Руфус Рисс, ненависть к чаю и не только

Конец

Дождь не переставал идти уже вторую неделю, не позволяя спокойно вздохнуть и окончательно решить, что мы действительно разобрались со всем тем дерьмом, что свалилось на наши головы. Несмотря на то, что мы смогли уничтожить Прометея и Гвардию, небеса не спешили поливать Вэсленд лучами солнечного света. Все было серым и тусклым. Собственно, как и всегда в этом городе. Но были и положительные результаты, никакого влияния проклятья и болезни в воде уже не было. Лишь немногие из пострадавших пали в абсолютный сон, подавляющее большинство гражданских просыпались в первые же несколько часов после того, как все закончилось. Маги открывали глаза спустя недели, полубогов мучили ужасные кошмары в течение нескольких дней… но несмотря на это, наша миссия окончилась более чем успешно, учитывая сколько людей были в опасности, и сколько могло бы в итоге пострадать.

Говорят, что психической энергии вырвавшейся из туши Прометея хватило, чтобы вызвать припадки и видения у всех без исключения столичных магов, я же не помню об очищении абсолютно ничего, ни слов, ни боли, ни образов. Голос Надежды, вот мое последнее воспоминания, и тьма, смешанная с пронзительной тишиной, в которой отдаленно слышалось течение собственной крови. Возможно, разум сам решил забыться, возможно, просто не смог обработать поступившую информацию, избавившись от нее без каких-либо сожалений. Как бы то ни было, первое мое воспоминание после заветных слов, нашло вашего покорного слугу лишь спустя четверо дней, проведенных в сладких объятиях комы и тишины беспамятства. Темнота и покой были для меня подобно бальзаму на израненную душу и такой же иссушенный беспрерывной работой разум, что отчаянно требовал для себя отдыха. Храни Господь Азазеля, его клетка стала моим оплотом, не дав сознанию утечь в безумие имматериума, и несмотря на предупреждение Павшего о ее хрупкости, ни один демон, дух или бог так и не попал ко мне в клочок спокойствия за это время. Но и в клетке я был потерян, забывчив, даже на той стороне я пребывал в некой прострации, трансе или даже забвении. Я просто… перестал существовать на несколько дней, оставшись лежать мертвым остатком самого себя, иногда трепыхающимся под ударами чистой магии и ее парадоксальной ярости. Пока наконец, к концу первой недели не открыл глаза, оказавшись в больнице уже знакомой, под взором Виктора, который довольно хмыкнул, встречая меня весьма избитой фразой: - “Добро пожаловать домой, тебя уже заждались.” - К сожалению, оказалось что никого не знаю именно я.

Уже прямо по пробуждению возникли проблемы. Первый день я критически не понимал, где нахожусь и что вообще происходит. Я забыл имя, забыл окружение и многие базовые функции, с трудом дышал, запинался при ходьбе и разумеется, не мог внятно говорить, иногда пытаясь изъясняться жестами, но в основном просто пугаясь всякого окружения. Зато в чистейшем сознании отчетливо был виден смеющийся лик сони, сидящей в окружении умерщвленных клонов Надежды, что танцевали между собой искусный вальс, под несуществующую музыку со сбивчивым ритмом. Этот фрагмент не смог изъять из памяти даже дважды появляющийся рядом с койкой Азезель, который так отчаянно желал вырвать клок памяти, что был близок к тому, чтобы окончательно сломать мне мозги, после чего, по наставлению Виктора и, как ни очевидно, Арауна отступил. Впервые, я увидел бессилие босса, и кажется, он сам впервые столкнулся с подобной слабостью. Из обрывочных воспоминаний, оставшихся со мной через дни реабилитации и постепенное возвращению к своей личности, остался его приказ о моей транспортировки в столицу и последующий спор с Виктором и владыкой Смерти, которые убедили Павшего в необходимости покоя. Дальнейшие дни протекали в прогулках по израненному Вэсленду, которого реставрировали, казалось, всей страной. Я впервые видел такое количество рабочих и магов, собравшихся в одном месте, при этом не пытающихся убить или свергнуть кого-либо. То количество силы имматериума, что витало в воздухе, одурманивало меня до такой степени, что я начинал видеть изнанку мира даже не произнося магических слов и абсолютно не готовясь к вхождению в имматериум. Подобная практика преследовала меня впервые, и я надеялся, что первый раз окажется последним. Испытывать нечто подобное, все равно что не контролировать собственное тело, сохраняя чистое сознание и мысли, своей власти над ним, ведь разум пребывал в ужасе от увиденного, пока тело… просто болталось приатком. Издевательство от собственного сознания… Пожалуй, вот величайшая пытка для любого чародея, и я исключением не был, в отчаянии залезая на стены и пытаясь закрыть глаза, но куда спрячешься от мыслей? Я видел все даже сквозь веки, вынужденный терпеть этот ад.

