Самозванка (часть 2)

Глава 14

Глава четырнадцатая

Не иначе нечистый в тот день шалил. Либо наговор кто прочитал. Пятьдесят тысяч гульденов улетели в трубу призрачным дымом, не оставив на память о себе самого завалящего стюйвера. Сияющий мираж золотых приисков обернулся черной бездной разора. Надежные акции британской компании обесценились в один миг, покатились под откос Лысой горы вместе с головами солдат королевской пехоты.

Эдвин ван дер Брюйтен глухо застонал, трясущимися руками выдирая клочки из седой бороды. Жизнь окончена. Его уютный каменный особняк в центре Амстердама отберут по закладным ненасытные ростовщики, двухмачтовый бриг уйдет в плаванье под чужим флагом, а торговые лавки опечатают кредиторы. И милые дочурки — умные, красивые, воспитанные, — будут греть постель иноземным морякам и танцевать на столах портовых таверн.

Нищета не в почете у женихов.

Дернул черт его ввязаться в эту аферу! Он купец, не биржевой спекулянт, и ремеслу своему обучен крепко. Но в чужой избушке свои погремушки. Серебро и злато из сундуков обменять на пергамент? Его дед, прогорев во время «тюльпанового бума», завещал своим потомкам на пушечный выстрел обходить биржу. Если бы внук послушал его. Если бы время можно было повернуть вспять.

Если бы…

Необъятная тень легла поперек стола. Испуганной сойкой вскрикнула дубовая лавка.

— Грустишь?

Старый друг, конезаводчик Тим де Клер скалился белозубой улыбкой. Туша, что у битюга, и брови, как кусты черного пиона.

Купец мрачно буркнул:

— А чему радоваться? — и уточнил с невеселой усмешкой: — Иль клад добыл затопленный?

Тим рассыпался дробным смехом. Прыгало болотной жабой брюхо, жалобно звенели пивные кружки; мигнул огонек свечи, грозясь сорваться с фитилька.

— Славные были времена, — подмигнул он, отсмеявшись. — Найди мы тот галеон, не сидел бы ты с поникшей головой в захудалой харчевне.

— Так в чем проблема? — Эдвин вытащил горсть серебра и бросил на стол. — На лодку нам хватит. Нырнем разок-другой, не найдем, так утопнем. Невелика разница как помирать — в пучине морской аль под забором бродягой бездомным.

Старая была шутка, школярская. Мальчишками беззаботными искали они сокровища затопленного галеона. Слухи ходили среди рыбаков, что нашел погибель богатый торговец у дальних рифов. С сундуками, полными самоцветов индийских да серебра китайского. Не одни они ныряли в глубины темные, но добыча была у всех одна: ракушки склизкие и сети рваные.

— Погодим помирать, — стал серьезным Тим, кусая губы. В афере с акциями он потерял не меньше, точнее — все. — Товарищ наш старый забрел ко мне на огонек намедни. Ави Ихиэль… Помнишь такого?

Кто ж его не помнил? Удачливый игрок, секретарь биржевого комитета. Маклеры несли ему секреты своих клиентов. Солидные банкирские дома просили советов. Знатные вельможи Амстердама по его указке покупали ценные бумаги. Он был единственным, кто вовремя избавился от акций злополучной британской компании. Не считая вождя.

Эдвин ван дер Брюйтен оставил в покое несчастную бороду, ехидно спросив:

— Предложил купить что-нибудь?

Покупать было не на что. И совет спекулянта пропадет втуне.

Тим отчаянно замотал головой.

— Продать, — шепотом высказался он. — Ихиэль предлагает начать игру на понижение.

— Давай, — охотно согласился Эдвин и повел глазами на серебро. — Капитал у нас есть. Разбогатеем.

Де Клер гулко захохотал. Вы видели смеющегося бегемота? Нет? Тогда представьте. Представили? Так вот — забудьте. Не умеет бегемот смеяться так, как умеет Тим де Клер. Мал он для этого и тщедушен. От смеха конезаводчика трясутся каменные стены харчевни, завсегдатаи давятся пивом и даже привычный ко всему трактирщик роняет на дощатый пол бутылку с шипучим бургундским.

— Он должен нам обоим, — вытирая слезы, напомнил Тим. — Ты спас его во время шторма, а я защитил от грабителей… — Ухмыльнувшись, он полюбовался на свой пудовый кулак. — Ави изрядный плут, но добро помнит. Биржевой комитет закроет глаза и примет наши закладные. Для игры хватит с лихвой.

— Если проиграем, то каторга нам обеспечена.

