Ревизор: возвращение в СССР 44

Глава 6

Москва, ректорат МГУ

Проректор по науке МГУ положил трубку с немалым удивлением. Звонили из международного отдела, с сообщением, что Токийский университет предлагает заключить договор о сотрудничестве и срочно провести международную конференцию.

Признаться, когда на прошлой неделе замдекана по науке Гаврилина позвонила ему и начала что-то рассказывать про то, что ее студент, будучи на приеме в посольстве Японии, предложил организовать студенческую конференцию с Токийским университетом, он совершенно не воспринял ее всерьез. Ну как вообще студент может попасть на прием в посольство Японии, и если даже вдруг там и оказался, то почему посол Японии должен всерьез его воспринимать?

Но сегодняшний звонок подтвердил эту странную информацию… Только что конференция оказалась не для студентов, а для настоящих ученых. Уровнем повыше…

Валентин Ильич не знал, как ему к этому относиться… Вообще-то это возмутительно, что студенты без всякого согласования с ректоратом ходят по зарубежным посольствам и предлагают конференции организовывать. Сообрази он сразу, что Гаврилина ничего не напутала, а так оно все и есть, то мог и выговор ей вкатить за такую самодеятельность ее студента. И поручить ей с ним серьезно поговорить на будущее.

Правда, и сейчас ничего не мешало это сделать. Правда, проректора волновали два момента. Первый — что это за студент такой, что по посольствам не только расхаживает, но и посла, причем, надо заметить, посла враждебной страны, уговаривает совместную конференцию провести? Как бы не оказался сынок кого-то из Политбюро или КГБ… Или кого другого со связями, кто потом, обидевшись, может решить, что МГУ не помешает новый проректор по науке…

И второй — ректор как-то недавно намекал ему, что хотел бы видеть побольше серьезных международных конференций в университете не только для естественников. Мол, по этой линии вопросов нет, а почему так слабо выглядят гуманитарные факультеты? С этой точки зрения эту конференцию с Токийским университетом можно выдать за плод собственных усилий, и снискать лавры от ректора…

Надо, пожалуй, позвонить вначале Гаврилиной… Уточнить про студента. Если он никто и зовут его никак, то можно выговор ей вынести за самодеятельность, а потом конференцию с японцами все же провести, подав ее ректору как собственную инициативу…

А вот если нет… Впрочем, он по ходу разговора сориентируется…

Москва, экономический факультет МГУ

Заместитель декана по науке экономического факультета МГУ отложила в сторону очередные студенческие тезисы, которые просматривала, готовясь к студенческой конференции в двадцатых числах ноября. И потянулась с уставшим видом.

Большинство этих тезисов — та ещё морока.

Понятно, конечно, что от столь молодых людей какой-то глубины ожидать совсем не приходится, но так ещё же и грамматика со стилистикой откровенно хромают. А уж что про почерк говорить — чтобы оценить некоторые из тезисов, их сначала расшифровывать минут пять приходится. Несколько таких подряд попадётся — ничего уже в жизни не захочется. С симпатией она вспомнила Ивлева, который всегда свои тезисы подавал отпечатанными на машинке, и уровень грамотности был исключительный. Ну, это неудивительно, учитывая, что он для «Труда» статьи пишет…

Зазвонил телефон.

«Небось, опять по какому-то пустяку кто-нибудь тревожит», — подумала Гаврилина и, вздохнув, взяла трубку.

— Добрый день, Эмма Эдуардовна, — раздался очень хорошо ей знакомый начальственный голос проректора по науке.

— Добрый день, Валентин Ильич, — поспешно сказала замдекана по науке, тут же выпрямляясь на своём стуле. Моложаев был фигурой серьёзной и звонил ей не так уж чтобы и часто, обычно раз в несколько недель. И, к сожалению, часть из этих звонков была связана с каким-нибудь нагоняем: то подали что-то не вовремя в ректорат, то какие-то ошибки нашли в сборнике тезисов, подготовленных к печати. Да мало ли в целом догадаешься, откуда в следующий раз что прилетит…

Вплоть до того, что на конференции кто-нибудь что-нибудь не то ляпнет. И несколько дней тишина, и думаешь, что всё уже хорошо, никто этого не заметил, а потом сверху начальственный гнев: «Кто пустил этого диссидента на конференцию?»

