РЕФЕРЕНС. Часть первая: ‘Карандаш и уголь‘

Глава 7. Генетический дрейф

Комната намного лучше, чем в гостинице. Стильный интерьер, роскошный санузел, удобная кровать, на которую я с удовольствием завалился. Посмотрел свой набросок — слабенько, пока слабенько. Даже для моих невеликих художественных умений. Но для первого раза сойдет. Всё равно не буду дорисовывать, начну после обеда новый. Это как следующий кадр в мультике. Каждый из них почти не отличается от предыдущего, но запусти со скоростью двадцать четыре в секунду и увидишь движение. От одного человека к другому. От Калидии к Калиду. Каким он будет? Не знаю. Однажды на очередной странице скетчбука появится его портрет. В этот момент от девушки останутся только мои наброски и воспоминания. Креон, конечно, будет помнить, что у него раньше была дочь — её удержит в памяти причинно-следственная связь, ведь он заказчик. Но вряд ли сможет вспомнить, какой она была. Так Слон помнит, что Змеямба умирала на моих руках, ведь он прикрывал нас огнём, давая мне время, но он не помнит, что у неё был почти взрослый сын. Ему сейчас было бы столько же лет, сколько Калидии, и они были бы отличной парой — в генетическом плане, он был красавчик. Но его нет, и никогда не было, и Калидии тоже скоро не будет, как будто её никогда не было. Дикий, не укладывающийся в голове парадокс.

Если бы Змейса умирала не так быстро, если бы у меня была возможность сидеть с ней день за днём, рисовать и беседовать — с сыном бы ничего не случилось. Рисунок за рисунком приводили бы к референсу, а я не корёжил бы себя и мир, впихивая одно в другое.

Вот картинка, где белая от потери крови Змеямба еле шевелит сизыми губами, прося меня позаботиться о сыне, а я зажимаю ей ладонью дырку в левой молочной железе. Вот картинка, где живая и здоровая Змеямба смеётся и просит прекратить лапать её сиськи. Потому что она, в общем, не имеет ничего против, но перед моей женой ей будет неловко. Выбитый из мира собственной башкой референс. Куда делись с её груди почти незаметные растяжки от кормления? Куда делся из её жизни короткий прощальный секс с тем женатиком, в которого она была безответно влюблена? Который, выходит, сберёг супружескую верность, и они расстались навсегда, так и не перепихнувшись напоследок. Вот же мудак принципиальный! Убыло бы с него?

Куда делись мои карие глаза, двоюродный брат Слона, нога Гая? Откуда взялась смертельная опухоль жены и какой-то полубезумный подросток на похоронах жены, назвавший себя нашим сыном? Не знаю, кто это был, и зачем ему это понадобилось. Увы, моя жена была бесплодна, и этого не мог исправить даже мой проклятый талант, потому что некоторые вещи изменить нельзя, так же, как нельзя заранее знать, какие именно.

— Ваш обед, тащ лейтенант, — Алька вкатила в дверь столик на колёсиках, сервированный красивой фарфоровой посудой.

— Тут наверняка есть какие-нибудь слуги.

— Я ваша подчинённая, товарищ военмед, вы всегда можете просто приказать.

А, вот в чём дело, она на меня дуется. Что позволил Калидии взять верх, продемонстрировать власть, подчеркнуть зависимое положение самой Альки. Умыла она её, что тут скажешь.

— Тогда приказываю перестать обижаться. Это глупо.

— Подчинённый не обязан выполнять приказ командира, если это невыполнимый приказ!

— Тебе бы устав почитать, — вздохнул я, — а не самой выдумывать. Но я тебе подскажу, в чём она была не права.

— В чём же?

— Да, ты должна выполнять мои приказы. Но это твой собственный выбор. До того, как ты сбежала, за тебя всё решали другие. С самого детства. Теперь это не так.

— Ну да, теперь за меня решает командир! Может, я снова сбегу! — топнула она ножкой с вызовом.

— Если до тебя до сих пор не дошло, — сказал я устало, — ты больше не собственность. Тебе не надо «сбегать». Ты можешь просто уйти. В любой момент. Мы не находимся в зоне активных боевых действий, работаем «по гражданке», ты вольна покинуть отряд, предупредив непосредственного командира за две недели. Но я могу не настаивать на соблюдении срока и отпустить тебя прямо сейчас. Формально твоё увольнение должен подписать Слон, но он не будет возражать, если я попрошу.

Алька замолчала, озадаченная. Кажется, ей просто не приходило в голову посмотреть на ситуацию под таким углом.

— Так что, уходишь сейчас или после обеда?

— Не ухожу, — буркнула девушка.

— Тогда изволь выполнить приказ.

— Какой?

— Не обижаться. У нас с тобой важное задание, практически миссия в тылу врага, и мы должны вести себя соответствующе. Работать как команда, а не сопли на кулак наматывать.

— Простите, я не подумала.

— Прощаю. Пойди поешь.

— Есть поесть, товарищ военмед! — хихикнула от внезапного каламбура, ушла к себе.

Алиана неглупая девочка. Но в силу специфической биографии в чём-то не по годам циничная, а в чём-то совершенно наивная. Ну да, уволиться-то она может. Но куда? В чужой мир в одних трусах? На ней даже одежда казённая, купленная на подъёмные, которые она ещё не отработала. Это не говоря уже о том, то она теперь «секретоноситель» владетеля Креона, и кто её такую живой выпустит? Но я не буду это озвучивать. Жизненный опыт — дело наживное, однажды сообразит сама.

