Рождение Зверя

Глава 3 Выбор

Как ни сильно было потрясение, пережитое С'тэном, надо полагать, сказались годы тренировок: по крайней мере, внешне ему удалось справиться с собой — кружка больше не дрожала в его руках. Да что, собственно, он так разнервничался — все ведь было кончено еще вчера, когда он полез в сознание мальчишки. Днем раньше, днем позже…

— Что-то случилось? — безмятежный тон, которым Ральф задал этот вопрос, поднял вторую волну отчаяния.

Чужестранец так спокоен. Или притворяется? Конечно, притворяется: его не может не волновать то, что сказал Великий Магистр — от этого зависит и его, Ральфа, жизнь.

Но он хитер… и умен. Очень, очень умен… Спрашивает, хотя может просто прочитать мысли… И улыбается — потому что уверен в себе… в своей власти… И он прав…

— Мне приказано вернуться. — С'тэн поднял прутик и начал гнуть его то в одну, то в другую сторону. — Передать вас другому брату и… — Прутик треснул в его руках пополам.

— Передать, говоришь, — усмехнулся чужестранец. — А этот самый… э, брат. Он находится где-то поблизости?

— Нет, его доставят по воздуху.

— Даже так. И когда?

— Завтра утром.

— А-га… — с выражением, будто только что услышанная им подробность совершенно меняла дело, протянул чужестранец. — А больше ты ничего не хочешь нам сказать?

О чем? О том, как всего через несколько часов он предстанет перед глазами Великого Магистра и как под его проницательным взглядом сам подробно расскажет о своей измене. Нет, гораздо хуже — о своей слабости…

Небо за окном сделалось уже совершенно черным, но, благодаря, как всегда, неожиданно появившейся луне, в помещении стало даже светлее. С замиранием сердца следил С'тэн за тем, как Ральф, подобравший один из обломков прута, ковырялся теперь им между половиц.

Нервничает…

— Ну? — спросил чужестранец, поднимая глаза.

— Какая разница, кто выместит на мне свою досаду — ты или Великий Магистр!

Ральф засмеялся:

— Тебе ведь двадцать один, я не перепутал? — спросил он, наконец оставляя свое занятие.

— Да.

— Как ты заметил, я тебя старше. И знаешь почему? — Ральф отшвырнул в сторону многострадальный прутик. — Потому что я никогда никому не подставлял шею!

— У меня нет выхода. — С'тэн еще пытался сдерживать начинавшуюся истерику.

— Так не бывает.

— Они найдут меня, где угодно!

Ральф не успел ответить; оба они — и чужестранец, и С'тэн, — не сговариваясь, повернулись в сторону единственного окна и замерли, словно к чему-то прислушиваясь. Затем Ральф, сделав знак остальным не двигаться, бесшумно поднялся и медленно прокрался к окну; в левой руке он сжимал странной формы предмет. Когда и как чужестранец успел вытащить его из ножен, Риу не заметил. Отдаленно оружие напоминало метатель, стрелявший взрывными снарядами, только гораздо изящнее того, который однажды, и то издали, видел юноша. Что же касалось самого Риу, то пока ничего подозрительного он не замечал. Но поскольку было ясно, что находившиеся рядом, такие мощные телепаты, как Ральф и С'тэн, зря бы не всполошились, парень на всякий случай вытащил кинжал, подаренный ему чужестранцем. С'тэн нажал неприметную кнопку — с резким металлическом звуком голубоватый стержень вмиг превратился в пику. Все трое были готовы, однако прошло еще какое-то время, пока Риу наконец тоже почувствовал приближающуюся опасность.

