Рыжая чайка

Глава 29

В первую же секунду, Хаям всё понял, стоило ему только увидеть брошенную посредине накидку и распоротую шкуру. Ему даже не нужно было искать, куда ведут её следы, вольфгар уже знал, что она воспользовалась привычными ей путями – подземельем.

Не мог он понять, почему она с ним так поступила! Её недоверие, её бегство, воспринималось им, как предательство. Его нагло предали! А ведь он хотел верить, что между ними зародилась слабая, но всё-таки связь. Она плюнула ему в лицо, и снова пострадала его мужская гордость. Предателей он не прощал и презирал! Хаям почувствовал не только разъедающую его ярость, но и боль, из-за того, что это сделала именно …она.

В вольфгарских глазах вспыхнуло разрушительное пламя. Теперь сложно было сдержать рвущуюся наружу необузданную хищную суть! Его зверь был ранен, а значит, стал ещё свирепее!

По его зову, мгновенно, возле него, ожидая приказаний, собрались обращенные. Быстрыми, точными, хладнокровными движениями, Хаям прочерчивал на их груди обратный символ, шепча необходимый мантрагал. Он вернул им их свободные вольфгарские сути. Всем сразу.

Их растерянный разбуженный, но ещё затуманенный разум метался между безумием и яростью. Рыча и бросаясь друг на друга, столько месяцев, а то и лет, томившиеся в теле зверя, они пытались обуздать свои сути и вернуться в сознание. Зрелище было жутким. Посмотреть на это собрались не только вольфгары ветра, но и даже ветвь Алишера.

– Муфар! – гневно зарычал Хаям. – Отправь два десятка наших воинов с вновь обращенными на охоту! Эти две сотни вольфгаров слишком изголодались, пусть им покажут дорогу!

– Дорогу куда? – уточнил сдержанный и равнодушный сводный брат владыки.

– Криленд. Его население ваше. … Её только не трогать, – прошептал Хаям убийственным шепотом. – Мне она нужна живой!

– Нет! Остановись! Ты не можешь уничтожить этих людей! – рванулся к нему Алишер.

– Отчего же нет? Ещё как могу! – на губах владыки клана заиграла хищная ухмылка.

– Хаям, ты будешь потом жалеть! Тобою движет гнев! Тара что сбежала? – Алишера действительно охватил неподдельный страх, он не желал смерти людям, с которыми он бок о бок проливал кровь, с которыми заключал союз. Он с ужасом думал, что после этого будет с Тарой. Дружеское чувство сейчас превосходило в нем его вольфгарскую суть.

– Я сожалею, только о том, что не посадил её на цепь, – злобно бросил ему Хаям. – Это научит её уважать меня и мою волю! За ошибки, нужно наказывать. А за ошибку моей жены, поплатится все её поселение!

– Это ты делаешь ошибку, после этого, она скорее убьет себя, чем будет с тобой! Ведь ты её совсем не знаешь, а для Тары важна судьба её народа! – горячо возразил Алишер, – Если бы знал, то понял бы, что она захочет их спасти!

– Не скажу, что мне льстит то, что как раз ты знаешь её хорошо, – голос Хаяма совсем охрип от разгоревшейся ярости и решимости, – Не смей указывать мне, как я должен поступить со своей женой! По закону я имею право сделать с ней что захочу! А если ты скажешь ещё хоть слово – я буду счастлив сейчас кому-нибудь пустить кровь, и, скорее всего это будешь ты! – Хаям поднял на Алишера свой тяжелый потемневший взгляд и последней каплей, для его срывающегося на помешательство отчаянья, стала надменная ухмылка Камиля, стоявшего рядом с братом. Он открыто, не скрывая своего ликования, насмехался над ним.

– Муфар, я с нетерпением жду вашего возвращения! – рявкнул Хаям, и его вольфгары, увлекая за собой необузданных обращенных, сорвались с места, исчезнув в лесу.

Тяжело дыша, Хаям ещё долго смотрел им в след. Слишком много разных чувств, сейчас яростно боролись в его душе! Гнев, обида, желание её увидеть, страх, опустошенность. Но слова Алишера всё же заронили в нем сомнения.

***

Я взлетела на стену и …похолодела. Их было несколько сотен! И судя по этому несшемуся дикому бешеному сброду, Хайям послал на Криленд обращенных!

– Нет, ты не мог этого сделать, – застонала я с болью. – Ирвин! – тут же встрепенулась я, – Пусть сюда сгоняют скот! Овец, коров, лошадей, всё что есть! Быстро! Быстро! Остальные пусть спускаются в туннель, уведите людей подальше от поселения и ждите!

Моё лихорадочное состояние наполняло меня решимостью, я позволила голосу силы вести меня, полностью отдавшись воле небес. Я ощущала, что сила исходила от меня незримыми волнами, и эти волны щитом стали у стен крепости. И своими руками я могла направлять этот щит, отгораживая вольфгаров от своего поселения. Простерев руки, я выкрикнула пришедшие мне мантрагалы, и вольфгары застыли, словно увязнув в невидимых сетях.

