Рождение Зверя

Глава 4 Тайг

— Ты в этом селении родился, — снова произнес Ральф.

Повторять было излишне: С'тэн расслышал с первого раза. И расслышал, и понял — но охватившее его сразу вслед за этими словами оцепенение не позволило ответить. А затем, одни — совершенно отчетливые, другие — едва различимые, начали наплывать воспоминания…

Вот он, совсем еще маленький, прячется от матери…

— Где же наш Тэн, — приговаривает она и уже в который раз проходит совсем рядом, делая вид, что не замечает затаившегося в кустах, почти переставшего дышать сына.

Чтобы не засмеяться, ребенок изо всех сил зажимает ручонками рот, но неожиданно понимает, что мать его обманывает, и радость сразу же сменяется горькими слезами…

А вот он, уже слегка повзрослевший, наблюдает за тем, как большой рыжий пес Джек, положив морду на передние лапы, тоскливым взглядом провожает смешно ковыляющих по двору цыплят, и внезапно вслед за собакой мальчик начинает ощущать страшный голод…

— Угадай, в какой руке?

Но Тэну вовсе не нужно гадать: он знает точно, что крохотного лорсенка, которого вырезал из дерева отец, сестренка зажала в правой. Она об этом думает, и Тэн ее слышит…

— Они узнали о твоих способностях к телепатии, — как бы откуда-то издалека прорвался голос чужестранца.

Этот мерзкий гортанный акцент! С'тэну захотелось зажать уши, но у него не было сил пошевелиться.

— …и, отлично зная, что в поселке пропадают люди, тебя выкрали. Тебя даже никто не стал искать… Потом, уже у себя, внушили другие воспоминания. Проделано все было мастерски — я с трудом заметил подмену, — но, видимо, полной гарантии, что ты никогда не сможешь вспомнить свою настоящую жизнь, никто дать не мог, потому-то тебе на всякий случай и запретили приближаться к поселку…

Если его выкрали — значит, нуждались в нем больше, чем он в них…

Привыкшему к мысли, что его когда-то из жалости подобрали в лесу, С'тэну всегда казалось, что его жизнь в глазах старших не стоит и ломаной стрелы, что за малейшую ошибку с ним в любой момент расправятся со всей жестокостью. Подумать, хоть на минуту, будто он сам или его способности представляют для Великого Магистра хоть какую-то ценность… нет, сколько С'тэн себя помнил, такого ему даже в голову не приходило…

А между тем, им действительно дорожили: сейчас, когда чужестранец раскрыл ему глаза, С'тэн, вспоминая то один, то другой эпизод своей жизни, вдруг начинал понимать истинный смысл происходившего тогда… Его боялись потерять…

— И как ценный материал для опытов в том числе, — холодно заметил чужестранец.

Руки С'тэна сами собой сжались в кулаки:

— Ненавижу… — почти беззвучно проговорил он.

— Меня? — с усмешкой переспросил Ральф. — Все верно: тех, кто разрушает иллюзии…

— Да откуда ты такой взялся! — перебил С'тэн.

— А как ты думаешь? — глядя ему прямо в глаза, со значением произнес чужестранец. — Или ваш С'каро возомнил о себе невесть что и решил, будто ему теперь ни перед кем не придется отчитываться?

— Ты… ты… — от страшной догадки С'тэн почти лишился дара речи.

Не размахиваясь, Ральф с силой ударил его по щеке.

— Мне надоели твои истерики, — брезгливо оттолкнув пытавшегося поцеловать его руку молодого человека, продолжал чужестранец. — Еще раз услышу, что у тебя нет выхода — и у тебя его в самом деле не станет. Запомни: жизнь кончается только в тот момент, когда кончается. И ни мгновением раньше. Понял?

С'тэн испуганно затряс головой.

— И еще. Никакое событие твоей жизни ни в силах ее сломать, потому что это и есть твоя жизнь. Она не бывает плохой или хорошей: она просто идет вперед, а ты делаешь то, что у тебя получается или что не получается. А теперь ложись спать, и чтобы до утра я тебя больше не видел и не слышал…

Первые несколько минут после того, как С'тэн, наконец-то, затих, Ральф просто отдыхал. Затем, не глядя, на ощупь, расстегнул один из кармашков на поясе и вытащил плоскую жестяную коробочку с аптечкой. Вчера этого благополучно удалось избежать, но вторая такая же ночь даром не прошла. Ральф положил под язык крошечный белый шарик и закрыл глаза в ожидании воздействия снадобья.

Силы возвращались очень медленно и постепенно: первым делом изменилось настроение. Вместо безразличия, которое только что чувствовал Ральф, появилось обычное для него ощущение, будто все идет так, как надо. Даже пощечина, которую пришлось влепить этому слизняку С'тэну, и то показалась вполне обоснованной. В конце концов, что еще делать, если, ничто другое не могло в данный момент оказать на него положительного воздействия? Парень просто запутался: с одной стороны, он уже совсем не уверен в непогрешимости своих воспитателей и их методов, но, с другой стороны, привычка есть привычка, а идеалы есть идеалы. Их не поменяешь за один день. А успокоить его было необходимо, или у него просто не выдержали бы нервы…

Ральф прекрасно понимал, что и сам получил за эти двое суток совершенно непосильную для себя нагрузку. Правда, сейчас, после приема препарата, восстанавливающего силы, в это верилось с трудом. И все же Ральф поймал себя на мысли, которая не приходила ему в голову, пожалуй, еще никогда. Он подумал, что это его последнее путешествие…

«Неужели — старость?»

Ральф не раз слышал от друзей и знакомых — да и, вообще, от многих людей, — что сорокалетие является возрастом переломным. Что многие еще за несколько месяцев или даже недель до этого рокового рубежа ничего особенного даже и не чувствовали, а потом как-то сразу, вдруг, все менялось. Нельзя сказать, чтобы Ральф считал подобные россказни необоснованными — нет, просто где-то глубоко в нем жила уверенность: с ним ничего подобного произойти не должно. И вот сейчас он с удивлением обнаружил, что, кажется, ошибся, и в нем самом, возможно, пока незаметно, но тем не менее все же начинают происходить изменения.

Он и раньше всегда стремился поскорей выполнить задание и вернуться домой, однако таким нетерпеливым, как в этот раз, он не был еще никогда. И хотя существовала причина, объясняющая такую особенную спешку, все равно Ральф себя не узнавал.