Прогулки, несмотря на подобные сложности, дали результат, пусть от самых важных и ключевых мест Вэсленда практически ничего и не осталось. Дождь смыл очень многое, не оставив от некогда величественных, старинных или попросту красивых построек - кривых уродцев, около которых, с сожалением, собирались снос-бригады. Город в целом находился в упадке, которого не знал веками, трупы заполнили улицы, пожары, затопления и все прелести города, что резко замер, не зная о том, что его ждет. Ласки сделали что смогли, сами сложив головы в попытках сохранить инфраструктуру и жизни обычных горожан, но даже так, большая часть районов тонула во мраке, лишенная воды и пищи, а тысячи лишились жилья. В воздухе кружили вертолеты с гуманитарной помощью и, зачастую, оборудованием из столицы, призванное заставить работать заводы и электростанции. Лишенные руководства (ввиду взрыва особняка Гвардии и смерти своих руководителей) компании оказались потеряны в грызне руководителей, за право возглавить свою фирму, правительство пошло на отчаянные меры, силой и угрозами избрав главы и даже… заставив исчезнуть особенно несогласных. Анастасия говорила об этом с таким ледяным спокойствием, что услышав впервые, мне даже на секунду показалось, будто они действительно просто испарились. Впрочем, на вопрос Дымка чем теперь мы лучше советов, никакого внятного ответа от босса не последовало.

Вчерашний день был самым богатым на события, начиная от утренних удивлений, когда впервые за больше чем десять долгих дней я смог поджечь собственные пальцы, магией контролируя огонь, и продолжающихся все оставшиеся сутки. Значительная часть воспоминаний вернулась ко мне и раньше, но магия… она оставалась чем-то удивительно далеким, и потому даже подобный фокус стал для меня поводом для радости. Дальше вновь явились знакомые и друзья, по крайней мере те, кто остался невредимым. Дерви и разумеется Андрий, дотащившие до города мое тело и спасшие мне жизнь. Дерганная и еще более запутавшаяся в самой себе Трейс, что всегда уходила последней, плачась мне в плечо и сетуя, что даже в день x предпочла остаться в стороне, с трудом оклемавшаяся Одри до сих пор передвигающаяся при помощи наложенных на хвост и спину шин, также ставшая еще более тактильной и ласковой, Сайфт, что снова остался почти полностью целым, но с странными помутнениями в рассудке, что иногда заставляли его зависать на весьма продолжительный промежуток времени. По словам Дерви, несколько раз он чуть не умер из-за того, что не мог сделать вдох. Анастасия даже приставила к нему собственного напарника, следящего за óни.

Сильва не появилась ни разу, и по тревожным сообщениям Анастасии, они вообще не могут найти ее в городе. Вариант смерти никто не рассматривал, но уйти в самоволку она могла. Дымок до сих пор пытался восстановиться, лишь раз заглянув в начале лечения с целым конвоем магов за спиной, Иларию отвезли в Грецию для попыток восстановления и к семье. (Ввиду того, что гарпия оказала помощь Вэсленду и Авернсу, и находилась в крайне тяжелом состоянии, Азазель смог добиться отказа от продолжения преследования и прикрытии ее дела, но свободный въезд ей до сих пор был ограничен) О Жэли, Керли и остальных знакомых, ничего слышно не было, Анастасия не могла дать ответ, но уверила, что как только они выйдут на связь, то я об этом узнаю если не первым, то точно не последним. Босс в целом вела себя максимально благодарно и даже заботливо по отношению ко мне, навещая каждый день и продолжая доставлять новости. Это было внезапно, но вчера она все же призналась, что отчасти, ее уговорила на это Геката, максимально оскорбленная тем, какой титул ей даровал Прометей. На мой вопрос, кого же она предала, богиня магии лишь улыбнулась, после чего размывчато ответила “Их”.

