S-T-I-K-S. Человек из Пекла. Книга 2. Часть 3.

Глава 1.

Обитаемый пояс.

Медоед покидал стаб с чистой душой и лёгким сердцем. По крайней мере, настроение было отличным и он чувствовал себя… свободным. Да, именно так, свободным. Избавился, наконец, от терзавших душу переживаний, «раздал» накопившиеся за последние месяцы «долги». Разумеется, есть ещё незаконченные дела, но в данный конкретный момент, Дима ощущал себя прекрасно и легко, даже солнце, казалось, светит только ему одному.

Вопрос с Сашей решился крайне удачно и некоторые возникшие в пути вопросы тоже разрешились.

К деревне, Медоед, неся на закорках девочку, вышел часа через два. Всё–таки пять километров по лесной чаще, это совсем не по дороге. На карте, кстати, эта деревенька отмечалась надписью «кап. ктж.++6-7 дн.». Что это за обозначение, парень догадался только увидев сам посёлок или садовое общество, не поймёшь. Домишки лепились друг к другу и выглядели, в основном, довольно убого, но вот два огромных коттеджа в разных частях деревни, как бельмо на глазу, сразу притягивали внимание. К одному из них Дима и направился. Саша, оказывается, даже задремала, положив ему на плечо головку. В пути почти не разговаривали. Да и о чём? О монстрах? О произошедшем?

Коттедж, большой, трёхэтажный, бордовый, кирпичный домина, с черепичной крышей и петушком на флюгере, оказался полностью разграбленным. Видимо, муры это место знают и частенько посещают. До перезагрузки ещё дня три, так что, уже не должны здесь появиться. Десяток пустышей в разных домах, не в счёт. Вообще, как понял Медоед, двигаясь по узким улочкам дачного посёлка, на момент провала, людей здесь было немного. Об этом свидетельствовало очень малое количество останков и как ни странно, разрушений, обычно учиняемых заражёнными. Возможно, это ещё связано и с местоположением кластера. Грузится в глуши, куда если и заберёшься, то только случайно.

Внутри коттеджа беспорядок, словно, Мамай прошёл. Лепнина отодрана, всякие декоративные элементы, вроде зеркал и подставок для ваз с цветами, разбиты или разломаны. Мебель тоже, либо в щепки, либо изрезана. Ножами, что интересно, когти другие повреждения оставляют.

Нашлась одежда для Сашки, немного великовата и на пацана, но выбирать не приходилось. Порадовало, что обувь, обычные кеды, оказалась по размеру. В остальном, интересного здесь ничего не обнаружили. Колодец, разве что, обмылись. В гараже стоял такой же бедлам, все ящики вывернуты, что можно уронить, свалено. Единственное, что не тронули, велосипеды. И Медоед подумал, если не найдут машину, то придётся пересаживаться на педальную тягу. Пешего перехода, даже на его спине, Саша долго не выдержит.

Во втором коттедже, ожидаемо, была такая же разруха, разве что, ещё и растерзанные останки хозяев украшали двор. Странно, но Саша отреагировала спокойно, попросту мазнув по костям и гнилым ошмёткам взглядом. В доме попахивало гнильцой. Медоед даже усмехнулся про себя, давно этого запаха не ощущал. Маленькая спутница смешно морщилась и Дима намотал ей свой шемаг.

В этом доме, по ощущениям, чуть меньше первого коттеджа, отделка больше под хай–тек, пусть Дима этого понятия и не знал, так же, ничего ценного или полезного. Саша, однако, удивила, потащила зачем–то в подвал, причём так уверенно, словно раньше была здесь. И снова этот её взгляд «сквозь всё».

Фонарик, к слову, большой, с несколькими режимами освещения, нашли в гараже и в тёмном подвале сейчас стало достаточно светло, Дима включил режим «уличного светильника». На цокольном этаже раньше располагалась сауна, немаленький бассейн и комната отдыха. Так же имелись и подсобные помещения, вроде морозильника, на двери которого кто–то предусмотрительно начеркал красным маркером жирный крест. Да, такое откроешь и тут же умрёшь от концентрированного гнилостного удара. Вторым помещением оказалась мастерская. Правда, понять, с чем там работали, уже невозможно, что можно стащить, унесли, остальное разрушили.

Саша, однако, подвела Диму к свободной от всего стене в комнате отдыха. На ней был нанесён очень и очень детальный рисунок, пейзаж, морской берег, кораблик на горизонте и всё это смотрится «с балкона». Муры, правда, добавили к этой, на самом деле, красоте, не хватающие по их мнению, детали. Дегенераты хреновы…

— Вот здесь… — ткнула она пальчиком в стену.

Дима посмотрел на неё, на стену с рисунком.

— Что?

Сашка тряхнула головой, нахмурилась, словно не совсем понимала, что они, вообще, здесь делают.

— Не знаю… здесь что–то есть… дядь Дим… — уже более взволновано произнесла она.

— Всё нормально, не волнуйся, — успокаивающе ответил Дима, пытаясь понять, что надо делать. Не зря же она его сюда тащила… да и что с ней самой происходит периодически? Словно выпадает из этого мира.

Эмпатия не помогла. Стена, как стена.

Постучал, там, тут. В одном месте звук показался другим. Вот это уже интересно.

Саша тоже с интересом наблюдала за действиями Медоеда, усевшись на один из уцелевших стульев.

Минут через пять Дима нащупал шов. Настолько незаметный, что сам бы никогда не догадался здесь искать что–либо. Да и Чуйка в тот момент странно себя повела, мол, прислушайся к девочке.

Ещё через минуту нашёл и замочную скважину. В месте, где на рисунке была изображена тень от горшка с каким–то растением. Обычное отверстие в пол сантиметра диаметром. Приложил руку, активировал кинетику и провернул ладонь. Что–то металлически хрустнуло. Нажал на стену и она поддалась! Вернее, часть её, размером метр на два, образовала проём, открывшись внутрь. Дима, мягко говоря, обалдел.

В комнатке, метра два на три, оказался… нет, для арсенала слабовато, но вот как мечта охотника, да. В потайном помещении, на аккуратных стеллажах было выставлено не менее десятка разных ружей. Под ними шкафчики, там, патроны, порох и всякие нужные приспособления для ухода за оружием.

Да-а… вот тебе и… что? Как эта девчушка определила, что тут есть тайник? Может Дар проявляется..?

Дима рассматривал ружья, понимая, что ничего из этого ему не надо и ощутил вдруг лёгкий укол обиды. Обернулся. Саша стояла в проёме и смотрела на Медоеда.

— Ты молодец, Саш! — сказал он. Вот же балда, даже не похвалил ребёнка, пришла мысль. — Я бы сам никогда не догадался.

Обида сменилась радостью.

— Иди сюда, — позвал Медоед и кивнул на ружья. — Глянь. Хочешь, возьмём, что тебе понравится.

Девочка некоторое время рассматривала ружья, даже коснулась осторожно нескольких. Затем повернулась к Диме, оглядела его и сказала:

— Ваш автомат лучше, дядь Дим. Идёмте, страшновато тут…

Да уж, странная она, подумал парень. То обижается, то «ваш автомат лучше»…

Ехать всё–таки пришлось на велосипеде. Во всём посёлке не нашлось даже зачуханого мопеда! Судя по карте, просёлочная дорога тянулась по лесу километра три и только потом выходила на какое–то шоссе.

Раздобыть машину удалось, буквально, на выезде на трассу. Одиночный пикап какой–то банды остановился метрах в ста от перекрёстка, кому–то из пассажиров, видимо, приспичило. Двое трепались у машины, третий гадил неподалёку.

Дима решил всех убить, прикидывал уже, с кого начать, но девочка, снова «взглянула» своим странным взглядом и тихо попросила оставить бандитов в живых. В результате, пришлось использовать Контузию. Пока бандиты корчились в дезориентации, Дима вернулся за девочкой и уже вместе, оставив, словно в насмешку, велик и ящики с потрохами на месте машины, благополучно уехали.

Медоед планировал добраться до ближайшего с этой стороны к территории Мотыги стаба. На Малине ещё, он видел много карт, как самой области, где заправляли муры, так и окрестностей. Стаб, к которому решил добираться, был чисто стронговский, как и большинство окрестных поселений. Разбить Мотыговскую вольницу не хватало силёнок, а вот сдерживать, вполне. И именно в этом состоял главный риск. Если хоть в чём–то Дима проколется или возникнет малейшее подозрение, его тут же, в лучшем случае, пристрелят. Но и по–другому никак, тащить с собой Сашку через весь Улей, вообще, не вариант…

До стаба добрались через неделю. Ехали просёлками, стараясь не выезжать на большие шоссе, на которых могли бы встретиться бандиты или те же стронги. Дорога прошла, в целом, спокойно, не считать же несколько стычек с низшими заражёнными за серьёзные происшествия. Заодно и споранов насобирал на живчик. Ему–то не надо, а вот девочке без этого напитка никак… кривилась, фыркала, тошнило даже, но пила, понимала всё. А Дима ругал себя, что так и не научился мешать нормальный.

