Рыцарь Орлиной долины

Глава 21. Поединок

Игорь

Поединок должен был начаться с минуты на минуту. Наспех состряпанные из лавок, стульев и столов трибуны были переполнены, но удивительно тихи. Почти что сидящие друг у друга на голове наемники молча сопели, реже перешептывались. Кое-кто из них успел порядком наклюкаться, однако не заводил толпу веселым кличем. Игорь чувствовал, что зрителям остро не хватает задорного гула, но все они терпели свою странную жажду и не издавали звуков, способных подбить на ответный шум их товарищей.

Руслану привели в наручниках, с залепленным скотчем ртом и в заговоренном медном ошейнике, блокирующем ментальную активность. Все понимали, что словесный запрет не помешает ей тайком колдовать в пользу любимого вампира.

Принцессу тоже постарались оградить от телепатических поползновений. Кейл по господскому приказу посадил ее на обособленном возвышении между Эйлинаном и Ягуаром. Эльфийка неуютно озиралась, стучала пальцами по подлокотнику деревянного кресла. Варя стояла за ее спиной. Кейл стерег обеих девушек.

Игорю досталось отличное место для наблюдения как за происходящим на арене, так и за поведением почетных зрителей. Он сидел на лавке в третьем ряду в компании Эрика и Ли Чонга… Недолго сидел… Едва на краях арены показались участники турнира, наемники разом вскочили со своих мест, кто-то полез кому-то на плечи, началась возня, толкотня, породившая долгожданный шум. Игорь успокоил болезненным толчком локтем в грудь косматого бородача, попытавшегося пройти в передний ряд по его голове, Ли Чонг съездил по носу другому наглецу, и в третьем ряду восточного сектора стало немного спокойнее. Незначительная вспышка агрессии, способная в другой ситуации спровоцировать драку “стенка на стенку”, затухла после вступления в бой Эрика. Нарушители порядка засунули свое попранное самолюбие в известное место, боясь пропустить самые интересные моменты вампирского турнира.

– Сражаться строго по правилам рыцарской чести! – с королевским величием провозгласил Эйлинан. – Кусаться запрещено!

– Давать пинка под зад тоже запрещено! – сквозь смех прокричал Сергей из южного сектора.

– Вот это ты зря, Серега! – не удержался от столь же громкого ответа Игорь. – С пинками веселей!

– С пинками или без пинков, у Маугли нет шансов, – сурово нахмурился Ли Чонг.

– Не будь пессимистом, Ли, – автоматически усмехнулся Игорь. – Алайни шустрый и смышленый.

– Я реалист, – возразил бывший дипломат. – Чего и тебе советую.

Вся его посольская убедительность, вложенная в долгий меланхолический взгляд и сухо подобранные губы, произвела на Игоря поверхностное впечатление.

– Неокрепший паренек может победить опытного бойца? При отсутствии самой возможности форс-мажора? Даже в легендах такого не бывает, – Эрика приятно волновало предвкушение победы Толейми-Орри.

– Если бы парень обучался с раннего детства у великого мастера боевых искусств, он бы уделал Пожирателя Орков, – рассудил Ли Чонг. – Но все мы знаем, он вырос в горах и сражаться его учили винторогие бараны.

– Они тоже могут быть хорошими учителями, – захохотал Эрик. – Друзья, не будем недооценивать баранов.

Игорь понимал, что наемники правы. У юного вампира не будет возможности ободрать соперника когтями или выбить ему глаз подвернувшимся под ногу камнем. Его лишили шанса на успех. Беспощадный суд толпы приговорил парня к казни. Толпа ждала его кровавой кончины. Он признан виновным в предательстве Господина. Никто не верил в его победу. Никто не ставил на него, и даже Игорь Ахсаров отказался делать ставку. Почему? Не потому ли, что знал заранее исход поединка и был с ним не согласен.

Да, дикий горец – маленький дурак с большим гонором и пакостными задатками. По каким-то определенным критериям его выбрал Ягуар… Выбрал, пригрел и бросил. Передумал брать ученика?

Игорь не мог утверждать, что Ягуар чего-нибудь не нахимичит в ходе поединка. Он только мог предполагать, что элитный воин не станет использовать магию. Не тот случай. Ягуар не разочарует толпу, которая ему еще пригодится в качестве пушечного мяса.

