Счастье по рецепту

ГЛАВА 12

Коробки нам больше не мешали, так что ехали мы, сидя по разным углам повозки. Я смогла вздохнуть свободнее, только когда царство зеленоволосого осталось далеко позади.

– Зачем мы ему яды отдали? – задала я вопрос, мучивший меня все это время.

– Избавиться от них по-другому не вышло бы. А так они покоятся на дне болота в сокровищнице монстра и никому не причинят вреда.

– Как он будет ими пользоваться в воде-то?

– Он ими не будет пользоваться.

– Для чего тогда они ему?

– Не знаю, – хмыкнул Тиммион. – Этого никто не знает.

Я помолчала, обдумывая услышанное. Интересно ли мне было? Безумно! Я спать не смогу, слишком много эмоций вызвала во мне встреча с этим…

– Вы назвали его монстром, а там, у болота, обращались с трепетом и страхом. Почему?

– Потому что стоит ему почувствовать, что ты, не приведи Создатель, презираешь его или того хуже – желаешь убить, как жизнь твоя оборвется в считанные секунды. Ты ведь знаешь, что такое “болото”?

– Знаю. Попадешь в него и не выберешься.

– Туманные щупальца, что трогали нас, ждали приказа короля. Ему хватило бы и пальцем поманить, как нас забросило бы на середину топи.

– Мне сначала показалось, что это крошечное озерцо находится в поле.

– В темноте оно выглядит как поле, при свете дня – как обычное болото.

– Почему не указано на картах, если его можно найти так просто? Ведь любой, проезжающий мимо, может увидеть его.

– Если оно будет указано на картах, то жертв болотного короля станет намного больше. К нему идут за помощью, принося дары, но его не интересует почти ничего, кроме девственниц. Он живет, питаясь их кровью, не будет крови – умрет.

– За какой помощью к нему идут?

Тиммион заметно устал от моих расспросов, но терпеливо отвечал:

– Кому что нужно. Кто-то просит помочь с нападением, чаще это интересует командующих армиями. Кому-то нужны ответы на вопросы. Болотный король живет здесь… ну, примерно столько же, сколько существует топь, а это ни много, ни мало две тысячи лет. В силу опытности и возраста, он знает столько всего, что ни в одной книге не описано.

– Такое болото одно в мире?

– Нет, что ты. В нашем королевстве одно, но по всему миру есть и другие. Точное количество, как и месторасположение, никому не известно, к тому же, не все топи населены водяными и кикиморами.

– Так этот король – водяной?

– Именно.

– А как его зовут?

– Не знаю, он не называет свое имя. Разве что жертвам, но они уже не могут никому рассказать.

– Он симпатичный, – брякнула я то, о чем думала с самой первой минуты “знакомства” с королем болота.

Тиммион расхохотался.

– Тут я с тобой соглашусь. Он и должен быть симпатичным, иначе не заинтересовал бы девиц невинных.

Я тоже рассмеялась, и напряжение, царившее в воздухе, исчезло.

Домой вернулись в хорошем расположении духа. Тиммион высадил меня у дома и укатил в конюшню, попросив приготовить на завтрак что-нибудь необычное.

Первым делом я отправилась в баню, чтобы смыть с себя зловонный запах и сразу же постирать одежду. Король встретил нас… эффектно, такое явно не забудешь. Промывая волосы, с ужасом вытащила из пряди рыбную косточку. Отбросила на пол, вздрогнув от отвращения.

– Фу, ну и мерзкий же ты! – обзывание было адресовано, конечно же, болотному мужчине.

На мытье и стирку ушел еще час. Близился рассвет, а мне нужно было хоть немного подремать. На полноценный сон я и не надеялась.

Впрочем, подремать тоже не удалось. Я металась по кровати, старательно прогоняя от себя образ… Тиммиона. Пугало то, что после встречи с королем болота мой мозг посчитал важным думать не о нем, а о соседе! Я все еще ощущала на спине прикосновение его ладони и то, как он погладил меня, с усмешкой шепнув:

– Расслабься.

Расслабишься тут, как же. В последний раз мужская рука гладила меня по спине три года назад, за день до свадьбы. После чего жених спалился на измене и меня надолго отвернуло от противоположного пола.

Но вот сейчас… Тиммион был совсем не похож на моего бывшего жениха. Он был добрее, ласковее, заботливее, симпатичнее. Даже если я сама не хотела обращать внимание на Тиммиона именно как на мужчину, мое тело требовало продолжения “поглаживаний”.

– Да сгинь ты уже, – буркнула образу улыбающегося соседа, пряча голову под подушку.

Ночь – это такое время суток, когда все твои потаенные желания вылезают наружу. Только ночью ты можешь думать о том, о чем днем не стал бы. И только ночью ты можешь делать такие вещи, за которые наутро было бы стыдно. Поэтому я, устав бороться с мыслями о кузнеце, позволила себе вдоволь пофантазировать о нем, надеясь, что мое очарование этим мужчиной спадет к утру.