– Открывайте ворота и выгоняйте скотину! – прокричала я оставшимся добровольцам, и снова вернулась к мантрагалам. Как только живность выскочила за пределы крепости, подчиняя звуками и вибрацией силы, я мысленно приказала обращенным пить кровь животных. Остальные вольфгарские воины оставались под действием невидимого гнёта, бросая недоуменные и беспомощные взгляды. Я ждала, пока наши вызволенные мученики насытятся, и только тогда, сковав их волю мантрагалами, я заставила вновь обращенных схватить вооруженных воинов Хаяма и возвратиться туда, откуда они пришли.

И только они исчезли из виду, я без сил, рухнула, как подкошенная, на подхватившие меня руки наших лучников.

– Не может этого быть! Не верю своим глазам! Вольфгары отступили, очуметь можно! – наперебой затараторили воины, недоуменно и восторженно глядя на меня. – Теперь я вижу, Тара, что в тебе действительно есть какая-то сила, – произнес Ирвин, – не знаю жреца или ведьмы, но ты одна спасла целое поселение. Это уже гораздо больше, чем пройти обнаженной по перекладине над пропастью.

– Сильно не радуйтесь, – вздохнула я, всё же улыбнувшись, вспомнив свой тогдашний подвиг, – на второй раз меня уже не хватит, я выдохлась, это забирает слишком много сил, ведь я ещё не жрец. Они вернуться, а если с ними придет Хаям, то я вообще против него бессильна. Нам нужно спешить, нужно увести людей подальше.

***

Хаям ошарашено уставился на возвратившихся обращенных, которые обезоружили и скрутили его воинов, волоча их как пленников. Это настолько поразило его, что он не сразу сообразил, отдать им нужный приказ. Было похоже, что и сами обращенные не понимают, что они сделали, а его воины вообще не могли говорить от подавленности и смятения.

– Я ещё раз спрашиваю, что это значит?! Вы были в Криленде?! Кто-нибудь мне может связно ответить??! Гай, ты командовал отрядом, я жду!!! – выходил из себя от нетерпения Хаям.

– Владыка, мы … не вошли в поселение. … Не смогли. Она …была там, на стене. Она что-то … говорила. Мы не могли пошевелиться. Из ворот вырвалось стадо скота, и … она как-то заставила обращенных утолить голод животными. А потом, она же, заставила этих безумцев схватить нас и притащить обратно! – промямлил растерянный воин.

– Чтобы уточнить, она это Тара, моя жена?! – недоверчиво переспросил Хаям, удивленно вскинув брови.

Вольфгарский воин утвердительно кивнул.

– Но этого не может быть! В ней нет ещё такой силы! Как вас могла остановить обычная девушка?!! Ты уверен, что это была именно она?

– А разве её можно с кем-то спутать?! Эти рыжие волосы, эту бледную кожу и голос?! Это была она … ведьма!

– Она не ведьма, пес, она будущий жрец и моя жена кстати. Я ничего не понимаю, сама она не справилась бы, …разве что только, – Хаям потрясенно замолчал, а потому вдруг загадочно улыбнувшись, добавил, – А почему и нет. Ох, Тара! Значит, мне придется самому идти за ней! Что там у нас дальше? Бургон? Придется нам навестить и это поселение!

Всё ещё качая головой, переваривая новость, Алишер вернулся в своё селение, в котором было так тихо, по сравнению с соседним, где бушевал Хаям.

– Это же надо, чайка противостоит ему! – воскликнул он, усмехнувшись. – Она всё та же, она всё равно сделает по-своему. Я ею просто горжусь. Камиль ты куда?

Вставив мечи в ножны, Камиль обернулся у входа:

– Я найду её, и попытаюсь убедить уйти вглубь лабиринта и не возвращаться. Может быть, я уйду вместе с ней.

– Да ты не просто спятил! Ты болен! – заорал Алишер, подскакивая к брату. – Найди в себе силы, наконец, и оставь её – она его жена! Ты же слышал, что сказала провидица!

– Плевать мне, знать не хочу ни ваши законы, ни бредни обезумевшей старухи! Тара не его! Она борется с ним, и я ей помогу. Я не верю, что Хаям бессмертный! Не держи меня, он дал нам полную свободу, так я ею и воспользуюсь.

– А я тебе запрещаю! Плевать ему! На всех нас тебе плевать?! Ты снова подвергнешь нас опасности? Да он в гневе сотрет наше селение у него воинов втрое больше нашего! Одумайся, безумец! Тара борется с ним за свой народ, а не за свою свободу! Она приняла его, я говорил с ней. И она собирается стать жрецом!

– Посмотрим! – упрямо вскинув голову, ответил Камиль.

***

– Это очень надежный тайник, он находится в центре, меж тупиковых туннелей, в самом сердце скалы, вход не так-то просто отыскать, – убеждала я старейшин, которые ни под каким предлогом не желали меня отпускать. – Я даю слово, что скоро вернусь, пищи и воды пока хватит на всех. Но мне надо в Бургон, он следующий на очереди, там тоже нужно предупредить людей! Я возьму с собой отряд Ирвина, нужно отправить гонцов и в другие поселения тоже! Потому что я вряд ли дойду дальше Бургона, вольфгары мне этого не подарят! На всякий случай, я оставила вам карту!

