S-T-I-K-S. Человек из Пекла. Книга 2. Часть 3.

Глава 8.

Пекло.

Дом.

— Сын… — голос Горца надтреснутый и в нём чувствуется такая усталость, такая печаль. И ему всё равно. — Ты пришёл… оставь… я не жилец… оно… оно уже проникло в меня…

Дима чуть отстранился, посмотрел в грязное, обросшее лицо отца, в его печальные, уставшие глаза. Его собственные сверкнули янтарём, гневно.

— Не затем я пёрся через половину Улья, чтобы оставить тебя здесь, папа. Удумал тоже, помереть… бросить всех. Нет. Ты будешь жить. Ради неё. Ради меня. Ради себя самого, понял? — он чуть повысил голос.

Горец снова сфокусировал взгляд.

— Ты не понимаешь…

— Всё я понимаю. Давно уже понял. И давно надо было тебя найти, вытащить из этого дерьма, в которое ты сам себя загнал, отец. Так что давай, напрягись. Один раз, — он глянул вниз, оценивая картину.

— Сын…

Медоед снова глянул в лицо отца. Взгляд его с каждой минутой становился всё осмысленнее.

— Мне не чудится? Это же ты, Дима?

Медоед улыбнулся, слёзы текли по его лицу против воли. Каким он помнил отца, сильным, рассудительным, а сейчас… сейчас надо помочь ему снова стать тем же. Не обрубком с кашей безумия в голове.

— Это я, пап. На самом деле, прохрипел Дима.

— Я видел её… и хочу к ней…

— Я тоже вижу её иногда. Во снах… но я здесь. И ты мне нужен…

— Зачем..? Ты ушёл…

Злость сама собой рванулась в душе Димы, но он подавил этот порыв.

— Потому, что я твой сын. А ты мой отец. И мы должны жить… ради мамы…

— Должны жить… — прошептал он, словно пробуя на вкус эти слова. — Я не смогу… я слаб…

— Куда ты денешься, отец… я тебя не брошу, я помогу. Будет больно. Надо потерпеть…

Лишь бы не умер теперь от ран, подумал Дима. Сколько он здесь просидел…

— Долгость… мы сохранять… временность он… малость возможние… — ржавой пилой по металлу проскрежетали слова Близнеца, того, что находился здесь, второго. Дима понял. Иной был рядом, не давал отцу стать такой же стекляшкой и тоже ослаб.

— Давай выбираться отсюда. Подлечу тебя, всё будет нормально, пап. Готов?

Горец выдохнул, пробормотал что–то. Эмоций у него почти не было. Равнодушие к своей участи, к жизни. И тут же ощущалась слабая, только–только родившаяся или воспрявшая из пепла воля. Та самая, несгибаемая, не давшая тогда умереть Сойке, та самая, переборовшая Иного, когда Нестор появился в первый раз и другого, Серого, который почти убил их троих. Дима «надавил» на это, снова посылая мысле–образы отцу.

— Я слышу тебя, сын…

— Держись тогда. И не смей умирать. Будет больно. Вот, съешь, — он вложил Горцу в рот чёрную жемчужину.

И Медоед обхватив отца, о Пекло, какой же он худой, сдёрнул его с Черноты. Захрустело стекло. Отец зарычал, вцепился свободной рукой в плечо Димы. Пальцы второй руки рассыпались чёрными осколками, пошла кровь, досталось и кисти. Ноги, ступни, голени, остались с одной стороны совсем без мяса, обнажив кость и тоже пошла кровь.

Быстро подняв отца на руки, как любимую женщину, Пекло, да он и не весит ничего, Дима понёс отца с Черноты, оставляя за собой дорожку из крови, быстро «спекающейся» в стеклянные осколки.

Перенеся отца на землю, Горец стонал, Дима метнулся к рюкзаку, оставленному за Домом, вернулся, распотрошил его, нашёл подсумок с медикаментами. Спек, это первое. Шприц с белой жидкостью оказался в руке. Горец быстро терял кровь, раны страшные, особенно на ногах. Без раздумий, содрав с груди полуистлевшую тряпку, воткнул иглу в сердце. Прошло несколько секунд и Горец глубоко вдохнул, с хрипом, словно вынырнул из воды.

— Серпы…

— Позже. Терпи! — Медоед прижал отца к земле и принялся обрабатывать его раны. На краях оставались кусочки стекла, пришлось наживую соскабливать их Крюком. Действовал по наитию, хотя и проходил у Мятного краткий полевой курс медицины. Давно, правда, но воспоминания сами–собой всплыли из памяти. Работал быстро и спустя полчаса уже обматывал бинтами чистые, залитые биогелем раны. Ещё не мешало обмыть отца полностью, но это позже, пусть в себя придёт сначала хотя бы немного.

Горец уснул, спек уже перестал действовать. Дима устало огляделся. Здесь почти ничего не изменилось, только травой всё поросло, да стёкла окон Дома пылью затянуло.

В Доме тоже всё было так, как и помнил Медоед с того последнего дня, когда находился здесь. Отец, до странности, ничего не тронул. Пустой холодильник, рядом только несколько палетов с бутылками воды, один из которых Дима использовал, чтобы промыть раны отца. Надо смотаться на ближние кластеры, еды натаскать, отцу много понадобится…

Пекло.

Дом.

Три дня спустя.

Первые сутки Дима почти не отходил от Горца, сидел рядом, держа за здоровую руку. Отец, в основном, спал. Иногда во сне бредил, вскрикивал и просыпался, найдя взглядом Диму успокаивался и крепче сжимал его руку, словно боясь остаться один, снова потерять. У Димы сердце кровью обливалось, когда он смотрел на отца. И в голове тяжкие мысли и переживания, которые не выбросить и не отгородиться. Поговорить пока не удавалось. Горец был слишком слаб. Медоед скормил ему все свои припасы. Найденные в Доме консервы использовать не стал, половина банок вздулись, а остальное и проверять не стал, выбросил на Черноту.

На второй день Дима–таки решился оставить Горца и ушёл на ближайший городской кластер за едой. Потратил на это половину дня, но задачу выполнил. Отец так и спал. Это хорошо, думал Дима, смотря на него и внутри всё сжималось. Идиот, думал парень про себя, какой же он дурак… зачем ушёл тогда, после смерти мамы. Мог ведь и слова найти нужные, успокоить, не дать отцу скатиться в то безумие, на которое он себя обрёк… да, пришлось бы тяжело, но они бы остались вместе и вместе бы пережили эту страшную потерю.

Отца Дима обмыл вечером, когда менял повязки, потратил на это почти всю воду. Кое–как подстриг ему волосы. Бороду трогать не стал, сам потом побреется, когда восстановится. Или оставит, не это важно, главное, чтобы в себя пришёл. Исхудавшее, в шрамах, тело Горца привело сына в ужас. Еще и раны эти… слёзы сами–собой наворачивались…

На третий день раны Горца почти полностью закрылись розовой, тонкой ещё кожей. Спасибо его бешеной регенерации и имевшемуся у Димы запасу чёрного жемчуга, которого, однако, могло и не хватить. Еду тоже почти всю Горец и съедал. Надо снова идти.

Наконец, начали полноценно разговаривать, первые дни это был неуверенный обмен фразами. Когда отец полностью всё осознал, осознал себя, самое главное, ему стало жутко стыдно за своё состояние и беспомощность, что сын, как квочка, хлопочет над ним. Дима за эти дни и сам немного похудел, все запасы на отца уходили, да и нервов сжёг изрядно.

— Сын… — обратился он однажды к Диме, когда тот вынес его на улицу. Сам горец ещё ходить не мог, не держали ноги, мясо под кожей только–только нарастать начало, про пальцы и говорить ещё нечего, уродливая культя вместо кисти. — Тебе отдохнуть надо. И поесть самому плотно.

— Успею ещё. Надо в город за припасами. Завтра думаю сходить. Тогда и поем, плотно.

— Ты изменился. Очень.

Дима чуть усмехнулся, посмотрел вперёд, на опушку леса за Чернотой. Близнецов, кстати, уже давно не было. Они ушли спустя час, когда Дима закончил с ранами отца. До того времени они безмолвными столбиками стояли метрах в пяти от них, на мёртвой земле. Когда Дима закончил с ранами, они прощёлкали что–то и «провалились», уйдя в другую плоскость, на более высокие метрики мира.

— Изменился. Все мы изменились… — невесело ответил сын.

— Расскажи, что было?

— Мало хорошего, пап.

— Мы не святые.

Дима снова усмехнулся, взглянул на Горца. Глаза его наливались жизнью, с каждым часом он восстанавливался всё больше, а переживания сына утихали, самое опасное время миновало. По сравнению с тем призраком, которого Медоед нашёл, сейчас отец выглядел почти нормально. Во сне, правда, всё ещё продолжал бредить, звал его и Сойку или угрожал всех убить и всем отомстить.

— Сейчас. Чай принесу.

Медоед ушёл в дом, а Горец задумался, в который уже раз. Что же случилось? Как так вышло, что они потерялись, обезумели и разошлись? Сейчас Горец с содроганием вспоминал те дни и месяцы, прошедшие, словно в пелене, в крови и безостановочной рубке… он сам будто стал таким же заражённым, голодным до крови и убийств. Отомстить, кому? Тех тварей, убивших Сойку, он так и не нашёл, хотя и убил с десяток Иных за всё это время. Где–то здесь у дома он зачем–то закопал жемчуг, когда вернулся. С десяток шариков в тряпице. Раз уж Улей так распорядился и он не умер, надо входить в режим приёма. Почему, кстати, не умер, на Черноте ведь провёл не меньше трёх дней, задал он себе вопрос.

Вернулся сын, с парящими чашками в руках. Присел рядом.

— Рассказывай, сын. Знаю, есть что рассказать.

И Дима начал говорить. Начал с того самого момента, как ушёл, убежал…

Проговорили до самой темноты. Отец выспрашивал обо всём, обо всех деталях. Ему было интересно всё, каждый аспект и любая мелочь. Посмеялся моменту с гранатой в гостинице на Малине у муров и ещё десятку забавных случаев. И он, что самое главное не осуждал, не кривил лицо, когда сын описывал свою жизнь среди бандитов. Даже в эмоциях не осуждал, Дима это тоже ощущал. Они оба сейчас были полностью открыты друг другу. И Медоед испытывал огромную благодарность за это, хотя и ждал осуждения, понимая прекрасно, что вёл тогда отнюдь не лучший образ жизни. И Горец, слушая сына, казалось и сам переживал все те эмоции, ту боль, которую пришлось испытать и те радостные моменты, которые скрашивали извилистый и довольно трудный жизненный путь Димы.

Спрашивал Горец и про эмпатию, Медоед показал отцу и даже передал весь «алфавит». Удивительно, но Горец «принял» его разом и спустя какой–то час, Дима «принял» первый мысле–образ, простенький, но всё же! И с этого момента Медоед начал дублировать рассказ и мысле–образами, которые гораздо информативнее слов. Повествование после этого довольно–таки ускорилось. Дима даже удивился, ему самому немало времени понадобилось, чтобы освоить этот «язык». А отец вот так, с ходу понял, что к чему.

Когда рассказ дошёл до последних событий, Горец попросил подробнее рассказать о том Элитнике. Когда Дима закончил, отец некоторое время молчал, вспоминая что–то и проговорил:

— Видел я таких. И тоже недавно, когда сюда шёл. Помню, конечно, мало что. С ними сложнее было. Двоих или троих уделал. Быстрые гадины и умнее обычных Высших. Что бы это могло значить только… похожие твари и в таких разных местах… и ещё, что–то мне подсказывает, они отсюда, в смысле здесь в Пекле появились.

— Почему ты так думаешь?

— Во–первых, те, которых я порубил, они мне встретились в неделях двух–трёх отсюда, на северо–запад, если не ошибаюсь, там вообще, с заражёнными что–то странное творилось. Во–вторых, ты говоришь, что Гранитный разрушила Орда, пришедшая со стороны Пекла. Ну и та тварь, которую Мятный со своими прикончил, ползла ИЗ, а не В Пекло. Аргументы так себе, понимаю, но Чуйка говорит, что я, скорее всего, прав.

На некоторое время замолчали. Диме, по большому счёту, сейчас было плевать на всех заражённых мира, но и не отметить странные совпадения нельзя. Да и не бывает в Улье совпадений, уж в этом Медоед уверился на все сто процентов. У всех событий есть причина и даже если кажется, что нет или её не видно, она имеется. Чего уж говорить, если даже встречу Медоеда с Анжеликой Нестор предвидел. И эта же их встреча тоже будет иметь некие последствия в грядущих событиях. Не на это ли Нестор и намекал, должно что–то случиться. Или уже случилось.

Отец задал вопрос, будто мысли прочёл:

— Что думаешь про Нестора? Как он со всем этим связан? — голос его звучал сейчас глухо.