Зверь. Причем необыкновенно крупный — сосредоточившись, Риу ощутил вибрацию от его шагов. Такому ничего не стоило снести крепкую ограду, не то что ветхое строение, в котором затаились люди. К тому же, он, наверняка, их чуял и шел наверняка… Хищник приближался: вот уже не так далеко захрустел валежник… Юноша перевел глаза на Ральфа. Чужестранец по-прежнему находился около окна, совершенно неподвижный — лишь время от времени бесшумно менял позу, чтобы не затекли руки и ноги. Теперь он стоял, привалившись правым плечом к стене, безвольно опустив левую руку с метателем. Однако кажущаяся расслабленность была явно обманчива: Риу, который сам не раз выслеживал добычу, не мог ошибиться — Ральф готовился к прыжку. Треск за окном становился все слышнее: похоже, неизвестный хищник и не думал скрываться. А потом…

Если слишком пристально смотреть в одну точку, быстро устают глаза. Пытаясь снять напряжение, юноша буквально на мгновение опустил веки, а когда открыл, то увидел в траве что-то огромное. Действительно ли это странное создание было покрыто серебристой шерстью, или так только казалось в причудливом свете луны, но оно словно искрилось. Лишь тяжелая поступь и усиливающийся по мере приближения отвратительный запах выдавали в нем существо из плоти и крови.

«Еще одно порождение Нечистого…» — привычно мелькнуло в сознании Риу, но он тут же вспомнил о С'тэне, о смертоносной пике, которую тот судорожно сжимал в руке, и понял, что в этом мире есть много такого, чего неизвестно и слугам Нечистого.

Ральф поднял метатель в тот момент, когда их и чудовище разделяло около двадцати футов. Из руки чужестранца будто бы несколько раз полыхнуло огнем — раздался страшный вопль, и монстр мгновенно исчез…

«Вот это да…»

Однако произошедшее было, по всей видимости, сюрпризом и для самого Ральфа: как бы в недоумении, он сначала посмотрел на свой метатель — затем снова за окно.

— Его больше нет. — С'тэн со скрежетом собрал стержень.

— Да. Но куда он делся?

— Не знаю.

— Хорошенькое дело, — видимо, осмелев, Ральф наполовину высунулся в окно. — Ничего не понимаю…

Это было действительно странно: чтобы там ни произошло с неведомым хищником, не мог же он в самом деле испариться? Или в несколько секунд оказаться настолько далеко отсюда, что стало даже не слышно запаха, который он так щедро источал?

— Сквозь землю он провалился, что ли… — Ральф удивленно покачал головой.

Немного знакомый с его характером, Риу не удивился, когда спустя немного времени чужестранец с горящей хворостиной в руках уже стоял снаружи — на том самом месте, откуда вдруг пропало охотившееся на людей чудовище.

— Идите сюда! Только осторожно — точно по моему следу.

Ральф был прав: здесь и в самом деле стоило на что посмотреть. Хорошо заметная в высокой траве, шириной фута в три, тропа обрывалась совершенно неожиданно, точно уходила под землю. Однако при этом на месте ее исчезновения не было и намека на глубокий колодец или что-то подобное, куда мог бы провалиться тот, кто ее протоптал. Как ни глупо это выглядело, Риу невольно даже посмотрел наверх, словно надеясь там, в темном небе, увидеть так неожиданно исчезнувшего с поверхности земли серебристого зверя.

Ральф же тем временем присел на корточки и начал медленно-медленно приближать горящую хворостину к самой границе тропы. Всего дюйм отделял огонь от слегка покачивающихся на прохладном ночном ветру стеблей, однако этот последний дюйм превратился для наблюдавших людей почти в бесконечность. Вдруг огонь куда-то исчез…

«Погас?»

Дрожащей рукой чужестранец потянул хворостину назад — и огонь вновь озарил местность вокруг сгрудившихся на крошечном пятачке земли людей. Все они потрясенно молчали…

Тогда Ральф, ободренный первым своим опытом, просунул в неведомое отверстие уже всю хворостину целиком. Риу невольно вскрикнул: рука чужестранца исчезла по локоть…

— Надо же, столько слышал, а вот видеть ни разу не приходилось. — Человек с догоравшей веткой в руке покачал головой.

— Что это значит? — тихо спросил потрясенный С'тэн.

— Это значит, что у тебя сразу появилось, по крайней мере, два выхода.

Слуга Нечистого посмотрел на него дико, точно затравленный зверь. Казалось, необычное происшествие на какое-то время заставило его забыть обо всем — даже о гневе Великого Магистра. Чужестранец же мгновенно вернул его в действительность — в ту самую действительность, где С'тэну считанные часы, а, возможно, всего минуты оставалось быть таким, как сейчас, осознающим себя и свободным. То, что его ожидало…

— Каким образом С'каро определяет твое местоположение? — быстро спросил Ральф.

