Сага о Хродвальде

Глава 5. Хродвальд и Темная Галера

Тёмная галера кралась к своей добыче по ночному морю. Морские разбойники оказались именно там, где указал капитану проводник, старый рыбак подобранный в селении по дороге. Единственная удобная бухта, образованная огромными обломками упавших скал. Их странный и хищный корабль, похожий скорее на большую лодку, стоял привязанный к скалистому берегу, у темного вертикального склона Мёртвых Гор. Сами морские разбойники расположились на берегу, беспечно разведя костёр. Рядом с ними виднелся украденный скот. Свет от разведенного ими костра освещал склон, и был виден издалека, маня словно маяк. Но даже если бы не это, виолла Алкина безошибочно чуяла их. Они пахли недавней смертью.

— Шум прибоя скроет наше приближение — шептал виолле Кай Лайн, пока капитан Строк тихо раздавал приказы. Ориентируясь на советы рыбака, он подвёл галеру так, чтобы её до последнего закрывала гранитная глыба, высоко выступающая над поверхностью воды. По уверениям рыбака, прямо за этой высокой скалой был глубокий форватер. Конечно, это был дерзкий план, двигаться среди скал ночью, рискуя распороть днище корабля, или сесть на мель. Но надо отдать должное капитану Строку, он постарался свести опасность до приемлемой. Двое моряков из команды Строка на носу корабля постоянно проверяли дно с помощью лотов. Да и океан, с наступлением темноты осветился тысячами огоньков подводной жизни. Крохотные люминесцирующие рачки плавали достаточно глубоко, и их свет служил доказательством большой глубины. В относительно мелкой бухте их не было, но и заплывать туда Строк не планировал.

Галера, словно искусный охотник, должна была застать свою обречённую жертву врасплох и не дать ей никакого шанса на побег. Сейчас, сама виолла Алкина, Кай, и капитан Строк находились на носу галеры. Как только нос галеры покажется за скалой, они остановится. Команда яростно наляжет на рычаги лебёдок, и похожий на огромный арбалет новенький стреломёт на носу, до того надёжно укрытый кожаными чехлами, с громким стоном сгибаемого металла будет взведён. А потом, с треском и громким хлопком отправит в корабль врага длинные и тяжелые горящие стрелы, которые подожгут лодку налетчиков, или разобьют им борт. Может и не спервого раза, но обязательно. И оставят морских разбойников без надежды на спасение. А уже после, утром, можно будет подумать, как их взять на берегу.

План был прост, имел массу достоинств и поэтому виолла его поддержала. Хотя Кай предлагал какую-то малопонятную возню с лодками, для разведки. Строк уверенно доказал, что попытка спустить транспортную шлюпку, принайтованную на палубе, не только не поможет прояснить ситуацию, но может даже взбудоражить врагов.

Всё шло хорошо. Мальчик-адепт, который отбивал ритм мертвым гребцам, едва касался барабанов, тихие поскрипывания и приказы терялись в шуме прибоя. Галера, как огромный морской хищник, подобралась к добыче и издала рычание, сотканное из приказов и шума лебёдок. Несмотря на это, лишь двое из разбойников вскочили на ноги и кинулись к своему кораблю. Да и те двигались неуверенно, слишком медленно, один хромал.

Стреломёт мог выпускать по две стрелы, и первый же залп был довольно удачен — обе выпущенные стрелы вонзились в низкий борт вражеского корабля. Но тут Алкину отвлёк крик, скорее даже низкий рёв, раздавшийся сверху, со скалы под которой они проплывали. Обернувшись, она увидела, как из темноты, на доски палубы выпал бородатый человек, в странной одежде, с огромным щитом. Он как уродливая черепаха копошился на палубе, пытаясь встать, опираясь на топор. Его большой, сужающийся к низу щит, был намертво привязан к его телу, и сильно ему мешал.

— Кто-нибудь убьёт эту крысу, или мне всё делать самому?! — заорал Строк. Один из моряков, который находился рядом с неожиданным гостем, выхватил абордажный тесак и кинулся к щитоносцу, который наконец исхитрился встать на одно колено. Но две стрелы, прилетевшие из темноты, пробили моряка насквозь, и он покатился по палубе, снова сбив щитоносца с ног.

Сверху раздался многоголосый крик — и на кормовую надстройку со скалы начали прыгать новые и новые бородатые воины.

— Отворачивай от скал! — заорал Строк рулевому, но тот уже не мог выполнить приказ. Ему отрубил руки огромным зазубренным топором человек, у которого на лице было шрамов больше, чем виолла Алкина видела за всю свою жизнь.