— Напрямую связан, я уверен. Разговор у нас с ним долгий был, рассказывал уже. Думаю, встретим ещё его. Нужно ему от нас что–то. И придёт он, скорее всего, когда мы в Гвардейский вернёмся.

Снова замолчали на некоторое время. На улицу уже опускались сумерки, небо, там, где садилось солнце окрасилось в оранжевый, а лес вокруг, всё больше погружаясь в тени, чернел, сливаясь с окружающей Дом мёртвой землёй.

Медоед снова сходил за чаем, притащил ещё по открытой банке тушёнки и продолжил рассказ, оставалось уже немного. Горец, когда речь зашла друзьях, порадовался, что там всё в порядке, спросил о каждом.

— Сюда долго дорогу искал? — спросил отец.

Дима улыбнулся, хотя и с содроганием вспоминал то «путешествие» с Близнецом.

— Нет, пап. От Отсечки если считать, за четыре дня добрался, — огорошил он Горца.

— С этим вообще интересно вышло… — продолжил Дима.

Минут двадцать он ещё говорил и даже попытался «собрать» мысле–образ, вышло правда совсем не то, но отец вроде бы понял. Во всяком случае, что посредством Черноты можно передвигаться на огромные расстояния уяснил, как и то, что это крайне опасно. Спросил о Близнецах:

— И не опасаешься их?

— Конкретно этих, нет, пап. Собственно, без их помощи, ни я, ни ты, не выжили бы. Меня бы та с…ка замучила и прикончила, а ты здесь стеклом осыпался бы. Близнец тебя поддерживал хрен знает сколько времени, пап. И сам даже ослаб, как я понял.

Горец на это только хмыкнул. Взращивая в себе столько времени уверенность, что в смерти Сойки виноваты Иные, сейчас очень трудно было изменить это. Да и сам по себе контакт Димы с ними это что–то запредельное, он–то с Иными «контактировал» только посредством силы.

— Чудны дела твои… — только и проговорил Горец в итоге.

— Вот, в принципе и всё… — закончил Дима. — Отодрал тебя от стекла этого, раны обработал… дальше знаешь.

Горец улыбнулся, обнял здоровой рукой сидящего рядом Диму за плечи и притянул к себе.

— Спасибо, сын… и прости, что всё так скверно вышло у нас…

— Да нормально, пап. И ты тоже меня прости. Нельзя нам тогда расставаться было… повёл тоже себя… как… как…

— Забудь, сын. Это всё прошло. Главное, мы здесь. И мы живы. И будем жить. И будем помнить.

Так просидели, молча, ещё некоторое время. Затем Дима помог Горцу добраться до туалета и отнёс его в кровать, ходить сам он ещё не мог, стоять только, и то, совсем недолго.

На ноги Горец встал через четыре дня от того разговора, но был пока слаб. Ходить за едой Диме приходилось всё ещё одному. Отец сетовал на своё состояние, но и поделать ничего не мог, ему и десяток метров пока трудно было пройти самому. Но он уже начал напрягать мышцы упражнениями, комплексами разминки и тому подобным, быть развалюхой он не привык.

Возникла и нехватка чёрного жемчуга. Отец, восстанавливаясь, потреблял их не по одной в день. Потому Диме пришлось ещё и на охоту выходить. С добычей шариков проблем, в целом, не возникало, единственное, что в первый поход, со вторым Элитником вышел затык, на шум драки прибежала ещё одна стая и Диме пришлось убегать самому, растягивая свору заражённых и убивая тварей по одной–две. Хорошо ещё, те и между собой драться начали, облегчили Медоеду задачу.

Во второй раз уже действовал осторожнее, выщелкнул из–за укрытия Сдвигами свиту и только потом напал на Элитника. Да, с мечами схватки проходили гораздо веселее. Клинки пели в руках, напиваясь крови, рассекая плоть, как горячий нож масло. Не забывал и про Крюки, периодически меняя оружие. Но Дима не забывался и старался не упиваться драками.

Ещё через три дня Горец начал вполне сносно передвигаться по территории их маленького поселения, выполнял несложную работу. Выкосил всю траву у Дома, готовил еду, пока не было сына и занимался, всё время увеличивая нагрузку. Мясо на ногах уже наросло и теперь оставалось только восстановить былую форму. Пальцы на руке росли не так быстро. Кисть сейчас выглядела довольно уродливо. Короткие розовые обрубки постоянно чесались, кожа местами шелушилась. Но Горец не обращал на это внимания, зная, что всё идёт своим чередом.

К концу второй недели Горец уже практически восстановился. Во всяком случае, передвигался вполне бодро, полностью ушла бледность с лица, тело обросло мясом и появился мышечный рельеф, а не «костный». Пальцы на руке ещё не отросли полностью, но теперь хотя бы выглядели не так ужасно. Двигать ими Горец почти не мог, но уже пытался разрабатывать руку.

Начали и упражняться вместе. И с оружием тоже. Вместо мечей, правда, использовали срезанные Димой в лесу прямые ветки. Медоед радовался, видя, как с каждым днём отец возвращает былую силу и форму. С его серпами произошло что–то не понятное. Они почернели. Кожаные ленты рассыпались стеклом, а вот серо–стальная, с тёмными прожилками кость, стала дымчато–чёрной, напоминая то самое стекло с Черноты. Но при этом свойств своих совершенно не потеряли, отец сказал, подержав их в руке, что они все так же живы и жаждут крови. Что именно за изменения произошли с клинками, кроме изменения цвета, ни Горец, ни Медоед не понимали. Но как сказал отец, выяснится на первой же охоте, которую он планировал организовать уже скоро. Засиделся, мол, а раскидать стаю заражённых и одной руки хватит, да и Дары не делись никуда. Появились и новые какие–то, но Горец их сейчас только ощущал, аж шесть штук. Что именно делают, не знал, вернее, не помнил, использовал–то в беспамятстве. Дима только головой качал, охреневая. Двадцать с лишним, заточенных для драки Даров! Отец и до этого машиной смерти был, а сейчас?!

Закопанный Горцем возле Дома жемчуг тоже нашли. Одиннадцать Белых шариков. Охренительно много! Половину Камелота выкупить со всем персоналом можно! Или Малину.

Отец сразу же заставил Диму принять одну, мол, Силы много не бывает. А в Пекле это, как нельзя актуально. Отказываться Медоед, конечно же, не стал. Горец ко всему прочему и поделил их поровну. Пяти штук ему самому хватит почти на год. Остальные сыну. И Анжелике. Дима вспомнил короткий разговор.

— Любишь её? — спросил отец, через пару дней после рассказа Медоеда.

Дима ответил не сразу. Как понять, любит он Анжелику или нет? Не на словах, а на самом деле.

— Да, пап. Люблю, — уверенно произнёс Медоед, ощущая, как на душе стало теплее. Вспоминал он её каждый день. Скучал по девушке и эта разлука, сама по себе, не её причина, была очень неприятна, но тут уж никак, пока отец полностью не восстановится, двигать в Гвардейский нельзя. Вряд ли Близнец «подбросит» их обоих через Черноту. Да и риск огромен, если сам Дима в себе уверен, то как обернулось бы с Горцем, не ясно. Так что идти придётся по Пеклу. Почти два месяца пути, примерно полторы тысячи километров до Гвардейского, если не спешить и не случится никаких задержек в пути. А здесь без задержек… сложно, мягко говоря.

За жемчугом, вдвоём, вышли на следующий день. Горец шёл по лесу и прямо–таки излучал радость, получал истинное наслаждение. Давно он этого ощущения не чувствовал. Он ЖИЛ. Не существовал, а именно ЖИЛ. Сын рядом, вот, идёт по правую руку, что ещё надо. Да, не хватает Сойки. Очень не хватает, но она жива в их сердцах и будет жить, пока живы они.

Сначала решили сходить к реке, а затем по берегу выйти к городскому кластеру и пошариться там, продуктов тех же набрать.

Горец улыбнулся какой–то своей мысли, произнёс:

— Впечатление, что ты меня в поход повел. Как в первый раз. Помнишь, на озеро ходили?

Дима ответил улыбкой. Конечно он помнил. Ответил мысле–образом. И быстрее и информативнее.

Лес вокруг, а точнее, его кусок, вырванный из другого мира, встревоженно голосил на множество ладов. Птицы, совершенно сбитые с толку, бешено чирикали и носились среди веток. Мелкие грызуны, вроде белок, тоже, как и птицы, скакали туда–сюда, перепрыгивая с ветки на ветку или перемещаясь по стволам деревьев. На этот гомон ни Горец, ни Медоед внимания не обращали, хотя и доставляло некое удовлетворение это буйство жизни среди «края смерти», коим являлось Пекло.

Заражённых вокруг, в лесу, не было, Дима за эти дни извёл и «выгнал» самых ретивых. Да и немного их было, на этой проплешине леса, размером двадцать на пятнадцать, примерно, километров, тварям делать совершенно нечего. Единственный регулярно прилетающий сюда медведь либо оказывается съеден, либо успевает развиться в монстра, который и сам кого хочешь съест. Даже лотерейщик из такого зверя может легко померяться силами и с кусачом, развившимся из человека или собаки. Про Элиту и говорить нечего. Другие животные, проваливающиеся сюда с лесными кластерами до семнадцати килограмм не дотягивали. Зайцы, в основном, их Дима иногда

видел. Где они прячутся от заражённых, тоже загадка.

На берег реки вышли к полудню, через пару часов, как ушли из Дома и побросав рюкзаки на землю, присели. Медоед полез в свой, достать бутерброды и термос с чаем.

А на противоположном берегу умирал город. Перезагрузка на том кластере происходила рано утром, так что сейчас там самый разгар резни. До Димы с Горцем долетали отдельные звуки, особо громкие крики раздираемых людей, скрежет металла, когда кузов машины рвут когтями, визги сигнализаций этих же машин. Но вот того гула, того страшного воя тысяч умирающих людей слышно почему–то не было. Словно река скрадывала этот звук, как граница, разделяя область ужаса и смерти от островка спокойствия, где не льётся потоками кровь, не вываливаются кишки из распоротых животов, чтобы тут же быть съеденными вечно голодными тварями, рвущими плоть наживую, опьянёнными концентрированным страхом сотен жертв…

— Я уже и забыл, как это… — произнёс Горец, мотнув головой в сторону города. — Вообще, мало, что помню с того момента… иногда бывали проблески. Чаще всего по ночам. Несколько раз, помню, и тебя видел. Сейчас понимаю, что это ты был, сын. С людьми с какими–то всегда. А тогда я и себя–то осознать не мог…

Дима удивился. Неужели те «сны» были двусторонними?! Очередная загадка, если уж и отец видел меня в то же самое время, размышлял Дима.

— Ладно об этом… как ты говорил? Прошло и прошло, — произнёс Медоед. — Главное, что сейчас нормально всё.

— Точно, — ответил Горец, запив съеденный бутерброд. — Пойдём?

По берегу реки прошли километров пять и вышли на границу с городом. Этот кластер оказался выеден начисто. Но он был прибрежным, а берега рек, как известно, это чуть ли не основные маршруты движения больших масс заражённых, так что тварей здесь хватало, причём всяких, от мелочи, до прилично развитых, но без Элиты. Эти монстры всегда идут за перезагрузками, за свежим мясом. Если только одиночки какие–нибудь остаются, бродящие своими путями.

Вот на такого одиночку Медоед с Горцем… нет, не нарвались. Нарвался заражённый.

Эмпатия отца существенно усилилась за время его безумия и пусть радиус не особо увеличился, но произошёл именно качественный скачок. Потому, скорее всего, отец смог так «быстро» понять «мыслеречь», как обозвал этот метод для себя Дима.

Шли под Невидимостью, одним из главных навыков Горца, хотя как он сам сказал, последние месяцы его почти не использовал, от драк убегал редко.

Элитника Горец, понятное дело, заметил первым, точно «обрисовав» самого монстра, где он и что делает. Поразительно чёткий мысле–образ, удивился Дима, словно отец снял слепок со своего эмпатического восприятия и передал его Медоеду. Отчасти, только по этому мысле–образу парень и понял нынешние возможности Горца. Ему самому до этого… нет, не далеко. Отец «пошёл» несколько другим путём в своём развитии и именно заражённых он стал чувствовать гораздо глубже. Возможно, даже того странного Элитника нашёл бы.

Чудище сидело на набережной и грызло тушу то ли рубера, то ли пойманного кусача, отрывая огромные, кровоточащие куски.

До монстра было ещё метров триста, река в этом месте плавно изгибалась и дома пока не давали увидеть чудище визуально.

— Я сам, сын, попробую. Если что, вмешаешься, — произнёс Горец, когда они уже выходили на прямую и увидели Элитника, гору гипертрофированно–развитого мяса, заключённого в толстую, даже на первый взгляд костяную, шипастую броню.

