Рыжая чайка

Глава 12

Пока я отмывалась и переодевалась, прошло немало времени, но, придя домой, я приятно удивилась. Меня там ожидал Уин и накрытый всякими яствами стол.

– Я и не предполагала, что выгляжу настолько голодной! – улыбнувшись, протянула я, осматривая блюда.

– Ничего, моя матушка говорит, что аппетит приходит, когда ты ешь глазами.

– Ого! Если бы я вот так ела каждый день, то вскоре я бы вряд ли пролезала в подземные туннели!

– Или балансировала на перекладине над пропастью. – Уин поднял на меня любопытные глаза.

– Значит, всё-таки болтают, – разочаровано выдохнула я, скривив недовольную гримасу.

– Просто слышал в таверне, как один воин шептал другому. Это правда?

– О, небеса! – я бросила нож, который красиво воткнулся в запеченную утку. – Я не знаю, Уин, что там пересказывал воин, но я действительно шла по перекладине над пропастью длиною в тридцать, а глубиною добрых в сто, почти обнаженная, если не считать набедренной повязки и распущенных волос. Потому что другого пути не было! Потому что мне много лет вдалбливали: «Ты не девочка Тара – ты проводник! У тебя нет права думать о себе!». И если мы боремся с дигонами, то обходных и недоступных мест не может быть!

– Чего ты горячишься, Тара? Разве я сказал, что осуждаю тебя? – спокойно произнес Уин и улыбнулся. На такую улыбку невозможно было не ответить, и я сдаваясь, улыбнулась ему в ответ:

– На всякий случай произнесла речь. Мне правда, не хочется, чтобы люди судачили об этом.

– Ты ешь Тара, я старался, купил в таверне, всё, что у них было. Давно хотел повидать тебя. Знаешь, мой отец изготовил и проверил противоядие от яда дигонов. Ни один воин, раненый когтем дигона, испивший это зелье не скончался. Я привез это в Криленд и тебе лично. – Уин поставил передо мной темный пузырек. – Ты ведь идешь впереди отряда, тебе он нужнее всего, хоть тебя и охраняют вольфгары. Вот уж кому противоядие не нужно, стоит только вовремя выпить крови, и твоё тело восстанавливается заново.

Я уставилась в одну точку, и осторожно спросила:

– А то, что меня якобы охраняют вольфгары, ты тоже выудил из пересудов?

– Ну, …слухи, конечно, как мошкара – быстро плодятся из ниоткуда, но насчет вольфгаров это правда. …Видно без всяких слов.

– Интересно, всем всё видно кроме меня! А что именно видно, а? – я нервно пожала плечами. – Вольфгарам, как всем просто нужен проводник. Они охраняют мою голову, вернее, то, что в ней находится. Видно ему!

-Так-то, оно так, – Уин прикусив губу, поднял брови, – Но, …скорее всего они именно хотят сохранить тебе жизнь, а не твои знания. Стоит всего несколько минут постоять рядом с тобой и поговорить, как тут же, со всех сторон, начинаешь ощущать их тяжелые взгляды. Они используют свои необычные глаза. Вольфгары никогда не обжигали тебя искрами, как они это проделывают с факелами? Только не говори мне, что ты не знала, что вольфгары могут наяву жечь глазами! Наши союзники вольфгары стреляют искрами, и это достаточно неприятно! Так вот, когда стоишь рядом с тобой, сразу начинаешь чувствовать, как печет кожа. Словно при малейшем намёке – они готовы любому впиться в глотку, стоит лишь только всколыхнуть воздух возле тебя.

– Ты здесь явно преувеличиваешь, Уин! Они так себя ведут, потому что они другие, они вольфгары. Я ещё раз повторяю – им нужен проводник!

– А ты наблюдала, как вольфгары смотрят на людей?

Уин не на шутку заинтриговал меня, не зная того, кружась догадками, возле моей тайны. Я покачала головой, и он оживленно продолжил:

– Они смотрят на нас, как на пустое место! Скользящим неживым взглядом, полным превосходства. В этом мерцающем огне холод и пустота. Но стоит этому взгляду узреть …тебя, Тара. …В их глазах, что-то вспыхивает. Они будто признают твоё право на жизнь.