– Нет, твой долг быть со своим народом! Ты подняла эту бучу, ты привела к нам вольфгаров, и ты должна своими знаниями служить в первую очередь Криленду! – трясся Дориан, став из красного пунцовым.

– Я никому ничего не должна, – сердито процедила я, сжимая кулаки. – А в особенности защищать малодушных трусов! Я же сказала, что сделаю, всё что смогу, … но не ради тебя! Ирвин, твои люди готовы?

– Фух! – выдохнула я, когда входная плита стала на место. – Как же меня соблазняет желание скормить Дориана вольфгарам!

– С каждым слитком золота он становится всё беспокойней, – усмехнулся Ирвин. – Это же такая жертва с его стороны, он бедняга еле дотащился сюда! А тут ещё ты со своим концом света!

– Ладно, хватит шутить. В основном будем бежать, что-то мне подсказывает, что вольфгары тоже бегут в ту сторону. Но мы значительно срежем путь, пройдя под горным массивом, – проговорила я, снова вздыхая. Ни на секунду меня не покидали мысли о Хаяме, и вместе с ними почему-то страх.

– У Бургона более выгодное положение, непреступное подземелье находится прямо под поселением, а не за два километра, как у нас. В их тайнике можно выдержать продолжительную осаду, и главное то, что из лабиринта в него ведет лишь один лаз «червь», и вход в него знают только опытные проводники. Поэтому вольфгары будут контролировать вход в подземелье из самой крепости, ожидая, когда же несчастная жертва не выдержит и покажется.

– Тара, ты всё же считаешь, что бургонцы успели спуститься?

– Думаю, да. Как и то, что вольфгары уже здесь, – кивнула я, вздохнув, – Я чувствую его. Если он рядом, я не могу воспользоваться силой, против него она не срабатывает. А значит, вольфгары тоже срезали путь. Ну и быстро же он бегает!

Когда с грохотом открылся люк, Ирвин, пробиравшийся по «червю» первым, заворчал: – Спасибо, что хоть не наотмашь, разницу между человеком и вольфгаром ещё улавливаете. Мы тут к вам, понимаешь, из самого Криленда пробираемся, а они мечами размахивают!

Огромная пещера была заполнена несколькими сотнями поселенцев. Женщины, старики и дети, расположились вдоль стен, а воины насторожено сжимая мечи, прислушивались к тому, что происходит на поверхности, в брошенном Бургоне. Нас узнали. Люди немного оживились, стали собираться ближе, задавать вопросы.

– Мы заметили их на рассвете. Они не спешили нападать, просто окружили поселение. Но мы на всякий случай спустились. Это вольфгары чужаки, хищники. Те, которые жили с нами по соседству, уже давно прекратили набеги, всё-таки прошлый союз возымел своё действие. Вот, сидим здесь уже полдня. Но самое странное, что эти вольфгары требуют от нас какую-то девушку!

Услышав слова одного из старейшин, мы с Ирвином переглянулись.

– Сколько их приблизительно? И что именно они говорили о девушке? – осторожно спросила я.

– Вольфгаров где-то пару сотен, может меньше. Но и это сейчас для нас слишком много, после последних сражений у нас воинов осталось в четыре раза меньше. А про девушку вообще не понять! Было сказано: «выдайте девушку, она знает, и мы уйдем».

– Это уже лучше. Значит, он понемногу остывает. По крайней мере, уже не направил полудиких вольфгаров, растерзать всех кто попадется, как в Криленде, – пробормотала я. – Но я к нему всё равно не выйду, нужно ещё подождать! Сейчас он меня слушать не станет.

На меня сразу же воззрилось несколько десятков пар непонимающих и удивленных глаз.

Всё поняв без слов, Ирвин подняв голос, призвал всех к тишине и вниманию, подсадив меня на внушительную бочку.

И я почти слово в слово, повторила то, что пыталась донести в своём родном поселении. Голова ведьмы так же подействовала безотказно, вселив в бургонцев панический страх.

– Они уйдут, … я надеюсь на это. Я сделаю всё, чтобы переубедить владыку клана не нападать на людей, что мы нужны друг другу. У этого хищника непредсказуемый норов, он слишком горяч. Но он – это моя проблема, ваша – задуматься о грядущей беде, о тьме, которая затмит солнце. В легендах о грозовых жрецах сказано, что они напали, когда днём наступила беспросветная ночь – во время затмения, которое случается раз в триста лет, а значит уже скоро!

– Но что мы можем, если их сила проникает невидимо и умерщвляет без меча?! – воскликнул один из внимательно слушавших меня воинов. Здесь, в Бургоне, меня восприняли более серьёзно, чем в Криленде. Бургонцы поверили мне больше, не задавая дурацких вопросов о муже вольфгаре.

– Думаю, из наших воинов тоже выйдут стойкие воины васау. Мы можем попытаться защитить свои поселения и противостоять. Я раздала подробные карты, и мы направили гонцов в другие, близлежащие поселения. Нам конечно, нельзя надеяться на одних вольфгаров, в первую очередь нужно рассчитывать на самих себя, – ответила я, обращенным на меня поселенцам, заглядывая в глаза, воинам, женщинам, детям.

– И как долго будет длиться осада?