А как не пустить, если тезисы были нормальные, и подал их кандидат наук? Приходится объяснять, что он и не диссидент вовсе, а просто, как впоследствии выяснилось, в 75 лет проблемы с психикой начались, и он периодически начинает всякий бред лепетать, не совсем себе отдавая отчёт в том, что говорит.

Вот как такого отсечь ещё на момент подачи заявок на конференцию?

Да никак.

Так что при каждом новом звонке Моложаева у Эммы Эдуардовны всегда был вариант русской рулетки: будет он ее ругать или просто какое-то поручение новое выдаст…

— Признаться, Эмма Эдуардовна, когда вы мне звонили на прошлой неделе и рассказывали, что один из ваших студентов якобы договорился с послом Японии о проведении конференции для молодых учёных с Токийским университетом, я к этому отнёсся немного с юмором.

Да, Эмма Эдуардовна прекрасно помнила тот разговор. Ни о каком юморе тогда и речи не было. Валентин Ильич повёл себя достаточно высокомерно в тот раз, и под конец даже раздражённо ей сказал, забыв проименовать по имени-отчеству, как обычно всегда делал: «Товарищ Гаврилина, меньше слушайте ваших студентов, какие бы они ни были выдающиеся. С послами договорённости заключать всё же не их уровень».

Эмма Эдуардовна тогда на него достаточно сильно обиделась, что не воспринял её предупреждение всерьёз. Ивлев вовсе не производил впечатление легкомысленного паренька…

— Так вот, — продолжил Моложаев, — оказалось, что и в самом деле всё это имело место быть, только уровень гораздо серьёзнее, чем обычная молодёжная конференция. В наш международный отдел сегодня позвонили из Токийского университета, предлагают быстро подписать соглашение о сотрудничестве наших университетов и, не откладывая, уже в начале декабря первую конференцию провести между преподавательским составом по экономической тематике.

Напомните мне, пожалуйста, какой именно студент подал эту идею японцам?

— Павел Ивлев, наш студент третьего курса, Валентин Ильич! Вы его еще летом в Берлин отправляли, поскольку по поводу него просил товарищ Захаров…

— Ах, тот Ивлев! — голос проректора потеплел. — Ну что же, благодарен вам, что так хорошо работаете с молодым поколением. Теперь к делу. Японцы тему непростую предложили: «Экономическая футурология на примере перспектив экономики СССР и японской экономики». Я не очень в вашей гуманитарной тематике разбираюсь. Надеюсь, вы понимаете, что это такое. И у нас есть специалисты, которые смогут по этой теме серьёзно выступить, чтобы в грязь лицом перед японцами не ударить.

— Так, получается, мы будем подписывать это соглашение и будем проводить конференцию? — решила уточнить замдекана.

— Да, совершенно верно. Сразу, как ректор даст добро на проведение, а я не вижу оснований для отказа… У нас сейчас зелёный свет на сотрудничество с другими странами, даже с такими, как Япония. Конечно, в определённых рамках, но всё же раньше было гораздо больше препятствий к такому. Естественно, что подписание договора о сотрудничестве мы берём полностью на себя, у нас есть кому этим заниматься. А вот что касается конференции, накликанной вашим студентом Ивлевым, то тут, учитывая тематику, это уже полностью на вас и на вашего декана ляжет.