Рабы виолы Алкины, первыми пришли в себя. Крайне непочтительно, можно сказать грубо, они столкнули свою госпожу в трюм. В открытый люк. Второй такой же находился на корме, прямо под ним сидел мальчик-барабанщик, задающий ритм гребцам. Крышка люка над ним так же была открыта, чтобы он мог слышать тихие приказы Строка. Алкина буквально упала по лестнице, и если бы не цепкие руки слуг, остановившие благородное тело у самого настила нижней палубы, точно разбила бы себе череп. Выдохнув и немного придя в себя, она начала было возмущаться, но тут увидела, как барабанщика, начавшего наращивать темп гребли, схватила за волосы огромная рука, и вытянула наверх. Юноша начал пронзительно кричать, но крик внезапно оборвался, и на барабаны рухнуло обезглавленное тело, заливая их бьющей струей крови, черной в серебряном ночном свете. Алкина задохнулась от ужаса, чувствуя множество смертей вокруг себя. Слуги потащили её прочь, но она вырвалась, ударив одного и глубоко вдохнула, пытаясь прийти в себя. Она виолла Алкина, из семьи Каймиль, и это она несёт смерть своим врагам! Она потянулась к силе дремавшей в ней, и попыталась отступить в то состояние самоотречения и полной сосредоточенности, в котором она всегда работала. Она чуяла как на палубе Кай, быстро и красиво свернул благословение Мора в боевое заклятие. Она восхитилась его мастерством. Она не могла так быстро превратить свой дар в оружие. Неожиданно мощное и страшное заклятье крушило саму суть жизни, заставляя все существующее переживать распад. Она недооценивала Схолу Ковенанта, её выпускники может и были грубы и не так всесторонне обучены как Алкина, зато они были сильны и эффективны. Но если дать ей время, то она может сплести и куда более жуткое оружие. Алкина не сразу, но смогла впасть в чародейский транс, и медленно потянула от умирающих людей силу. Она задумалась, что именно ей сделать… И тут в верхний люк упал Кай. Он упал прямо ей под ноги. Одна толстая стрела торчала у него в горле, вторая в груди. При падении он сломал руку в предплечье, и теперь она белела в полутьме осколком розовой кости. Он пытался кричать, но у него получалась только хрипеть. Алкина долго смотрела на молодого некроманта, не понимая происходящего. Наконец шагнула было к нему, чтобы как-то помочь. Виолла успела лишь склониться над молодым человеком, как Кая настигла предсмертная агония. Он забился в судорогах, мелко семеня ногами, словно куда-то бежал. В агонии он бился о доски галеры так сильно, что успевшая натечь кровь разлеталась брызгами на несколько шагов вокруг, окропив мелкими каплями и лицо виоллы. Наконец Кай затих. Виолла Алкина из семьи Каймиль пронзительно и некрасиво закричала, как какая-то крестьянка, и потеряла сознание.

***

Льдистое море в это время спокойно, как сон мертвеца. Но всё же это море — бесконечная толща воды. И едва заметным своим волнением вздымает море стены из пены и брызг там, где на пути бескрайнего водного простора встают скалы берега. За столетия, из казалось-бы нерушимой стены, вода выбила уютный залив. Подточенная снизу, стена в сотни метров высотой обрушилась в воду, образовав крохотную, по меркам безбрежного океана, но довольно солидную, по меркам человека, бухту. Узкий каменистый пляж, огороженный обломками скал. Пена и брызги окатывают эти обломки, и горе тому кораблю, который став игрушкой волн приблизится к береговым скалам. Разобьёт, разберёт на доски. А потом и сами эти доски растолчёт в труху. Чёрные в ночи, ощетинившиеся острыми гранями каменных сколов, ещё не сглаженными морской водой, хищно поблескивающие в серебряном свете скалы ждали свою добычу. Лишь два прохода было в них. Один — широкий и обращённый на север, по которому прошел драккар в тихую гавань бухты, и второй, глубокий, но узкий, ограниченный длинными обломками, и укрываемый с одной стороны навесом словно склонившейся над ним скалы. Скала, высокая, но достаточно плоская на обращённой к берегу стороне, имела удобный отлогий спуск, на который северяне вытащили рыбацкие баркасы, чтобы их не разбило их о камни. Выставив дозорных сторожить оба входа, Хродвальд и его команда ждала появления погони. План был прост — привлечённый огнем костра на берегу, враг должен был войти в бухту, и не заметив на фоне скал силуэтов северян, прозевать нападение с тыла. Северяне планировали тихонько подплыть к врагу на баркасах, и напасть, пока враги толпятся на носу, готовясь к драке, Баркасы были добротны, и достаточно высоки. Выгрузив коров и вытряхнув навоз, их проверили на течь и укрепили нос. Приготовили крюки и веревки, чтобы намертво привязать себя к судну врага, заготовили закрытое щитами место для лучников.

Оставалось только ждать.

Хродвальду было тяжело и неуютно в броне. Только у троих были кольчуги в его отряде. У самого Хродвальда, и конечно у Атли и Кленга. Но Клёнг её не стал одевать, ограничившись стёганым поддоспешником, а старый бард предусмотрительно нёс кольчугу аккуратно упакованную в кожаный мешок. И только Хродвальд отправился на скалы во всеоружии. И в первые же полчаса промок до нитки. Можно было бы сделать несколько упражнений с мечом, чтобы размяться и согреться, но в кольчуге от этого быстро устаёшь. А ведь впереди, возможно, трудный бой.

— Я не так давно хожу в походы, но уже понял: холод, слякоть и страх — вот три верных спутника войны, — заявил Хродвальду, сидящий рядом, и укутанный в шкуры по глаза Клепп.

— А шлава, добышя и победа так и норовят тебе ижменить! — тут же встрял Нарви Зубоскал.

— Хорошо сказано, мой весёлый мелкий друг! — непривычно весело сказал Кленг. И продолжил:

— Эй Клепп, как не крути, а ты тут самый высокий. Ведь так? — Кленг уставился на Клеппа, ожидая ответа. Тот долго думал, и наконец осторожно согласился:

— Ну.

— Так может поможешь старику Кранку? — громче, чем нужно, сказал Кленг, заставляя всех прислушиться.

