Рождение Зверя

Глава 10 Поединок

Мысленно проклиная себя за беспечность, Ральф остановился перед очередной развилкой коридоров — тоненький лучик света из кольца разведчика, робко просачивавшийся сквозь тьму, обводил контуры двух проходов, тщетно силясь охватить картину целиком. Этого и следовало ожидать, если вместо того, чтобы примечать дорогу, подобно ребенку, позволяешь более опытному «папочке» вести тебя «за ручку».

Конечно, путь от комнаты Карлоса до камеры, в которой теперь лежало тело бывшего главы Серебряного Круга, зафиксировался где-то глубоко в подсознании. Только вот попробуй его оттуда извлечь — легче, наверное, несколько раз обойти весь этот лабиринт.

Ральф выключил бессильный чем-либо помочь фонарик (использовать зажигалку было столько же бессмысленно) и прижался плечом к стене, вслушиваясь то ли в себя, то ли в едва различимые шорохи, идущие из глубины подземелья, и вскоре удовлетворенно улыбнулся: звуки повторялись через совершенно равные промежутки времени. Чтобы проверить свою догадку, разведчик, не отрывая ладонь от стены, попробовал углубиться в один из проходов, затем остановился и прислушался: нет, надо было возвращаться — вода капала в соседнем.

«Отлично: если это именно там меня щелкнуло по носу, останется всего один поворот», — ощупью пробираясь по параллельному коридору, думал Ральф. Остальное, каким бы важным оно ни казалось, он отложил на потом и через несколько шагов с удовлетворением отметил, что звуки стали более отчетливыми. Да, это действительно капала вода, правда, пока еще тихо-тихо, зато теперь уже не оставалось никаких сомнений…

Итак, первая задача была решена: Ральф стоял напротив двери, ведущей в комнату Карлоса. Конечно, назвать дверью ничем не примечательную часть стены можно было лишь с большой натяжкой, однако все тот же запах розового масла обмануть не мог: он безошибочно указывал то место, где приблизительно располагался замок. Оставалось всего ничего — понять, как он работает.

Еще раз ругнувшись про себя — можно было и вслух, но тишина подземелья невольно внушала уважение, и Ральф не решался ее нарушать, — он осторожно положил ладонь на неровную поверхность и тут же невольно отдернул. Разведчик предполагал нечто подобное, но впечатление оказалось на порядок выше — значит, отец, выходя отсюда в последний раз, был в полном отчаянии. Собравшись с силами, Ральф повторил попытку.

Его опять словно прошило чужой болью, но на этот раз он выдержал и выслушал до конца безмолвную исповедь камня, из которой узнал о Карлосе больше, чем тот смог бы рассказать о себе сам. Конечно, это были всего лишь эмоции, хотя разве не они являются самым искренним в человеке и потому не умеют обманывать…

Ральф прекрасно понимал, что сильно рискует — в комнате отца запросто мог находиться кто-нибудь еще, устраивать же ментальную проверку было равносильно самоубийству, — но сознательно пошел на этот риск, и ему, как всегда, повезло. После сырого и темного лабиринта здесь показалось особенно тепло и уютно: дрова в камине уже почти прогорели, догорал и факел. Примерно с минуту Ральф стоял на пороге, глядя совершенно новыми глаза на все это, оставленное всего пару часов назад — без отца комната сразу словно уменьшилась в размерах — потом закрыл дверь, подбросил в огонь дров и зажег новый факел. В конце концов, опасность была не так уж велика: всегда имелась возможность выскользнуть назад в лабиринт.

Вторая задача также была выполнена — предстояла третья и самая сложная: попытаться войти в ментальную систему Дома Серебряного Круга. В том, что она создавалась и поддерживалась машиной, разведчик не сомневался, однако даже не представлял ни как она выглядит, ни как работает. И все же, какая бы она ни была, центр ее управления находился где-то здесь — в этом Ральф не сомневался. Во-первых, он хорошо помнил слова Тэна, будто бы С'каро всегда прекрасно знал обо всем, что творилось в Доме; во-вторых, таков был характер Карлоса: держать все в своих руках. Правда, у Ральфа промелькнула мысль, не носил ли отец это с собой, — но тогда Карлос просто отключил бы напряжение в камере, а не сжигал бы свой мозг. Нет, искать надо где-то здесь, причем оно либо очень мало, чтобы его можно было легко спрятать, либо, наоборот, весьма громоздко, и его приходится прятать. Первое Ральф отмел сразу: маленькое отец, конечно, носил бы с собой. Значит, оставалось второе.

Разведчик еще раз внимательно огляделся. Камин не годился — это точно: камни раскалялись слишком сильно и потому могли повредить оборудование. Полки с книгами и стол — возможно, но они всегда находятся на одном месте, вон сколько паутины. Значит, тайников за ними нет. То же самое кровать. Вот разве что кресло: его можно переставлять. Нет, тоже пылью вокруг поросло… Зато, оно естественно и не привлекает внимания. И если человек в нем сидит — это вполне естественно.

Сосредоточившись, Ральф медленно приблизился к креслу: деревянное, с очень высокой спинкой, украшенной затейливой резьбой, с массивными подлокотниками. Они заканчивались идеально круглыми набалдашниками со странными, аляповатыми кисточками. Пока что ничего особенного ни в самом кресле, ни рядом не чувствовалось: либо разведчик искал не там, либо прибор был сейчас отключен, либо вышел из строя.

Ральф сделал еще один шаг и дотронулся до одного из набалдашников — опять ничего. Ничего, кроме уже знакомых эмоций, хотя… Разведчик крепко взялся обеими руками за подлокотники. Та-а-ак — дерево оказалось полым, а внутри… явно напичкано металлом… тончайшие провода?

Уже больше не сомневаясь в том, что перед ним сердце ментальной системы Серебряного Круга, Ральф уверенно уселся на опустевший отцовский «трон» и, откинувшись на спинку, тут же сделал еще одно открытие: стоило коснуться затылком выпуклых деревянных украшений, как они автоматически разошлись, и голова удобно легла в образовавшуюся лунку. Теперь ее плотно, но без всякого давления обхватывало нечто похожее на упругий обруч. Итак, подготовка, похоже, была завершена — оставалось попробовать привести ее в действие?

