Мы проделывали резкие спуски, и крутые подъёмы, продвигаясь под землей. От Гульмира нас отделял лишь последний участок пути, который нужно было пройти в полной темноте.
– Все немедленно гасите факелы!!! Быстро! – закричала я. – Начиная со следующего поворота, можно натолкнуться на воспламеняющиеся пары. Иногда они самовозгораются и без искры, просто от чрезмерного сгущения, достаточно лишь чиркнуть чем-то о стену. Поэтому если вольфгары учуют резкий, бьющий в нос запах – они должны подать сигнал, и тогда мы все будем ползти. Да, и ещё, …вольфгарские глаза, не сделайте с нами то, что вы проделываете с факелами, вы можете не осторожно воспламенить воздух. А пока будем идти держась рукой за впередиидущего. Путь этот неимоверно извилистый и имеет массу поворотов и стоящих посередине каменных столбов.
Алишер всё равно взял меня за руку, хотя мог идти за мной в темноте лишь по одному моему запаху. Наверное, боялся, что я сорвусь в разлом или треснусь лбом о каменный столб.
Так, черепашьим шагом мы шли, потом ползли, затем снова шли, пока, наконец, к всеобщему облегчению, особенно вольфгаров, которые вообще предпочитали двигаться быстро, я бы даже сказала молниеносно, мы не вышли из лабиринта. Осторожно крадучись, мы прошли ещё с полкилометра по поверхности и увидели …Гульмир. Вернее то, что от него осталось.
Вот оно деяние кошмара, вышедшего из глубин мрака! У меня вырвался крик ужаса! От руин поселения кое-где ещё поднимался черный дым. Смертельную тишину нарушали лишь кружащие вороны. Ноги подкашивались и отказывались туда идти. Пораженные, мы люди, с ужасом брели по обгоревшим развалинам, то и дело, натыкаясь на останки тел несчастных поселенцев.
– Гульмир пал. Дигоны начали атаковать, – побелевшими губами прошептал командир воинов из Бургона. – Не осталось ни одной живой души!
Трясущимися руками, я прикрывала рот, бредя дальше. Споткнувшись о тело женщины, прижимающей к себе истерзанного младенца, …я не выдержала, упала на колени и разрыдалась, горько оплакивая невинных.
Невыносимая боль вырывалась прямо из глубины души!
Я плакала, пока у меня были силы. Потом, чьи-то руки, сгребли меня и отнесли в сторону. Подняв тяжелые веки, я столкнулась с внимательным взглядом вольфгара. Я первая обняла его, ища у него утешения. В его глазах сквозила жалость. Камиль вероятно ощущал, что мне плохо, поэтому и не отталкивал. Вопреки всему, он снова прижал меня к себе, и я почувствовала, как его теплые губы коснулись моего лба и мокрых глаз.
– Не плачь, чайка. Их души уже далеко, им не помочь. Когда-нибудь, возможно даже очень скоро, мы расправимся с дигонами. Пойдем, я уведу тебя с этого побоища.
Отряд людей и несколько вольфгаров терпеливо ожидали возвращения Алишера. Они появились ближе к сумеркам. Из моей удрученной прострации меня вывело искаженное лицо Алишера, перекошенное болью и яростью:
– Всё селение Аджая уничтожено!!! Все вольфгары этой ветви погибли!!! Все …до последнего!!! – взревел он отчаянно.
Камиль резко вскочил на ноги свирепея, от услышанного.
– Мы проследили следы, – продолжил Алишер, – Если Гульмир был уничтожен прошлой ночью, то стая Аджая была уничтожена вчера днём. Дигоны отправились на юго-запад. Они уничтожают всё живое на своём пути! Сначала людей, а потом вольфгаров, на которых всё-таки опасаются нападать ночью! – на этом красивом, словно выточенном лице, проступили искренние муки страдания. Я никогда не видела его таким.
Мне стало страшно, …очень страшно.
Юго-запад. …У меня перед глазами всплыла карта этих окрестностей. Машинально схватив обломанную ветку, я сделала наброски на присыпанной пеплом земле.