Не принято сомневаться в силах человека. Особенно на словах. Если уж ты взял его в плавание, ожидай от него, что он будет на равных со всеми. Потому что свободный человек тем и отличается от раба, что делает свою работу на полную силу. Сам, без чужих слов. Кранк Деревянная Стена хмыкнул, придерживая свой большой щит здоровой рукой, и злобно посмотрел на Кленга. И видно было, как страх победил его злость, но не погасил её. Кранк отвернулся от Кленга, не сказав ничего. Вместо этого он повернулся к огромному Клеппу, и заговорил подозрительно приветливым голосом:

— Да, молодой воин, поможешь мне забраться в их лодку, когда начнётся дело? — и он кивнул на свой щит, — а то, с одной стороны, я не так ловок как раньше. Зато с другой стороны, на меня можно положиться!

— Будешь там первым! — весело сказал Клепп, и широко улыбнулся. — Я постараюсь!

— Какой добряк! Послушай, здоровяк, скажи мне такую вещь — Хродвальд знал, если дать повод, то Кранк становился крайне разговорчивым перед боем. Да и во время тоже. И не сдержан на язык, словно ища ссоры. — Как такой милый парень получил кличку Угрюмый? Ты же не угрюмей щенка моей дочери! Мы называем его варежкой! — из темноты донеслись смешки. Клепп как-то сжался. Нарви схватился за лук, на котором даже не была натянута тетива. Хродвальд вздохнул, и встал во весь рост. В походе работа ярла почти целиком состоит в том, чтобы эти добрые люди вокруг, убивали не друг друга, а врагов. Но сказать молодой ярл ничего не успел.

— Плывут. Ярл, иди и посмотри! — раздался голос наблюдателя на южном проходе. Шикнув на всех, и отдельно на Кранка, Хродвальд осторожно прокрался тенями, приказав остальным остаться на месте. Он не боялся, что их заметят — на них падала тень от обрыва, заливая всё чернильной темнотой. За ярлом увязался Нарви, и Хродвальд не стал его прогонять. Пока они поднимались к дозорному, Нарви шепнул:

— Бьёт по Клеппу, а метит в тебя — Хродвальд остановился, и задумался. Нарви воспользовался этим чтобы достать из плотного кожаного мешочка тетиву, и застонав от напряжения, натянул её на лук. Вокруг грохотало о скалы безразличное к делам людей холодное море.

— Я понял — наконец кивнул Хродвальд, и полез дальше. Он бросил взгляд в сторону стоянки драккара. Яркий свет костра на берегу не столько разгонял тьму, сколько сгущал тени. Несколько раненых ходили мимо настороженных пленников. Отсюда не было видно, что это пленники, и что они связаны. На некоторых из деревенских были надеты запасные кожаные шлема, шапки и шкуры. Хродвальд остался доволен — ловушка выглядела правдоподобно. Он подобрался к посту дозорного. Тот встретил его пустым, холодным взглядом. Все звали его Веслолицым. И действительно, если бы его лицо было еще чуть чуть больше похожим на весло, то им можно было бы грести. Скрюченный и почерневший от ветров и времени лучник, уже наверно и сам забыл своё имя. Его длинное, непропорциональное лицо редко выражало эмоции. С молчаливой сосредоточенностью он выцеливал врагов из-за стены щитов, с холодной отрешённостью принимал свою долю добычи. Даже когда он стоял над могилой своей жены, год назад, его лицо было бесстрастным, только слёзы с трудом прокладывали мокрые дорожки по его иссечённой шрамами и морщинами, обветренной, похожей на старое дерево, коже. Неестественно чистые, эти капли сверкали как бриллианты. Хродвальд помнил, как Веслолицый спокойно выслушал его предложение о походе на север, и кивнул. Разве что свой любимый боевой лук отдал сыну, а себе взял другой, похуже. Веслолицый искал в этом походе смерть, а нашёл богатую добычу. Причудливы игры богов, и любят они обманывать смертных.

Как всегда, Веслолицый смотрел на ярла без всякого выражения и не торопился говорить.

— Вот ты вшё ржёшь, Вешлолицый, рожи нам штроишь, а ярл велел тебе пивка дать — тут же начал хохмить Нарви, и даже в самом деле вытащил из сумки мех, и тут его взгляд метнулся на море Глаза Нарви расширились — Локи меня выдери в уши, что за Хельмово корыто?!

Хродвальд уже и сам увидел врага. «Галера» сказал Брагги. Старый бог мог бы и немного рассказать, что это такое. Хродвальда к такому жизнь не готовила. Корабль был огромен. Если в длину он может и не превышал самых больших, восьмидесятивесельных драккаров, то уж в ширину превышал точно. Его борта вздымались над водой, как деревянные стены замка, под которым Снор растерял свои руки. На носу и корме, словно башни того же замка, высились надстройки. На носу уместилась даже метательная машина.

Куча народу, гигантская башня, десятки весёл… У молодого ярла подкосились ноги, и он опёрся на скалу. Страха не было, была растерянность и удивление.

— Ну вот, встречай наш, Один. Мы не вшкарабкаемся на это ш наших лодок! — голос Нарви наполнился паникой. Хродвальд, просто по привычке, одёрнул его твёрдым и властным голосом:

— Не хнычь! — но ему и самому бы не помешал грозный окрик, чтобы прийти в себя. Его мысли испуганными оленями метались, ища новые тропы. Спрятаться в скалах? На лодках до дома точно не добраться. Штурмовать эту громадину на баркасах? Сомнительно, до края борта едва дотянуться. Попытаться вернуться к драккару и уйти на нем? Но Брагги четко сказал что драккар медленее этого… Этой хелевой галеры!