К счастью, рассвет наступил совсем скоро, первыми солнечными лучами прогнав мое неуемное желание ощутить вкус поцелуя Тиммиона. Я вздохнула облегченно, когда, готовя завтрак, увидела соседа в окно и ничто во мне не отозвалось на его приветливую улыбку. Наваждение, охватившее меня среди ночи, прошло, чему я не могла не радоваться.

“Что-нибудь необычное” на завтрак приготовить было проще простого. Я не знала местной кухни, но что-то подсказывало мне, что большая часть рецептов с Земли здесь и есть “необычное”. Например, сегодня мой выбор пал на яичные котлеты, уж такое в Ассоне точно не готовят. Осложнялось все тем, что у меня не было зеленого лука и манной крупы, но и без них получилось обойтись.

Пока котлеты остывали на тарелке, я заварила чай и уже собиралась позвать соседа к столу, как меня отвлек шум под окном. Я слышала тихий шепот и шаркающие шаги, но испугаться и не думала. Вор не полезет в дом среди бела дня, к тому же, Тиммион находится в своем дворе – я слышала стук молотка.

– Кто здесь? – высунулась из окна, прихватив скалку.

На меня уставились две пары голодных глаз. К стене жались мальчишки, совсем еще малые, лет по пять примерно. Чумазые, в рваной одежке, босые. Они выглядели почти одинаково, с единственным различием – у одного из мальчишек все лицо было усыпано веснушками. Я растерянно перехватила скалку другой рукой, не зная, прогонять ли детей. Или все-таки стоит выяснить, зачем пришли? Не хватало мне еще чтобы ко мне в жилье, кроме алкашей, дети беспризорные влезали. Не дом, а проходной двор какой-то!

– Чьи вы, ребятня? – спросила со вздохом, облокотившись о подоконник.

Мальчишки переглянулись. Тот, чье личико было расцеловано солнышком и заляпано самой обычной грязью, выпрямился и бросил короткий взгляд на стол.

– Ничьи.

– Зачем пришли? Послал кто-то?

– Мы кушать хотим, теть, – подал голос и второй, захныкав.

Я вопросительно взглянула на первого, а он зло шикнул на своего друга.

– Простите нас. Из вашего дома пахнет так вкусно, и он меня подговорил подойти поближе, – веснушчатый ткнул пальцем во второго мальчишку.

– Понюхать? – не поняла я.

– Попросить, – ребенок спрятал взгляд в землю.

Я отложила скалку, задумчиво оглядываясь. Сердце затопило волной жалости, я старалась держаться изо всех сил, чтобы не присоединиться к плачу второго мальчишки. Вот только еды у меня не было, не отдавать же котлеты, за которые мне заплатили, беспризорникам? Да и если уж совсем честно, в моей жизни впервые происходит встреча с такими детьми. Как-то не привыкла я видеть, что у кого-то может не быть простого куска хлеба.

– Что с вами делать-то, – еле слышно прошептала, быстро вспоминая, есть ли что-то из еды в шкафах. Обернувшись к окну, бросила: – Подождите здесь.

В шкафу отыскала пучок колбасок, кусок сыра, остатки хлеба, который сама пекла, и пакет печенья. Сложила все это в маленькую корзинку и выглянула на улицу, чтобы убедиться, что дети не сбежали.

Веснушчатый мальчишка гладил по голове своего друга. Тот уже не плакал, но от пролитых слез грязь на личике размазалась и теперь “украшала” щеки дорожками. Мой взгляд зацепился за пыльные ладошки малышей, разодранные штаны в районе коленей, всклокоченные темные волосы. У этих детей, наверное, нет даже ножа, чтобы порезать сыр… Да и как вообще им можно дать нож, малыши же совсем!

– Заходите в дом, – отставив корзинку, сказала я.

Ребятишки не стали спорить, тут же юркнули ко входу. Я убрала тарелку с котлетами на тумбу и поспешила открыть дверь.

Мальчишки топтались в гостиной, зыркая по сторонам и принюхиваясь. Вся ситуация вызывала во мне неловкость, я не знала, что делать, что говорить. А как объяснять Тиммиону, почему ему придется завтракать с “ничьими” детьми?

– Пойдемте вымоем руки, – я наконец спохватилась, что с грязными руками им за стол точно нельзя. Это ж все-таки небезопасно для их здоровья, в первую очередь. Мало ли, сколько микробов занесут в организм? То, что они все время едят грязными руками, меня в тот момент не волновало. Мне интуитивно хотелось сделать что-нибудь хорошее для малышей, вот только в силу неопытности общения с беспризорниками я понятия не имела, что можно делать, а что нельзя.