– Первым, кто станет на их пути – будет …Криленд и его окрестности. …Наши …родные. – Упавшим голосом, прошептала я, уронив руки.
– Мы не успеем обогнать и предупредить, – с ужасом выдохнул Витор, бледнея. – Моя семья. …
– А может быть и сможем. У нас впереди целая ночь. Вряд ли дигоны будут перемещаться без остановки. Твари сыты, они залягут на ночлег. И возможно только лишь следующей ночью нападут на Криленд. А если так, то у нас есть ещё и день! – вдруг оживился Алишер, вглядываясь в мой чертеж. – Как можно срезать путь, Тара? Они будут обходить трудные участки, потому что их много. Не будут же дигоны карабкаться по скалам.
– Дигоны не станут срезать, а ночные дьяволы смогут! – догадываясь, о чем думает брат, воскликнул Камиль. – За ночь мы домчимся домой!
– А мы? – выдавил подавленный Витор.
– У вас есть два варианта: либо вы возвращаетесь в Криленд подземными лабиринтами, правда, на это уйдет у вас несколько суток, либо …мы понесем вас, но в ином обличье. Решайте! – Алишер с интересом ожидал ответа, прекрасно понимая, как люди относятся к обращенным вольфгарам.
– Нечего думать и тратить драгоценное время! Мы помчимся на призраках! – вскричал один из воинов, вскакивая на ноги. – У меня в Криленде жена и двое детей! Я не могу оставить их!
– Да будет так! – объявил Алишер, поднимаясь на ноги. – Вот-вот наступит ночь. Приготовьте верёвки, нужно будет закрепиться. Мы будем мчаться так, как вам и не снилось!
Люди бросились исполнять указания, взбудораженные, готовые ко всему, лишь бы не пускать страх в своё сердце. Сейчас они не боялись ночных дьяволов, они боялись не успеть, боялись, что их собственное поселение вытопчет гораздо ужаснейшее зло. Это поразительно, но как раз в эту ночь, обращенные вольфгары, ночные призраки и люди – сольются в одно несокрушимое целое. Ведь и те и другие стремились к этому! Как же непредсказуема бывает наша жизнь! Разве можно было подумать об этом ещё десять лет назад, когда мы проливали кровь друг друга?
Вольфгары не суетились. Они спокойно стягивали с себя одежду, сворачивая её в тугой сверток, оставаясь в одной набедренной повязке. Благодаря Камилю я созерцала их в таком виде уже не в первый раз.
– Подержишь? – бросил он мне свой свёрток. – Где твоя верёвка? Ты как потерявшийся ребёнок, Тара. Возьми моё оружие.
Я действительно сидела на земле, переводя взгляд полный ужаса с одних на других. Камиль принёс верёвку.
– Тара, привяжись ко мне покрепче! Держись за шею и ничего не бойся! Помнишь, что я тебе говорил, про обращение? – Он опустился передо мной на корточки. – Тебе страшно? – глаза вольфгара напряженно вглядывались в мои, пытаясь разобраться в моих человеческих чувствах.
– Нет, – затрясла я головой, – Мне страшно оттого, что будет потом!
– Потом, мы будет драться и победим. Да? – Камиль нежно тронул меня за подбородок. – Ведь дигоны не знают, что вольфгары заключили союз с людьми. Готовься, Тара. Уже сейчас. – Отходя от меня подальше, но не отрывая взгляд, произнес он. И тут невидимая сила подбросила его в воздух! Он перевернулся, выгибаясь всем телом, дернулся, и опустился окутанный какой-то дымкой. …Ветер быстро развеял эту оболочку, и передо мной стоял …монстр.