— Он тут пройдёт — равнодушно сказал Веслолицый — я в него постреляю сверху. Удобно будет.

— Почему тут? — удивился Хродвальд, — Узко же очень.

— Ну посмотри на него. Он же на семь локтей в воде сидит. Тяжёлый очень. С севера бы сразу подходил, и опасно там. А тут под скалой, вон как в море жизнью светит. Глубоко. Я бы таким курсом шел, если бы сюда целил.

Хродвальд задумчиво кивнул. Потом перевёл взгляд вниз, на воду. Они стояли на скальном выступе, который выступал вперед, будто крыша стадира над стеной.

— Ладно, сиди тихо, без нас не начинай — Ярл развернулся и быстрым шагом пошёл обратно. Вернее, почти усевшись на задницу, заскользил среди камней.

Через несколько шагов Нарви нагнал ярла и горячо зашептал ему на ухо.

— Тебе нельжя дать шлабину, ярл. Шкальд только и думает, что о саге, но Кленг наштраивает их на тебя. Как бы не доплыть драккару до родных фьёрдов без тебя. Они ишпуганы, хоть не покажывают, и они не верят тебе. Веди их на скалу, мы прыгнем ш неё на лодку мертвяков. Просто не дай им жадуматься!

Хродвальд встал, и задумался сам.

Его старший брат Торвальд говорил: «Дружину нужно собирать как кольчугу, колечко к колечку, ни одного плохого, и все на своих местах». Торвальд держал фьёрд Семи Битв уже девять лет, и мог выставить ополчение из сотни бондов, тем самым занимая место в середине списка из десяти самых сильных конунгов севера. Все знали Торвальда Большие Объятья как плохого врага, хорошего союзника и хитрого торговца. Хродвальд его внимательно слушал, но собрал дружину из сумасшедших и никому не нужных отщепенцев, среди которых вряд ли нашлось бы пятеро знающих друг друга по именам до этого похода…

Средний брат, Вальдгард, по замыслу отца должен был помогать старшему, но вместо этого прослыл самым жадным наёмником на побережье. Он успел послужить даже южанам. Вальдгард Длинный Меч поднимал стяг с вороном в двух больших битвах, и всегда был на стороне победителей. И ни разу не было такого, чтобы он терял в походе больше трёх человек.

«Окружай себя людьми которые преданы тебе» — говорил Вальгард маленькому Хродвальду — «И испытывай их преданность на мелочах. Испытывай взглядом. Испытывай словом. Пусть они привыкнут верить тебе. Подчиняться. Выполнять то, что ты говоришь. И когда ты начнёшь испытывать их делом, ты поймёшь, что с этого и надо было начинать!» — и Вальгард начинал хохотать. Вальгард всегда был странным, больше других братьев похож на отца. И его совету Хродвальд смог последовать слишком поздно.

Отец всегда говорил Хродвальду: «Твоя дружина, она как рыба в кулаке. И сжимать этот кулак ты должен не так сильно, а то выскользнет, но так крепко, как только можешь».

Отцу Хродвальда всегда было трудно донести свою мысль до других людей.

По всему выходило, что советы умных людей он умеет слушать, но не умеет им следовать. Возможно, пора попробовать делать так, как получается у него самого.

***

Спустя некоторое время, злой Хродвальд, с саднящим горлом от выкрикиваемых шёпотом приказов, вывел своих людей на скалу, что нависала над проливом. Они карабкались по наклонному склону, ругаясь и почти не таясь, подскальзывались, падая на камни. Хродвальд ободрал руки потому что он постоянно хватал своих соскальзывающих по камням людей, не давая скатиться в воду. Ярлу казалось, что случайный стук и лязг оружия был настолько громок, что вокруг скал всплыла оглушенная рыба. Но проверять он не стал.

Коротенький поход в несколько сот шагов, когда идут не двое, а два десятка, оказался настоящим испытанием. Наконец они добрались до скального балкона над южным входом в бухту, и спрятались от брызг и ветра в удачно подвернувшейся расщелине. Пока никто кроме ярла, Нарви и Веслолицего так и не увидел Галеру Мертвецов. Повезло. Но самое трудное было впереди. Люди в последний раз проверяли остроту топоров, подтягивали ремни доспехов, заправляли бороды за броню. За приближением врага следил Веслолицый. Седые, неровно обрезанные волосы старого лучника намокли от брызг, и прилипли к черепу и шее, и оттого он казался совсем ссохшимся стариком. Хродвальд, как и остальные, бросал на него испытывающие взгляды и молчали. Зато Кранк говорил сразу за всех:

— Ну что там! А как он выглядит? Что борта, прям сильно высокие? Ярл, проснись, у нас тут дело намечается!

Хродвальд улыбался как девка при женихе, и не мог себя заставить перестать улыбаться. За него отлаивался Нарви:

— Не выше моего хрена, когда твоя мамка приходит! Хватит орать, не у Брагги в гостях! Отвянь от ярла, жди команды и думай о том, как не намочить штаны на людях!

— Ты назвал меня трусом? — очень спокойным голосом выразил удивление Кранк. Хродвальд остро почувствовал, что дело идёт к кровопролитию.

— Он имел в виду «не упади в море», — хмыкнул Хродвальд, и добавил, — лучше уж напустить в штаны. — И неожиданно для себя громко рассмеялся, успев всё же заглушить звук, закрыв рот руками. Сидящие рядом бросили на него недоуменные взгляды.