– Да-а, или у тебя дар наблюдательности, или слишком развитое воображение. А может, ты всё это мельком увидел у какого-то одного вольфгара, но, скорее всего тебе это померещилось. Вольфгары постоянно играют этим своим пылающим взглядом, можно смотреть и ничего не понять! – И тут я рассмеялась. – А знаешь, Уин, один тоже наблюдательный вольфгар, что-то похожее говорил мне про тебя! Забавное совпадение.

– Что же именно он говорил?

– Да так, он тоже умеет придумывать глупости. …Будто ты неравнодушен ко мне! – я снова пожала плечами, продолжая запихивать в себя еду. – Как такое возможно, если люди виделись всего один раз? Вольфгары тоже часто путаются в наших эмоциях.

Я старалась выглядеть беззаботной, но лицо Уина оставалось серьёзным:

– Знаешь, такое ведь случается. Увидишь человека, поговоришь с ним, и тебе уже кажется, что без этого человека ты больше не можешь жить. Что в этом мире он один предназначен тебе. Одного взгляда, одной улыбки хватает, чтобы отдать сердце. Что же здесь плохого?

«Да уж, действительно, что здесь плохого? Бедный Уин, этого мне ещё не хватало! В этот поворот я явно не вписывалась. Как же мне ему мягко намекнуть?»

– Э …это не то, чтобы плохо, Уин, нет. …Просто сейчас это не к месту, понимаешь? Я …в общем, не стоит тебе рвать сердце и тратить на меня своё время. Прости, никогда ещё не говорила таких слов парню. …Не люблю делать больно. Но …

– Я не дурак, я понял. У тебя есть другой, да?

– Я люблю …очень люблю другого. Прости. – Он так на меня смотрел, что я чувствовала себя самым мерзким и бессердечным чудовищем на свете!

– Но ведь друг тебе не помешает? – чистые, такие глубокие искренние глаза, взглянули на меня с такой преданностью, что мне до ужаса стало его жаль. Он, правда, нравился мне, и если бы не сложившиеся в моей жизни обстоятельства, …если бы не моё безудержное влечение к вольфгару, если бы не моё упрямое наваждение, я бы, наверное, смогла найти покой, а может быть, даже счастье с Уином. Но теперь я скорее умру, чем откажусь от силы, которая притягивает меня к Камилю. Мне оставалось только кивнуть, и тихо прошептать:

– Конечно, я буду признательна тебе за дружбу.

– Хотел тебе ещё кое-что сказать. Наверное, я пойду в вами в следующий поход. Хочу тоже увидеть лабиринты своими глазами. Я уже поговорил с командиром крилендского отряда, мы сошлись на том, что я заменю вашего лекаря Мэта. Ладно, …ты отдыхай, я совсем утомил тебя. Увидимся. – Уин порывисто поднялся на ноги, и мне показалось, что взгляд его стал ещё печальнее. Хотя куда уже больше! Я сделала его совершенно несчастным!

Пока я сидела, и мысленно уговаривала себя после его ухода, что моей вины здесь нет никакой, что чужому сердцу не прикажешь, как вдруг, позади меня прошуршал мягкий, знакомый до обморочного состояния голос:

– Надеюсь, он собрался в лабиринты не ради того, что ты снова повторишь свой трюк на перекладине?

С бешено колотящимся сердцем, собирая в кучу свои разбегающиеся мысли и желания, я выдавила в ответ, не оборачиваясь: – Уин не такой.

– Ах да, он же теперь у нас друг! Как же долго этот друг тут околачивался, я чуть было не сомлел весь. И кто это, интересно, не любит делать больно? Ты меня удивляешь, Тара.

– Ну, ты и наглец, Камиль! Наглец, каких ещё свет не видел!

– Да? А я под ваш людской кругозор подстраиваться не собираюсь! Если я тебе не нравлюсь, зачем же ты оттолкнула этого беднягу? И можешь уже, в конце концов, посмотреть на меня, обещаю, я не буду «обжигать тебя своим искрами».

– Ты что подслушивал или это ревность?! – я обернулась, заранее зная, что сердце опять заноет, стоит мне увидеть его лицо.

Камиль вздохнул, улыбнулся, и с беззаботной наглостью растянулся рядом со мной на широкой лавке.

– Не получиться, – проронил он, умащиваясь. – Не к кому ревновать. Ты смотришь на других, будто сквозь них. Да, на Уина ты смотришь иначе, мягко, с жалостью, но всё равно не так как на меня.

– О! – тут же возмущенно вырвалось у меня. – Как же я, должно быть, тешу твоё самомнение! Зачем? Ты? Снова? Сюда? Пришел?