По аналогии со спинкой — ее конструктор явно сделал главный упор на удобство и естественность, — выключатель, наверняка, находился где-нибудь в подлокотниках. Чуткие пальцы разведчика осторожно заскользили по отполированной за много лет поверхности. Здесь. Ральф заставил себя остановиться. Сердце застучало так, что, казалось, его стук отдавался от стен комнаты. Сейчас он либо узнает все, либо через несколько секунд это уже не будет иметь для него никакого значения. Так подсказывал здравый смысл, однако интуиция, которая нередко била тревогу в самых, вроде бы, безопасных ситуациях, уверенно толкала вперед. И Ральф, как всегда, ее послушался: крепко сжал набалдашники.

Первыми отреагировали кисточки — они едва уловимо вздрогнули и вытянулись примерно в полтора раза.

«Ага — антенны…»

Затем по креслу прошла легкая вибрация, и комната вместе со всем, что в ней находилось, закружилась, поплыла перед глазами. Однако это продолжалось всего несколько секунд; в голове прояснилось — благополучно миновав ментальную защиту, Ральф оказался внутри защитной системы Круга.

Некоторое время разведчик только наблюдал: разбираться в том, что ему открылось, предстояло долго и непросто. Во-первых, площадь Дома Серебряного Круга оказалась в несколько раз больше, чем предполагал Ральф, во-вторых, он совершенно не представлял себе его географию. Одно было совершенно ясным: под ментальным контролем находилось все — от камер заключенных до личных комнат членов Круга — все, за исключением лабиринта и комнаты Великого Магистра, той самой, откуда сейчас велось наблюдение, они не охватывались системой. Остальные же помещения имели ментальный барьер, и проникнуть в любое из них, равно как и выйти, мог лишь тот, кто знал специальный код. В противном случае срабатывала система защиты, и непрошеный гость немедленно уничтожался.

Когда Ральф это осознал, его сразу точно окатило холодным потом: так вот почему отец торопился побыстрее войти в камеру: со стороны лабиринта, видимо, было невозможно отключить ментальный барьер, и Карлос просто принял удар на себя. Все-таки Магистр, тренированный разведчик, а не простой человек. Ощущения неприятные, но не убийственные. То же самое он сделал, когда неожиданно сработала защиты камеры: понимая, что, оставаясь внутри, они, наверняка, оба погибнут, Карлос прикрыл сознание сына и вытолкнул его в безопасное место. Но все-таки, какого черта она сработала? Случайно или…

Уже во второй раз за сегодняшний день Ральф почувствовал, как при одной мысли о том, что отца убили, у него начинало разгораться нечто такое, чего он в себе раньше не замечал — никогда прежде у него не появлялось желания отомстить.

Как и всегда, если его охватывали чересчур сильные эмоции, Ральф набрал побольше воздуха и медленно выдохнул. Помочь сейчас могло только полное хладнокровие, поэтому, стиснув зубы, разведчик углубился в изучение подвижных объектов. Их было множество, и сейчас они воспринимались разноцветными пульсирующими точками. Может, надо было что-то включить? Ральф на ощупь поискал выключатель — ведь наверняка к сознанию людей имелся доступ — но даже намека на какую-нибудь кнопку не обнаружил. Тогда он попробовал еще раз сжать подлокотники — «изображение» тут же исчезло.

«Понял, не дурак…»

Ральф снова включил прибор, и еще раз внимательно «вгляделся» — картина чем-то напоминала ночное небо, где одни звездочки вспыхивали ярким, сочным огнем — в других же, почти бесцветных и тусклых, лишь изредка проскакивал слабенький огонек — крошечная искорка, которая тут же исчезала.

«Так, это заключенные…»

Ральф вспомнил С'бэрда: только у него и ему подобных могло иметься такое — почти угасающее — сознание. Поскольку смотреть на это было не только печально, но и довольно опасно, разведчик поспешил переключиться на более активные и яркие объекты — наверняка, являвшиеся адептами Круга. Они были рассредоточены по всему пространству, лишь один из них также находился в камере заключенного — рядом с крохотной звездочкой он казался ярко-красным солнцем (красный вообще преобладал, хотя довольно часто попадался также в сочетании с зеленым, синим и, реже, фиолетовым).

«Что он делает? Проводит опыты? — Ральф брезгливо поморщился: в любом случае он начнет изучение не с него. — А это что еще за две сине-зеленые точки?..»

Одна, помельче, время от времени подергивалась красно-синей дымкой, другая, выглядевшая гораздо крупнее, пульсировала ровно и горела заметно ярче. Конечно, Ральфа в первую очередь сейчас интересовали не их цвета и активность, а то, почему они находились на довольно приличном расстоянии от всех остальных. Однако не успел разведчик как следует об этом подумать, как… очутился внутри до боли знакомого сознания Тэна… Ах, вот оно что — значит, никаких кнопок и не требуется: достаточно всего лишь обратить пристальное внимание.

Другой сделанный разведчиком вывод был гораздо менее утешительным: оказывается, отец не просто за ними следил — он еще и ввел их в свою систему. Интересно, как выглядело и каким цветом пульсировало здесь сознание его, Ральфа…

Какое-то время разведчику понадобилось на то, чтобы все это переварить. И главное, оба парня носили на шее медальоны — хорош ментальный барьер, ничего не скажешь. С другой стороны, нет худа без добра, и теперь Ральф хотя бы мог не волноваться: судя по всему, ребята были в полном порядке. Решив успокоиться на этой оптимистической ноте — в конце концов, дело прошлое, — разведчик снова обратился к изучению обитателей Дома Серебряного Круга.

Теперь, когда Ральф имел доступ к их сознанию, он наконец мог приступить к решению следующей, особенно волновавшей его задачи — что же именно произошло два с лишним часа назад в камере С'бэрда. Пока у разведчика было две версии случившегося: первая — сбой в системе ментальной защиты камеры, вторая — кто-то, зная, что там находится глава Круга, специально привел ее в действие. Оба варианта представлялись вполне реальными, причем, первый казался даже предпочтительнее: слишком уж спокойно все было — ни малейшего оживления не наблюдалось на территории Дома. Однако не мешало на всякий случай проверить и другую версию.