Это был не зверь, …нет. Таких зверей не могло существовать! Трудно было даже сказать, что это было. Химера. Оно могло ходить, как на двух, так и на четырех лапах. Монстр, был точно хищником, но разумным. Его глаза светились умом, не смотря на уродливость тела. А тело было поджарое, мускулистое, покрытое темной кожей. Я поняла, почему их сравнивали с дьяволами – потому что глаза на этих мордах горели в ночи, как у волков, адским алым огнем. Когда я опомнилась, и начала ровно дышать, я подошла к тому …монстру, который был …Камилем. Он нетерпеливо ждал, издавая утробные звуки, низко склонившись, чтобы я могла усесться ему на спину, и обвязаться верёвкой. Да, он был необычен, наводящий ужас, но я не боялась его, я уже встречалась с ними в своих видениях, а, теперь столкнувшись в реальности – я приняла его облик, как должное. Положив руки ему на плечи, я ощутила, как играют под моими ладонями его мускулы, и почувствовала уверенность. Моему примеру последовали и остальные воины из рода человеческого. Как только пригнувшись, я крепко обхватила ночного дьявола за шею – он сорвался с места. В прыжке он мог пролететь несколько метров. С каждым таким прыжком он набирал скорость, едва касаясь земли. Меня нес не монстр – я оседлала ветер, который бешено свистел у меня в ушах! Изо всех сил, ухватившись за Камиля, я боялась открыть глаза, особенно, когда вольфгар несся по камням, срезая дорогу через скалы.
Рассвет застал нас в окрестностях Криленда. Лишь только когда мы увидели его нетронутые стены – смогли вздохнуть спокойно. Значит, мы выиграли время у тварей!
Совет Криленда был поднят по тревоге, а позже и всё поселение. Люди и вольфгары пришли к договоренности, что и те и другие соберутся в Криленде, детей обоих народов спрячут в тайном подземелье, а все, кто может держать оружие, станут на защиту, ожидая ночной атаки, включая и вольфгаров, которые будут драться вместе с нами, у стен наших домов, приняв свой иной облик. Только так у нас у всех был шанс выстоять.
Алишер со своим отрядом отправился в селение подготовить своих соплеменников, а в Криленде началась суматоха. Собирали детей и стариков, раздавали оружие, возводили укрепления на стенах. Крики, возгласы, беготня, застывший в глазах страх. Даже небо затянулось серыми хмурыми тучами, пряча от нас чистое светило. Мы погрузились во мрак и холод. Эта ночь точно должна была войти в нашу историю либо как последней ночью Криленда, либо переломной в борьбе с дигонами. Завтрашний рассвет был, как никогда желаем! Но даже если мы и выстоим, для многих он так и не наступит. ….С этой ночи менялась история двух враждующих народов. Впервые люди и вольфгары соберутся в одной крепости, помогая выжить друг другу. С вольфгарами у нас было общее, одно непреодолимое желание – жить!
После полудня, в Криленд вошли дети и женщины вольфгаров, последними в наше селение явились их воины. В вольфгарских глазах не читался страх и обреченность, не было паники в их рядах, не проглядывалась и обычная ненависть к людям. Сегодня они были сдержаны и спокойны, словно были готовы принять любую ожидавшую их участь.
Мне захотелось найти тихое место, посидеть и поразмышлять, настроить себя на то, что нужно выстоять в грядущем кошмаре. Никогда раньше я не участвовала в больших сражениях, кроме тех последних стычек с дигонами в лабиринте, и я догадывалась, что страшнее предстоящей ночи у меня ещё не было. И надеюсь, больше не будет.
Подходя ближе к своему серому, неприметному дому, я столкнулась со Скифом. Старый и верный воин, посмотрел на меня долгим проникновенным взглядом, нахмурив седые мохнатые брови. Скиф тяжело вздохнул, положа свою тяжелую руку мне на плечо:
– Тара, девочка, сегодня ночью, не мы в ад, а ад обрушиться на нас, сегодня я буду биться, словно в последний раз в своей жизни! Но этот бой не для тебя. Я знаю, я учил тебя, как мог, и ты многое умеешь, но лучше бы тебе схоронить себя. В тебе другая ценность.
– Вот уж нет, Скиф! Я чувствую, что тоже обязана бороться за свою жизнь, стрелами, мечом, ногтями, зубами, но я буду сражаться! Не как проводник, а как женщина-воин, как простая девушка этого мира. Ведь даже двенадцатилетние мальчишки станут на стены, чем я лучше?! У меня не хватит совести прятаться. И не уговаривай меня! Где Линда?
