Республика из пепла

Глава четвёртая

Кабак располагался неподалёку от здания администрации, обычный бревенчатый домик, приземистый, под тесовой крышей. Вопреки представлениям, здесь можно было не только пить, но и есть, изнутри доносились запахи борща и подгорелого масла.

Переступив порог, я увидел несколько длинных дощатых столов, за которыми сидели редкие посетители, стойку с барменом, бородатым мужиком необъятных габаритов, и вход на кухню, куда прямо сейчас нырнула молодая официантка.

Стас сидел на краешке стола, перед ним стояла пустая бутылка на поллитра, рядом ещё одна, выпитая на три четверти, а чуть поодаль сиротливо притаилась погрызенная горбушка чёрного хлеба, надо полагать, единственная его закуска. Охотник был ещё в сознании, он даже что-то говорил невидимому собеседнику.

— Давай, ты справа, я слева, — скомандовал Феликс, после чего мы, подхватив Стаса за руки, рывком подняли из-за стола.

— Петрович, он не расплатился, — тут же заявил бармен за стойкой.

— Жлоб ты, Березин, — укоризненно сказал пристав, но всё же полез Стасу в карман рубахи, выудил оттуда пятирублёвку и протянул кабатчику. — Хоть бы закуски подал.

— Он сам сказал, что не надо, — бармен аккуратно сложил пятёрку и сунул её в карман фартука, а сам начал отсчитывать сдачу, что меня приятно удивило, и дешевизна удивила, и честность.

— Вообще нечего рабочим людям посреди дня наливать, — продолжал ворчать Феликс, когда сгрёб горст мелочи и ссыпал Стасу в карман. — Если душа горит, ста грамм вполне достаточно, я уже старый и в грузчики не нанимался.

Стас силился что-то сказать, но, видимо, в этот момент последняя стопка достигла мозга, он икнул, закрыл глаза и окончательно обмяк у нас на руках. Весил охотник, к счастью, немного, поэтому нам не составило труда отволочь его к отделению полиции, представлявшему собой небольшой кирпичный домик в два этажа с решётками на узких окнах.

— А куда его теперь? — спросил я.

— В камеру пока, пусть проспится, как в себя придёт, так я его опохмелю и в общежитие отправлю, — пристав продемонстрировал мне прихваченную из кабака недопитую бутылку. — Сразу бы туда, да только не примут в таком виде.

— Стоп, а ружьё его где? — всполошился я.

— Там же, где и твоё, — пожал плечами Феликс. — В управе. Он его не забирал, знал, куда и зачем идёт. Ты своё тоже не спеши забирать, не дело это с ружьём по селу ходить.

— Разберу и упакую в мешок, — отмахнулся я, сваливая спящего Стаса на узкую лавку. — Мне вот ещё что интересно: тут переодеться можно, брюки там, рубашку купить? А то в таком виде как-то неприлично, внимание привлекаю.

— Это можно, — Феликс прикрыл двери камеры, но замок вешать не стал, всё же не преступника закрыл. — Сейчас провожу.

Из отделения полиции мы направились в другой дом, на этот раз деревянный в два этажа, на первом продавались скобяные изделия, инструмент и всякая мелочёвка. А на втором имелся отдел одежды и обуви. Это обрадовало, а то я уже начал беспокоиться, что придётся на заказ шить. Нет, здесь и фасоны разные, и размеры есть почти все. А если уж не подойдёт, имелось небольшое отделение, где прямо сейчас стрекотала швейная машинка, обрезать, перешить, расширить.

— А ткани у вас откуда? — спросил я Феликса, перебирая брюки на вешалках.

— С неба упали, — с улыбкой сказал он. — Сами и делаем. В столице две фабрики, да и по местам, в колхозах, зимой люди заняты, пряжу сдавать выгоднее, чем сырьё. Кое-где и ткацкие станки стоят, только ткань не каждый делать может, там, на приёмке, контроль качества очень строгий, если чуть тоньше нить, если плотность не та, оставляй себе, ни копейки не заплатят.

