S-T-I-K-S. Человек из Пекла. Книга 2. Часть 3.

Глава 3.

Неделю спустя. Обитаемый пояс.

Первые дня три пути, в общем–то, ничем не запомнились. Ехали с осторожностью. Где возможно безопасно пополнить запас топлива, пополняли. Анжелика, будучи Картографом, знала эти дороги хорошо и мыкаться по различным проездам–переездам не приходилось. Ехали всё так же просёлками, стараясь выдерживать направление на Запад. По пути «притирались» друг к другу. Вернее, Дима и Шмель притирались. С Анжеликой этот процесс шёл, как ни странно, проще. Медоед не переставал удивляться её проницательности и как же чётко она ощущала его и кваза. Недопониманий между мужчинами больше не возникало, но некое напряжение оставалось. Кваз ощущал угрозу в парне, а Медоед, в свою очередь, чувствовал, что Шмель старается держать определённую «дистанцию», при этом ещё и девушку пытался «прикрыть» собой. Но, главное, это не мешало действовать сообща в случае необходимости. А такие случаи возникали нередко.

Заражённые встречались и порой приходилось стрелять. Очень помогал Дар Шмеля, ехали, можно сказать, бесшумно. Дима, ради интереса, однажды вышел из радиуса действия и был крайне удивлён, когда Анжелика выстрелила, но звука так и не последовало, а внутри сферы действия Дара звуки распространялись, как и полагается. Медоеду даже пришлось, поначалу, «одёргивать» себя, напоминая, что дальше трёх метров звук не уйдёт.

Ну а кваз с девушкой, точно так же, не очень верили в заявление Димы о том, что заражённые приближаться не станут. И тоже представился случай убедиться в правдивости его слов. Во время одной из остановок, укрылись в полусгоревшем придорожном гостиничном комплексе, Медоед ощутил бредущую по другую сторону дороги вдоль опушки леса стаю в десяток тварей. Бегуны, пара развитых пустышей и лотерейщик вожаком. Предупредил спутников и позвал с собой, чтобы те, наконец, убедились. Ну и «рисонуться» захотелось, показать, но это второстепенно.

Выйдя на открытую парковку перед зданием, кваз с Анжеликой остались в холле и наблюдали из окон, он громко свистнул. Заражённых долго ждать не пришлось, вылетели из леса всей стаей спустя десяток секунд. А Дима, с одним лишь пистолетом с накрученным глушителем, стал пятиться к зданию, чтобы твари подобрались поближе, а не разбежались на середине дороги. Кваз явно занервничал, крепче перехватив пулемёт, но Дима жестом, даже не глядя в его сторону, показал «спокойно» и продолжил ждать набегающих и урчащих на разные лады заражённых.

Каким же сюрпризом для Шмеля и Анжелики стало изменившееся вдруг поведение тварей. Не добежав метров сорока, монстры резко затормозили, а тон урчания сменился вдруг на испуганный скулёж. При этом заражённые ещё и сгрудились в кучу, лишь лотерейщик отскочил и развернувшись, понёсся обратно к лесу. Дима вскинул пистолет и выстрелил два раза. Фигуру вожака повело в сторону, он начал заплетаться в ногах и в итоге грохнулся на асфальт.

Примерно то же самое происходило и с бегунами, они спешили убежать, мешали друг другу, царапались и толкались, хотя свободного места вокруг полно. Медоед не спеша, прицельно, разрядил оставшиеся двенадцать патронов по тварям. Пятеро, включая ползущего по дороге прочь лотерейщика, остались лежать на дорожном покрытии. Пустыши, двое, ковыляющие последними, уже развернулись и почти скрылись в лесу. Оставшиеся в живых три бегуна резво разбегались в разные стороны.

Дима обернулся к маячащим в окнах первого этажа обалдевшим товарищам, усмехнулся, мол, я же говорил и сменив магазин, свинтил глушитель и убрал оружие в кобуру. А затем он достал свои ножи…

На Шмеля они особого впечатления не производили, ну да, кривые керамбиты, нестандартных размеров, словно плоские, зазубренные крупными шипами на обухе когти, но не более того. А вот Анжелика расширила глаза от укола неожиданного страха. Эти ножи вызвали в ней ощущение смертельной опасности и ещё она ощутила, что клинки, словно живые и голодны до крови… да и от фигуры Медоеда, еле ощутимо, но повеяло глухой угрозой, словно он превратился в хищника. Но это же бред, мотнула она головой…

А Дима к этому моменту добежал лёгкой трусцой до резко задёргавшегося в ужасе при его приближении, покалеченного лотерейщика и двумя движениями добил его клинками, зачем–то ещё и оставив их в ранах на несколько секунд.

Добыча богатой не оказалась, с трупов Медоед собрал всего дюжину споранов.

Про ножи ни Шмель, ни Анжелика интересоваться не стали, всё же впечатления от «демонстрации» затмили неясные ощущения от вида клинков. Поразила та лёгкость, с которой Медоед справился с немаленькой, десяток тварей как никак, стаей. Напряга или беспокойства в нём не ощущалось совершенно, словно и правда, нападали не опасные существа, а так, мелочь, как парень и говорил о таких.

На последующие вопросы Медоед отвечал скупо, так толком и не прояснив ничего. Шмель хмыкал и сопел, а Анжелика, закусив внутренне губу, решила подождать, как и советовал до этого друг. Позже, возможно, Медоед и раскроет этот секрет. Ведь это огромное подспорье в передвижении по Улью, когда тебя практически не трогают заражённые! Сколько они со Шмелём пережили опасных моментов, которых можно было избежать, знай они, как настолько эффективно отпугивать тварей! И ведь это не Дар, тогда бы у парня всё время глаза чёрные были. Или это как с его сенсорикой? И снова она отвечала себе, нет, это не Дар, что–то другое, чем можно точно так же обладать. Да и с сенсорикой его тоже, странно всё. Когда ни спроси, всегда отвечает точно, словно Дар постоянно работает. Но тогда он, как и Шмель, живчик употреблял бы часто. А тут, в день пару раз приложится к фляге и всё. Одни странности.

К концу первой недели пути встал вопрос о грядущей переправе через большую реку. Как сказала Анжелика, река, всячески петляя, образует нечто вроде границы и тянется с севера на юг на несколько тысяч километров, впадая в озёра, отбрасывая потоки рек поменьше. В том месте, где путники уткнутся в неё, переправ нет и осталось каких–то полторы сотни километров, то есть уже вот–вот.

Южнее, километров на триста, имеется стаб, но там лучше не появляться таким малым составом. А всё потому, что заправляют там самые натуральные фашисты. Ведут себя, пусть и тихо, но и выбить эту гниль проблематично, так как находятся в состоянии перманентной войны с заражёнными, бредушими вдоль берегов реки. Бойцы там тренированные и прикурить могут дать даже превосходящим силам. Да и полноценную войнушку не устроить, заражённые рады будут такой шумихе. Ко всему прочему, под боком у этих фашиков раз в два месяца грузится кластер со складом армейского оружия и боеприпасов.

Можно, конечно, поискать и причалы с судном достаточной грузоподъёмности, чтобы перевезти «Ослика», но здесь две проблемы. Во–первых, заражённые. Во–вторых, даже если и удастся найти подходящую баржу, то каким образом на неё быстро загнать машину? Плюс и управлять плавсредствами никто из них троих не умеет. Так что этот вариант отпал сам–собой.

Есть, конечно, ещё один вариант. Самый опасный. Если отклониться на север, то километрах в ста имеется городской кластер с двумя мостами. Опасность в том, что грузится эта сота раз в пять дней. То есть, мясорубка там практически безостановочная.

Были и другие варианты, но дальше. Дима даже поинтересовался, не знает ли девушка о стабе с названием Приреченский. Ответила, что знает целых три. Конкретно на этой реке, ближайший, в семистах километрах южнее. Так уж вышло, что у рек иммунные не селятся. А те, кому удаётся закрепиться, народ, в основном, отбитый и отчаянный, как те фашики, например. Но таких стабов совсем немного.

Вообще, мостов имелось достаточно, дорог–то много, но все они грузятся половинками, так что их даже не рассматривали и ни на одной карте никто и никогда не отмечал.

— Ну так что решаем? — спросила девушка.

Сейчас путники находились в небольшой, пустой деревеньке посреди лесных массивов. Встали здесь на ночлег.

Грузилось всего два десятка домов по обеим сторонам дороги. Ценного здесь, естественно, ничего. Да и порушено всё так, словно слоны через дома проходили. Несколько более–менее целых осталось, в одном из них и остановились. Нескольких пустышей зачистили, а больше заражённых вокруг и не было, место всё же глухое.

— Я предлагаю ехать вдоль реки до ближайшего стаба с переправой, на север, — пробухтел Шмель. — По времени мы не ограничены. Смысл рисковать?

— Но и вероятность нарваться больше, — ответил Медоед. За эту неделю их уже два раза обстреляли. Повезло, Дима вовремя замечал людей и выставив щит, пусть и давалось это в движении с гораздо большим трудом, проезжали на скорости. Везло ещё и в том, что нарывались на такие же, как и они, малочисленные группы. Во второй раз за ними даже погнаться решили, но единственный Сдвиг, который вызвал у Димы кровотечение из носа, заставил погоню отстать. Медоед активно изображал стрельбу, высунувшись из люка на крыше, прикрывая использование Дара, убил водителя и машина преследователей, завиляв, ухнула с насыпи в кювет. Анжелика потом на него долго и пристально смотрела, но вопросов не задала. Кваз так и вообще, не понял, что произошло, обозвав тех людей косорукими придурками. И Дима понял ещё, что использовать в таких условиях два Дара сразу очень сложно. Может быть, сил ушло бы и меньше, не стреляй те рейдеры из крупнокалиберного пулемёта. Словил «на щит» не меньше трёх десятков тяжёлых пуль.