Ральф попытался поставить себя на место предполагаемого убийцы. Если с его стороны это был продуманный шаг, то здесь все зависит от цели и уровня претензий: одно дело — просто уничтожить ненавистного С'каро, и совсем другое — претендовать, например, на его место. Правда, в любом случае сознание отчаявшегося на подобный шаг члена Круга должно пульсировать особенно ярко, и его будет нетрудно обнаружить. То же самое, если он совершил убийство под влиянием сиюминутной эмоции, как следует ничего не продумав, — тогда он наверняка сейчас забился куда-нибудь подальше и трясется там от страха… Стоп! А что, интересно, темный адепт так долго делает в камере заключенного?

Вот они: тусклая звездочка и красный с желтыми сполохами огонек. Стараясь случайно не коснуться сознания С'бэрда — разведчик был почти уверен, что это именно он, и не собирался рисковать — Ральф сосредоточился на сознании адепта…

Контакт продолжался всего несколько минут, после чего Ральф быстро отключил машину, встал с кресла и заходил туда-сюда по комнате (если бы не страх заблудиться в лабиринте, он, наверное, выскочил бы в коридор), потом остановился и несколько раз что есть силы ударил кулаком по камину. Пожалуй, надо было сделать это сразу: боль немедленно привела его в чувство, и разведчик с облегчением вздохнул. Нет, так не пойдет — Ральф снова опустился в кресло и медленно провел руками по лицу — сначала надо было успокоиться и только потом думать. Легко сказать!

Прошло, наверное, уже минут десять, но руки по-прежнему дрожали.

— Господи… Отец Небесный… Если ты действительно есть, если ты меня сейчас слышишь… — Обрывки детских воспоминаний: монотонное пение, свечи, колеблющиеся тени от них, шепот матери… Воровато оглянувшись, точно его кто-то сейчас мог видеть, разведчик неумелым движением трижды перекрестился. Он не почувствовал ничего особенного, но мысль, будто он сделал все, что мог, странно успокоила.

Итак, произошло худшее, что возможно было предположить. Вернее, на такое не хватило бы и самой изощренной фантазии. Тот самый злой гений — Нечистый, как его условно прозвали в «Sunrise», а вслед за ними и почти все население Земли (или наоборот — теперь это не имело ровно никакого значения); Объединитель; человек, создавший Теон и уничтоженный Пером Дистином Иеро, возродился вновь и в теле бывшего главы Серебряного Круга сидел сейчас на полу вонючей камеры С'бэрда…

Несчастный отец! Он, кажется, сказал: «Я ему чем-то не подошел». Однако беда была в том, что на самом деле он как раз-то и подошел. Еще как подошел; правда, совсем для другого: Нечистый превратил его в мину замедленного действия, в донора для вскармливания нового, запасного Нечистого. Тридцать лет назад он, подобно осам-наездникам, откладывающим яйца в тела жирных гусениц, оставил в сознании бывшего разведчика «Sunrise» «личинку-мысль».

Расчет был верен: Карлос не из тех, кто даст себя в обиду, а значит, защитит и скрывающегося в его сознании зародыша Нечистого — это во-первых. Затем, Карлос — хайлендер: завладевшему его телом гарантирована долгая жизнь, достаточная, чтобы подумать над тем, как продлить ее до бесконечности. Личность же самого Карлоса можно легко отбросить — к моменту полного превращения «личинки» в «бабочку» она будет практически уничтожена. Его память, опыт? Почему бы нет: они, конечно, же пригодятся «обновленному Нечистому».

Все это, конечно, было сделано в качестве подстраховки: своеобразный запасной вариант, возможность в случае провала начать все сначала. Ну, а если не понадобится — всегда можно избавиться от нежелательного конкурента: «донор» ведь наверняка находился под постоянным наблюдением. Но он понадобился: Нечистый-«матка» погибла, зато отложенная ею «личинка» продолжала аккуратно развиваться, превращаясь в «гусеницу», «куколку»… что там еще… наконец, в «бабочку», готовую выпорхнуть…

Кстати, когда именно это должно произойти? Одна надежда, что несчастный случай, уничтоживший защитную оболочку, произошел раньше времени. Ведь если молодой Нечистый «вылупится» слишком рано, «летать» он еще вряд ли готов — по крайней мере, в полную силу… Ну, конечно, потому-то он пока и не выходит из камеры, потому-то и не предпринял никаких активных действий и позволил считать из своей памяти большую часть информации… — охватить всю Ральф даже не пытался: жизнь, длиной в тысячу с лишним лет, была равноценна в его глазах бесконечности…

Словно очнувшись, разведчик включил установку. Почему-то он был уверен, что с ее помощью можно передать телепатические сообщения, которые не смогут запеленговать специалисты из Серебряного Круга.

Так. Это ярко-красная «звезда» Нечистого: он по-прежнему находился в камере С'бэрда. А вот зелено-красная — Тэна. Поскорее следовало отправить его и Риу встречать десантников из «Sunrise»… Место высадки, пароль, уточненные координаты Дома Серебряного Круга, последние сведения о Нечистом — все это мгновенно оказалось в сознании молодого человека… Одно дело было сделано — оставалась Амалия… Господи, детка, что же ты натворила…

Отец никогда бы не использовал ее в качестве орудия для шантажа (теперь Ральф в этом не сомневался), однако человек, находившийся сейчас в его теле, возможно, способен и на такое. Значит, оставался единственный способ — временно вывести Амалию из игры, сделать так, чтобы ее словно не существовало…

Очень осторожно, чтобы Амалия не заметила, разведчик вошел в ее сознание — и навстречу сразу точно полетели брызги: волна мгновением раньше разбившаяся о берег, с шипением откатывалась назад, словно магнитом притягивая к себе камни, ракушки; еще, еще одна… Амалия постояла у самой воды, затем отступила на несколько шагов и села, продолжая и отсюда любоваться прибоем…

«Что с тобой?..» — Ральф не знал, о чем она думала, он не собирался, пользуясь своим положением, «подслушивать и подсматривать», поэтому видел и чувствовал лишь то, что происходило вокруг. И все же беспокойство Амалии, ее подавленное настроение невольно передалось и ему.