— А из чего делают?

— Вот это, — он указал на ряды брюк со стрелками (вообще, заметно, что мода нисколько не поменялась, как только люди вернули себе кусок утерянной цивилизации, сразу вернулись к фасонам конца двадцатого века), — шерсть, а дальше льняные идут. Лён летом носить лучше всего, не жарко в нём. А вот лён с коноплёй, ещё лучше. Хлопка мало, да и дорогой он, почти всё из льна и шерсти, конопля ещё.

— А это мало откуда берётся? — поинтересовался я, снимая подходящие с виду брюки без стрелок. — Здесь ведь точно не растёт.

— Не растёт, ты прав, только караваны приходят. На верблюдах. Из Китая, через Среднюю Азию. Оттуда везут шёлк, специи и чай, иногда скот племенной гонят, коровы, овцы, а туда всё больше изделия продаём, одежду, металл, не просто металл, конечно, а полноценные кованые инструменты, лекарства ещё они сами не производят. Оружие тоже просили, да только не знаю, продали наши или нет, так-то нам с ними делить нечего, далеко они, можно и продать старьё.

— И как часто?

— Пару раз в год, редко чаще, и они ярмарку не устраивают, весь товар государство закупает, а потом уже распределяет. В магазины мало что попадает, да и цена кусается.

— А магазины тоже государственные?

— Конечно, — он удивлённо посмотрел на меня, как будто я сморозил какую-то чушь. — Всё государственное, и кабак, где Стас пьянствовал, тоже государственный. Правда, Березин хитрый жулик, он и про свой карман никогда не забывает. Но это до большой ревизии.

— А частники есть?

— Я примерно представляю, о чём ты говоришь, есть артели частные, лесорубы те же, да старьёвщики, но они, по сути, тоже на государство трудятся, им план спускают, они его делают. Что сверх плана, могут сами продать, но это мелочи.

— А старьёвщики — это?..

— Сам подумай, — терпеливо объяснял Феликс, — здесь ведь когда-то была большая густонаселённая страна, далеко не все руины разобраны, некоторые так и стоят, не нашлось желающих пограбить. Одного металла можно насобирать тоннами, только с транспортировкой вечно беда. А там ведь и поважнее вещи попадаются. Двигатели, электроника разная, просто провода.

— А электроника за столько лет не отказала? — удивился я.

— Когда как, в иных местах компьютеры находят в таком состоянии, что только в розетку воткни, и сразу включится, только пыль вытряхнуть надо. Редкость, конечно, стечение обстоятельств, дом по краям обвалился, а в центре пара комнат цела осталась, законсервировало, так и стояло всё полторы сотни лет.

— А оружие? — осторожно спросил я, примеряя штаны.

— Оружие тоже находят, да только оно мало годится, из некоторых ещё можно стрелять, но большая часть для оружейников образцами служит, и материалом, сталь там хорошая. Теперь мы новое оружие делаем, хуже старого, но кое-каких успехов добились.

— А армия у вас большая? — спросил я, брюки подошли почти идеально, осталось ремень прикупить, да и цена порадовала, четыре рубля восемьдесят копеек. — Или военная тайна?

— Нет никакой тайны, две тысячи человек была, три полка по шестьсот и вспомогательные части. Два полка пехотных, а третий — конница, драгуны. Они самые бывалые, всё время дежурят на южной границе, степняков гоняют, по полгода триста человек стоит, а триста в столице.

— И триста человек степняков гоняют?

— А тех тоже немного, редко тысяча соберётся или полторы, так они с саблями и луками, а у драгун пулемёты есть. Там важно перехватить успеть, а если перехватили, то степняки сами назад поворачивают, они грабить идут, а не воевать.

К брюкам добавилась пара рубашек серого и синего цвета, пиджак из прочной ткани, покроем подходящий под брюки, три смены нижнего белья (трусы и майка), широкий кожаный ремень с блестящей медной пряжкой, туфли из толстой кожи, несколько пар носков и пара полотенец. Всё вместе потянуло на двадцать восемь рублей с мелочью.

