Родная Чужбина

1

Закурив очередную сигарету, я посмотрел в сторону своей базы. Именно с той стороны сейчас должны были подогнать моего Геркулеса. Для кого-то это был просто шагающий танк-штурмовик «Геркулес 21 м», я же его называл просто — Геша. Не знаю, как это объяснить, какие слова подобрать, сказывается моё незаконченное образование, но попытаюсь простыми словами изложить, а вы постарайтесь понять. Я мог полностью сливаться с абсолютно любой машиной, мало-мальски разумной, наделённой хоть первыми признаками пилот управления, даже первого стандарта. Становиться единым целым с ней, без всяких нейрочипов и кап-стимуляторов. И именно по этой причине, а точнее сказать, из-за этой особенности моего головного мозга, я получил распределение ВоенРепресКомиссии в «неземне каратели» на Фаракс, место прописки база сорок четыре. Такое распределение военные называли «волчьим билетом в одну сторону».

В общем повезло мне несказанно, замечтаться можно. Некоторые говорят, что — «жизнь словно зебра, полоса чёрная, полоса белая», так вот с этим распределением я попал на чёрную полосу, после которой начинается хвост, а затем полная ж… Если вы люди грамотные, окончание сами поймёте.

Здесь, таких как я, военно-осуждённых, практически большая часть базы. Нас называют «смертниками» на базе, причём абсолютно точное и справедливое название.

Мы солдаты-однодневки, которых забрасывают в самый центр бойни с грархами. Мы те, по чьим телам уже идут основные войска, вперёд на штурм очередного улья. В самые трудные минуты только бог со мной да верный мне Геша. Этот боевой робот-штурмовик был единственным, на кого я мог рассчитывать в этой какофонии хаоса и агрессии. Война для одних покровительница и заступница, а другим злая мачеха в суровую зиму, причём вдвойне тоскливо от этих мыслей, когда война совершенна не твоя.

Я абсолютно был уверен в том, что это не «слияние» происходило, человека с боевой машиной пехоты, а нечто больше, что-то из рода био-техно симбиоза. Чего-то совершенно новое и пока совсем сырое и не обсосанное со всех углов и под всеми ракурсами нашими высшими умами великих мыслителей и докторов наук человеческой расы. Геша давал мне мощь своего стального тела, скорость, выносливость, он делал меня сильным изнутри, словно даровал мне стальной стержень, закалённый и несгибаемый под тяжестью извращенной эстетики войны. Я же в свою очередь отдавал частицу своей души этой железяке, это был равноправный обмен. Мы вместе пытались изо всех сил выжить в этой вакханалии войны на Фарраксе, мы были нужны друг-другу.

Со временем, мне предлагали сменить Гешу на более нового «Аполона12», но я с ним уже не мог расстаться, часть меня, часть того нелёгкого прошлого, сквозь которое мы прошли вместе нас тесно связывало с моим шагающим роботом. Я даже добился от командования, чтобы на Гешу установили модуль искусственного интеллекта. Только тогда, когда это сделали, с меня наконец таки спал тяжёлый камень одиночества. С того момента я себя почувствовал не таким одиноким на этой забытой всеми богами планете. Я реально ощутил присутствие Геши рядом с собой. У нас с ним стала налажена двухсторонняя связь, что очень воодушевило меня, ведь я уже тогда напрочь было замкнулся в себе, никого в свой мир не пускал, словно рак отшельник спрятал все свои чувства за толстой раковиной безразличия и апатии ко всему происходящему вокруг. Ярких эмоций уже никаких во мне на тот момент не возникало, всё было пресно, тускло и серо на душе, совсем без радужных красок. Какая-то серая тоска брала меня за горло своими костлявыми пальцами и каждый день хватка её на моём горле становилась всё туже и туже. Я даже думаю, что установка искусственного интеллекта на Гешу мне тогда дала лучик света сквозь толстые, свинцовые тучи безнадёги. Да, вокруг меня были люди, но это было всё не так и не то, чего хотелось душе. А вот в тот момент на вопрос, чего мне хочется, я бы тогда не смог бы дать хоть какого мало-мальски вразумительного ответа. Ведь человек и в толпе может себя ощущать безумно одиноким и никому не нужным и лекарств от депрессии ещё никто не придумал. Мы, люди-человеки, которые самовольно себя короновали, да назвали винцом природы, уже по самые уши увязли в космосе, мы лезли во все его тайны и загадки своими грязными и похотливыми руками, но в себе мы так и не смогли разобраться за всё время существования нашей цивилизации. Какие только прогрессивные и продвинутые технологии у нас не были бы, мы никогда не станем ковыряться в себе, дабы найти панацею гармонии и покоя. Может потому мы и доминируем и размножаемся по всему космосу, из-за своей особенности вечно в лазить в новые передряги не разобравшись со старыми своими делами до конца? Стоп… это уже философия, пора возвращаться в реальность.