Усилившийся ветер превратил очередную волну в гигантскую хищную пасть — бездонный темный провал, белоснежные зубы пены… Женщина, сидевшая у моря, поежилась. От холода? Или что-то почувствовала? Сейчас она покачнется и начнет медленно оседать на землю…

«А если она упадет и ударится? А если ее не найдут… — с ужасом подумал Ральф. — А если до нее доберется Нечистый?» — тут же возразил он сам себе.

Уже готовый нанести короткий мысленный удар, Ральф вернулся в комнату отца; сжав кулак с такой силой, что ногти почти вонзились в ладонь, бессмысленным взглядом уставился на потухший камин. Два с лишним часа назад отец собирался уничтожить Дом Серебряного Круга со всеми его обитателями, включая и себя. Почуял ли он опасность или просто не захотел жить, зная, что вот-вот окончательно потеряет рассудок, было неважно. Важно было лишь то, что, не помешай ему тогда Ральф, всего бы этого ужаса сейчас… Шорох за спиной заставил разведчика повернуться: в стене медленно открывался выход в лабиринт…

«Началось…» — Ральф машинально положил руку на кобуру. Увы, если бы на этом свете все решалось так просто! Разведчик медленно развернулся в кресле и внимательно посмотрел в лицо вошедшему.

— Михаэль?

Нет, это точно был не Карлос. Такое впечатление, будто кто-то надел на себя его маску.

— Да. А как называть тебя?

— Как хочешь… — Смешинки в глазах, уголки губ подрагивают, а верхняя губа…

— Прекрати! — Разведчик с силой ударил левой рукой по подлокотнику — жалобно скрипнув, тот закачался на оголившихся проводах.

Находившийся в теле отца засмеялся.

— Между прочим, очень полезный прибор, — заметил он и, точно так же, как Карлос, скрестил на груди руки: положив правую на левое плечо. — Ну, что, доломаешь до конца или на этом все? — Теперь губы Нечистого кривились в язвительной усмешке, вовсе не похожей на усмешку Карлоса, а глаза будто запали и вокруг них залегли тени.

— Все. — Ральф уже не сидел, а стоял, опершись на камин. Дикая вспышка, во время которой разведчик был практически не способен себя контролировать, прекратилась так же неожиданно, как и началась.

— Разведи огонь — у нас длинный разговор… — со странной усталостью в голосе приказал Объединитель.

Пока Ральф выполнял приказ, оба молчали, потом, словно никуда не торопясь, довольно долго, так же молча смотрели на огонь. А собственно, куда было торопиться: жизнь Нечистого измерялась не годами, а столетьями — Ральф же прекрасно понимал, что примерно ему собирались предложить. Правда, форма, в которой прозвучит это предложение, могла быть самой неожиданной — чего разведчик больше всего и опасался. На примере отца он уже понял, что значит хайлендер: его опыт не шел ни в какое сравнение с опытом обычного смертного человека. Сидевший же сейчас в кресле бывшего главы Серебряного Круга — страшно подумать! — прожил более тысячи лет! Нет, такой начнет не с угроз — он попытается обойти, перехи…

Ральф машинально отпрянул в сторону, но уже в следующую секунду бросился назад к креслу, чтобы подхватить сползавшее на пол тело. Вот тебе на — никак обморок! Подхватив «властителя мира» под мышки, разведчик с трудом втащил его на кровать. Да, действительно, обморок. Ральф стоял рядом и задумчиво смотрел на неподвижного врага. Разрядить в него пистолет было проще простого, но… Проблема заключалась не только в том, что этого не позволяла совесть: через нее разведчик ради всего человечества как раз готов был переступить; но, во-первых, это могла быть просто ловушка, а во-вторых, верная интуиция, словно вдруг возложив на себя функции ангела-хранителя безответного Нечистого, во весь голос кричала «не тронь!»…

Он тихо застонал, потом открыл глаза и медленно повернул голову.

— Дать воды? — Не дожидаясь ответа, Ральф зачерпнул полный ковш и, притворно вздохнув, поднес к губам бедолаги.

Тот сделал несколько глотков и молча кивнул. Нетерпеливым движением разведчик швырнул ковш обратно в ведро — во все стороны полетели брызги. Черт! В более идиотской ситуации Ральф, пожалуй, не оказывался еще никогда.

— Соблюдаешь кодекс чести?

— Что? — Санрайзовец повернулся: для умиравшего всего лишь пару минут назад взгляд был чересчур ясным. — Это что, была проверка?

— Мне сейчас не до этого, — заблестевшие было глаза снова потускнели. — Называй меня Дэвид.

— Дэвид так Дэвид, — присев на краешек низенькой кровати, согласился Ральф. Странно, больной словно бы чего-то от него ожидал. — Все произошло раньше, чем было задумано? — внезапно догадался разведчик.

— Нет, слишком сильно поврежден мозг — приходится управлять телом напрямую. — Назвавшийся Дэвидом снова бессильно откинул голову.

Он сказал это так просто и обыденно — как нечто само собой разумеющееся — и совершенно откровенно. Блефовал? Или не ставил Ральфа ни в лягушачью шкурку…

— О чем задумался?

Этот полуироничный, издевательский тон — от него трудно ожидать чего-нибудь хорошего. Кстати, разведчик только сейчас осознал, что Дэвид, в отличие от Карлоса, говорил на чистейшем английском и что голос у него был намного тоньше и выше, чем у отца…

— У меня такое впечатление, что ты хочешь меня о чем-то спросить, — так и не дождавшись ответа, продолжал Дэвид.

— Хочу, — согласился Ральф. — Мне интересно, зачем такие, как ты, стремятся к власти.

— Какие такие?

— Долгожители. Если я не ошибаюсь, власть, в основном, дает то, что наверняка успело давно надоесть.

— Ты не ошибаешься… Михаэль… — Ральф поморщился: Дэвид, так же как и отец, делал паузу перед его именем. — В том-то и дело. Это ужасно, когда вдруг все надоест, абсолютно все: развлечения, науки… женщины. Да еще и не по одному разу. А знаешь, что испытывает человек, когда один за другим умирают те, кого ты знал — все до единого, — не остается никого, а тебе по-прежнему всего тридцать пять? Ты бежишь — бежишь без оглядки на другой конец света, чтобы начать сначала, но проходят еще тридцать-сорок лет, и весь этот ужас повторяется, как хорошо отрепетированный спектакль: стареют и умирают друзья, превращаются в старух юные и прекрасные девушки… Знаешь, почему твой отец был против того, чтобы ты появился на свет? Думаю, он не хотел увидеть, как ты состаришься и умрешь. Карлос не дожил и до трехсот — еще бы лет двести, и он или перестал бы принимать это близко к сердцу, или больше не стал бы связываться с женщинами. Ну что, ответил я на твой вопрос?