— Великий Магистр? — растерянно переспросил С'тэн.

— Да-да, он самый. — Ральф, видимо, торопился.

— У меня с собой искатель. Вот.

— Отлично, — лишь мельком взглянув на протянутый медальон, кивнул чужестранец. — А теперь слушай внимательно. Вот здесь, — Ральф показал головой на невидимую границу, за которой только что на глазах у всех троих исчезла его рука, — проход в другие земли. Стоит туда войти, и никакой магистр, сколь велик бы он ни был, тебя не найдет. Только нужно поторопиться. Пробитый зверем лаз почти наверняка скоро затянется.

Он сделал паузу — С'тэн не шелохнулся.

— И еще один вариант: ты оставляешь здесь, на этой тропинке, свои вещи, и мы сейчас же отсюда уходим. Втроем. — Чужестранец испытующе посмотрел на совершенно потерявшегося слугу Нечистого, которого лунный свет делал похожим на мертвеца.

— Они не поверят, что я ушел туда. Они все равно будут меня искать… — беспомощно пробормотал С'тэн. О том, чтобы шагнуть в неизвестность, очевидно, не могло быть и речи.

— Выбирай, или мне придется… Ты ведь не думаешь, что я позволю тебе встретиться с членом твоего Круга и навести на свой след С'каро…

С'тэн покачал головой.

— Да хоть бы и позволил, — безжалостно продолжал Ральф. — Ты лучше меня знаешь, что от Великого Магистра прощения не дождешься: ты его подвел, и он тебя просто уничтожит. Хотя, зачем уничтожать: живой ты гораздо полезнее — можешь пригодиться для опытов. А так у тебя, по крайней мере, появится шанс…

Если бы кто-то сейчас заглянул в сознание С'тэна, он бы поразился хаосу, который царил там в этот момент. Молодой человек пытался сосредоточиться, но мысли метались, словно безумные: Его Величество Разум, единственно, кто мог и должен был их подчинить, в панике бежал, оставив на произвол судьбы своего хозяина, слабого и беззащитного.

— Быстрее, — почти без нажима, но все же достаточно жестко, проговорил Ральф.

— Они смогут отыскать меня еще и по медальону! А если снять медальон, исчезнет моя ментальная защита! — сразу опомнившись, с отчаянием выдавил из себя С'тэн.

— Я дам тебе другой.

— А ваши следы? Они поймут, что я был с вами! — С'тэну точно доставляло удовольствие нагромождать все новые и новые препятствия, делающие его спасение невозможным.

— Господи! — наконец не выдержал Ральф. — Ты мог просто идти по нашему следу или… Да в конце концов, какая разница, что они там подумают, если мы будем уже далеко! Пусть попробуют сначала догнать…

— Почему ты со мной возишься?

— Сейчас нет времени — я объясню потом…

С'тэн резко развернулся и пошел к дому, из которого все трое вышли около получаса назад, — Риу было дернулся, собираясь идти за ним, но Ральф сжал его руку и покачал головой.

— Он сейчас придет, — чуть слышно объяснил он и не ошибся: очень скоро С'тэн уже возвращался обратно.

— Искатель положи вместе с вещами и оставь здесь, а медальон — долой, — вполголоса командовал чужестранец. — Нет-нет, карту тоже. Стой! Дай-ка взглянуть. — Развернув свиток из желтого, похожего на пергамент, материала, Ральф ненадолго застыл, погрузившись в его изучение…

— Все, — наконец произнес он, сворачивая карту и протягивая ее С'тэну. — А теперь бежим…

Риу подумал, что Ральф имел в виду «быстро уходим» — юноша помнил, с какими предосторожностями пробирались они внутри ограды оставленного поселка, — но ошибся: чужестранец в самом деле помчался, правда, точно по проложенный ими же тропинке. Замыкающим оказался С'тэн, а Риу, который находился теперь непосредственно за Ральфом, на ходу пытался осознать все то, что произошло.