Докурив сигарету, я бросил окурок в песок и плотнее прижал защитные очки к лицу. Постоянный ветер в этой пустынной местности так и норовил насыпать песка в глаза, отчего очки здесь были предметом первой необходимости и ещё обязательный платок на лице из фильтрующего полотна, который прикрывал рот и нос, выполняя защитную функцию от попаданий частиц пыли и песка в дыхательные пути и лёгкие.

Развернув голову, в ту сторону, откуда был слышен звук приближающихся шагов, я невольно скривился. Ко мне важно шёл «зелёный» конвоирующий лейтенант, подошедши ко мне фирменной походкой тюремщика(шаркая каблуками сапог) рявкнул противно что-то себе под нос и принялся снимать наручники с моих рук. Как же эти железки на руках меня раздражали, но что поделать, когда ты птица подневольная. Никого особо твоё мнение не интересует, когда ты в положении хоть и временного, но военного арестанта. А если сказать точно и грубо, всем насрать на твоё мнение.

— Благодарю, Мервик, — сказал я совсем молодому солдатику конвоиру. Причём я это сказал совсем не грубо, как обычно говорю с конвоирами.

— Лейтенант Мервик! Осуждённый, — слишком резко поправил меня юнец. Ему то, отроду было лет двадцать, ну или немного больше того, а уже как высоко этот товарищ, который нам совсем не товарищ, задирает нос. Вы посмотрите, какая важная птица залетела в наши края, вот только недавно жёлтый пух начал облетать с него, а уже орёл каков. А впрочем, какая разница, сколько этому пареньку лет…

— Ага, точно, лейтенант, — с усмешкой исправился я. В глазах паренька блеснули нехорошие искры, и очень недобрым взглядом одарил он меня. Это было видно даже через очки на его глазах. Казалось, что сейчас только дай ему команду пристрелить смертника и он не раздумывая немедленно приведёт приказ в исполнение. Надо будет на будущее сделать заметку у себя в голове, впредь поосторожнее с этим парнем быть, пока не кончится срок моего заточения. А вот когда подойдёт к концу моё невольничество, обязательно повстречаться с ним в тёмном и тесном переулке, так сказать вспомнить дела давно минувших дней. Мне осталось, всего ничего, какой-то год этой каторги в «смертниках», так что у лейтенанта Мервика очень большой шанс есть, рассчитывать на нашу незабываемую встречу. Самое обидное, что на таких как я, как на арестантов третьей категории надевают наручники. Только перед боем снимают, хотя я никогда не совершал попыток к бегству. Да и куда здесь бежать, собственно говоря? В пески? Или на корм здешней флоре и фауне, а то и в лапы к самим грархам? Нет уж, извольте, к этим тараканам только в самую последнюю очередь. Эх, жизнь, какая же ты прекрасная, но несправедливая порой, Господи…

По дрожжи земли под ногами и по большому облаку пыли, я понял, что Геша уже будет рядом с минуты на минуту. Мне бы выбить у начальства на Гешу ментальный передатчик и тогда всё, пусть хоть весь мир катится в тартарары. Но «ментальник» смертнику вряд ли дадут, ибо очень дорогое это удовольствие, даже для могучей Империи. А жаль.