– Хотите узнать, как скоро я им сдамся? – усмехнулась я, – Скоро. Я обойду с тыла и отправлю вольфгарам послание. Затем, отправлюсь в обратный путь через лабиринт, надеюсь, вольфгары тоже тронутся с места. Есть чернила и пергамент?

Но я не стала писать тут же. Меня в Бургон привело ещё одно обязательство.

Я подошла к семейству лекаря, к отцу Уина.

– Здравствуй, Тара! Давно не виделись. Не думал, что придется встретиться вот так. Ты изменилась. А Уин по-прежнему в Криленде? Хотелось бы, чтобы он чаще давал о себе знать. Если я правильно понял услышанное, вы с ним теперь уже не жених и невеста. Ты … с вольфгаром.

– Рольд, – я отвела взгляд, пытаясь подобрать слова, – Сегодня я глашатай беды. Уин, … ваш сын, погиб героем. На пути в Харон.

Мать Уина, всплеснув руками, залилась слезами. Лекарь, моментально осунувшись, понурил голову. Я ощутила неимоверную вину перед ними, я ведь до сих пор считала, что в смерти Уина виновата лишь я.

– Он спасал меня от пиратов. Я не могу выразить моего сожаления, потому что оно не укладывается в слова. Я скорбела о нём, и буду помнить о его подвиге до конца своих дней. Если вам принесет это какое-то облегчение – на обратном пути, по моей просьбе, вольфгары полностью уничтожили пиратский остров, их всех, до одного. Мы отомстили за смерть Уина.

Его отец бросил на меня из-под седых бровей долгий пронзительный взгляд, понимающе кивнув.

– Бедный мой мальчик, – причитала убитая горем мать.

Я сочла нужным оставить их, так как заглушить их боли, к сожалению, уже не могла. Единственным утешением для себя я считала, что, став жрецом, я буду бороться и за семью Уина тоже.

– Ирвин, вы с картой вернетесь в Криленд, вернее к тайнику, а я пойду другим путём. Здесь, наши дороги расходятся, пожелайте мне удачи. Кто-нибудь одолжит мне лук и стрелы?

– Уверен, увидимся, – ободряюще бросил Ирвин, протягивая мне колчан. – Как думаешь, из меня получиться воин васау?

Улыбнувшись, я кивнула ему, махнув на прощание рукой.

Я тоже хотела бы быть уверенной, но говорить им всем о том, что на самом деле я опасаюсь встречи с Хаямом, я не стала.

Я вышла на поверхностную тропу, ведущую к Бургону. Это был самый опасный момент, меня могли поймать до того, как я успею отправить послание. Я кралась на цыпочках, а мне всё равно казалось, что я издаю слишком громкие звуки. Из-за деревьев, издали, я увидала вольфгаров у стен крепости. Сначала я выпустила сигнальную горящую, и следом послала вторую, с примотанным к ней посланием. И тут же бросилась бежать со всех ног к лазейке в лабиринт.

***

Хаям нетерпеливо протянул руку, вырывая послание.

«Хаям, я ушла из Бургона, возвращаюсь в крилендские окрестности, в твоё селение. Я должна была сделать то, что сделала. Думаю, чтобы тебе принять непредвзятое и взвешенное решение, нам пока нужно туда идти разными дорогами, но знай – я иду навстречу тебе, а не от тебя. Мне очень многое нужно тебе сказать»

Прочитав, Хаям криво усмехнулся, а от его взгляда, пергамент вспыхнул, осыпавшись пеплом:

– Условия мне, значит, будешь ставить! На встречу, она идет! … Дакар! Вы все возвращаетесь! В Бургоне нам делать больше нечего. Уводи отряд, а я спущусь и проверю подземный путь.

– Один, владыка? – Дакар проследил за ним преданным взглядом.

– Да. Одному легче выследить следы, чем толпой слоняться по этим гиблым лабиринтам.

Тара торопилась. Одна, в подземельной тишине, мгле и сырости, где заблудилось время, где рыдал в пролётах ветер, и мелькали призраки погибших здесь. Любого бы другого человека проняла бы жуть, но только не Тару. Она с детства впитала их в себя, тайны подземелий доверились ей, и здесь она чувствовала себя своей. Она бежала, ни на миг, не переставая думать о Хаяме, как он её встретит, что она ему скажет, и чего сможет добиться. Сомнения, конечно, терзали её, как и страх не оправдать возложенных на неё надежд стольких людей. Впереди ещё целый день пути, и всё сильнее нарастала дрожь внутри, которую она так боялась выказать.

Через какое-то время, Хаям уловил её четкий след, очень сильный запах девушки проходившей здесь, касаясь камней. Иногда след терялся, из-за перекрестных сквозняков, но, плутая по туннелям, он снова отыскивал ниточку, стремясь догнать её. Ему ой как не хотелось откладывать этот разговор! Он желал раз и навсегда расставить точки и выяснить всё здесь и сейчас! Это желание разрывало его и гнало вперед! Он уже ощущал, что вот-вот увидит её спину, как вдруг, в нос ему ударил другой запах, вольфгарский, очень знакомый, и сбавив скорость, дальше он уже покрался осторожнее.