— А в этом районе что? Нарвёмся по–любому. Не через город же ломиться, — ответил кваз.

— Можно попробовать один вариант… — задумчиво произнёс Дима.

— Нет, — сразу отрезал Шмель.

— Что надумал? — спросила Анжелика.

— Можно сразу после перезагрузки через тот город проехать…

— Что?! Ты совсем сдурел что ли?!

— Погоди Шмель, — остудила кваза девушка.

— И ты туда же?!

— Шмель, давай хотя бы выслушаем.

Кваз что–то пробурчал про психов и самоубийц и замолчал, косо смотря на Диму.

— Вариант и в самом деле очень рискованный, но проскочить можно, — начал Медоед. — Так вот. Всем известно, что перед перезагрузкой твари оттягиваются от кластеров. В это время мы и проедем к самому городу. После перезагрузки, рвём на всех парах через мост. Единственное, что плохо, мы не знаем ни подъездов, ни сам город, можем встрять. Я выведу вас, но машину, скорее всего, потеряем.

Шмель ответил сразу:

— Не вариант. Слишком опасно. Даже если и удастся проехать город без помех, где гарантия, что на выезде не нарвемся на заражённых?

— Прорваться всё равно можно, если, конечно, нас Орда встречать не будет.

— Да нам и сотни тварей хватит… и вообще, ты сам так делал?

— И хуже бывало, — ответил квазу Медоед. — Шмель, этот вариант на крайняк уже, вообще если иного выхода не будет.

— Значит, что, до ближайшей переправы едем? — спросила Анжелика. В этих делах она предпочитала послушаться более опытных товарищей.

— Выходит так, — согласился Дима. Шмель кивнул. Девушка прикрыла глаза, ненадолго уйдя в себя. Видимо, «просматривает» карту, предположил Медоед. Она так всегда делала, прежде чем ответить на вопросы о дорогах. Вообще, интересно, как её этот Дар работает, но спросить почему–то стеснялся.

— Километров пятьсот на север. Венецией стаб называется. По пути ещё два поселения будет, вдали от реки. О них ничего не скажу, да и объехать можно. Много белых пятен в этой области.

— Венеция, значит, романтика, чтоб её… — проворчал кваз.

К переправе путники добрались на четвёртый день. В пути особенного ничего не произошло. Людей, и это, наверное, хорошо, не встречали. Было несколько стычек с заражёнными, но проблем не возникло. Ехали всё так же просёлками. Многих дорог здесь Анжелика не знала, поэтому путь настолько и растянулся. Конечно, едь они по широким трассам, преодолели бы эти почти пять сотен километров быстрее, на деле же вышло около шестиста по извилистому пути.

Смутное беспокойство начало тревожить Медоеда ещё за час до подъезда к стабу. Понять причину не сумел, но товарищей предупредил, чтобы были готовы. На вопрос ответил, «к чему угодно»…

— И что теперь? — почесал затылок Шмель.

— Ещё и мост взорвали, скоты… — недовольство и отвращение так и сквозило в голосе девушки. Следующие её слова состояли сплошь из непечатных выражений.

Дима же просто стоял и обалдело оглядывался, всё ещё не веря, что такое, вообще, может произойти.

Стаб, вернее, поселение, оказалось мертво. Нет, не заражённые здесь порезвились. Да и, наверное, лучше, чтобы твари разрушили этот посёлок, а не люди… причём, одни из самых конченых представителей…

Ещё только выехав на огромное поле из довольно густого елового леса, окружающего речное поселение с романтичным названием, стало видно, что–то не так. Насторожились ещё больше. Подъехав ближе, удивились распахнутым настежь воротам. Медоед тут же сообщил, что живых в радиусе его охвата нет…

В мёртвое поселение въезжали осторожно и медленно. И увиденная картина поразила как своей жестокостью, так и извращённым садизмом… даже у муров такой «фантазии» не было…

Трупы, гроздьями свисающие с фонарных столбов, привязанные за руки или ноги. Наполовину обглоданные или вовсе без нижней части. Специально так низко вешали. Нагие, с вырезанными на спине или груди фашистскими крестами. Многие трупы изуродованы, без ушей, губ, век, скальпов или щёк. Женские тела, коих было всё же намного меньше, тоже подверглись издевательствам, отрезанные груди, разрезанные рты, срезанные скальпы.

Всё–таки хорошо, что следом пришли заражённые и основательно здесь всё подчистили, оставив, в основном, костяки. Не так сильно действует на психику. Медоеду, если не «смотреть» в кластер, по боку, в Пекле всё гораздо кровавее и «мяснее», а вот Анжелика явно таких картин ещё не видела. Отдельно, с одним–двумя телами возможно, но вот так, чтобы десятки трупов и растерзанные останки в одном месте, кровища, куда ни глянь… проняло девушку. Рот зажала рукой, побледнела, как мел. Шмель сжал губы в ниточку, заиграл желваками на лице, осматривая остатки произошедшей здесь резни…

Целых зданий не осталось. Некоторые сгорели, другие лишь частично пострадали от огня. Но все носили следы перестрелок. Стены во многих местах выщерблены попаданиями пуль. Деревянные дома, вообще, в решето, либо полностью выгоревшие, угрюмо чернели обугленными останками. На стенах домов, во многих местах нарисована чёрным фашистская свастика. И Медоед снова задался извечным вопросом, зачем люди делают такое друг с другом?! Чего им не хватает? Ништяков для жизни вон, бери сколько угодно, валится бесконечно! Нет же… надо обязательно подгадить соседу, а то и вовсе, замучить…

Но больше всего отвращал запах. Воняло гарью и гнилью, хорошо так воняло. Дима думал, что девушку начнёт тошнить, однако, нет, дальше нескольких позывов не зашло.

На подъезде к мосту, поняли, взорван. И сразу возник вопрос, зачем подорвали мост? Ответила Анжелика, когда выбрались из машины. Возле реки поддувал ветерок и совсем не пахло. Большие лодки, к слову, тоже оказались затоплены. Либо увели. И трупов здесь почти не было.

— В этом районе, на тысячу километров только две переправы. Здесь и у этих ублюдских фашистов. Дальше, на Север, километров через сто, Чернота начинается, широкая и длинная полоса с Востока на Запад или, наоборот, хрен разберёшь, где начало. От реки на Восток почти тысячу километров тянется, проходы есть, но узко и очень опасно. На Запад сколько, не знаю. Шириной доходит, местами, до ста пятидесяти, двухсот километров. А звери эти, фашики, чтобы их самих так же, похоже, решили под себя переправу всю подмять…

— Мда-а… — протянул Шмель.

На том берегу вторая часть поселения так же оказалась вырезана, видно даже с этого берега было.

— Что делать будем? — спросила девушка.

— На юг ехать, что ещё остаётся. Через Черноту вообще не вариант, одной машиной не проедем точно. А объезжать… — вздохнул раздражённо кваз, пнув попавшуюся головешку под ногой.

— А ты что думаешь? — поинтересовалась у Медоеда Анжелика.

— Вам не понравится, что я думаю… — протянул он. — Но это единственная возможность сэкономить кучу времени. Либо бросать машину и перебираться через реку на любой из тех лоханок, — показал рукой на десяток вытащенных на берег вёсельных лодок.

— Не вариант, Медоед. Ни тот, ни этот. Сам же понимаешь, — сказал кваз.

— Понимаю. И так же понимаю, что иначе мы теряем огромное количество времени.

— А мы спешим?

Дима задумался. Последние два дня ему снился отец. Безумие, сумасшедшие рубки с тварями, отчаяние, безысходность, равнодушие и нежелание больше жить. Смерти он не искал, но и не берёг себя. Совсем. Медоед после таких снов просыпался весь в холодном поту и с дичайшим желанием убивать всё живое вокруг. А потом резко накатывала апатия и душераздирающее чувство вины. Вчера разбудил, вот, и Анжелику. Испугал её даже, та аж за пистолет в темноте схватилась. Дима видел. А когда у парня схлынула эта безумная ярость и затопило чувством вины, в комок сжалась вся. Кое–что Дима уже начал понимать, но слишком невероятна оказывалась догадка. И ведь на поверхности, сразу мог догадаться. Надо проверять. А девушка, с утра, что хорошо, вопросов задавать не стала, только взглянула мельком.

Надо ли спешить? Возможно. Мысли об отце, в последнее время, возникали всё чаще. Всё чаще Дима анализировал случившееся после смерти мамы. И всё чётче понимал, что тоже виноват… нужно ли спешить..?

— Хрен знает… — надтреснутым голосом, неожиданно даже для себя, ответил Медоед и снова, краем глаза, словил тот же странный, изучающий взгляд Анжелики.

— Поясни? — спросил Шмель.

Дима упёр руки в бока, прошёлся пару шагов туда–сюда, поднял взгляд на товарищей.

— Чуйка… большего сказать не могу… сам не знаю, — парень взглянул на Запад, словно пытался найти там ответ. — Едем на Юг.

Кваз кивнул. Анжелика несколько секунд продолжала смотреть на Диму, словно хотела ещё что–то спросить, но не стала.

В машину Медоед забрался последним. Обыскивать или искать что–то ценное в замученном до смерти поселении не стали, уехали сразу.

Ещё четыре дня обратной дороги. Ехали настороженно. И ни души. Заражённые, разве что. Один раз даже чуть не нарвались на серьёзную стаю, голов в пятьдесят достаточно развитых тварей, но без Элиты. Хорошо, Медоед предупредил, с его–то радиусом и Дар кваза, тоже помог. Беззвучно свернули с опасного направления и переждали, пока монстры не скроются в соседней лесополосе.