В бане налила воды в таз, и пока ребятня пыталась отмыть грязь уже въевшуюся в кожу, я терпеливо держала в руках полотенце. Мальчишки вымыли и лица, причем тот, что с веснушками, помогал второму умыться так, чтобы мыло не попало в глаза.

Проводив малышей на кухню, предложила им присесть за стол. Нарезала сыр, хлеб, на тарелку выложила колбаски, а в чашки налила горячего чаю. Вазочку с конфетами и печеньями решила предложить чуть позже, когда поедят.

То, с какой жадностью ребятишки вгрызлись в хлеб, меня поразило. С открытым от удивления ртом наблюдала за тем, как один из ребятишек запихивает в рот то колбаску, то сыр, то хлеб, и все это почти не жуя, а мгновенно глотая.

Глаза защипало от подступающих слез, и я судорожно выдохнула. Неведомое мне ранее чувство жалости оказалось столь же сильным, сколь и неожиданным. Я не услышала ни шагов за окном, ни то, как открылась входная дверь. Все наблюдала за ребятней, то подливала им чай, то подкладывала сыра.

Тиммион остановился на входе в кухню. Я заметила его, когда в очередной раз возвращалась от печи к столу с чайником в руках. Мужчина взглядом спросил у меня, что происходит, а я отмахнулась. Не до него сейчас.

– Это возьмите с собой, – голос у меня дрожал от напряжения. Высыпала конфеты и печенье из вазочки в бумажный пакет и протянула его веснушчатому мальчишке.

Теперь и дети увидели моего соседа. Веснушчатый отложил кусок хлеба и глянул на друга, а когда тот ни на миг не отвлекся от еды, хлопнул его по плечу.

– Поздоровайся, – прошипел мальчишка, и второй приветственно замахал ручкой Тиммиону.

– Я буду в гостиной, – тихо проговорил мужчина, обращаясь ко мне.

Я только кивнула. Если бы открыла рот, чтобы сказать хоть слово, разревелась бы.

Наевшись, дети убежали, едва ли не тысячу раз сказав “спасибо”. Мне впервые в жизни кто-то настолько искренне смотрел в глаза с благодарностью, что я все же залилась слезами, закрыв дверь за ребятишками. Припала к ней лбом и беззвучно плакала, стыдясь слез перед Тиммионом. Мужчина все это время молча сидел на диване, но я чувствовала спиной его взгляд.

Успокоилась не сразу. Вытерла мокрые щеки подолом платья, нисколько не заботясь о том, что оголяю бедра, а сосед это видит. В тот момент мне было совершенно плевать на то, кто и что обо мне думает, ничто не имело значения больше, чем тихое “Спасибо” за кусок простого хлеба.

– Я приготовила яичные котлеты для тебя, – произнесла глухим голосом, направляясь на кухню.

Мужчина последовал за мной.

– Яичные? Не пробовал таких никогда, – сосед старался говорить веселым тоном, с улыбкой, но я чувствовала, что и его мысли далеко отсюда.

Поставила тарелку с котлетами на стол, налила в чашку остатки чая из чайника, и села на подоконник. Собиралась позавтракать вместе с Тиммионом, но теперь кусок в горло не лез. Рассеяно скользила взглядом по ухоженным домикам, цветущим клумбам, редким прохожим в красивых платьях и костюмах. Большая часть горожан, появляющихся на нашей улице, были совсем не бедными, судя по их экипажам и одеждам. Вот только все они захаживали в ателье, что было рядом с моим домом, и никто не заглядывал ни в мясную лавку, ни в молочную. У продуктовых я чаще видела женщин в старых застиранных одеждах, скорее всего, они были слугами или простыми горожанами.

Каждое утро начиналось с того, что женщины забегали за продуктами, по дороге здороваясь друг с другом приветливыми улыбками, и убегали дальше по своим делам. Чуть позже, в то время, как мы с Тиммионом обычно завтраками, появлялись и богатеи. Эти ни с кем не здоровались, их лица имели одинаковые выражения собственного превосходства и презрения к женщинам, бегущим от лавки к лавке, нагруженным пакетами с едой.

Я наблюдала каждое утро одно и то же, но не зацикливала свое внимание на этом до сегодняшнего дня.

– Ты видел раньше этих детей? – спросила тихо, лениво разглядывая тощую брюнетку, которая, стоя напротив ателье, нетерпеливо ждала, когда ее спутник отсчитает золотые монеты. Монеты перекочевали в руку девушки, и та скрылась за дверьми гостеприимной швейной лавки. Я отвернулась.

– Они часто появляются на нашей улице, – ответил Тиммион задумчиво. Он съел уже почти все, что было на тарелке, но так и не произнес привычного: “Спасибо, очень вкусно”. Мысли мужчины, как и мои, занимало вовсе не насущное.

– Приютские?