Ожидание битвы выматывает сильнее самой тяжёлой работы. Но у нормальных людей волнение выплёскивается сумасшедшим смехом после боя, а не прямо перед ним.

— Они близко. — это Веслолицый. Все замолкают.

Атли задумчиво смотрит на лиру, которую он почему-то взял с собой в бой. Лира упакована в кожу, и наружу торчит только изменившаяся фигурка Брагги. Деревянный уродец скалился в ответ на улыбку Хродвальда. Клепп задумчиво смотрит на волны, опёршись на свою дубину. Клёнг ласково, самыми подушечками пальцев гладит одетое в кожу лезвие Старухи. Хродвальд вдруг заметил, что на Кленге накинут старенький плащ Айвана. Сам Айван тоже сидел рядом с кормчим. Вольноотпущенник Торвальда, бывший раб с южного берега, Айван был плохим воином, и что хуже для вольноотпущенника — никудышным фермером. Хотя, тот каменистый клочок бурелома, который “подарил” Айвану Торвальд Широкие Объятья, Хродвальд не взялся бы обрабатывать даже с десятью лучшими фермерами севера. Айвен был плох с копьём и никудышен с луком. Меч ему давать никто и не пробовал. Но в строю, подержать щит, и на весле, был терпим. Хотя, конечно Хродвальд рисковал, беря его в поход. После зимы, Айвен был тощим и ломким как палка. Его жена умерла при родах, но дочь Айвен каким-то чудом выходил. Он назвал её Радавена. С южного языка это переводилась примерно как “Рождённая для счастья”. Если бы кто-то спросил у Хродвальда, то он мог бы сказать что это имя, говорящее о глупости того, кто его дал своему ребёнку. На берегу Айвена провожали только двое — черная от горя старуха, мать его жены, с крохотной внучкой на руках. Чуть дальше, но тоже рядом с Клёнгом, сидели четверо Скъёлдунгов. Отец и три сына. Сохранив от великого предка имя, они растеряли его удачу. И хотя там, на возвышенностях, где они пасли своих коз, их редко кто беспокоил, беда пришла с неожиданной стороны — несколько слишком снежных зим оказались для этой конкретной семьи Скъёлдунгов страшнее одного неурожайного года. Они отнесли в лес Одину всех своих дочерей, но и многие их сыновья не пережили зиму. Ни одного ребёнка старше пяти лет, и ничего, что могло бы быть обменено на новый скот, или зерно, чтобы продержаться до следующего лета. Нищие, в шкурах, с грубыми копьями и щитами из коры — они не нужны в дружинах ярлов. Единственный выход для них — попытать счастья в набеге на усадьбу живущего на отшибе бонда. И предсказуемо погибнуть в схватке с опытным и хорошо вооруженным воином, а также его многочисленными родными и слугами. Или пойти на край земли с сумасшедшим мальчишкой. Хродвальд дал им шанс. А теперь они смотрят в рот Клёнгу. Даже обувь и топоры Скъёлдунгов были подарком от Хродвальда, а они липнут к Клёнгу как собаки к хозяину.

За правым плечом Атли сидел один из сыновей Вальдгарда, от южной рабыни. Он почувствовал взгляд и вскинулся на Хродвальда, буравя своего ярла и дядю дерзким взглядом ярко синих глаз. Щенок нашёл в старом скальде то, чего не нашёл в своём отце и дяде? Ну пусть и живёт с ним. Печалит только то, что этот пятнадцатилетний паренёк был самым опасным бойцом в отряде, после Атли, Клёнга и самого Хродвальда. Одетый в хороший, прочный кожаный доспех, с металлическими вставками на руках и груди, с двумя хищными боевыми топориками за поясом — он делал Атли больше похожим на ярла, чем самого Хродвальда, с беззубым коротышкой за одним плечом, и безвольным толстяком за другим.

— Зашли в пролив… — тускло, без выражения сказал Веслолицый, и повернув свое уродливое лицо с пустым глазами к молодому ярлу, добавил, — Пора.

Они вышли на неровную и наклонную, как крыша стадира, продуваемую холодным мокрым ветром, каменную площадку. Хродвальд осторожно подобрался к самому краю и посмотрел вниз. Справа и слева от него встали Атли и Клёнг. Внизу проплывал огромный корабль южан. До него было не меньше пяти шагов вниз, и что хуже — два шага тёмной воды между досками палубы и скалой. Так, по крайней мере, выходило по прикидкам ярла, сверху же расстояние до галеры казалось огромным, а пропасть между ним и скалой глубокой, как горе собаки, потерявшей хозяина. Далеко-далеко внизу весла врагов мешали темную воду с вкраплениями светящихся тварей. Попади туда, и если не пойдёшь ко дну как топор, так всё равно замёрзнешь и захлебнёшься раньше, чем Браги успеет спеть о тебе хотя бы три строчки.

Атли вдохнул и начал что-то говорить, но тут из-за спины скальда, с гортанным звериным воем, вылетел Кранк. По крутой дуге он преодолел воду и высокий борт, и шлёпнулся почти на середину палубы галеры. Северяне ошарашенно молчали, наблюдая, как Кранк копошится на досках. Грубо отодвинув плечом Атли, так, что тот чуть не упал, на край обрыва вышел Клепп и проорал вниз:

— Я же обещал, что ты будешь там первым!