Тара повернула налево, и буквально столкнулась с … Камилем! От такой неожиданности, она потрясенно уставилась на него с приоткрытым ртом, и постепенно удивление в её глазах, сменили боль и ужас. Тара отшатнулась назад, но его руки, поймав, не отпустили её. Глаза Камиля вспыхнули неисчерпаемой по силе любовью, которой жило его горячее сердце.

– Нет, не нужно. Не нужно, нет! Отпусти! Как … что ты здесь делаешь?! – захлебываясь от разрывающих эмоций, выдавила девушка, пытаясь вырваться.

– Со времен походов я помню дорогу. Я искал тебя, Тара. Я даже не знал, что соскучился по тебе настолько сильно! – невзирая на её сопротивление, он прижал её к своей груди.

– Боже мой, что же ты делаешь, опусти! Это же конец всему! Прошу тебя, умоляю, Камиль, отпусти, он ведь почувствует! Нам нельзя встречаться особенно сейчас, когда решается судьба стольких людей! – её отчаянье подействовало, и Камиль с досадой разжал руки. И тут же, Тара отбежала от него на несколько метров в сторону.

– Камиль, что ты делаешь с нами?! В тебя ещё разве вмещается эта боль?!

– А ты разве счастлива, Тара? – его живые искрящиеся, такие любимые ею глаза не отпускали её взгляда.

Прижавшись к холодной стене, за углом, очень внимательно, с бешено бьющимся от гнева сердцем, слушал каждое произнесенное слово, третий в этом до сих пор не разрешенном треугольнике.

– Счастлива? – дрогнувшим голосом переспросила она. – А разве я живу? … Сейчас не обо мне речь, и даже уже не о нас. Я ведь всё тогда сказала на корабле.

– Не возвращайся туда! Уходи вглубь подземелий, туда, где он никогда тебя не найдет. А я уйду с тобой. Не могу я без тебя! – чуть ли не умоляя, прошептал вольфгар.

– Нет! Нет. Это … не может быть и речи. И что, мы будем прятаться, пока будут гибнуть наши народы, пока очередь не доберется и до нас?! – отчаянно сжав кулаки, воскликнула Тара. Как же он не понимал, что, зовя её за собой, он вынуждает вновь отвергать его, снова и снова, погружая это разорванное женское сердце в пылающую боль.

– Да! Но ведь ты сама говорила, что лучше прожить несколько дней с тобой, чем умирать без тебя дни, месяцы и годы!

– Камиль! … – закусил губу, Тара изо всех сил сдерживала слёзы, – Тогда от меня не зависели тысячи жизней! Сейчас я слышу, как бьются их сердца! Из меня рвется сила, жаждущая их защитить. Нельзя сейчас думать о себе. Разве ты не хочешь, чтобы твой сын жил? … А я вот хочу, чтобы мой жил. Я знаю, несправедливо и жестоко оборвалась наша любовь, но теперь … я жена Хаяма, и я ношу его ребёнка. Той Тары уже нет. Я не позволю тебе сделать глупость, ты обещал мне жить!

– Да нет же, та Тара здесь во мне! – Камиль ударил себя в грудь. – И я вижу её перед собой! Нужно бороться, Тара! То, что ты его рабыня сводит меня с ума! Я готов даже принять от него смерть, лишь бы ты вырвалась из его лап! Я не могу тебя отдать, ты моя! Почему ты не сражаешься за себя? Ведь то, что не дано другим – доступно тебе. Ты же можешь его убить! – взорвалась его вольфгарская суть.

– Уб…ить? – Тара попятилась ещё дальше. – Почему же ты отказываешься меня понимать?! За что его убивать?! За то, что он хочет спасти свой народ?! Да, он коварный необузданный хищник, но даже он не заслуживает смерти. Я … не ненавижу его, Камиль, больше нет. И … ни за что не убью отца своего ребёнка. Прости, что обрываю твою надежду, у нас с тобой нет другого выхода.

– Нет, есть! Я люблю тебя, а он затуманил тебе разум! Тогда я силой заставлю тебя очнуться! – Камиль бросился к ней, её взмахнувшая ладонь и сорвавшийся с губ мантрагал, остановил его. Повинуясь силе, Камиль недвижимо застыл, устремив свой невидящий взгляд сквозь неё.

– Что же это такое?! – застонала девушка, бессильно опустив плечи, – Что мне делать?!

– А скажи мне, что же ещё способно сделать тебя счастливой, ну, не считая, конечно, шанса прожить долго и беззаботно с твоим Камилем? – вдруг раздался позади неё холодный разящий голос.

Тара вздрогнула и с ужасом прикрыла глаза. Это было для неё самое худшее, что могло только произойти.

– Ты всё слышал, – испугано прошептала она.

– Из всего меня порадовали, если можно так сказать, лишь две вещи. Одно это то, что ты убивать меня всё же не собираешься. Ты не ответила на мой вопрос! – жестко и требовательно отрезал он.