– Упрямство твоё, это у тебя от Грегора. Такой же был, несгибаемый, до конца. Линда помогает с детьми, присматривает за ними в подземелье, а я иду проверять укрепления, нужно ещё подготовить смолу. Значит, ты твёрдо намерена биться? Просто, дочка, пойми, я …очень боюсь за тебя, – Скиф тряхнул головой, смущенно тушуясь. Никогда он не умел проявлять свои отцовские чувства, хотя любил меня как дочь, я это знала. На глаза у меня навернулись слёзы, и такой камень лег на душе! Бросившись ему на шею, я крепко-крепко обняла своего бурчуна Скифа. Говорить ничего не стоило, мы оба всё понимали без слов. И то, что я тоже переживаю за него, и то, что тоже его люблю. Мы знали. Знали, что это или конец, или продолжение. Этими объятьями мы так много друг другу сказали, за все эти годы, и поддержали, и утешили, и дали наставления.
Я вошла в тихий, опустевший дом. Здесь прошла вся моя жизнь. Мне казалось, что я ощущаю, что даже мой дом хочет жить, эти старые прохладные стены, этот дубовый стол, который Скиф смастерил собственными руками, этот комод, в котором хранились вещи отца, даже моё ветхое ложе. …Я тенью опустилась на него.
– А тебя не трудно было отыскать, – неожиданно раздавшийся голос у меня за спиной, напугал меня до жути.
– Что ты делаешь в моём доме? – выдала я невпопад, глядя, с каким любопытством Камиль рассматривает мои покои.
– Но ведь ты же у меня была, почему мне нельзя?
– Просто ты так тихо и неожиданно подкрался. …Что разве уже пора? – я всматривалась в каждый его жест, в поворот головы, в этот меняющийся огонь в глазах.
– Нет, у нас ещё есть время. Они нападут в темноте, – как можно мягче ответил Камиль, беззаботно тряхнув своими кудрями, осторожно присаживаясь рядом со мной, так странно посмотрев на меня, будто увидел в первый раз. Словно чего-то ожидал от меня.
– Я пришел к тебе, Тара. …Мне вспомнились те надписи на стенах, слова про последний миг в жизни. Ты покраснела? Ха! А мы так не можем.
– Ну, хоть что-то вы не можете. Просто я …тоже вспомнила, …эти слова. – Я начала запинаться и, наверное, покраснела ещё больше, потому что Камиль рассмеялся, не отрывая от меня взгляда.
– Я знаю, что именно ты вспомнила, чайка. Поцелуй, …своё безумие, как ты тогда сказала, чтобы было что вспомнить. И вот я подумал, что тоже имею право на своё безумие, чтобы было о чём подумать, глядя в лицо надвигающейся смерти.
«Нет, Тара, большого ума здесь не нужно, чтобы понять, на что намекает Камиль. Он пришел к тебе. Разве ты этого не хотела? Признайся себе. Ведь именно этот вольфгар уже давно тебе не безразличен!»
Медленно, …я подняла на него глаза.
– Но, …почему, …почему ты пришел именно ко мне, Камиль? В поселении полно ваших девушек. Тем более, уж в этом тебе, наверное, есть что вспомнить. Просто, … я хотела побыть одна.
Он тоже медленно и осторожно, кончиками пальцев погладил меня по щеке.
– Давай сегодня обойдемся без вопросов и ответов. Просто я здесь, но если ты скажешь, что хочешь, чтобы я ушел – я уйду, – тихо прошептал Камиль.
На миг я представила, что снова останусь в этой пустоте, в этом одиноко тоскующем доме, наедине со своими мыслями, и я дико воспротивилась этому. Камиль сидел рядом со мной, я слышала его дыхание, ощущала легкое прикосновение его руки к своей ладони, и от этого по телу бежали мурашки. Я понимала, что буду несчастна, если он уйдет. С ним мне было гораздо легче.