Догадка Димы на счёт Анжелики, всё больше подтверждалась. И он всё больше удивлялся, как сразу–то не дошло. Эти её взгляды украдкой, а порой и прямые, наводили на определённые мысли. Плюс то, как она чётко ощущала обоих спутников, чётко реагировала на любое изменение их настроения тоже говорило «за». Так же и её реакция на его сны. Медоед уже и сам устал просыпаться посреди ночи, желая убивать и чувствуя фантомный вкус крови на языке и «зуд» на местах царапин, ран и порезов. А день назад мама приснилась. В этом сне она плыла в чёрном воздухе, в пустоте и будто спала. А ещё она чему–то улыбалась, словно ей снилось что–то приятное. А потом, неожиданно, её насквозь пробило огромным когтем неведомого, исполинского чудовища… в этот момент Дима и проснулся, ощущая болезненную тяжесть в груди, именно в том месте, куда во сне в маму ударила тварь… проснулась и Анжелика, стараясь не подавать вида, завозилась, перевернулась на другой бок, снова свернувшись калачиком. Ощущение бесконечной пустоты не покидало Диму до самого утра.

Проснувшись, он снова ловил на себе взгляды украдкой. Вот и решил Медоед проверить на очередной остановке на ночь, что будет, если он выставит эмоциональный блок, полностью закроет свои эмоции, как делал это раньше с отцом и чему, собственно, он же и научил.

Этот день тоже прошёл спокойно, даже рутинно. Ехали, в основном, по лесу, поля встречались редко, ещё реже попадались признаки цивилизации. Заражённые встречались часто, но нападать не спешили. Пока везло, Элиты среди чудищ не было. Приходилось и стрелять порой, хватало одного Димы, высунувшегося в люк. Пользовался и Сдвигом, иногда и не видя тварей визуально.

На ночёвку встали в какой–то промзоне, провалившейся посреди леса. Довольно обширная территория, много цехов и складов. И кроме тварей здесь явно побывали люди. Гильзы. Вот основной признак. Во многих местах эти блестящие цилиндрики валялись десятками. И вряд ли стреляла охрана, не выдают им столько патронов, да и «Калаши» тоже. Несколько найденных разорванных и обглоданных костяков с обрывками чёрной формы и характерным крестом на нашивках, дали ясно понять, кто здесь орудовал. Туда, сволочам и дорога, дружно подумали путники, выбрав, наконец, подходящее здание на ночёвку. Укрытием на ночь послужил большой бокс, где раньше стояли, наверное, грузовики, сейчас стоял пустой с распахнутыми воротами. Внутри имелась бытовка, правда, разбитая, так что спать решили возле машины. Подъездов к зданию имелось достаточно, да и пространство открытое вокруг, места для манёвров, в случае чего, много. Да и трупов здесь, что тоже хорошо, не было.

Поужинали осточертевшими уже сухпаями и тушёнкой. Не разговаривали, да и не о чем особо, истории у Димы кончились ещё два дня назад, а у Шмеля с Анжеликой в арсенале нашлось совсем немного интересного, во всяком случае, того, что можно было рассказать Медоеду.

Потом начали раскладываться ко сну. Шмель с Медоедом, обычно, в таких случаях, когда ночевать приходилось не в домах, спали возле машины, а девушка внутри, на широком заднем сиденье, вечно с утра жалуясь на неудобство, при этом категорически отказываясь спать снаружи. В пути, к слову, она тоже переместилась с переднего на задние места, поменявшись с Димой.

Первым в эту ночь дежурил кваз.

Лёгкий толчок в плечо вырвал из сна.

— Твоя смена, — шепнул Шмель, он, кстати, тоже, как и Дима, в темноте видел лучше обычных людей. Парень это понял почти сразу, на второй ночёвке, заметив, что ночью кваз двигается достаточно уверенно.

Медоед тихо вылез из спальника. Шмель уже отошёл за машину и стараясь не шуметь, начал укладываться.

В котелке, что приятно, кипяток, за это спасибо, подумал Дима. Сам он тоже, когда дежурил первым, оставлял кипячённую горячую воду.

Заварив из пакетика чай, бесшумно вышел из бокса и уселся у стены между воротинами. Темень непроглядная, даже со зрением Димы видно было метров на пятнадцать–двадцать, дальше всё тонуло во мраке. И почти полная тишина. Где–то, иногда, что–то потрескивало и поскрипывало на лёгком ветерке, вот и всё. В пределах действия эмпатии тоже тишь да гладь. Задумался об Анжелике. Последнее время он начал ловить себя на мысли, что она начинает ему нравиться. Пусть и характер у неё не самый спокойный, но это не проблема, видали и хуже, опыт есть. Но при этом и берегов не путает, что хорошо, прекрасно понимает, когда следует остановиться. Красива, тут совсем не придерёшься. А ещё она довольно неплохо владеет оружием, драки не боится, сама влупить может, бойкая в этом плане. До Риты далеко, конечно, но та была насквозь отбитой психичкой, а Анжелика нет, нормальный человек, что есть несомненный плюс. К слову, сейчас, Медоед понимал, что чего–то длительного и серьёзного с Ритой никогда бы не вышло. Или это он сам стал нормальным? А тогда, будучи, мягко говоря, не в себе, могло ли у них что–то получиться? Дима мотнул головой. Нет. Она в прошлом. Да, было хорошо, сумасшедше ярко, но, было. Спасибо ей за невероятный опыт. Момента с пулей в миллиметрах над ухом, правда, так и не понял. Психанутая, одним словом, пусть и прекрасно знал, что не убьёт.

Мысли снова вернулись к Анжелике. Предупреждение Шмеля он помнил, но всерьёз не воспринимал, в конце концов, если и девушка начнёт выказывать симпатию, квазу останется лишь утереться. А что–то такое Медоед начал замечать. Может быть ему и казалось, эмоций–то её читать не может. Это, кстати, тоже добавляло «остроты». Когда знаешь, что чувствует человек, становится не так интересно. Сейчас же, словно слепой. Что же казалось? Анжелика, иногда, могла расположиться поближе или в разговорах бросать на него взгляды украдкой, не те, изучающие, «другие». Замечал ли это Шмель? Наверняка. Но пока что руки и ноги у Димы целые, значит и начинать опасаться за целостность своей тушки не стоит. В общем, отношение к девушке у Медоеда, на данный момент из практически равнодушного приятельского и «рабочего», так сказать, перетекло в нечто более «тёплое». И если он прав, Анжелика об этом знает.

Дима про себя усмехнулся, что ж, пора и ей «ослепнуть». Глубоко вздохнув, настроился на внутреннее ощущение эмпатии и начал «выстраивать» вокруг своего сознания твёрдый и очень похожий на «броню» скребберров сегментный кокон. Или сферу. Материала крепче их кости и брони парень не встречал, а хотелось, чтобы блок получился абсолютным.

На всё это ушло не больше минуты. Много, подрастерял уже навык. Каких–либо явных изменений не произошло, но теперь Медоед точно знал, что если Анжелика такой же, как и он, эмпат, с утра её ожидает бо–ольшой сюрприз. Что за этим последует, однако, не представлял. Но, в любом случае, отступать не собирался.

Остаток ночи прошёл спокойно. Ни одной твари близко не показалось. Пару раз на пределе возможностей эмпатии мелькали «эмоциональные точки», но так же быстро исчезали.

Ближе к утру, когда уже в небе начало светать, Дима увидел кота. Вернее, ощутил сначала. Животные, к слову, эмпатией воспринимались очень слабо. Почему, непонятно, ведь они так же ощущают и страх, и голод, и боль… но вот, такая особенность. А может, парень попросту никогда и не акцентировал на них внимание и не «натренировал» эмпатию в этом аспекте.

Кот замер в густой тени соседнего здания напротив, метрах в двадцати, «думая», наверное, что Медоед его не видит, хотя два огонька глаз на чёрном выделялись довольно чётко. Парень прищурился, пытаясь получше настроиться на животное. Что–то начало получаться. Ощущение сытости пришло первым. Сожрал, наверное, мышатину какую, этих грызунов здесь полно, усмехнулся про себя парень. Вторым пришло ощущение опасливого любопытства и узнавания. Были ещё ощущения, но их уже распознать не удалось.

Удивительно, конечно, что животине удалось выжить. Заражённые кошек обожают, деликатес из самых желанных. Даже мясцо ребёнка не так манит, как возможность отведать кошатинки. Почему так, никто не знал. Но Дима слышал, что некоторые команды трейсеров специально отлавливали кошек и котов, используя в качестве приманки, оставляя бедное, орущее от страха животное на каком–нибудь открытом месте в клетке. Заражённые, заслышав кошачий вой, уже не обращают ни на что больше внимания, бери тёпленькими, что называется. Дима такой подход не одобрял, кот ведь не соглашался становиться приманкой. Право силы, чтоб его…

Этот же кот, казалось, чувствует себя здесь вполне комфортно. Наверное, местный бандит, гроза крыс и мышей. А что, жратвы навалом, каждый закоулок знаком, мест скрыться от тварей тоже полно, жить можно. Единственное, о чём кот не мог предполагать, что кластер «сменится» через четыре дня и он погибнет, если не убежит отсюда. Стало жаль животное. С собой не взять, куда его, да и не захочет сам кот. Умается Дима ловить этого забияку, шуму поднимет. В голове сам собой «собрался» мысле–образ, коротенький, состоящий буквально из трёх «мозаик» и Дима, по наитию больше, «толкнул» его в кота. Означал мысле–образ некую глобальную опасность, вроде лесного пожара и необходимость уходить в другой лес, в котором еды ненамного меньше и где безопаснее.