И как уже бывало в наших с ним разговорах, вопросы одного не совпадали с ответами другого, принимая выкрученный наизнанку, только нам понятный смысл.

– Я, конечно, тоже был бы тебе признателен, если бы ты не выдавала себя с головой. Если бы смотрела на меня, и не замечала. Может быть, тогда мне стало бы легче, и я нашел бы обратный путь к своему потерянному разуму. Ты навлечешь на нас беду, Тара, ещё раз тебя предупреждаю.

Я закипела буквально с первых его слов:

– Ну, причем же здесь ты, мой бедный Камиль?!! Ты ведь всего лишь жертва моего посягательства! Может быть, убив меня, твои соплеменники оправдают тебя. Сваливай вину на меня, а иначе как?! А лучше придуши меня, чтобы мои взгляды тебя больше не мучили! – я еле успела отскочить, перед тем, как он в ярости опрокинул громадный стол и тяжелую лавку. Глиняные осколки от бывшей посуды смешались с остатками пищи, жалко плавающей в луже узвара. Ладно лавка, но ведь стол-то был прибит к полу! Сколько же было силищи в этом разгневанном монстре!

– Здорово! Развороти здесь всё кругом! Не хватает только моего трупа на этих руинах! – огрызнулась я, снова отскакивая, потому что другая лавка полетела в противоположную стену, снеся полки и разворотив вдребезги всё, что на них покоилось столько лет.

– Если я так мучаю тебя, зачем приперся?! – меня совсем не пугало это перекошенное лицо и горящие дикие глаза. Я знала, в это время суток, он мог в любую минуту предстать передо мной ночным дьяволом. Камиль пытался дышать, но его грудь не вмещала в себя столько воздуха, сколько ему сейчас было нужно. Он издал прерывистое и отчаянное рычание, в бешенстве шаря глазами, чем бы ещё можно было разгромить мой дом. Мне тоже захотелось закричать или разорвать что-нибудь в клочья, но вместо этого, я бросилась прямо к нему, толкнув его в грудь: – Что, не посчастливится тому, кто попадет под горячую руку вольфгара?! Не сдерживайся! Можешь ударить меня, может тебе легче станет! Только мне ты уже хуже не сделаешь!!! Я ничего не могу с собой поделать, чудовище вольфгарское, пыталась злиться на тебя, забыть, только сердце не обманешь – оно готово впереди меня катиться к тебе и всё! Ты нужен мне, я не хочу терпеть это одна! – я дотолкала его до стены, пока он в неё не уперся, но потом, схватив меня за плечи, он резко развернулся и зажал меня между собой и стеной.

– Несносная, … невыносимая, … ненормальная рыжая чайка! Разгреби в своей голове место и запомни, наконец, что я скорее покалечу самого себя, чем смогу по-настоящему поднять на тебя руку! И мне не станет легче, как не стало оттого, что я пошел у тебя на глазах с вольфгарской девушкой. Потому что ничего не было! Я вдруг становлюсь противен самому себе, стоит мне прикоснуться к другой! Что ты со мной сделала? Словно чары, будто ведьма нашептала, словно я сошел с ума! Вот почему ты сейчас улыбаешься? Тебя это радует?! Я как собачонка готов бежать за тобой, только бы быть рядом! Но в тысячный раз тебе повторю – мы вместе найдем нашу погибель! И я не хочу, чтобы ты пострадала, помоги мне! Сделай что-нибудь, чтобы я нашел в себе силы противостоять.

По мере того, как он всматривался в мои глаза, к нему возвращались спокойствие и уравновешенность, гнев утих, сменившись искрами досады и глубокой печали.

– Я не нужна тебе? – прошептала я в тишине с холодеющим сердцем, которое отчаянно кричало и билось в груди.

– О-о-о-о!!! Почему я не сдох в том бою?! – Камиль застонал, закрыв лицо руками, как всегда уходя от прямого ответа.

– Мне …нужно начертить карту …для Алишера, – безучастно проронила я, как во сне, медленно двигаясь в свою комнату. Мне нужна была передышка. Насколько мне было хорошо, когда он находился рядом – настолько же было больно при мысли, что я должна отказаться от него.

Безумие? Но я выбрала его добровольно!

Я действительно уселась чертить на толстом пергаменте линии маршрута. Было ясно, что он тоже вошел следом за мной. Машинально рисуя, плохо слушающейся рукой, я старалась не смотреть в его сторону. Вдруг прямо передо мной, в стол, воткнулся нож!