Юный охотник уже давно оставил всякие попытки понять, спит он или бодрствует: делать-то все равно было нечего. Как ни крути, а приходилось подчиняться тем правилам, которые устанавливала жизнь. Мысли Риу легко перелетали с одного события на другое, однако он не терял нить рассуждений и в конце концов пришел сразу к нескольким выводам. Во-первых, Ральф, конечно, не был никаким слугой Нечистого: теперь уж в этом не оставалось ни малейшего сомнения. Во-вторых, не стоило и удивляться тому, как быстро чужестранец покорил сердце самого Риу: похоже, примерно то же самое, и не менее быстро, произошло прямо на его глазах со С'тэном. Риу очень многого не понял из разговора лысого с Ральфом, зато уяснил самое главное: чужестранец знал такое, что для слуги Нечистого было необыкновенно важно. И последнее: люди, жившие много лет назад в поселке на опушке Тайга, один за другим случайно попадали в таинственную зону и не находили дороги назад из неведомых земель, вход в которые был невидим, и тем не менее существовал.

С трудом поспевавшему за своими спутниками С'тэну было сейчас не до исчезнувших когда-то в неведомых землях переселенцев. Он думал о себе. Отлично понимая, что после сделанного шага дороги назад больше не существовало, С'тэн все равно машинально продолжал перебирать в голове всевозможные варианты. Что было бы, например, исполни он в точности приказание Великого Магистра? Учитель действительно пришел в страшную ярость, когда С'тэн доложил о нарушении его запрета. Но…

Едва С'тэн дошел в своих рассуждениях до этого момента, как сердце екнуло, а затем забилось в несколько раз быстрее. Вдруг все дело в этом злополучном запрете приближаться к развалинам, и Великий Магистр ничего иного не заподозрил? Тогда мысли о неизбежном наказании — лишь плод разыгравшегося воображения! Почти уверившийся в ошибочности выбранного пути, С'тэн, однако, вовремя вспомнил, что вряд ли сумел бы скрыть от Великого Магистра правду, и невольно снова успокоился.

А, может, чужестранец и прав: зачем лишний раз подставлять шею? В конце концов, пока человек жив, не все еще потеряно. Члену Круга не прощается слабость, но слабость С'тэна была всего лишь сиюминутной. Кому, кроме чужестранца и этого его мальчишки, о ней известно? Исчезни они оба, и никто ничего не узнает, только не надо торопиться: сначала необходимо перенять у чужестранца его необыкновенные умения…

Уверенный, что Ральфу сейчас не до него, в своих мечтах С'тэн уже представлял, как научится настоящей ментальной защите — такой, чтобы ни Великий Магистр, ни сам Ральф не смогли ее пробить. Тогда С'тэн сможет вернуться и, например, заявить, что все это время находился в чужих землях, куда провалился, следуя по звериной тропе. Наплести можно что угодно — все равно проверить невозможно. С'тэн вернется в Дом Серебряного Круга, и сам Великий Магистр… хотя, при чем здесь, собственно, С'каро? Разве плохой Великий Магистр получится из самого С'тэна… Однако как ни высоко заносился в своих мечтах молодой слуга Нечистого, он был не настолько наивен, чтобы не представлять, на что покушался. Знания — вот то, чего ему не хватало и ради чего действительно стоило рисковать. Постепенно мысли С'тэна вернулись к сегодняшнему разговору.

«Как он сказал: „А вдруг человек добьется еще большего, если сможет отключить разум?“»

С'тэн попытался проделать это уже сейчас, прямо на ходу, но ни с первого, ни со второго, ни даже с третьего раза ничего не получилось. Полностью погруженный в себя, он очень скоро забыл, куда и зачем идет, только инстинктивно раздражался тому, что его вынуждали торопиться, отвлекая и сбивая…

— Поспешите, а то скоро зайдет луна, — в очередной раз подстегнул резкий голос Ральфа.

«И все-то он знает…» — почти со злобой подумал С'тэн, но вдруг опомнился.