– Не думаю, что сейчас смогу на него ответить. Но поговорить, видно, придется! – Тара решительно повернулась к нему лицом. – Прежде чем обвинять меня вольфгар, изрыгая на меня свою ярость, попытайся услышать меня! Ведь, правда в том, Хаям, что я тебе, как простая Тара не нужна! И никогда бы ты и не подумал полюбить девушку из рода людей, искренне, всем сердцем, как любит меня Камиль. Просто так, ни за что. Я тебе нужна лишь для пробуждения силы, для спасения твоих вольфгаров и больше ни для чего! Вот почему ты так рьяно в меня вцепился! Трагедия в том, что у каждого из нас троих, своё видения счастья, и в том, что ты признаешь только свои решения, угнетая всех своей волей. Да, ты зол, я сбежала, ничего тебе не объяснив. А ведь если бы сказала, разве ты отпустил бы меня? Разве понял? Нет! Не думай, что на свете существуют одни лишь вольфгары ветра! Почему ты, вольфгар, готов бороться за свой народ, а я, человек, должна бессильно смотреть, как люди приносятся в жертву?! Я человек, я принадлежу другой расе, во мне течет иная кровь, и во мне живет другая душа, такая же, как у них! Ведь большинство людей достойны жить. Этот мир и наш тоже. Мы не захватчики – мы его порождение. Я должна была уйти, чтобы предупредить их о надвигающейся беде и спасти от вольфгарской резни! Я должна была увидеть отца Уина, чтобы сказать, что его сына больше нет в живых! Так что же я совершила вольфгар? Это преступление? В том, что твоя воля не совпадает с моим желанием спасти живые создания? Если мы пара жрецов, то должны быть на равных. Я имею право отстаивать свой народ! А теперь скажи, как ты презираешь меня! Только учти, что, осыпая меня своей ненавистью – ты награждаешь ею и своего ребёнка! – два взгляда встретились. Её, упрямый с вызывающим стальным блеском, и его, темный пышущий зловещими огненными бликами.

– Ты же сама делаешь из меня чудовище! Потому что даже не попыталась поговорить, а решила всё сама! Решила плюнуть мне в лицо, унизив перед всеми мою честь, заставив играть в дурацкие прятки! – скрипнув зубами, со злостью ответил, выслушавший её тираду, Хаям. – Это ты, упрямо стремишься сделать всё по-своему! На равных говоришь?! На равных, это там, где есть доверие! Как мне, вольфгарскому мужчине, в чьей тени должна следовать женщина, доверять тебе, если ты способна на предательство?!

– Я не предавала – это был отчаянный шаг!

– Нет, предала, потому что не веришь мне, потому что видишь в нас, в первую очередь монстров! И я вынужден поступать именно так. Или мне постоянно доказывать тебе обратное? Надоело! Чего ты сейчас со страхом от меня ожидаешь? – Хаям подошел к ней ближе, не понимая, чего же ему сейчас хотелось бы больше всего, но что бы это ни было, его руки однозначно тянулись к ней. В нем боролось желание задушить её, с желанием схватить за плечи, хорошенько потрясти, а затем …доказать ей, что она всё равно принадлежит ему. – За себя ты не боишься, Тара, нет. Наверное, ты боишься того, что я, по совершенно справедливому вольфгарскому закону, имею право убить Камиля за его выходку? Правильно боишься, … я убью его. Потому что я его предупреждал! – Хаям, переходя от слова к делу, выхватил меч.

– Стой! Нет! – Тара бросилась ему на грудь, но оскорбленный муж, с раздражением оттолкнул её от себя в сторону, решительно шагнув к застывшему Камилю.

– Умоляю, не делай этого! Не будь ничтожной скотиной! Мои и его прошлые чувства достойны уважения, потому что мы тогда никого не предавали, и эта любовь была чиста! Тебя покарают небеса! Я прокляну тебя!

– Она не была, … она есть, – процедил Хаям, отвечая на её вопли.

– Хаям, я согласна стереть его память, заставить его забыть меня и всё, что между нами было, только не убивай! – за последнюю надежду в ужасе ухватилась девушка.

– Хм, … а как мне заставить тебя об этом забыть? Или мне каждый раз думать, что ты приносишь себя в жертву? Как мне заставить забыть об этом себя?

– Я заклинаю тебя нашим сыном, мы попробуем, но не отбирай его жизнь, – умирающим голосом прошептала Тара, упав на колени.

Хаям застыл рядом с Камилем, глядя на соперника. Он взвешивал все последствия своих действий, понимая, что как бы ему ни хотелось уничтожить ненавистного кудрявого вольфгара, в первую очередь он навредит этим самому себе.

– Хорошо. Я не убью его, – обернулся он к девушке. – Мы заставим его забыть обо всё, что связывало его с тобой. Прямо сейчас. Поднимайся, я хочу узнать, как это сделать!

Тара покорно подошла к нему, упершись в него лбом. Хаям произнес мантрагал. И сила, в видении, приоткрыла им ритуал очищения памяти, доступный жрецам.

– Что ж, попытаемся, думаю, нашей не полной силы, и моего огромного желания будет достаточно, – бросил Хаям, принявшись чертить на земле, вокруг Камиля знаки, заключая его в рунический символ. Со свойственной ему в таких случаях решительной хладнокровностью, он начертил ножом на затылке Камиля ещё один знак, такой же начертила и Тара, своей кровью, на лбу своего любимого, который через миг забудет даже, как её зовут. Её руки дрожали. Она боялась думать о том, что делает. Тара убеждала себя, что это единственный выход спасти его жизнь.