– Кинжала у меня нет, поэтому отдаю тебе долг вот этим, – почти спокойно произнес Камиль.

– Вольфгарский нож! Даже лучше чем наши лезвия. Разве для того чтобы отдать мне его, нужно было разломать мой обеденный стол?

– У меня для тебя ещё есть кое-что. – Он что-то надел мне на шею, поправив косу. Я опустила голову – у меня на груди, на цепочке из белого серебра висел черный камень.

– Ты знаешь, что это за камень Тара?

– Это алантин, драгоценный и очень редкий камень, стоящий пяти пригоршней алмазов. Говорят, у него есть магические свойства и не просто найти его в нашем мире, – заворожено ответила я, прикасаясь к гладкому холодному кристаллу.

– Верно, это самое дорогое, что у меня есть. Я дарю его тебе, и хочу, чтобы он всё время был с тобой. У вольфгаров он цениться дороже, чем пять пригоршней алмазов, имея его не страшны черные чары, в этом его ценность. Камень чувствует магию и раскаляется до красна, но не обжигает, он защищает своего хозяина от страшной силы. А ещё от вранья, если кто-то будет тебе врать – ты почувствуешь жар алантина.

– Понятно, теперь ты убедился, что я не ведьма, приковавшая тебя к себе чарами. Но зачем ты сделал мне такой подарок?

– У вольфгаров есть такой обычай, …если мужчина прощается с женщиной – он должен сделать ей подарок, тем самым окончательно подтверждая разрыв, – удрученно произнес Камиль, затухающим голосом.

Я застыла, камень обжигал меня холодом, а в душе, в моей душе снова взметнулся ураган:

– А ты уже все остальные ценности роздал и отдаешь последнее или степень прошедшей привязанности к женщине соразмерна преподносимому подарку? – прошептала я, отказываясь верить в происходящее. – Я не вольфгарка и мне не нужен твой подарок! Забери его! Забери и уходи, я не держу тебя!

– Обратно подарки не возвращаются – это серьёзное оскорбление, как плюнуть вольфгару в лицо, за такое сразу убивают на месте.

– Отличный способ от меня избавиться, – горько выдохнула я сама себе. Камиль шумно вздохнул за моей спиной. Я оставалась неподвижной. Через время он затарахтел чем-то у комода.

– Что это Тара? – так как его голос был уж слишком удивленным, мне пришлось обернуться, встать и на подкашивающихся ногах подойти к нему.

– Деревянная шкатулка, – пожала я плечами.

– Вижу, что не барабан из бычьей кожи! – нетерпеливо мотнул головой Камиль. – Это что? – он перевернул её вверх дном. Эту шкатулку я помнила ещё с детства, до сих пор её никто так и не смог открыть, а разломать старинную вещь отец не позволял. На дне этой шкатулки были выжжены странные символы – разные в каждом из четырех углов.

– Я не знаю, что они означают, это символы не моего народа. Отец нашел её очень давно в подземелье. Похоже, здесь был очень хитрый ключ, но он утерян.

– Зато я знаю, что это! Это символы четырех древних кланов вольфгаров. Как она оказалась в подземелье? И вряд ли это работа вольфгарских мастеров, мой народ никогда не изготавливал подобные безделушки. Но тогда почему на ней наши символы? Вот этот, – Камиль указал на один из странных иероглифов, – это символ нашего клана – клана огня. Это символ клана ветра, очень сильного и враждебного нам клана, а это символы двух более слабых кланов, с которыми постоянно воюет мой отец, клан воды и клан камня. Не понимаю!

Он так увлекся этой находкой, а я стояла рядом с ним и не понимала, зачем он рвет моё сердце, что теперь будет дальше с нами, и как мне вернуть ему этот висящий на мне гирей камень. Я снова невольно залюбовалась этим вольфгаром. Манящий к себе хищник, с настолько правильными и красивыми чертами лица, что жертве ничего другого не оставалось, как просто сдаться. И не смотря на моё чувство к нему, я так и не могла назвать его своим.

– Поставь на место, и ничего, пожалуйста, не сломай. Мне здесь жить, – устало выдавила я, снова возвращаясь к чертежу.

– Я тебе мешаю?