– Нет. Побудь со мной, – шепотом ответила я, и повернула голову, столкнувшись с этим взглядом, от которого я начала медленно плавиться, как восковая свеча. Камиль поцеловал меня первым. Только в этот раз всё было по-другому. Тогда это было любопытство, а сейчас вольфгар показал мне страсть мужчины.
Все мои страхи и мысли о предстоящем бое остались где-то далеко. Меня захватывали новые, непознанные ощущения. … Не помню, как очутилась у него на коленях. …Просто я хотела этой ласки, и что ужасно – хотела именно от него.
Камиль продолжал меня целовать, а я позволяла ему снимать с себя одежду. Может быть, я сошла с ума, но ведь не сойти было невозможно! С замиранием, и сбивающимся дыханием, я изгибалась от его прикосновений. Оказывается, каким нежным он мог быть! …Его губы и руки медленно, до трепета изучали моё тело, унося меня куда-то в поднебесье. Я только испугано вскрикнула, когда он овладел моим телом, лишая невинности.
– Я знаю, – прошептал он, целуя меня в ухо – больше больно не будет. Бережно и нежно лаская меня, вольфгар становился моим первым мужчиной. Когда он отрывался от меня, моё тело начинало стонать и противиться этому, я не могла отпустить его. Мне нужны были эти губы, нужно было чувствовать на себе его дыхание, близость его сильного тела. Камиль подарил мне такое ощущение, от которого хотелось плакать, и эти слёзы катились оттого, что это закончилось, что было так хорошо…
Он погладил меня по подбородку, стирая мои слёзы, с улыбкой, рассматривая моё лицо:
– Ты вся трепещешь, сероглазая птица. Почему ты плачешь?
– Потому что это лучшая наша встреча, из всех, что были у нас с тобой. И я бы очень хотела запомнить каждый её миг. Если не задумываться кто мы, мне очень хорошо с тобой. Я …не хочу, чтобы с тобой, …что-то случилось, – прошептала я, закусывая губу.
Камиль прикрыл глаза, и усмехнулся. Только в этот раз печаль легла в уголках этих губ, отчетливая горечь.
– Мы не знаем, что будет за поворотом. Ни ты, ни я, не знаем, чем закончится бой, но я унесу это воспоминание, даже если нам вдруг посчастливиться остаться в живых. Вольфгары не выбирают себе в пару человеческих женщин, для наших народов неприемлема такая связь, она не естественна, мы слишком разные, несопоставимые. Но, несмотря на это, наперекор всему – это был самый яркий и сладостный миг в моей жизни, если тебя это обрадует. С вольфгарскими девушками ощущения иные. Тебя я не смогу забыть, Тара. …Хотя должен, если собрать последние капли разума. Ты особенная, Тара, даже среди людей. Хочу очень сильно тебя попросить, …береги себя. Если бы я мог, я бы запретил тебе драться, но разве ты послушаешь. Умудрись выстоять, чайка.
– Я тоже очень сильно хочу попросить тебя, – я не могла насмотреться в эти глаза. – Выживи! Камиль, прошу, выживи…
Его губы накрыли мой шепот, а руки крепче прижали к себе. Вольфгар прощался со мной. Не сказав больше ни слова, он поднялся, и, засмотревшись на меня, легко и непроизвольно быстро коснулся два раза двумя пальцами правой руки своего сердца, а потом указал ими на меня. После, резко развернувшись, Камиль исчез в окне. Я не знала, что это означало у вольфгаров, но мне захотелось разрыдаться ещё больше. «Откуда взялись эти дигоны?! Но …с другой стороны, если бы не они – я бы никогда не встретилась с Камилем. Почему же мои видения так запутаны? Почему я вижу одни лишь сплошные сражения, но не вижу, чем же они закончатся!?»
Эти твари приближаются к нашему поселению. Их нужно уничтожить, во что бы то ни стало, и во что бы то ни стало нужно выжить! Но что-то со мной было не так, я не узнавала себя, что-то изменилось во мне. Он забрал какую-то часть меня. Откуда эта дыра? Как же мне хотелось увидеть его ещё раз!