Когда знакомые покинули меня, это был уже вечер субботы, я вновь вернулся к магической практике, и смог добиться удивительных результатов, практически вся сила вернулась ко мне, пусть щит и получился дергнанным, а хлопок куда слабее обычного. Это дало мне надежду и подняло настроение, что стремительно падало вниз с каждым днем бессилия и забвения, что преследовал меня с конца дела. Но бесспорно, слова Надежды отразились только сегодня, утром воскресенья, когда я открыл глаза поутру, видя над собой ее ниспадающие на мое лицо локоны.

На меня смотрели лазурные глаза Гелии, наполненные болью и одновременно счастьем, таким искренним и чистым, что выбивали у девушки легкие, почти что незаметные слезы. Ее длинные волосы чуть рябили в глазах, пусть и их цвет стал куда более бледным, нежели две недели назад, но плевать я хотел на подобное, несмотря даже на то, что было несложно заметить седые пряди, которые девушка пусть и не прятала, но будто намеренно переложила за дрожащие от напряжения уши, лишь бы отсрочить момент, когда я их увижу. Но несмотря на это, ее волосы не утратили ни своей шелковистости, ни блеска, тусклого блеска водных глубин, ни приятной нежности, сравнимой с теплой, прибрежной водой. Бледные губы, на которых вечной памятью остались два глубоких шрама и несколько незаживших до этого дня ран, кровь с которых была предварительно смыта водой, но уже сейчас, вновь выступила, отчаянно дрожали, иногда смыкаясь так плотно, что начинала подергиваться вся челюсть, но иногда не могли сдержать прерывистого, тяжелого дыхания, что обдавало меня словно прибрежный бриз, наполняя теплом, которого так не хватало, среди вечного дождя и отчаянных дней забвения. Ее аккуратные плечи оказались под белой парчевой рубашкой, с слишком широкими для девушки рукавами и расстегнутыми у запястий нефритовыми пуговицами, что отражали свет ламп, начиная играться своими узорами. Около шеи лежали наложенные от ожогов повязки, горло пострадало сильнее всего, от чего каждый вздох давался ей с трудом и легким, еле различным даже в тишине, хрипом, что впрочем не мешал девушке дышать быстро, под стать бешено бешено бьющемуся сердцу.

Перед тем, как я успел что-либо сказать или сделать, ее губы на несколько секунд лишили меня дыхания, заставляя вновь забыть где и зачем я был. Холодные касания пальцев, на которых чувствовались остатки ожогов приводили в чувство и вырывали из тех крох сонливости, что еще оставались в теле, и полностью останавливали всякое движение, отдаваясь ей. Гелия отчаянно сжимала мои плечи, проводила ногтями ногтями по оголенной коже, ровно по венам или около шеи, но неизменно заканчивалось все именно тем, что девушка испуганно, чуть ли не параноидально, отводила руки к рубашке, чтобы вновь прижаться ко мне, стиснув ее в пальцах. Постепенно садясь на кровать, все сильнее сближаясь и нежно, с наслаждением, оставляя поцелуи на щеках, шее и губах, она не давала мне произнести ни слова, ничего не говоря сама, и только лишь тяжело вздыхая, иногда выдыхаясь. Я безвольно лежал в ее власти, имея силу лишь поднять свои онемевшие руки и погладить ее спину, прижаться к ней, коснуться волос, оголенных запястий, предплечий и выпирающих ключиц, что маячили прямо перед моим взглядом в те моменты, когда она поднималась, чтобы сделать вздох. Ее холод был столь… обжигающе теплым, что затмил для меня абсолютно все иные ощущения и чувства, в ушах повисла тишина, а на языке играл приятный вкус морской воды, куда менее соленой, чем в океане, но такой же свежий, теплый и интригующий. Глаза Гелии часто моргали, но неизменно глядели на меня, поднявшаяся с груди рука аккуратно гладила мои скулы, иногда касалась длинных волос, мочек уха, оставляя на теле человека узоры и целые слова, вычерченные ногтем. Казалось, что поцелуй продолжался вечность, но как я говорил ранее… все когда-нибудь имеет конец, но сейчас, я даже не был против этого. Ее голос… я не слышал его очень давно, учитывая, как долго тянулся каждый из прожитых мною дней, и каким долгим адом было заключение в имматериуме. Без памяти, без сил, без каких-либо смыслов к существованию, по сути никем. Наверное… Сейчас больше всего я желал услышать именно ее голос, ведь касания уже ощутил сполна