Седой человек без шлема, похожий на торговца, выкрикнул приказ, и на успевшего подняться Кранка кинулся слуга с на удивление хорошим коротким мечем. Но сделать ничего не успел — рядом с Хродвальдом хлопнули тетивы луков. Стрелы пронзили бездоспешного слугу почти насквозь, и его, уже мертвое, тело ударило Кранка в щит, вновь отправив старого воина на доски палубы. Нарви, доставая вторую стрелу крикнул:

— Вштавай Кранк, я же вижу, ты вшё ешё жив! Вштавай, а то ты похож на тюленя привяжанного к деревяшке!

Хродвальд понял, что скоро галера проплывает мимо, со скальным выступом уже поравнялась её кормовая надстройка. На надстройке были только рулевой и четверо странных воинов в закрытых шлемах, с чересчур тонкими руками.

Хродвальд, набрал воздуха, и зычно, как учил его отец, крикнул:

— Вперёд, стадо трусливых коз! Тот, кто останется на скале, останется и без добычи!

— Брагги смотрит на нас! — заорал Атли, поднимая вверх лиру — смотри и гордись! Тебе будет, о чём спеть!

— Я принес вам смерть! — слитно заорали свой древний клич Скъёдлинги. И уже к ним присоединились в крике остальные. Некоторые, выкрикивая старинные формулы, принятые в их родах, некоторые просто кричали. Хродвальд проследил, чтобы его люди начали спрыгивать на галеру. Потом и он сам отступил назад, разбежался, и с воплем бросил себя за край обрыва. И запоздало понял, что он в кольчуге, а значит, прыгает и летает немного хуже обычного. До палубы он не долетел. Хродвальд ударился грудью о борт, но сумел перекинуть через него руку со щитом, и повис на ней. Отчаянно засеменил ногами, пытаясь найти опору. Впереди четверо странных воинов, не выказывая удивления, быстро и ловко расправлялись с прыгающими на них северянами. Вот упал с разрубленной до самого сердца грудью молодой воин — самый младший сын одного из бондов. От удара его развернуло, и он упал на колени, заливая Хродвальда своей кровью. Его удивлённое, молодое и красивое лицо, наливалось смертельной бледностью.

Хродвальд пообещал ему отмщение. Умирающий, как показалось Хродвальду, кивнул, и упал на доски палубы. Тут ноги ярла наконец нащупали опору, Хродвальд подтянулся, и уже почти было выбросил себя на палубу, но тут сверху его словно мешком с мукой ударили. Хродвальд опять соскользнул, выпустив из правой руки меч, и отчаянно цепляясь за борт, правда уже двумя руками.

Это был сын Вальдгарда. Ни мало не смущаясь тем, что чуть не скинул в воду своего дядю, он спрыгнул на палубу и сцепился с ближайшим врагом.

— Это дуэргары! — заорали рядом. Кто-то схватил Хродвальда за пояс и вытянул его на палубу. Хродвальд не увидел, кто ему помог. Но он подумал, что это надо узнать. Хродвальд посмотрел на дрожащую правую руку со щепками дерева под ногтями, и начал её разминать — не дело идти в бой со скрюченной в птичью лапу рабочей рукой. Воины в глухих шлемах, с закрытыми масками лицами, держались уверенно. Правда рулевого они защищали плохо — Кленг уже заявил свои права на рулевое весло, отрубив ему руки. Сын Вальгарда обзавелся рублеными порезами на доспехе и отступил за щиты Скъёдлингов. Если бы кто сейчас спросил Хродвальда, он бы сказал что это так себе укрытие. Клёнг очень ловко, с обманным движением, ударил по ногам одного из врагов. Удар прошел. Старуха отсекла южанину обе ноги. Странный воин еще не успел упасть, как Кленг, на обратном замахе, прямо в воздухе, отсёк ему голову в глухом шлеме. Крови не было. Из шлема выкатился череп, и ярл успел заметить затухающие зелёные огоньки в глазницах. Палубу ощутимо тряхнуло — это приземлился Клёпп. Заорав, он кинулся на оставшихся дуэргаров-воинов, которых уже прижали в углу и слегка потрепали — одному отсекли руку с мечом, у другого в глазнице шлема торчала стрела, явно доставляя определенные неудобства — и взмахнул своей огромной дубиной. Ближайший к Угрюмому скелет присел, пропуская удар длинной, как небольшое весло, дубины над собой. При этом немёртвый успел полоснуть Клёппа по ногам своим мечом, но попал по намотанным на Клеппа шкурам, и, похоже, не прорубил толстую шерсть медведя. Клепп с неожиданной для его размеров быстротой тоже присел, опуская щит, а потом выпрямился, одновременно ударив щитом снизу вверх. Он буквально выстрелил мертвецом в море, тот с металлическим лязгом вылетел за борт, увлекая за собой второго, одновременно распадаясь на части. Третьего, умело заблокировав его меч своим топориком, взял на себя сын Вальдгарда. Он пригнул тварь к земле, и остальные раздробили исходившие зелёным тусклым поганочным свечением, кости.

Хродвальд опустился, ища свой меч. Нашел не сразу — не иначе кто то пнул клинок в суматохе.

Рядом вспыхнуло зелёным, и страшно закричал человек. Ярл обернулся, и увидел, как один из его воинов оседает на землю, а плоть его, охваченная призрачным пламенем, стекает словно воск в печи. Ярл не смог узнать этого бойца.