Поглощенный своими мыслями, он почти не удивился, когда его сознания робко коснулась чья-то мысль. Лишь с некоторым опозданием Ральф сообразил, что происходит, и вздрогнул, вспомнив, чем это может для него обернуться здесь, в самом центре Кандианского Тайга, за тысячи миль от Острова, где остались те, кто мог бы ему помочь… Правда, было совершенно непонятно, кто из живущих здесь, абсолютно незнакомых Ральфу людей мог обращаться к нему вот так, напрямую?

В том, что контактер находился достаточно близко, Ральф почти не сомневался: умением передавать мысли на большие расстояния обладали очень немногие — их можно было пересчитать по пальцам, — и никто их них не рискнул бы в такое время связаться с Ральфом. Разве только случилось нечто непредвиденное.

Зов повторился. Кто это? На слуг Нечистого явно не похоже, однако отвечать все равно было нельзя: люди С'каро, наверняка контролирующие этот район, засекут в два счета… Хотя, если позывные будут продолжаться, заметят тем более. Что же делать?

«Черт…»

В том, как к нему обращались, чувствовалась неопытность, какая-то детскость. Точно ребенок, впервые осознавший, что наконец-то может ходить. Ральф опять и опять анализировал дважды прозвучавший сигнал, и вдруг в его памяти неожиданно всплыла картина, которую он так старательно пытался забыть: засыпанная белыми лепестками опавших цветов, широкая аллея и темноволосая женщина, с маленькими, как у ребенка, руками…

«Боже мой, дочь Координатора…»

Нет, действительно, пора было уходить. Сколько лет Ральф не разрешал себе ничего подобного, не смея ни смотреть на женщин, ни заводить новых друзей, за исключением узкого круга людей, бывших в курсе его дел, тех, кто не мог случайно ему повредить. И вот совершенно неожиданно этой весной… Хотя, нет — Ральф вдруг точно вспомнил, о чем подумал, когда Координатор вышел и оставил их вдвоем: старик знает, что делает…

Она опять его звала.

Ответить? Попросить больше его не беспокоить и тут же прервать контакт?

Картина весенней ночи снова на мгновение промелькнула в памяти Ральфа, и он чуть не застонал от мысли, что тогда всему этому уже точно не суждено будет повториться. Как мог Координатор не знать о подобных способностях к телепатии у своей собственной дочери! Или она и сама не подозревает о том, что творит… Господи, ведь он даже не назвал ей своего настоящего имени…

«Амалия…»

Ральфу показалось, что она, как тогда в парке, поднявшись на цыпочки, обняла его за шею и замерла…

«Ты меня слышишь?»

«Да!» — От ее ответа повеяло нежностью.

«Больше никогда меня не зови — я найду тебя сам… как только будет можно…»

Это было все, что он имел право сделать. И даже гораздо больше, чем имел право. Прибегать к телепатии для связи с Островом во время исполнения задания категорически запрещалось. Для этого существовал другой канал, возможности пользоваться которым Ральф, увы, лишился вчера ночью.

Некоторое время он не шевелился, то ли со страхом, то ли с тайной надеждой ожидая нового контакта… Поняла ли она, не обиделась ли… И только, когда стало уже совершенно ясно, что зов не повторится, Ральф сообразил, что упустил единственный способ сообщить Координатору о потере передатчика…

Снаружи по-прежнему где-то высоко в ветвях гудел ветер, и дождь стучал по плотной листве росшей поблизости пальмы. Подбросив в начавший угасать костер еще несколько веток, Ральф взглянул на часы: без четверти три. Будить так сладко спавшего Риу было жалко, но Ральфу требовался отдых. К чести юноши, надо сказать, он сразу же проснулся, словно только этого и ждал, и без малейшего недовольства или колебания уступил чужестранцу свое место.

— Его, — Ральф показал на С'тэна, — не буди. А если проснется сам, не оставляй без присмотра.

Риу кивнул…

Утро выдалось на редкость сумрачное. Бушевавший ночью ветер стих, и теперь нечему было разогнать тяжело нависавшие, плотные серые облака. Дождь тоже кончился, но за те несколько часов, что он шел, все успело основательно промокнуть. Хлюпало под ногами, капало с деревьев.

Такую погоду Ральф никогда не любил, но сегодня — в виде исключения — даже порадовался, когда, выглянув наружу, посмотрел вверх: более неудачные условия для полета трудно было даже представить.

С'тэн, слишком уставший за вчерашний день, все еще спал, зато Риу с самого утра развил бурную деятельность. Каким-то образом умудрившись разжечь в такой сырости костер, он теперь собирался коптить рыбу. Одна, фунтов в десять весом, рыбина, вычищенная и распотрошенная, лежала на земле, другую, уже разрезанную на кусочки, юноша подвешивал над костром таким образом, чтобы она оказалась в самом дыму. На вопрос Ральфа Риу сначала молча показал в сторону речки, затем на стрелу с острым металлическим наконечником, лежавшую рядом.

Полюбовавшись на его ловкие движения и заодно отметив, что у Риу, кроме ножа, оставленного в теле вожака, оказывается, был еще один, Ральф спустился к реке и невольно поежился: воздух и так словно окутывал его влагой. Однако Ральф все же заставил себя раздеться. Как он и ожидал, после дождя вода в реке была теплая, особенно у самого берега, где паслась стайка мальков. При появлении человека рыбки, которые только что составляли правильной формы косяк, мгновенно рассредоточились и кинулись врассыпную.

Переплывать узенькую, всего ярдов десять, речушку не имело смысла, поэтому Ральф поплыл вдоль нее. Сначала направился по течению, но оно оказалось слишком быстрым. Тогда он развернулся, и теперь уж, наоборот, пришлось прикладывать силу, чтобы не оставаться на месте, а двигаться вперед.

Проделав этот маневр несколько раз, Ральф с неохотой вылез из воды. Находясь там, он принадлежал самому себе, теперь же приходилось возвращаться к своим попутчикам, которые, надо отдать им должное, уже третьи сутки подряд не давали ему соскучиться.

Правда, сейчас это было как нельзя кстати: за четверть часа, что Ральф провел в воде, он, несмотря на весь свой опыт и натренированность, по крайней мере раз пять вспоминал о коротком ночном разговоре с Амалией.

Только С'тэн с его бесконечными проблемами способен был быстро и эффективно избавить от опасной в таких условиях романтики.