- Ты наконец рядом со мной… - Ее руки обвили мою шею, лоб прижался к моему, губы застыли в воздухе, разгоряченное дыхание приятно согревало, давая разрядку после ледяных поцелуев. Гелия аккуратно легла на меня, не обращая внимания ни одежду, ни на собственную обувь. Впрочем, будь она вся в крови и грязи, я все равно бы находился на седьмом небе от счастья, лишь от того факта, что она рядом. Ее сердцебиение отзывалось мне, я чувствовал все волнение, что теплилось в ее болезненном теле, которое радость делило с страхом, продолжая жаться ко мне, словно опасаясь, что кто-то отберет меня. - Мне… столько рассказали, столько произошло… но, но сейчас… ты рядом со мной, да? Ты правда живой… Ты помнишь, кто я, да? Прошу… не говори, что не знаешь кто я, я не смогу… нет…

- Я скорее забуду самого себя, чем тебя, ручеек. - Коснувшись ее талии, я аккуратно гладил девушку, ощущая под пальцами множественные повязки и шрамы, неровности и выпирающие кости, касания которых, вызывали в Гелии дрожь. Я отомстил за нее… все, кто причинил ей боль, ответили по заслугам, и ответят еще сильнее перед судом. Это… боже, я сделал это. - Ты… так прекрасна.

- Ты все такой же дурак, как и несколько недель назад, я рада, что ты им остался. - Гелия быстро поцеловала меня в губы, после чего аккуратно спустилась, кладя голову на грудь и поглаживая мои плечи. Ее вздох был наполнен грустью, перемешанным с счастьем, которого казалось, она не знала до этого дня. Я надеялся, что больше ей не придется радоваться тому, что я живой. - Расскажи мне все, прошу тебя, Руфи…

- Не хочется прерывать вас, но… я обязана оповестить Рисса о недавних событиях. - Я нервно вздрогнул, слыша голос Анастасии. Впервые оторвав взгляд от Гелии, что далось вашему покорному слуге с огромным трудом, я действительно увидел босса в дверном проеме, что крайне нелепо пыталась скрыть счастливую улыбку, сохраняя серьезное выражение лица. Неужели мы настолько органично выглядим? Да не может быть… - К счастью, никаких плохих вестей я не принесла, лишь награду, не только от Агентства, но и от правительства. Твои заслуги высоко оценили абсолютно во всех кругах, и по твоей просьбе, к награде представлены также Дерви и тот ангелок… Андрий. - Я сдержался, лишь бы не посмеяться над этим. Она даже не знала, кем он был… И какую связь имела с этим самым “ангелком”. Впрочем, улыбку во мне вызывала и Гелия, что в своем приступе нежности начала льститься и целовать мне шею и плечи, чуть стягивая с меня рубашку, которую любезно предоставил хоспис в котором я отдыхал. Кажется, присутствие босса ее ничуть не волновало, но вряд ли Анастасия будет против, учитывая ее благосклонное настроение последних дней. - Последний не может получить премию от Азазеля, но его представят к наградам в участке. Это… принадлежит тебе. - Маршем прошагав ко мне, Анастасия всучила меня тяжеленький конверт а также нож для бумаги, после чего отдала честь, так же резко развернувшись и направившись к дверям, решая не задерживать ни себя, ни нас. - Не забудь вернуть ножик и… хорошего отдыха, детектив Руфус. Азазель был прав, ты самый проблемный из всех… но наверное, от своей природной удачи, нежели непрофессионализма. Ножик вернешь когда встретимся на суде. Думаю, ты найдешь там “меня”. - Улыбка Анастасии и блеск тьмы в глазах оказались весьма красноречивы. Значит, они пригласили даже младших богов… неужели у нас будет аналог Нюрнбергского процесса? Да не может быть, почему тогда я все еще в списке виновных!