Солнце 12б уже было в самом зените, воздух пропитался копотью двигателей военной техники, от выхлопов авиационных турбин поднималось марево, запах машинного масла, солидола и прочих технических горюче-смазочных материалов буквально столбом стоял в воздухе. Вокруг базы суета, на позиции выдвигались гусеничные танки, чуть правее базы, с маленького аэродром поднималось звено за звеном штурмовых вертолётов. Пехота грузилась в бронетранспортёры, артиллерия медленно выдвигалась на позиции, как обычно преграждая путь всем из-за своих габаритов, мотострелковые отряды шустро сновали мимо них на своих «варанах», успевая собачится с пехотинцами. Всё как обычно, всё как всегда.

Сильно, в этом пёстром разнообразии, бил в ноздри запах пота, и хуже всего, что такой назойливый и непереносимый, с которым не могла справиться фильтрующая ткань на лице. Я оглянулся за спину, там стояло два солдатика-конвоира с красными шевронами и этот лейтенант, которого, кстати я сегодня в первый раз увидел, видать только появился на базе недавно, так как тех, кто меня конвоировал «в поле» я уже давно знал в лицо. Уже вылетела с головы фамилия этого заносчивого юнца. Вся мокрая под мышками, на спине и груди форма выдавала лейтенанта краснопогонника, хозяина неприятного запаха пота. Хотя это не странно.

Каждый раз за мной приходили разные конвоирующие и вели по уже давно протоптанному маршруту: зам. Нач. тюрьмы, штаб, получение задания и в поле. А в поле как выйдем, так эти краснопогонные солдатики, конвоирующие, сразу же все мокрые стоят, от собственного пота. Не привыкли они под солнышком греться, не тот для них климат. Нет здесь как в изоляторе сырых подвалов, холодных коридоров, удобных стульев и большого железного стола, на котором так удобно в карты «резаться». Так же нет ничего такого, что было бы мило глазу нашего конвоирующего брата, так сказать атрибутов и реквизитов их среды обитания. А ещё хуже всего, что среди них мало людей было, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова.

Геша приближался, огромный, смертельно опасный, стальной гигант. Боевой робот сейчас был в беспилотном режиме, его вёл оператор с базы на дистанционном управлении. Мне даже показалось, что Геша мне подмигивал, хотя я сам понимал, что это невозможно. Да и глаз у него не было. Боевой робот, наземный штурмовик «Геркулес 21 м» Т-413 был похож скорее на лягушку переростка: две ходовые опоры, два манипулятора по бокам из туловища, увешанные разного вида вооружением, плоский, ребристый корпус из фасетчатой брони, сверху ракетные короба, армированная броневая юбка и толстое брюхо, естественно без головы. Пехотинцы пилотов этих машин часто называли «лягушатниками», те в свою очередь не оставались в долгу и пехоту называли просто, — «мошкарой». Геркулес замер не дойдя до меня метров десять, снизу, массивного, армированного фасетчатой бронёй брюха, отошёл с магнитных замков люк, и опустился трап в кабину пилота.

Вот он родной, заждался меня. В этот момент для меня мир вокруг перестал существовать, сейчас были только мы с ним вдвоём, я и Геша. Не знаю, испытывал ли какие-то чувства этот железный истукан, но меня как магнитом тянуло к нему. Я стоял и любовался своим питомцем, величественным и могучим, несокрушимым и непобедимым роботом.