Я быстро переоделся, зимний камуфляж туго свернул и сложил в рюкзак, после чего мы с приставом отправились на поиски съёмной квартиры. По дороге зашли в управу, где я забрал ружьё, которое, как и обещал, немедленно разобрал на части и спрятал в рюкзак. Съёмное жильё находилось в большом деревянном доме, обнесённом редким забором из потемневших досок.

Подойдя к калитке, Феликс громко постучал.

— Чего стоите, как не родные? — раздался громкий женский голос внутри дома, я заметил, что дверь распахнута настежь. — Проходите уже.

Феликс, согласно кивнув, просунул руку в специальную дырку в заборе, отодвинул засов, калитка распахнулась, и мы вошли. Поднявшись по крыльцу, мы заглянули внутрь дома, на глаза попались двое детей, девочка лет восьми и мальчик лет пяти. Они весело гонялись друг за другом и что-то друг в друга швыряли. Хозяйка выглянула чуть позже, женщина, довольно красивая, босая, в нарядном коротком платье в цветочек, длинные русые волосы уложены в хвост, немного в теле, но не толстая, глаза добрые и на лице вечная улыбка. Моложе меня, но ненамного, лет тридцать или чуть меньше.

— Здравствуй, Феликс Петрович, — улыбнулась она во все тридцать два зуба.

— Привет, Татьяна, — он кивнул на меня. — Принимай постояльца. Зовут Олег. Нездешний он (это слово пристав произнёс с нажимом), но к нам надолго. У тебя пока поживёт, а там жильё подыщем.

— Двадцать рублей в месяц, с питанием тридцать, — тут же заявила она, оглядывая меня с головы до ног, осмотр её удовлетворил, поэтому она снова улыбнулась.

— С питанием, — тут же заявил я, будучи холостяком, готовить умею и неплохо, но, если есть возможность не готовить, предпочту не готовить. Немедленно залез в карман и протянул ей тридцать рублей.

— Ну, в общем, заселяйся, — Феликс хлопнул меня по плечу и направился на выход. — Будь готов, дня через три известия придут, может, человек какой из столицы прибудет. Я тогда найду тебя, не пропадай.

— И тебе всего доброго, — попрощался я, после чего повернулся к хозяйке. Та снова улыбалась.

— Бери вещи, пойдём, покажу, где жить, — она махнула рукой и направилась вглубь дома. В этот момент мимо снова с воплями промчались дети.

— Они не буйные, по вечерам у меня тихо, — успокоила Татьяна. — Вот здесь комната, кровать, широкая, на полтора человека, шкаф для одежды, обеденный стол и два стула.

— Удобства во дворе, но нормальные, как в городе, — она специально вывела меня на улицу и показала сортир, дощатый, но крепкий, внутри имелась лампочка, настоящий унитаз и сливной бачок странной конструкции. Над землёй проходила водопроводная труба. — Душ в доме, ванны нет, но и так мыться можно, там же и зеркало с раковиной. Кормить буду три раза в день, что себе и детям варю, то и ты получать будешь. Водку не пить, не буянить и песни по ночам не петь. Устроит?

— Вполне, — согласился я. — Месяц точно проживу. А из развлечений тут что есть?

— В городе кино показывают по вечерам, — она кивнула в сторону центра. — А так… книгу почитать можно, или поговорить по душам.

— А где взять книгу? Прости, я и правда нездешний.

— Так библиотека есть, за управой через два дома.

— А мне дадут? — усомнился я. — Я ведь не отсюда, никаких документов нет.

— Вот ни разу не видела, чтобы там паспорт спрашивали, — она рассмеялась. — Я часто беру, люблю читать по вечерам в постели. Когда одна сплю.