Когда Ральф вернулся к шалашу, то обнаружил, что неудачливый слуга Нечистого наконец-то проснулся. Ссутулившийся, в мятом плаще, в котором, по-видимому, так и спал, он с отсутствующим видом сидел немного поодаль на какой-то коряге. И лицо у него было тоже мятое, блеклое — будто бы незнакомое. В первую минуту Ральф решил, что, должно быть, просто никогда еще не видел С'тэна заспанным. Однако, приглядевшись, понял, в чем дело: на щеках молодого человека явственно пробивалась отросшая за сутки щетина. С некоторым опозданием заметив подошедшего Ральфа, С'тэн вздрогнул и быстро поднялся.

— С пробуждением, — точно так же, как и ночью, сказал Ральф.

В ответ С'тэн наклонил голову и оставался так несколько секунд. Затем его глаза на совершенно неподвижном лице устремились на чужестранца: похоже, он ждал дальнейших указаний.

«А черт бы тебя побрал с твоими церемониями…» — выругался про себя Ральф. Он так и знал, что несколько перегнул палку, успокаивая потерявшего над собой контроль слугу Нечистого.

— Не хочешь искупаться? Вода отличная, — попытался исправить положение Ральф, но и это его предложение было явно воспринято в качестве приказа. Да и получилось как-то слащаво. — Если хочешь…

Однако и это добавление не оказало никакого результата: словно превратившийся в робота, С'тэн без всякого выражения ответил: «Хочу», — расстегнул и отбросил в сторону плащ и двинулся к реке. Ральф и Риу невольно переглянулись: С'тэн обоим казался тщедушным и хилым — удалявшийся же от них молодой человек выглядел достаточно впечатляюще. Плотно облегавший тело серый костюм обрисовывал изящную, но мускулистую фигуру, а если к этому еще прибавить длинный нож в чехле, который все это время находился у слуги Нечистого на поясе, то… Ральф не дал возможности разыграться воображению. Что обо всем этом подумал Риу, оставалось только догадываться, потому что он, как всегда, промолчал.

К костру С'тэн вернулся заметно посвежевший, правда, щетина действительно так здорово его портила, что Ральф в конце концов не удержался и спросил, не одолжить ли ему свой остро отточенный нож, — молодой человек вежливо отказался.

Как и вчера, он съел совсем немного, но без разрешения отойти от костра не посмел, лишь на минуту поднялся, чтобы закутаться в свой драгоценный плащ. Ральф невольно еще раз выругался про себя. Надо было срочно исправлять положение, и, наверное, это не представляло особой трудности, если бы… точно знать, что там творится у парня в голове. Но в том-то и дело, что заглядывать туда Ральф не торопился: он вчера явно перестарался и теперь хотел во что бы то ни стало обойтись без малейшего насилия. А значит, пока приходилось набраться терпения и наблюдать.

«Может, будет легче наедине…»

Мысленно попросив прощения у Риу, Ральф заставил его подняться, спуститься к реке и некоторое время оставаться там.

Кажется, подействовало: на непроницаемом лице С'тэна как будто что-то дрогнуло.

— Ты хочешь меня о чем-то спросить? Я правильно понял?

Щеки молодого человека сразу вспыхнули, и он быстро опустил глаза.

— Говори, — строго сказал Ральф. — Говори все, что хочешь сказать.

— Зачем — ты ведь все знаешь? — глядя в землю, спросил С'тэн.

— Ничего я не знаю…

Он не верил настолько, что даже не собирался об этом говорить, но, видимо, слишком устал бояться — поэтому просто поднял голову и посмотрел в глаза своему мучителю.

Вот это да… Ральф был поражен: руки С'тэна, его губы, подбородок, и сама голова дрожали, и лоб покрылся испариной, но смотрел он с такой ненавистью, на какую, наверное, не способен обычный человек…

— Так о чем ты все-таки хотел меня спросить? — как можно мягче произнес Ральф.

Словно только вынырнув из воды, С'тэн дышал часто и прерывисто, потом наконец глубоко вздохнул и только после этого к нему вернулась способность говорить.

— Отдай мне… отдай мне записки… те, из поселка…

Хорошо, — пожав плечами, Ральф поднялся. Вскоре он вынес из шалаша и протянул С'тэну плоскую жестяную коробку. — Доволен?

Молодой человек молча кивнул…

Уже около шести часов находился в пути отряд из трех человек, возглавляемый Ральфом, а вокруг так ничего и не изменилось: по-прежнему парило, по-прежнему мрачно нависали угрожавшие каждую минуту пролиться дождем тяжелые, мрачные тучи, капало за шиворот с мокрых деревьев, а над головой нависали полчища мошкары. Ни малейшего движения не ощущалось в напитанном влагой, душном воздухе.

Привычно подбирая — чтобы не зацепиться за колючие кусты — полы плаща, С'тэн то смотрел по сторонам, то взгляд его невольно упирался в спину идущего впереди Ральфа.

Сейчас трудно было себе представить, что еще совсем недавно молодой человек даже и не подозревал о существовании чужестранца. С'тэну, вообще, казалось, будто бы прошло не каких-то два дня, а, по меньшей мере, два года — настолько он изменился и все еще продолжал меняться чуть ли не с каждой минутой.

В это утро он едва не сломался, зато теперь ощущал непривычную для себя свободу и совершенно непонятный пока азарт или, скорее, восторг, который был похож на разгоравшийся огонь. С'тэн будто бы обрел новое тело. Или его собственное вдруг проснулось, с жадностью устремившись навстречу всему, чего было до сих пор лишено. Он не помнил, например, чтобы ему доставляло особенное удовольствие чувствовать, как под ногами прогибается и похрустывает опавшая хвоя, как пружинит в руке, стремясь вернуться на место, отогнутая на мгновение ветка.

