Ревизор: возвращение в СССР 44

Глава 14

Италия, Больцано

К полному удовольствию Фирдауса, его хороший друг Хамал позвонил ему на следующее утро, когда он, уже полностью отдохнувший и бодрый, вернулся в офис.

После завтрака в ближайшем ресторане они с отцом ещё немножечко обсудили вчерашние моменты. У Тарека возникло много вопросов по ним. На те, что смог, Фирдаус ответил, но на часть, к сожалению, без Ивлева у него своих идей не нашлось.

— Привет, Хамал, — радостно сказал Фирдаус, услышав голос друга в трубке.

— Привет, Фирдаус!

— Хамал, друг мой, отец сказал, ты в Европе скоро будешь, да?

— Завтра уже вылетаю. Хотел вот как раз, чтобы с тобой пересечься, выбрать город, в который отправиться. Ты куда планируешь ехать? Мне к тебе в Больцано приезжать? Или ты ещё куда-то отправишься?

— Мы тут с отцом договорились, что он мне даст несколько дней с женой повидаться. Она сейчас в Париже, так что я сегодня вечером туда и выезжаю. Если хочешь, присоединяйся к нам в Париже. Оторвёмся втроём, там всегда есть где прогуляться и где отдохнуть.

— Прекрасное предложение, Фирдаус. С удовольствием принимаю его, — ответил Хамал.

Говорили после этого недолго. Фирдаус рассказал, где конкретно заселилась Диана, и Хамал тут же подтвердил, что знает эту гостиницу по прежним временам.

Фирдаус был очень доволен этим звонком. «Хамал всё же очень хороший друг, и с ним всегда интересно», — подумал он. Теперь получится, что он не только увидится с Дианой, по которой очень соскучился, но они смогут провести время в его компании.

Правда, тут он нахмурился, впервые вспомнив о том, что в прошлый раз Диана не была так уж счастлива из-за компании Хамала… Как-то подзабыл он об этом, когда приглашал друга в Париж… Но что уж теперь, придется на месте все это обсудить, и попросить ее пару дней потерпеть его хорошего друга.

Он махнул рукой, решив, что жена так по нему соскучилась, что охотно согласится с его просьбой.

Ну а затем они, через несколько дней, как договорились, созвонятся с отцом и будут решать, какой вопрос сейчас приоритетнее, да и в целом к каким решениям он придёт. Прежде всего, конечно же, волновали Фирдауса решения Тарека по Сицилии, по Японии у того никаких вопросов, собственно говоря, и не было. Там была только полная готовность идти вперёд, к ближайшим сделкам с японцами.

Так что главная у него интрига после Парижа — куда он поедет: на Сицилию или в Японию? Если в Японию, то Тарек точно разрешит ему с собой Диану прихватить, а вот если ехать нужно будет на Сицилию, то даже если Тарек разрешит, он всё равно с собой Диану туда точно не возьмёт. Уж больно щекотливая там у него будет работа.

Утром они уже поболтали с Дианой. Она тоже была очень рада тому, что он скоро к ней приедет…

Москва, Лубянка

И снова утром я сажусь в такси, правда, в этот раз прямо у своего подъезда, и таксист опять незнакомый. И по новой мы, подъехав к центру, едем по каким-то тесным улочкам. Думал, снова трюк с грузовиком во дворе КГБ устроит, чтобы отсечь потенциальную слежку. Но нет, порадовали, не стали повторяться. Сымитировали аварию двух легковых машин сразу вслед за нами на одной из улочек. Якобы один «Москвич» другому в зад въехал… Когда уезжали, видел, как уже и водители вполне натурально начали друг с другом ругаться, оживленно размахивая руками…

А затем меня снова пересадили в одном из дворов в «Волгу» со шторками, и в ней заехали в гараж КГБ, как и в прошлый раз.

Я, конечно, так и загордиться мог бы. Вон сколько человек вовлекли в операцию по моему прикрытию. Прямо спецагент какой-то! Но отчетливо помнил, как Румянцев сказал про молодежь в комитете, которую тренировать надо… Все правильно, нечего о себе слишком много воображать…

Приехали как-то слишком рано, чтобы идти в зал, поэтому пошли в кабинет к Румянцеву переждать. Он мне сразу и чай предложил попить, и я не стал отказываться. Чай, как я уже установил, у него всегда хороший. Те самые слоны водились у него на постоянной основе…

— Ну что, Олег Петрович, может, уже подскажете и темы следующих лекций? Буду скучать на пляже, могу сразу их прямо там и подготовить. — бодро сказал я Румянцеву, дуя на кипяток.