- О чем она, Руфи? - Обеспокоенно Гелия подняла голову, моргая и прижимаясь ко мне как можно ближе и сильнее. Я вздохнул, целуя девушку в лоб и ловко вспарывая конверт. Так, ладно, придется поведать ей не самые приятные вещи в том числе. - Говори, сейчас же.

- Да, мне придется предстать перед Божьим судом, но… не переживай. - Я увидел как глаза Гелии рухнули, а хватка ослабла. Вмиг, все ее хорошее настроение испарились. Черт, ну вот почему оно всегда вот так и никогда иначе. - Они нас не разделят, я спас сотни тысяч и возможно, их самих. Я тебя уверяю, с меня снимут все обвинения… Все будет в порядке, если уж Азазель пытался спасти меня, то и на суде вступится. Это просто формальности.

- Что ты успел сделать, что тебя решили судить боги? - Гелия чуть успокоилась, вновь опускаясь мне на грудь и тяжело вздыхая, пальцами проводя по телу, и касаясь губ. В ответ я одаривал ее поцелуями, от которых Гелия стеснительно одергивала пальцы. - Ты ведь герой, правда?

- Конечно… Просто когда героям мешаются боги, приходится нарушать правила. - Я кратко пересказал ей стычку с Эсвэль, после чего приподнял голову девушки, глядя на ее лицо и наслаждаясь красотой. Зардевшись, Гелия вновь скрылась от меня. -Ты просто невероятно красивая, знаешь?

- Идиот… не делай так, я стесняюсь. - Поведя плечом из стороны в сторону, она бросила на меня быстрый взгляд, после чего вздохнула, поднимая голову. - Ну ладно, любуйся, ты заслужил… Будут ли судить Эсвель?

- Надеюсь на это, иначе подобный суд просто цирк. - Я вновь стал вглядываться в изящные глазки девушки, улыбаясь уголками рта. В этот раз, в ответ она одарила меня поцелуем в нос. - Я готов рассказать тебе обо всем, но перед этим, не желаешь покинуть уже это изрядно осточертевшие здание?

- Я не знаю, пострадал ли мой дом… Но мне рассказали, что Ночлежка уничтожена. - Взгляд девушки упал на вскрытый, но не распакованный конверт. - Думаю, до вечера мы можем остаться здесь… Что в нем?

- Не знаю, но что-то тяжелое. - Аккуратно заглянув внутрь, я смог увидеть небольшой бланк, а так же бронзовый сверкающий даже в полумраке ключ, с именной гравировкой мастера и символами Вэсленда - компасом и пером. Ключ от города… Я аккуратно извлек его, осматривая со всех сторон, такие вещи всегда имели в себе особенную, уникальную силу, и от того рассматривать их было интересно. Гелия улыбнулась, смотря на него вместе со мной. - А это чек… на весьма круглую сумму. - Я достал бумагу, на секунду замолкая, видя то количество нулей, что значилось после аккуратной циферки один. - Очень круглую…

Гелия просто рассмеялась, прижимаясь ко мне и поздравляя. Значит, вот и все… Я герой, а зло повержено. Отложив в сторону ножик, я выдохнул, впервые ощущая спокойствие. Теперь, мне хватит и на отпуск, и на восстановление Ночлежки, и даже на перенос всех вещей Конрада. Теперь… я с полной уверенностью мог сказать, что дело о чайных грибах.

Закрыто.