При каждом шаге по бедру ударяла лежавшая в кармане коробка с рукописью. С'тэн положил ладонь на теплую жесть и улыбнулся. Она, конечно же, нагрелась от тела, но молодому человеку хотелось думать, что, наоборот, эта старая жестянка и, особенно, ее содержимое согревали его. Он не знал, действительно ли когда-то знаком был с людьми, чьи имена упоминались в рукописи, и если да, то сможет ли вспомнить хоть кого-нибудь из них, но ему казалось, что они все сейчас были рядом. С'тэн даже подумал: а вдруг кто-то из переселенцев еще жив? Вдруг у него где-то есть отец, мать, сестра или брат… Быть может, если вернуться к развалинам и как следует порыскать, ему удастся обнаружить какое-нибудь указание на то, где искать…

Эта мысль не давала покоя молодому человеку и во время привала, когда, наскоро перекусив пропахшей дымом, печеной рыбой и сухарями, он, не стесняясь, вытащил из коробки и начал перечитывать записки неизвестного ему священника. Ничего особенно нового и ценного С'тэн там не нашел, однако ему вдруг страшно захотелось с кем-то все это обсудить. Риу отпадал сразу: парень, похоже, его с трудом переносил, да и, вообще, был не очень-то разговорчив. Что до Ральфа… С'тэн его по-прежнему боялся, да и после того, что произошло между ними утром, было как-то неловко.

К счастью, чужестранец, в отличие от Риу, молчать долго не любил:

— Все хочу тебя спросить, почему за последние три дня я не встретил ни одного лемута? Раньше их вой слышался по несколько раз на дню.

Обрадованный С'тэн закивал головой, и хотя волновало его сейчас совсем другое, все равно он был очень рад, что чужестранец вдруг заговорил.

— Они здесь есть, но очень мало. Из-за обезьян.

— Из-за обезьян? — не понял Ральф.

— Ну, это мы их так называем. Они, конечно, не обезьяны — скорее, одичавшие люди.

На лице чужестранца засветилась явная заинтересованность.

— Кажется, я их видел, но… насколько я понял, все их оружие — когти и клыки. Неужели они способны противостоять лемутам?

— Никто этого не знает. Возможно, между ними какие-то особые отношения, — пожал плечами С'тэн.

Он вежливо подождал и, поняв, что эта тема исчерпана, решился, наконец, заговорить о том, что было для него так важно:

— Как ты думаешь, мог кто-то из них, — С'тэн постучал по жестяной коробке, — выжить?

— Думаю, да, — покусывая сорванную травинку, без колебаний ответил чужестранец. — Только об этом лучше всего спросить кого-нибудь из твоих… братьев. Из тех, кто постарше.

С'тэн закрыл коробку и сунул ее обратно в карман валявшегося на траве плаща.

Легко сказать: «спросить»… Неужели чужестранец всерьез полагает, что Великий Магистр или кто-то из братьев станет отвечать на подобные вопросы? Да и разве возможно теперь вернуться? Даже если бы С'тэн этого пожелал! Но он не хотел…

Пораженный этой, неожиданной для себя самого, мыслью, молодой человек невольно оглянулся: Ральф продолжал спокойно жевать травинку — ни один мускул не дрогнул на его лице.

Неужели чужестранец действительно перестал контролировал его мысли?..

Ну, конечно! Еще утром, когда С'тэн поднял на него глаза, то заметил удивление — значит, это было для него неожиданностью… Но все-таки, кто же он такой и что он имел в виду, когда говорил, будто бы Великий Магистр должен перед кем-то отчитываться…

Уже окончательно запутавшись в своих догадках относительно того, кем являлся на самом деле чужестранец, назвавшийся Ральфом, и чего конкретно от него, С'тэна, он хотел, молодой человек оставил это бесполезное занятие и стал следить за тем, как в нескольких шагах от него упражнялся в метании ножа скучающий Риу. Получалось у него явно неплохо, но, поскольку нож у парня был только один, то после каждого броска приходилось идти к дереву, выталкивать нож, затем возвращаться…

— Погоди-ка! — С'тэн поднялся и подошел к Риу в тот момент, когда юноша собирался в очередной раз метнуть нож. — Держи.

На глазах у наблюдавшего за обоими молодыми людьми Ральфа С'тэн наклонился и вытащил из-за голенища сапога еще один нож.

«Господи, да сколько же их у него…» — одновременно подумали и чужестранец, и взявший протянутый ему нож Риу.

Однако С'тэн на этом не успокоился:

— А можно взять еще и твой? — спросил он, повернувшись к Ральфу.

— Бери, — пожал плечами чужестранец.

Смотреть за тем, как кто-то бросает три ножа подряд, было гораздо интереснее.

В том, что это должно отлично получаться у Риу, Ральф не сомневался и не ошибся: лишь немного поупражнявшись, юноша точно положил три ножа один под другим. Но когда прямо с первого раза, вообще не целясь, это проделал С'тэн, Ральф не знал, радоваться ему или нет. Он видел, как оба молодых человека все больше входили в азарт, как Риу, который поначалу поглядывал на слугу Нечистого подозрительно и с явным недоверием, уже стал понемногу улыбаться. Видел, как разошедшийся С'тэн метал те же самые ножи с завязанными глазами, стоя спиной к мишени…

«Ах ты, черт, до чего же здорово они их там готовят…» — думал про себя Ральф, только успевая поражаться ловкости молодого человека.

Вечно мрачные глаза Риу теперь просто горели от восторга, а раскрасневшийся С'тэн неутомимо продолжал демонстрировать свои умения… В конце концов, оба со смехом повалились в траву, пытаясь подмять под себя соперника…

— Замрите! — неожиданно скомандовал Ральф, молниеносно перекатившись в густые заросли, находившиеся примерно в ярде от него.

Кусты оказались на редкость колючими, вода с мокрых веток немедленно полилась по лицу, по волосам, за шиворот, однако Ральф ничего этого не почувствовал.

Ну, ладно, расшалившиеся мальчишки — но он-то, старый дурак, тоже, видите ли, так увлекся, что перестал замечать все вокруг, даже наконец появившийся ветер.

«Похож на безмоторный планер…» — глядя из кустов на то, как в совершенно теперь чистом небе кружилась механическая птица, думал Ральф.

Прямо не верилось, что люди С'каро — вряд ли кто-то еще мог иметь здесь летательный аппарат — смогли так быстро их найти. Ральфу казалось, что их всего несколько часов назад только должны были хватиться. А если учесть погоду…

Планер исчез так же неожиданно, как и появился. Выждав для верности еще немного, Ральф лишь после этого вылез из кустов и начал отряхиваться от колючек, прелых листьев и намокшей хвои. Неподалеку от него тем же самым занимались С'тэн и Риу — от их оживления не осталось и следа.

— Они нас заметили, — первым нарушил молчание С'тэн.

— Они нас заметили, — эхом повторил Ральф.

— Но как они… — С'тэн не договорил: чужестранец жестом указал на что-то у него за спиной.