— Вот чего не знаю, того не знаю, Павел, — с сожалением сказал тот, — а ты все же постарался бы там отдохнуть как следует. Загонишь себя работой, тоже ничего хорошего не будет. Забудь ты про эти лекции на эти недели…

— Ну так в любом случае другого варианта и нет, — развел я руками, — хотя… Если хотите, могу сразу предложить тему лекции по приезду. Надо?

— Да запишу, конечно, давай, — тут же взял ручку Румянцев.

— Секреты устойчивости политической системы Кубы. — сказал я. Ну а что — в 2023 на Кубе так и была у власти компартия…

— Думаешь, так там у них все хорошо продумано, что нам может быть интересно? — заинтересованно спросил офицер, — вообще-то они у нас всему учатся. По нашей линии так точно.

— Иногда ученик превосходит своего учителя… — с умным видом ответил я.

Румянцев только головой покачал…

Ну а дальше уже и время подошло идти в зал.

Народу собралось ровно как обычно, да и в целом, пока по коридорам гуляли, не заметил я, что в Москве сейчас праздник. В этом здании все пахали как обычно, коридоры были полны народу.

Отчитал лекцию. Тут же получил первый вопрос с третьего ряда.

— А если бы вас спросили, какое из прав человека, что продвигают американцы, самое для нас вредное и почему, что бы вы ответили?

Ну, над этим мне думать долго не надо…

— Самое страшное для нас — свобода слова. Или гласность по нашему. Тут сразу много проблем для СССР. Первая — много межнациональных противоречий. Сейчас Москва их сдерживает. Но если разрешить эти вопросы свободно поднимать… Градус ненависти резко скакнёт вверх и начнется резня.

Тут же меня перебил офицер со второго ряда, едко спросив:

— Интересно, и где же в интернациональном СССР существуют такие проблемы?

— Увы, много где. Да тот же Нагорный Карабах если взять… Армяне и азербайджанцы немедленно устроят там резню, едва ослабнет контроль за идеологией со стороны Москвы. Да, мы хотим видеть СССР интернациональным, товарищи, но не надо иметь иллюзий, что работа завершена. Ничего подобного! Или та же Ферганская долина. Там же намешан такой котел из разных народов! Приднестровье… Сейчас счастливо живет, а что будет, если контроль ослабнет? Дайте только небольшое послабление идеологии, разрешите говорить каждому, что хочется, и национализм у отдельных народов тут же полыхнёт со страшной силой, разрывая на куски СССР. Так что свобода слова в СССР — это все равно что крах СССР. А почему? А потому, что у нас есть вторая проблема, про которую я не успел сказать, потому что мне задали уточняющий вопрос, и именно она делает для нас свободу слова такой опасной. Могущественные враги, которые спят и видят, как нас порвать на части! И они непременно используют эту свободу слова, для того чтобы раздуть все возможные проблемы в СССР. Чтобы внушить у наших граждан ненависть друг к другу. Вытащат из шкафов все скелеты! Начнут внушать одним национальностям СССР ненависть к другим. Это же так просто… В магазинах Узбекской ССР нет колбасы, потому что ее русские в Москве съедают! Были в Москве, видели ее там? Там колбаса есть, в отличие от наших магазинов. И все, люди побегут бить русских, любых, что попадутся по дороге!

Повисла тягостная пауза.

— Ну а если спросить вас, какое из индивидуальных прав человека для нас самое важнейшее? И как это обосновать американцам на переговорах? — спросил меня седой офицер с первого ряда.

— Право на жизнь, конечно. Мы в СССР сюда включаем комплексное сопровождение права нашего гражданина на жизнь. Бесплатная медицина, от рождения до смерти, чтобы прожил здоровую жизнь независимо от того, есть ли деньги в кармане или нет. Что хорошего в самой развитой медицине в мире в какой-то стране, если у многих жителей в ней на нее нет денег, и они умирают от заболеваний, которые вполне можно излечить? Право на жизнь — это еще и обязанность СССР обеспечить при помощи любых, самых жестких мер при необходимости, право на мирную жизнь, чтобы государство не вовлекалось в войну, и конечно, никакой гражданской войны в нем тоже не произошло.