Тот, в свою очередь, людей пока не видел, да и не смог бы, Горец Невидимости пока не снимал.

— Подойдём метров на сто и я начну, — сказал Горец. Дима угукнул в ответ и спросил:

— Новое покажешь что–нибудь?

Горец усмехнулся, показав на секунду оскал острых зубов, пожал плечами:

— Если нащупаю. Ну всё, готовься, снимаю Невидимость.

Мир вокруг стал немного чётче и ярче, если не знаешь о таком эффекте, не заметишь. Они с Горцем шли по дороге, между рядов разбитых машин. Тварь находилась на тротуаре широкой набережной и к людям сидела боком. Уже слышалось недовольное взрыкивание и поуркивание, словно монстр разговаривал сам с собой и ругался на неудачи последних дней. Об этом косвенно говорили и эмоции, кроме всепоглощающего Голода и ярости ощущалась досада и вполне человеческая обида на всё и всех вокруг.

— Я пошёл, — сказал Горец и припустил лёгким бегом вперёд, ещё стукнул рукоятью клинка по кузову легковушки, привлекая внимание монстра. Дима вышел из–за машин следом, он не спешил, знал, что отец справится.

Элитник от громкого, сродни выстрелу звука, прозвучавшего в почти полной тишине, встрепенулся, поразительно быстро для своей огромной и с виду неповоротливой туши принял боевую стойку и с явным удивлением, быстро перетекшим в предвкушение, уставился своими бусинами–глазами на людей, бегущих к нему в лапы. Голова монстра шеи не имела, росла сразу из огромного, переразвитого плечевого пояса, приплюснутая, бугрящаяся бляшками брони, с пастью такого размера, что легко откусила бы от Димы половину. Уркнув, Элитник резво рванул на Горца, только брусчатка в разные стороны из–под внушительных когтей полетела.

Горец тоже ускорился, отвёл клинок чуть в сторону, держа вниз остриём. И вот тварь ворвалась в радиус воздействия серпов, резко затормозила, эмоции пробило Извечным Страхом, тут же родилось и непонимание, Врага нет, перед ним мягкотелая букашка! И в этот момент Горец ещё и «зверя» спустил! О как же он силён, у меня «на привязи» слепой ещё щенок! Такая мысль пришла ошарашенному Медоеду.

Тварь и так сбитую с толку, ментальным ударом сбило и с лап. И вот сейчас монстр ощутил настоящий страх! Перед ним был Враг! Только они так могут… Диму тоже зацепило и это было довольно неприятно, не ожидал он такого напора.

Закончилось всё очень быстро. Монстр только ещё поднимался на лапы, чтобы попытаться убежать, как Горец исчез, «мигнув» чудищу на шипастый горб и вбил в него Удар, затем ещё один и ещё, очень быстро. Хрустнуло, треснуло громко и бронекапюшон, промявшись внутрь, фатально повредил споровый мешок, мгновенно убив этим Элитника.

Туша чудища грузно осела на тротуар и задние её лапы начали быстро вздрагивать.

Дима присвистнул, да уж, сил у отца меньше ни разу не стало. Горец, стоя на спине огромного мёртвого монстра, повёл чуть рукой и изломанную Ударами костяную пластину, с треском рвущейся плоти, сорвало в сторону, открыв повреждённый споровый мешок и начал там копаться.

Дима уже подошёл, поморщившись, воняло от твари хуже, чем если открыть холодильник на давно обесточенном кластере.

— Три штуки, — сказал Горец, выпрямившись и спрыгнув с монстра.

Домой вернулись ночью, в темноте, но притащили много еды. Нести большую часть пришлось Диме, у него обе руки здоровые, а Горец нёс только вместительный рюкзак. За «боевое прикрытие» тоже он отвечал. Дима в схватках поучаствовал только один раз и то, только чтобы «напоить» клинки. За остальное время вылазки убили ещё трёх Элитников. Один из них был таким же одиночкой, остальные при свитах. Впрочем, проблем не возникло. Отец, действуя даже одной рукой, сеял смерть налево и направо. У Димы, наблюдавшего за Горцем даже сложилось впечатление, что его Дары на автомате активируются именно в нужный момент и что отец не следит за этим «специально».

Пришлось, правда, искать новую одежду, после сражений отец весь был в крови, словно искупался в ней и выглядел жутковато, особенно с довольной зубастой улыбкой на лице. И Дима понял, как он сам смотрелся, когда вышел к Анжелике и Шмелю после убийства Элитника. Усмехнулся даже, картинка та ещё.

Отец радовался. Искренне. Тело наливалось силой, то страшное беспамятство и слабость почти полностью ушли. Он чувствует, ощущает снова этот мир, а не только слепую ярость и жажду крови. Он снова силён и главное, он не один. И Медоед радовался вместе с ним. Парень ощущал, в душе осталось уже совсем немного той холодной пустоты, того гнетущего, топящего уныния, которое поглотило его с головой после смерти матери. Первой, кто начал заполнять эту пустоту, стала Рита. Нет. Не она, подумал Медоед, Рита сбила, сшибла, снесла в Бездну, в Пекло, взорвала своим безудержным напором какую–то печать, замок, на который он сам заперся от всего мира. Заполнять пустоту в душе начала Анжелика. Да, именно она. А теперь и отец. Дима радовался так же, как и Горец. Радовался, видя, как отец снова «расправляет» плечи, выпрямляется и сбивает ржавчину со своего душевного стержня. Горец зажигал души, на самом деле. Дима так не мог, но это не напрягало, у него другое предназначение, другой Путь. Хотелось, конечно, идти этим Путём рядом с родными. С отцом. Но, что–то в глубине души, в самых потаённых уголках, твердило, это нынешнее спокойствие тоже ненадолго…

— О чём думаешь, сын? — спросил Горец.

Они уже почти подошли к Дому. Дима не знал, говорить или нет о своих тревогах. Затем плюнул и рассказал:

— Тревожно немного… ждёт нас что–то впереди, нехорошее.

Отец приблизился, положил руку на плечо, чуть сжал.

— Не думай об этом сейчас. Давай насладимся спокойствием, пока оно ещё есть.

— У тебя тоже..?

Горец устремил свой взгляд вдаль, снова посмотрел на сына, сказал:

— Тучи сгущаются, я это ощущаю. Но буря пока не близко…

После этого первого выхода, выбирались на вылазки уже каждый день. Ходили недалеко, буквально чтобы уже вечером или ночью вернуться Домой. Вторая рука всё лучше слушалась Горца и он уже мог держать и ложку и нож и даже свой второй серп. Но сил в кисти было ещё недостаточно. Однако, с каждым днём их прибавлялось и каждый день он с сыном тренировался. И очень радовало, что Дима не забыл его уроки. Конечно, сравниться во владении именно мечами с Горцем не мог, но вот на ножах перебивал в десяти поединках из десяти. Это и рукопашки касалось. Горец при всей свой силе и быстроте попросту не умел драться, как сын. А если Дима ещё и Дар свой активировал, то можно сразу самому себе ломать шею посредством нырка головой вперед с места в твёрдую поверхность, потому что в этом случае с сыном справиться без применения уже своих Даров вообще нереально.

Так же Горец всё время пытался нащупать и свои новые Дары. В состоянии транса он их видел, но вот осознанно активировать не получалось, как и понять, что они делают. Единственным успехом стала только активация ещё одного спектра сенсорики. Он мог ощутить на расстоянии около ста метров биение сердец живых существ, ток их крови и проходящие по нервам импульсы. Огромное подспорье эмпатии, если вдруг найдётся тварь, умеющая закрывать эмоциональную сферу.

Вечер, почти уже ночь. Они сидели на крыльце Дома, пили чай после ужина. Разговаривали о грядущих делах. Настала пора возвращаться в Гвардейский. Здесь, по сути, уже нечего делать. Горец практически восстановился, рука уже вполне нормально ощущалась. Ноги восстановились уже давно. Вообще, двинуться в путь можно было уже как дня три, но что–то держало, будто не давало уйти, словно они здесь ещё не всё закончили. Оформить в осознанную мысль это ощущение не удавалось ни Диме, ни Горцу.

К дороге они были готовы. Запасов еды оставалось на день, так что в Доме не придётся ничего оставлять. А в остальном, всё своё с собой. А чего нет, найдут в пути.

— Ну что, завтра идём? — спросил отец.

Дима несколько секунд молчал, вдыхая ароматный чай. Ветра сейчас совсем не было и душистый пар поднимался от чашки строго вверх. Стояла тишина и тьма наступающей ночи уже окутала мир. Окружающая Дом Чернота ещё больше «затемняла» и казалось, что они находятся на небольшом островке посреди Вселенского провала. К слову, Дима так и ощущал Черноту, грандиозным провалом в пространстве. Не пропастью, а именно «провалом» во все стороны, вверх и вниз. Стоя на мёртвой земле он ощущал нарастающее с каждой секундой чувство страха, сродни тому, когда стоишь на краю небоскрёба, это единственная более–менее близкая аналогия, которую смог подобрать. Медоеду казалось, что он стоит «над» Пустотой и сама эта стеклянная земля, мембрана, как и откуда пришло это определение он не помнил, на самом деле очень хрупкая и не толще волоса. Стоит только посильнее топнуть каблуком берца и упадёшь в бесконечность… жуткое ощущение. Ещё и тянет медленно из души что–то. Как сам Дима понял, это тянущее ощущение и есть то самое постепенное «остекленение» всего материального. И он понимал теперь откуда и то чувство АБСОЛЮТНОЙ дизориентации. Если там, за этой мембраной некая многомерность, которая «растворяла» его разум с невероятной скоростью и которую его примитивный человеческий мозг и разум даже осознать не в состоянии, то здесь это лишь отголоски того самого, необъятного, что сводило с ума. Чего ещё Медоед не понимал, так это чем является эта самая мембрана. Что это за материя такая? И как соединить внутреннее ощущение, что стоишь над пропастью на тончайшей хрупкой поверхности и реальную «толщину» мёртвой земли, «копать» её, конечно, не копал, но сантиметров двадцать в глубину лопатой продолбил не так давно. Сплошной стеклянный монолит. И вот этот диссонанс внутреннего ощущения и внешнего, заставлял мозги «кипеть». Учёный какой, может и разобрался бы, но не Дима. Пока, во всяком случае.

Отец же всего этого не чувствовал. Специально сравнивали ощущения. Для Горца Чернота являлась такой же твёрдой и незыблемой поверхностью, как и обычная земля. Да, крутит вестибулярку, но не более того. Тоже странность. С одной стороны, он там не был, может это и есть то условие, при котором начинаешь ощущать Черноту «глубже»? Или всё, как часто говорил Стопарь, намного проще..?

— Да, пап, пойдём завтра. Чего тянуть? — ответил Дима.

Отец чуть улыбнулся.

— Да и ждут тебя там.

— Не это главное, пап… — произнёс Дима.

Горец теперь улыбнулся во весь свой зубной состав, потрепал сына по волосам, сказал:

— Да ладно уж, сын, думаешь, не видно, как по вечерам тебя терзает? На весь дом «слышно»! И не надо, Дим, — остановил он готового возразить парня. — Всё я понимаю и это нормально. Идём завтра.

Отец порой знал куда лучше, что на душе у сына. И ведь на самом деле, с каждым днём Диму тянуло в Гвардейский всё больше и больше.

Вышли, как и планировали, на следующий день, с утра. С вечера ещё, пока не легли спать, прикинули маршрут. Самое главное, надо пересечь реку. А это значит, им нужно выйти на городские кластеры по эту сторону, найти самое простое плавсредство и перейти реку. Дальше уже просто. Горец планировал дождаться «свободного коридора» и спокойно без напрягов выбраться к Пограничью, а там сориентируются уже. Дима в свой прошлый раз, выбираясь в одиночку, никаких «Коридоров» не ждал, ломился напрямую, поэтому и нарывался так часто. Сейчас же, с отцом, путь обещал стать намного более спокойным. Надо бы расспросить про эти Коридоры, сделал ещё одну заметку в уме Дима.

Шли по опушке леса, сейчас уже вдоль реки, почти выбрались к городу. Дом покинули часа два назад, заперли, посидели на дорожку, попрощались. Когда вернутся ещё, неизвестно.

По лесу идти приятно, нет тех запахов, нет куч останков. Здесь всё живое, даже воздух. Нет того унылого ощущения обречённости. Но скоро все эти «прелести» придётся видеть и ощущать довольно долгое время. «Лифта» с Близнецом не предвидится, круто конечно, тысячи километров за сутки «перепрыгнуть». Да и непонятно, переживёт ли отец такое «путешествие». Рисковать так никто не станет, естественно.