С'тэн повернулся и вздрогнул, точно увидел привидение: на земле, в том месте, где они еще совсем недавно боролись с Риу, лежал его медальон…

— Я… — начал было оправдываться С'тэн.

— Надень, — перебил его Ральф.

— Но я…

— Быстрее!

— Я этого не делал! — соединив разорванные звенья цепочки, наконец выговорил молодой человек.

— Я этого не хотел… — Сейчас он выглядел таким же бледным, как и в тот момент, когда Ральф увидел его впервые.

— Это, наверное, я… случайно зацепил, — неожиданно сказал Риу.

— Я тоже так подумал, — закидывая на плечи сумку, кивнул Ральф. — Давайте-ка собирайтесь — надо поскорей уносить отсюда ноги. Если, конечно, успеем. Как думаешь, кого они первым делом попробуют на нас натравить? — Естественно, вопрос был адресовал исключительно С'тэну.

— Того, кто ближе.

— Надеюсь, им не окажется тот симпатичный червячок, с которым я познакомился прошлой ночью.

— Есть гораздо хуже, — очень серьезно ответил С'тэн.

— Десять червяков?

— Это не смешно. Десятки миллиардов муравьев, которые все сжирают на своем пути.

— Вот таких больших? — пропустив мимо ушей замечание С'тэна, засмеялся Ральф и развел руки примерно фута на три.

Бывший слуга Нечистого поморщился: смех чужестранца явно действовал ему на нервы.

— Нет, вот таких маленьких, — в свою очередь, молодой человек показал размер около двух дюймов.

— Тогда это страшно! — Было видно, что Ральф вполне понимал, о какой именно опасности идет речь, и продолжал шутить исключительно по инерции.

— Там, где они проходят, остается только голая земля… Но, думаю, до этого не дойдет: они постараются взять нас живыми.

Ральф уже собирался было спросить: «Кто? Муравьи?», как в разговор неожиданно вмешался Риу.

— Нет… — Он прислушался, потом поискал что-то глазами и, видимо, выбрав подходящее дерево, подпрыгнул и зацепился за нижнюю ветку — она находилась примерно футах в семи от земли.

Несколько секунд и Ральф, и С'тэн просто наблюдали за тем, как юноша, то и дело срываясь и поскальзываясь на все еще мокрых ветках, упорно продвигался вверх, но вдруг бывший адепт, точно так же, как и Риу, к чему-то прислушался и почти по-звериному понюхал воздух. Ральф все еще не понимал… И только когда тихо перешептывавшиеся осины дружно ответили на очередной порыв ветра, наконец с ужасом заметил, что, кроме этих осин, не было слышно больше ничего — Тайг словно вымер…

— Муравьи.

— Откуда?

— Отовсюду…

И Риу, который первым заметил опасность, и С'тэн пытавшийся с его помощью представить истинный масштаб угрозы, говорили на удивление спокойно.

— С четырех сторон?

— Да.

— Так. Значит, удрать нельзя, — немедленно включился Ральф, — летать мы пока что еще не научились; отсиживаться на деревьях бесполезно. Скорее всего, именно на это они и рассчитывают… Может, попробуешь их остановить?

С'тэн покачал головой и беспомощно развел руками. На его губах появилась и сразу исчезла грустная улыбка.

Удивительно, но он совсем не боялся, было только жаль, что все кончалось так быстро. Кончалось, так и не успев по-настоящему начаться. Ладонь молодого человека непроизвольно легла на жестяную коробку в кармане.

— Думай, думай, или скоро нас здесь просто сожрут!

— Пусть уж лучше сожрут…

— Даже так? — усмехнулся Ральф. — Неужели попасть в руки к твоим приятелям…

— Они мне не приятели, — перебил С'тэн.

— Ну, хорошо, тогда братьям.

— И не братья.

— Время… — Словно в надежде получить какую-то подсказку, Ральф еще раз огляделся по сторонам. — А что, если… — Он быстро повернулся к С'тэну: — Мы могли бы попробовать проползти под землей вслед за твоим червяком.

Молодому человеку показалось, что чужестранец просто никак не может оставить своих дурацких шуток, однако Ральф выглядел на удивление серьезным.

— Раз уж я смог пролезть в оставленный им коридор, то вы с Риу…

— Ты спускался под землю? Зачем? — перебил пораженный С'тэн.

— Когда-нибудь — если, конечно, это «когда-нибудь» произойдет — я тебе расскажу, но сейчас давай-ка, попробуй найти этого своего любимца. Не бойся, люди С'каро так заняты муравьями, что им не до тебя.

Слегка сощуренные глаза Ральфа встретились в раскрывшимися от удивления глазами С'тэна («Как он сказал: „Люди С'каро!“»), но азарт, который сразу после этого в них появился, продержался совсем недолго.

— Он далеко… — С'тэн точно вслушивался. — Очень далеко…

— Давай, а вдруг да успеем! Главное — приманить его сюда. Сейчас все равно, в какую сторону ползти, лишь бы… — Ральф не договорил: лицо С'тэна превратилось в маску, и сам он, словно изваяние, застыл на месте со скрещенными на груди руками.

Чтобы не мешать, Ральф отошел в сторону и, стараясь не шуметь, присел на поваленную сосну. Все — теперь оставалось только ждать. С виду чужестранец казался потрясающе спокойным, однако придуманный им же самим план виделся ему слишком ненадежным, слишком фантастичным. Ральф еще не забыл, что пережил прошлой ночью, когда пришлось спускаться по следу гигантского червяка — от перспективы же проползти несколько миль под землей становилось уже и совсем не по себе. Нет, идея, конечно, была бредовой. И чем больше Ральф об этом думал, тем менее осуществимой она ему представлялась.

Во-первых, С'тэн мог просто не успеть. Во-вторых, если червь выйдет на поверхность вертикально, придется спускаться по веревке до того места, где подземный коридор наконец станет более пологим или горизонтальным. To же самое могло произойти и при выходе. Что тогда делать? Вырубать в колодце, где как следует даже не развернуться, ступеньки? А кроме того, одному Богу известно, куда их выведет этот самый коридор: можно ведь запросто угодить и прямо в объятия С'каро или напороться на каких-нибудь жутких лемутов… Ладно, лучше не думать…

Что еще? Внутри… Задохнутся они, конечно, вряд ли: так как червь время от времени выходит на поверхность, там должна быть вентиляция. Только вот узковато. И земля будет сыпаться. Да и трудно сказать, сколько придется ползти…

Далее. В лаз может забраться кто-нибудь еще. Вот это уже проблема: закрыть как следует за собой вход практически невозможно…

Внезапно где-то в отдалении послышался звук, похожий на шуршание сухих листьев — Ральф повернулся к С'тэну.