Они быстро шли через ночной Тайг, и единственное, что позволяло хоть что-нибудь разглядеть вокруг, была призрачно мерцавшая лунная дорожка. Исчезни она — и все погрузится в полный мрак. Паническая мысль и резкий ночной ветер в считанные мгновения вернули молодого человека в действительность: звуки ночного леса, до этого момента им почти не слышимые, словно надвинулись со всех сторон. Таинственное посвистывание и фырканье, внезапный пугающий треск, чей-то назойливый писк, неожиданно сменившийся какими-то громкими, отчетливыми, режущими слух криками какого-то животного… Затем ветер принес прерывистое рычание зверя, и все мгновенно смолкло.

Совершенно непроизвольно С'тэн начал стараться не только тише ступать, но и затаился сам. Он постарался сделаться маленьким, неприметным для вышедших на охоту в эту ночь хищников и вскоре точно обрел второе зрение и слух. Он «услышал» мысли сидевшей высоко на дереве совы и дрожавшей в глубокой норе мыши, почувствовал азарт крадущегося по следу волка и трепет притаившегося за кустом зайца. Десятки и сотни самых разных, часто с трудом осознаваемых разумов открылись его тренированному мозгу, и С'тэн привычно погрузился в этот беспокойный, полный трагедий и торжества мир ночного Тайга. А затем, как бы невзначай, оттолкнул все это от себя — и вдруг ощутил странное спокойствие.

Словно по волшебству, куда-то исчезли тревоги, волнения. Окружавший мир больше не был опасен, как еще несколько минут назад. Он казался добрым и справедливым, и все в нем было исполнено глубокого смысла. Ни одно, даже самое незначительное событие ни происходило здесь случайно…

«Молодец…»

С'тэн покачнулся: ничего на свете невозможно было вообразить страшнее этой внезапной похвалы.

«Так значит, он слышал… слышал все с самого начала…»

Ответа не последовало.

«Чего он добивается… почему просто не уничтожит…»

«Я сказал, ты молодец…»

Пытаясь осознать, за что его похвалили в первый, а особенно, во второй раз, молодой человек снова отвлекся и едва не натолкнулся на остановившегося вдруг Риу. Впереди, около шалаша из еловых веток, С'тэн увидел Ральфа.

— Посмотрим, не завелся ли там случайно новый хозяин, — улыбнулся чужестранец.

Протянув вперед руку, из которой вырвался уже знакомый Риу тоненький желтоватый лучик, он посветил внутрь шалаша.

— Порядок, можно занимать.

Чужестранец нагнулся и первым вошел в низенькое, но достаточно просторное строение. Едва шагнув вслед за ним, С'тэн тут же понял, почему никто из жителей Тайга не покусился на оставленное без присмотра жилище: здесь, почти как за оградой развалин поселка, пахло страхом. Похоже, чужестранец умел создавать ментальные образы, способные влиять на окружающих.

— Сейчас разложим костер, и все пройдет, — не поворачиваясь, пояснил Ральф.

На губах слуги Нечистого появилась саркастическая улыбка: итак, ни одна из его мыслей снова не оставалась без внимания.

«С какой стати я должен тебе доверять?»

Действительно, с какой стати…

В руках у чужестранца что-то вспыхнуло, и приготовленный для костра хворост сразу же занялся пламенем.

«Зажигалка, — догадался С'тэн: он читал о таких в старых книгах времен Смерти. — А в кольцо, должно быть, вделан маленький фонарик».

«Верно…» — опять подтвердил свое присутствие невидимый наблюдатель.

«Но если он считает меня опасным, то почему не избавится? — На самом деле, молодой человек был не столь равнодушен к своему существованию, и сердце его в этот момент тоскливо сжалось. Однако мозг продолжал хладнокровно работать: — Или ему скучно — вот он и развлекается…»

На этот раз С'тэна проигнорировали — что ж, хозяином положения был не он…. Совершенно измученный, молодой человек опустился около постепенно разгоравшегося костра и стал смотреть на огонь.

Какие-то совершенно проходные мысли о том, что шалаш этот, наверняка, построил сам чужестранец и что он, оказывается, еще и владеет искусством нагнетать атмосферу страха, крутились в голове С'тэна, но не занимали по-настоящему его сознания. У него не было теперь никаких личных вещей; не было ни карты, ни спального мешка, но С'тэна это нисколько не волновало. От всех иллюзий, так вдохновлявших его по дороге сюда, не осталось больше ничего, кроме опустошенности и разочарования. Зачем ему вещи, если он всего лишь чья-то игрушка! Развлечение, от которого легко можно избавиться… когда надоест…

— Дежурить будем по очереди: сначала я, потом Риу, последним, — Ральф повернулся к С'тэну, — ты.