К небольшой группе людей, стоявших особняком от суеты базы, а это были все пилоты-смертники геркулесов, подъехал армейский джип, и наружу из машины вылезло трое военных. Возглавлял троицу капитан Ритони Майек. Перед каждой операцией, Ритони, давал вводную всем пилотам геркулесов на нашей базе. Абсолютно все пилоты шагающих танков на этой базе были военно-осуждённые, по законам военного времени. Командование не особо церемонилось с такими людьми как мы и многие из штаба не любили таких солдат. Для них мы были живой расходный военный материал, который без особого сожаления и угрызений совести, бросался в самые авантюрные затеи штаба и самые горячие точки. Разумеется Геркулесы, после «утюжки» авиации шли первыми и основной удар принимали на себя. Поэтому среди пилотов геркулесов была очень высокая смертность. Процент выживших пилотов из большой заварушки, составлял 4 из 10, и слава господу, мне везло. Я уже третий год на этой чёртовой войне и до сих пор жив, здоров. Даже получил прозвище «счастливчик Макс».

С появление капитана, все пилоты выстроились в ряд.

— Равняйсь, смирно! — скомандовал наш пилот-сержант.

Ритони Майек как всегда был безупречен. Капитан щеголял начищенными до блеска сапогами и хорошо выглаженной, без знаков различия формой.

— Вольно, — слетело с губ Майека. Вот за что мне нравился этот капитан, что он всегда был предельно краток и лаконичен, и без всяких выкидосов, типа звёздной болезни.

— Пилотам подойти ко мне, — скомандовал капитан.

— Итак, — разложив проекционную карту в воздухе начал капитан, — выступаете через пятнадцать минут в район 34, тройками, прибыв вот сюда, — капитан указал электронной указкой точку на карте, — ждёте прихода основных сил. Когда воздушная разведка подтвердит данные, тогда по приказу начинаем нападение на улей. Ваша задача; атаковать первый заслон улья и выбить всех грархов из него, всеми доступными и недоступными средствами закрепиться на позиции грархов и обеспечить прикрытие подхода гусеничных танков. Вам будет помогать авиация, практически все вертушки подняты в воздух. После закрепления на позициях гусеничных танков окапываетесь вместе с ними и вступаете в расположение прибывших командиров. О них вам сообщат ваши координаторы. А 413й идёт одиночкой с отдельным отрядом пехоты в квадрат 25. Капитан посмотрел на меня и сделал паузу.

— Ты, Бугов, должен будешь сделать очень одну важную вещь, и вероятнее всего успех этой операции очень зависит от того, насколько ты счастливый сукин сын. Бугов остаться, остальным разойтись по машинам, всю дополнительную информацию получите у координаторов.

Девять человек разбежалось по машинам и их конвоиры начали убираться в сторону базы, мы остались одни. Капитан, его люди и я.

— Слушай сюда, Бугов, и слушай меня очень внимательно. Если ты выполнишь поставленную задачу, твой срок скосят ровно на год и ты с чистой совестью и медалью на груди отправишься дослуживать в свой новый полк. А так как тебе осталось в штрафбате смертников год службы, то после сегодняшнего дня ты сможешь почувствовать себя вольной птичкой. Я предельно ясно изъясняюсь?

Капитан смотрел мне в глаза, хоть на нас и были солнцезащитные очки, но его взгляд я чувствовал всеми фибрами своей души. Смотрел он на меня не долго, затем продолжил:

— Итак, перейдём непосредственно к делу, в квадрате 25 ты как мышь, забиваешься в какую ни будь щель и сидишь там с пехотой и не отсвечиваешь. Сначала мимо тебя должны проползти грарки, обычные солдаты, затем проследует кортеж из пяти лимброзов, на них тоже не обращаешь внимания, а вот когда появятся жухи, вот их тебе и надо взять живьём. Причём всех трёх! Командовать операцией будешь ты.

После этих слов я перестал ощущать землю под ногами. «Вот тебе и раз, а я всё надеялся, что проскачу, прорвусь, ещё один годик».

— Солдат, маршрут следования и приказ ясен? — твёрдо спросил капитан.

— Так точно, лэм. — как можно твёрже в голосе ответил я.