У Медоеда чуть челюсть не упала в кружку, ещё и звякнула бы наверняка на всю округу! Он осознал, что кот его «понял», на уровне ощущений это стало отчётливо «видно»! Мявкнув что–то в ответ, совсем тихо, так же в тени шмыгнул куда–то, скрывшись из вида…

Дима тряхнул головой. Так, ещё раз. Собрал мысли в кучу. Значит, вот оно как работает! Ндэ, протянул про себя, всё элементарное, как всегда, просто. Теперь осталось только найти Близнеца и попробовать «поговорить» уже с ним. Разгадка ошеломила… ключ ко всему, эмоции! Именно на них строится этот «язык»! Достаточно «представить», что ты хочешь сказать, прочувствовать фразу и «пакет» соберётся сам собой, без участия сознания, без «математики»! А он–то до этого пытался так и эдак «компоновать» предложения… а может, пришла невероятная мысль, это и вовсе универсальное средство общения?! Можно ли с людьми так общаться?! Медоед поднялся с земли, допил остывший почти чай и пошёл вокруг бокса. Мысли роились в голове, представлялись невероятные возможности, но… пока это всё домыслы. Да и пробовать не с кем. Хотя… есть Анжелика. С ней, правда, ещё не понятно ничего. Но даже если она тоже эмпат, стоит ли ей раскрывать сейчас или в ближайшее время столь… столь удивительную возможность? Пока нет. Неизвестно даже, насколько долго они будут путешествовать вместе. Хотелось бы подольше, разумеется.

Утро началось с того, что под удивлённый взгляд проснувшегося уже кваза, Анжелика чуть не вывалилась из машины и ошалелым взглядом окинула помещение бокса. Взгляд остановила на Медоеде, который сейчас специально отвернулся, якобы что–то делая. А сам еле сдерживался от смеха и ликования. Его предположение оказалось верно! Анжелика — эмпат! Такая же, как и он! Разве что, станет ли от этого легче..? Ведь и она всё поймёт… с другой стороны… а что с другой стороны? Она точно так же не сказала о своём Даре, к тому же и пользовала его на всю катушку вне ведома Медоеда. Это, по идее, он наехать должен в случае претензий в его сторону. Интересно, а кваз знает?

— Ты чего, Энжи? — спросил удивлённо Шмель.

А Анжелика не знала, что думать и что ответить другу!

Случилось невероятное, чего никак не могло произойти! Сколько лет уже ищет, отчаялась уже! И что, получается, нашла?! Но ведь он не из… сумбур в голове, да ещё и спросонья, не давал нормально думать. Она перестала ощущать Медоеда! До этого, как и со всеми, чётко знала, что чувствует этот загадочный парень, а с утра, «кольнуло» пустотой, словно отрезало! Сначала была мысль, ушёл. Дальше семидесяти метров её эмпатия не брала. А Медоед вот он, оказывается, стоит спиной, что–то делает, чай что ли наливает? И не ощущается, «блокнул» её! Точно, чай, развернулся вон, пришла очередная неуместная мысль.

— Воу! Что случилось? — как можно натуральнее «удивился» Медоед.

Паршивец! Всё ведь понимает! И ещё… а что ещё–то?! И чего злишься? Сама–то как, нормальная? С блоком, двадцать четыре на семь, ходить? Но откуда могла знать, что Медоед тоже окажется эмпатом?! И он никак себя не проявил! Идиот, всё равно! И что делать теперь? И за что его сюда… хотя, нет… стоп–стоп–стоп!! Поговорить с ним надо. Серьёзно и с глазу на глаз… а если… нет. Не стоит, ни с ним, ни со Шмелём разговаривать пока, присмотреться надо, слишком много нестыковок. И необходимо проверить его… и уже исходя из результатов, предпринимать действия.

Примерно такие мысли сонмом роились сейчас в голове ошалевшей девушки.

Кваз посмотрел на Медоеда, тот плечами только пожал, мол, ты её лучше знаешь.

Девушка, к этому моменту, справилась с собой и нацепила на лицо привычное выражение лёгкой насмешки. Как же это трудно и непривычно не ощущать человека и как же это давно с ней было, думала она про себя.

— Ничего не случилось, не волнуйтесь, — произнесла она. — Сон дурной. И затекла вся…

— Сколько говорить уже, не спи в машине, — буркнул кваз и продолжил сворачивать спальный мешок.

— На бетоне холодно. Полейте кто–нибудь, умоюсь, — попросила Анжелика, мельком глянув на Медоеда.

Вызвался Дима. Он украдкой всё наблюдал за девушкой. Что она предпримет, как отреагирует. Первая реакция, во всяком случае, оказалась именно той, на которую он и расчитывал. А что с этим делать дальше, пока не решил.

Обошли машину, Анжелика открыла дверь багажного отделения, порылась, достала рыльно–мыльное.

— Подержишь? — протянула она ему полотенце. Дима кивнул, принимая, затем вытащил большую канистру с водой, специально для таких дел и открутив крышку, наклонил. Анжелика подставила руки, умыла лицо.

— Спасибо.

— Обращайся, — чуть улыбнулся Дима, поставив на бетон канистру и подав полотенце. Девушка дёрнула уголком губ.

Забирая полотенце, она случайно дотронулась до руки Медоеда. Дальше произошло неожиданное. Даже больше, невероятное! Лёгкое и короткое прикосновение вдруг «пробило» блок девушки и Медоед на мгновение ощутил её эмоции! Это было, как удар молнии среди белого дня! Настороженность, растерянность, ожидание чего–то, неуверенность, заинтересованность, голод, опаска, немного жажды, радость, лёгкая печаль… и тут же всё «отрезало».

Дима пару раз обалдело моргнул, а Анжелика уже отвела взгляд, начав вытирать лицо. Медоед с усилием вернул себе спокойствие, подхватил снова канистру и поставил обратно в багажник. Обернувшись на девушку, заметил, что она снова отвела взгляд и роется в «косметичке», в поисках зубной пасты. Посмотрела на него.

— Дальше я сама, спасибо, — кивнула она с лёгкой усмешкой на щётку.

Дима тоже кивнул и ушёл к квазу, вода в котелке ещё горячая, надо перекус заварить.

А Анжелика ничего не понимала. Она не ощутила ничего. А вот Медоед, похоже, «почувствовал» её, удивился не на шутку, пусть и справился с собой быстро. И как это понимать..? Почему «связь» оказалась односторонней?! Значит, всё–таки, у Медоеда именно Дар эмпатии..? Если Дар, это хорошо, думала она, кроме преступников, сюда никто не попадает. С другой стороны… каков шанс встретить иммунного с таким Даром? Даже по базе Института, эмпатия считается крайне, КРАЙНЕ редким Даром. Но ладно бы одна лишь эмпатия! В Медоеде загадок вагон и полная тележка вдогонку! Что это? Простое совпадение? Не верила она в такие совпадения! Не бывает в Улье такого!

Через полчаса собрались. Перекусили, сделали «свои дела» перед дорогой, прикинули дальнейший маршрут. Ехать решили по широкой дуге, чтобы не нарваться на разъезды нациков, наверняка они сейчас вылавливали беглецов из Венеции и одиночных рейдеров. Интересно, те другие два поселения они тоже вырезали? По прикидкам Шмеля и Медоеда, резня в стабе произошла дней пять назад, не больше. Не было печали, что называется, ехали бы себе спокойно.

Наконец, тронулись. «Ослик» порыкивая двигателем, выбрался из бокса и Шмель повёл направо. Уже проехав метров двадцать, Диму вдруг «кольнуло» каким–то странным ощущением, словно что–то сказали, но слов не разобрать.

— Стой, Шмель, — попросил Медоед. Машина тут же встала, скорость низкая ещё была.

— Твари? — тревожно спросил кваз.

— Нет… — Дима «качнул» округу и уловил еле ощутимую, знакомую точку, что сейчас стремительно удалялась. Медоед улыбнулся, чем поверг спутников в недоумение.

— Минуту, я сейчас.

— Ты куда?! — Анжелика.

— Со знакомым попрощаюсь, — загадочно ухмыльнулся парень и выскочил из машины. И даже автомат не взял!

Медоед лёгкой трусцой пересёк открытое пространство до соседнего здания. Именно там, рядом с кучей наваленного строительного мусора, он и заметил ночью кота. Сейчас же, рядом с этой кучей лежали две задушенные мышки. Дима тепло улыбнулся. Котейка, значит, «отблагодарил». Всё понял, теперь это ясно, как день.

Вытащив из кармана пакет, в который, при случае, сложил бы потроха с убитых заражённых, Дима подхватил «подарки» и туго перевязал. Употреблять по назначению, мышей, разумеется, не станет, но и оставить, посчитал неуважением. Глупости, конечно, усмехнулся про себя, но так будет, всё же правильно. Поблагодарив мысленно ночного гостя ещё раз, Медоед, так же, лёгким бегом направился обратно к машине.

— И что ты там нашёл? Что за знакомый? — спросила Анжелика сразу, как только парень устроился на сиденье и захлопнул дверь.

— Кот ночью приходил. Я ему сказал, чтобы валил с кластера в леса, иначе погибнет здесь. А он, вон, — Дима кивнул на пакет под ногами. — Отблагодарил мышками.

Настроение почему–то сейчас было преотличным, лёгким каким–то и ещё он был уверен, что всё закончится хорошо. А что именно, неважно.

Анжелика и Шмель некоторое время скептически смотрели на лучившегося радостью парня.

— Кот? — переспросил недоумённо Шмель.

— Только не говори, что ты ещё и с животными говорить можешь… — пробурчала Анжелика. Она уже ничего не понимала.

— Не могу. Но мышек, кот, однако, оставил. Потом, по дороге где–нибудь выброшу. Едем.

— Они что, кодлой своей, совсем чердаками протекли..? — спросила, никому не адресуя, Анжелика.