— Не совсем, — прохрипел Ральф, у него почему-то запершило в горле.

— Вода слева от тебя, — подсказал Дэвид.

Разведчик машинально взялся за ковшик.

— Я не совсем уверен, что власть поможет избавиться от скуки. Если только первое время… — откашлявшись, пояснил Ральф.

— Не власть, а то, как ты к ней идешь! Сначала ты в течение эдак… — Дэвид прищурился, — лет пятидесяти изучаешь себя, экспериментируешь, затем становится интересно, на что ты способен в действительности. Один против всего мира — разве не здорово! — И он счастливо засмеялся.

«Сумасшедший», — промелькнуло в голове у разведчика.

— Впрочем, пока тебе этого не понять, — уже совсем иным тоном завершил свою мысль Нечистый.

— Пока? — насторожился Ральф.

— Увы, мальчик… Думаю, я имею право тебя так называть? Увы, если тебе удастся пережить нашу сегодняшнюю встречу, ты будешь жить долго — о-о-очень долго. И рано или поздно обязательно придешь ко мне. У тебя просто не будет другого выхода.

Дэвид устало опустил веки, и Ральф невольно обрадовался этой неожиданной передышке.

«Значит, я тоже хайлендер… Но неужели он действительно прав, и все настолько печально… А внуки, а правнуки? Они, конечно, не смогут заменить друзей, но зато ты увидишь то, что не дано почти никому: как продолжается твой род, как меняется жизнь на Земле…»

Мысли Ральфа начали путаться. Он не понимал, что с ним творилось: влиял ли таким образом лежавший перед ним человек, или голова не выдерживала обрушившейся на него информации, но разведчик временами словно уплывал отсюда. Он видел окружающие предметы, слышал потрескивание дров, но все это почему-то представлялось далеким и как будто ненастоящим. Казалось, скажи ему Дэвид что-нибудь еще — и тоненькая ниточка, соединявшая его с реальностью, сразу же порвется.

— Неужели ты и сейчас не догадался? — безжалостно продолжил Дэвид.

— О чем? — собрав последние силы, спросил Ральф.

— Я назвал тебе свое настоящее имя…

Чтобы не упасть, разведчик оперся обеими руками о кровать.

«…В 5347 году группа энтузиастов, которым была небезразлична дальнейшая судьба человечества, создала организацию, названную впоследствии „Sunrise“ („Восход“). Идея создания „Sunrise“ принадлежит легендарному Дэвиду Рою, англичанину по происхождению, погибшему в 5…» — послушно выдала память.

— Наконец-то, — удовлетворенно произнес Дэвид.

— Вот уж никак не предполагал, что эта моя затея столько продержится и через две тысячи лет все еще будет иметь последователей.

«Откуда он знает? Он читает мои мысли…», — почти равнодушно подумал разведчик.

— Спрашивай, Михаэль, спрашивай — я отвечу на любые твои вопросы, — голос Дэвида словно начал куда-то удаляться.

— Почему? — вытолкнул из себя Ральф.

— Об этом немного позже. Что тебя интересует еще?

Кровать и стена со стеллажом начали медленно вращаться. Разведчик с трудом подавил приступ рвоты — говорить он больше не мог.

— Ладно, тогда слушай меня. С этим телом мне действительно не повезло. Я не притворялся: четверть часа назад ты в самом деле мог запросто меня убить. Правда, это ничего бы не дало: кроме Карлоса, существует еще несколько вариантов, благодаря которым я имею возможность возродиться.

— Сколько?

Дэвид прочитал этот вопрос, скорее, по губам — голоса Ральфа почти не было слышно. Прочитал и засмеялся:

— Нужна точная цифра? Полагаю, для того, чтобы найти и искоренить «отродья Нечистого»? Похвально, похвально! Только, боюсь, у тебя ничего не выйдет: сожалею, но мне придется воспользоваться твоим телом. Ах, прости, я не назвал тебе цифру. Четыре — еще четыре возможности, четыре варианта. Но, знаешь, пожалуй, не стоит упускать и эту. Как ты считаешь… Болеть и умирать, знаешь ли, всегда непросто — даже если у тебя есть еще целых четыре возможности…

«Четыре…» — зачем-то повторил про себя Ральф.

— …конечно, я бы предпочел с тобой пообщаться. Никогда, например, я не умел передавать мысли на очень большие расстояния Я сейчас пересмотрел все твое сознание, а еще раньше несколько лет копался в памяти твоего отца — и ничего не понял. Как вы это делаете? Впрочем, неважно: гораздо интереснее доходить до чего-то самому… Все еще сопротивляешься? — с усмешкой добавил Нечистый…

«Думать, думать… Стеллаж с книгами… кровать… человек… темно-серая одежда плотно облегает тело, только на груди слегка оттопыривается… флакон — флакон с розовым маслом…» — Ральф почти физически почувствовал сладковатый, приторный запах, и лежащий перед ним человек на мгновение снова превратился в Карлоса — смешливые щелочки-глаза, короткая верхняя губа, готовая вот-вот прыгнуть вверх…

«Его, похоже, учили, да недоучили: ментальной защиты почти никакой — и все же С'бэрд с ним не справился… Он нашел собственный способ: сосредоточился на одном конкретном воспоминании и начал прокручивать его снова и снова…»

«Спасибо, отец…» — собрав остатки уплывающего сознания, Ральф сосредоточился на Карлосе. Смуглое скуластое лицо, глубокий шрам на левой щеке; низкий, со странным мягким акцентом голос и аромат, аромат роз…

Последнее оказалось самым стойким. Отдельные черточки, составлявшие в воображении разведчика образ отца, то терялись, то проявлялись снова — «Карлос» раз за разом «рассыпался», и только воспоминание об этом аромате было таким же прекрасным и живым, как и сами цветы… Есть! — Ральф поймал-таки, вспомнил все время ускользавший от него образ отца — сущность — ментальный адрес — и многочисленными повторами начал фиксировать его в своем сознании.