И еще один важный момент… Чтобы ректор не начал ругаться на ваш факультет, что студент проявил излишнюю самостоятельность, предлагаю вовсе не упоминать про эту историю. Я подам эту конференцию, как собственную инициативу…

— Да, конечно, Валентин Ильич. — говоря это, Эмма Эдуардовна постаралась, чтобы ее голос не дрогнул от возмущения. Студента он якобы защитить хочет… Как же! Просто нагло присвоит себе все заслуги по организации международной конференции, а факультет экономики, на котором такой блестящий студент учится, вообще мимо ректора пройдет… Но протестовать окажется себе дороже, уж проректор найдет способы потом отплатить замдекану…

— Ждём тогда от вас не позднее конца пятницы список с составом организационного комитета от вашего факультета. А также список потенциальных участников конференции. Можно ещё несколько специалистов из других серьёзных вузов и институтов Москвы включить в состав наших специалистов, готовых выступить. Конечно, потом объявим полноценный сбор заявок на выступления с докладами, но нам нужно хотя бы примерно оценить, про какое количество участников с нашей стороны мы можем вести речь, чтобы предложить аналогичное количество мест для японской стороны…

— Валентин Ильич, тематика очень и очень специфическая японцами предложена, — возразила Гаврилина. — Сразу скажу: по такой тематике у меня на факультете практически некого и предложить. Боюсь, что нам, чтобы не ударить в грязь лицом перед японцами, нужно будет по всему Советскому Союзу специалистов, интересующихся такой темой, выявлять и собирать. Так что никакого предварительного списка участников к пятнице от нас не ждите. При всём моём уважении, мы к тому времени только вообще найдём этих людей и начнём с ними созваниваться, готовы они или нет приезжать в Москву на эту конференцию. И, кстати, нужно быть готовыми оплатить им все расходы или договориться с их ректоратами и директорами институтов, чтобы они выделили средства на поездки.

Я, конечно, сама тоже доклад сделаю. Куда ж мне деваться как ответственному человеку. Но не рассчитывайте, что больше, чем одного профессора с нашего факультета или доцента мне ещё удастся уговорить по такой-то тематике согласиться выступать…

Так что в целом можете рассчитывать, что больше десяти человек с нашей стороны, со всего Союза найти не удастся…

— Ого, даже как всё серьёзно! — было слышно по голосу, что Валентин Ильич не на шутку удивлён. — Вот оно, значит, как всё непросто в вашем экономическом поле. Ну что же, я вас очень хорошо оцениваю как специалиста, поэтому со всей серьёзностью воспринимаю вашу оценку ситуации. Скажите, если всё так плохо, может быть, нам предложить японцам изменить эту тему, скажем так, или расширить её каким-то образом?

— Если это возможно, то вот это было бы очень, очень неплохо! — оживилась Гаврилина. — Валентин Ильич, вы уж похлопочите, предложите им, пусть пришлют несколько других тем на выбор. В конце концов, почему мы должны с этой футурологией связываться?

— Хорошо, Эмма Эдуардовна, договорились. До контакта.

Положив трубку, Эмма Эдуардовна не знала, радоваться или расстраиваться. С одной стороны, новая работа подвалила, да ещё и достаточно рискованная. Это ж какой уровень ответственности — совместную конференцию с университетом из капиталистической страны, имеющей дружественные отношения с США, проводить. С этой точки зрения можно было сказать, что Ивлев принес ей серьёзные проблемы.

Но была и другая сторона, которая все меняла: даже если такая тема неудобная останется, то она, как организатор со стороны экономического факультета, сможет пригласить в Москву серьёзных советских учёных из разных городов, и получше с ними познакомиться. Если всё красиво сделать, то они этим приглашением очень довольны останутся.