— Сейчас… — почти беззвучно, одними губами произнес молодой человек. По его щекам и подбородку катился пот.

— А у тебя? — поднял голову Ральф.

— У меня тоже близко, — отозвался Риу.

— Я их слышу — слезай.

Еще раз взглянув куда-то вдаль, Риу начал спускаться: быстро, но без всякой спешки и суеты. Если он и нервничал, то по его четким, уверенным движениям этого сказать было нельзя.

— Они будут здесь с часу на час. — Теперь, когда юноша спрыгнул на землю и подошел к чужестранцу, не было заметно, чтобы он волновался. Разве что подозрительно быстро пульсировала тоненькая синяя жилка на виске.

Вместо улыбки губы Ральфа свела судорога.

— Как, не жалеешь, что пошел со мной? — спросил он, против воли отсчитывая удары чужого пульса.

— Да нет. Я вот только все хочу тебя спросить…

Однако задать свой вопрос Риу не успел: как и прошлой ночью, земля под ногами задрожала, затем фонтаном брызнула вверх, и на поверхности показалось уже знакомое чудовище. От мысли, что сейчас придется ползти там, где недавно протащилось это раздутое, покрытое жесткими черными волосками тело, подкатила тошнота.

Тогда, при свете костра, практически невозможно было его рассмотреть, зато Ральф хорошо помнил его на ощупь. Он успел еще подумать, что, наверное, не менее отвратительно входить с таким существом в телепатический контакт, когда происходящее заставило его немедленно забыть о себе и своих ощущениях.

Точно завороженный, Ральф все еще не мог оторвать взгляда от медленно перетекавшего из одного отверстия в другое, буквально гипнотизировавшего своей мощью гиганта, когда почувствовал: что-то случилось.

— С'тэн! — Перепрыгнув через образовавшийся овраг, Ральф подхватил начавшего падать молодого человека.

Он еще продолжал управлять этим бесконечно длинным телом; и когда над поверхностью на секунду показался и тут же снова скрылся долгожданный хвост, руководивший его движениями человек потерял сознание.

Держа С'тэна, Ральф свободной рукой вытащил флягу с водой и плеснул молодому человеку в лицо, затем опустил его голову и похлопал по щекам.

— Ральф! — Кажется, Риу впервые решился назвать его по имени. Или Ральф ошибся… Он оглянулся: правый край поляны издали напоминал живой ковер. Черный блестящий поток переливался через поваленные деревья, листья, наросты на стволах; проникал во все углубления…

— Быстрее, туда! — Ральф указал на отверстие, из которого появился червь. — Быстрей! Давай же, залезай… Вещи, вещи! Если их увидят, то все поймут… Так, а теперь — вперед, и не останавливайся! — Вместе со С'тэном на руках он тоже спустился в овраг.

Протолкнув все еще находившегося без сознания молодого человека в отверстие вслед за Риу, Ральф, зажмурившись, опрокинул прямо на себя, сколько смог, выброшенной чудовищем земли и, с трудом ворочаясь под ее тяжестью, заполз в тоннель…

Отдышался… В коридоре — во всяком случае, на первый взгляд — казалось тихо и темно, однако боясь, что его чувства просто выдают желаемое за действительное, Ральф для верности подождал еще… Нет, похоже, он не ошибался, и вход действительно удалось хоть немного прикрыть землей. Этого было вполне достаточно: муравьи, которых люди С'каро подняли с насиженных мест, двигались только вперед. А уж когда произойдет столкновение с такой же широкой колонной, идущей навстречу, им и тем более будет не до каких-то там нор — начнется настоящая битва. Что же касалось людей, то пока им везло: тоннель уходил вниз под небольшим углом, и, несмотря на тесноту, здесь не было слишком душно. Можно было смело двигаться вперед. Было бы можно, если бы только не С'тэн…

Осторожно утоптав сапогом все еще слегка осыпавшуюся землю, Ральф отполз от входа и посветил вперед. Коридор оказался настолько узким, что свет крошечного фонарика выхватил из темноты сразу целый участок длиной в несколько футов — от того места, где находился Ральф, до загораживавшего проход С'тэна. Подобравшись поближе, чужестранец посветил ему в лицо. Никакой реакции.

— С'тэн?

Немыслимым образом изогнувшись, Ральф попытался нащупать пульс.

— Что с ним? — поинтересовался откуда-то из глубины Риу.

— Плохо, — коротко ответил Ральф.

Если бы сейчас рядом с ним находился кто-нибудь другой, он попросил бы помолчать, но просить об этом Риу было явно излишне. Во вновь наступившей тишине Ральф осторожно прозондировал сознание все так же остававшегося неподвижным С'тэна. Ну, конечно, вот как раз только этого сейчас и не хватало…

— Риу!

— Я здесь, — мгновенно откликнулся голос из темноты.

— Он уходит, я должен его поймать…

— Я подожду.

— Это не обязательно.

— Я подожду.

— Как знаешь…

Ральф перевернулся на спину и закрыл глаза: несмотря на непроглядную темноту, так, с опущенными веками, казалось все же привычнее; немного поерзав, он нашел удобную позу и попытался расслабиться. В обычных ситуациях тело не мешало ему сосредотачиваться, но сейчас сознание С'тэна находилось слишком далеко. Надо было торопиться. Но беда заключалась в том, что Ральф так и не нашел аргументов, способных убедить молодого человека вернуться. Замечая, как потихоньку перестает ощущать пальцы ног, Ральф изо всех сил пытался отвлечься от назойливых мыслей.