“Гладиаторы” медленно подошли к центру арены. Они не стремились поскорее сойтись в смертельном поединке: раздумывали, боялись… оба!

Как будто в насмешку их облачили в кожаные доспехи, когда-то принадлежавшие обделенным упоминанием в балладах и легендах бедным рыцарям. Пробить такой доспех колющим ударом, нанесенным с вампирской силой – что раз плюнуть. На груди Алайни в чахлом сумеречном свете просматривался гривастый самец мантикоры, перечеркнутый не одним десятком следов поверхностных ударом меча, на груди Толейми красовался полустертый и не менее изрезанный вдоль и поперек огнедышащий дракон, что тоже выглядело как издевательство над участниками турнира.

За ошибки надо платить. Что это было? Самоутешение?

От резкости орлиного зрения или от вздрюченных нервов у Игоря начала побаливать голова.

***

Алайни

Алайни произвел череду коротких быстрых замахов, внимательно слушая, как роскошный эльфийский клинок рассекает насыщенный вечерней влагой теплый воздух. Меч Ягуара был легким, податливым, невероятно острым и ужасно дорогим, но… не был тем волшебным сказочным оружием, которое способно направлять руку хозяина, наносить беспроигрышно верные удары по собственному усмотрению… Жаль!

Молодой вампир понимал, что все его излюбленные увертки и способы атаки, не раз помогавшие ему расправиться с далеко не беззащитной или медлительной дичью, бесполезны на арене. Здесь будут драться воины из закаленной и заговоренной для пущей прочности стали.

Не кусаться, не кусаться… Но как хочется взять и тяпнуть побольнее, полноса отхватить. Аж десны чешутся!

Быть всего лишь помощником, рабом своего меча. Как это трудно!

Алайни заглянул в глаза противнику, как можно тверже и спокойнее. Гнусному Пожирателю Орков до спокойствия было далеко, его безумные глаза были вытаращены еще страшнее, чем в тот день их встречи, когда наемник скрывался в Сумрачных Горах.

Оскаленный, втягивающий воздух ртом Толейми-Орри был похож на волкодава степной породы, которым отрезают уши в младенчестве, чтобы их не ободрали дикие звери или другие псы в смертельной схватке. Вот досада! Его постыдная безухость, знак отверженного, вдруг стала преимуществом. Толейми был лишен двух замечательных болевых точек.

“Сосредоточься на своем оружии и на оружии врага”, – Алайни вспомнил совет Ягуара.

С просительной надеждой юноша заглянул в глаза восседающего на почетном месте наставника.

Ягуар ответил ему внимательным, но до боли холодным взглядом. Алайни почувствовал на себе еще и пристальное, как будто требовательное или того хуже – угрожающее, внимание другого могущественного сородича. Взгляд Лорда сглаживался расслабленным наклоном головы, его нельзя было расценивать как воинственный. Темноволосый вампир давал понять, что он следит и за Алайни, и за его учителем, а значит, не допустит их мысленного общения.

Принцесса Ниллин держала двумя пальцами красный шелковый платок. Она хотела улыбнуться, и не смогла. Моргнула, не допуская слез. Ягуар провел когтями по ее обнаженной до плеча руке. В другое время этот фривольный жест пробудил бы в Алайни ревность, но юноша азартно следил за шевелением платка от слабенького ветра.

Ниллин подняла платок, взмахнула им. Ее служанка Варя вздрогнула. Турнир открыт.

Пожиратель Орков помчался на соперника, возведя меч к левому плечу и сильно наклонившись вперед. Плотные подошвы его сапог взрывали песчаную почву, словно копыта разъяренного тяжелого быка.

Уклонившись вправо, Алайни рубанул наотмашь, рассчитывая лишить соперника правой руки. Толейми успел поменять позицию своего стального господина, он играючи отразил удар и перешел в наступление. Клинки задорно зазвенели, порадовав молчаливых зрителей.

– Прощай, поганец! – кто-то проорал с дальней трибуны.

Алайни понял, что человеческий вопль адресован ему. Юноша был вынужден припасть на правую ногу, сдерживая натиск тяжелого и очень сильного врага. Ему удалось отвести меч соперника от лица, но, чувствуя, что у него не хватит сил на контратаку, он увернулся, отступая. Толейми в бешеном азарте взрыхлил песок ударом своего меча. Промах его не расстроил. Спокойно облизнувшись, безухий вампир опустил меч и тоже отошел на шаг, заманивая младшего собрата в западню.