А ведь ей через два года уже на защиту докторской надо выходить, и каждый доктор экономических наук, благожелательно к ней настроенный, на вес золота. Тем более ситуация у нее непростая — ее научный консультант по докторской диссертации, профессор Арон Иосифович Каценелинбойген, эмигрировал в октябре в Израиль… И вроде бы все понимали, что она тут вовсе не причем, и сама пострадала, нужно искать нового консультанта, но проблемы теперь у нее с защитой определенно могут возникнуть, когда придет время…

Ну и дальше: если японцы так рвутся сотрудничать, то непосредственно вслед за конференцией в Москве, скорее всего, будет проведена конференция в Токио. И есть шансы, что если она хорошо себя покажет на конференции в Москве, то Моложаев согласится отправить её на конференцию в Токио. А это будет жутко престижно, и на это можно будет сослаться в своей докторской диссертации. Так что грех жаловаться, что Ивлев все это затеял…

Кстати, надо, наверное, раз это его инициатива, и его в состав оргкомитета включить. Только не как студента МГУ, это будет решительно невозможно, а как сотрудника секретариата Президиума Верховного Совета СССР… Такую кандидатуру в ректорате точно не должны вычеркнуть…

Москва, квартира Ивлевых

Сижу дома, никого не трогаю, работаю над статьями и докладами, дети во дворе с няней и Тузиком гуляют, — вдруг телефон как звонит. Оказалось, Гаврилина….

— Здравствуйте, Эмма Эдуардовна…

— Здравствуй, Павел! Появились те японцы, про которых ты говорил. Только ранг конференции подняли — вместо студенческой конференции она будет полноценного научного уровня. Запиши себе название, которое пока что японцы предложили: «Экономическая футурология на примере перспектив экономики СССР и японской экономики».

— Надо же, подняли уровень! — сказал я, записывая.

— Да. Впрочем, это лишь повышает важность твоей инициативы. Поэтому я включаю тебя в оргкомитет конференции…

— Но я же студент… — удивился я.

— Пойдёшь как референт Президиума Верховного Совета. В общем, если так утвердят, то готовься — после возвращения с Кубы, нужно будет помочь с организацией…

— Понятно, помогу. — сказал я.

Попрощались, положил трубку. Ишь, как японцы развернулись… Видимо, послу так понравились мои выкладки по японской экономике, что решил послушать других советских специалистов по ней, судя по названию конференции. Надеюсь, они у нас есть вообще на факультете…

Звонок от замдекана напомнил мне о ноябрьской конференции в МГУ, на которую я тезисы Эмме Эдуардовне подать обещал. Начал и их тоже готовить… Погряз я что-то в бумагах совсем…

Вспомнил, что Шанцев с Ахмадом вчера праздновали «приземление» Вагановича в камеру с высоких позиций. Любопытно стало, как там у них все это прошло. Выглянул в окно — машины Шанцева уже нет. Значит, уехал… Набрал маму по телефону.

— Паша? Что звонишь, с детьми все хорошо? — тут же всполошилась Поля в своем фирменном стиле.

— Все хорошо, мама, не волнуйся! Практически выздоровели уже парни. Я просто позвонил узнать, как у вас там вчера празднование прошло… Шанцев же приезжал…

— А, ну это да, напраздновались они, конечно… Их вчера глубокой ночью Вася-негр привез на такси из ресторана какого-то в ужасном виде, по очереди их домой затаскивал. Шанцев как-то оклемался, и домой поехал с полчаса назад. А Ахмад с больной головой все еще спит…

— Так они что, и Васю подтянули праздновать? — удивился я.

— Ну да, его, — сказала Полина. — И правильно сделали. Могли в таком виде на проблемы нарваться. А так кто их тронет, когда они с майором милиции вместе пьют…

Ну, так-то верно… Глубоко правильное со стратегической точки зрения решение.

Меня вот только не позвали. Ваганович арестован, а я словно и не причем… Как будто без меня было бы вообще что праздновать… Вот уж эта эпидемия ветрянки некстати пришлась. А с другой стороны, что бы я там в ресторане с ними трезвый делал, когда они в дрова напились на радостях? Мне вообще пить много нельзя, ибо я такое могу рассказать, что никому знать обо мне точно не стоит…

В четыре часа дня позвонил Фирдаус.