В ответ я лишь грустно усмехнулась, качая головой от абсурдности этих слов. Не знаю, разберется ли в этих линиях Алишер, это была самая странная карта, которая у меня когда-либо получалась, но для себя я уже обозначилась с маршрутом. Камиль не уходил, теперь он лениво растянулся на моём ложе.

– А ты не находишь это мягко говоря странным? – повернулась я, подозрительно прищурившись. – Хочешь уйти, но не уходишь. Сам говоришь, что лучше для нас не видеть и не слышать друг друга, а сам торчишь в моей спальне! Даже подарок притащил, и всё равно не помогает?

– Для нас с тобой это совершенно нормальное состояние зовется – безумием. А после того, что между нами было, я не вижу в том, что я здесь ничего странного. Ты же не хочешь мне помочь! – он посмотрел мне прямо в глаза, и в них я прочитала лишь одно: « это же так просто Тара – я не хочу никуда уходить»

– Самое большее, на что я способна – это сказать тебе, что я ложусь спать, а ты отправляйся на охоту, – угнетенным усталостью голосом выдавила я, на последней силе воли доплетясь до ложа.

– Зачем, если можно перекусить, не вставая! – снова эта язвительная ирония, к которой я, кажется, начинаю привыкать.

– Как хочешь, а я падаю с ног, – последние слова я прямо таки промямлила, падая на подушки. Как я не сопротивлялась – сон сморил меня в считанные секунды. Даже близость любимого мужчины не спасла меня от его крепких объятий. А все, потому что меня снова засосало в ведение!

Как всегда в последнее время жуткое, наполненное разрывающей болью: «Меня преследовало перекошенное злобой и ненавистью лицо. Это было лицо вольфгара, но я ещё не встречала его в своей реальной жизни. Чувствовала только, что он отнимет у меня Камиля, лишит меня радости, и моё небо померкнет, слившись с тьмой, окутывая меня в скорбный кокон. Боль сдавливает так, что сама мысль пошевелиться доставляет адскую дополнительную порцию боли. Я скребусь ногтями в толстую пелену этого кокона, желая разорвать его из последних сил и …» Просыпаюсь от отчаянного крика.

Руки! … Его руки быстро прижали меня к себе.

– Тихо, Тара, тихо, – прошептал он. И от этого голоса – слёзы градом хлынули из глаз. Я вцепилась в него, словно снова болталась на волоске от гибели, захлебнувшись от страха.

– Это ужасное видение, Камиль! Хуже …чем смерть. Пожалуйста, Камиль, …не отпускай меня. Я не вынесу. Не хочу без тебя. Ты нужен мне, нужен, нужен! …Ведь я люблю тебя. Лучше я проживу несколько дней с тобой, чем буду всю жизнь умирать без тебя! Просто будь рядом, прошу, будь рядом.

– А что я, по-твоему, здесь делаю? – мягко прошептал Камиль, зарывшись в мои волосы. – Тара, Тара, моя сероглазая птица. Моя маленькая отчаянная чайка!

Губы и любимые сильные руки, тихий ласковый шепот – вот что могло успокоить и развеять все мои страхи. И мне больше не нужна была свобода, весь тот огромный непознанный мир, потому что мой мир сосредоточился в его глазах, в том, от кого пахло степным ветром и терпкими травами, в том, от кого полыхало жаром полуденного солнца, в том, чей голос произносил моё имя так, как не смог бы произнести никто. В нём, в вольфгарском мужчине сосредоточились все мои пути. Ему я отдала своё сердце и душу. И отдала бы даже жизнь, если бы он попросил! Мне не нужно было большего, лишь бы эти руки крепче сжимали меня, лишь бы чувствовать, что я столько же значу и для него. Пусть никто не сможет поверить, что двое, таких как мы, смогли открыть свои сердца навстречу друг другу, растворяясь друг в друге без остатка. Что двое таких разных созданий – смогли стать одним целым. А я каждой клеточкой своего тела знала, что люблю его, и только он будет нужен мне всегда. А ещё … с замиранием я ощущала, что любима им. Он не мог подделать этот трепет, эту нежность, эту страсть, она затопила его полностью, преобразив моего вольфгара.

Да, грядет буря, но я справлюсь, чувствую это, лишь бы только он не отрекся от своей запретной любви. Пока моё сердце будет перекликаться с его горячим сердцем, пока в наших глазах будет отражаться пламя, расплавившее и соединившее наши сути в один неделимый монолит – у меня хватит сил проторить дорогу для нашего счастья, вырвать его зубами, завоевать, и даже выкрасть у судьбы, если придется. Я готова на всё! Осталось только выяснить готов ли Камиль.