Недалеко от стаба машину пришлось оставить, слишком уж приметная и уже пешком, часа два шагали к поселению. Перед самым стабом на них выехал патруль и Медоеда чуть не пристрелили, заподозрив, что девочка с ним «не просто так». Но сама Саша и разрулила всё, разревевшись, мол, дядя Медоед спас её от чудищ и вообще, он хороший. Об этом моменте Дима с ней говорил. В общем, отобрали всё оружие, даже Крюки пришлось отдать и погнали в стаб. Там ментат разберётся, кто хороший, а кто нет. Всё время поездки Саша просидела на коленках у Димы. Испугалась. Да оно и понятно. Толпа вооружённых мужиков, одетых, как один, по–солдатски, орут, пушками тычут, угрожают.

У ментата всё прошло гладко. Дима назвался сталкером, а про Сашу сказал, что спас её от тварей, когда она пыталась от них на велике уехать. И вот, они уже неделю в пути. Мест здешних не знает, но в курсе, что где–то должен быть стаб, вот и искал.

О том, что Саша должна будет остаться либо в этом, либо в каком–то из ближайших стабов, она знала. Разговаривали и об этом. Плакала сначала, но потом, поняла. А однажды, за день или два до прибытия в стаб, вообще, сказала, всё хорошо будет и больше эту тему не поднимали. Дима не понимал, что с девочкой в такие моменты происходит, даже ловил её эмоции в это время. Ничего. А потом и гадать перестал, не до того стало.

Оказавшись уже на территории поселения, которое, к слову, называлось Горьким, Дима сразу повёл Сашу к знахарю, благо такой здесь имелся. Оружие, вплоть до пистолета, пришлось опечатать. Сам стаб представлял собой больше хорошо укреплённый форпост, чем обычное поселение. Наверное, так и было, слишком уж обстановка здесь «военизированная».

Две главные улицы, крест–накрест. Жили люди, в основном, в вагончиках–бытовках, но имелось и несколько капитальных зданий. В одном из них, в двухэтажном доме на два подъезда, знахарь и обитал.

Поднялись на второй этаж, постучались в нужную дверь. Открыла моложавая женщина с соломенными, убранными в косу, волосами. Округлое лицо, ямочка на подбородке, очень мягкие черты лица и добрые, серого цвета глаза. Фигура, ничего выдающегося, а ростом почти на голову ниже Медоеда. Одета в камуфляж, как и абсолютно все встреченные здесь люди. Эмоции её излучали доброжелательность и словно обволакивали, успокаивали.

— Э-э… нам бы знахаря. Здрасте, — замялся под взглядом женщины парень. Саша тоже поздоровалась, выглянув из–за спины Димы.

— Доброго дня. Я и есть знахарь. Удивлены?

— Есть немного, всё мужики вокруг… извините. Я Медоед. Это Александра, — вывел он из–за спины девочку. — Её осмотреть нужно. Хочу увериться, что всё в порядке.

Женщина взглянула на девочку, улыбнулась ей и пригласила войти.

— Меня зовут Мария. Обувь… — она оглядела их. — Вы с дороги сразу ко мне?

— Да… — снова смутился Дима, закрыв дверь и понимая, что имеет в виду женщина.

— Ладно, так проходите, — улыбнулась знахарь и показала рукой на вход в одну из комнат. — Устраивайтесь. Чай будете?

— Да, было бы неплохо. Спасибо.

Квартира обычная, простые одноцветные обои нейтрального цвета, мебель тоже, ничего необычного, на полу линолеум. В зале, куда указала Мария, Дима усадил Сашу на диван, а сам устроился на краешке рядом. В комнате так же имелся шкаф и комод времён, наверное, царя Гороха, на котором лежал прикрытый ноутбук. Окно зашторено тюлью. Так же имелся и небольшой журнальный столик с толстой тетрадью и парой ручек.

Минуты через три пришла Мария с подносом, на нём две чашки и вазочка с конфетами. У Димы от вида сладостей в желудке активно заурчало, а рот наполнился слюной. Но вида постарался не показывать.

— Помогите, будьте добры, — указала она на столик и Дима тут же перекатил его поближе. Мария, поблагодарив, поставила поднос и сама села в кресло.

— По ценам сначала. Пять споранов за первоначальный осмотр. Дальше уже в зависимости от вопроса, который хотите прояснить.

Медоед, сначала, по–привычке, хотел уже ответить что–то вроде «не вопрос» или «базара ноль», но вовремя осёкся. Просто кивнул и произнёс:

— Прежде всего, по здоровью. Ну и с Даром что, это второе.

— Тогда горошина, — огорошила Мария Медоеда. Ну и цены, подумал он. Хорошо, в пути удалось добыть и споранов и пару этих самых горошин. Порывшись в кармане, выудил зеленоватый шарик и положил на столик. Мария кивнула, чуть странно взглянув на парня.

— Садитесь на кресло пока или можете выйти покурить, если, конечно, курите.

— Не курю.

— Это хорошо. Тогда устраивайтесь, минут десять всё займёт.

Дима кивнул и поменялся местами с Марией. Саша, жевавшая уже вторую конфету, обеспокоенно взглянула на Диму. Тот ободряюще ей улыбнулся и кивнул. Это не скрылось от внимания Марии. Некоторое время она смотрела на Диму, что–то пытаясь разглядеть в нём, но затем полностью переключилась на девочку, попросив ту лечь на спину и спустя несколько секунд начала медленно водить над телом руками. Медоед отметил эмпатией активировавшийся Дар.

Зацепив конфету, сам он углубился в свои мысли.

Главным вопросом, конечно же было, удастся ли пристроить здесь девочку. Судя по стабу, вряд ли. Одни стронги, гражданских ноль целых, ноль десятых. Но опять же, вспомнились слова Саши, мол, хорошо всё будет. Что хорошо, когда? Да и чего греха таить, привязался к ней. Пусть в дороге и не разговаривали много, но привык уже к её компании, к её детским, но всё же довольно точным определениям некоторых увиденных в пути вещей. Вспомнились моменты, когда Дима отходил валить заражённых, особенно самый первый, Саша наотрез отказалась остаться одна в машине. После этого, вернее, после увиденного, такого вопроса больше не возникало. Но вот дальнейший путь на Запад, длинный, очень длинный, для неё не то, что опасен, а попросту противопоказан. Дима ведь и сам толком не знает где Гвардейский, только направление. Расчитывал добраться до какого–нибудь Приграничного стаба, а там уже сориентироваться на месте, куда двигать дальше. Сколько времени займёт эта дорога, тоже неизвестно.

— Медоед? — голос Марии вырвал из раздумий. Парень поднял взгляд на знахаря. Та смотрела на него напряжённым взглядом и он забеспокоился. Но в эмоциях женщины было только огромной степени удивление, радость и что–то ещё, что можно понять, как напряжённое ожидание ответа на ещё не заданный вопрос. Взглянул на Сашу.

— Пусть поспит немного. А нам надо серьёзно поговорить. И, горошину можете забрать.

— Как это?

— Пройдём на кухню. Поднос возьмёте?

— Ага, — буркнул Дима, ему уже не нравилось происходящее. Что Мария увидела? И почему решила отказаться от платы? Дима подхватил поднос, а знахарь сказала, что через минуту подойдёт.

Кухня оказалась маленькой, там уместился простенький гарнитур, небольшой стол, угловой диванчик и холодильник.

Когда пришла Мария, Дима уже допил чай. Конфет съел всего пару штук, умять всё посчитал невежливым, хотя очень хотелось. Знахарь с ходу удивила, положив на стол чёрную жемчужину. У Медоеда аж брови вверх подпрыгнули. Нет, сам по себе жемчуг не удивил, удивило, что Мария его явно не просто так полюбоваться принесла, а в качестве оплаты, скорее всего. Но за что? Дима спрашивать не стал, взглянул вопросительно на Марию. Женщина села напротив и серьёзным тоном попросила:

— Расскажите, как вы нашли эту девочку?

«Зверь» внутри Медоеда повёл ухом.

— Что–то не так?

— Перед тем, как я отвечу, я должна знать, как и где вы её нашли… клянусь Ульем, дальше этой комнаты ваши слова не уйдут.

Ого! Дима даже откинулся на спинку от удивления. И в самом деле, что–то не так, ТАКИЕ клятвы на ровном месте не даются!

— С Сашей всё в порядке? — вкрадчиво спросил Медоед.

— Она пережила потрясение…

«Зверь» вскочил на лапы и встопорщив холку, зарычал. Мария широко раскрыла глаза, в эмоциях появился страх, а слова застряли в горле.

— В каком смысле, потрясение? — тихо, угрожающе, задал вопрос парень, пытаясь удержать «зверя» в клетке. Понятно, что знахарь вовсе не причём и срываться на этой женщине глупо, да и боком выйдет, живым отсюда, в случае чего, уже точно не выберется.

Страх женщины продолжал нарастать, но она, видимо, понимала, если не причину, то почему Медоед так реагирует на её слова.

— Она полностью здорова, если вы об этом… небольшое истощение, разве ч‑что… потрясение психологическое…

Отлегло. Градус напряжения тут же понизился. Слава Улью, подумал Дима. А психологическое, оно и понятно. Но хорошо, что не от того самого, от чего её, собственно он и спас.