— Паша, привет, — сказал он. — Я надеюсь, ты ещё с собакой своей не гулял? Погода сегодня вроде неплохая. Если я приеду через час, можем с тобой прогуляться?

Я посмотрел в окно — там явно собирался дождик. Впрочем, какая разница, мы же всё равно с Фирдаусом ведем такой разговор на тот случай, если прослушка на телефоне есть. Не факт, что потом, через несколько дней, когда разговор перепишут на бумагу и знакомиться с ним будут, станут разбираться, какая именно погода была спустя час после этого разговора в этом районе Москвы. Ну а если даже и дождь — то мало ли мы с Фирдаусом считаем хорошей погодой для прогулок именно дождь. У меня и самого в прошлой жизни была парочка знакомых, которые очень любили под дождём прогуливаться, так что не сказал бы, что это вообще какая-то экзотика.

Очень кстати этот звонок пришелся. Я уже заработался так, что спина начала намекать, что заболеть может. И голова уже почти чугунная. Договорились, что я через 50 минут просто на улицу с Тузиком выйду и погуляю, пока он не подъедет. Так и сделали.

Впрочем, долго ждать араба не пришлось. Фирдаус прекрасно уже знает Москву и время рассчитывает очень точно, когда куда-то едет. Так что он приехал, вышел из машины, и мы принялись неспешно прогуливаться вокруг нашего квартала.

— Я так понимаю, у тебя уже получилось с послом Японии переговорить? — спросил я Фирдауса.

— Да, ты знаешь, сам очень удивился, но он не просто со мной переговорил по телефону, он меня к себе ещё и в гости в посольство позвал. Представляешь, у него там прямо на столе сад камней устроен, очень забавно выглядит, — и Фирдаус было начал рассказывать дальше, но я поднял руку, останавливая его:

— Погоди, какая-то у меня мысль в связи с этим в голове мелькнула… А, понял! Вот как раз тебе дополнительная коммерческая идея: достаточно скоро всё японское станет очень популярно в Европе и в США, и вот в этот момент надо выйти на рынок, продавая вот такие портативные сады камней. Приличные деньги получится заработать.

Тем более что скомпоновать такой «сад камней» на продажу проще простого: насыпаешь в коробку чистого речного песочка килограммов 5–6, да кладёшь к нему несколько килограммов камней, а потом уже любой желающий, заплатив за это несколько долларов, у себя дома на столе этот песок высыпает и камни раскладывает, делая свой собственный сад камней. Себестоимость почти нулевая, сам понимаешь, основные расходы — это красивую красочную коробку сделать, чтобы привлекательно выглядела. А продать, вполне может быть, удастся сотни тысяч штук таких. Еще и бизнесмены будут покупать в качестве делового подарка друг другу, не только всякие любители японского…

Фирдаус тут же остановился, открыл блокнот и всё старательно записал. Потом покачал головой:

— Нет, Паша, нам решительно надо с тобой почаще общаться. Я ещё и рассказать толком ничего не успел, а у тебя уже прекрасная бизнес-идея на будущее появилась. Согласен с тобой, люди существа достаточно странные, могут и заплатить вот за такое, а если ещё хорошую рекламу сделать, то этот странный бизнес должен пойти. Ну ладно, давай я продолжу рассказывать про нашу встречу. А ты, если вдруг ещё какая идея появится, не стесняйся, сразу меня перебивай. Я не то что не против, я двумя руками за.

Я кивнул, и он продолжил свой рассказ.

Москва, Торгово-промышленная палата

Андриянов сидел в своем кабинете и не мог прийти в себя после разговора с председателем. Такого поворота он совсем не ожидал. Он в принципе не собирался жениться на ком бы то ни было в ближайшее время, а уж Оксану в качестве спутницы жизни всерьез вообще не рассматривал.