***

Тара уснула не его плече, умиротворенно посапывая. Камиль улыбнулся, наблюдая, как она улыбается во сне. Какое же странное создание стало его душей, накренило его мир и теперь танцует вместе с ним на острие ножа. И что самое главное, Камиль понял, что по-другому уже не сможет.

Он честно пытался, боролся с призраками коснувшейся боли, но стоило Таре снова появиться и взглянуть на него своими глазами …

И всё. Камиль знал, что пропадет, но то, что она хотя бы какое-то время будет в его руках, компенсировало гнетущую не обещающую ничего хорошего неизвестность.

Камиль ласково погладил спящую девушку по щеке кончиками пальцев. Он всё пытался осознать, вместить в себя понимание во всей мере, но не мог. Не мог понять, почему он так счастлив! Почему в груди что-то дрожит и плещет с замиранием, сжимаясь протяжной сладкой болью. Он мог бы часами лежать, не шелохнувшись и рассматривать … свою Тару. Камиль снова улыбнулся и поцеловал её в висок, где выбился рыжий завиток.

До этого у Камиля было несколько подруг, но то всё было потехой для вольфгара, легкомысленным приключением, он не собирался ничем себя обязывать, личная свобода пока была для него основной целью. …А вот Тара. …

Эта девушка из рода людского показала ему, что, не заметив, он может потерять самое главное, пролететь мимо по жизни, так и не ощутив, что у вольфгаров тоже есть сердце, которое, оказывается, может заполниться таким необыкновенным чувством. И когда это чувство захватило сердце и душу Камиля, он понял – в этом теперь будет смысл его жизни, от бесконечных войн он устал, что ради крупиц счастья, он даже готов умереть. Вольфгар много размышлял об этом и решил, что убьет всякого, кто станет на его пути, пока у них с Тарой будет шанс побыть вместе.

Почему она сомневается, что нужна ему? Зачем ей кинжал, если её острый язычок может ранить сильнее? Камиль продолжал усмехаться своим мыслям, какие б выходки не позволяла себе Тара – это не умалит его любви, она уже навсегда останется для него его ярким рыжим солнцем. Как и это, что пробивается сквозь окно. Нет, пожалуй, к солнцу, что встаёт над миром, он был более равнодушен. Светило садилось и вставало, а его Тара могла согревать его душу и пасмурным днём и темной ночью. Он боялся признаться даже себе, насколько сильно пронзила его эта любовь.

Вдруг до чуткого вольфгарского слуха донеслись шаги. Кто-то остановился у дверей дома. Осторожно, Камиль соскользнул с ложа, к счастью не потревожив девушку.

Дверь распахнулась, но от неожиданности Уин вздрогнул. Дорогу ему перегородил вольфгар!

– Если не ошибаюсь, у вас у людей заведено стучаться.

Уин не ответил, он с ужасом обводил взглядом разгромленную комнату, разбитую посуду и лежащий на боку стол. Страшные подозрения уже закрались в душу юноши.

– Что …здесь произошло??? – тихо, но твёрдо произнес он, бесстрашно глядя на вольфгара, выжидающе скрестившего руки на обнаженной груди.

– Хотел помочь Таре поприбираться, но оказалось, что в домашних хлопотах я совершенно ничего не понимаю, – с иронией произнес Камиль, сверкнув глазами.

– Где Тара?!!

– Тара спит. Умаялась над картами, – снова мелькнувший огонь в глазах разгорающегося вольфгарского гнева.

Уин сжался, набрав побольше воздуха, он настойчиво выдохнул:

– Я хочу её видеть!

– Не советую, я же сказал, она устала. Двинешься с места – размажу по стене! – Камиль произнес это спокойно улыбаясь, но хищный блеск в глазах не оставлял сомнений.

– Я подниму тревогу, если ты не дашь мне удостовериться, что с ней всё в порядке, – упрямо выдавил парень, положа руку на рукоять меча.

– Мне даже стало любопытно посмотреть, как ты им воспользуешься. Жалко Тару будить не хочется. Значит, решил, что я убил девушку? Что же мы вольфгары ещё можем сделать! – раздраженный, широкими шагами Камиль пересек бывшую столовую и приоткрыл двери в покои Тары. – Ну?