Повторно закладывать уже однажды заложенное имущество считалось дурным тоном в торговых кругах. И наказание было нешуточным.

— Пустое! — отмахнулся Тим и приложился к кружке. Довольно фыркнув, пояснил: — Висельнику плаха не страшна. А дело Ихиэль предлагает верное.

— И что он предлагает? — спросил Эдвин, с удивлением отметив первые признаки азарта. Неожиданно проснулся интерес к жизни.

Тим с таинственным видом оглянулся по сторонам и подался вперед, навалившись грудью на жалобно скрипнувший стол.

— Вождь начал продажу без покрытия казначейских облигаций Франции, акций Банка Англии и Британской Ост-Индской компании. Все это осторожно, через доверенных лиц, но от Ави Ихиэля сам знаешь — ничего нельзя утаить. А если бы ты знал суммы… — Толстяк восхищенно зацокал языком. Прозвучало как выстрел корабельной пушки. Пробегавшая мимо официантка от испуга шарахнулась в сторону. — Предстоит грандиозная игра! И Ави считает, что вождь о чем-то прознал.

Амстердамская биржа знала светское имя удачливого спекулянта. Знала и прозвище. Но все его звали просто: «вождь». За глаза, естественно, потому как в лицо его никто не видел.

Эдвин размышлял ровно секунду. Но все же спросил, сгребая в кулак серебряную мелочь. Спросил неуверенно и с надеждой:

— Думаешь, Ихиэль окажется прав?

Тим молча пожал могучими плечами — ошибиться может любой. Тяжело вздохнув, подбодрил:

— Двум смертям не бывать… — и, уже поднявшись из-за стола, на прощанье бросил: — Я слышал, что вождь поменял имя. Индейцы это делают, когда совершат подвиг или… Или когда встают на тропу Великой войны.

Вопрос вырвался сам собой:

— И как его теперь зовут?

— Полярный Лис!

Вслух повторив новое прозвище, Эдвин надолго задумался. Лишь когда опустела последняя кружка, память мучительно выдала ответ:

— Песец!

Именно так русские торговцы мехом звали этого пушистого зверька.

***

— Ваше величество! — измученный, запыленный гонец, придерживая шпагу, припал на колено.

— Поднимитесь, лейтенант! На войне не до церемоний.

Штаб-квартира Объединенной Армии занимала бывшую магистратуру Бостона. Недавняя столица штата Массачусетс теперь была лишь одним из провинциальных городов разрастающейся на глазах империи. Впрочем, морской порт придавал Бостону особый статус.

— Ваше величество! — вновь повторил лейтенант. — Его превосходительство умоляет отложить наступление хотя бы на две недели. На подходе Добровольческий корпус французов, казачьи полки прибудут не раньше, чем через десять дней. Сербские гусары измотаны боями со Вторым Шотландским полком, и им необходим отдых. Если мы начнем штурм собственными силами, потерь не избежать. А так есть шанс, что англичане сдадутся без боя. Это их последний оплот.

Златка мрачно покачала головой.

— Передайте генералу Вашингтону, что время не терпит. Наступление следует начать незамедлительно… — устало махнув рукой, она как можно мягче произнесла: — Ступайте, лейтенант. И не забудьте, что репортеры должны видеть все воочию. Это приказ!

Едва захлопнулась дверь за гонцом, она пожаловалась:

— Сердце кровью обливается. Джордж абсолютно прав — подожди мы пару недель, и война закончится бескровно. А так…

— Сейчас поздно что-то менять, — де Брюэ пожал плечами. — Денис Иванович ждет вести о разгроме британцев не позднее, чем через месяц. Путь на континент не скор, и мы уже не укладываемся в сроки.

— Так-то оно так. — Златка задумчиво сморщила носик. — Но если не выйдет задуманное, многие жертвы окажутся напрасными.

— Выйдет! — уверенно ответил де Брюэ. — Я это точно знаю!

— Откуда, если не секрет?

— Мне шаман сказал, — подмигнул в ответ француз. — Тот, который учил нашего вождя.

— Издеваетесь?

— Вовсе нет, — де Брюэ обиженно насупился. — Седой Вепрь прислал послание. Старуха Ийзека провела прощальный обряд.

— И что в нем? — с любопытством спросила девушка.

— Звезды сошлись! — торжественно изрек премьер-министр. — Духи Предков приняли жертву и пророчество уже не изменить… — потерев переносицу, он смущенно признался: — Правда, я не понял потаенного смысла. Может, он вам известен?

