии удержания своего экономического благополучия — капиталистической стратегии, хотя этим, к сожалению, воспользовались не все мамлюки.

Некоторые своего дела не оставили, предпочитая погибнуть в песках Египта, забытыми и оставленными на съедение хищникам. Большинство же, хотя и вынужденно, оставили военное дело и свои прежние феодальные права, с ним неразрывно связанные.

Впрочем, это уже дела будущего. Что касается настоящего, и под ним мы подразумеваем длинный 1799 год, то испанское наступление не только не закончилось, но даже, по сути, ещё толком и не началось.

Испанские части, расположенные в Аравии, вторглись в сопредельные турецкие владения — западное побережье Аравии, Палестину и Ирак. Часть испанских войск в Египте откололась для окончательного военного подчинения Египта, в том числе и Верхнего.

В то же самое время основные силы испанцев направились в сторону Синайского полуострова. Затем, чтобы в Палестине, святой земле, соединиться с аравийскими частями и вместе ударить по принадлежавшей туркам Сирии.

Большая часть войск из Туниса и Триполитании, к слову, также приняло участие в разгроме Турции. Как? Довольно просто — приняв участие в захвате Кипра, Родоса и Крита.

Правда, прежде всех этих операций средиземноморская эскадра, вышедшая к Стамбулу уже после сожжения французской эскадры в Тулоне, сожгла в сражении у Хиоса весь турецкий флот, после чего вернулась обратно в Мальту, а оттуда уже, пополнив прежде запасы провизии, двинулась собирать транспортные корабли с необходимыми войсками.

К концу сентября они овладели всеми тремя островами, установив свой полный стратегический контроль над Восточным Средиземноморьем. Далее в октябре последовали захват Лесбоса, Лемноса, Хиоса и Проконнеса, ака Мармары.

Наконец, в ноябре захватили Эвбею и Афины. В том же ноябре дядю Артёма объявили королём Греции по итогам решения стихийно собравшегося в Афинах буле.

Дальнейшее падение турецкого правления на большинстве территорий, населённых греками, было лишь вопросом времени с этого момента, так как греки ощутили, что нет более подходящего случая для приобретения независимости, чем этот.

Неравноправные договоры с Испанией их весьма смущали, но они их не отвергали, принимая данные обязательства перед испанцами, имеющие далеко идущие последствия, как необходимое для победы против турок зло, от которого позднее можно будет, так или иначе, избавиться.

Возрождение монархии они также не слишком разделяли, но согласились с её существованием после прокламации Габриэлем греческой конституции 1799 года, составленной, во многом, на манер испанской.

Турецкая империя, очевидно, не выдерживала испанского напора. Лишённая флота, терпящая одно унизительное поражение на суше за другим, Блистательная Порта стала быстро утрачивать контроль и в Азии, и на Балканах…