— Исполнять. И бог тебе в помощь. — хлопнул капитан меня по плечу.

Вот так отправив меня на верную смерть капитан развернулся и направился к своему джипу, за ним засеменили его провожатые. Думаю, что Ритони Майек прекрасно осознавал абсурдность приказа, но действие командования разумеется никто не обсуждает, а беспрекословно приводят в исполнение. Особенно те, кто хочет сделать карьеру в армии.

На ватных ногах я направился в сторону Геши, в голове образовалась какая-то пустота, тела своего я совершенно не чувствовал. Вот оно самое нужное слово, — «смертники», что ещё говорить? Этим всё сказано.

Я слышал про этих новых насекомых армии грархов. Жухов прозвали «паучарами», так как те, кто их видел, сравнивали их только с пауками. Уж очень они были похожи на них, вот только габаритами намного больше были, нежели земные твари и встреча сними ещё никому ни для кого ничем хорошим не заканчивалась. А тут — «взять живыми». Это в банку что ли их посадить? Или в спичечный коробок? Задница полная.

— Эй, лягушатник, — окликнул кто-то сзади. Я развернулся. Меня больше удивило то, что это был женский голос. Передо мной в шагах пяти стояла женщина в форме пустынного пехотинца, причём по оранжевым погонам на форме, я понял, что это такая же смертница как и я сам. Даже мешкообразная форма с бронежилетом, налокотниками и серво приводными сапогами пехоты, не могла скрыть её достаточно неплохой фигуры. Жаль, нельзя было увидеть её лица, шлем, плотные очки и повязка на лице не допускали это сделать возможным. Я сделал шаг навстречу ей и остановился, вплотную приближаться мне было облом, пускай сама подходит. Она тоже стояла. Смешная ситуация, она окликнула меня, пускай теперь орёт, если не хочет подойти сама, чего ей от меня надо. Хотя раскрывать рот для женщины это дело обычное, чего уж там.

— Сержант Лана Бруднич, — отдала честь рукой девушка, — мы с тобой идём, лягушатник.

— А! — в тон ей лениво ответил я, — ты из той мошкары, что под ногами будет мельтешить у меня.

— Ты не представился! — грубо сказала она.

— Младший лейтенант Макс Бугов, — усмехнулся я, и добавил — такой же смертник, как и ты, сержант Лана Бруднич. И сам себе удивился, сегодня что, межгалактический день хамства, а я ничего не знаю? Сплошь и рядом сегодня все так и норовят выпрыгнуть из штанов, уколоть побольнее, укусить, урвать и просто напрячь собеседника.

Минуту мы смотрели друг на друга, оценивая со стороны напарников по несчастью. Сзади Ланы стояли ещё шесть пехотинцев, причём по их виду, можно было смело утверждать, что это были вояки бывалые и такие к мамке от первого залпа с поля боя не сбегут. Что ж, это хорошо, что не с желторотыми новичками пойду, только толку от этого, нас решили списать со счетов, мы послужим какой-то иной цели, как разменная пешка в шахматной партии, которая должна сыграть свою роль.

— Младший лейтенант, нам надо запитаться в систему, — уже более тише сказала Лана и подошла ко мне. Обычная процедура перед боем, если в бой выступает пехота с геркулесами. Суть заключается в том, что к серверу геркулеса подключаются дополнительные юниты (в данном случае пехотинцы), для исключения попадания под шагающие опоры робота при бое, так же для общей связи отряда и радирования и пеленгации противника. Плюс ко всему система «свой — чужой» позволяла вовремя блокировать любому огнестрельному оружию, запитанного в сети, атаковать цель с подтверждением «свой».

Я махнул головой в знак согласия и рукой предложил проследовать за мной к Геше.

— Кстати, сержант, вы на своём транспорте, или у меня под брюшком поедите?

— Ты издеваешься, лягушатник?