Златка с подозрением покосилась на него в ожидании розыгрыша. Но де Брюэ ответил серьезным, прямым взглядом. Девушка тяжело вздохнула — сама приучила. Других способов (кроме мистических) объяснять свои неожиданные познания она не видела. Вот и результат. Премьер-министр на заседании Генштаба просит разъяснить суть древнего пророчества и откровения старухи-колдуньи.

Дожили! Осталось только ввести отдельным указом обязательное камлание на совещаниях Кабинета. Представив себя танцующую вокруг костра в одних страусовых перьях, Бенджамина Франклина с бубном и де Брюэ с шаманской погремушкой, она прыснула от смеха.

***

— Проше пана, но я не понимаю эту дьявольскую абракадабру.

Пан Ляшко беспомощно оглянулся за поддержкой к товарищу.

— Туземцы, — презрительно оттопырив нижнюю губу, поддакнул Лисица. — Им баешь розумным языком, а они, знай, свое талдычат… — скорчив рожу, он передразнил: — Куикли, куикли.

Данила усмехнулся. Понять гонца и впрямь было непросто. Смесь английских и индийских слов сопровождалась такой яростной жестикуляцией, что рябило в глазах. Впрочем, смысл был ясен и без этого: командир ополчения просил поскорее начать наступление на Калькутту. Сдерживать повстанцев становилось труднее с каждым днем. Месть затмевала глаза и призрак «черной калькуттской ямы» взывал к штурму стен старого форта. Ямы, в которой несколько лет назад был заживо погребен гарнизон крепости.

Прошлое восстание закончилось разгромом. Войска Британской Ост-Индской компании мечом и огнем прошлись по Бенгалии, вешая правых и виноватых. Но в этот раз вышло по-другому. Семитысячный кулак русских полков в считанные недели оброс сорокатысячным мясом повстанческой армии. И справляться с такой массой становилось с каждым днем сложней.

— Данила, — тронул его за рукав шляхтич, показывая глазами за спину. — Парламентеры.

Делегацию англичан возглавлял кавалерийский полковник. Молодой, вряд ли старше тридцати, с холеным лицом и жесткими глазами. Коротко представившись, он сразу приступил к сути:

— Господин генерал! Комендант гарнизона предлагает обсудить условия сдачи.

Характерник сумрачно покачал головой.

— Сожалею, полковник, но это невозможно. Не в моей власти сдержать туземные полки. Если я попытаюсь это сделать, нас ждет та же участь, что и вас. Незавидная, смею заметить.

— В Калькутте полно женщин и детей! — бледное лицо парламентера пошло красными пятнами. — Вы навеки покроете свое имя позором.

— Ночью мы откроем проход, — после минутной паузы промолвил атаман. — Женщины, дети и священнослужители — их сможем обеспечить охраной. Это все, что я могу для вас сделать. Остальным, включая чиновников колониальной администрации, остается только молиться.

— Благодарю вас, господин генерал. — Полковник учтиво склонил голову. Немного помявшись, он неуверенно попросил: — Не могли бы вы не тянуть со штурмом? Подкреплений нам ждать неоткуда и надеяться не на что. Честно признаюсь, мне непонятно ваше ожидание.

— У меня приказ, — нехотя ответил Данила, опустив глаза. — Весть о разгроме экспедиционного корпуса должна достичь Европы к определенному часу. Не раньше и не позже.

Несколько мгновений полковник обдумывал услышанный ответ. Так и не дождавшись пояснений, он молча козырнул и, круто развернувшись на каблуках, удалился. С неестественно прямой спиной и, словно на плацу, печатая шаг. Тяжело ждать неминуемой гибели. Еще тяжелей, когда твой противник оттягивает этот момент по непонятным причинам. Даже если это приказ.

***

— Три с лишним десятка торговцев и полторы дюжины кораблей конвоя, — закончил подсчет Янис, опуская подзорную трубу. Подняв глаза к мачте, беззвучно зашевелил губами, что-то считая. Через минуту уважительно присвистнул: — Больше тысячи пушек на всех. Изрядно!

Черные точки у горизонта были едва различимы в туманной дымке Бенгальского моря.

— Ерунда! — с изрядной долей хвастовства ответил Ламбро Каччиони, поджарый крючконосый адмирал флота ее величества Златки Заморской. Любовно погладив хищный ствол кормового орудия, он ухмыльнулся: — Даже из этой малютки я один потоплю десяток с двух кабельтовых. — Немного подумав (а не хватанул ли он лишку), бывший корсар добавил: — А может и дюжину.