«Михаэль, прекрати! — строго заметил Дэвид. — Михаэль, ты меня слышишь? Михаэль, Михаэль…»

Откликнуться — означало проиграть уж точно, но как Ральф ни пытался закрыться, ускользнуть, Нечистый дотягивался до него мыслью и мешал по-настоящему сосредоточиться.

«Михаэль!» — раздраженный сопротивлением, Дэвид нанес резкий ментальный удар.

Образ Карлоса покачнулся, начал истаивать, — но неожиданно что-то произошло, и уже готовая исчезнуть тень отца снова наполнилась энергией.

«Михаэль!» — Вместе с этим, совсем другим «голосом», в сознание Ральфа будто ворвался ветер с моря и шум волн.

«Амалия… Держи меня… Не отпускай…»

Ральф почувствовал, как в голове его тут же просветлело. Левая рука разведчика дернулась было к кобуре, но остановилась в паре дюймов он нее, став вдруг неимоверно тяжелой и неуправляемой… Ральф попытался пошевелить пальцем — тот поддался с трудом, хотя разведчик применил силу, достаточную, чтобы сдвинуть кровать вместе с лежащим на ней телом. Это что-то ему напоминало…

«Я потянулся к ножу. Чуть не упал. Укрепился прочней на коленях, взялся за рукоять, потащил из ножен… Ох, как медленно идет! И до чего же тяжелый…»

Ну, конечно, тот мальчик… Как его? Кажется, Алан — тот самый, которого преследовал С'бэрд.

«Темные силы стоят у тебя за спиной. Они ждут. И чуть только ты ослабеешь, подчинят и поставят себе на службу…»

«Что ж, если это смог Алан — смогу и я…» — Ральф сосредоточился и заставил руку вновь двинуться к кобуре.

— Еще, еще… хорошо… и еще немного… — По лицу и телу разведчика струился пот: капал с бровей, затекал в глаза, в рот, противно щекоча, спускался по спине. — Так, а теперь начинаем расстегивать кобуру…

Чтобы не отвлекаться, Ральф произносил все это вслух; он не видел ничего вокруг, кроме собственной, с трудом подчинявшейся руки. Ему было страшно тяжело, но все же гораздо легче, нежели несколько минут назад.

Часть внимания Дэвида перешла на Амалию — другая удерживала тянувшуюся к кобуре руку разведчика…

Наконец, пальцы почувствовали прохладный металл. Теперь сжать покрепче — как можно крепче! — и вытащить наружу… Понемногу, по четверти дюйма… отлично! Куда стрелять, было, в общем-то неважно…

«Михаэль…»

Ральф надавил на спуск — изо всех сил, — но пружина, так же ставшая неимоверно тугой, подавалась с таким трудом, что заряд вылетел спустя целую вечность… Тело Карлоса дернулось; боль передалась крепко связанному с ним сознанию Дэвида, и разведчик, к которому сразу вернулась прежняя сила, не рассчитав, пальнул по стеллажу.

— Не торопись… — Голос Дэвида заставил Ральф вздрогнуть. Темно-серая ткань, в том месте, куда угодил выстрел, быстро намокала. Губы Нечистого были совсем бесцветными, щеки опали, и живыми на лице оставались только глаза. — Не стреляй… Слушай… В Доме уже подняли тревогу — скоро они будут здесь… У входа в лабиринт тебя ждут обезьяны… много… очень много — одному не справиться… Из лабиринта есть еще один выход, но без меня ты не найдешь… — Глаза Дэвида потускнели, потом снова ожили и остановились на руке, все еще сжимавшей пистолет.

— Где и когда ты возродишься опять? — жестко спросил Ральф.

— А-а… — Дэвид попытался облизать пересохшие губы, но не смог. — Я… сказал это, чтобы… я блефовал…

— Я тебе не верю.

Вместо ответа из горла Дэвида вырвался хрип. Убрав пистолет, разведчик резким движением разорвал намокшую от крови ткань и невольно поморщился: и с такой раной, с поврежденным мозгом Дэвид по-прежнему цеплялся за жизнь, поддерживая ее лишь силой собственной мысли.

Надеялся продержаться, пока получит другое тело?..

«Жизнь заканчивается, только когда заканчивается — и ни мгновением раньше…» — вспомнилось сказанное Тэну.

«Помоги ему, Михаэль».

Господи, Амалия! Ну, конечно, ведь она все это время была здесь…

«Только с одним условием: мы сейчас же прерываем связь, и…»

«Ты сам меня найдешь, когда будет можно…»

«Когда будет можно», — с горечью повторил про себя разведчик. Амалия уже вернулась туда, где шумел ветер, светило солнце и море с грохотом накатывало на берег, — а он все так же оставался в темном подземелье, рядом с истекающим кровью человеком… Хотя человеком ли?

После всего, что произошло, Ральф не был в этом полностью уверен. Но, в любом случае, тот, кто ради своих личных интересов без малейших угрызений совести уничтожил Карлоса, кто ранее погубил еще десятки и сотни других людей, а совсем недавно собирался, точно так же хладнокровно, воспользоваться телом Ральфа, теперь и сам очень напоминал труп. Если бы не эта сочившаяся кровь да не слабо пульсировавшая на виске жилка… Знала бы Амалия, за кого просит… Впрочем, сейчас Ральф тоже не испытывал по отношению к Дэвиду какой-то особенной ненависти. Не верил до конца в то, что произошло? Или просто чересчур устал? И, тем не менее, надо было что-то делать.

Вполголоса выругавшись, разведчик достал из кармашка на поясе очередную таблетку и, разжав крепко стиснутые зубы умирающего, сунул ему в рот. Так, теперь надо было сделать жгут. Недолго думая, Ральф оторвал от полы плаща длинный кусок ткани…

Трудно сказать, действительно ли кто-то поджидал Ральфа снаружи и имелся ли еще один выход из лабиринта, но в одном Дэвид явно не обманул: в Доме что-то происходило — разведчик чувствовал это даже через ментальный барьер.