Рядом с границей кластера среди деревьев начали появляться останки. Люди пытались спастись из начавшего агонизировать города и их встречали здесь, в лесу. Встречали и жрали заживо. Стараясь не наступать на костяки, Горец и Дима извилистым путём вышли в город, на набережную, начавшуюся как всегда резко. Берёг реки пошёл вверх и упёрся в ровный срез тротуара. В городе останков было намного больше. По мере приближения к границе, количество их неизменно увеличивалось и теперь почти всё видимое пространство оказалось ими устлано. Перезагружался кластер днём в обед и похоже в выходной день. Очень много людей гуляли на улице. Дима помнил этот кластер. Он из разряда «мясных». Вообще, в Пекле все соты «мясные». Различие лишь в местоположении «мяса», либо оно на улице, либо по квартирам. На этом «еда» в момент провала находилась на улице.

Буквально в двухстах метрах от границы имелся и мост. Разрушенный, как и всегда. Центральные пролёты, целых два, обрушились в воду, утянув за собой много машин. Река здесь достаточно широкая, метров за восемьдесят и расстояние между мостами метров тридцать. Полосы дороги, по три в каждую сторону, забиты искорёженными машинами. И между ними, на них, кости и обрывки одежды разных цветов, побуревшие потёки крови. Обычная для Пекла картина.

Прошли мост, заглядывать на него не стали. Шли по краю набережной, у ограды, чтобы не пропустить причал. Обстановка вокруг, как и на любом кластере в Пекле удручала. Хорошо ещё, место здесь открытое, есть хоть какое–то движение воздуха над рекой, уносящее гнилостный запах.

— Вон, вроде причал дальше, — заметил Медоед.

Метрах в трёхстах дальше имелся узкий спуск к воде и небольшая пристань с двумя привязанными к бакам весельными лодками.

— Как по заказу, даже две, — ответил Горец, перегнувшись через ограду, чтобы лучше разглядеть.

— Ну и отлично, — произнёс Дима и вдруг насторожился.

Что–то изменилось, но понять что именно, пока не удавалось. Чуйка ещё заворочалась.

— Что ощущаешь? — Горец тоже, сначала ощутил напряжение сына, а затем и у самого «засвербело».

— Не могу понять, пап, — ответил нахмурившийся Медоед. — Что–то…

— Заражённые, — сказал Горец. — Двигаются странно…

— Точно! — на пару секунд Медоед застыл.

— Хороводом будто идут… а вот здесь пусто, — задумчиво проговорил Горец. — За теми домами. Ну–ка, по–другому попробуем…

— Пап?

— Есть! Знакомец наш общий, похоже. И правда, эмпатией не ощущается.

— Не понял, — сказал сначала Дима, но уже начал догадываться, о ком говорит Горец.

Вот срань! Откуда этот ублюдочный Элитник здесь и именно сейчас?!

Горец нахмурился ещё больше.

— Он не один.

Со стороны леса послышались далёкие взрыки. За домами, куда сначала указывал Горец, что–то грохнуло, словно нечто тяжёлое упало на металлическую поверхность. Протяжно заскрежетало и…

У Димы начала отваливаться челюсть. Через ряд трёхэтажных домов с ажурной, под старину лепниной на фасадах, со двора в сторону людей, размеренно кувыркаясь, летела измятая легковушка! Весь её полет Медоед воспринимал словно в замедленной съёмке, настолько поразила его эта невозможная картина!

И тут же время снова побежало, как и полагается! Машина с громким лязгом, разбрасывая в стороны осколки пластика и ещё какие–то запчасти, грянулась об асфальт метрах в двадцати в стороне от охреневших путников. С кувырками и грохотом, автомобиль протащило по инерции до самой ограды и проломив её, эта груда железа с не менее громким плюхом ухнула в реку. Наступила относительная тишина. В воздухе росло напряжение.

— Это, бл…ть, чё было сейчас..? — ошеломлённо спросил в никуда Дима и Горец был с ним полностью согласен.

Его сфера эмпатического восприятия начала высвечивать «точки» и с каждой секундой их становилось больше. И пёрли они со всех сторон. Горец снова активировал сенсорику Дара, пытаясь «наложить» показания двух источников друг на друга и «выделить» невидимую для эмпатии тварь. Получилось быстро, хоть и с трудом.

— Эта тварь не одна. Их здесь три. По крайней мере, вижу троих! — процедил Горец. — Ну и обычных заражённых дохрена!

Медоед выдохнул, три штуки! Что это за сводная стая такая?! Стало немного страшно. Их зажимали со всех сторон. Снова, как в тот раз!

Уже слышались и звуки, порождаемые десятками заражённых, которые рвались к людям со всех сторон. Скрежет металла кузовов сминаемых машин, удары железа по железу, далёкие взрыки. Из–за домов напротив, там, где предположительно находился один из Элитников, разнёсся громкий, низкий, клокочущий рык, заставивший Диму поёжиться и передёрнуть плечами.

Отец и сын переглянулись. Они мысленно сейчас решали, что делать. Было всего два варианта. Первый, оставаться и сражаться. Второй, в темпе пересечь реку, лодки–то вон, рядом совсем.

Секунда и оба сорвались на бег. До причала добрались быстро, спустились к воде и побросали рюкзаки в лодку, что выглядела поменьше. Вторая была совсем уж громоздкой.

Со стороны домов снова послышался протяжный рык, а чуть в стороне раздался ещё один, немного другой тональности, но тоже внушительный.

Медоед уже прыгнул в лодку, Крюком срезал канат и начал доставать вёсла. Отец через секунду спрыгнул следом. Лодку качнуло.

— Дай мне, — сказал отец, видя, что у Медоеда возникли затруднения с петлями уключин.

Поменялись местами. Горец ловко, словно вчера это делал, оттолкнулся от пристани веслом и вставил их в петли. От мощного первого гребка Дима чуть не вывалился из лодки, но удержался. Горец загребал мощно, силищи в нём на пятерых, вёсла стонали под напором, как бы не сломались, во потеха–то будет.

На берегу, метрах в трёхстах, со стороны леса показались первые заражённые. Несколько десятков. Дима рассмотрел топтунов, вон и пара кусачей, остальные мелочь, вроде бегунов. С другой стороны, но чуть ближе, метрах в двухстах, у ограды набережной тоже показались твари. Их Дима уже ощущал. Нескольких толпа «выдавила» в воду и те, нелепо барахтаясь, быстро утонули.

Горцу и Диме удалось отойти уже метров на тридцать, когда стаи заражённых сомкнулись с двух сторон на набережной. Парочка вылезла и на причал, а рубер, полезший третьим, сбросил их небрежным движением лапы. Многоголосое урчание и рык слышались отчётливо и выглядело это довольно жутко. Периодически какая–нибудь тварь падала в воду, проломив тушей ограждение.

— Ушли что–ли..? — выдохнул Дима.

— Не… знаю… сын, — раздельно, в унисон с гребками, ответил Горец. — Возможно…

Достигли центра реки. Дима уже нашёл взглядом подъём на набережную на противоположном берегу и отец старался править в ту сторону, периодически оглядываясь, чтобы не сносило дальше. Тварей на оставленном берегу собралось уже больше двух сотен, если навскидку. Нескольких Медоед «погасил» Сдвигом и их в ту же секунду начали рвать на куски. Отец сказал не тратить зазря силы и Дима перестал.

Через ещё минуту лодка заскребла носом о бетонные блоки подпорной стены набережной. Промахнулись метров на десять и Горец вдоль стенки сейчас правил лодку к причалу. Ещё с минуту понадобилось, чтобы путники выбрались на короткую пристань.

Оглянулись. Метров триста пространства напротив, на другом берегу было заполнено заражёнными. Скольких же эти сраные Элитники тварей нагнал. И самое главное, как так совпало, что они появились именно сейчас?! Или не совпало..?

— Сын… — Горец указал на толпу заражённых. Среди них началась какая–то суета. — Три… пять… это что за хрень ещё…

Дима непонимающе взглянул на отца, затем снова на тот берег. Заражённые, точно напротив людей, начали спешно расступаться. Несколько из них снова упали в воду, смешно взмахнув лапами. А на освободившееся место вышли почти одновременно пять монстров. У Димы на загривке зашевелились волосы.

Пять! Пять Элитников! Сразу в одном месте!!

С такого расстояния разглядеть детали сложно, но твари внушали. Две по центру особенно. Они были несколько крупнее собратьев. При этом выглядели все пятеро довольно гармонично развитыми. Не было той гипертрофированности в развитии. Эти двое крупных выглядели бодибилдерами тяжеловесами, увеличенными раз эдак в пять и заросшие плитами костяной брони. Шипы торчали из локтей, на плечевых пластинах они тоже имелись, но короче и массивнее. Рожи тварей выглядели ну очень страшно, пасти с загнутыми внутрь неровными зубами раскрыты, показывая весь арсенал. Другие три, в целом, не отставали, ростом разве что пониже и меньше «раздуты» в мускулатуре. Хотя и так хватало. Две твари имели на предплечьях выдающиеся вперёд зубастые пилообразные «рубила». Кисти видоизменились, оставив по пальцу с двух сторон этой костяной заострённой пилы. Монстры опирались ими в землю, воткнув острия в брусчатку набережной. Пятый монстр был ещё ниже остальных и Дима с удивлением понял, что эта тварь получилась из животного. Если те четверо выглядели более антропоморфно, пусть и на задних лапах или ногах у троих из них появилось по дополнительному суставу, то этот заражённый стоял на земле, как зверь. По спине тянулся гребень из шипов в три ряда. Морда такая, что самый страшный динозавр сразу бы умер от сердечного приступа, сплошная пасть с десятками зубов. Глаз, казалось и нет вообще, либо с такого расстояния не видно, прикрыты массивной лобовой пластиной. Тело мощное, покрыто костяными бляшками, как чешуей и все с треугольными шипами.

Роста в чудищах не меньше двух с половиной метров, это «собачка» и до пяти, это «качки». И то, стояли они опёршись на передние лапы. Встанут прямо и все семь будет!

— Правильно мы решили свалить, похоже… — медленно произнёс Горец.

— Точно… откуда же они, красавцы такие, вылезли?

Горец только головой покачал отрицательно, не зная, что ответить сыну. Что–то его напрягало ещё.

— Смотри! — Воскликнул Дима.

Эти пятеро Элитников, в свою очередь, тоже расступились. И на свободное пространство вышло… вышел… нет, явно не человек. Людей ростом в три с половиной метра не бывает! И не кваз тоже, таких огромных нет! Но по виду именно, что кваз или… Элитник, полностью сохранивший человеческое строение тела. Чудище стояло прямо, на задних лапах, совсем, как человек. И даже, Пекло его забери, верхние лапы в пояс упёр! Или всё же руки?!

Дима вскинул автомат, на нём стоял прицел четырёхкратник. Для такого расстояния как раз. И снова Медоед, уже в третий раз чуть не потерял у ног челюсть. Монстр оказался одет! Одет, в мать его, доспехи! Ничем иным эти потёртые в царапинах и сколах железяки быть не могли! Да что это за «сюр» такой?!

Сам монстр выглядел совершенно обычно для Элитника. Зубастая в два ряда пасть, маленькие, горящие разумом чёрные глазки… стоп! Дима снова перевел прицел на морду твари. И её взгляд не то, что ожёг, не то, что горел проблесками разума, нет, этот монстр был РАЗУМЕН! Вот прямо, как сам Дима! И смотрело чудовище именно на него и чётко понимало, на кого смотрит.

Треснули выстрелы. Дима и не расчитывал убить, у него вообще, на самом деле, палец дрогнул. Да и такими пульками и рубера–то в упор не везде прострелить можно.

Случилось невероятное! В местах попаданий, вернее, в области головы, в которую все три пули и летели, на некотором расстоянии воздух расцвёл голубой с синими прожилками «плёнкой», словно на воду бензина капнули. Через секунду эти сполохи исчезли. Твари рядом даже не шелохнулись, как и их… кто? Хозяин? Поводырь?

Спустя секунду чудовище сделало удивительную вещь! Дима никак не мог осознать разумность этого монстра. Оно подняло руку, завело её за спину, там торчало что–то и вытащило огромное железное иззубренное на острых гранях «весло»! Меч!! Дима от удивления опустил автомат. Тем временем, тварь подняла над головой эту «лопасть», по ошибке зовущуюся мечом и протяжно зарычало–заклокотало с какими–то жуткими сипящими нотками! И в этот же момент в голове у Димы «проявилась» картинка. Намотанные на когтистую лапу сизые, ещё горячие кишки, выдранные из распоротого брюха и размозжённый череп противника. Медоед мотнул головой, не веря, не принимая этого, но понимая, ЧТО ему пожелала сказать эта тварь!