Намёк я понял, но пока торопиться не буду, у меня месяц впереди, успею ещё. Хотя, какой там месяц, вот прибудет человек из столицы, арестует меня и отправит в застенок. Впрочем, на основе уже увиденного, не вижу никаких предпосылок к подобным репрессиям. Ну, из прошлого, что теперь? Это не преступление. К тому же я не первый, были уже прецеденты. Я так-то человек полезный. Или за шпиона примут? Тоже вряд ли, окружающие их соседи натуральные дикари, а потому не доросли до создания службы внешней разведки. Вряд ли тут шпионов ищут.

Дело шло к вечеру, можно сказать, к ночи, но сейчас поздняя весна, поэтому темнеет поздно. Библиотека, разумеется, уже не работала, поэтому пришлось пока обойтись без книги. Вместо этого, бросив вещи, решил прогуляться по городу.

Село я не зря назвал городом, дело тут не в размерах, дело в очаге именно городской цивилизации. А это и многоэтажные дома, и население, состоящее в основном из рабочих и администраторов, и больший доступ к благам культуры. Когда начало темнеть, на улицах зажглись фонари, электрические, что характерно. Было их немного, но центральные улицы кое-как освещали, на самих улицах вдруг оказалось много народа, гуляла молодёжь, парочки прогуливались под руку, чуть дальше встретился полицейский, молодой крепкий парень в мундире, как у Феликса, но с погонами сержанта. Видно было, что не просто по делам пошёл, именно патрулирует, за порядком смотрит. Впрочем, работы у него было относительно немного. Пьяных я не видел, из кабака временами выходили люди в подпитии, но они практически сразу куда-то исчезали. Правила строгие? Или просто неприлично пьяным ходить? Вообще, обстановка пасторальная. Вечер, работяги после напряжённого дня культурно отдыхают. Нашёл библиотеку, как и предполагал, закрыта уже, до восьми работает, а вот кинотеатр. Сразу захотелось пойти посмотреть фильм, да только сеанс уже начался, а следующего не будет, поскольку поздно уже. В другой раз оценю.

На окраине села обнаружил естественную границу, реку, шириной метров сорок, довольно глубокую. Через неё был перекинут мост. Прогулялся и по нему, неплохая постройка, из толстых брёвен на двух мощных деревянных быках, заполненных валунами. Надо бы хоть знания освежить, что за речка, как населённые пункты называются. Понятно, что названия теперь в массе своей новые, но они ведь на месте каких-то старых появились. С другой стороны, за это время и рельеф вполне мог измениться, если лесная зона расширилась аж до моря, то и реки могли русло поменять. А переименовывать их некому было.

Закончил прогулку я часам к десяти, вернулся домой, радуясь, что город-село относительно невелико, а потому заблудиться сложно. Сам открыл калитку и прошёл внутрь. Свет ещё горел, Татьяна возилась на кухне, а дети, хоть и не спали ещё, временно притихли.

Пройдя в свою комнату, присел на кровать. Спать пока не хотелось, а занять себя нечем. Тут вспомнил о гигиене. Помыться бы, а у меня ни мыла, ни бритвы, надо будет завтра в течение дня этот вопрос утрясти. А какие тут бритвы? Вряд ли «Жиллет» с двадцатью лезвиями и увлажняющей полоской. Может, хоть сменные лезвия для станков производят? А то придётся опасной бриться, а я не умею. Впрочем, брились люди как-то раньше, все живы остались, вот и я смогу.

Погасил свет и прилёг на кровать, сначала в одежде, потом, напрягшись, заставил себя встать и раздеться, оставив только трусы и майку, а рубашку и брюки сложил на стуле. Стоило закрыть глаза, как в дверь постучались. Думал, что это хозяйка, а оказалось дети.

— А как вас зовут? — немедленно спросила девочка.

— Дядя Олег, — представился я.

— А меня — Даша, а это, — она погладила по голове мальчика, — Коля.

— Очень приятно, — кивнул я.

— А вы нам книжку почитаете? — вдруг выдал Николай.

— Если книжка есть, давайте, почитаю.

— А ну не надоедайте! — раздался строгий окрик из кухни.

— Да мне нетрудно, — тут же успокоил её я.

— Полчаса, — строго сказала Таня, высунувшись из кухни. — Потом все по койкам, а то завтра я вас не разбужу.