— Простите…

— Н-нет, ничего. Я понимаю…

Ну да, понимаешь ты, подумал парень.

— И всё же… я хотела бы получить ответ на свой вопрос.

Рассказать? Конечно. Придётся, но не всё.

И Медоед вкратце рассказал урезанную и чуть подправленную «историю». Нарвался на муров, его вырубили, схватили, привезли куда–то, бросили в подвал с такими же бедолагами, на продажу, видимо. Саше удалось освободить его, при этом, Медоед ещё подумал, что здесь не соврал ни капли, девочка ведь на самом деле его «освободила». А к ночи, когда вся кодла бандитов перепилась и изнасилованных женщин притащили обратно, Дима начал действовать. Удалось убить почти всех и собрав оружие, вывезти людей на грузовике муров. Но не повезло нарваться на ещё одну банду. Уехать уехали, но грузовик обстреляли и почти все, кто был в кунге, погибли. Сашка находилась в кабине и им обоим повезло выжить. Машину повредили, ещё и заражённые появились, в общем, уйти удалось только им. Дальше, с неделю, лесами и полями уходили и вышли на этот стаб. А столь острая реакция обусловлена тем, что он не знал, делали с Сашей что–то плохое или нет, сам спрашивать, естественно, не стал.

— Мрази… с…ки… душить этих тварей надо везде и всюду… — произнесла злым тоном Мария, когда Медоед закончил. Пришла ещё мысль, что он сам, буквально несколько дней назад и был этой самой мразью. Неприятно… очень, но поделом.

Дима кивнул на жемчужину, мол, зачем она?

— Вы должны… нет… вы просто обязаны оставить девочку у меня.

«Зверь» снова дёрнулся.

— Что..? Ты её у меня выкупить решила, что ли?! — уже грубо спросил Дима.

Да, выдержке Марии можно только позавидовать. На грубость она никак не отреагировала, более того, даже порадовалась такой реакции Медоеда.

— Нет, конечно. Жемчуг за другое. Вы, Медоед, всё совсем не так поняли. И это хорошо даже. Вижу, что на судьбу Саши вам не наплевать.

Дима усмехнулся.

— Объясните.

— Её Дар, в нём всё дело. Вы должны, повторяю, оставить Сашу именно у меня, не у кого–то там, а только у меня. Либо у другого знахаря. Но такого на ближайшие километров сто, не найти.

— Всё равно не понял, — буркнул Дима.

— Дайте закончить.

— Извините.

Мария улыбнулась уголком рта.

— Она Провидица. В будущем. Сейчас её Дар только–только раскрылся. И её необходимо учить пользоваться Даром.

— Вы научите?

— Нет, что вы, — снова улыбнулась она, махнув рукой. — Я всего лишь знахарь. Учить будут другие и в другом месте.

— Конклав?

Мария тут же напряглась и подобралась, снова внимательно взглянув на парня.

— Полосатого верблюда знаете? — зачем–то добавил Дима, вспомнив вдруг «ключ–фразу».

С минуту женщина молчала, пристально смотря на Медоеда.

— Откуда..? Откуда вы знаете? — медленно произнесла она вопрос.

— Знаю одного знахаря. Он и сказал.

— И как же зовут… этого знахаря?

— Стопарь.

Мария выдохнула облегчённо, даже усмехнулась, прикрыла глаза на несколько секунд, что–то вспоминая.

— Неужели жив, старый алкаш?

Дима удивился, ого, неужели знает?

— Давно уже было, но когда видел его, был даже живее меня.

— И как же вас угораздило в этих краях оказаться? До Ближнего Запада отсюда… не близко, я бы сказала.

Дима вздохнул тяжко.

— Долгая… очень долгая история… но я туда и направляюсь, собственно. Могу привет передать ему, — усмехнулся парень. Мария тоже улыбнулась и ответила уже весело:

— Пинка ему под зад передайте, да посильнее. И потом скажите, что Мария не забыла. Он поймёт.

Дима приподнял бровь. Даже так? Накуролесил что ли, когда–то? Уточнять Дима, конечно же не стал. Спросил о другом:

— И всё же я не совсем понял на счёт Саши и причём тут жемчуг?

— Её Дар необходимо развивать под присмотром. Иначе она просто свихнётся от видений и всего такого. Что–нибудь странное в её поведении, кстати, замечали?

И тут до Димы дошло, наконец! Вот, значит, что значили все её эти взгляды «сквозь», её странные слова. Может даже, тогда, на схроне у муров, она «провидела» и этим самым… выдернула его из дерьма… дела, конечно… идиоты сраные, знали бы, какое сокровище на органы продать решили, пылинки бы с неё сдували. Тьфу, не о том ты думаешь, Дима!

— Было несколько раз… вот оно значит, в чём дело… теперь понимаю.

— А жемчуг… это… как бы вам объяснить… нам, знахарям, довольно трудно развиваться. Практика в лечении и тому подобное это хорошо, но вот расти дальше… здесь начинаются сложности. И вот если нам попадаются люди с новыми, ещё неизвестными или просто необычными Дарами, мы прогрессируем. Таких, как Саша, я не встречала. Провидцы, вообще, редкий… редчайший, я бы даже сказала, Дар. И пока я с ней, я над собой, нынешней, вырасту, то есть разовью свой Дар сильнее. А жемчуг это плата вам. За мой рост.

— Не много ли?

Мария чуть не поперхнулась.

— Как–как? Честно, ожидала, что будете просить больше…

— Буду честен, как и вы со мной. Стопарь рассказывал об этом. И о том, что далеко не каждый знахарь платит сам, а не берёт плату.

Мария чуть покраснела, на пару секунд отвела взгляд.

— Не все честные. Таков уж человек…

— Это точно… — в тон Марии произнёс Медоед.

— Дядь Дим…

Вот же ж… эмпатию парень на время погасил и пользовался ей только по необходимости, поэтому и не заметил, как Саша проснулась. И видимо, со сна забыла, что его звать надо Медоедом. Саша уже и сама об этом вспомнила и сейчас испуганно приложила ладонь ко рту, переводя взгляд то на Диму, то на Марию.

— Всё в порядке, Сашенька! — произнесла знахарь. — Иди к нам. Про дядю Диму я никому не расскажу, — она украдкой взглянула на Медоеда.

В итоге, разговор заканчивали втроём. В общем–то, уже и говорить не о чем было. Мария ещё предлагала осмотреть Диму, в подарок, так сказать, но он отшутился, очень по–дурацки, о чём сразу пожалел, сказав, что у неё не хватит жемчуга ему заплатить. Этими словами вызвал у Марии ещё один долгий, пристальный взгляд, но активации Даров Медоед не ощутил. Эту неловкую паузу прервала Саша, серьёзным тоном спросив:

— Дядя Медоед, нам уже нужно прощаться?

Всё внимание тут же переключилось на ребёнка.

— Да, Саша… уже… — ответил Дима, решив в этом стабе не задерживаться ни на минуту. А ну как Мария решит задержать его? Или эти «воены» заподозрят чего, от муровских привычек–то он ещё не отошёл полностью.

— Вас никто не задержит, Медоед, можете не волноваться, — правильно поняла парня Мария.

Прощались долго. Саша разревелась и не хотела отлипать от Димы. Он говорил ей что–то ободряющее и успокаивал, но она никак не слушала. Даже Мария подключилась. А затем Саша снова удивила. Она вдруг отстранилась, снова посмотрела «сквозь», потом коснулась своей маленькой ладошкой щеки Медоеда и сказала:

— Не волнуйся так, дядь Дим и не переживай… вы встретитесь…

Для Димы эти слова стали, что удар обухом… он попросту остолбенел!

Затем Саша посмотрела уже нормальным взглядом и обняла Медоеда снова, но уже ненадолго.

— Прощай, дядь Дим. И не волнуйся за меня, — теперь она посмотрела уже на улыбнувшуюся Марию.

— Я знаю, Саш… — теперь уже и Дима не спешил отстраниться.

В стабе Медоед задержался ещё часа на три. Купил новый комплект одежды, более вместительный рюкзак, запасное белье, сухпаев в дорогу, по мелочи ещё принадлежностей, помылся наконец–то, нормально, от души поел в местной столовке и двинулся на выход. Думал сначала остаться переночевать, но не стал испытывать судьбу.

Уходил Дима из стаба в отличном расположении духа и главное, полностью свободным, это «лёгкое» состояние не спутать ни с чем.

Два месяца спустя. Обитаемый пояс.

После расставания с удивительной девочкой Александрой, встреча с которой оказалась знаковой, решающей и даже переломной, Медоед, на своём пути обратно в Гвардейский, старался как можно меньше контактировать с иммунными. Хватит, наконтактировался по самое не могу. Двигаться старался лесами и в одном направлении, на Запад. Сколько времени уйдёт, чтобы дойти до Гвардейского, он не представлял. И что его ожидает в стабе, тоже. Может, и нет поселения вовсе, Ордой накрыло, например. Или власть сменилась и все старые друзья погибли. Всякое может быть. А может, на что и рассчитывал Дима, ничего не изменилось, все живы и здоровы.