— Самых жестких мер… Нам скажут, что это уже сталинизм какой-то… — перебил меня, покачав головой, тот же офицер, что задал этот вопрос.

— Скажут, в том числе, потому что до сих пор боятся Сталина, — сказал я, пожав плечами. — А нам полезно, что у них такое к нему отношение. Независимо от того, как мы сами относимся к этой фигуре. Пусть лучше боятся нас за то, что у нас были в истории жесткие лидеры, следовательно, могут и снова появиться, чем презирают в случае, если однажды у нас появится слабак, который изнутри разрушит СССР, не справившись с ролью лидера. Очень надеюсь на то, что такого с нами никогда не произойдет…

Но продолжу отвечать на заданный вопрос. Право на жизнь включает и бесплатное образование, чтобы талант мог всегда на самый верх пробиться. Право на гарантированное трудоустройство, чтобы не помер с голоду в канаве, не сумев найти работу. Социальную защиту для тех, кто не может трудиться по уважительным основаниям. Заботу о стариках, и тут речь не только о пенсиях, но и о различных услугах. Отремонтировать что-то, продукты или лекарства на дом принести.

То есть, мы делаем акцент, в отличие от Запада, не на конкуренции, а на солидарности. Любое право человека понимаем сугубо через него. Потому как система прав человека западного образца, основанная на эгоизме и конкуренции, эволюционирует неизбежно во всякое непотребство. Достаточно всякому гнилью проникнуть у них во власть, а этот процесс идет по нарастающей, как эти люди начнут интерпретировать права человека уже исходя из своих собственных, эгоистических интересов, а не всего общества. И обоснование придумают соответствующее, не сомневайтесь. Достаточно, к примеру, всяким извращенцам накопиться у власти в тех же США, и они сделают все, чтобы нормальными в глазах общества выглядели именно они, а не по-настоящему нормальные люди. Тем и опасна трактовка прав человека без учета солидарности…

Вопросов было еще много, конечно, уж больно тема такая востребованная сейчас на фоне улучшения отношений с западными странами. Но в конце концов мы закончили. Румянцев, провожая, пожелал мне хорошо отдохнуть. Согласовали с ним вопросы со всеми этими отметками, что я и жена должны получить в бумагах о въезде и выезде, и я выехал из гаража КГБ на той же машине со шторками, на какой в него и приехал.

В этот раз попросил высадить меня у ГУМа. Водка у меня была для обмена на кубинские песо, а вот сигарет не водилось. Надо прикупить… Да, и фотоаппарат или два тоже же нужны… Да, и еще кто-то мне говорил, что там и таблетки ходовой товар. Значит, еще и в аптеку зайду.

Все запланированное купил, упаковали вместе с Галией в чемоданы. Дальше валялся на диване в гостиной под угуканье играющих пацанов, и читал Конан Дойля, пожирая страницу за страницей, как лесной пожар…

Франция, Париж

Диана сидела в своем номере в отеле и напряженно размышляла. Она была уверена, что в номере в ее отсутствие точно кто-то был и, более того, этот кто-то рылся в ее вещах.

Она еще в школе освоила нехитрую науку бытовой конспирации. Имея брата, обожавшего чистить ее заначки, будь то конфеты в младших классах, или сигареты и деньги в старших, Диане было жизненно необходимо научиться ловить того «на горячем», чтобы припереть к стенке и заставить возместить ущерб. Поэтому хитрости вроде волоса в определенном месте на полке или на дверце шкафа, или едва заметной глазу метки, сделанной на полке с краю лежащей в шкафу стопки одежды, давно вошли у Дианы в привычку. А начав сотрудничать с КГБ, она и вовсе взяла за правило везде и всегда оставлять эти метки, чтобы ничье незапланированное присутствие не оказалось незамеченным.

Уборку в номере всегда делали по утрам в присутствии либо Дианы, либо Марии. На этом Диана настояла еще в начале турне, а Мария ее полностью поддержала, сказав, что, поработав в модельном бизнесе, прекрасно ее понимает и поддерживает.

— Вопросы безопасности пребывания одни из самых актуальных для публичных персон, — ответила ей тогда Мария, — а именно такой ты и стала с того момента, как появилась на обложках каталогов продукции фабрики «Роза Росса».