Втроём сейчас стояли на дороге, перегороженной полностью выгоревшими остовами грузовиков торгового каравана, среди которых имелся и один огромный самосвал, занявший почти всю проезжую часть. Колонну в десяток машин попросту раздолбали из засады. Почему торговцы не заметили готовящуюся западню, оставалось не ясно. Около ста человек умерли, как минимум. И не абы кого, а опытных бойцов, в караваны других и не берут. Сколько человек погибло у нападавших, неизвестно, но по идее, должно быть ещё больше. Такой орешек не вскрыть малыми силами.

Целых трупов почти не осталось, здесь уже успели побывать и заражённые. Одни лишь пятна крови и местами, обглоданные костяки.

Множество гильз говорили об очень ожесточенном сражении. Некоторые машины буквально в решето от попаданий, другие изорваны выстрелами из гранатомётов.

— Больше интересно, чем им караван не угодил, — пророкотал кваз.

На это, естественно, тоже никто не ответил. Простояли здесь ещё минут пять и поехали в обратном направлении, искать объездной путь. Этого района на «карте» Анжелики не было.

Буквально через час, на другой, что удивительно, просёлочной двухполоске, на них выехали две чёрные, с ясно различимыми белыми крестами, машины. Стрелять начали с ходу, сразу, как увидели. Дима выставил щит, пока ни одна пуля не стукнула в преграду, далековато, да и дорога ухабистая.

Анжелика, сидящая позади, принялась ругаться, схватилась за автомат, да только не постреляешь с заднего сидения.

Шмель и без всяких команд знал, что делать, обговаривали. Разворачиваться сейчас, это только терять время, поэтому он втопил в педаль газа, сближаясь с несущимися навстречу пикапами.

Двести метров.

Машины противника заняли обе полосы и «поливали» «Ослика» из двух пулемётов. Пассажиры, наверное, очень сейчас удивляются, почему ни один из выстрелов так и не достиг цели.

Дима же вылез в люк, держась за толстую крышку. Автомат сейчас бесполезен. Оружие он сам. Лишь бы щит не перегрузили, возникла мысль.

Сто метров.

Эмоции Шмеля полыхают злостью, решимостью и уверенностью. Всё же доверие между ними начало крепнуть.

Пули сейчас стучали по щиту уже непрерывно! Дима их ощущал, словно в голову втыкались тонюсенькие иголочки. Пока терпимо, но с каждой секундой становится тяжелее!

Встречные машины разъезжаться, видимо, не собирались. Да и куда, в кювет?

У одного из стрелков, пулемёт, похоже, словил клин! Стрельба прекратилась, а второй всё ещё палит! Повезло ещё, не крупняк на пикапах, тогда пришлось бы гораздо тяжелее!

Пятьдесят метров!

Начали тормозить, один из пикапов чуть приотстал и его потащило юзом. Второй тоже начал резко тормозить, визжа покрышками, а пулемётчика чуть не выбросило из кузова. Стрельба совсем стихла.

Из нутра «Ослика» послышался истошный крик Анжелики:

— Тормози-и!!!

— Вперёд, не тормозить!!! — Заорал Дима и Шмель поддал ещё газа. Всё же доверился.

Медоед изменил форму щита с плоской на клиновидную, похожую на огромный отвал. Естественно, это изменение, ощутил только сам Дима. Его вдруг резко качнуло вправо и первый Сдвиг, которым он хотел угостить водителя, сорвался. Это Шмель довернул влево, чтобы не столкнуться с первым пикапом лоб в лоб и тут же рванул руль вправо. Медоед всё же убил водителя, однако, пришлось использовать слепой Сдвиг и парня дёрнуло уже влево. Приложился боком о край люка.

А вот второй пикап, отставший на какой–то десяток метров, да ещё и перегородивший в заносе большую часть дороги, без столкновения объехать уже не выходило. Набравший приличную скорость «Ослик» должен через пару мгновений врезаться в заднюю часть чёрной машины! Раздался жуткий скрежет и пикап, находящийся уже в паре метров, вдруг подбросило, словно под кузовом взорвалась мина! Стрелок, вцепившийся в пулемёт так, будто он его спасёт от страшного удара, подлетел вверх, а саму машину отбросило в кювет!

«Ослик» же, вильнув раз, поехал спокойно дальше, так и не получив ни одной царапины.

А вот на голову Диме обрушился страшнейший удар, словно не щит таранил пикап, а парень своим же лбом его боднул.

Свет погас…

— Да рот же ему открой! — слышался откуда–то издалека рокот голоса Шмеля.

— Сам открывай, а я залью! — Анжелику тоже слышно издалека или словно сквозь толщу воды.

— Я ему башку оторву или челюсть сломаю своими лапами! Открывай давай!

Мягкое прикосновение рук, голову чуть приподняли. И тут же в сознание Медоеда вторглись эмоции девушки. Яркое беспокойство, страх, опаска, злость, надежда, волнение за него. Ого!

Через пару секунд в горло, вау! У него и горло, оказывается, есть?! Потекла лава из вулкана! Тело быстро начало ощущаться, неприятно закололо в каждом нерве, но чуть погодя этот огонь, комком провалившийся в желудок, разошёлся приятным теплом, возвращая Диму в реальность. Болела левая рука, бок, затылок и правая скула. Кажется, губа ещё разбита.

Резко открыл глаза.

— Твою же! Предупреждай хотя бы! — чуть взвизгнула Анжелика, вздрогнув от неожиданности, но голову Медоеда не отпустила. Приятно на её бедрах лежать, однако, пришла Диме дурацкая мысль.

Шмель отнял от его рта флягу и пристально посмотрел:

— Живой?!

— Вроде как… — произнёс хрипло парень, продолжая прислушиваться к телу и не обнаружив больше никаких повреждений. — Что произошло? Ушли? Сколько я в отключке?

— Слазь давай, раз живой… — чуть смущённо произнесла девушка, а кваз подал ему флягу.

Дима уселся в вертикальное положение и хорошенько приложился к живчику, «разгоняя» «моторчик», Дар использовать не стал, Анжелика тут же отсела немного.

Огляделся. Лес вокруг. Встали на какой–то полянке возле просёлка. Тварей близко нет, но метрах в ста пятидесяти через дорогу, пятёрка бегунов. Ещё пара пустышей бредёт в ста метрах позади. И ещё один бегун… нет, лотерейщик, приближается прямиком к ним, но ещё далеко. Откуда столько заражённых–то?

— Где мы? — снова спросил Дима. — И что произошло?

— В жопе мы! Жмут нас со всех сторон! — начал Шмель. — Те два пикапа это дозор головной был, оказывается. Ты, когда рухнул без сознания, думали всё, отбегался, пулю словил или ещё что. Испугались, остановились сразу. Я тех чмырей, что остались в первой машине, расстрелял, а Анжелика, поняв, что ты вырубился просто, пыталась тебя в чувства привести, — сделал паузу, вдохнул. — Ну ты и дал, Медоед! Никогда не видел, чтобы кинетический щит, ладно, стрельбу с двух пулёметов сдержал, так ещё и пикап двухтонник с дороги, как пушинку отбросил! Так вот… — кваз сделал паузу, глотнув воды. — Затем Энджи тварей почувствовала. Я ещё маленько пострелял, благо заражённые несерьёзные были и мало. Ну а потом из–за поворота, откуда на нас эти долбо… дятлы, в общем, выехали, показалась колонна «чёрных» этих. Ну, мы и сваливать давай. Тебя на заднем сиденье уложили. Уехать еле успели, разминулись буквально метрах в трёхстах, пару отметин в бок получили. Свернули на просёлок и рванули. Эфир слушаем, ловим переговоры иногда. «Чёрных» по району, как и думали, дохрена, что блох на собаке. Часа полтора петляем уже. Фашики за нами, твари за всеми… но мы–то без звука едем, а заражённые, стало быть, на погоню, в основном и наводятся. Оторвались мы пока что. Но к реке нас щемят… и думается мне, рыщут сейчас где–то неподалёку… отдавили мы им яйца…

— Вот, тебя в сознание привести остановились и дозаправиться. И решать надо, куда дальше ехать. Обложили нас и говнюки эти и твари… чем ближе к реке, тем их и больше… заражённых, в смысле.

Дима прикрыл глаза и слепым Сдвигом убил лотерейщика, заодно и проверив своё «силовое» состояние. Голова тут же отозвалась лёгкой болью, но ожидал худшего. Час, может меньше и придёт полностью в норму. Да и живчик помогает, питает «моторчик», как высокооктановый бензин.

— Ты чего? — забеспокоилась снова Анжелика.

— Нормально всё, — ответил Медоед, открыв глаза. Чернота ещё полностью не разошлась из глаз, но вопросов никто задавать не стал. Затем он оглядел товарищей и сказал:

— А что тут решать? К переправе двигать надо.

— Так до того стаба на юге… нет! — дошло до Шмеля, какую именно переправу парень имеет в виду.

— Шмель, — начал Дима. — Как по мне, риск одинаковый. Что пулю головой поймать с этими фашиками на прорыве, что там на переправе, в городе, у какого–нибудь монстра в пасти оказаться. И я выберу второе, в смысле, попробовать прорваться через город на ту сторону, потому, что с тварями проще, чем с людьми. И я уже говорил, что способен всех нас провести через тот кластер.

— Это гораздо опаснее, Медоед. Я не согласен. Надо прорываться в обратную сторону, дорог полно, все перекрыть они не могут. Поедем по большой петле, в объезд. Да, времени теряем больше, но и живы останемся.

Дима вздохнул, встал на ноги. В этот момент, со стороны, с которой к ним шёл лотерейщик, раздалась далёкая стрельба. Хотя, если уж в лесу слышно стало, значит, не такая уж и далёкая.

Шмель и Анжелика тревожно взглянули в сторону трескающих звуков.