Уин разглядел на ложе лежащую там девушку, но продолжал упорствовать: – А как мне узнать, что она жива? – прошептал он.

Скрипнув зубами, Камиль распахнул перед ним дверь полностью, но прежде чем Уин дошел до края ложа, вольфгар метнувшись стрелой, уже стоял с другого конца.

Тара лежала на животе лицом к Камилю, лоскутное одеяло сползло, приоткрыв её обнаженные белые плечи. Уин отметил, что девушка дышит. Гневно сверкнув глазами, Камиль указал ему на дверь. Но тут Тара неожиданно встрепенулась, подняв голову, и проворковала сонным голосом, обращаясь к вольфгару:

– Уже уходишь? Люблю тебя. Поцелуй меня, Камиль.

Его быстрый брошенный взгляд в сторону оторопевшего Уина насторожил девушку, и она резко обернулась, прижав к груди одеяло.

– Уин, – прошептала она одними губами, глядя, как тот в ужасе пятится к выходу. Но там уже стоял вольфгар, держа одну руку за спиной! Мысли вихрем пронеслись в голове.

«Нож исчез со стола!!!!»

Сверкнуло лезвие! Тара издала отчаянный вопль.

– Нет, Камиль!!!

Но тот уже крепко ухватил юношу, приставив вольфгарский нож к его горлу:

– Я знал, что так случиться, как только он начал сюда ломиться! – тихо прорычал Камиль. – Его придется убить, милая, у этой опасной игры жестокие правила. Кто знает – тот лишний! Это защитит нас. Не волнуйся, я убью его быстро, он не почувствует боли.

Закутавшись в одеяло, Тара метнулась к ним, топя вольфгара в своём умоляющем взгляде.

– Он не расскажет, Камиль! Уин никому не расскажет! Я объясню ему. Позволь мне ему всё объяснить!

– А ты видела его лицо?! Он уже осудил! – презрительно фыркнул Камиль. – Вряд ли жалость здесь уместна! Ты должна это принять раз решила стать моей.

Тара уловила окончательную решимость убить – в его глазах. Холодея от ужаса, она коснулась ладонью любимого лица, видя, как рядом в стальной хватке задыхается Уин.

– Посмотри на меня, Камиль! Ты веришь мне, что я люблю тебя всем сердцем? Веришь?

– Да.

– Моё сердце подсказывает мне, что Уин не выдаст нас. Поверь мне, это будет кто-то другой.

– Кто?! Скажи и я убью его заранее!!! – прорычал вольфгар.

– Я не знаю точно, то, что вижу слишком размыто. Это будет кто-то из вольфгаров, но не Уин. Отпусти его Камиль. Я не хочу, чтобы наш путь вымащивался трупами. Мы ведь не на войне. Я просто люблю тебя и хочу быть с тобой.

Камиль резко отшвырнул почти посиневшего Уина на середину комнаты, и притянул к себе девушку, которая тут же обвила его за шею и поцеловала.

– Нет, мы ступили на тропу войны Тара, и весь мир теперь наш противник, – поцеловав её в ответ, произнес Камиль. – То, что для нас просто любовь – для остальных позорный проступок.

– Ты сказал для нас? – Тара невольно улыбнулась, любуясь, как он усмехнулся, закусив губу, будто бы взболтнул лишнее.

– Ты же догадываешься, несносная рыжая девчонка, – прошептал он ей прямо в ухо. – Значит, ты считаешь, что его нужно отпустить?

– Да. Оставишь нас одних? Я хочу поговорить с Уином наедине.

– Интересно было бы услышать, как ты пояснишь ему свою любовь к вольфгару. Только Тара, – Камиль многозначительно поднял брови, легонько ущипнув её через одеяло. – После того как ты оденешься! Характер у меня не простой, поэтому с этим хмырём может случиться что угодно.

– Но ведь ты же не уйдешь далеко? Я тут просто подумала, – загораживаемая вольфгаром, и, натягивая платье, Тара бросала на него хитрые взгляды. – Я подумала, может, ты наведешь там порядок? Ну, хотя бы вернешь на место лавки и стол? – Девушка рассмеялась чистым заливистым смехом, глядя какую страдальческую гримасу, состроил её любимый вольфгар. Обреченно вздохнув, он коснулся правой рукой своего сердца три раза и протянул к ней свои пальцы. Тара в ответ прикоснулась к ним своими, счастливо улыбаясь глазами.