В пути, когда идёшь один днями напролёт, основное занятие, кроме наблюдения за округой, конечно, это самоанализ и наведение в голове порядка. А с этим у парня, на момент его выхода из стронговского стаба, были огромные проблемы. Вот и раскладывал в пути всё по полочкам, анализировал, старался это делать беспристрастно и без жалости к себе, как есть. И выходило, что последние месяцы он нёсся по наклонной куда–то в пропасть. Пусть и старался сильно не уподобляться окружающему его обществу бандитов, но по факту, сам же муром и был. Убийства одни, скольких человек он отправил на тот свет? Достаточно. И пусть даже эти люди являлись мразями и отбросами, но от этого убийство убийством быть не перестаёт.

А возьми «работу», которой он занимался? Насилие над слабыми, на которое он смотрел сквозь пальцы, пусть и сам не делал подобного? Скольких женщин на его глазах изнасиловали? Право, мать его, сильного. Чушь! Сила не для того даётся, чтобы всяким дерьмом заниматься. Сколько килограмм человеческих органов он «сопроводил»? Мясо? Возможно. Но это «мясо» от людей. От живых и чувствующих людей и плевать, что таких неудачников в Улей попадает миллионы. Нельзя так. Его мировоззрение тоже претерпело изменения и наверное, только в этом пути, в этом одиночестве, Дима «выправился» во взгляде на мир и окончательно «запер» эту главу своей жизни в свинцовый ящик под семью замками и задвинул подальше.

Единственным плюсом из этого всего являлся полученный опыт. Штука эта нейтральная, если отнестись непредвзято и на самом деле, опыт общения с гиенами этого мира, в будущем, наверняка не раз поможет не ошибиться, если правильно применить, разумеется. Ещё оставил образ Риты, тот самый, что «слепил», когда они расстались и который «доделал» уже чуть позже. Каких–либо переживаний уже не было, отгорело. Пытаться анализировать их отношения даже не пытался. Вспоминал, несмотря на всё безумие, которое сопровождало их с Ритой связь, с тёплой и чуть печальной улыбкой. И ведь тоже опыт. Сапёр какой–нибудь, наверное, сказал бы, опыт работы со сломанным взрывным устройством, которое может взорваться в любой момент, а ты сам в дуплину пьяный. Вот такими были их отношения.

Об остальных даже не думал. Факир? Да, неплохой, в сущности, мужик, но уже настолько погряз в этом болоте, что пытаться менять его бессмысленно, рэкетир до мозга костей. Октан? Из той же серии, как и ещё с десяток человек, с кем Дима наиболее близко общался.

Или вот ещё, бои. Участвовал в них, особенно в смертельных, только ради той бури эмоций от толпы, что пропускал через себя. Ну не наркоман ли? Он самый, хуже даже, конченый, убивал ради дозы. А если бы нашёлся боец сильнее? О Медоеде бы попросту забыли через неделю. И всё. Конец…

И таких мыслей и размышлений в пути, особенно первые пару недель, было много, тем более передвигался, в основном, пешком. Ночевал, где придётся, бывало и под открытым небом. С заражёнными проблем тоже, общем–то, не возникало. Дима даже окончательно уверился в своей теории на счёт степени их «развитости» от области к области Улья. Тот же лотерейщих здесь дотянет лишь до развитого бегуна там, в Пекле. И так со всеми стадиями. От схваток с тварями Медоед не отказывался, но и не лез на рожон, всё–таки и здесь большая стая, это большая стая, раздерёт и мявкнуть не успеешь. Крючья за это время получили крови сполна, словно «отпиваясь» за всё то время, пока Дима жил в Камелоте и на Малине.

Попутно ещё и «зверя» дрессировал, начав «выпускать» его из клетки. Что это на самом деле, пока разобраться не мог, скорее всего, некая грань эмпатии, действующая «наоборот» и исключительно для устрашения. К этому ещё и «накачивало» самого Диму гневом, который, как топливо, тоже делал его сильнее. «Договориться» со своим этим внутренним зверем удалось, примерно, к концу первого месяца пути. Получалось, правда, не всегда. Иной раз зверь и сам собой «срывался». На заражённых это действовало не хуже Крюков, совсем мелочь разбегалась, а топтуны или выше, до рубера, уже нападать опасались, ощущая, видимо, более сильного «собрата».

Когда заниматься самокопанием и самобичеванием обрыдло окончательно, да и пошло уже всё по второму кругу, Медоед вплотную, а не «время от времени», занялся «разбором» мысле–образов. Вот как раз с этим и надо разбираться, а не рефлексировать впустую.

Примерно за месяц каждодневных «занятий», пришёл к выводу, что весь этот «язык» завязан на эмоциях. Те «кирпичики», из которых складывались картинки, могли иметь множество значений, зависело от того, какой оттенок эмоции вложить. И это открыло ещё более невероятное пространство для выражения своих мыслей. Да–да, именно так. Любую свою мысль, начиная с банального «я хочу есть» и заканчивая любым воспоминанием, можно «упаковать» в такой мысле–образ. Но соль в том, что это же «я хочу есть» можно «сказать» с сотней разных оттенков и значение уже станет другим.

Поначалу пухла голова. Пухла до такой степени, что Диме выть хотелось. А потом он изменил подход. До этого всё пытался «осознать» сложные и объёмные мысле–образы. Сейчас же начал «с низов», то есть, хотел понять основные возможности, принципы «построения фраз», в общем, искал самые явные закономерности и уже на их основе, сначала «строил» что–то своё, а потом уже выбирал «картинку» попроще и «разбирал», пытаясь понять, о чём там речь. И снова и снова натыкался на препятствие, которое так и не знал, как обойти.

Разум человека, Димин, по крайней мере, абсолютно не приспособлен, совершенно не развит для восприятия большей части того, чем живут, что чувствуют скребберы, в их разумности парень уже давно не сомневался. Разум человека и скреббера бесконечно далеки друг от друга. Дима понял, осознал, наконец, что просто физически не способен воспринять большую часть из того, что «вложено» в эти мысле–образы… потому, что, например, человек может видеть пусть и сотни тысяч, но оттенки всего лишь трёх цветов, а не двенадцати… не может видеть в ультрафиолете или инфракрасном диапазоне… не может слышать ультразвук или другие частоты… и многое–многое другое, о чём можно лишь догадываться. И без сомнений, скребберы воспринимают мир гораздо, гораздо глубже и шире, чем человек. Это как… как муравей в сравнении со слоном, которого Дима видел только на картинках и в фильмах. И муравей, как раз человек. Да даже не муравей, амёба…

От этого становилось погано на душе. Столько загадок вокруг, а видишь едва ли тысячную часть от всего этого…

Вот, к примеру, достаточно простой мысле–образ, «расшифровать» который удалось лишь на третью часть. Город, наверняка в Пекле. Заражённые разбегаются в ужасе. На них никакого внимания, словно это мусор, и то, ощущения очень и очень приблизительные. Ещё один скреббер, крупный, похожий на шар с сотнями шипастых косичек… провал, разум попросту не воспринимает, что происходит дальше, хотя визуально они просто стоят друг напротив друга… какой–то вал невероятно глубоких ощущений, абсолютно незнакомых… на этом месте обычно начинает болеть голова, так как мозг активно пытается подобрать аналогию, чтобы хоть как–то помочь интерпретировать своему «хозяину», Диме, то бишь, происходящее, хотя с виду, ничего и не происходит. Это за гранью понимания и возможностей человеческого разума или сознания. Снова провал и скребберы расходятся, при этом из знакомых эмоций и ощущений, только довольство и лёгкая озадаченность. Остальное, словно во мгле.

И так в каждом из мысле–образов…

В том, который передал серый скреббер, с образом мамы, кроме угрозы Дима так и не смог ничего разобрать. В другом, где Нестор убивает маму, вообще что–то невероятное! Страх! Скребберы, оказывается, могут бояться! Но и полны решимости, полны каким–то отчаянным нежеланием подчиниться, сопротивляются чему–то! Чему–то настолько… настолько необъятному и далёкому для понимания, что сознание Димы уходит в пике и он всегда выпадает из состояния «созерцания» с ощущением, что побывал… если не в Бездне, то на её краю… даже воздуха вдохнуть не хватает поначалу, настолько это ощущение ГЛОБАЛЬНО необъятное! И это всего лишь взгляд на Нестора с окровавленной рукой–пикой!