Монстр перестал голосить и опустил свой чудовищный клинок с треугольным на одну сторону остриём и вытянул в сторону людей свободную лапу, явно указывая на них.

Очередным удивлением стали действия пятёрки Элитников. Они приосанились и мощно прыгнули, грациозно войдя в воду!

— С…ка! — выдохнул не менее охреневший Горец.

— Пиз…ц!! — Дима.

— Наверх! — заорал отец и схватив Медоеда за петлю рюкзака потащил его.

Сопротивляться Дима не стал и сам тут же припустил к лестнице. Оказавшись на набережной, они обернулись и с нарастающим страхом увидели пять пенящихся на поверхности воды следов, которые тянулись в сторону людей.

«Да ну нахрен!!», подумал Дима, отскакивая от ограждения и посмотрев недоумённо на отца. Тот тоже не пылал уверенностью. Мало, очень мало случаев с ним приключалось, когда он испытывал подобные ощущения!

На том берегу что–то громко затрещало. Горец и Медоед перенесли взгляды туда. И там было на что посмотреть! Тот шестой, тот самый разумный Элитник, окутался вдруг сполохами синего цвета, словно разрядами электрического тока или плазмы. Заражённые вокруг в ужасе разбегались, воля кукловодов их больше не держала. Сполохи трескучих разрядов почти скрыли фигуру чудища и в этот момент, практически мгновенно, длинная толстая молния перечеркнула неровной изломанной линией пространство между берегами реки и ударило метрах в десяти от людей, рассыпая искры и осколки гранитных плиток набережной. Медоед, прикрыв руками лицо и на автомате выставив щит, упал, Горец просто пригнулся и по его щиту стегануло мелкими камешками. Ещё мгновение спустя, в том месте, куда ударил разряд, материализовался тот монстр!

Удивлению людей не было предела! Дима так и вообще в осадок выпал, даже сдвинуться не мог, во все глаза смотря на невесть как появившуюся на этом берегу тварь! Монстр и правда оказался одет. Железные, тронутые местами ржавчиной угловатые плиты, тускло поблескивающие на гранях глубоких царапин, прикрывали широченную грудь и частично живот. На правом плече располагался состоящий из нескольких частей наплечник, соединённый с грудными плитами. Предплечья прикрывали такие же неаккуратные угловатые наручи.

Пах ничего не прикрывало, но там и нечего прикрывать, заражённые бесполы. На одном бедре всё же имелась металлическая пластина, как и на голени той же ноги.

Сам монстр выглядел страшно и удивительно, как если Элитника «вписать» в фигуру человека. Прямоходящий Элитник, не кваз, а именно Элитник. Круглая морщинистая в шрамах голова делилась надвое пастью с торчащими зубами, чуть выше два носовых отверстия и маленькие, глубоко посаженные глазки, пылающие яростью и выдающие в этом чудище разумное существо.

Кожа на открытых участках серая с сизыми прожилками, толстая и грубая. Такую, наверное, не пробить обычным ножом. Множество шрамов указывали на очень непростую жизнь этого существа. И знаки, те самые, которые Дима видел на фотографиях у Мятного. Вернее, другие, но из того же алфавита, угловатые, резкие, словно росчерки клинка. Они были вырезаны шрамами на коже и вытравлены или выцарапаны на броне. Располагались они вертикальными рядами по пять–шесть штук. Имелись они и на лопастеобразном мече. Лапа, держащая это орудие, пятипалая, но мизинец странно расположен. Нет, это не мизинец, это такой же палец как и большой, да и растёт симметрично. Когти небольшие, но несомненно бритвенно острые.

Ноги, мощные мускулистые тумбы со сросшимися в два толстых отростка пальцами с кривыми и тоже острыми когтями. Из икр, над пятками, чуть выдаваясь в стороны, имелось по «шпоре» с когтем.

Все эти наблюдения пронеслись в голове Медоеда мгновенно, за доли секунды!

Первым напал Горец, влепив по чудищу Ударом. И ничего! Снова расплылось голубым сполохом его защитное поле, с виду, как Пузырь у Анжелики. Горец зарычал и спустил своего «зверя»! Дима тут же встрепенулся, какого хера! И тоже снял «ошейник» со своего хищника, полностью отпустив его. Мгновение концентрации и гулкий, словно молотом о колокол вдарили, звук возвестил о применении Дара. Сдвиг тоже не прошёл. Поле чудища расплылось обильным и густо–голубым цветом. Саму тварь даже качнуло!

— Осто… — но Горец не успел договорить, в этот момент ударил противник.

Он резко взмахнул рукой и в щит Димы врезалось что–то невообразимо тяжёлое, в глазах тут же потемнело, он ощутил, что ноги оторвались от земли и он летит…

Горец, тоже «пнутый» тварью и так же принявший основной удар на щит, в полёте «мигнул» и оказался метрах в семи дальше, уже на ногах.

А вот Дима приземлился неудачно. Автомат больно врезался в рёбра, аж дыхание перехватило и в глазах потемнело. Его по инерции кувыркнуло ещё несколько раз, прилично ударяя о камень плит. Су…а, как же больно!

Горец начал осыпать монстра атакующими Дарами! Лезвия, Удары, пара секунд подготовки и Молот, который в обычных условиях плющил Элиту в кровавую лепешку, всё это разбивалось о щит монстра. Но всё–таки это не проходило даром. Чудищу приходилось прилагать усилия, уделять основное внимание концентрации, чтобы эти двое мягкотелых, оказавшихся поразительно сильными, да ещё и воняющих Священным Зверем, не сбили защитный кокон. Где же эти шавки Ведомые?!

Медоед зарычал от злости! Как так, какой–то ублюдочный гибрид Элиты с квазом раскатывает их с отцом как детей! Да нихрена!! Дима сорвал рюкзак и отбросил автомат, они бесполезны и только будут мешать. В руки прыгнули мечи, подхваченные Даром. Сдвиг. Сдвиг. Сдвиг!

Отец тоже не переставал бомбардировать тварь. Защитное поле уже не переставало сверкать голубыми сполохами. И возможно, им удалось бы просадить этот щит, но вмешалась пятёрка Элитников, наконец, переплывших реку! И с этой секунды Горцу и Диме стало совсем несладко! Монстры набросились на них. Труднее всего пришлось Медоеду. Отец находился дальше от края набережной и у него имелся Телепорт. И если бы не взвывшая истеричной сиреной Чуйка, Диму бы размазало по набережной под тушей упавшего сверху «танка», одной — двух самых больших тварей. В последний момент Медоед успел в сумасшедшем, на разрыв сухожилий прыжке, уйти из–под многосоткилограммового чудища и успел ещё вслепую махнуть мечами, явно попав куда–то. Рёв монстра, удар, сотрясший землю, треск ломаемой плитки тротуара и тут же новая встреча! Дима еле успел упасть на землю, чтобы пропустить лапу другой твари над собой! И завертелось! Три монстра осадили его! Один «толстяк», «псина» и «средний», как про себя их прозвал парень. Долго, правда, это не продлилось. Очередной тяжеловесный удар грохнул о щит и Дима снова оказался в воздухе. Полетел удачно. Почти. Бок пробило резкой болью и снова замедленно, Медоед увидел проносящийся совсем рядом шип на конце хвоста «псины».

«Задела–таки, образина!»

Но повезло, задело самым кончиком, иначе развалило бы надвое! В невероятном пируэте, извернувшись, Дима всё–таки приземлился на ноги, сразу уйдя в перекат. Троица уже развернулась и рванула на него. Сдвиг! «Средний» спотыкается и валится наземь, «псина» ловко перепрыгивает и ловит кинетический удар, сбивший ей полет и отшвырнувший на несколько метров в сторону. С треском жил и сухожилий Дима ушёл от атаки «танка», опустившего свои кулаки–молоты на то место, где мгновение назад был Дима. Контузия! Монстра немного повело и Диме удалось подрубить одну лапу. Длины меча не хватило, чтобы отсечь кисть монстра. Но и так пойдёт. Чудище заревело, отшатнулось и словило следом Сдвиг, не пробивший, правда, защиту. Но и без этого щелкнуло хорошо. «Танк» грохнулся на спину. Секунду спокойствия Дима использовал, чтобы затянуть рану на боку, неприятно потянуло изнутри, всё же не дело использовать для починки своих ран самого же себя. Осмотрелся в поисках отца. На него насели остальные. «Танк», «средний» и их Хозяин, машущий своей лопастью с такой сокоростью, словно она ничего не весит. Дима влепил Сдвигом по нему и ещё один в «среднего». Ощутил тут же, что его защита «посыпалась»! Снова сполох поля Старшего, этого пробить всё так и не удаётся, но движение сбито и отец вываливается из этого клубка. «Средний» валится на землю несколькими частями. Лапа с куском плеча отдельно, нога тоже. Этот не боец, всё.

На Диму снова насели. «Танк» чуть не сбил, чуть не подмял под собой. Сдвиг! Получай, су…а! Не пробил. Отскок, увернуться, проскочить между ног «среднего», рубануть мечами! Рёв раненой твари бальзамом разливается на душу. Медоед наконец, начал ловить ритм боя. Уход от клацнувшей совсем рядом пасти «пса», ткнуть мечом, но тварь отскочила, попытавшись насадить Медоеда на шип на хвосте. Тут просто, движение в сторону, взмах и под рык боли часть хвоста с этим самым шипом отлетает в сторону, орошая всё вокруг горячими брызгами крови. Ну и Сдвигом вдогонку. Монстра сбивает с лап.

У Горца бой складывался тоже, в целом, неплохо. Помогали телепорты, без них его порвали бы уже. Ну и остальные атакующие навыки выручали. Правда, защищены твари оказались ну очень хорошо! Особенно их Вожак. Всё никак не удавалось пробить монстров, как и приблизиться на расстояние прямого контакта, чтобы нашинковать серпами. В какой–то момент помог сын. Сбил движение Главному и вдарил одному из чудищ. Стройный фронт нападения поломался, а ещё Горец почувствовал, что защита твари просела. Удар, ещё один, наконец–то, «посыпался»! Два Лезвия, запущенные «в силуэт», кончают монстра. С такими ранами не живут. Нога и верхняя лапа с частью торса отваливаются ровно отрезанными кусками, обливая всё вокруг литрами парящей тёмной крови. Главного, смерть одного из подчинённых явно разозлила, и он усилил напор, но телепорт и разрыв дистанции с последующими Ударами охладили его пыл. Бросил взгляд на сына. Три твари осадили его. И все три ранены, но легко. Средний по размеру чуть отстаёт, подрублены лапы, хоть и не критично. Нет, надо рвать дистанцию, надо выматывать их и бить по–одному, как они нас сейчас! В лобовой стычке не сдюжим, слишком много их и слишком уж сильны скопом.

Пришёл мысле–образ от отца о необходимости смены тактики боя и Дима был с этим полностью согласен, играть от обороны, в данном случае, путь к смерти. Монстры попросту вымотают, лишат сил и убьют их. Но как же плохо без телепорта! «Выпрыгнул» бы сейчас из этой свалки и на дистанции бить Сдвигами, просаживая их поле! Нет же! Стоп… а если…

«Пёс» снова рванул в атаку. Рядом пронеслась когтистая лапа, Дима переместился так, чтобы монстр загородил своей тушей двух других. И Медоед решился. Сближение, касание, руку ожгло болью, распорол ладонь о шипы на «чешуйных» бляшках брони. Активация Дара. В глазах на секунду потемнело, много сил понадобилось! Но и тварь теперь стала легче пёрышка! Что–то она поняла и попыталась извернуться, достать парня зубами. Но Дима отмахнулся мечом, рассеча морду монстра и добавил пинка, который подбросил кровоточащую голову чудища. Два других Элитника уже близко. Дима заработал клинками, превращая бок монстра в лоскуты с вываливающимися кишками, добавил ещё пинок, передние лапы оторвались от земли, для Димы монстр сейчас не тяжелее камешка на дороге. Кинетика! Сильный толчок запускает тварь в собратьев, тут же сбив с ног «танка», хороший удар получился! Он взмахивает своими лапищами, задев и «среднего». Звук глухого удара, треск проминаемых и ломающихся костей. «Пёс» завывает от боли, на него рухнул «танк», добавив ран ещё и своими шипами. Всё, с «собакой» покончено, кокон защиты слетел, теперь это обычный кусок мяса. Несколько Сдвигов погасили жизнь монстра. Но расслабляться рано. Дима скачками начал рвать дистанцию. Отец тоже «мигнул» в сторону, ближе к сыну. Запыханный, глаза шальные, грудь ходуном, на каждом вдохе качая десятки литров воздуха, словно кузнечные меха. Дима и сам не лучше. Не дольше пары минут дерутся, а уже вымотаны! Да и сил всё меньше! Кончать тварей надо скорее! Всё это «ушло» мысле–образом. Отец порывисто кивнул.