Не отрывая взгляда от огня, молодой человек кивнул. За спиной немного повозился и вскоре затих Риу. Тщательно заложив вход — осталась лишь небольшая отдушина, — Ральф снова повернулся к костру.

— Ветер все усиливается, — сказал он, садясь рядом.

С'тэн еще раз кивнул.

— Если хочешь, возьми мой спальный мешок и ложись, — предложил чужестранец, придвигаясь поближе к огню.

— Не хочу.

— Не хочешь спать или…

— Все равно, — перебил С'тэн.

— Даже так. — Ральф подкинул в огонь еще хворосту. — Значит, не хочешь ничего… Ясно. — Он прислушался к тому, что происходило снаружи. — Ну, а быть моим учеником?

Молодой человек резко повернулся.

— Ты ведь со мной играешь! — ответил он голосом, полным обиды.

— Ну и что? — улыбнулся чужестранец. — Игры развивают.

«Он не знает, о чем я думал, когда шел сюда…»

— Да все я знаю, — беспечно отозвался чужестранец.

— Тогда почему…

— …ты все еще живой? — договорил за С'тэна Ральф. — А помнишь, ты пытался мне объяснить, что определенному развитию соответствуют определенные поступки и мысли? Стань таким, как я, тогда поймешь.

— А если не стану?

— Не поймешь, — усмехнулся чужестранец.

«Интересно, понял бы тебя Великий Магистр?»

— С'каро? — уточнил Ральф. — Вряд ли.

— Ты считаешь, что его разум уступает твоему?

Какое-то время было слышно лишь потрескивание костерка да завывание ветра за стеной из толстых веток.

— Что ты понимаешь под разумом? — наконец спросил чужестранец. — Способность мозга производить различные операции?

— Да.

— В этом смысле — не уступает.

— Не понимаю, — уже в который раз за минувший день признался С'тэн.

— Для меня понятие разума сложнее.

Странно: от этих слов повеяло тем же спокойствием, что обволокло С'тэна по дороге сюда. Или только показалось…

— Так ты считаешь, чем человек добрее, тем выше его развитие? — неожиданно догадался он.

— Ты быстро соображаешь.

— Но ведь добрый может быть и дураком?

— Может, — согласился Ральф.

— А ты сам? Разве ты пожалел бы меня, не согласись я идти с тобой?

— Конечно, нет: я же не дурак! — засмеялся чужестранец.

— Тогда почему ты прощаешь мне мысли, за которые…

— С'каро бы тебя уничтожил? — снова договорил за С'тэна Ральф. — Все очень просто: я пока не вижу в них прямой угрозы.

Молодой человек не успел даже спросить, почему — от очередного порыва ветра сотрясло шалаш, а костер, вспыхнув синим пламенем, застелился по самой земле.

— Они не смогут вылететь в такую погоду, — забыв, о чем только что хотел спросить, со злорадством сказал С'тэн. — Ни в сильный ветер, ни в дождь летать нельзя.

И, точно в ответ на его слова, снаружи по шалашу забарабанили капли. Чаще, чаще…

— Ну, что же, значит, у нас появился еще один день. А, возможно, даже и не один, — задумчиво отозвался Ральф. Молодой слуга Нечистого его не удивил: отношения, основанные на страхе, всегда так недолговечны…

— А дождь смоет наши следы… — в тон ему добавил С'тэн. И зевнул.

Предыдущую ночь он очень мало спал, то и дело просыпаясь от кошмаров, которые не сулили ничего хорошего на день грядущий, но сейчас вдруг понял, что хочет и сможет заснуть. Будто неожиданно испортившаяся погода заслонила его от всех страхов и бед, давая шанс успокоиться и отдохнуть. А что будет дальше… В конце концов, он разберется с этим потом…

С'тэн еще раз сладко зевнул, однако неожиданно кольнувшая мысль снова вывела его из состояния приятной расслабленности.

Он тревожно-вопросительно посмотрел на чужестранца.