Они заговорили одновременно, с разных сторон, пронизывая Камиля чередой звучащих мантрагалов.

Повисла тишина. Камиль продолжал смотреть в никуда.

Хаям смотрел на Тару. А Тара ощущала, что она только что …умерла.

– Что ты чувствуешь? – хрипло шепнул Хаям. – Не нужно, … не отвечай. Я знаю, вижу. Будто тебя вывернули на изнанку, разрезали на кусочки, и каждый этот кусочек умирает своей смертью. …. Даже если он всё забудет, я всё равно буду ненавидеть его, из-за того, что ты его так любила и … любишь. Моя жена, …носит моего сына, а нужен ей … другой. Безопасность твоего народа и жизнь с Камилем – вот твоё счастье. Мне рассказать тебе, что чувствую я? – Хаям в упор смотрел на еле сдерживающуюся девушку. Она отрицательно покачала головой. – Тара, ты до сих пор продолжаешь считать, что нам нужно пытаться быть вместе? Видишь, я уже даже не настаиваю, я спрашиваю у тебя.

– Да, – выдавила Тара, не глядя на него.

Хаям тяжело вздохнул, он видел, что мысли её, унеслись далеко, в то проклятое прошлое.

– Сейчас мы уйдем отсюда. Ты откроешь мне память, я увижу дорогу, и понесу тебя, тошнит уже плестись под этой землей. Так мы выберемся гораздо быстрее. Он побежит за нами, оставаясь под гнетом силы. Ты приведешь его в его селение, расскажешь обо всем своему лучшему другу Алишеру, предупредишь его и остальных, что у славного Камиля теперь начнется новая жизнь. А мне нужно время, чтобы подумать. Да, я настырный, жесткий, своенравный, но я не животное, я тоже умею чувствовать, и у меня есть свой предел. Только ты не права, Тара. Ты не хотела заметить того, что должна была. Если ты меня не ненавидишь, то мне ты не не нужна, как ты говоришь. Пойдем, мне уже невыносимо здесь оставаться! – обойдя Камиля, Хаям, обхватив затылок свой жены, прижался к ней на миг, проникая в её разум, благодаря их особой связи. Дав команду безвольному Камилю, он быстро закинул себе на спину свою ношу, и помчался вперед.

Обхватив его за плечи, Тара старалась, она заставляла себя не думать, о произошедшем, чтобы не разрыдаться прямо на Хаяме. Сегодня случилось что-то ужасное. Потом, она даст волю себе потом.

Наконец-то этот путь завершился! Они оказались на опушке, как раз перед шатрами клана ветра.

– Иди, Тара. Ему повезло ещё раз. Ещё раз, я отступил от своих правил, – сдержано кивнул ей Хаям. – А знаешь, – добавил он, и девушка обернулась, отойдя от него уже на несколько шагов. – Ты нужна мне даже тогда, когда ты считаешь, что я тебе не нужен. Так мерзко на душе, оттого что ты этого не хочешь принять. Иди! Вернешься, когда посчитаешь нужным, но учти, теперь за тобой будут постоянно следить.

Тара не шла, она плелась в соседнее селение Алишера, а рядом с ней шагал безучастный Камиль, который ещё несколько месяцев назад был её воздухом, её жизнью, её любовью, но теперь она лишила его отрезка той их жизни.

Вольфгары уже знали о её приближении. На встречу выскочили Михас, Шон, Алишер, отправив остальных желающих знать подробности подальше. Состояние Камиля тут же бросалось в глаза. Михас пораженно уставился на застывшего, словно изваяние старшего брата. Сам Алишер, метнув на Камиля быстрый взгляд, кинулся к смертельно бледной девушке, которая, пошатнувшись, стала медленно оседать на землю. Ловкие руки друга не дали ей упасть.

Страдание в её глазах чутко отразились в душе Алишера. Даже те вольфгары, которые не очень близко знали её, и то увидели, что девушку терзает какая-то сильная боль.

– Я …я … он, – и уткнувшись Алишеру в грудь, она, наконец, разревелась, приводя вольфгаров в ещё большее замешательство. Вольфгары пугались таких проявлений человеческих эмоций. Только один Алишер был готов с ней расплакаться, если б умел:

– Что, что? Не нужно, не реви. Это просто невыносимо! Тара, скажи, я должен знать что случилось, чтобы успеть что-то предпринять до того, как сюда примчится Хаям!

– Не …примчится, он меня сам … сюда и направил, – всхлипнула Тара.

– Смотри на меня, чайка, и рассказывай! – как можно мягче приказал ей Алишер, приподнимая её за подбородок. Михас и Шон подступили ещё ближе.

Тара, на минуту спрятавшись в своих ладонях, ещё раз всхлипнула, вздохнула, вытерла лицо, и измучено заговорила:

– Камиль уговаривал меня сбежать с ним, спрятаться, и даже напасть на Грея, то есть на Хаяма, и Хаям, как назло, стал этому свидетелем, он услышал. …Хаям хотел его убить!