С первого же телепатического контакта со С'тэном Ральф заметил — а затем, по мере общения, неоднократно убеждался в правильности своего наблюдения — одну особенность: молодой человек был патологически склонен к самоубийству. Мысль о смерти мгновенно промелькнула у него, когда Ральф только захватил его сознание; С'тэн чуть ли не сам напрашивался на нее после угрозы Великого Магистра. «Они все равно будут меня искать…» — этот мотив безнадежности появлялся также всякий раз, если возникала, как казалось молодому человеку, угроза со стороны Ральфа: «Почему он меня просто не уничтожит…». С'тэну захотелось умереть, едва он подумал, что никогда не сможет увидеть своих родных…

Возможно, Ральф даже и не обратил бы на это внимания, но подобное настолько не сочеталось с целями, амбициями, наконец, с физическими и душевными силами молодого человека, что невольно возникала мысль о каком-то нарушении. Являлось ли оно у С'тэна врожденным, возникло ли в результате вмешательства специалистов из подвалов темных колдунов — ошибка при операции или тонкий расчет, — сразу сказать было трудно. Одно представлялось совершенно ясным: желание устраниться, опустить руки, перестать бороться у С'тэна напоминало своего рода сбой, который, однако, довольно легко устранялся. Правда, в каждой конкретной ситуации требовалось определенное воздействие — то есть молодому человеку необходим был руководитель, тот, кто бы им постоянно управлял.

Тогда С'тэн, вместе со всеми своими умениями, превращался в идеальное орудие, высоко эффективное и, по сути, неспособное развернуть всю свою мощь против хозяина. Всего один раз попытался он вообразить себе поверженного С'каро, но это были лишь фантазии. На деле же С'тэн никогда бы на такое не решился: виртуозно владея ножом, он мог, например, в любой момент убрать Ральфа, однако не посмел. Таким образом, сам собой напрашивался плачевный вывод: без управителя этот человек просуществует в аккурат до первого серьезного потрясения.

«Марионетка… Специально изготовленная, самоуничтожающаяся марионетка…»

Так, значит, детей, у которых находили редкие способности, просто выкрадывали, производили некие манипуляции над их мозгом, а потом…

От страшной догадки все старания Ральфа пошли прахом: он снова ощутил себя в темном земляном коридоре, но именно эта догадка и придала ему новые силы.

Больше не надо было думать о том, как и чем заманить, заставить С'тэна вернуться — все получалось само собой. Ральф вдруг почувствовал непривычную легкость, однако не позволил себе просто наслаждаться ею, а призвал С'тэна, и тот мгновенно оказался рядом.

«Идем.»

Молодой человек покачал головой.

«Идем», — повторил Ральф.

«С меня хватит.»

«Значит, хочешь, чтобы и я тоже остался?»

«Нет, — снова покачал головой С'тэн, — ты должен вернуться».

«Но я не могу, — возразил Ральф. — Смотри…»

С'тэн посмотрел на лежащее без движения собственное тело, и у него невольно вырвался стон…

Точно проснувшись, С'тэн слабо дернулся и застонал.

— Тише, — Ральф перевернулся на живот и сжал ледяную руку молодого человека. — Как ты?

— Ничего, только очень холодно, — откликнулся С'тэн. — А мы здесь давно?

— Около часа. Ты вот возьми-ка лучше, сунь под язык.

— Что это?

— Неважно, у тебя появятся силы. Нам нужно отсюда убираться. И побыстрее.

Послушно сунув крохотную горошину под язык, С'тэн привычно нащупал рукой коробку с рукописью. Она была совсем холодной…

«Около часа…»

Почему-то ему представлялось, что с тех пор, как он потерял сознание, прошел не час, а гораздо больше. В голове то и дело мелькали обрывки каких-то неясных воспоминаний. Впрочем, воспоминаниями в полном смысле этого слова назвать их было нельзя — они, скорее, походили на тени.

И все же эти легкие, невесомые образы создавали ощущение времени и убеждали, будто бы С'тэн на самом деле… умер…

Коробка начала постепенно нагреваться. Пытаясь с ее помощью отвлечься от всяких бредовых мыслей, молодой человек, однако, невольно подумал, что, умри он в действительности, неизвестно, как бы отсюда выбрался Ральф. Во всяком случае, проход вперед для него был бы наглухо закрыт телом С'тэна.

— Тебе лучше? — снова послышался голос чужестранца.

— Да… — Удивительно, С'тэну действительно стало лучше, он даже как будто согрелся.

— Тогда давай переворачивайся, и потихоньку поползли. Муравьи там, думаю, уже между собой разобрались — того гляди нагрянут люди С'каро. Посмотреть на наши обглоданные останки… — Во тьме послышался тихий смешок. — Кстати, пить не хочешь?

— Хочу.

— Сейчас. — Судя по шороху, Ральф отцепил от пояса флягу. — Держи…

После нескольких минут движения в полной темноте молодой человек заметил, что, не видя подземного коридора на самом деле, невольно пытается его себе представить. Это было утомительно, и С'тэн пополз просто так. Ему стало казаться, что невидимые стены то раздвигаются, то сдвигаются, словно собираясь его раздавить. Отвлечься от шуток разыгравшегося воображения помогли постепенно наплывшие со всех сторон мысли.

Сначала С'тэн подумал, что, если муравьи, как всегда, не оставили за собой ни травинки тем, кто будет искать следы людей, вряд ли бросится в глаза свежевырытый овраг — он не будет выглядеть свежевырытым. Если же слуги Нечистого… Молодой человек был поражен: слова, почерпнутые из детской памяти, всплыли сами собой… Если слуги Нечистого все-таки обнаружат вход в подземный коридор, то и это им ничего не даст, потому что, во-первых, на самом деле коридоров два; во-вторых, определить, в какой именно вошли люди, еще можно, но вот узнать, куда он ведет…

Тут С'тэн невольно проверил, на месте ли медальон: без него слуги Нечистого найдут их в два счета. Как сегодня утром. Ведь не разомкнись цепочка, ничего бы этого не было — не пришлось бы сейчас ползти по темному коридору и думать, что еще ожидает там, впереди.

Но Ральф… Поверил ли он, что медальон слетел случайно? Конечно, чужестранец держится так, будто ничего и не произошло, но, возможно, только потому, что С'тэн ему нужен. Или это какая-то новая игра?..

Внезапно ставшее уже привычным шуршание куртки ползшего впереди Риу стихло. С'тэн уперся в волочившиеся за юношей сумки и тоже остановился.

— Что там у вас? — послышался за его спиной голос Ральфа.

— Завал…

«Я найду тебя сам… как только будет можно…»

Освещенные луной ветви каштанов шевелились от ветра, и их тени, в точности повторяя каждое движение за окном, скользили по стенам спальни Амалии.

«… как только будет можно…»

Чем больше Амалия пыталась вдуматься в смысл этих загадочных слов, тем все менее реальным казалось произошедшее только что. Да, ей действительно иногда удавалось представить себе человека и почувствовать какой-то отклик, но сегодня она получила ответ. Настоящий, адресованный именно ей ответ.