Хродвальд посмотрел на палубу. Бой длился не больше десятка вздохов, но остальные враги уже успели прийти в себя. Они собрались тесной группой, и двигались к корме. Впереди шли явно местные бонды. Великолепные доспехи! Стальные, плотно подогнанные чешуйки на груди, металлические шлемы, выпуклые щиты с железными умбонами. Почти у всех мечи! За ними, очевидно, шли треллы — нет доспехов, вооружены тяжёлыми короткими тесаками и маленькими щитами. Рядом свистнула стрела. Хродвальд пригнулся и прикрылся щитом. На носу стоял окутанный зелёным светом колдун, с такими же черными узорами на лице, как тот вожак мертвецов, который говорил с молодым ярлом на берегу. Этого тоже прикрывали двое, но на этот раз живых. Судя по испуганным лицам, двое трэллов с огромными щитами. Узоры на лице некроманта налились непроглядной тьмой, словно впитывая в себя серебряный свет ночного светила и призрачный зелёный огонь исходящий от самого некроманта. Рядом с колдуном стоял выкрикивающий приказы седой старик, тот самый, похожий на торговца. И ещё несколько человек, со странными, укрепленными на деревянных ложах толстыми луками. Сейчас они лихорадочно натягивали свои странные луки специальными рычагами.

Хродвальд заорал:

— Стена щитов! — северяне бросились вниз на палубу, где уже бешено отбивались от наседающих южан несколько человек с Кранком Деревянная Стена в центре.

— А я всё ещё жив! — орал Кранк, ловко орудуя топором. Справа его прикрывал Айван, принимая удары на щит и отвечая на каждый, компенсируя недостаток мастерства дикой яростью. В его хриплых вскриках угадывалось выкрикиваемое по слогам имя дочери. Хродвальд решил, что надолго его не хватит, но вот подоспели Скъёдлинги, оттеснив его назад, и дав передышку.

Некромант выкрикнул странные слова, болью отдавшиеся в ушах, и рядом с ним, прямо в воздухе, начали появляться сотканные из полупрозрачного зелёного огня зловещие черепа. Широкими взмахами он отправлял их наверх, на карниз, откуда густо летели стрелы. Поток стрел прекратился. Южане собрали подобие строя и усилили натиск. Хродвальд бросился на палубу, на помощь своим.

Внизу он увидел прямоугольный проём, под которым сидел молодой трелл. Хродвальд закинул щит за спину, и схватил его за волосы, чтобы оглушить и взять в плен. Но вытащив его под серебряный ночной свет, увидел черную вязь татуировок на лице. Не задумываясь, он приладил голову мальчишки к краю люка, и уверенным, точным движением перерубил тонкую шею. Тело упало вниз, а голова осталась в руке ярла. Хродвальд увидел, как над ним пролетел чудовищный снаряд колдуна. Порождение тёмной магии похожее на огромный, охваченный зелёным огнём череп, тихонько подвывало, и отчётливо клацало нечеловечески длинными, заострёнными зубами. Летел он не так быстро, как стрела, и поэтому Клёпп, в которого целила тварь, успел вскинуть щит. Призрачный снаряд исчез в тусклой зелёной вспышке. Но и щит Клёппа, из толстенных досок, обитых прочной кожей, начал расползаться на части, истекая зеленоватой гнилью. Клёпп сбросил щит с руки. Рядом Клёнг рубанул летящий к нему череп Старухой. Череп развалился на части и истаял как снег, брошенный в огонь. Но и секира не пережила этого удара — зазубренное лезвие слетело с превратившегося в труху топорища, и воткнулось в палубу.

Хродвальд заорал и бросил голову, которую всё ещё держал в руке, в некроманта. Голова ударила щитоносца, держащего щит над головой, чтобы закрыть колдуна от стрел с утёса, прямо в лицо. Жалкий дурак закричал и выпустил щит из рук. Кто-то тут же воспользовался этим — в некромата воткнулись несколько стрел, и он как тюленья туша свалился вниз по ступенькам надстройки. А потом и в открытый люк.

Иногда битва на секунду затихает, словно разрыв в шуме прибоя, словно пауза в треске огня. Воины стоят, смотрят друг на друга, прикидывая, куда нанести следующий удар. После смерти колдуна наступил именно такой момент. Хродвальд прошёл вдоль строя своих людей, почти машинально подравнивая их ряд, и заступил со щитом рядом с Кранком. Справа от него встал Клёнг, с широким, одноручным, “бородатым” топором в правой руке, и щитом в левой.

— Они ранили Старушку… — очень грустно сказал Клёнг Хродвальду.

— Только не плачь прямо сейчас — Постарался успокоить его ярл. — Подожди когда убьют и меня.