– И по нашему закону он был бы прав, – заметил Алишер, – Что дальше?

– Мне нужно было его спасти, и я предложила … вынуть из памяти Камиля всё, что с нами было. Лишить его воспоминаний обо мне в обмен на его жизнь. … Хаям согласился. Мы провели особый ритуал жрецов. Хаям стер его память от сегодняшнего дня, до предшествующего дня нашей первой встречи с Камилем.

– Значит, Камиль не помнит ни сражения с дигонами, ни плена в харонских топях? – не удержавшись, удивленно воскликнул Алишер. А Тара лишь смотрела на него своими огромными потемневшими глазами и по её щекам неудержимо катились слёзы.

– Тара, так даже лучше, поверь, – понимающе добавил Алишер. По глазам Михаса и Шона он уловил, что они с ним полностью согласны, но им всем было неимоверно жаль девушку, привязавшись к ней душей, они ощущали и её терзания.

– Мне так …больно, обидно, словно ничего и не было, … словно приснилось мне, – всхлипнула Тара, глотая слёзы, – Его любовь теперь словно ампутировали, отрезали, как поврежденную руку или ногу. Он и не вспомнит, как любил меня, ни наших дней, ни ночей, ни улыбок, ни слов. Я для него отныне пустое место. Теперь мой любимый мужчина станет холоден и безразличен, а я-то всё помню! – Тара плакала, не стесняясь перед вольфгарскими мужчинами своих чувств. – Разве справедливо так поступать с любящим сердцем? Этот дар всё отнят у меня! Он отнял мою жизнь, навязав мне другую судьбу. Единственный вольфгар, который любил меня по-настоящему, и того пришлось принести в жертву!

– Зато он не помнит и боли Тара! Теперь хоть он перестанет страдать. Потеря памяти – милость для него. Ты сохранила ему жизнь, мы в неоплатном долгу перед тобой. Теперь он оставит свои глупые мысли о смерти, и не будет мучаться от своей любви, – вытирая ей слёзы, твердо произнес Алишер. – Ничего хорошего из всего этого бы не вышло. Хаям всё равно бы убил его рано или поздно, зная характер Камиля, который бы постоянно лез на рожон. Это необходимая жертва, Тара! Ты ведь почти смирилась со своей судьбой. Распусти крылья, чайка, тебя ждет другой горизонт! Есть беды и пострашнее. Лучше скажи, что тебе сказал Хаям?

– Ничего. Мы поорали друг на друга. Он заявил, что ему нужно подумать. А люди до сих пор прячутся в подземелье. Я не знаю, что он решит, у него, видите ли, есть предел! И то, что он послал вольфгаров уничтожить Криленд, видно был ещё не предел! – в сердцах, горячо бросила Тара.

– Что же ты тут сидишь?!! – вдруг неожиданно закричал на неё Алишер, испугав даже бывалого Шона, который, как и остальные недоуменно уставился на него. – Ты столько сделала, стольким пожертвовала, чтобы сидеть здесь опустив голову, хлюпая носом?! Ты ведь не сдашься, я знаю тебя, Тара! Иди и помоги ему принять верное и нужное для тебя решение! Хаям мужчина Тара, и он ещё к тебе не остыл, мне что объяснить тебе, что нужно делать, женщина?! Воспользуйся своим оружием! Иначе всё было зря! Не упускай возможности. Слышишь? В их селении стучат барабаны, но это не праздник, это ритмы вынесения приговора, грядущих изменений. Что-то важное решается там, а ты здесь!

Выслушав его, Тара горько усмехнулась:

– Только вот заниматься с ним любовью, гораздо проще, чем разговаривать. Я, конечно, пойду, снова сделаю вид, что покорилась ему, а то, что паршиво на душе – плевать! Только вот мужчины вольфгары вы не забывайте, что женщина готова пойти на любые подвиги и жертвы, пока её сердце любит и любимо. Вот в чем сила! – Тара вспорхнула на ноги, с чувством собственного достоинства окинув их своим грустным взглядом. Её слёзы высохли, а голос стал звучать резче и жестче. – Когда я отойду подальше, я сниму с Камиля гнёт силы, а вы всё расскажете ему сначала, но, не упоминая о его чувстве. Скажете, что память у него отобрала верховная ведьма, измывающаяся над ним в плену.

– А о тебе можно рассказывать, как о нашем друге? – спросил её Михас, глядя на неё взволнованным обожающим взглядом. – О том, что ты тоже спасала его из плена, о том, что вместе мы дрались с общими врагами?

– Конечно можно, родной. Можно называть моё имя, описывать разные случаи из жизни. Главное о любви ни слова, чтобы он не замучил вас вопросами и не запутался сам, вспомнить то он всё равно ничего не вспомнит, обратного ритуала не существует. Просто дайте ему второй шанс, чтобы он уже не совершил подобной ошибки!

– Почему ты сейчас злишься на нас? – внимательные глаза Алишера уцепились в это ставшее восковым женское лицо. – Ты же знаешь, я прав, так будет лучше для всех нас.

– Конечно, прав, – снова кивнула Тара, – На вас я не злюсь, просто я вдруг поняла, что любовь в этом мире – это страшна кара, которая всегда требует расплаты!