И только, наверное, раза с третьего, просматривая этот мысле–образ, Дима понял, что Историк и сам не осознавал даже толики могущества этого человека! Да и человека ли?! По ощущениям, которые доступны Медоеду, как пусть и не совсем обычному, даже в сравнении с иммунными, но человеку, Нестор в момент убийства матери «выглядел»… какой–то невероятной по мощи стихией, на которую и взглянуть–то страшно! Страшно настолько, что тянет обмочиться и стать песчинкой, лишь бы эта Слепая Мощь не обратила свой взор на тебя! Что это, Дима попросту не мог понять. И на ЭТО он собирался рыпаться?! Вот ЭТОМУ он собирался противопоставить себя, мелкую, даже не букашку, пылинку?! Вообще не смешно…

«Разбирал» так же одну из картинок с отцом, но там, кроме исходящей от него злобы, безумия и всепоглощающей ненависти ко всему живому ничего не чувствовалось. Ощущения же самого Близнеца, в тот момент, всё так же были далеки от понимания человеческим разумом, а из знакомого, некое подобие жалости, острого желания помочь и какой–то наивной озадаченности с толикой обиды. Как всё это совместить, Дима не понимал. Это бесило и злило. Бесило осознание своей физической немощности, злило осознание, что выше головы не прыгнуть. В самом ведь деле, нельзя отрастить себе неведомый орган, который расширил бы восприятие…

Но при этом Дима сдаваться и не собирался, припоминая слова того же Историка о потенциале, который тот видит в парне. Не забывал и слова отца, который говорил, что сын уже превзошел его и это не предел. Ну и оставалась надежда, что он, рождённый в Улье, всё–таки обладает большими возможностями, чем остальные, гости в этом мире. И эти возможности необходимо понять и реализовать.

Впереди… вечность…

Но всё это о высоком и подчас недоступном для понимания. В обычном же, привычном и понятном бытие, Диму окружала сплошная скукота, сутками напролёт. Двигался лесами и полями, напрямик, строго на Запад. Разнообразие вносила, иногда, возможность какое–то время ехать на транспорте, неважно каком, легковушка ли, грузовик. Становилось чуть веселее от ощущения большей беззащитности, наверное. Всё же, когда идёшь пешком, отреагировать на резкое изменение обстановки гораздо проще, чем когда едешь в рычащей двигателем на всю округу, железной коробке.

Автомобили Медоед находил, естественно, на попадающихся изредка кластерах с частью города или деревни. И то, если удавалось найти целую, обычно все машины оказывались раздолбаны или измяты заражёнными. На таких сотах снова просыпался исследовательский интерес, всё же «ту» жизнь Дима совершенно не знал. Бродя по уже опустошённым тварями улицам, он заходил в магазины, иногда, в квартиры, просматривал книги, журналы. И пытался представить, как это, жить без Споры, без Даров, без заражённых и без постоянно ощущаемой угрозы со всех сторон. И не мог этого сделать, не получалось представить сытую, в безопасности жизнь, где основной проблемой является не добыча спорана на живчик и выживание, а, например… да хрен знает… Дима не мог даже этого придумать, НАСТОЛЬКО он не знал «той» жизни. И это тоже являлось для него чем–то запредельным. Но в этом случае, обидно не становилось, Дима ведь дитя Улья, рождён здесь.

Изредка обнаруживал и следы деятельности иммунных. То там магазин разграблен, то гильз насыпано и вокруг полно останков заражённых и людей с обрывками амуниции и сломанным оружием. Специально даже искал охотничьи магазины или полицейские участки, места, которые иммунные, обычно, стараются размародерить в первую очередь. Часто находил такие места пустыми и со следами быстрого «обноса». Самому–то Медоеду боеприпасы, в общем–то, были ни к чему, за все эти два месяца, автоматом пользовался, от силы, раз пять–шесть, и то, больше для поддержания навыка. Да и зачем громкий автомат, когда есть верные Крюки и Дары? Да, для обычного иммунного, конечно, оружие, это первейшее средство выживания, но для Димы нет, он «перешагнул» эту ступень, для него оружие, второстепенный инструмент. Огромное преимущество, если вдуматься. Даже вот так, выкинь его голым, Дима выживет.

Местности Медоед, естественно, не знал и просто двигался вперёд. За два месяца пути стабы с людьми попадались всего два раза. На первый парень заходить не стал, больно уж обстановка нездоровая там была, о чём свидетельствовали развешенные, со следами издевательств на религиозной почве, трупы на столбах у ворот.

Наблюдал Дима из ближайшего леса, с расстояния метров сто. Люди на стенах, охрана, тоже со странностями. На лбу каждого, то ли вытатуирована, то ли выжжена пятиконечная перевернутая звезда в круге. Разглядел это всё Медоед в оптику высокой кратности со встроенным дальномером. Всегда с собой брал на любое «задание», собирался вообще, как в автономное путешествие. На Малине все посмеивались поначалу, но когда Дима в качестве примера, накидал пару возможных вариантов развития событий, прониклись и совета спрашивали. Всё же ребят готовил Медоед хорошо.

Пробыл Дима возле того поселения почти час, решая уйти или всё же рискнуть заглянуть. Не решился. Помнил рассказы бывалых рейдеров в Гвардейском и в Камелоте о множестве разных сект и фанатиков, расплодившихся в Стиксе, что сорняки в заброшенном огороде. Ушёл, а была бы бочка напалма, спалил бы к херам это кубло, нашёл бы способ…

Второй стаб, на который Дима набрёл спустя неделю, оказался почти нормальным. Почти, потому, что не было ментата. Да и вообще, поселение выглядело, как «бичарня», был такой квартал на Малине, где обитали самые нищие, самые слабые, опустившиеся донельзя и конченые люди. Конечно, в этом стабе всё было не настолько тухло, да и какой–никакой порядок всё–таки поддерживался, но на протяжении всего здесь пребывания, а задержался Дима на сутки, его не покидало постоянное угрюмое ощущение безнадёжности и обречённости.

Поселение называлось Берёзовым, как сказали на КПП. Жителей, человек, от силы двести. Защитных укреплений, как таковых, не имелось, лишь узкая полоса отчуждения, кое–как поддерживаемая в более–менее приличном состоянии и мотки колючей проволоки, где только нашли столько, вот и вся защита от заражённых. Не считать же за таковую бревенчатые неровные стены, высотой метра в три, местами четыре.

Гостиницы, не оказалось, гости здесь птица редкая, как опять же сообщил один из охранников. Зато имелся бар и бордель с десятком в усмерть затасканых шлюх, которые сами пришли в бар, где ужинал Дима, чуть ли не всем составом. Не обломилось им, правда. Еда, однако, оказалась выше всяких похвал. Может, конечно, так показалось из–за скудного на разнообразие рациона в пути, но Медоеду очень понравилось. А при его аппетите… сделал, заведению, наверное, дневную выручку. До самой ночи, ко всему прочему, пришлось развлекать народ рассказами, что видел, где был. Бухали здесь, к слову, по–чёрному, ну и пришедших покрутить задом возле Медоеда шалав, быстро разобрали.

На ночлег, за десяток споранов, что было дорого, но спорить не стал, Диму устроили в каком–то пустующем домишке, больше похожем на сарай. И почти всю ночь он не спал, ожидая нападения. Но нет, на грабёж жители не решились, а может и правда, беспредела не допускали у себя.

Уходил из этого поселения с облегчением, всё же эмоциональный фон был слишком уж тяжёлым, да и ободрали с ценами, как липку.

А через какое–то время понял, что за ним следят. Трое. Заморачиваться не стал, подпустил чуть ближе и убедившись эмпатией, что добрых намерений люди не имеют, убил Сдвигами. Ценного, кроме одного ружья–вертикалки на троих с десятком патронов и дрянного живчика, ничего у людей не нашлось. Брать, конечно же, ничего не стал.

Ну а дальше снова углубился в леса, где кроме него самого, мелкого зверья и изредка заражённых, никого не было. Попадались и реки, их Дима старался пересечь как можно быстрее, вероятность нарваться на огромную свору тварей на берегах огромна. Один раз, собственно, нарвался. Мелочь разбежалась, а вот Элитник нет… тварь получилась из какого–то зверя, волка, может, собаки. Контузия монстра брала слабо, а вот Сдвиги сработали идеально. Всего два понадобилось, чтобы сбить энергетическую защиту и ещё несколько, чтобы, собственно, прикончить чудище. И нужно отметить, Дима порядком трухнул, в густом лесу–то, имея с одной стороны берег реки, особо не развернёшься, а тварюга оказалась очень быстрой и вёрткой. Снова спасибо и низкий поклон эмпатии, заражённых заметил заранее и был готов. Споровый мешок Элитника порадовал кучей споранов и гороха, но вот с жемчугом не очень повезло, всего две чёрных. Забирать все потроха не было ни возможности, ни необходимости, так что, оставил себе только жемчуг и по горсти гороха со споранами, которых набралось уже и так изрядно.

Через два дня после этой стычки Медоед вышел на только–только перезагрузившийся городок. Тварей ещё не было. А решил Дима сюда заглянуть за машиной, пешком уже больше недели идёт, надоело. Перезагрузка случилась, видимо, под самый рассвет, а пришёл Медоед едва только солнце вывалило над деревьями свой пузатый шар. Людей на улице совсем нет. Сам городишко, скорее всего провинциальный, здания, в основном, кирпичные пятиэтажки с «вкраплениями» частного сектора. Вообще, плохо, конечно, что явился сюда в этот период. Твари появятся в самое ближайшее время и много. Но и топтать землю ногами уже совсем невмоготу, поэтому и наплевал на все правила выживания. В конце концов, это не Пекло, а там Медоед сам, без чьей либо помощи, выживал почти два месяца, пока не выбрался в более спокойные места. Но, поспешить, все–таки, стоит.