— Мы успеем: такую дверь непросто открыть, — очнувшийся Дэвид попытался улыбнуться.

Ральф не ответил: он как раз закреплял жгут.

— Садись в кресло, — продолжал Нечистый таким тоном, будто бы между ним и Ральфом ничего особенного не произошло. — Если не отключить ментальную защиту Дома, твоих десантников ожидает судьба Карлоса. К тому же, думаю, не стоит разрешать кому попало лазить в чужое сознание. Быстрее, я скажу, что надо делать… — Лекарство, по-видимому, действовало уже вовсю, и голос, отдававший приказы на чистейшем английском языке, больше не дрожал…

Удар, от которого дрогнула каменная стена, последовал, когда Ральф еще сидел в кресле. Разведчик не был полностью уверен, правильно ли поступает, выполняя указания Дэвида: с одной стороны, Нечистый запросто мог обойти его еще раз, но, с другой, Ральф вполне допускал, что на какое-то время их интересы в самом деле совпадали и им было выгоднее держаться вместе. Главное, не пропустить тот момент, когда эти самые интересы разойдутся. И к тому же, сколько еще Ральфу хотелось узнать…

«Вот на этом ты снова и попадешься…» — мысленно одернул себя разведчик.

— Пора, — Дэвид смог-таки подняться и теперь открывал выход в лабиринт. — Возьми факел…

«Иди за мной…» — вспомнилось Ральфу, и сразу странно защемило сердце: ведь еще совсем недавно они вот точно так же выходили отсюда с отцом. Если бы знать заранее, чем…

— Что было, то было, — вслух откликнулся Дэвид.

— Если ты не перестанешь копаться у меня в мозгах… — огрызнулся Ральф.

— То что? Ты меня застрелишь? Или, может быть… — Дэвида прервал очередной удар в стену. — Ого, а они там, в отличие от нас, времени даром не теряют, — усмехнулся Нечистый, однако в глазах у него была только усталость.

«Я идиот: он же еле держится на ногах…» — подумал Ральф…

Он шел первым, время от времени останавливаясь, чтобы подождать Дэвида, который почти не отрывался от стены; потом не выдержал: закинул руку основателя «Sunrise» себе на плечо и, обняв его за талию, потащил практически на себе…

Коридоры раздваивались, растраивались, петляли, поворачивали то влево, то вправо, и казалось, им не будет конца. О том, что Дэвид уже давно мог заблудиться, Ральф старался не думать и, чтобы отвлечься, попытался представить, кому и с какой целью понадобилось возводить столь впечатляющие подземные коммуникации. Приглядевшись повнимательнее, Ральф вскоре заметил, что многочисленные проходы и коридоры далеко не одинаковы: одни были гораздо шире и кое-где на стенах даже сохранилось некое подобие украшений; другие, узкие и мрачные, по сравнению с первыми производили довольно убогое впечатление. Сам собой напрашивался вывод, что подземелье разрасталось постепенно, в течение многих веков, и строилось совершенно разными людьми, преследовавшими, вероятно, очень разные цели…

— Здесь. — Дэвид, наконец-то, перенес тяжесть тела на стену, в которую уперся очередной коридор.

Ральф только молча потер онемевшее плечо: с его точки зрения, это больше походило на тупик, но поскольку происходящее с санрайзовцем с некоторых пор все меньше напоминало реальность, он предпочел пока не вмешиваться.

А чудеса, между тем, продолжались: Дэвид провел ладонью по шершавой поверхности стены, и в ней, словно по волшебству, открылся очередной проход. Разведчик переложил факел в левую руку и посветил: огромный ящик, куча сухой травы в углу, вентиляция…

— Если я ничего не перепутал, мне был обещан выход, а это… — Ральф продолжал водить факелом по крохотному, с низким потолком, помещению, — похоже, скорее, на карцер.

— Будет тебе и выход. — Дэвид закрыл дверь и тут же повалился на сено. — Не все сразу.

— Я понял, сначала ты немного очухаешься, потом переберешься в мое тело…

— Ага, выйду отсюда, взорву вместе со всеми потрохами этот гадюшник и во главе десантников вернусь к твоей женщине. Нарожаем с ней детей, потом пойдут внуки, правнуки… — Дэвид засмеялся, наблюдая за тем, как изменилось лицо разведчика. — Ладно, теперь вот что: ты пока меня не трогай — мне действительно нужно отлежаться. В сундуке — все, что нужно, а если захочешь спать… вот, — показал он на спальный мешок.

«Спасибо за заботу, справиться со спящим, конечно, уже не составит никаких хлопот…» — съехидничал про себя Ральф, однако его внимание тут же переключилось на нечто уже и вовсе невероятное: на стене, как раз там, где он собирался укрепить факел, находилась труба с краном посередине.

В первый момент разведчик просто не поверил своим глазам. К вентиляции он уже привык, но чтобы еще и водопровод… Для верности Ральф сначала только ощупал ее рукой и лишь затем осторожно повернул вентиль — из крана закапала вода. Покачав головой (что и говорить, обосновались здесь когда-то капитально), разведчик еще раз огляделся: прямо напротив громоздился тот самый сундук.

«Так, посмотрим, — разведчик поднатужился и приподнял крышку. — Сушеное мясо, сухари. А это? — Ральф присвистнул. — Похоже на вино…»

Ну что, совершить очередную глупость? Сколько он их сегодня уже успел сотворить… Несколько раз подбросив тщательно закупоренную бутылку, Ральф оглянулся на Дэвида — тот не шевелился — затем вытащил пробку и сделал пробный глоток. Вкус был незнакомый, но приятный — разведчик отхлебнул еще. Посмаковал, затем постепенно, медленными глотками отпил примерно до половины… Конечно, хорошо было бы что-нибудь съесть, но после того, что пришлось пережить за последние часы… Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как он вошел в это подземелье? Часы куда-то пропали, на медальоне ничего не разглядеть. Ральф попробовал определиться хотя бы примерно, но попытка сосредоточиться немедленно отозвалась головной болью — натруженный мозг напрочь отказывался работать, — и разведчик поспешил оставить это бесполезное занятие. В конце концов, не все ли равно?