Алайни боялся медлить, показывая ненавидящим его зрителям свою трусость, но и атаковать, подняв свой меч и отведя его от тела, а стало быть, открыв все уязвимые места, особенно живот и то, что ниже, он сразу не решился. Сделал непонятный ему самому замах, попробовал зайти сбоку, но маневр не удался. Толейми был грузным, но достаточно проворным для стремительного перемещения по широкой арене.

– Если я умру сегодня, в чем мы оба сомневаемся, то перед странствием в мир духов я буду представлять, как стервятники клюют протухший труп твоей подружки Миалайи, – сдавленный оскал Толейми вырос в широкую ехидную ухмылку.

Глас разума удержал Алайни от оскорбительного для врага ответа. Он должен быть сосредоточен на оружии противника и в меньшей степени на нем самом, а не на отвлекающих словах. Юноша обошел напрасно понадеявшегося на словесную баталию сородича, крутанулся вокруг него и резанул ему мечом… Да, именно по той важнейшей части тела, на которую умышленно или нечаянно направил его внимание комендант лагеря. Обрезав железные пластины, клинок Алайни глубоко рассек накачанные ягодицы Пожирателя Орков.

Трибуны взвыли. Толейми промолчал – должно быть, прикусил язык, а может, захлебнулся слюной от боли или от позора.

Алайни пожалел, что не ударил в спину. Была возможность взять чуть выше, подскочив чуть ближе, развернуться. Но тогда и у Толейми был бы шанс успеть отбить удар. И вдруг бы его спас особенно надежно укрепленный на спине и на груди доспех?

Часть наемников надрывно хохотала, часть вопила, как толпа умалишенных, вырвавшаяся из сумасшедшего дома.

Терпя боль, Толейми погнался за Алайни. Молодому вампиру поневоле пришлось убегать, но потом он рискнул развернуться и принять бой. Запах вражьей крови придал ему уверенности в победе, впрочем, ненадолго. Кровь остановилась, Толейми будто бы оправился от ран, и был готов сражаться с новой силой. А у Воина Сумрачных Гор сил оставалось немного, и те утекали, как сыпучий песок из-под ног.

Когда Пожиратель Орков едва не выбил меч из его руки, Алайни пожалел о том, что не питался гадким комбикормом с неведомыми алхимическими добавками. Они определенно помогали. Злодею была неведома усталость, а благородный горный принц чувствовал, что скоро падет… и погибнет.

***

Ниллин

– Парнишке приходит конец, – прошамкал беззубый страшила Адонис Байбак, герой кошмарного сна Ниллин.

– Вы поможете ему? – эльфийка опустила свою ладонь на руку Ягуара, впившуюся отросшими когтями в закругленный край подлокотника.

– Нет, – как всегда бесчувственно ответил рыжий вампир. – Либо он одержит победу, либо не станет моим учеником и преемником.

Ниллин брезгливо отдернула руку и завертела головой, обозревая трибуны.

Ей не сбежать. Что толку в том, что она спрятала лук под палаткой Михеича и собралась стрелять в Толейми с высокого дерева? Ее нашли, привели под конвоем. Она может только смотреть на арену, ей не дадут повлиять на исход поединка.

Варя! Служанке-ведьме удалось воспользоваться суматохой и убежать с трибуны!

– Успокойтесь, принцесса, – Ягуар поймал пальцы Ниллин, прижал ее руку к подлокотнику. – Ждать осталось недолго. Поединок скоро закончится.

При этом он посмотрел на Толейми, силы которого казались неиссякаемыми, и Ниллин поняла, что это всего лишь иллюзия. Дух Пожирателя Орков был сломлен, что-то подтачивало его изнутри, и хотя старый вампир был настроен на быструю победу, бой давался ему тяжело. С Кейлом он дрался свободней, тогда он был в большей степени уверен в своих силах и его не отвлекали отчаянно-рваные чувства, которые теперь хлестали через край.