— Ну, мало ли, может вам ножками 35киллометров хочется пробежать перед смертью, по столь приветливой планете, или какой ни будь броневик, списанный, типа аля катафалк, вам выделили в последний бой, или…

Договорить я не успел, сильный удар прикладом автомата в спину меня повалил наземь в песок. Не то, чтобы я был хлипким парнем, просто это произошло неожиданно. Долго я не разлёживался, быстро перевернулся на спину, и это было вовремя, тяжёлый сервосапог опустился на то место, где я только что был. Сразу же я ударил Лане в колено, и не дожидаясь её реакции, перекатился в сторону и поднялся на ноги. Недолго я успел на них постоять, прямой удар ногой в живот меня снова отбросил на песок. Хорошо что песок, а так я пятой точкой ох как больно бы сейчас ударился. Так, это мне уже начало надоедать и ярость выплеснула хорошую порцию адреналина в кровь. Лана буквально на долю секунды опоздала с ударом. Лежа на спине, я приподнявшись на руках с двумя ногами ударил ей в грудь. Бронежилет и ряд запасных магазинов на груди защитили её от сильного удара, но моя масса сыграла своё дело, её на два метра отшвырнуло от меня. Мои сто пять килограмм против её максимум пятидесяти. А вот теперь начиналось самое интересное, шесть пехотинцев из отряды сержанта направились ко мне, и явно не с предложением выпить прохладного лимонада в эту жару. Меня спас Геша.

Шестеро рослых и шкафообразных верзил уже почти приблизились ко мне, как путь им преградил Геша. Он поставил свою шагающую опору, разделив меня и пехотинцев по разные стороны его ноги. Те от испуга попятились назад. Конечно, если тебе преграждает путь семидесяти тонный шагающий танк, высотой в шесть метров, очень сложно на него не обращать внимание.

Лане уже помогали встать двое из её отряда. Я вышел из-за опоры Геши и лишь усмехнулся им в ответ, на их немые вопросы.

— Короче, мошкара, прыгайте в грузовой отсек и выдвигаемся. Командир отряда ко мне в кабину для синхронизации, — и едко добавил — Лана, как-то там дальше, в общем не запомнил…

Вот так буднично и без обид размялись мы. Довольно стандартная процедура у смертников, особенно уважают этот обряд у пехоты. Так сказать, выплеск эмоций и растравление всех точек над «И». Весьма милая забава для безголовой пехоты, но мне как-то не по вкусу, честно сказать.

Сержант отряда широким шагом стремительно приближалась ко мне, я так понял, следует ожидать продолжения нашей тёплой беседы, но нет, она себя взяла в руки. А я как дурак уже стал в стойку и чётко вырисовал себе в голове схему атаки столь милого создания.

— Младший лейтенант, как вас там не помню, если вы ещё раз откроете свою пасть о гибельности нашей операции, я вас пристрелю, вам всё ясно?

Меня это уже начало выводить из себя.

— Сержант Бруднич! Соблюдайте субординацию солдат, ответственность за операцию возложена на меня и командование отрядом лежит на мне!!! ВАМ ЭТО ЯСНО, сержант?! Или для тугодумов разъяснить ещё раз? А может мне вас пристрелить за ряд нарушений правил поведения и потом объяснить? Знаете ли — есть такая штука как устав! — я уже просто орал, обводя взглядов всех участников предстоящей операции. — Всем это ясно, или кое-кто себе это ещё не уяснил ситуацию?!

— Так точно, лэм! — все как один ответили пехотинцы.

— Приготовиться к погрузке в транспорт, по команде загружаемся.

Я ещё раз обвёл всех взглядом и понял, что эти сорвиголовы не ожидали такого поведения от пилота шагающего танка. Я сейчас был больше поход на злобного узурпатора, нежели на ведуна. Это и не удивительно, пилотами были в основном все как на подбор: худые, чахлые, прыщавые юнцы, либо лица с чётким отпечатком алкоголя на весь фейс. В общем одна задрота на этой базе.