Подходящую машину, а именно, видавший виды, но не убитый ещё УАЗик, обнаружил во втором по счёту дворе, в который заглянул. Людей нет, спят ещё, в основном, лишь в нескольких квартирах в разных домах ощущается смутное беспокойство. Погодите–погодите, ждёт вас ещё самое интересное, подумал парень. Спасать или вытаскивать кого–то, естественно, не собирался.

Вскрыть–запустить подобные раритеты Медоед научился ещё на Малине, «добрые» люди показали как и что, поэтому проблем не возникло. Двигатель, что удивительно, ровно затарахтел, топлива почти полный бак, повезло.

Город проехал насквозь, по главной, в четыре полосы, улице, не встретив никого. Лишь пара дворников стояли, покачиваясь, проводили машину взглядами. Эти всё уже, ощутил Дима подступающий Голод и безумие в разумах тех людей. Быстрый кластер, значит. Жесть. В квартирах совсем скоро ужас начнётся. Родители начнут поедать своих детей, либо же, наоборот. Свихнувшиеся перед обращением люди, станут творить дичайшие в своей жестокости вещи…

Почти на выезде, вернее, на краю кластера, дорогой упирающегося в грунтовку на поле, Дима не отказал себе в слабости. Грабанул продуктовый магазин. Нет, слабость не в грабеже, разумеется, очень уж захотелось сладкого. Охраннику, уже практически обратившемуся мужику лет пятидесяти, хватило удара прикладом в нос, чтобы тот успокоился. Кинулся на парня с дубинкой. Продавщицу, мёртвую, с разбитой головой и задранным подолом рабочего халата, обнаружил между стеллажами, в куче сваленных упаковок макарон и круп. Поморщился и подумал, заявись сейчас сюда «мусора»… тьфу… полицейские, картина сразу будет ясна. Он с автоматом, два тела. Но эти мысли парень выбросил из головы и начал в спешке набивать пакеты продуктами. Один забил сладостями, второй, едой посерьёзнее, даже пару банок пива бросил. Устроит на ночлеге пир в одну харю.

Из кластера выбрался без проблем, так никого и не встретив. Лишь на противоположном краю поля его краем зацепила довольно многочисленная стая заражённых, благо, без Элиты. Разойтись удалось почти миром, не считать же с десяток бегунов и лотерейщиков, убитых Сдвигом, серьёзным поводом для конфликта. Вот и твари тоже так решили, впереди всё же добыча гораздо вкуснее и доступнее, чем какая–то железная коробка, да ещё и фонящая Врагом. Окажись здесь Элитник, проблем бы не избежать, этих так не провести уже, умные. Да и сама стая, под сотню рыл, хорошее подспорье.

Конечно, несколько нервных моментов всё же Диме заражённые доставили, особенно, когда множественные «эмоциональные точки» стали появляться в радиусе действия эмпатии, хотел уже в поле уже сворачивать. Повезло, свора пёрла немного в стороне.

В общем, так и выбрался. После поля оказалась узкая лесополоса, принятая поначалу Димой за очередной лесной кластер. За ней, шоссе с приличным качеством дорожного покрытия. По этой дороге Медоед и решил поехать. Свернул направо.

Дальнейший день прошёл без происшествий. УАЗик бодро поедал километры, скорость по асфальту Дима держал не больше сорока–пятидесяти, поэтому к вечеру, с чередой остановок и переездов с трасс на просёлки, где скорость неизбежно падала, удалось сделать километров триста. По пути попалась раздолбаная и расстрелянная АЗС, на которой всё–таки удалось заправить машину и набрать канистру на долив. Заражённых по пути видел достаточно много, но стычек удавалось избегать, Крюки выручали.

Километрах в десяти по той же дороге, где попалась заправка, обнаружил раздолбаную колонну из трёх сгоревших машин. Явная засада. И гильзы валялись и уже обглоданные останки людей. Кто кого «остановил» не понятно, да и разбираться не было резона, поэтому не останавливаясь, промахнул дальше и свернул на ближайшем повороте.

На ночлег встал в пустой, давненько уже съеденной деревне, нашёл «чистый», без останков домик, загнал машину в соседний двор и, наконец, устроил обещанный себе с утра пир. Кайф это всё–таки, когда есть, что вкусно поесть, давно уже Медоед так не оттягивался, особенно со сладким.

Ночь тоже прошла спокойно, хотя ближе к утру заявилась стая, голов на двадцать, но ощутив Крючья, твари быстро сменили настрой и свалили. С рассветом, как привык, вставать не захотел, решил отоспаться. Проспал часов до девяти и потом, обмывшись с удовольствием из колодца, с не меньшим удовольствием позавтракал и двинул в дальнейший путь.

Ближе к полудню, километров через пятьдесят от деревни, где заночевал, УАЗик «закапризничал», а минут через десять ещё и задымил из–под капота. Дима чертыхнулся, остановив машину на обочине. Вышел, не забыв прихватить оружие и рюкзак, а ну как ещё, загорится. «Мигнул» эмпатией, пусто вокруг, нет заражённых, это хорошо. В принципе, можно было и не проверять. Встал–то крайне неудачно, посреди поля, можно сказать. До ближайшего леса метров двести, из него, собственно и выехал.

Аккуратно открыл горячий капот и оттуда вырвалось облако вонючего пара. Что случилось, Медоед не знал, никогда не запаривался этими вопросами, устройство машин знал, но вот починить, уже нет. Уперев руки в бока, так и стоял, минут пять, наверное, гипнотизируя подкапотное пространство и решая, что делать дальше. А что делать? Идти дальше, хрен на неё, на машину. Жаль, конечно, половину продуктов оставить придётся, но тут уж ничего не поделаешь…

Почесав в затылке, Дима уже собрался было начать вытаскивать остальное, пакет с оставшейся едой и воду, чтобы разобрать, что взять, что бросить, как в сфере восприятия появился быстро приближающийся «эмоциональный носитель». Разумный к тому же, то есть, человек.

Медоед быстро огляделся, прятаться, собственно, особо некуда. Метнулся к рюкзаку, подхватил автомат и ссыпался с насыпи, укрывшись на заросшем по пояс травой поле. Укрытие, нужно отметить, такое себе. С дороги его всё равно увидеть несложно. Человек… кваз… кваз?! В общем, человек был один и тоже ехал на машине со стороны, откуда и сам Дима двигался. Вон, уже и двигатель слышно. А УАЗик всё ещё дымит, значит, мимо точно не проедет, да и наверняка заметил маневр парня.

Так и вышло. Машину из–за насыпи видно не было, верхушку только, грамотный, не стал становиться рядом с УАЗиком, а переехал на другую сторону дороги и припарковался напротив. С минуту ничего не происходило, человек сидел в машине. А Дима ждал, выставив перед собой щит и готовый шлёпнуть гостя Сдвигом. В эмоциях кваз оставался спокоен, ни доброжелательности, ни злонамерений не прослеживалось. Ровное, готовое к возможному столкновению, состояние. Ну точно, знает, что Дима здесь, заметил. Странным ещё оказалось, что он словно сам с собой разговаривал, пока в машине сидел.

За ровным и негромким тарахтением двигателя шагов слышно не было, но перемещение рейдера Медоед отслеживал эмпатией. Вот он подошёл к УАЗику с той стороны, заглянул, видимо.

— Слышь, воен! Выходи давай! Видели тебя! Нас двое, ты один. И мы знаем, где ты! Дёргаться не станешь, так и мы ничего не сделаем! Слово даю! — Звонкий женский голос напрочь выбил Диму из колеи!

Двое?! Как это?! Какого хера?! Кваз же должен быть один и быть мужиком! Как так?! Медоед находился в шоке. Первый раз за всё время эмпатия подвела! Что же там за девчонка такая?! Убить, может, и дело с концом? Мур из Димы всё ещё не ушёл полностью и порой, давал о себе знать. Эту мысль тут же отбросил.

Судя по эмоциям кваза, нападать на Диму и в самом деле никто не собирался. Но вот что за таинственная девушка с ним?! И главное, почему эмпатия не сработала?! С одной стороны, если они все из себя такие мирные, то и пускай дальше едут себе, Дима своей дорогой пойдёт. Но с другой, нестерпимо захотелось увидеть эту девушку, понять, почему эмпатия не взяла. Как быть–то?

— Эй, там! Тебя долго ждать–то? — и голос красивый, вдруг подумалось парню. Кваз в это время что–то пробухтел, но Медоед не расслышал.

— Выхожу! — Решился–таки Дима и одев тёмные очки, чтобы гости хотя бы сразу не увидели его почерневшие глаза, встал из травы. Автомат держал стволом вниз, но вскинуть дело мгновения. А ещё Медоед «разогнал» себя до того самого пограничного состояния, когда для активации Дара Идеального движения нужно лишь малое усилие. Щит в движении держать трудно, так что убрал его. Да и выглядеть странно будет, если перед ним начнёт расступаться трава. Контузию тоже держал наготове.

— Ствол за спину перекинь! — громыхнул громким и густым, низким басом кваз и, наверное, в соседнем лесу птицы от страха получили разрыв сердца и посыпались дохлыми на землю.

— Ну да, сейчас..! — начал Медоед, но осадил себя. Готовая, по–привычке, вырваться, дерзкая фраза, застряла в горле. Сказал по–другому:

— Если все здесь такие мирные, может и вы стволы в землю опустите?