Хозяин находился в бешенстве! Вот уже три недели он со своими Ведомыми в этом мире, о котором раньше передавались только легенды, и не встречал столь мощного отпора! Даже местные Изменённые не доставляли столько проблем! А тут два каких–то мягкотелых, считавшихся всегда мясом, жратвой, убили уже двоих!!

Дима и Горец услышали рык, клокочущий и полный злобы. Вожак в ярости! И тут же его шавки рванули на них. Дима начал отрабатывать Сдвигами, уходя назад, а Горец сбивал бег монстров Ударами и Лезвиями.

В этот момент свой ход сделал Хозяин чудовищ. Он вновь окутался свечением и спустя мгновение, своим «ударным» телепортом переместился прямо к Горцу и Медоеду, расшвыряв их кеглями в разные стороны.

Щиты Медоеда выдержали, но досталось очень сильно. И от удара по самому щиту, который мгновенно сорвало и от неконтролируемого полёта с множеством кувырков и встреч с поверхностью набережной. Клинки улетели куда–то, в голове гудело, а пелена перед глазами не спешила разойтись!

Горцу повезло больше. Ударная волна от телепорта Вожака догнала его в момент «прыжка» и он выпал из своего телепорта под ускорением, словно его пнули хорошенько. Несколько неприятных кувырков, но серпы из рук не выпустил. И увидел страшную картину, которая на мгновение «выключила» сознание. Стоящий на четвереньках, явно оглушённый сын, а рядом уже стоит Вожак, опускающий свой монструозный меч на него… в глазах потемнело, ярость затопила Горца…

Что произошло, Медоед так и не понял. Его снова рвануло в сторону, он больно грянулся боком обо что–то и в этот же момент где–то в стороне раздался настолько громкий треск, что казалось, само пространство раскололось! Найдя, наконец, в себе силы, Медоед поднялся и сфокусировал взгляд. Сквозь пелену он увидел отца, там, где Дима находился сам мгновение назад! И он принял на клинки меч этого монстра! Удар был настолько силен, что плиты вокруг сломались концентрическими трещинами! И отец явно находился уже на грани! Как только его не расплющило самим этим ударом?!

Злость, гнев, боязнь за жизнь отца, за свою жизнь, нежелание умирать, пожелание смерти этим ублюдским высерам, всё это слилось в единый кулак. Дима вобрал всё! И выдал. Вокруг него, в радиусе метров десяти начало срывать плиты тротуара, с треском порвался асфальт дороги, подхватило даже несколько автомобилей! И всё это облако снарядами устремилось в тварей! Оставшихся Элитников попросту смело, «средний» встретил мордой помятый джип и с десяток острых поломанных плит впились в тело. Его снесло в реку. «Танкам» повезло больше, их просто сбило с ног, хотя тоже досталось прилично. А вот Вожаку хоть бы хны! Прикрывшись мечом, как ростовым щитом, он снова окутался коконом защиты и все снаряды с треском и скрежетом отскочили. Но Горцу этого хватило, чтобы уйти. Он отпрыгнул на десяток метров телепортом, ещё раз, но тут же упал. Да и Дима после такого кинетического «выдоха» чуть сам не вырубился. Мало… этого оказалось мало… как же убить этих тварей?!

Вожака снова окутало сияние. Сейчас он опять телепортируется! В кого?! И переживёт ли один из нас этот удар?! Диме стало по–настоящему страшно! Как тогда, когда Серый Иной чуть их всех не убил!

Затрещало молниями пространство вокруг Хозяина, через мгновение ублюдок «прыгнет». Дима на остатках сил выставил щит. Отец рванул к монстру…

Что произошло в этот момент, ни Медоед, ни Горец, не успевающий сбить прыжок твари, не поняли. Мелькнуло чёрным отблеском, врезавшись в налившийся разрядами купол! Раздался раскат грома, вспышкой ослепило! Прыгнуть Вожаку не удалось, более того, он валялся на земле в нескольких метрах от места, где был до этого. А там… там лежал Близнец… откуда появились эти два юрких, маленьких существа? но их появление словно влило ещё сил!

Второй Близнец тем временем споро «разбирал» одного из «танков», от монстра отлетали «запчасти», тянущие за собой обильные косы крови. Тварь ревела от боли и… страха!

Медоед усилием воли и Дара притянул в руки клинки, словно ощущая, где они и теперь он «знал», как надо поступить. Применив Дар на себя, сделав тело невесомым, он рванул на поднимающегося Вожака. Он явно был ранен. Плиты брони оплавились, на теле множество ожогов… что же там произошло, что даже скребберру досталось?!

Горец тоже не терял времени, превозмогая боль в теле он снова собрался. Заметив рывок сына, невероятно быстрый, нарушающий законы физики, словно он сам себя запустил Кинетикой, Горец тоже «прыгнул» к Вожаку, ещё явно не пришедшему в себя.

Вдвоем с сыном с тварью они покончили быстро, хоть и далось это тяжело, на крохах оставшихся сил. Поначалу монстр ещё попытался снова выставить свой щит, но Дима уже оказался внутри сферы, ещё и Горец Молотом добавил. В общем, несколько секунд спустя чудище изрубили на кровавые куски.

Близнец к этому времени уже принялся за второго «танка». Остался только вылезший из реки побитый «средний». На него Горец и Дима накинулись вдвоём и быстро прикончили, рухнув тут же от усталости в надорваных телах…

— Повреждённость оболочка… — болезненно вторгся скрипучий «голос» Близнеца. — Нужность помощность… мы бессильность…

Медоед усилием воли, нехотя поднялся на ноги и осмотрелся. Да, устроили же они побоище… расколотые и торчащие «торосами» от ударов и когтей тварей плиты, множество их осколков валяется вокруг, две машины, измятые настолько, что представляют теперь куски изжёванного железа, обильные потёки крови, ошмётки, части тел убитых Элитников…

Взгляд остановился на Близнеце, столбиком, как всегда, стоящим на тёмном от копоти пятне, в центре которого лежал без движения второй Близнец.

«Пекло тебя забери! Он же всем жизнь спас, а ты разлёгся здесь! Соберись развалюха!»

Тело болело. Он устал. Горец тоже с кряхтением поднялся, ему досталось как бы не побольше.

Подошли к Близнецам. Отец с опаской и еле сдерживаемой неприязнью, всё же сложно себя переубедить, когда всю жизнь убивал этих тварей.

Дима мысленно спросил у Близнеца.

— Перенос к переходность местоположение… — из мысле–образа Иного Медоед понял, что при столкновении с тем чудищем, в момент его телепортации, Близнеца ранило и теперь его надо как можно быстрее отнести на Черноту. А где самый близкий мёртвый кластер? Дома. Значит, возвращение в Гвардейский откладывается.

— Пап, надо отнести Близнеца на Черноту. Он ранен, а там восстановится, — видя скепсис на лице отца, добавил:

— Так–то он нам жизни спас.

— Да я что, против что ли, сын? — устало ответил Горец. — Я просто слабо представляю, как мы его понесём.

— В плащ–палатку положим, в лодку и на ту сторону. А там уже дотащим как–нибудь…

— Тварей бы ещё распотрошить. Их Вожака особенно, — произнёс Горец.

— Сделаешь, пап? Я пока нашего друга переложу.

Горец кивнул и пошёл к ближайшему трупу, вернее, груде изрубленного, кровоточащего до сих пор, мяса.

На ту сторону реки перебрались минут через сорок. Большую часть времени потратили на пересечение реки.

Из тварей, как сказал отец, получилось немало. Жемчуг весь красный. Из «пса» четыре, из «средних» пять и шесть, а вот «танки» отдарились восьмью шариками на рыло. В итоге тридцать одна жемчужина. Вожак удивил. Горец сначала вообще думал, что ничего не найдёт, но на затылке всё же обнаружился нарост, небольшой, в два кулака размером. И нашлась там, среди ядовито–алых макаронин янтаря, всего одна, тоже красная, совершенно обычная с виду, жемчужина. Разве что, держать в руках её даже не хотелось. Отвращала она. Горец сначала думал выбросить её, но потом решил оставить. Покажет Стопарю, может он чего умное скажет, прояснит. Дима согласился. Жемчужина и в правду, странная. По виду ничем не отличается. Те же чёрные, еле видные прожилки, но не лежит в руке она от слова совсем. Словно ядовитое что–то держишь, болезненное. Бр-р!

Близнец, несмотря на свой маленький размер, оказался на удивление тяжёлым. Когда переносили его в лодку, чуть не утопили беднягу и чудом не перевернули судёнышко.

Ожидаемо промахнулись с причалом. Против течения идти сложно, ещё и в их изрядно побитом состоянии. Даже не смотря на «моторчик» и съеденную чёрную жемчужину, легче Диме пока не становилось. Отец тоже проглотил одну и тоже не полегчало.

Наученные уже опытом, Близнеца достали применив Кинетику. Это окончательно опустошило Горца. Второй Близнец всё время крутился рядом и постоянно о чём–то громко щёлкал, но больше «не сказал» ни слова на понятном Диме языке.

И лишь часа через четыре, время уже давно перевалило за обеденные два часа, вернулись обратно Домой и первым делом аккуратно положили Близнеца на мёртвой земле. Тому сразу стало легче, он начал двигать отростками, «сложился» в комок и застыл. Рядом, тут же, застыл столбиком и «братец».

— Выживет? Как он? — спросил Дима.

— Необходимие временность… отрицание тревожность ты… — проскрежетало спустя несколько секунд в голове парня.

— Ну что? — спросил Горец.

— Выживет.

Отец только кивнул. Ему очень тяжело давалось переосмысливание своего отношения к этим существам. К этим двоим, в частности. Но он всё же обрадовался, что Близнец выживет. С другой стороны, будь наоборот, они и помочь никак не смогли бы.

Уйдя с Черноты, Дима с Горцем устало побросали не иначе, как чудом уцелевшие рюкзаки, оружие сожгли рядом и уселись на крыльце.

— Вот тебе и вернулись в Гвардейский… — устало выдохнул Медоед.

— Точно… понять бы ещё, что это за твари и как их готовить, — с усталым смешком ответил Горец и глотнул из бутылки воды, вылив остатки на лицо и голову. — Я вот…

И в этот момент снова что–то неуловимо изменилось. Горец насторожился, но Дима понял первым, передав отцу успокаивающий мысле–образ. И следом ещё один. Настороженность Горца, однако, никуда не делась. Оно и понятно. Нестор. Он появился рядом с Близнецами, присел на корточки, положил руку на раненого Иного и поцокав, хлопнул легонько, что–то сказал второму и поднялся, направившись к Диме и Горцу. Тут же подлетел и пластиковый стул, стоявший у стены рядом с крыльцом. Сойка не любила вот так на лестнице сидеть, потому и притащили ей. Было это, правда, будто в прошлой жизни…

Молчали. Ни Горец, ни Дима разговор начинать не спешили, подобравшись, словно ожидали удара.

— Ну и чего вы, сынки, надулись? — первым нарушил молчание старик.

— Вовремя ты, Нестор, всегда появляешься, — Горец постарался вложить в слова как можно меньше яда, но ясно, как день, он зол.

Нестор снял шляпу, положил её на рюкзак, который снял перед тем, как усесться на стул, пригладил ладонью бороду и сказал, словно не заметив подначки:

— Работа у меня такая. Да и вы справились хорошо.

Дима кивнул на Близнецов.

— Не так уж и хорошо, Нестор. Без их помощи мы бы не разговаривали сейчас.

Старик по–доброму усмехнулся.

— Будет вам уроком. Поняли уже, небось, как с этими выродками биться надо?

— Поняли. Да толку? — снова Дима. — Кто они такие вообще, откуда?!

Нестор вздохнул.

— Давняя история. Так что приготовьтесь. Разговор предстоит долгий… поведаю, что должно вам знать, — и продублировал слова объёмным мысле–образом.

Из него Горец и Медоед почерпнули огромное количество информации об удивительных и страшных событиях, произошедших давным–давно. Невероятно, но эти твари являлись Внешниками. Нет, это не какие–нибудь инопланетяне, отнюдь. Они раньше были такими же людьми. Тысячу, может быть немного больше лет назад, когда иммунных в Улье было совсем ещё немного и прятались они от заражённых по землянкам в лесных чащобах стабов и использовали в качестве оружия остро заточенные железки, пришли Они. Оружие их разило на расстоянии и грохотало страшным громом. Одеты они были в странные доспехи, закрывающие всё тело и передвигались на железных повозках, какие ни стрелой, ни добрым копьём не пробить и не поразить. Целая армия их вышла из зеркального перехода и обустроила крепость вокруг. Нестор в те времена уже обладал достаточной силой, но в одиночку всё равно не смог бы справиться с пришельцами, в полон уводящих всех найденных иммунных, разоряющих проваливающиеся окрест их бастиона деревни и городища, отправляющих хорошо вооружённые отряды в дальние разорительные походы. Конечно, от заражённых они и сами страдали, но их оружие куда лучше справлялось с упырями и демонами, чем мечи и копья иммунных. Единственным преимуществом перед этими захватчиками являлись Дары и данное спорой здоровье и сила. Пришельцы же на деле оказались такими же людьми. Но злыми и рассматривающими Улей, как свою колонию, как ресурсный придаток.