Так что свои «ловушки» Диана всегда расставляла утром после ежедневной уборки номера и после этого в комнату никто не должен был заходить вплоть до самого вечера.

Маурицио тоже приходит только, когда я уже возвращаюсь, — размышляла Диана. — Так что вывод очевиден, в номере кто-то определенно был и не просто был, а целенаправленно его обыскал, так как сработали все четыре «ловушки» в разных местах комнаты. И раз ничего не пропало, то это не воры. Да и не бывает воров, которые так аккуратно все по местам будут раскладывать…

Ладони у Дианы вспотели, а сердце начало учащенно колотиться. Она лихорадочно соображала, где могла проколоться и кому могла понадобиться. Но на ум ничего толкового не приходило. Она общалась каждый день с таким количеством самого разного народа, что вычленить в этом калейдоскопе лиц кого-то определенного не удавалось. Единственное… Диана вдруг вспомнила того французского подполковника, которого встретила тогда на приеме в Риме. Очень уж он тогда настойчиво расспрашивал ее, и вопросы некоторые были странными. И ведь сейчас я как раз во Франции, — осенило Диану, — но может просто совпадение…

Диана села ровно и сделала несколько дыхательных упражнений, чтобы успокоиться, как учила ее Артамонова. Предъявить они мне ничего не могут, — решила она, — Пашка говорил, что им нужны очень веские доказательства, просто так ничего они сделать не смогут. А я ни с кем из КГБ не встречаюсь за границей и ничего никому никогда не передаю, так что взять доказательства им негде.

Придя к этой мысли, Диана успокоилась и заставила себя улыбнуться. Все, никакой паники, надо взять себя в руки, — мысленно приказала себе она. Тут в дверь номера постучали, и сердце Дианы снова сорвалось в галоп.

— Сеньора Эль-Хажж, можно к вам? — в номер заглянул массажист.

— Конечно, Маурицио, заходи, — облегченно выдохнула Диана.

Москва, квартира Ивлевых

Проходил мимо телефона, когда он как раз зазвонил. Даже вздрогнул от неожиданности. Тут же снял трубку, чтоб малышей звонок не разбудил.

— Добрый день, — слышу женский голос с легким акцентом, — я разговариваю с господином Ивлевым?

Отвечаю:

— Да, добрый день. Я Павел Ивлев, всё верно.

— К вам обращается секретарь посольства Бельгии в СССР. Уважаемый господин Ивлев, мы хотим вас пригласить на праздник в нашем посольстве 15 ноября по случаю дня королевской династии Бельгии, учреждённого в честь Леопольда II, короля Бельгии.

— К сожалению, я не могу прийти. Буду за рубежом в этот день, — ответил я. — Но большое спасибо за приглашение.

— Очень жаль, господин Ивлев. Ну, конечно, мы понимаем, — ответила женщина, и наш разговор на этом и завершился.

И только тут до меня дошло, что это же тот самый Леопольд II, который миллионов двадцать, так навскидку, африканцев замучил на территории Конго… Я же именно про него и упоминал не раз, когда по радио рассказывал о кошмарах бельгийской колонизации Африки… Вовремя эта секретарша трубку положила, а то я мог бы не сдержаться и сказать пару горячих слов, после которых никогда в жизни больше меня в это бельгийское посольство никто никогда бы не пригласил. А это всё же не дипломатично, тем более что мне явно звонила не правнучка этого Леопольда, которой, конечно, с удовольствием бы всё накипевшее высказал, а всего лишь какая-то бедолага из посольства. Хотя и на правнучку зачем набрасываться, мало ли она сама своего кровавого деда до дрожи в руках ненавидит? Так, надо успокоиться. Полегче, короче, надо на поворотах. А то вот так ляпнешь что-то сгоряча, а посольские жалобу в МИД наш накатают по поводу оскорблений от журналиста Ивлева. И что-то я даже не сомневаюсь, что наш МИД прогнется и начнет мне проблемы устраивать… Они же там сторонники тезиса, что даже ненавидя кого-то, надо ему мило улыбаться и пить с ним шампанское…

Ну что же, мы только что выяснили, что в дипломатию мне соваться нельзя… К счастью, иллюзий у меня никогда и не было.