— Вот же ублюдки… не отстанут всё… — выругался Шмель. — И недалеко…

— Анжелика, — обратился Медоед, чуть ли не в первый раз, к девушке по имени. — Дороги знаешь до переправы?

— Нет! Мы поедем в другую сторону! — рыкнул кваз. А Анжелика сама не понимала, почему поступает именно так, а не иначе, произнесла:

— Шмель, мы едем к переправе, — и тут же перевела взгляд на Диму. — До того кластера километров семьдесят.

— Энжи…

Девушка посмотрела на Шмеля. Тот навис над девушкой и парнем, как скала, лицо его, и так уродливое, сейчас вообще, выглядело страшно.

— Энжи, — снова повторил он. — Я за тебя головой отвечаю. И не позволю покончить жизнь самоубийством! — кваз бросил взгляд на Медоеда.

— Шмель. Я прекрасно понимаю твои опасения и сам лучше обойду, если есть выбор. Но сейчас ситуация практически равнозначная. И я предпочту рискнуть с заражёнными, чем с людьми, которые, не забывай, смогли вырезать целый стаб и уничтожить караван торговцев. — Дима остановил готового уже возразить Шмеля. — Погоди, договорю. Давай так. Мы попробуем. Вполне вероятно, в городе попадём в самый разгар пирушки, так что соваться смысла не будет. Тогда через фашиков на прорыв пойдём. Но если окажется, что проехать можно, едем через город. Лады?

Окончив, Медоед пристально взглянул в глаза квазу и у того создалось впечатление, что парень не на три головы ниже, а как минимум, одного с ним роста. Он, казалось, словно «продавливает» кваза. Даже Анжелика ощутила эту незримую борьбу. Она знала, насколько силен её друг, но теперь поняла, что и Медоед не слабее, как две скалы, они сейчас «ментально» навалились друг на друга. Заканчивать это надо, подумала она.

— Парни, хорош уже, — она положила руку на плечо Медоеду, тот чуть не вздрогнул от неожиданности, а Шмелю её ладонь легла на предплечье. — Что так, что эдак, риск огромный, успокойтесь. Думаю и нацики не ожидают, что мы в город можем сунуться, просто к реке жмут. А мы попробуем. Медоед тоже дело говорит. Если получится, там проедем. Нет, значит, здесь пытаться будем. Может, вообще, через Черноту ехать придётся.

Шмель посопел, покряхтел недовольно, лицо его меняло выражения, с просто страшного до ужасного, пробухтел:

— Ладно. Но чуть что, сразу назад.

Медоед кивнул и произнёс тоже:

— В городе слушаем меня. Если скажу таранить, значит тарань. Прикажу стрелять, стреляем. Скажу выйти и запеть военный марш, выходим и поём со всем возможным выражением. Договорились?

Анжелика усмехнулась, Шмель лишь кивнул. В делах с заражёнными, Медоед, несомненно, понимал гораздо лучше, так что возражений не возникло.

Путникам повезло. За три часа удалось без больших проблем добраться до кластера с переправой. Заражённых на пути было много, но что хорошо, Элиты так и не попалось. Стрелять пришлось тоже много, Дима практически весь путь провёл, высунувшись в люк и отстреливая или убивая Сдвигом особо непонятливых и ретивых тварей. Анжелике даже пришлось вскрывать цинк и набивать пустые магазины патронами. А на ходу, когда машину ещё и подбрасывает периодически, делать это не просто и очень нервно.

Шмель ругался на чём свет стоит, несколько раз порывался уже развернуться, но Дима успокаивал, говоря, что всё не так скверно, как ожидал он сам. Очень, даже в большей степени, чем Крюки, выручал Дар кваза. В противном случае, стрельба и рык двигателя привлекли бы вообще всех тварей с округи. А так, «собирали» только самых близких, и то ближе сорока метров подбирались далеко не все встречные.

Хуже всего было ехать по полям, видно со всех сторон. Такие отрезки старались промахнуть как можно быстрее.

Так до города и добрались, нанервничались, но добрались. Выехав из очередного лесного кластера, попали на поле, город оказался по правой стороне.

— Рули к девятине! — крикнул Дима, приметив среди пятиэтажек высотку у границы кластера.

На грунтовке уже начали попадаться изорванные и измятые, изляпанные кровавыми разводами машины. И чем ближе к городу, тем их становилось больше. Пришлось, в конце концов, выехать на бездорожье. Когда радиус эмпатии стал доставать до зданий, Дима немного обрадовался, заражённых почти не было. Да и столбов дыма от пожаров мало, а это говорило о том, что перезагрузка случилась не сегодня и не вчера.

Подъезжали медленно, по товарищам было видно, что очень нервничают. Дима влез обратно внутрь машины, но люк не закрывал.

— Нам везёт, похоже. На окраинах заражённых мало. Укроемся в какой–нибудь квартире или на крыше и дождёмся перезагрузки.

— Как у тебя всё просто… — пробурчал Шмель. Анжелика молчала. — Что, так и въезжать? — спросил он Диму, когда до жилых зданий осталось уже метров пятьдесят. Вёл кваз напрямую по полю и выруливал сейчас к проезду между домов. Окна выбиты почти везде и неприятно чернеют своими зёвами. Кажется, что сейчас из каждого начнут сыпаться твари, чтобы добраться до наглых и безумных людишек, решивших сунуться к смерти в гости.

— Да, так и заезжай, на ближайшие сто метров впереди ни одной серьёзной твари. Пустыши по закрытым квартирам не в счёт. Да и мало их, с десяток всего.

Шмель только кивнул. Напряжён донельзя, казалось ещё немного и треснет пополам. В эмоциях, однако, более–менее спокойно. Ну и злость, от того, что повёлся на эту авантюру. По Анжелике было сложно что–то сказать, тоже напряжена, возможно, боится.

Въехали во двор, под колёсами начало хрустеть костями и мусором. А ещё, запахло. Несильно, но ощутимо. Тоже признак давней перезагрузки.

— Где–нибудь здесь и остановись. Только развернись, чтобы сразу выехать потом.

Поставили «Ослика» на более–менее свободном месте, бояться погони здесь смысла не было, это они втроём дураки, что заявились сюда. Вышли. Анжелика поморщилась и натянула платок на лицо. Дима же, словно вернулся на год назад. До боли знакомая картинка разрухи, учинённой ворвавшимися в город заражёнными. Разрушено во дворе всё. Много костей с подгнивающими остатками мяса. Несколько прилично объеденных трупов тварей, лотерейщики вроде как, ноги ещё не видоизменены. Машины в смятку, спортивный городок в центре выглядит, словно на него валуны сбрасывали. Ну и кровь, куда же без неё, множество подтёков, сейчас уже чёрно–бурых.

— Ужас… — прошептала чуть побледневшая Анжелика, крепче взявшись за оружие. Шмель только хмыкнул, осматривая картину бойни.

Медоед зачем–то присел на корточки и положил ладонь на чистый от мусора и останков участок.

— Ты чего? — спросил Шмель.

А Дима уже «скользнул» в прошлое. Глубоко «нырять» не стал.

— Завтра. Около тринадцати часов, — произнёс он, выпрямившись.

Можно было, конечно, и не говорить, но тогда надо бдительно следить за появлением кисляка и собираться в попыхах. То, что придётся всё объяснить, парня уже не так и напрягало. За дни пути они вполне сработались и относительно даже сдружились. На остановках без подколов и шуток тоже не обходилось, Анжелика оказалась весьма остра на язык, но если на это закрыть глаза, собеседник прекрасный. К тому же и сам Медоед ощущал, что с каждым днём вопросов к нему становится всё больше и рано или поздно на них придётся отвечать. Симпатия к девушке тоже росла, да и она, вроде как, начала что–то чувствовать к Диме. Но это не точно, блоки обоих не давали этого понять. Кваз всё это видел и бросал недовольные взгляды.

— Что? — не поняли товарищи.

— Перезагрузка, завтра, в районе тринадцати часов. Если совсем точно, в тринадцать–ноль–две.

— В смысле..? Ты… ты что, можешь точно сказать, когда случится перезагрузка на кластере?! — опешила Анжелика, кваз тоже обалдел, но смолчал.

— Могу, — коротко ответил Дима.

— Нам нужно очень… очень серьёзно поговорить… — протянула девушка, Шмель что–то буркнул, поддержал её.

— Поговорим, — согласился Медоед. — Когда выберемся отсюда. Добро?

Анжелика коротко мотнула головой и моргнула, снова удивившись, выглядело это со стороны довольно забавно. Как это? Обычно из него и слова не вытянешь, а сейчас спокойно согласился? С другой стороны, пора бы уже, сколько дней вместе, какое–никакое доверие появилось, а вопросов к Медоеду всё больше и если не прояснить эти моменты, то лучше, вообще, разбежаться. Хотя, сейчас и не получится. Глупая ситуация. Особенно с их эмпатическими способностями, что называется — я знаю, что ты знаешь, что я знаю. Почему Медоед тоже не стал разбираться? Вряд ли испугался. Присматривается? Или дело, всё–таки, в доверии? И именно сейчас настал тот момент, когда это самое доверие проверяется?

— Хорошо… — медленно ответила Анжелика.

— Тогда берём еду, воду и идём искать подходящее убежище.

Укрыться решили на крыше. Всё из–за нестерпимой вони гнили, что стояла в подъезде и которой тянуло из других квартир.

Выбравшись, наконец, на свежий воздух, люди с удовольствием вдохнули. С крыши было отлично видно раскинувшееся поле на соседнем кластере, необработанное, черневшее обнажённой землёй. Дальше, в полукилометре, лес. Если приглядеться, можно заметить и движение в разных местах. Заражённые. Если смотреть в обратную сторону, виден город, выжранный этими же заражёнными. Высоток почти нет, максимум, девять этажей.