Но вот враги сомкнули щиты, и, в такт выкрикиваемым седым стариком командам, пошли на дружину Хродвальда. Щёлкнули их странные луки, одна из стрел ударила в щит Кранка, пробила его насквозь и по самое оперение засела в груди. Кранк молча упал лицом вперёд, под ноги наступающих южан. Хродвальд почувствовал, что строй недостаточно плотен, но сделать ничего не успел. Вокруг послышались боевые кличи, и молодой ярл, вместе с остальными своими людьми, со всей силы, как приливная волна обрушился в коротком рывке на строй врага. И как волна, встретившая скалистый берег, они разбились кровавыми брызгами. Вот закованный в чешуйчатую броню воин уверенно принял удар на шлем, а потом ловко перехватив щит своего противника своим щитом, и открыл его как дверь в дом. А потом вогнал меч в грудь северянина. Вот молодой воин упал на спину, издав гортанный хрип. Его лицо с разрубленными лицевыми костями от удара вражеского тесака раскрылось, словно кровоточащий цветок. Хродвальд пропустил ловкий удар слева — противник Клёнга, лишь закрывался от ударов топора Клёнга, а сам рубил ярла в просвет между щитами. К счастью, в толчее боя удар не был точен, и вместо руки пришёлся на шлем, оставив глубокий порез на щеке. Второй был прямым, колющим, снизу. Ярл его даже не видел. Этот получился лучше — распоров кольчугу на боку, оставил саднящую рану. Клёнг, словно чувствуя вину, заорал, бросил свой щит, и захватил щит противника рукой, пригнул его к земле, и всадил свой топор во врага, прорубив броню насквозь. Воин упал, а в грудь Клёнга ударило сразу две страшные короткие стрелы, выпущенные с носа галеры. Стёганный, набитый войлоком поддоспешник, ослабил удар, но этого оказалось мало. Клёнг покачнулся и упал назад. На его место тут же заступил один из Скъёдлингов, но у него не было ни умения, ни роста — ему тут же воткнули меч в шею. Хрипя, Скъёдлинг выпустил оружие и вцепился в руку своего убийцы, упав на колени. Хродвальд воспользовался случаем и отсёк её по локоть в незащищенном доспехами месте. Потом, на воспитанной с детства привычке, он развернулся, принимая удары мечей на щит и шлем, давая им соскальзывать по кольчуге, удачно пнул в нижний край щита одного из вражеских воинов. Щит качнуло вниз, на полвздоха открывая лицо державшего его воина, но Хродвальду этого хватило. Короткий скупой замах и нижняя челюсть навсегда покинула своего владельца. Хродвальд попятился назад к корме.

Схватка распалась на множество очагов. Хродвальд почувствовал удар сзади, развернулся и вспорол брюхо треллу, почему-то только с одним щитом в руках. Повернулся снова, прижался к борту. Слева стоял на коленях сын Вальдгарда, его изрубленные доспехи висели лоскутами, он опирался левой рукой на свой топорик, по древку которого струилась кровь, собираясь лужицей на досках палубы. Правую руку он протянул к Хродвальду. Молодой ярл, посмотрел в залитое кровью лицо племянника, и вдруг с ужасом понял, что не может вспомнить, как его зовут. Рядом появился трелл с тесаком, и удручающе умело стал им размахивать. Усталость стала брать своё, к тому же врагов было больше. Хродвальда ударили в щит ногами с разбега, от чего он разбил себе губы его краем, рубанули по плечу, достали слева по шлему здоровенным топором. Голова разболелась, в глазах потемнело, ярл упал на колено. Тут его схватили и оттащили к кормовой настройке. Видимо, это был кто-то из своих. Некоторое время Хродвальд сидел, приходя в себя. Наконец немного проморгавшись, и сплюнув набежавшую в рот кровь, Хродвальд собрался с силами. Пошатываясь, он встал. Перехватил меч поудобней, и увидел, как к нему идёт южный бонд. Рядом никого из своих. Хродвальд вдохнул, выдохнул, и тяжело пошел на встречу. Несколько быстрых ударов сверху, скользящий шаг и Хродвальд подрубает ногу противника с внутренней стороны. Удар прошёл, ярл на долю мгновенья расслабляется, но южный воин успевает заблокировать меч Хродвальда, опускает лезвие вниз, и с силой опустив на него край своего щита, ломает клинок. Хродвальд отступает. Воин колдуна рвется за ним, но его нога подламывается и он падает на одно колено. Сжимая обломок меча, Хродвальд ждёт когда враг истечёт кровью. Южанин скалит зубы, что-то произносит, тяжело поднимается, опираясь на свой меч, и начинает хромать к ярлу. Хродвальд отступает ещё немного, спотыкается о труп и падает на спину, ударяется не сильно — позади оказывается заваленная телами лестница. Правая рука Хродвальда, с зажатым в ней обломком меча, попала прямо в чей то расколотый череп. Кулак погружается в теплый, склизкий мозг. Хродвальд от неожиданности разжимает пальцы, обломок меча катится прочь. Хродвальд обводит взглядом галеру, ища помощи. Его схватка одна из последних. Палуба залита кровью, на ней множество неподвижных тел и вопящих от боли, скрюченных раненых. На носу воет Атли, весь утыканный стрелами и в исполосованной кольчуге, в руке старого скальда седая голова капитана галеры. Некоторые из южан ещё живы, но теперь они привычны — лица искажены страхом, руки с оружием дрожат. Противник ярла делает к нему ещё один шажок. Тут ярл понимает, насколько его враг изранен, его доспехи иссечены, щит изрублен, искаженное ненавистью лицо залито кровью. Неожиданно сзади вражеского воина появляется Айван, выбивает из-под южанина здоровую ногу, а когда тот падает, садится сверху и деловито перерезает ему горло.

— Слышь, Хродвальд — раздается сверху голос Клеппа — а у тебя нож в спине. С такой красивой резной рукоятью. Можно я себе возьму?

На ярла наваливается усталость и безразличие, и он теряет сознание.

— Все слышали, он сказал да! — басовито говорит Клепп в пустоту.

— Проверь трюм, балда! — кричит ему сверху Нарви — И кинь мне с Веслолицему канаты, пока вас не унесло в море!