***

Варя

Варя ползала на коленях, в спешке разгребая черными от земли и старых гнилых листьев руками папоротники и жесткую колючую траву. Неужели в окрестностях лагеря нет ни кустика чернильных ягод, отвар которых был основой красящей смеси для татуировки на руке Алайни? Разве почудилось ей, что она недавно видела именно здесь молодой чернильный куст?

– Вот ты где, – радостно вздохнула Варя, отыскав едва живой, примятый ножищей тролля, крошечный кустик с неспелыми ягодами.

Одна из ягод начала окрашиваться в темный цвет. Нижний ее бочок был зеленым, а по верхнему, обращенному к свету, расплылось синеватое пятно.

Хорошо, что она привыкла держать под рукой спички!

Нащупав в глубоком кармане платья спичечный коробок, Варя наломала тонких сухих веток и отмерших стеблей лесного зонтика, и с третьей попытки разожгла маленький костер.

– Покажись, свирепый кэнпан! – девушка кинула раздавленную ягоду в огонь, – Дай отпор врагу вампира Алайни! Заклинаю тебя!

Тонкое пламя взвилось вверх и замахнулось на ведьму когтистой кошачьей лапой. Варя отпрянула, не удержала равновесие и упала на спину. Ее ноги распрямились, и она случайно потушила широкой пяткой башмака волшебный костерок.

Затоптав дымящиеся угли, Варя повернулась, чтобы нарвать папоротника для маскировки выжженного круга, и увидела стоявшего, привалившись плечом к дереву, здоровенного орка.

Кейл, господский телохранитель, проследил за ней. Девушка попятилась, представляя, как беспощадный громила схватит ее в охапку жилистыми ручищами и потащит на суд.

– Колдовство, – брезгливо прогремел орк, разомкнув замок сложенных на груди рук.

В два шага настигнув Варю, он коснулся ее плеча жесткими пальцами и тихонько оттолкнул девушку, освобождая себе путь к потухшему волшебному костру. Присев на корточки, он засыпал крохотные угольки землей и прошептал маскирующее магические следы заклинание. Варя осмелилась подойти к нему.

– Шота просил меня присмотреть за тобой, – поднявшись и отряхнув ладони, поведал орк, – и защитить тебя, если ты снова нарвешься на неприятности.

“Нарваться на неприятности” – так частенько говаривал ее Ангел.

– Мы вернемся в лагерь другим путем, – Кейл предложил взять его за руку, и Варя доверилась ему.

Ее сердце чувствовало – Алайни выживет.

***

Алайни

Толейми-Орри получил еще одно ранение – легкий порез на левой руке, но это его нисколько не огорчило, напротив, он как будто бы намеренно подставился под удар соперника, чтобы тот приблизился на расстояние смертельного захвата. Пожиратель Орков ждал, что Алайни подойдет ближе, рискнет, скрестив мечи, дышать ему в лицо. Юноша предвидел его коварные намерения и ускользал всякий раз, когда соперник, наплевав на правила рыцарской чести, собирался сбить его с ног и подмять под себя при помощи кулака или ноги, но не меча, или навалиться на него всей своей тяжестью и опрокинуть на землю.

Поединок отнимал силы у обоих соперников, но Алайни приходилось трудней. Его дыхание стало сбиваться, он весь горел от перегрева, и ему хотелось крови. Раны соперника вредили и ему. Молодой вампир никогда не пил крови разумных существ, но, словно предчувствуя близость смерти, его ошалевшее от голода, жара и слабости тело перестало видеть разницу между злобным сородичем и горной ланью.

С реки тянулся теплый удушливый туман. Можно было бы заподозрить, что его наколдовали, если бы подобное явление природы было редкостью для здешних мест.

Толейми-Орри сумел за годы службы в армии Эйлинана приспособиться к жаре и духоте. Наемник много путешествовал по жарким странам, перешел Миранскую пустыню, если верить россказням его друзей.

Алайни хотел бы пропустить язык между нижними клыками и дышать открытым ртом, как запыхавшаяся собака, только не мог себе позволить “потерять лицо”, как люди говорят. Впрочем, позволить себе погибнуть пусть даже с безупречно выправленным лицом, он тоже не мог.

Под натиском Толейми, видимо, почувствовавшим усталость и решившим поскорей расправиться с соперником, Алайни вынужден был отступать все дальше и дальше, пока его нога не сдвинула узорчатое ограждение для садовой клумбы, которым были отмечены пределы арены.