Провинциалка, разведенная, в возрасте… четверо детей… — Антон только сейчас начал потихоньку с ужасом осознавать, в какой переплет угодил. На свадьбу ведь друзей надо будет приглашать, — вспыхнула в голове мысль. — Как я объясню такой выбор подруги жизни? Ведь не поймут, точно не поймут. Мало того, что немолодая, так и связей нет, из семьи самой что ни на есть простецкой. Страшно представить, что начнут думать обо мне. Как бы вообще серьезные люди общаться не перестали, — задумался Антон. — Еще подумают, что чудить начал, а какой смысл с таким дела вести?

Ну, Антоша, ну молодец! Какую классную комбинацию придумал с Оксаной, чтобы мозги запудрить начальству… — иронизировал он над самим собой. — Хотя… А ведь с Рябко и парторгом сработало, клюнули! Но вот Блащицкий, зараза такая, не купился… И это все меняет!

Отказаться от свадьбы, бросив вызов председателю Торгово-промышленной палаты? Но как, если Блащицкий мстителен и при этом влиятелен? Страшное сочетание… Ослушаешься, точно жизни не даст. И из партии вылетишь, и с работы с «волчьим билетом». Уж он постарается, чтобы его никто на работу в Москве не взял выше, чем дворником…

— Неужто жениться придется? — вздохнул Антон. Но вот последствия… Они его по-настоящему пугали…

Хотя, может все же не так все страшно, — попытался он найти плюсы в женитьбе на Оксане. — Если подумать, то женщина она довольно эффектная и ухоженная, столичным не уступит ни в чем. И готовит отменно… — начал перебирать Антон аргументы в пользу такого вынужденного решения. — Жить с ней оказалось довольно легко, претензий не предъявляет, самостоятельна, не навязывается постоянно… Хотя… Осталась на неделю у меня жить очень внезапно, не предупредив и вообще никак не посоветовавшись. Просто перед фактом поставила, — тут же вспомнил он. — И дети у нее взрослые, и непонятно пока, насколько она о них печется. А вдруг решит за счет моего имущества их материальное положение поправить? Тут никогда не угадаешь… — снова вернулись мысли Андриянова в мрачное русло.

Может, все же рискнуть и отказаться от свадьбы? — снова начал обдумывать Андриянов первую версию. — Из Москвы, очевидно, уехать придется, здесь достойного места стараниями Блащицкого я точно не найду. А вот в другом месте вполне может получиться. Связями оброс неплохо, есть и в союзных республиках неплохие контакты. Надо только договориться как-то здесь, чтобы не по статье увольняли. А с характеристикой вопрос можно решить, есть варианты…

Или все же не рисковать? А если Блащицкий и там его найдет и прижучит? И сегодня ты на хорошей должности, а завтра тебе велят кабинет освободить?

Так, в метаниях, Антон провел весь рабочий день, взвешивая аргументы «за» и «против» каждого из сценариев. С редкими посетителями общался сухо и сжато, перенося все, что можно отложить, на потом. И не посоветуешься ни с кем. Кому же расскажешь такое! — с досадой думал он.

Под конец мелькнул в голове еще один вариант. А что, если вместо Оксаны срочно найти другую женщину, без четырех взрослых детей? Москвичку какую-нибудь, пусть и возраста Оксаны, или на несколько лет моложе? Мужчина он привлекательный, да при такой работе всем интересной… У женщин в таком возрасте не так и много хороших вариантов, это провернуть легко будет. Но тут же взвыл. Не получится! Блащицкий же уже знает все про Оксану, он же сам все парторгу и Рябко про нее разболтал. Вплоть до должности ее. И очень удивится, если вдруг вместо женщины из провинции, которую, как он уверял, он любит, и у него с ней все серьезно, вдруг какая-то москвичка окажется… И вот тогда до свадьбы все может не дойти, психанет председатель, и выкинет его и из партии, и с работы.

Что же делать???

Дочитали главу — порадуйте автора, поставьте книге лайк, если еще не сделали этого раньше! Вам несложно, а мне — приятно!!! https://author.today/work/485992