Вот и решили Сильные на организованном в спешке Вече выгнать их. Собрали сильнейших Богатырей и Ведуний, пошли войной на «пришлых». Выдавить погань удалось не сразу и погибло множество хороших людей и с ними знания о многом. Бился и Нестор вместе с сестрой, тогда ещё не ушедшей к Детям Стикса. Смогли тяжкой ценой отвести угрозу. Удалось направить на их крепость Малую Орду. А докончили дело, закинув в портал скреббера.

Как это удалось, Нестор уже не рассказал. Но картинка из мысле–образа была чёткой, словно вот сейчас это происходит, чёрное существо, размером с микроавтобус, всё в каких–то коротких отростках, похожее на слизня, вытягивается в молниеносном рывке и исчезает в огромной арке портала. Сам же переход тухнет буквально через минуту. Оставшихся по эту сторону людей добили быстро, потеряв возможность вернуться, они потеряли и боевой дух.

И сейчас они вернулись. Мало того, что нашли способ выжить, они изменились и снова пробили в Улей проход. И портал этот находится здесь, в Пекле. То ли «промахнулись», то ли другая причина.

«Осознав» мысле–образ, Горец и Медоед довольно долго молчали, находясь под впечатлением. Первым заговорил отец Димы:

— То есть, ты хочешь, чтобы мы вдвоём прикрыли им дорожку в Улей? И как ты себе это представляешь? Почему ты сам, обладая силами куда большими, чем мы, снова не запихнёшь Иного им в портал и не заткнёшь эту дыру?

Дима был полностью солидарен с отцом и они оба посмотрели на старика, ожидая его ответа. Некоторое время он молчал и затем сказал:

— Каждый в Улье должен решать проблемы на своём уровне. Я не прошу вас решить мои проблемы. Но и свои проблемы вы должны решить сами. Этим мы поможем друг другу. И вы не должны быть вдвоём. Так вы не справитесь. Это касается всех иммунных.

— Не вмешиваешься, как и тогда, с Марфой? — спросил отец. Дима ощутил, он ходит по тонкому льду.

Никаких эмоций на лице старика не проявилось. Лишь в глазах на мгновение что–то вспыхнуло и погасло.

— Да, сынок. Как и тогда. Многого вам знать пока не следует. Без нужды оно, только собьёт с толку, — он перевёл взгляд на Диму, на лице которого читались вопросы. — Это как с переходом по Черноте, сейчас тебе это знание только навредит. Много вопросов у тебя. Но это подождёт, не так важно сейчас, — снова взгляд на Горца. — Давить этих гадов надо пока те сил не набрались. Потом уже поздно будет и начнут гореть стаб за стабом и так до самой Внешки и не сдержать этот вал будет никаким силам. Им сейчас пленные не нужны. Им жратва нужна.

— А как вышло, что они не люди? — спросил Дима.

Нестор усмехнулся. Порылся во внутреннем кармане плаща и достал папиросу. Дима и Горец переглянулись. Старик дунул в гильзу, сжал её с двух сторон и зажал зубами. Достал самые обычные спички и чиркнув, прикурил от огонька. Дима на полном серьёзе думал, что прикурит Нестор, как минимум, от пальца. Видимо, старик прочёл мысли парня, весело ему подмигнул и заговорил:

— Скреббер. Он изменил их мир, запустив спору. А эволюция довершила дело. Большего не скажу, не знаю.

— Слабо верится… — Горец.

— Мне и не нужно, чтобы ты верил, Витя, — произнёс Нестор и отец Димы вздрогнул, услышав своё старое имя. — Делайте, что должно. И останетесь живы. Все, останетесь. Это касается вообще всех иммунных.

— Если всё так серьёзно, то почему ты всё же не вмешаешься? — снова спросил Горец.

Нестор склонил голову, совсем как Горец порой. Выпустил густое облако дыма, на секунду закрывшее его лицо. Что–то снова неуловимо изменилось, пришло.

— Устроит любой исход, — без эмоций, словно робот, проговорил старик. Секундная пауза. Что–то ушло. — Но я всё же предпочту, чтобы жили именно люди, — закончил уже Нестор со своим немного загадочным выражением голоса и ясно выделив «я». — Да и… как оно там говорится, гвозди не забивают ядерным зарядом?

Это мимолётное изменение в Несторе напугало. Неявно, но в желудке Димы поселился на несколько секунд лютый холод. Горец лишь хмыкнул.

— Ясно… сколько времени есть? И где их…

— Я понял. Кластер, где они «вышли», находится в пятистах километров отсюда. На северо–западе. Там не пропустите. А времени, — он затянулся ещё раз, выдохнул вонючее облачко и оно быстро разошлось. — Не затягивайте, сынки.

Фокус старик всё же показал. Ещё тлеющий окурок вдруг осыпался чёрной пылью, которая редким облачком осела на Черноте. Горец молчал, что–то обдумывая. Спросил Дима:

— Хочу узнать о другом. Эти твари разумны. Не все…

Нестор опередил Медоеда и ответил:

— Встретишься с таким ещё раз, попробуй поговорить. Иного я не могу посоветовать.

Теперь и Дима хмыкнул, ну да, поговорить, шутник блин, бородатый. С другой стороны… а ведь тот Элитник, после выстрелов в него, вполне ясно ответил мысле–образом, что сделает с ним, когда поймает. Ответ чёткий и ясный, переводя в слова, значит «тебе пиз…ц»!

— Ла–адно… — протянул Дима. — Про переход ещё спросить хотел…

— Рано тебе ещё туда одному соваться. Умрёшь. И я думаю, орлик, этот орешек тебе будет интереснее расколоть самому. А вот после, поговорим уже намного более обстоятельно.

— Что за Баланс? — спросил Горец, раз уже такие танцы пошли и старик сподобился более–менее прямо отвечать.

Нестор развёл губы в улыбке.

— Хороший вопрос и очень глубокий. Баланс, это основа всего в этом мире. И мир обязательно ответит, если Баланс будет нарушаться. В мелочах ли, глобально.

— А разве появление этих тварей не является нарушением Баланса?

Нестор снова улыбнулся, заговорщицки так и посмотрел поочередно в глаза каждому.

— Вы и есть тот самый ответ, — в головах их осел коротенький, но ёмкий мысле–образ. — Я лишь предупредил вас чуть раньше. Всё–таки я… — он на пару секунд замолчал. — Тоже человек, — прозвучало это, правда, не очень–то и правдиво из его уст. — И человеки мне по душе больше, хоть и есть среди них твари много хуже этих пришедших.

Странно, но Нестор отделил «человеков» от них троих, мог же сказать «среди вас», например, мысль эта, наверняка важная, родилась в голове парня столь же быстро, как и погасла, затмившись другой, более насущной. Дима и Горец крепко призадумались. Нестор буквально одной фразой сделал бессмысленными дальнейшие вопросы. Всё четко и лаконично… Пекло всё это забери! И ведь он прав! Если дать этим тварям закрепиться и организовать полноценное вторжение или переселение, то всему Улью несдобровать! Все заражённые из Пекла под предводительством этих «пришлых» попросту сметут любое сопротивление! Это будет война на уничтожение! И Дима ломаного гроша не поставит на иммунных. Слишком разобщены, слишком погружены в свои «проблемки», готовы удавить ближнего за лишний споран, слишком… да много чего, много проблем у людей, которые не позволят встать одним единым фронтом, если, как говорит Нестор, «затянуть». Поэтому и надо сейчас действовать, пока ещё можно обойтись сравнительно малыми силами. Где только эти, сравнительно малые силы найти?

— Ещё вопросы?

— Много на самом деле… — выдохнул Горец. — Только не так они сейчас важны…

— Тогда я пойду. Дела и меня не ждут. Бывайте, други, Благословляю вас! И Удачи!

Нестор со старческим кряхтением поднялся со стула, набросил шляпу на макушку, на плечи рюкзак с ружьём и вскинул руку в прощальном жесте, встал на Черноту и… исчез.

Некоторое время молчали, осмысливая. Конечно, можно забить на всё, я не я жопа не моя, забиться в какую–нибудь глушь и не отсвечивать. Но правильно ли это? Нет, не правильно.

— Ох и не думал я, что нам когда–нибудь ещё и мир спасать придётся… — первым нарушил молчание Дима.

Горец усмехнулся, посмотрел на сына с полуулыбкой, сказал:

— Давай без пафоса, сын. Не ради мира во всём мире мы в это впрягаемся. Не ради какого–то там Камелота или муров со стронгами. Не ради гипотетической и полумёртвой справедливости, как там в книгах разных пишут. И даже не ради добра. А только ради себя, близких друзей и родных. Вот он, главный мотив. И только после этого можно говорить об остальном, о добре, «демократии во всём мире», — эти слова Горец передразнил. — И тому подобное, — закончил со вздохом.

Дима, несмотря на шутливую форму сказанного, проникся. А ведь и правда, в подобных случаях о чём первые мысли? О родных, о себе. И только потом о всеобщем… хорошо ли это, правильно?

Горец добавил, словно прочёл мысли Медоеда:

— Есть, конечно, и такие, кто ради всеобщего блага собой легко пожертвует. Но это святые. А мы с тобой не святые, сын. Наше маленькое благо, если мы его добьёмся, поможет настать и всеобщему, так сказать. И то, если получится. Сдаётся мне, влезли мы в то ещё дерьмище… с размаху обеими ногами.

— Это точно, пап… — несколько секунд молчания. — Как же в тему мамин Дар был бы… да и вообще… очень её не хватает…

Горло сдавило и Медоед с трудом проглотил этот ком. Отец тоже прикрыл глаза, по–своему переживая нахлынувшую тоску…

— Возможние откатность… нужность помощность вы… мы… жертвие мы… для равновесность… — затрещало вдруг в голове Медоеда и когда он «осознал» пришедший следом мысле–образ, он попросту потерял не то, что дар речи, всё его существо ухнуло куда–то в Бездну и одновременно с этим взлетело на крыльях надежды выше всех звёзд и самого неба!

Резко наступившее охренение сына заметил и отец. Он прекрасно понял, случилось нечто такое, что сейчас важнее всех предстоящих войн и событий.

— Что случ…

Дима вдруг сорвался с места и остановился только рядом с Близнецами, упав на колени. Здоровый скреббер, тот, который стоял столбиком, что–то непрерывно щёлкал в быстром темпе, а эмоции Димы выражали дичайшей степени напряжение. Горец нахмурился, встал с места, подошёл к краю Черноты и хотел снова спросить, что случилось, он начал уже беспокоиться. Какое–то неясное и тревожное ощущение накатывало и на него. Но тут обернулся сын и на лице его были слёзы. Что за..?

— Пап… — севшим голосом обратился Дима. — Собираем все нужные вещи. Рюкзаки, мечи… что там ещё… и выходим на Черноту, сюда.

— В смысле? Зачем? — не понял Горец, видя в глазах сына безумие, некую безграничную, пока ещё сдерживаемую радость, неверие и надежду одновременно. И снова в глазах сына начал разгораться тот самый, потухший после смерти Сойки огонёк в глазах.

Сойка… Горца прошибло потом. Это что–то связанное с Сойкой…

А Дима уже перетащил их скромные пожитки на мёртвый кластер.

Скребберы о чём–то «перещёлкивались», это слилось в единое стрекотание. Волнение, напряжение в воздухе не переставало нарастать. Горец уже физически это ощущал, но никак не мог понять, в чём дело. Поведение сына только сбило с толку, а этих… Иных он и вовсе не понимал.

Раненый Близнец попытался приподняться, но второй зашипел, первый раз Горец слышал от него такой звук, и заколотил короткими отростками по телу собрата, заставив улечься. Снова трель щелчков и шипение. Спорят, что ли? От этой мысли Горцу стало даже немного смешно, но вот складывающаяся непонятная и напряжённая ситуация к смеху никак не располагала. Снова раненый попытался изменить положение и второй скреббер опять заколотил по нему, ран, впрочем, не оставляя. А потом и вовсе «клюнул» верхней, более острой частью тела. Раненый Иной сдался. И протяжно, на одной ноте запищал. И столько в этом звуке было печали, сердце защемило так сильно, что невольно навернулись слёзы и у Горца. Он не понимал и понимал одновременно, что–то сейчас должно произойти…

Пищавший Иной снова что–то прощёлкал. И даже в этом щёлкании ощущалась безмерная печаль. Горец глянул на сына. Слёзы текли по его лицу непрерывно. Сами по себе, сдерживать такие бесполезно. Второй Близнец юркнул с Черноты на траву. Снова позади раздался писк, словно его собрат и сам плакал. Иной остановился и будто обернулся. Горец ощутил на себе взгляд. Пристальный, такой, каким обычно запоминают, уходя надолго.