— У края не маячим. Мелкие твари вряд ли заметят, а Элита или не дай Улей, люди, срисуют моментально.

Анжелика снова подивилась формулировке. Кто заражённых называет мелочью?! И почему людей, Медоед, воспринимает, как большую опасность, чем Элиту? Нет, поговорить попробовать, всё–таки, надо раньше, чем договорились. Вот прямо сегодня, до «отбоя», решила девушка.

— Мог бы и не говорить, — сказал Шмель, укладывая рюкзак и пулемёт у кирпичной перегородки. Тут же рядом уложили свои рюкзаки и Анжелика с Медоедом.

— Ночью холодно будет, — произнесла девушка.

— Возьмёшь мой спальник, — пожал плечами Дима, смотря вглубь города.

— А ты как?

— Не в первой без всего ночевать, не парься… — всё тем же задумчивым голосом ответил парень.

— Что с тобой?

Диме снова вспомнилось Пекло. Практически каждая ночь там, когда он в одиночестве выбирался в Гвардейский, проходила именно на крышах. Вспомнился тот страх, который испытывал первые дни, вспомнились кровь и схватки с тварями. Вспомнился отец. Что с ним сейчас? Жив ли он вообще? Судя по снам, да, физически, во всяком случае… вспомнился Дом…

— Медоед..?

Он тряхнул головой, выгоняя наваждение, взглянул на девушку.

— Ты, как не здесь сейчас был…

— Вспомнилось… не обращай внимания.

Анжелика чуть нахмурилась. Что же он скрывает, что гложет настолько, что даже сквозь блок, шибает его тоской так, что аж самой грустно становится?

Дальше раскладывали и готовили ужин, здесь, на высоте можно. Да и Медоед мониторил обстановку, кроме четырёх пустышей в доме никого. В соседних тоже по паре, на этом всё.

Почти не разговаривали. Шмелю и Анжелике находиться в таком месте было явно очень не уютно, вот и не клеился разговор. Вернее, поговорить есть о чём, но Шмель с расспросами не лез, а девушка «решалась» на разговор. Думала и мысли её начали скатываться не к загадкам вокруг Медоеда, а к нему самому. Что она ощущает по отношению к парню? Трудно было признаться, но он начал ей нравиться. Когда ещё не «блокнул» её, особенно в первые дни их пути, она всё ожидала тех самых «низменных» эмоций, следила за его взглядами. Но он ни разу не «раздел» её взглядом, как обычно это делали большинство мужиков здесь, в Улье. Не возникло у него и ярко–выраженных сексуальных эмоций, мелькнуло несколько раз, но это, можно считать и за обычную оценку, первые впечатления. Странно это. Не возникало у него и сальных взглядов на других женщин. При этом он не отвечал и на «призывные» взгляды некоторых из них.

В стабе ещё, Анжелика удивилась, что Медоед после долгого пути так и не снял себе кого–нибудь, как это бывает у рейдеров. И не в финансах дело. Как оказалось, со споранами у Медоеда тоже никаких проблем. На мужиков он, впрочем, тоже не заглядывался, так что не в ориентации дело. Эмпатия! Конечно же! Мысленно хлопнула себя по лбу. Он прекрасно ощущал, кто есть кто. А какой шок, наверное, испытал, когда там, в поле, не смог ощутить меня, усмехнулась про себя девушка. Что это значит для неё самой? Сначала разобраться надо, откуда он. А ещё Медоед силён, такое не скроешь… и это приятно.

— Энжи! — позвал кваз и Анжелика вздрогнула. — Да что вы залипаете–то оба? Ладно Медоед, по голове получил сегодня, а ты? Говядину тебе в макароны или курицу?

— Говядину… — машинально ответила она, но затем поправилась. — Нет–нет, курицу! Ты же знаешь, что не люблю этих рогатых, чего спрашиваешь–то?

Кваз покачал головой, но ничего не сказал и вскрыл банку тушёнки с птицей. Затем обратился к Медоеду:

— Как оно завтра будет? Я в городах сразу после перезагрузки не бывал. В Улей с охоты провалился, в лесу был, не понял, что случилось сначала, пока на меня два бегуна не вышли. А потом и не возникало нужды в свежие города лезть.

Медоед поболтал ложкой в густом вареве в своём котелке и начал говорить:

— Плохо будет. Вернее… поначалу, вроде и нормально всё, люди как люди. Но ты–то знаешь, что все они умрут… главное, не обращать внимания. Идти или ехать своей дорогой. А нам вообще спешить надо. Возможно, полицейские попадутся, с ними сложнее всего. Убивать сразу, без разговоров, если попытаются задержать, — сделал паузу, взглянув на спутников, но выражения лиц не изменились. — Аварий много будет, на дорогах, вообще, во все стороны головой вертеть надо. Люди не в адеквате будут. И лишь бы мосты пробками не перекрыло. Тогда машину бросать придётся. Заражённые на этом кластере появятся, скорее всего, очень быстро. Место злачное. Отлично, если хотя бы час у нас будет, тогда успеем выехать. Примерно так всё и будет. Но может случиться, что на той стороне твари придут быстрее, чем мы покинем город. В этом случае машину лучше спрятать попытаться и переждать весь кавардак. Это один из худших раскладов. По ситуации, в общем. В любом случае выберемся живыми.

Медоед взглянул на похмуревших Шмеля и Анжелику и озвучил не дающую покоя мысль:

— По–хорошему, мне бы сейчас пройтись вглубь, разведать маршрут, чтобы завтра не вслепую ехали с пригорающим задом и не искать эти мосты.

Секунд десять стояла тишина, пока напарники осмысливали слова Димы, а он поставил котелок рядом с собой, задув огонь в складном кейсе–горелке и принялся не спеша есть.

— Ты ведь это сейчас несерьёзно? Про сходить разведать, имею в виду… — скептически произнесла девушка.

Медоед взглянул в её зелёные глаза. В них читалось беспокойство. То ли за самого парня, то ли за его душевное здоровье. Шмель тоже на это заявление пробурчал:

— Хорошо тебя приложило, по–ходу… с ума сошёл, какая разведка? Нет, с одной стороны верно, но это самоубийство. И с чего ты решил, что мосты на том же самом месте завтра загрузятся?

— Я совершенно здоров, — улыбнулся Дима. — Кластер почти пустой, опасаться нечего. Элиты здесь быть не должно. Им жратвы много надо, а тут уже съели всех. И не думаю, что идти долго придётся, пару километров от силы. За час–полтора обернусь. А мосты… кластеры всегда идентичные грузятся. Здания могут быть другими, мост может отличаться, уже или шире, но местоположение не изменится, плюс–минус перекрёсток. Не поверю, что не знаете.

— Знаем, но… а если тебя… если нарвёшься? — спросила Анжелика. Нет, за него беспокоиться начала. Приятно, пришла мысль Диме, но думал он сейчас о другом.

— Придумаю что–нибудь, не впервой. Повторяю, беспокоиться не о чем. Если сам не накосячу.

— То есть, мы это сейчас не обсуждаем и ты уже решил всё? — дошло, наконец, до Анжелики.

Кваз тоже недовольно произнёс:

— Медоед, такие решения, раз уж мы в одной лодке и принимать надо вместе. Нет?

Девушка так же согласилась.

Дима задумался, продолжая наворачивать лапшу с тушёнкой. Кваз тоже ел, но медленнее. Анжелика за еду ещё не бралась. Вообще, они правы, конечно. Он всё ещё продолжает воспринимать себя «вольным стрелком» при отряде, действующим в отрыве от команды. И это нехорошо. В конце концов, они сегодня ему, как ни крути, жизнь спасли. И это уже многое значит. А если вспомнить эмоции Анжелики… тоже странность, почему её блок отказывает при тактильном контакте? Теперь понятно, почему она так избегала касаний, когда он ей руку подавал. Через одежду, вроде как, это не срабатывает.

— Вы правы. Но тоже поймите, я здесь в своей стихии. Ты, Шмель, тоже согласен, разведка нужна, а одному мне туда–сюда прогуляться гораздо легче, чем всем вместе. Поверьте, со мной ничего не случится.

— А с нами? — возразила Анжелика. — Что если нас учует какая–нибудь тварь? А тебя с твоей способностью отгонять заражённых не будет.

Тоже аргумент, как ни крути, пусть и вероятность этого мала. С другой стороны и правда, какая разведка? Дело не только в этом, думал Дима, «беситься» скоро начнёшь. Медоед уже чувствовал скребущее грубым наждаком ощущение всё возрастающей агрессии. Необходимость убивать «вручную», чтобы «стравить» весь негатив, это часть платы за его возможности. И эту плату нельзя не вносить, это как трясучка. А если ещё учесть, что за время пребывания в Камелоте и среди муров «расшатал» себя убийствами…

Анжелика видела, ощущала, что Медоед о чём–то напряжённо размышляет, взвешивает за и против. В самом деле, какая, к чёрту, разведка? Тут другое что–то. Очередная его тайна?

Дима скривился на мгновение, видимо, решил что–то для себя, отставил почти пустой котелок и зачем–то достал свой ужасный нож. Выставив перед собой на уровне лица так, чтобы спутники хорошо рассмотрели, взглянул каждому в глаза, отложил клинок в сторону и сказал:

— Один оставлю. И никакой заражённый сюда не сунется, если сами не покажетесь или шуметь не начнёте. И ещё, нож лучше не трогайте, — после секундной паузы добавил:

— Он сверхострый, палец оттяпает и не заметите.

Анжелика и Шмель недоверчиво взглянули на парня, перевели взгляд на клинок, затем снова на Медоеда.

— Не понял… — произнёс Шмель.

— Потом. Сейчас просто доверьтесь, хорошо? Через час вернусь.