Но в любом случае, даже если бы я был в Москве, а не уезжал на Кубу, на такой прием по поводу Леопольда II я бы точно не пошёл. Мне бы там кусок в горло на фуршете не полез бы. Это же всё равно, как если бы немцы учредили государственный праздник в честь Гитлера. Надеюсь, никогда такого не случится…

Но как же странно складывается история: и тот, и другой — виновники гибели десятков миллионов человек. Но одного лидера на родине чествуют, и в честь него существует государственный праздник, а второго заслуженно презирают все нормальные люди, в том числе и в его стране, и в Австрии, откуда он в Германию прикатил. Этот мир явно сумасшедший.

Интересно, когда европейцы свой Евросоюз создавали, ну, не будущий, а в той форме, что сейчас уже есть, и выбрали именно Бельгию для того, чтобы в нём столицу основать, они вообще хоть на минутку задумались, какой глубокий символизм заложен в этом выборе? Сколько немногочисленная бельгийская нация крови пролила совершенно мирных людей… Может, это не совсем то же самое, как говорится, как корабль назовёшь, так он и поплывёт, но что-то в этом есть достаточно зловещее…

— Кто там звонил? Не Маша? — спросила меня Галия, видимо, удивившись тому, что разговор давно закончен, а я всё ещё неподвижно стою около телефонного аппарата.

— Нет, это из бельгийского посольства приглашали на приём 15 ноября.

— Ой, как жаль, — расстроилась Галия, — мы же на Кубе будем, не сможем пойти. А было бы интересно посмотреть, чем там угощать будут.

— Не, мы бы в любом случае не пошли, — сказал я. — Давай я тебе расскажу, почему именно.

Толкнул на пару минут короткую историческую справку по поводу Леопольда II. Галия, которая, как выяснилась, эту мою передачу по радио не слушала, конечно, впечатлилась, с такими круглыми глазами меня слушала, а потом покачала головой и сказала:

— Ну как в честь такого вот человека можно было основать серьёзный государственный праздник? Это же натуральный мерзавец.

— Какой народ, такие и герои, — пожал плечами я. — Бельгийцы очень богаты по сравнению с жителями Конго, из которого они вытащили за время колонизации в пересчёте на современные деньги десятки миллиардов долларов, если не сотни миллиардов. Но что-то ни крошкой из этих средств с жителями этой территории делиться не собираются, только на словах сочувствовать мастера.

— Гады они короче, эти бельгийцы, — жёстко сказала Галия. — Как здорово, что не пойдём мы к ним на этот приём по любому.

Всё ещё качая головой, Галия отправилась на кухню явно чайку попить, пока дети такой шанс дают спокойно. Я уже более расслабленно отправился вслед за ней. Выговорился, полегчало немножко.

И тут очередной звонок. Подумал, конечно, неужто снова в какое-нибудь посольство заманивают? Надеюсь, не в честь какого-нибудь кровожадного европейца в этот раз… Хотя в любом случае это наверняка приглашение на прием в ближайшие несколько недель, а значит, я автоматически его буду отклонять.

Ну нет, лучше бы из какого-нибудь посольства звонили… Взяв трубку, тут же узнал голос Регины.

— Здравствуй, Павел, как твои дела? Спасибо, что ничего никому не рассказал. Я, в свою очередь, тоже нашу договорённость чту, и готова поделиться информацией. Давай как-нибудь встретимся, обсудим всё, что мне удалось узнать. Ну, по тому вопросу, что мы с тобой обсуждали…

— Извини, но у меня скоро уже самолёт. Несколько недель нас не будет. Давай созвонимся уже в декабре, — ответил я.

— Ну ладно, — разочарованно сказала Регина, — хорошего тебе полёта.

— Спасибо, всего доброго, — ответил я сухо и положил трубку.

Галия снова вышла из кухни.

— А теперь кто звонил?

— Да так, один старый знакомый, который хотел со мной встретиться. Достаточно неприятный человек. Опять же, как и с бельгийцами, очень обрадовался, что мы с тобой вот-вот уезжаем.

— Да, — просветлела лицом Галия, — есть в этом что-то здоровское, когда такие приятные совпадения происходят. Кто-то неприятный жаждет тебя увидеть, а ты юркнул на самолёт — и три недели недоступен ни для кого. Вот я так же радуюсь, что не нужно будет смотреть на гримасы Белоусовой…

— Согласен, милая, — сказал я, и мы отправились на кухню попить чайку с печеньками.