— Не наглей! Не в том ты положении, чтобы условия ставить! — снова звонко, словно переливы колокольчиков прозвучал голос неведомой спутницы кваза. А тот, судя по эмоциям, начинал уже закипать. Квазы, вообще, народ вспыльчивый.

— Давай делай, что говорят! — взрыкнул уже кваз.

— Ладно–ладно! Не рычи так, выхожу! — Дима перекинул автомат за спину и пошёл к дороге, но не прямо, а так, чтобы как можно дольше машина оставалась между ним и квазом.

Рейдеры этот манёвр раскусили легко и сами начали отходить к своей машине, судя по перемещениям кваза.

Медоед забрался на невысокую, метра два, но достаточно крутую насыпь и выпрямился, обошёл УАЗик, снова выставил щит и сразу прикипел взглядом к девушке. Кваз его интересовал мало, хотя и находящийся у него в руках «Корд» порядочно напряг. Очередь в упор из такого его щит хоть и сдержит, но хорошо Диме от этого всё равно не станет. Можно попробовать заклинить оружие, но тогда щит придётся снимать…

Выглядела девушка… воинственно и одновременно с этим… очень гармонично. Камуфляжный костюм в зелёный «пиксель» явно не из первого попавшегося рыбацкого магазина. Это уже униформа. Чуть зауженные брюки слегка обтягивали стройные бёдра и заправлены в высокие облегчённые берцы со вставками из материи. На левом голенище закреплён короткий клинок в ножнах, на правом бедре кобура с пистолетом. На ремне слева фляга, справа подсумок. Талия девушки, как отметил Дима, тонкая. Выше, лёгкий разгрузочный жилет, в кармашках магазины к автомату, который, к слову, опущен стволом в землю и висит на плече, увешанный всякими приблудами. Если ещё и знает, как всем этим добром пользоваться, то вообще интересно выходит, подумал Медоед. На руках тактические перчатки с «обрезанными» пальцами.

В общем, фигура, что надо. Ростом, чуть пониже Димы, учитывая ещё и толстую подошву обуви. Лицо тоже хорошенькое, правильный овальный абрис, чуть заострённый подбородок, аккуратные, чуть пухлые губы, ровный, узкий нос и миндалевидные, большие, наверное, из–за густых ресниц, глаза зеленоватого цвета. На голове кепка с коротким козырьком. Волосы светлые, русые, хвост лежит на плече.

Смотрит немного «свысока», чуть насмешливая полуулыбка, словно всё знает. А Диму напрягало, что он не может её прочесть. Как так? Или у неё Дар какой–то? Но это как должно повезти, чтобы на такого человека нарваться? Хотя, вон, та же Саша, какова вероятность встретить Провидца? Пусть и начинающего. Да почти нулевая. Но, однако, встретил. Так почему ему не может «повезти» ещё раз?

Кваз выглядел… как кваз. Уродливый, огромный, в камуфляже той же расцветки. Бронежилет с «юбкой», слева на груди закреплён монструозный тесак. Ботинки с металлическими носками, только черепа с «пыра» крушить.

Вот его эмоции читались легко, как всегда. Ровный фон, «нейтрального» цвета. Угрозу в Диме хоть и не видит, но настороже, это понятно. В остальном, впечатление, будто ему плевать на всё. Или настолько хорошо контролирует свои эмоции. Тоже смотрит, оценивает.

Заинтересовала машина. Кваз в ней явно за водителя, дверь огромная. Вообще, внедорожник явно местного производства, так как Дима совершенно не мог понять из какой машины сделали это чудо. Угловатый, с мощными бамперами и кенгурятником, окна небольшие, даже лобовое в виде двух нешироких прорезей. Колеса с ребристым протектором и Медоед мог на что угодно забиться, что и ещё и система подкачки есть. А самое удивительное, что двигатель, против ожиданий, работал довольно тихо. Окрашен внедорожник тоже в камуфляж и нет ни одной бликующей поверхности. Так же на двери имелся знак в виде чаши с длинной ножкой, которую обвивает змея, выполненный чёрной краской на сером ромбовидном поле. Что–то знакомое, Дима никак не мог вспомнить, что означает этот знак, но точно не муровский.

Все эти мысли пронеслись буквально за пару секунд.

— Как зовут? И очки бы снял, не люблю с людьми разговаривать, не видя глаз, — произнесла девушка.

Развлекается что ли? Хозяйкой положения себя ощущает? Очки снять, щаз! Медоеда она уже начала немного подбешивать.

— И так нормально. Можешь свои одеть, меня не напрягает, — кивнул парень на очки на козырьке кепки девушки. — Медоед меня зовут.

Лёгкая морщинка пролегла между её бровями, намекая на недовольство, да и губы чуть поджала. Кваз сдвинул свой пулемёт буквально на сантиметр, но столько угрозы ощущалось в этом движении, что будь на месте парня кто потрусливее, сердечко удар пропустило бы точно.

— И всё же я наста… — что в этот момент произошло, Дима так и не понял, но «зверь» вдруг вздыбился, словно ощутил угрозу и «рванулся»! Медоед еле успел его «схватить за ошейник», чтобы не сорвался окончательно!

Лицо девушки вмиг побледнело, даже шажок назад сделала, вцепившись рукой в автомат, а красивые глаза расширились от возникшего вдруг страха. Она поняла, вот прямо сейчас, что стоящий перед ней рейдер далеко не так прост и шутить с ним всё же не стоит. Во–первых, этот страх возник именно от него. Во–вторых, он «сбил» ей воздействие! Мысли эти пронеслись в её голове моментально.

Кваз же отреагировал по–другому. Ствол пулемёта моментально подпрыгнул вверх и…

— Стой, Шмель! — рявкнула зеленоглазая.

Выстрела не последовало. Вот это да! Вот это самоконтроль! А ведь квазу оставались какие–то доли миллиметра дожать спуск, чтобы дуло полыхнуло лисьим хвостом огня!

Сам Дима страха не ощущал, почти, лишь утихающий гнев и задорную предбоевую злость, что накатывала всегда, перед любой схваткой. Он даже не шелохнулся, щит первые выстрелы сдержит, затем Контузия, а там уже по ситуации.

Напряжённая тишина длилась около минуты. Девушка уже смотрела на Медоеда другим взглядом, без той неуловимой насмешки, оценивающе, словно пытается проникнуть ему в голову. Кваз, всё так же спокоен, ствол не опускает. И палец, главное, так и не сдвинулся. Охренительная выучка, позавидовал даже про себя Дима, он так не смог бы. Опасен, очень опасен! И воевать явно умеет. А если бы Дар применил? Да и девушка тоже, может, Нимфа? С чего бы «зверь» так дёрнулся? Но тогда что получается, сбил ей использование Дара? Это хорошо, просто прекрасно! Ухо в остро с ней держать надо.

— Гхм… давай, пожалуй, начнём сначала, — иронии в голосе девушки как не бывало, посерьёзнела. — Я Анжелика. В бою, Эн или Энжи. Это Шмель, — кивнула она на кваза.

— Медоед, — повторил парень.

— Опусти уже ствол, — Шмелю и снова Медоеду. — Стрелять же не станем?

Лёгкое движение уголком губ и он ответил:

— Не стоит, согласен.

Расслабились. Хотя, кваз, похоже, и не напрягался. Скала мужик, снова поразился Дима.

— Машина встала? — спросила Анжелика, кивнув на УАЗик.

— Ага.

— Подвезти?

Дима усмехнулся. До Гвардейского, что ли, подвезут?

— Это вряд ли. Слишком уж далеко то место, куда я направляюсь.

— Даже так? Сталкер, значит? — удивилась девушка. — Вообще, тут стаб недалеко. Километров двадцать не доехал. Мы как раз туда и едем.

Стаб? Дима задумался. А надо ли ему в стаб? Собственно, почему нет? Спешить всё равно некуда и «в поле» сколько уже? Отдохнуть нормально, в нормальной постели, в порядок себя привести, наконец, докупить, чего надо. Да и чего греха таить, компания интересная. Особенно Анжелика, почему он не может её ощущать, как остальных?! Очередная загадка, которую очень захотелось разгадать. На девушек, к слову, Медоед уже давно «не заглядывался», как было до Риты. Да, Анжелика, несомненно, красива, но и всё, того острого желания потрахаться не возникало.

— Что за стаб? — спросил Медоед. Девушка с ответом помедлила несколько секунд, снова пристально глядя на него.

— Нормальный, обычный стаб, — ответила она и продолжила задумчиво. — И ты не из местных, получается, если не знаешь, — озвучила очевидное.

— А вы?

— Тоже. Но мы знаем, — в голосе снова проскользнула ирония, правда, уже в гораздо меньшей степени.

Медоед чуть склонил голову набок. Как поступить? Довериться? Сейчас уже точно и не скажешь. Анжелика эта, вроде как, плохого не желает. Ориентироваться на кваза? Так тому и накласть может быть, как она скажет, так и сделает, вон, как пёс цепной, только и ждёт команды.

— Что буду должен?

Зеленоглазая явно удивилась вопросу.