Что же это?

Медоед уронил наземь рюкзак с мечами, быстро приблизился к Иному, сел рядом, выставив ладонь перед собой.

— Ты… уверен..?

Иной снова защёлкал, пискнул что–то.

— Отрицание волнительность… встречание с ты позжесть… бытие счастливость вы…

— Спасибо тебе… за всё… спасибо… — сдавленно прохрипел Дима.

Слёзы снова потекли по лицу. Ему было жаль расставаться, тяжело терять… друга? Нет. Что–то другое, тяжело рвать ту странную связь, которая возникла между совершенно разными существами, стоявшими на абсолютно разных ступенях бытия, не развития даже. Ту связь, которую Дима совсем не понимал, но которая занимала некое место в его душе. Иной, тот самый, не раз спасавший его, уходил. Жертвовал собой.

Близнец снова пискнул, качнулся в сторону Димы и выставил острый отросток напротив ладони парня. Легонько коснулся, конечно же поранив. Руку Медоеда, как и тогда, в тот самый первый раз, проморозило, но выше локтя это ощущение не пошло. Что–то очень «объёмное» осело в подсознании. Убрав отросток, скреббер спустя пару секунд ткнулся верхней частью тела в лоб Диме, оставив гранью сегмента небольшую сечку над бровью, но боли парень сейчас совершенно не ощущал. Абсолютно человеческий жест, Иной, правда, исполнил его по–своему. Прощание.

— Иди… пора, — чётко и впервые мягко, по–человечески, прозвучал голос Иного в голове Димы.

Скреббер застрекотал громко и неспеша начал перемещаться к Дому, расставил в стороны все отростки, раскрыл пластины брони, став чуть ли не в два раза шире, обнажив что–то белесое под ними.

Дима тут же ощутил приближение чего–то такого, что не оставит его в живых, если не сойдёт на Черноту и поспешил это сделать.

Иной тем временем взобрался на крыльцо, с треском проломил дверь и скрылся в Доме.

Горец охреневал, ничего не понимая. Он беспокоился за сына, его эмоции сейчас зашкаливали.

Что–то произошло. И буквально через десяток секунд…

— Кисляк… откуда? — ошеломлённо, расширив глаза от удивления, спросил «у воздуха» Горец.

А пространство впереди, буквально в трёх метрах от них очень быстро наливалось кисляком. Слишком быстро. Не бывает так, что–то неправильное в этом было…

И вот уже в этом молочном мареве скрыло Дом. Отец Димы поднял взгляд. Белесый туман поднимался всё выше и выше, протыкая иглой густо–синее небо начавшихся сумерек.

Треснула молния внутри столба кисляка. Без звука, конечно. Мозг сам «добавил» этот раскат. Ещё один сполох, снова, и вот молнии бьют без перерыва! Перезагрузка! Но ведь ещё рано! Или её этот Иной вызвал, подумал Горец. Зачем?! Зачем он лишил себя жизни?!

Молнии сверкали ещё с минуту и вдруг разом всё утихло.

Туман начал быстро рассеиваться.

И Горец ощутил…

Оба сердца дали сбой… раз, два… «ду–ду–дух… дух…»

В лёгких застрял воздух, не вдохнуть, не выдохнуть…

Ноги подкосились и он бессильно рухнул на колени.

Нет…

Этого просто не могло быть..!

Но он чувствовал..!

Горец ощущал..!

И он понял, ЧТО сделал Иной..!

И слёзы бешеной, безудержной радости и осознания случившегося чуда сами–собой прочертили дорожки от его чёрных глаз…

Спасибо…

Туман сошёл поразительно быстро, открыв всё тот же Дом. Разве что стул, который перемещал Нестор снова стоял у стены, рядом с крыльцом. Входная дверь снова была целой.

Горец, всё так и не мог вдохнуть, парализованный от невероятности произошедшего, просто смотрел, не веря ещё.

И вдруг дверь открылась. На крыльцо вышла Она. Его Сойка. И его мама, сердце у Димы, казалось, сейчас проломит грудную клетку, а лицо растягивалось в глупой улыбке бесконечно радостного дебила.

Девушка между тем, держа в одной руке пистолет, настороженно осмотрелась и расширила глаза от удивления, увидев Горца и Диму…

— Сойка… — завороженно прошептал Горец, отмерев, наконец. — Дима, мы ведь живые, не сдохли там, в пастях этих уродов..?!

— Нет, пап. Мы живые. Все трое..!

— Радосние… вы… — треснуло в голове Димы. Он обернулся к вновь свернувшемуся в клубок Близнецу, отправив в ответ мысле–образ.

— Сынок..? Горец..? Как вы здесь… — раздался голос девушки, такой знакомый и такой нужный…

От её мужчин исходила настолько мощная волна радости и любви, что даже она, не будучи эмпатом, ощутила это. И Сойка вдруг поняла, смотря на плачущего, любимого мужчину, на сына, лицо которого почему–то очень изменилось, словно он повзрослел не на один год, осознала, что–то очень круто изменилось. Изменилось настолько сильно, что вся жизнь в какой–то, выпавший непонятным образом из её сознания момент, разделилась на «до» и «после» и пошла совсем по другим рельсам. Но как… вот же она проснулась по утру… но сейчас вечер… и где..?

В это же время, за тысячи километров от Дома, посреди лесной дороги, напротив закрытых тёмно–зелёных металлических ворот с красными звёздами по центру и тронутых на гранях ржавчиной, замер вдруг старик в шляпе–стетсоне. Подняв голову, он взглянул куда–то вверх. Улыбнулся.

— Я же говорил тебе… — пауза, словно он ждал ответа. — Обстоятельства изменились, согласен…

Посмотрев на ворота, старик чуть двинул рукой и ворота со скрипом начали раскрываться. А за ними, метрах в десяти дальше, на старика поднял мёртвый взгляд полусгнивший, с наполовину объеденным лицом… зомби. Раскрыв пасть в беззвучном хрипе, мертвец вытянул вперед одну руку и неуклюже заковылял к старику.

— И тебе привет, Василий, — усмехнулся Нестор, а голова «не–мёртвого» вдруг лопнула, обрызгав мелкими ошмётками гнилых мозгов, густыми каплями чёрной крови и осколками черепа всё на пару метров вокруг.

Приграничье.

Стаб Гвардейский.

Полтора месяца спустя от возвращения Сойки.

Вот уже месяц она каждый день приходила на Внешнюю стену и ждала по нескольку часов к ряду. Бойцы охраны уже привыкли к присутствию Анжелики. Помещение над воротами, наконец, вычистили до блеска, притащили нормальные стол и стулья, всегда имелись печенья и конфеты к чаю или кофе. Да, всякие «интересные» журналы пришлось убрать, но в них и надобность отпала, когда глаз радует присутствие приятной девушки, пусть даже на неё и смотреть только можно.

Конечно, поначалу, её компания напрягала, но узнав историю, бойцы прониклись. Медоеда и Горца знали. Во всяком случае, старожилы Гвардейского. Поползновений в её сторону не позволяли, хотя молодые и пытались флиртовать, но абсолютно безуспешно и быстро поняли, что им ничего не светит, да и «старички» им кулаки показывали за спиной Анжелики. С девушкой было интересно. Она оказалась отнюдь не глупой, за словом в карман не лезла и знала множество интересных вещей и рассказывала много историй из своих путешествий по Улью.

С момента, как ушёл Медоед, она чётко осознала, насколько ей его не хватает. И ждала, что ещё оставалось. С Ведой и Вжикой Анжелика подружилась. Они оказались очень разными. Веда, рассудительная и спокойная, Вжика, взбалмошная иногда и весёлая почти постоянно, обожала всё, что громко и далеко стреляет. И Анжелика тоже стала посещать занятия по боевой подготовке Отряда, подтягивая свои навыки, видя в этом не только полезное времяпрепровождение, но и острую необходимость. Вообще, бойцы на Базе оказались все отличные. Мятный не даром свой хлеб ел, принимал только лучших из лучших и не только по критерию боевого опыта. Отряд был сплочен в единый монолит. Это была настоящая, большая семья.

За всё время нахождения в стабе Анжелика очень многое узнала и поражалась событиям, происходившим в прошлом, особенно с появлением Горца, отца Димы. Её саму приняли очень тепло и это несмотря на принадлежность к Институту.

С коллегами, которые приехали недели через три, девушка контактировать не захотела. Кроме Бармалея, старшего научного сотрудника в группе, она всё равно никого не знала. Ну а общаться с самим Бармалеем ей и не хотелось от слова совсем. На территорию поселения им вход был запрещен, так что и не пересекались. Только у Хрома, старшего в группе силового обеспечения имелся пропуск. Но знакомы они не были, так что и с этой стороны всё нормально.

Так и проходили дни. Занятия под началом Мятного или Винта, ставшие для Анжелики вскоре регулярными, разговоры со Стопарём, под его присмотром она училась пользоваться своим Даром на более высоком уровне и ждала «пополнения». Недели через две после ухода Медоеда она приняла, так же под присмотром знахаря ещё одну красную, из тех, что вытащили из того странного Элитника. Так же, от Стопаря она много узнала из того, о чём не имели понятия даже в Институте.

Но всё это было не важно без Медоеда. Потому Анжелика и выходила на пост охраны Западных ворот день ото дня и ждала. Как Ассоль своего Грея. С этим помог Нюхач. Багор, «доросший» до старшего караула, сначала кочевряжился, мол, нахрена на посту баба, только отвлекать будет. Но спустя несколько дней понял, что она сама бдит получше остальных и оценил всю полезность.

В один из одинаковых дней, кажется это был четверг, Анжелика, как и всегда в это время, находилась на посту охраны и всматривалась в полосу леса, откуда выходила дорога.

Граб и Урюк, сегодня они на смене, пили чай, о чём–то негромко болтая. Вообще, с их стороны это было нарушением, один из бойцов всегда должен оставаться на наблюдении. Но Анжелика с этим справлялась как бы не лучше караульных.

Показалось или какое–то движение? Сердце прыгнуло в груди. Неужели?! Она приникла к биноклю, навела резкость.

Граб, кряжистый мужик, балагур и шутник, хоть по виду и не скажешь, заметил её движение и спросил:

— Что там, Энжи?

— Секунду…

Опушка леса, вот и дорога. Нет… пусто. Стоп… прямо по центру дороги из леса вынесся лотерейщик. Он широко загребал лапами, явно убегая от кого–то. Через секунду он дёрнулся и грохнулся мордой прямо в асфальт, ей и тормозя. Анжелика, с бешено колотящимся от предчувствия сердцем перевела взгляд снова на опушку и через несколько секунд показались три фигуры людей. Двое мужчин и девушка. Анжелика закусила губу, всматриваясь в лица. Мужчина, что был выше остальных, казался смутно знакомым. Девушка, к слову, тоже. Ну конечно! Пронзила мысль, ты же смотришь на них каждый день! Горец и Сойка! Сойка?! Она же мертва…

И третий, Медоед! Живой. Они все живы!

— Идут! Они идут! — выдохнула Анжелика, с шальным взглядом посмотрела на бойцов.

— Чего? Кто идут? — удивился Урюк.

Через минуту уже дверь на воротах открылась и оттуда вышли пять бойцов и девушка. Она рвалась туда, к идущим путникам, но стояла как и бойцы, ждала.

Троица людей преодолела расстояние от леса до бетонных блоков за пару минут. Да, они. Медоед, Горец и Сойка. Невероятно!

Медоед уже активно «переговаривался» с девушкой, вываливая на неё мысле–образы один за другим, но она не разбирала, она просто радовалась его возвращению!

Когда до путников оставалось метров двадцать, Анжелика не выдержала и бросилась к ним. К Медоеду. А он с широкой улыбкой на лице вышел на несколько шагов вперёд и встретил её крепкими объятиями и жарким поцелуем! Бойцы охраны позади одобрительно загалдели.

— Ну наконец–то..! — прохрипела она буквально задыхаясь от радости и вновь покрывая его лицо поцелуями. — Пекло, как же тебя не хватало, как же я соскучилась!

— Дима, познакомишь нас? — раздалось чуть позади парня приятным женским голосом.

Оба смутились. Дима чуть отстранился и посмотрел на родителей, потом на Анжелику, произнёс:

— Мам, пап, это Анжелика и мы любим друг друга. Анжелика, это мои родители. Горец и Сойка.