Ночь. Я крепко сжала свой лук. Наши женщины пополнили отряды лучников, заняв позиции на крепостных стенах. Ещё миг и мы подожжем стрелы, выпустив их в воздух.
Это осветило пространство вокруг крепости. …А пространства и не было! …Оно было заполнено тварями. Дигоны хотели атаковать тихо, но у них ничего не вышло.
Главные ворота тут же распахнулись, и первыми, с дикими рыками, в бой выскочили обращенные вольфгары, среди которых были и их женщины.
Стрелы подожгли стога, умышленный ход, чтобы различать происходящее на поле боя. Следом за вольфгарами, так же издавая яростные боевые кличи, ринулись наши воины. …Началось смертельное побоище! Смешавшиеся вопли, тела, звон оружия, свист, …быстрый танец смерти.
Сцепив зубы, я выпускала стрелу за стрелой, пока запасы не истощились.
Эти твари могли лазить по стенам. Орудовать двумя мечами, как Камиль я не могла, поэтому судорожно сжала свой, женский, облегченный. Почему их так много??? Удар за ударом, я отбивалась от дигонов, пытаясь сбросить их со стены. Пока …одна из тварей не подцепила меня за ногу, потащив за собой, вниз. Я рассекла его со спины, но он всё же успел сбросить меня на землю. …Туда, где их была тьма. Какое-то время, я махала мечом вкруговую, колесом, не давая им подойти ко мне ближе. Но эти сволочи тоже времени зря не теряли, сбив меня с ног. Убивать не спешили. Видно знали кто я, и хотели выжрать мои знания и мою суть! Зависшего надо мной дигона, впечатавшего меня в сырую землю, в прыжке отбросил вольфгар. Но …не обращенный, и это был юный Михас. Даже вольфгарские подростки были намного сильнее наших юношей.
– Что ты здесь делаешь?! – заорала я, подхватив свой меч как раз вовремя.
– То же что и ты!
– Обращайся в призрака! Как Камиль позволил тебе выйти?!
– А он и не позволял! – Михас подпрыгнул над дигонами, и приземлился уже ночным дьяволом, только меньшего размера.
Этого не понять тем, кто не сжимал липкую от крови рукоять меча. Кто захваченный боем, уже не замечал других звуков, кроме глухих и ещё отчетливых ударов своего сердца. Этого не понять тем, кто не испытывал на себе застывшую вечность, когда время останавливается, и ты начинаешь думать, это этот ужас никогда не закончиться. Так было со мной. Я отбивалась от дигонов, уворачиваясь от кислотных плевков и кинжалистых лап, сжимающих мечи. Со всем не свойственным мне хладнокровием я понимала, что уже ранена, но сейчас было совершенно не до этого. Ненавижу их! Нас учили драться, учили терпеть боль и не сдаваться, но дигонов было много, и они были невозможно выносливы. Рядом сражались наши воины и мелькающие вольфгары, но ближе всего ко мне был Михас. Когда я заметила, что он обратился обратно, и стоит, опираясь на одно колено, я попыталась пробраться к мальчишке. Моё внимание на миг рассеялось, и дигон нанес мне сначала касательный, а затем проникающий удар в предплечье. …Боль пришла потом. А перед этим я оставила его подыхать.
Михас лежал среди разорванных тел, весь в крови, зажимая огромную рану на животе, но он был ещё жив.
– Михас, держись. Держись, мой отважный воин! Ты меня слышишь? – я приподняла голову юного вольфгара, заглядывая в его тускнеющие глаза.
«Человеческая кровь придает нам силы!» – мелькнули недавние слова Алишера. А кровь из моей раны лилась рекой!
– Пей, мы ещё не сдаемся, – Я накрыла его собой так, чтобы моя кровь проливалась не зря. Только вот темнота начала сгущаться. Даже боль притупилась, потому что тело онемело, стало для меня слишком тяжелым и неудобным. Я словно летела по какому-то туннелю, и мне очень хотелось спать.