— В смысле..? — затем, видимо, догадалась и заливисто, звонко рассмеялась. А Дима себя идиотом ощутил, перевёл взгляд на Шмеля. И, о Улей, он проявил толику эмоций! Его огромный рот с тонкими бледными губами, совсем немного, но сдвинулся в подобие улыбки. И «смеялся» он не над Медоедом, а что–то вроде «ну да, она такая, просто не обращай внимания». А через мгновение эмоции выровнялись и лицо вновь приобрело вид серого, испещрённого трещинами–морщинами булыжника.

— А что ты можешь предложить? — с уже более явной иронией спросила девушка. Это немного злило, но Дима, похоже, понял, это у неё попросту такая манера общения. По жопе, видимо, давно, не получала. — Споранов добыть мы и сами можем. За соляру заплатишь? Так мы в одну сторону поедем, а «Ослик» десяток таких, как ты, вытянет и не заметит.

Медоед чуть не поперхнулся, уже не обратив внимания на немного высокомерное «таких, как ты». Ослик?! Да вы все прикалываетесь, что ли?! Вспомнился вдруг караван. И Дима прыснул со смеху, не удержался.

— Чего ржёшь–то? — при этом Анжелика прекрасно понимала причину.

— Да вспомнилось… — растянул губы Медоед в широкой улыбке, воспоминания и правда, хорошие. — Караван торговый тут по Стиксу катается. Так их бронесейфы, с дом размером, Ласточкой и Черепашкой называли, третью уже не помню как… а у вас, Ослик, блин…

— Жаба? — вдруг спросила Анжелика, чуть сощурившись. А Дима вспомнил.

— Точно! Только не жаба, а Лягушонок, да.

Девушка улыбнулась, уже без иронии на лице. Красива, всё же, отметил снова Медоед.

— Скрипача, Плаху, значит, знаешь?

— Плаху не знаю, со Скрипачом мало общался, а Кудрявый с парнями, да, с ними, можно сказать, подружились. А что, их караван здесь где–то ходит? — Медоеда вдруг осенило. Если знакомая колонна торговцев проходит здесь, можно тогда с ними снова, до самого Гвардейского доехать! А эти–то тоже, откуда знают?

— Нет. Их маршрут далеко отсюда, — ответила Анжелика. — Но ездить с ними приходилось…

— Едем, — от голоса Шмеля с насыпи дороги поблизости, наверное, обсыпалась и раскрошилась щебёнка.

— Да, точно, едем. Стоим тут, в самом деле, как три тополя. Ну так что? С нами или на одиннадцатом?

Что за одиннадцатый, Дима не понял.

— С вами.

— Запрыгивай. Автомат на предохранитель только поставить не забудь, — могла бы и не говорить конечно, подумал Дима.

— Минуту, заберу кое–что, — щёлкнув предохранителем и забросив оружие за спину, Медоед открыл пассажирскую дверь УАЗика и высыпав из одного пакета содержимое, вложил в него другой, с батончиками шоколада и конфетами.

Анжелика вопросительно взглянула на него. Дима усмехнулся:

— Люблю сладости, — девушка сначала недоверчиво сощурилась, а затем снова улыбнулась уголком рта.

Побросав на заднее сидение свои вещи и автомат, Дима устроился там же и захлопнул тяжёлую дверь.

Внутри машины оказалось на удивление комфортно и просторно. Всяких торчащих и острых углов почти не было, сиденье мягкое. Передние места разделяет широкий центральный тоннель коробки передач, как в некоторых грузовиках. Позади багажное отделение, сейчас почти пустое, а в двух ящиках по бокам, наверняка боеприпасы и еда, подумал Дима, обернувшись обратно. В потолке люк, то есть, можно свободно встать на консоль между сидений и высунувшись… либо пулю получить, либо без головы остаться.

Машину чуть качнуло. Это Шмель уселся на место водителя. Кстати, вместо привычной баранки здесь было нечто вроде прямоугольного штурвала со скруглёнными углами. С появлением кваза, внутри места стало ощутимо меньше. Свой пулемёт с огромной рукояткой он положил между сидений. Открылась задняя дверь и с другой стороны начала усаживаться Анжелика.

— Рюкзак назад кидай. Автомат, вон, крепления есть, — произнесла она. — Трогай, Шмель.

Внутри двигатель слышно оказалось ещё меньше. Шмель переключил передачу и внедорожный чудо-Ослик поехал вперёд.

Некоторое время молчали. Дима ощущал себя не совсем комфортно. Нет, не боялся или что–то в этом роде, неуютно было от ощущения, что его изучают. Анжелика изучает. Словно мышку. Вон, смотрит всё. Бесит.

А девушка и впрямь изучала. Странный этот Медоед, очень странный. Мало того, что не боится ни капли, так ещё и уверенностью сквозит от него, словно ничего не стоит их обоих размазать ровным слоем по асфальту. Вспышка его эта ещё. Сложилось впечатление, словно в тот момент перед ней не человек, а как минимум, рубер какой–нибудь стоял, готовый разорвать всех вокруг. И на неё, при встрече, отреагировал слишком уж… спокойно. Обычно мужики начинали разглядывать сальными взглядами, наверняка, представляя «всякое». Этот же нет, лишь скользнул взглядом, оценив её… как оценивают красиво написанную картину на стене. И было ещё что–то, явное непонимание и озадаченность? Да, пожалуй так. Но почему? Что в ней такого, отчего этот Медоед до сих пор, вон, сидит в задумчивости? И не от недоверия это, что–то другое. Злится ещё.

— Так куда путь держишь? Если не секрет, — спросила Анжелика, решив разрядить уже затянувшееся напряжение.

Медоед взглянул на девушку. Взгляд всё тот же, чуть насмешливый, говорящий словно, я тебя насквозь вижу. И эта её, иногда проскальзывающая высокомерность тоже напрягала. Дима привык, даже с мурами, к простоте, без каких–либо изысков. Точно так же некомфортно ему было общаться с Пушкиным и Линдой в Камелоте. Но с теми понятно, власть, влияние, аристократы херовы, а эта чего из себя строит? И ведь не понять, не «читается».

— На Приграничье. Есть там стаб один, туда и… путь держу, — чуть запнулся Медоед, говорить «ехать» и «идти», в данном случае, ему показалось неуместно. Отвёл взгляд от девушки, взглянул в узкое окно–прорезь. Анжелика присвистнула, даже Шмель глянул на него через зеркало заднего вида и в эмоциях проскользнуло удивление.

— Ого! Там же… а в этих краях тогда, как оказался?

— Долгая… очень долгая история… — на парня вдруг накатила тоска. Выгнать сразу её не удалось. Снова взглянул на Анжелику и на секунду показалось, словно она тоже чем–то опечалена, с чего бы? — Я в пути уже больше двух месяцев, так что… даже близко не из этих краёв, — усмехнулся он под конец.

— Придумала, — совершенно не в тему сказала зеленоглазая. — В качестве оплаты, раз уж ты сам хотел, расскажешь что–нибудь интересное. Идёт?

Что–то такое уже было, подумал Дима, вспомнив Историка.

— Знавал я одного человека, тоже историю в оплату просил рассказать.

— Кто? — голос чуть девушки чуть напрягся.

— Историк. Или Блокнот… х… не поймёшь, как его на самом деле звать. Себя, Историком, во всяком случае, называет.

Брови Анжелики подпрыгнули вверх, удивление уже она не скрывала, как и Шмель.

— А его–то ты откуда знаешь? И что, получается, он записал что–то из твоих… рассказов?

И вот тут Дима понял, в какую ловушку попал. Эти двое совсем, совсем не простые рейдеры. Но и он тоже хорош, какого вот, кто за язык тянул брякнуть про этого Историка? Теперь что? Выкручиваться как–то надо.

— Что–то записал… а в чём дело–то? Видел я его один раз всего, посидели, за жизнь поговорили и разошлись.

Некоторое время девушка смотрела на него, что–то про себя решая, произнесла задумчиво:

— Хрень всякую он не записывает. Ты ведь понял, что он долго, очень долго в Улье?

— Лет триста, плюс–минус, так он сказал, так что да, знаю. И всё равно, не пойму в чём проблема.

Анжелика медленно отвернула голову, встретившись взглядом со Шмелём, смотревшим через зеркало, а с лица так и не сходило выражение удивления. Кого же это они встретили? Затем снова посмотрела на Медоеда:

— Почему это знаешь ты, а мы нет?

— Не посчитал нужным сказать вам, значит, — усмехнулся Дима, выделив иронично, как Анжелика до этого, «вам», а сам пытался понять, кто же его неожиданные спутники такие, если, судя по реакции, Историка этого не понаслышке знают. Не вляпался ли он в очередное дерьмо?

— Из Института мы, эмблему на двери не заметил что–ли? Нам такие вещи, по идее, знать надо.

А Медоеда, словно током прошибло! Институт?! Ну пи…ц! Дубина, блин! Голову в Клетке совсем отбили! Как такое забыть можно?! Специально ведь запоминал в Гвардейском все эти эмблемы и знаки разных известных в Улье Организаций!

Ну точно, вляпался..! Дима от досады чуть не взвыл! Ещё и наговорил уже, вон, хрен отцепятся теперь!