Тень от горящего факела причудливо изгибалась, то укорачиваясь, то удлиняясь; чуть слышно капнула плохо закрытая вода… Невозможно… — разведчик даже потряс головой. Однако он на самом деле все еще находился где-то глубоко под землей, в крохотной камере, вдвоем — не больше не меньше — с самим Нечистым, который перед тем, как впасть в беспамятство, даже не позаботился о том, чтобы научить его открывать дверь…

Ральф опустился на сено рядом с бесчувственным Дэвидом и, привалившись спиной к стене, снова отпил из бутылки. То ли вино было слишком крепким, то ли действительно сказалось переутомление от сегодняшних приключений, но разведчик вдруг почувствовал, как здорово опьянел: ему было тепло, уютно, а главное — появилась непоколебимая уверенность в том, что безвыходных ситуаций не бывает и все обязательно как-нибудь образуется. Потом одно за другим начали наплывать воспоминания — в основном приятные (неприятные Ральф сразу же отгонял); а когда стали постепенно слипаться веки, разведчик даже не подумал сопротивляться: интуиция беспечно молчала — здравый смысл же, по-видимому, отправился на отдых несколько раньше. Лишь в тот момент, когда возврат от сна к бодрствованию был уже практически невозможен, где-то далеко-далеко, на периферии сознания промелькнула мысль, что за легкомыслие потом придется платить, однако разведчик только улыбнулся: «потом» наступит потом…

Это нужно было сказать, но она не представляла, как. Как, вообще, люди говорят о таком?

Губы Анны нетерпеливо-нервно дернулись:

— Ну, что? Что мнешься? Кто-то из них в очередной раз исчез?

— Карлос… — почти беззвучно произнесла Амалия.

— А-а, — неопределенно произнесла ее собеседница. — Этот умеет… Ну, так и что с ним приключилось на этот раз? Утонул? Провалился в пропасть? Съели какие-нибудь дикари? Или принесли в жертву? А может, ему все надоело, и он просто захотел побыть немного один? Поверь мне: потом выяснится, что его и еще нескольких матросов вместе с обломками выбросило на остров; что когда он падал, то случайно зацепился одеждой за куст; а дикари, которые собирались поджарить его на огне и сожрать, вдруг передумали и выбрали его своим вождем… Это мы уже проходили… И не раз…

Вероятно, таким образом Анна пыталась себя успокоить, однако Амалия понимала, чего стоила эта ее ирония — правильнее сказать, чувствовала, потому что сидящая напротив женщина точно вся вибрировала. Она обмирала от ужаса и в то же время надеялась. Господи, сколько она пережила?!

«А сколько придется пережить тебе?» — спросила Амалия сама себя.

— Боюсь, на этот раз все гораздо серьезнее, — сказала она вслух.

— Дорогая, я же тебе говорила: пока я собственными глазами не увижу тело… — Анна не договорила — лишь слегка покачала головой и махнула рукой.

— В том-то и дело…

— Что? — В глазах, в голосе Анны появилась напряженность. Нет, пожалуй, страх. — Его…

— Нет-нет… его тело… В такое, конечно, очень трудно поверить… Его тело теперь отдельно от него самого…

Наверное, ее рассказ напоминал, скорее, бред. Чтобы было понятно собеседнице, пришлось частично пересказать и разговор с Карлосом, и многое из того, что Амалия невольно узнала — можно сказать, подсмотрела: в тот момент, когда Михаэль пытался добраться до пистолета, его сознание совершенно раскрылось, и все получилось как-то само собой. О Дэвиде приходилось говорить с большой осторожностью; историю с «подарком» Амалия также предусмотрительно опустила. Бред да и только — но уж раз начала, надо было заканчивать. Вот только бы еще знать, какова будет реакция: рассказывая, Амалия то и дело с опаской поглядывала на Анну — та, по своему обыкновению, молча жевала травинку. Как и во время их прошлого разговора. Зато что разразилось потом! Стоило Анне заговорить о Михаэле и Карлосе — и она становилась точно помешанная.

— Значит, в его теле сейчас разгуливает кто-то другой…

— Д-да, — с дрожью в голосе согласилась Амалия. Пока, вроде бы, ничего особенно страшного не происходило.

— Что ж, ты права: такого с ним, пожалуй, еще не бывало. — Сумасшествие: Анна улыбалась. Причем, улыбалась нормальной, хорошей улыбкой. — Вот за это я его и люблю: я никогда не увижу его мертвым — мне никогда не придется его хоронить. Знаешь, что он всегда говорил перед тем, как уехать?

— «Не жди».

— Ах да, я совершенно забыла, ты ведь все знаешь… — Анна вдруг остановилась, и лицо ее побледнело. — Так это правда… Ты… ты действительно говорила с ним, и он действительно…

Женщина задержала дыхание, потом задышала часто-часто, подбородок и нижняя губа ее задрожали…

— Фрау Анна! Анна…

Это были слезы, и Анна, которая не плакала уже очень много лет, рыдая, повалилась на траву. Амалия просто сидела рядом: ну, чем она могла помочь или хотя бы утешить? Оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что потом, когда Анна выплачется, ей станет немного легче…

— Слава Господу…

— Что? — не поняла Амалия.

Лицо Анны было заплакано, но она улыбалась.

— Я очень боялась, как бы кто-нибудь из них не убил другого… Мальчик мой… Отец Небесный, ведь это ты его спасла! — вдруг спохватилась Анна. — Странно, всю жизнь я только и делала, что тряслась от страха, но почему-то никогда — ни разу — не приходило в голову, что кому-то из них может понадобиться помощь…

Амалия продолжала внимательно наблюдать за Анной: она, конечно, была немного не в себе, но, возможно, когда выговорится… Неужели пронесло?

— Двести семьдесят четыре! Как же это… Нет, такого… такого я даже не могу себе представить… Только всегда чувствовала, что он особенный — я тебе говорила. Значит, и Михаэль тоже…

— Да.

— Ты собиралась уйти от мужа — ты не передумала?

— Я — нет. Но вот Михаэль… — замялась Амалия.

— Он ведь не сумасшедший — он не захочет остаться один. — Теперь Анна уже точно пришла в себя: голос ее снова звучал твердо, и к ней вернулась ее манера говорить короткими, рублеными предложениями. Трудно было поверить, что еще совсем недавно с этой сильной и властной женщиной была настоящая истерика.