— Тогда и поговорим, а не когда отсюда выберемся, — сказала девушка, понимая, что спорить с Медоедом бесполезно. Что ему в голову взбрело, непонятно. Разведка разведкой, да, точно знать, где эти мосты надо, счёт завтра на минуты, похоже, пойдёт. Но и подставляться сейчас таким образом… глупо. Понятно, что не «в разведке» дело. В чём тогда?

Дима вздохнул. Дурацкая ситуация и выглядит совершенным идиотом. Сиди на заднице ровно… нет, потянуло и не отыграть уже назад. С другой стороны, надо. Необходимо быть в полном порядке и с чистым сознанием. Крови завтра будет много. И если сейчас не «успокоить» себя, могут возникнуть очень неприятные ситуации. Диме совсем не хотелось показывать Анжелике и Шмелю себя с этой стороны, когда его «клинит» от агрессии. Нет, убивать всех направо и налево не станет, естественно. Но вот в ситуациях, где можно обойтись минимумом применения силы, его вполне может и сорвать. Либо полезет в «близкий контакт» с заражёнными, не думая о последствиях. Скорее всего не дойдёт до такого, но лучше полностью исключить любую, даже минимальную вероятность.

— Поговорим, — коротко ответил он, вставая.

Минут через пять Медоед ушёл. И что удивительно, автомата с собой не взял. Вопросы у его спутников копились, как километры на спидометре «Ослика». Вот и сейчас, что это? Как понимать? Нет, оставлять это так уже нельзя, обстановка совершенно не та.

— Ну и что ты думаешь? — спросил кваз.

— Много чего, Шмель…

— А конкретно? У меня уже мозги вскипают…

Анжелика думала, напряжённо размышляла, стоит ли говорить Шмелю то, что она узнала, её домыслы. Она понимала, что Медоеду эта вылазка понадобилась именно сейчас, именно перед завтрашним, несомненно трудным днём. Непонятна причина, ну не дурак он, так подставлять всех, пусть всё именно так и выглядит. Значит, есть веская причина. Для него может это и нормально, идти на ночь глядя в кластер, кишащий заражёнными, но это не нормально для неё со Шмелём. Нужны объяснения, нужен разговор. И если Анжелика интуитивно чувствовала, что Медоед их не подведёт и не бросит, то Шмель этого не понимает. И как это довести до него..?

Ещё один момент, Институт. Медоед для Организации окажется крайне интересен, одни его знания чего стоят. У неё самой лояльности постольку поскольку, долгов нет и не обязана Институту, по большому счёту, ничем. Взаимовыгодное, так сказать, сотрудничество. Единственный крючок, это её происхождение. Но это не причина, чтобы сдавать Медоеда. А вот Шмель Институту обязан. И очень многим, как он считает. Под её влиянием, конечно, абсолютная преданность уже не такая крепкая и нерушимая, но всё–таки этого недостаточно, чтобы напарник и друг думал прежде всего о своих интересах. Снова ведь заведёт свою шарманку про «должны Институту, я им обязан, приказы, параграфы» и всё такое…

И снова, это вопрос доверия. Опять же, они Медоеду рассказали очень многое о себе. За исключением происхождения Шмеля и некоторых деталей о ней самой. Важных деталей, усмехнулась Анжелика про себя и поймала на мысли, что это не менее важный момент. Эмпатия…

Пусть его эмпатия окажется именно Даром…

— Пока только мысли, Шмель… вернётся, поговорим, расскажет. Одно могу сказать точно. Он тоже эмпат.

Кваз поперхнулся, вылупил свои маленькие, в сравнении с лицом глаза.

— И ты молчала?!

— Я сама узнала только с утра сегодня!

— То есть он..? — Кваз оглянулся на выход на крышу.

— Надеюсь, что нет. Это будет уже слишком…

— Дела… его тогда надо и в Институт везти.

— Погоди ты, Шмель, со своим Институтом. Да и не согласится он. А насильно не отвезёшь. С этим, надеюсь, спорить не станешь?

— Не стану, — нехотя ответил кваз и наклонившись, дотянулся до ножа Медоеда, взял в руку, поднёс поближе к лицу.

Сложившаяся ситуация ему совершенно не нравилась. Мало того, что сидят в котле под перезагрузкой и завтрашний день будет куда хуже сегодняшнего, ещё и Медоед не пойми что учинил! Какая сейчас, к херам, разведка?! Анжелика тоже, как дурная стала с ним! Нет, видно, что он необычный, силён, знает много, вытащил сегодня, без его щита их изрешетили бы в фарш! Но и всего этого не случилось бы, не попрись они за ним! А ещё, оказывается, он эмпат! Нет, однозначно его в Институт везти надо… только как? Правильно Энжи говорит, заставить не получится…

— Он же просил не трогать, — произнесла девушка, с непонятной опаской смотря на клинок в руке Шмеля.

— Это всего лишь нож, Энж… у-уй!! — Из рассаженного глубоким порезом пальца потекла кровь.

Анжелика раскрыла рот от удивления.

— Гляди… — прошептала она.

Небольшой подтёк, оставшийся на клинке, бесследно исчез. Кваз поражённо смотрел на кривое лезвие, которое только что впитало его кровь. Он и о порезе забыл, настолько удивился!

— Капни ещё, — попросила Анжелика, а сама потянулась за аптечкой.

Шмель нацедил крови на клинок и она начала стремительно впитываться, исчезая, словно вода в песок!

— Это что за хрень такая?! — пробухтел Шмель, так же удивлённо смотря на чистое лезвие.

— Дай–ка, посмотрю.

— Осторожнее.

— Поняла уже, давай перевяжу сначала, — кваз осторожно положил нож и протянул ладонь к Анжелике, уже разложившей аптечку.

Обработав и перевязав глубокий порез, осторожно взяла нож за аккуратно обмотанную кожаной лентой рукоять. Девушка ничего не ощутила. Лёгкий, будто игрушечный. Великоват для её руки. Повертела в ладони и поймала себя на мысли, ей становится страшно держать этот нож. А стоило ей прикоснуться пальцами к клинку…

«Сотни, тысячи убийств. Сама его сущность — Смерть. Нескончаемая рубка, кровь льётся потоками, тысячи трупов, очищение. Заражённые, от только обращённых, до настолько матёрой Элиты, что и в страшном сне не привидится, все бегут от него в ужасе!

…

Бесконечный город, тысячи кластеров, полных заражёнными разных мастей. Или другими, слабыми, ещё не обратившимися».

Пекло. Люди, поняла Анжелика.

«Их ужас при виде монстра можно пить физически. Кровь. Крики. Смерть… очищение».

Другая картинка.

«Три фигурки. Люди. Страха от них почти не исходит. Один из них, самый маленький, его необходимо уничтожить. Нарушает Баланс».

Медоед, узнала Анжелика!

«Убить всех. Битва. Боль. Удивление. Эти трое сильны, ОН молчал об этом. Но ОН всегда молчит, даже когда говорит…

…

Большой недееспособен, умрёт сам.

Средний говорит не трогать их.

Уточнение.

Нет ответа.

Убить всех.

Боль. Средоточие разрушено.

Смерть… удивление…»

— …лика!! — только и успевает услышать девушка, прежде чем отключиться. Настолько яркая, настолько болезненная картинка буквально вышибла из сознания.

Минуты через две Шмель привёл Анжелику в чувства. Нож Медоеда он отбросил в сторону, когда девушка начала терять сознание. Почему? Что случилось?!

Наконец, она открыла глаза, полные страха и непонимания.

— Что?! — выдохнул Шмель.

Сразу ответить девушка не смогла, сначала приняла сидячее положение, с минуту молчала, затем хорошенько приложилась к фляге с живчиком, отдышалась. Оглянулась в поисках ножа. Вот он, в паре метров от них. Пусть там и лежит…

— Что случилось?! — повторил кваз, готовый убивать всех вокруг.

— Это… это невозможно… об этом… нельзя говорить… только в стабе… — отрывисто и совершенно не обращая на кваза внимания, произнесла Анжелика.

— Что за хрень, Энжи?! Что с этими ножами, что с этим Медоедом чёртовым?!

Девушка тряхнула головой, сфокусировалась наконец, ответила:

— Слишком всё… сложно… сама поговорю с ним. Ты не лезь.

— В смысле, не лезь?! — взвился Шмель.

— Обещай мне! — «надавила» Анжелика.

Кваз забухтел, зарычал, выдохнул, осел, отвёл взгляд, снова на неё посмотрел, сказал:

— Ладно, но я рядом, — и после длинной паузы спросил:

— Ты как?

— В порядке я… вроде…

А сама вновь и вновь прокручивала в голове образы, которые многотонным тараном пробили её блок и «осели» в сознании. Пекло, несомненно, другим местом это попросту не могло быть. И нож этот, вовсе не нож, а часть… Анжелика боялась даже мысленно произнести название самого страшного существа в Стиксе. И как оказалось, разумного существа! И Медоед. Тоже в Пекле. Сражался с… Этим! А те двое с ним, кто они..?! Друзья?! Что за баланс?! Баланс чего?! Что за хрень, вообще?!

Голова снова неожиданно сильно разболелась и Анжелику качнуло. Шмель тут как тут, поддержал за плечи, поднёс бутылку с водой. Девушка поблагодарила, но от воды отказалась.

— Ложись–ка лучше… и дождёмся нашего… друга, — сказано это было в таком тоне, что Анжелика боялась, Шмель Медоеду, при встрече, может не только вопросы начать задавать.

— Не говори так. Он друг. На самом деле, — она бросила взгляд на клинок. — И предупреждал же, чтобы не трогали…

— Так нож же…

— Это не просто нож, — перебила она его. — Всё, Шмель… помолчи, пожалуйста. Дай в себя приду, наконец…

А Медоед в это время загнал свою первую «жертву», топтуна…