О существовании телепатии Амалия, конечно, знала, но всегда считала это чем-то запредельным, доступным лишь немногим, одаренным особым талантом людям, к которым никогда не относила себя. И вот теперь… Или ей все просто приснилось?

Тени на стене заметно побледнели.

«Если сейчас луна полностью зайдет за тучу, то это правда…» — как в детстве, загадала Амалия.

На мгновение тени стали как будто даже ярче — видимо, облачко, наползавшее на луну, было слишком легким, полупрозрачным, — затем снова померкли, потянулись куда-то в сторону, и спальня постепенно погрузилась в темноту.

Сердце Амалии тревожно забилось. Не то, чтобы она верила в эту детскую игру — скорее, доверялась своим ощущениям. От разговора с Ральфом… Пусть будет Ральф — должна ведь она его как-нибудь называть!

От разговора с Ральфом осталось ощущение опасности. Оно появилось в тот момент, или, правильнее сказать, вошло в сознание Амалии вместе с ответом и продолжало оставаться там до сих пор.

«Больше никогда меня не зови — я найду тебя сам… как только будет можно…»

Либо этот Ральф слишком хорошо знал женщин — от его слов, и пугающих, и одновременно обнадеживающих, странно веяло романтикой, — либо Амалия столкнулась с чем-то таким, чего в ее обычной серой жизни никогда еще не было. Вот только проверить это, возможно, удастся не скоро: обращаться к самому Ральфу больше нельзя. Спросить напрямик у отца тоже не совсем ловко: во-первых, они никогда не говорили о его делах, а Ральф имел к ним самое непосредственное отношение; во-вторых, все в этой истории казалось таким зыбким, таким нереальным. А вдруг действительно приснилось?.. Что же делать?

Амалия встала с кровати и заходила по комнате. У нее был один план, но и он, скорее, напоминал авантюру и вряд ли мог служить доказательством чего-либо. Это в случае удачного исполнения — а ведь его еще предстояло осуществить. Что опять-таки казалось сомнительным.

Продолжая мерить шагами спальню, Амалия, в числе прочего, думала и о том, как, должно быть, глупо смотрится в глазах всех этих умных, занятых неким важным делом мужчин. Но что же она могла с собой поделать, если у нее тоже имелись собственные мысли, свои неразрешимые проблемы? В конце концов, Амалия решилась: сосредоточившись, во всех подробностях представила себе лицо отца и…

«Дочка?»

Наверное, она слишком хорошо знала отца. Или все произошло так быстро потому, что он находился совсем недалеко, но не ожидавшая такого скорого поворота Амалия растерялась.

«Ты не спишь?» — зачем-то спросила она.

«Как видишь…» — Он словно усмехнулся: что-что, а видеть его сейчас она никак не могла.

«Прости, глупый вопрос».

«Прощаю».

«Пап, но у меня еще один, точно такой же: мы с тобой действительно сейчас разговариваем?»

«Понимаю, тебе нужны доказательства».

«Да».

«Хорошо. Будут тебе доказательства — только завтра, когда встретимся. А сейчас давай выкладывай, что там опять у тебя стряслось?»

По привычке Амалия приготовилась рассказывать обо всем подробно, но тут же поняла, что этого не нужно: отец уже обо всем знал. Мысль позволяла передавать информацию удивительно быстро и полно.

«Если бы мы с тобой сейчас сидели рядом, я бы не поверил… — прозвучал странный ответ, — не поверил бы, что он тебе ответил».

«А так ты веришь — значит, это правда?» — обрадовалась Амалия.

«Боюсь, что так».

«Боишься?»

«Это не твоя вина».

«Вина?!» — опять не поняла Амалия.

Она не могла видеть лицо своего собеседника, не могла слышать его голос, но почему-то ощущала его присутствие так, словно бы отец сидел сейчас напротив.

«Ты вот что, девочка, главное — ни в коем случае не пытайся связаться с ним еще раз… Дай Бог, обойдется…» — последние слова явно касались не Амалии.

«Но я ничего не понимаю!»

«Сочувствую, но тебе придется потерпеть. Я пока не готов объяснить…»

Ну, еще бы: совершенно случайно Амалия коснулась той стороны жизни отца, которая по их молчаливому согласию была для нее запретной. И даже не просто коснулась, а каким-то образом начала на нее влиять.

«Интересно, что такое случится, если я все-таки попробую связаться…» — забыв, что все ее мысли сейчас слышит отец, капризно подумала Амалия.

«Ты его убьешь…» — пришел мгновенный ответ.

Амалия чуть не задохнулась, однако внезапно резанувший страх за любимого человека — теперь уже Амалия в этом не сомневалась — не смог перебить внезапно поднявшуюся откуда-то из глубины обиду.

Оказывается, все это время отец, с удовольствием беседовавший с умненькой дочерью о всяких милых глупостях, включая и ее личную жизнь, и историю развития человечества аж от сотворения мира, на самом деле считал ее легкомысленной и недалекой. Причем, вовсе не из-за ее личных качеств, а, что называется, по определению — на том лишь основании, что она являлась женщиной. Женщиной, которую, как он бы сказал — если бы вдруг пришлось перед ней оправдываться, — нужно тщательно оберегать от трудностей жизни.

Мужчины, даже самые любящие и лишенные предрассудков, готовы увидеть в любой женщине тьму несуществующих недостатков, забывая о том, что женщина готова отдать жизнь за своего ребенка, или за любимого… Однако нет, гораздо проще и удобнее объявить всех женщин ненадежными и не доверять…

Это был настоящий крик души, и Амалия почти обрадовалась, что не пришлось ничего объяснять и отец сразу воспринял все…

«Я такого не заслужил…» — Мысленный голос отца прозвучал как-то совсем по-другому.

«А я?»

Боль отца была лишь его собственной болью — понимания же, что он сам когда-то предал дочь, так тщательно укрыв от нее часть своей души, Амалия сейчас в его сознании не увидела.

«Чего ты от меня хочешь? Это не моя тайна», — устало возразил Координатор.

«Что я должна сделать, чтобы она стала и моей?» — Едва ее мысль оформилась, Амалии показалось, будто отец тяжко вздохнул.

«Ты готова бросить семью ради человека, которого даже не знаешь? По крайней мере, дождись его, чтобы убедиться, что не ошибаешься.»

«Я не ошибаюсь.»

«Дай-то Бог…»