– Не думаю. В приюте за детьми достаточно хорошо следят, они не смогли бы сбежать.

– А где они тогда живут?

– Дома с родителями или бабушками-дедушками – пожал плечами мужчина. – Конкретно эти двое – братья, тот, что весь в веснушках, старший. Ему лет шесть, а младшему около пяти. С кем они живут, не знаю. Их можно часто встретить у пекарни госпожи Белен или у продуктовой лавки. Госпожа Белен отдает им невостребованный товар, а в молочной лавке часто можно получить бесплатный заплесневелый сыр.

Спрашивать, что за родители такие у этих детей, не имело смысла. Возможно, кого-то из них я даже уже видела у таверны Ивона.

– Я занялся изготовлением прилавка, – спустя пару минут молчания сказал Тиммион, и я наконец заставила себя больше не думать о беспризорниках. – Пока только рассчитал примерные размеры. Пойдем ко мне, выберешь дерево, какое понравится.

Я сползла с подоконника, убрала грязную посуду в таз, чтобы потом помыть, и с улыбкой кивнула мужчине.

– Большой выбор?

– Всего два варианта, но ты все же посмотри оба.

Когда мы вышли из дома, я не стала запирать дверь. В очередной раз порадовалась, что кузница находится в нескольких шагах от моего дома, и мне не нужно все время брать с собой ключ, когда иду к Тиммиону.

Мужчина ушел под навес в дальний угол, а вернувшись, протянул мне две совершенно одинаковые коричневые дощечки. Правда одна из них была чуть темнее.

– Триликус, – Тиммион указал на ту, что была темнее. – А вторая – орех.

– Что за дерево “триликус”? – недоуменно переспросила, вспоминая, слышала ли когда-нибудь это название.

Сосед взглянул на меня так растерянно, что я тут же прикусила язык. Видимо, триликус в Ассоне распространенное дерево.

– Большинство лесов в Лимбурге – триликусовые. Странно, что ты не знала.

– Я многого не знаю, – отмахнулась я раздраженно. – Вот такая я глупая, что ж теперь.

– Эй, – Тиммион неуверенно улыбнулся, заглянув мне в глаза. – Кто тебе сказал, что ты глупая?

“Мама”, – подумала я, но вслух ничего не сказала. И дело-то даже не в знаниях чужих триликусовых лесов, а в том, что в свои двадцать пять я и правда мало что знала. Тем страшнее мне жить в новом мире, когда и в своем-то была не очень самостоятельной.

– Смотри, – продолжал Тиммион. – Если для прилавка выбрать ореховое дерево, то оно более долговечное. На нем не остаются царапины, и тем более, сколы. Но оно чуть дороже триликусового.

– Пусть будет ореховое, – кивнула я. – Лучше дороже, но долговечнее, чем дешевле, но то, что быстро придет в негодность.

– Ну вот, а говоришь – глупая, – рассмеялся Тиммион.

Мне его смех показался неестественным, но было ясно, что мужчина хочет меня поддержать, и я тоже улыбнулась.

Выбрав дерево для будущего прилавка, мы вернулись в мой дом, и Тиммион показал мне, как примерно будет выглядеть стойка. Высотой она должна быть примерно мне по талию, может, чуть выше, а шириной – полметра. И что самое удобное – в прилавке будет открывающаяся часть, которую можно будет откинуть и выйти из-за него. Таким образом прилавок можно сделать вдоль всей гостиной, чтобы он разделял помещение на две зоны.

Пока решали, с какой стороны сделать выход из-за стойки, к кузнице подкатила уже знакомая карета с позолоченными вензелями. Я заметила ее в окно, после чего сообщила Тиммиону, что к нему приехала Илона. Мужчина поморщился едва заметно, но я все равно уловила перемены в его лице. Кажется, он гостей совсем не ждал, да и не был рад их видеть. Но, может быть, мне просто показалось.

– Если мы все решили, то я начну заниматься изготовлением, да?

Я кивнула, не переставая смотреть в окно. Илона сегодня была разодета в белые шелка, с серебристой вышивкой на корсете. Длинный шлейф тянулся за девушкой по пыльной дороге, да и юбку она не приподнимала, как в прошлый раз. Илона была чем-то расстроена или разозлена, недовольное выражение ее лица указывало на это.

– Анна?

– Тебе надо идти, – обернулась я к мужчине. – Илона чем-то очень расстроена, и если не застанет тебя сейчас дома, придется слушать истерику.

– Ничего, я к ним привык, – обреченно буркнул Тиммион и, улыбнувшись мне на прощание, вышел на улицу.

Я проводила его взглядом, заметила и Илону, которая, не найдя своего суженого в кузнице, топталась у навеса. А когда увидела, что Тиммион выходит из дома своей кухарки, раскрыла рот в изумлении. Все ясно – истерике все же быть.