— Это уж тебе лучше знать, — пожал плечами Ральф.

— Но я не знаю… — беспомощно проговорил молодой человек.

— Ладно, — сжалился Ральф. — Давай вместе попробуем понять. Скажи, для кого-нибудь из твоих… э-э, братьев существует подобный запрет?

С'тэн покачал головой.

— Значит, только тебе запрещено приближаться к этим развалинам?

— Только мне, — подтвердил С'тэн.

— Отлично. И еще тебе показалось, что именно нарушение этого запрета больше всего и разозлило С'каро?

— Да.

— Ох, что-то не нравится мне все это. — Чужестранец посмотрел куда-то в темноту шалаша, затем перевел взгляд на сидящего напротив него молодого человека. — Смотри сюда.

Вытянув руку так, что его раскрытая ладонь пришлась С'тэну чуть выше глаз, Ральф стал попеременно то включать, то выключать встроенный в кольцо фонарик. До тех пор, пока начавшие слипаться веки молодого человека не отяжелели уже совсем.

«Ну, с Богом…»

Ральф опустил руку и осторожно погрузился в продолжавшее бодрствовать сознание С'тэна. Хотя, правильнее было бы сказать, в пассивную его часть, потому что активная, или осознаваемая, сейчас мирно спала. Здесь, в пассивной части разума, помещается не только все то, что человек когда-либо узнавал и запоминал, но и то, чего он знать не мог или давным-давно уже забыл. Эти факты, словно тяжелые каменные глыбы, покоятся на дне глубокого океана, недоступные, недосягаемые — лишь иногда, подобно теням, проносятся в мозгу, вызывая неясные образы и тревожа воображение, с тем чтобы снова благополучно кануть в небытие.

Представив себе раскинувшийся на огромной поляне поселок, Ральф тут же получил в ответ болевой удар, и его точно отбросило. Ощущение было не из приятных, поэтому Ральф, не имея никакого желания еще раз лезть в лоб, попытался подойти к этой части воспоминаний совсем с другой стороны — изнутри, с того момента, когда С'тэн только появился на свет, и начал медленно, год за годом, двигаться вперед, пока…

Это походило на то, как на идеально гладкой поверхности вдруг обнаружилась бы едва ощутимая неровность. Ничего подобного для сравнения в окружающем физическом мире не существовало, только привыкшему видеть, слышать и осязать человеку пришло бы в голову пытаться его отыскать. Ральфу показалось, что эта «неровность», эта, что ли, «накладка» будто бы сделана из похожего, но все же отличавшегося по своим свойствам материала. Ее сюда словно вставили вместо какого-то другого фрагмента. Или поверх его…

Что с этим было делать, Ральф не знал. Ему нередко приходилось отыскивать в подсознании людей самые разные воспоминания. Он умел доставать их с любой «глубины», но здесь…

«Опыты…» — вдруг вспомнилось ему. Ну, конечно, знаменитые подвалы Темного Братства.

Ральфа передернуло. Вмешательство в сознание с целью искажения памяти он считал для себя чем-то совершенно недопустимым. Однако и оставить все как есть было нельзя, тем более что наблюдаемая им часть памяти была поддельной. Позволив фальшивым воспоминаниям течь своим чередом, он в то же время зорко следил за тем, не появится ли за четко различимыми образами что-нибудь еще.

Ни с первого, ни со второго, ни с третьего раза ничего особенного Ральф не заметил. Все было, как обычно: сначала выделялись наиболее яркие, рельефные события жизни; их робко дополняли всплывавшие по ходу детали. На фоне первых вторые казались блеклыми и не представляли никакой ценности, лишь изредка попадались подробности, придававшие всему событию особый оттенок или являвшиеся связующим звеном между двумя уже достаточно значимыми фрагментами. Наконец что-то изменилось: когда Ральф уже в который раз просматривал надоевшие до тошноты картины, ему вдруг почудилось, что они как будто побледнели. Не веря себе, он прокрутил снова — желая убедиться, что не ошибся.