Не открывая рта настолько, чтобы это было заметно со стороны, Алайни наполнил легкие освежающим воздухом и стал обороняться с неистовством дикаря, нанося удар за ударом. Он сумел немного потеснить соперника, разрубил ему кость левого бедра, но следующий выпад, который должен был стать решающим, Толейми отразил, встав на оба колена, а затем вскочил, ловко удерживая равновесие на правой ноге и, вскинув меч, слегка его подбросил, чтобы поймать лезвием вниз, порезал собственную ладонь, но совершил задуманный смертоносный удар. Меч пробил левую ключицу Алайни, пронзил его грудь и вышел наружу из правого бока, сломав ребро. Короткий стон вырвался из груди молодого вампира. Алайни рухнул на колени. Боль была невыносимой, юноша не мог дышать, но знал, что должен всеми силами не позволить своему покалеченному телу шлепнуться на землю. Пока воин жив, он не упадет. Внутренний жар спал. Правую руку от локтя до плеча словно прожигало каленое железо, затмевая острую боль в груди.

Толейми не извлек из поверженного соперника меч, он решил добить врага его же оружием и склонился за клинком, который выронил Алайни. Истекающий кровью, но пока живой, а значит, все еще опасный хищник среагировал на его опрометчивое движение. Острые когти вонзились в шею за левой скулой, один из них вошел в ушную дырку. Вся масса тела взвывшего от боли старшего вампира обрушилась на его переломленное бедро. Вой оборвался жалким писком. Толейми вынужден был опереться на левую руку. Правой рукой он перехватил руку соперника и попытался оторвать ее от своей головы, но было поздно.

Повиснув на нем, Алайни левой рукой поднял свой меч и рывком снизу вверх вогнал его в грудь Толейми, поразив громко стучащее сердце. Пожиратель Орков дрогнул и обмяк, его глаза погасли, закатились, он повалился набок. Алайни оперся на него обеими руками, терпя боль и стараясь делать крошечные вдохи. Кровь из-под пробитого ребра лилась, как тонкий горный ручеек.

Да, сердце не задето, пока он своим падением не сдвинул застрявший в теле клинок, но ему не выжить. Он умирает от потери крови, и не может отдать последнюю дань Сумрачным Горам – порадовать их победным кличем… Принцесса Ниллин… Он слышит ее всхлипывания сквозь оглушительный шум грязной людской брани, или ему чудится в бреду? Туман в глазах – настоящий, влажный, или последнее видение?

– Алатан, – вышедший из туманного сумрака Ягуар назвал его полным именем. – Не двигайся. Терпи.

Придерживая Алайни за плечо, рыжий вампир идеально ровным, уверенным движением выдернул из его груди меч и аккуратно уложил юношу на землю, подставив под голову свое колено.

– Пей! – Ягуар прижал к его губам свое запястье.

Алайни лизнул его руку в знак благодарности.

Все кончено. Отмщение свершилось. Ему пора соединиться с предками в царстве духов.

– Кусай, – приказал Ягуар, сунув свое запястье ему в рот.

Юноша не мог не подчиниться своему наставнику. Алайни сжал слабеющие челюсти, клыки достигли цели. Кровь сородича полилась на его пересохший язык.

Впервые в жизни соленая алая жидкость показалась ему безвкусной. Боль подавляла все чувства, от нее даже язык онемел. Делая осторожные глотки попеременно с трудно дававшимися вдохами, Алайни чувствовал, что его мышцы продолжают слабеть. Глаза заслезились. Он их закрыл, поскольку и так мало что мог разглядеть во мраке. Странная щекотка пробежала по телу, словно полчища малюсеньких орков совершили внутри него несколько набегов подряд и ушли, забрав с собой боль без остатка. Способность думать отправилась вслед за теми орками и их добычей. Челюсти расслабились сами собой.

Ягуар отнял освобожденную руку, но вместо того, чтобы зализать рану, он поднял Алайни с земли и куда-то понес. Людская брань преследовала их, лилась со всех сторон бурлящим потоком, но никто не осмеливался к ним подойти.

Засыпающий Алайни уткнулся лицом в грудь Ягуара.

“Я победил… Все будет хорошо”.