На том и порешили, Даша приволокла толстую книгу в кожаном переплёте, оказавшуюся сборником Пушкина, книга толстенная, так и Александр наш Сергеевич написал немало, надо полагать, он там весь собран. Закладка, естественно, лежала на сказках. Вот «О мёртвой царевне и семи богатырях», на нужном месте открыта.

— Я сама медленно читаю, — виновато сказала Даша, — Коля не хочет так слушать.

— Зато я быстро, — ответил я и начал читать с выделенного места:

Экий нетолерантный у нас Александр Сергеевич, ну, да ладно, это его дело. Я немного притомился, дочитав сказку до конца, но результат того стоил. Дети, сидя справа и слева от меня, постепенно засыпали. Дочитав последнюю строку, я понял, что Дарья активно клюёт носом, а Коля и вовсе спит, активно посапывая носом и завалившись на меня.

— Спать, — скомандовал я.

Дарья встрепенулась и, сонно пробормотав «Спокойной ночи», отправилась к себе в постель, а вот Колю пришлось относить на руках. После этого, с чувством выполненного долга, я собрался завалиться на кровать, но тут раздался тихий голос хозяйки:

— Спишь уже? Если нет, то иди чай пить, я пирожков напекла.

Про пирожки — это и так ясно, нюх у меня хороший. С чем, интересно?

— Иду, — я вскочил, сделал два шага, потом вернулся и натянул штаны, одно дело книжку детям читать, можно и раздетым, а к столу в трусах и майке идти неприлично.

Стол был накрыт скромно, но со вкусом. Большая плетёная корзинка с пирожками, заварочный чайник и два фаянсовых кружки. По запаху я понял, что чай — совсем не чай, а просто какой-то травяной сбор, привозного на всех не хватит, но и это было неплохо.

— Садись, — с улыбкой сказала Татьяна, указывая на стул. — Пирожки хорошие, с вареньем.

Чай в кружке не успевал остыть, хозяйка подливала нового, пирожки, ещё горячие, исчезали один за другим (впрочем, их было много, съесть даже мне не под силу), а мы с Татьяной мирно беседовали о жизни. Из её рассказов я узнал, что она рано овдовела, младший сын только успел родиться. С тех пор живёт одна, работает на складе, учитывая перевозимый товар, а детей воспитывает в одиночку. В этом ей помогает смышлёная старшая дочь и государство, предоставившее детский сад.

А я рассказывал о себе. Ну, как рассказывал, рассказывать всё было бы неправильно, да и не поверила бы, сумасшедшим посчитала. Поэтому рассказывал только основное, стараясь особо не сочинять. Работаю? Да, работаю, учителем. Женат? Разведён, есть сын. В свободное время занимаюсь охотой на мелкого зверя (надо было в зоозащитники подаваться, сейчас бы дома был). И дальше в таком духе. В целом беседа клеилась, просидели мы два часа, после чего сама хозяйка стала зевать. Оно и понятно, ей завтра на работу, это я тунеядец, могу до обеда спать.

— Интересный ты человек, Олег, — заметила она, поднимаясь и убирая кружки. — А как долго планируешь у нас оставаться?

— Не знаю, так уж получилось. Дня три точно пробуду, а там придёт бумага из столицы, отправлюсь, куда родина пошлёт.

— Ясно, завтра никого не будет, ключ я тебе оставлю. Пойдём.

И мы пошли, только пошли не по разным комнатам, а в одну. Как-то само так получилось, оба подумали об одном и том же. В дверях остановились, она обняла меня рукой за шею и поцеловала. Губы были тёплыми и хранили запах пирожков. Этот запах отчего-то настроил меня на позитивный лад, пахло домом, теплом, уютом. А потому захотелось побыть счастливым, ненадолго, здесь и сейчас. Подхватив Татьяну в объятия, а донёс её до большой кровати, аккуратно уложил и навалился сверху. Мы старались не шуметь, чтобы не разбудить детей. А ближе к утру я отправился к себе досыпать.