Янис, бросив на него дикий взгляд, благоразумно решил промолчать. Да и спорить, в общем-то, было не о чем: грозная эскадра, вооруженная длинноствольной артиллерией, равных себе не имела. Ни в одном из океанов.

— Жаль, что нельзя взять приз! — в адмирале вдруг проснулся пират. — Столько добра на дно пойдет… — Вытянув шею и пытаясь дотянуться до уха бородатого богатыря, он горячо зашептал: — Ты представляешь, сколько там опия? Англичане бегут, как крысы. С этим конвоем идет все, что они награбили за эти годы. Сокровища Великих Моголов, алмазы, золото, серебро… И кому только в голову пришло отдать этот идиотский приказ? Такой шанс дается раз в жизни!

Янис лениво потянулся, звучно хрустнув позвонками. Ухватив двумя пальцами лацканы адмиральского камзола, он негромко сказал:

— Ламбро! Если бы наши деды не были добрыми соседями, если бы наши отцы не протирали вместе лавку невольничьей галеры, ты уже болтался бы на рее. Я не слышал, что ты мне говорил, но запомни — слух у меня хороший!

Корсар безмятежно улыбнулся.

— Молод ты и зелен. Думаешь, я не знаю, зачем тебя колдун ко мне отправил? Запомни и ты: слово Каччиони крепче булатной стали… — безнадежно махнув рукой, он с горечью закончил: — Ты просто не понимаешь, каково это — иметь лучший в мире флот, душу вольного брата и ходить под имперским флагом… Тяжело.

— Хватит! — жестко отрезал Янис. — Займись лучше делом! Нам еще полдня конвой догонять.

— На суше будешь командовать, — огрызнулся корсар. Приложив ладонь ко лбу, он вгляделся в даль. — Как только минуют мыс, поднимем паруса. Никуда они не денутся — в этих водах я хозяин… — С этими словами он отправился на нос, переваливаясь как утка. Извечной походкой моряков.

Проводив его задумчивым взглядом, Янис кивком головы подозвал есаула охранной роты, из числа которой и были направлены два взвода на усиление эскадры. Так, по крайней мере, было это представлено адмиралу. Указав глазами на удаляющуюся фигуру, личный телохранитель казачьего атамана молча провел указательным пальцем по горлу.

***

Ожидание само по себе мучительная вещь. Вдвойне оно мучительней, когда на кон поставлена судьба твоей семьи. Целый месяц терзал себя Эдвин ван дер Брюйтен, рисуя в воспаленном воображении один ужас страшнее другого. Проданные без покрытия бумаги стояли крепко, как портовый пирс во время летнего штиля. И если бы не Тим де Клер с его неиссякаемым оптимизмом и железной волей, то неизвестно чем бы все окончилось. Скорее всего, он вышел бы из игры и удавился в пока еще собственном амбаре, не дожидаясь грядущего позора.

Он выдержал. Это стоило ему седых волос в редеющей шевелюре и желудочных колик, но он выдержал. Первая ласточка прилетела неделю назад, принеся ошеломляющую весть: англичане бегут из Индии. Дрогнули котировки Британской Ост-Индской компании, дрогнули, но остановились. Следующая новость повергла всех в шок: толпы восставших штурмуют Бастилию. А затем все завертелось в круговороте событий. Под Бостоном полностью уничтожен американский экспедиционный корпус. Пал Версаль под натиском революции. Разгромлена эскадра адмирала Брейга в Бенгальском заливе. Туземцы захватили Калькутту.

Амстердамская биржа сошла с ума. Со всех концов Европы летели взмыленные курьеры с единственным приказом: продавать, продавать, продавать. Безостановочно падали котировки французских долговых бумаг и акций компании. Тим и Эдвин каждый вечер собирались в любимой таверне и столбиком считали прибыль, низко склонившись над столом и едва не касаясь лбами друг друга. Для выкупа закладных не хватало самой малости.

А вчера Тим напился, как моряк, впервые сошедший на берег после долгого плавания. Ранним утром гонец доставил сенсационную новость с туманного Альбиона: Банк Англии прекратил платежи по собственным ассигнациям. Шумный праздник в Лондоне закончился фейерверком. Но вместо привычного конфетти на мостовые британской столицы пролился дождь фальшивых ассигнаций. Отличить их от подлинных не могли и специалисты Банка, а количество было таково, что о выкупе не шло и речи. Столько золота не нашлось бы, пожалуй, и во всей Англии.

Тим напился и впервые за последние полгода заснул безмятежным сном. Не было у него больше забот и хлопот. И лишь одна мысль крутилась в голове, прежде чем он провалился в забытье: на биржу он больше ни ногой.