Невероятно: искусственно созданные образы, не выдержав многократной демонстрации, таяли буквально «на глазах». Те, что с трудом различались за ними, казались неясными, точно размытыми, но главное — они существовали… С непередаваемым волнением следил Ральф за постепенно воскресавшими воспоминаниями — легкая дымка вторичных наслоений больше не мешала видеть настоящего. Еще, еще немного…

Он добивался их окончательного исчезновения и, только когда «поверхность» снова сделалась идеально «ровной и гладкой», осторожно покинул чужое сознание.

Открывшееся в нем Ральфа почти не удивило: чего еще было ожидать от существ (назвать их людьми как-то не поворачивался язык), напрочь лишенных нормальных человеческих качеств — чести, совести, сострадания.

Правда, одно дело было слышать об опытах, которые проводились в подвалах Темного Братства, и совсем другое — увидеть это, что называется, своими глазами…

Щелчком пальцев Ральф заставил молодого человека вернуться. Тот открыл глаза, с удивлением посмотрел на костер, на сидевшего рядом Ральфа.

«Ах да…»

— С пробуждением. — В голосе чужестранца была какая-то напряженность. От нехорошего предчувствия у С'тэна заныло в груди.

Гипнозом владели многие из братьев Круга: не раз видевший их в действии, С'тэн с самого начала прекрасно осознавал, что собирается делать Ральф. Чего-то в этом роде молодой человек и ожидал, когда обратился к нему за помощью, однако, сколько времени прошло с того момента, как перед глазами усыпляюще замигал крохотный огонек, сказать было трудно: снаружи все так же хлестал дождь и завывал ветер, а здесь, в шалаше, по-прежнему горел небольшой, но уютный костер.

«Почему он молчит? Не получилось? Или…»

— Ты в этом селении родился…

Старинное, все в мелкую крапинку, с рыжими разводами по краям, зеркало вблизи выглядело мутным. Однако стоило отступить на несколько шагов, и, словно по волшебству, изображение прояснилось.

«Немного полновата… глаза усталые… лицо… поблекло… Хотя для тридцати семи, в общем-то, еще ничего…»

— Мам! — Вбежавшая в спальню пятнадцатилетняя девушка хотела что-то сказать, но тут же завертелась перед зеркалом, поворачиваясь то одним, то другим боком; затем быстро глянула на мать — снова на себя, и маленький, слегка вздернутый носик на круглом, с нежными, по-детски пухлыми щеками, личике поднялся еще на дюйм кверху. Амалия спрятала улыбку…

Дочь была ее выше и стройнее, но все же очень походила на мать: с такими же темными, слегка выпуклыми глазами, с темными волнистыми волосами.

— Мама, можно, я завтра возьму Лору?

— Бери, только… — Амалия строго подняла указательный палец.

— Я буду обращаться с ней ласково. — Девушка подставила щеку для поцелуя. — Спокойной ночи…

После ухода дочери Амалия хотела было продолжить свой критический осмотр, но вдруг отвернулась от зеркала и направилась к окну.

«Господи, что за глупость… Да и какая разница, появились у меня или не появились новые морщины…» — думала она, глядя на шевелившиеся от ветра могучие ветки.

Каштаны давно отцвели: вместо белых осыпавшихся «фонтанчиков» теперь зрели зеленые колючие ежики-орехи.

«Сколько же времени прошло… месяца четыре? Ну, не смешно ли: он, конечно, давно забыл… всего лишь небольшое приключение… Господи, и не отвлечься никак… А что, если…»

Когда-то у нее это получалось: зацепляешься за какую-нибудь деталь и потихоньку восстанавливаешь в памяти лицо человека. Сосредоточившись, Амалия попыталась вспомнить хоть что-нибудь… Нет… И все-таки странно: общаться несколько часов подряд с человеком и не запомнить ничего…

«Попробую еще раз…»

Итак, они медленно шли по аллее… остановились. Наверное, впервые за весь этот вечер он замолчал — Амалия подняла голову — и перестал улыбаться. Правда, чересчур короткая верхняя губа словно только и ждала, чтобы снова прыгнуть вверх…

Действительно ли помогла эта случайно всплывшая в памяти деталь, но на какой-то миг лицо, забытое, как считала Амалия, уже безвозвратно, появилось перед ее внутренним взором, и этого оказалось достаточно…