А мне пора рисовать следующий рисунок, приближающий меня на шаг к референсу.

***

— А каково это — быть парнем? — спросила Калидия.

— Мне не с чем сравнивать, — ответил я, начиная новый набросок. — На самом деле твой вопрос о том, чем отличается «быть парнем» от «быть девушкой», а как я могу оценить различия? Ну, мы, например, можем писать стоя, но вряд ли тебе интересно именно это.

— Анатомические отличия мне в общих чертах известны, — отмахнулась она. — А остальное?

— Гендерные роли задает социум, — пожал плечами я. — Мой родной мир исторически патриархален, идея равенства полов изменила его не слишком глубоко, так что мужчина в нём традиционно имеет больший спектр ответственности. Мир, из которого моя подруга Змейса, сильно феминизирован, и там, судя по её рассказам, такой проблемы нет. Мир, из которого Алиана, — полностью мужской, так что родиться в нём девушкой — тяжёлый гендерный гандикап. Учитывая, как сильно твоему отцу нужен мальчик, рискну предположить, что здешнее общество тоже предпочитает мужчин.

— Только в среде владетелей, — пояснила Калидия. — В нашей страте культивируется консерватизм — натуральные ткани, натуральная еда, живые слуги, гетеросексуальность, отсутствие телесных модификаций, мужское доминирование. Это не всегда соблюдается в быту, но в официальной части — очень строго. Поэтому владетель, претендующий на один из ключевых постов, должен быть женат на живой женщине и иметь минимум одного ребёнка мужского пола.

— А на какой ещё женщине он может быть женат? — не выдержала Алька. — На мёртвой?

— Мехра, принеси мне воды, — громко сказала в пространство Калидия.

Открылась дверь, вошла женщина в облегающем комбинезоне. Её лицо нейтрально-правильное, но невыразительное. В руках небольшой поднос, на котором стоит стакан с водой. Она подошла к девушке и подала поднос, склонившись в полупоклоне.

— Мехра — кибернетический организм, — пояснила та. — Процент механизированных имплантов выше пятидесяти, ментальные функции ограничены. Она не может считаться живой женщиной в контексте брака владетелей. Для всех остальных такого ограничения нет, сожительство с кибернетическими организмами весьма популярно у среднего класса. Стратам с более низкими доходами это не рекомендовано, точнее, просто не по карману — лицензионные выплаты достаточно обременительны для тех, кто живёт на пособие.

— Не понял, — спросил я, внимательно разглядывая женщину, так и стоящую в полупоклоне, ожидая, пока девушка возьмёт стакан. — Она киборг? Что это значит? Её собрали на заводе из деталей? Но почему тогда механики не сто процентов? Это искусственный интеллект? Но почему тогда ментальные функции ограничены?

— Она настоящая или нет? — Алиана сформулировала своё недоумение короче.

— Я не интересовалась, — равнодушно сказала Калидия. — Сейчас уточню.

Она взяла со столика полупрозрачные широкие очки, надела, по внутренней стороне побежали неразличимые отсюда значки и текст. Пальцы правой руки при этом делают короткие полужесты, как будто перелистывая и сдвигая.

— Мехра — контрактный киборг, — девушка вернула очки на столик.

Посмотрев на наши непонимающие лица, пояснила:

— Женщина, заключившая долгосрочный контракт-лицензию на сервисную киборгизацию. Оговорённый договором процент её внутренних органов замещается киберимплантами, качество которых также регулируется лицензионным соглашением. На время действия контракта ей устанавливается ментальный ограничитель, подавляющий высшую нервную деятельность. Пользователь арендует контрактного киборга у компании, с которой заключён договор. Оплата его услуг распределяется между компанией-лицензиаром и лицом, предоставляющим физическую основу. После выплаты лизинга имплантов и за вычетом стоимости регулярного технического обслуживания остальные средства зачисляются на специальный счёт. По окончании действия договора Мехра получит эти деньги, плюс ей остаются все импланты. Это весьма приличный капитал для её уровня благосостояния. После снятия ментальной блокировки она не будет помнить, что происходило во время контракта.

— Мне кажется, это очень жутко, — сказала Алька.

— Почему? — удивилась Калидия.

— Как представлю, что у меня исчезло несколько лет жизни, и я даже не знаю, что со мной делали! Бр-р-р!

— Для неё это выглядит так, как будто она уснула и сразу проснулась, но уже с деньгами и дорогими имплантами, на которые ей иначе не заработать за всю жизнь. Использование подробно прописано в контракт-лицензии, нарушение условий которой влечёт финансовую ответственность пользователя. Также договор гарантирует физическую сохранность, включая гарантийное восстановление в случае случайного повреждения тела.

— Всё равно кошмар! Ведь она потеряет кусок жизни!

— Она получила импланты, которые продлят её жизнь на срок как минимум не меньший. Кроме того, в процессе эксплуатации она существенно лучше питается, чем могла бы себе позволить на пособие, содержится в лучших условиях, не подвергается воздействию токсических факторов, а также находится в полной физической безопасности, что отнюдь не гарантировано в районах проживания социальных низов. Вместо того чтобы подавать мне воду, стелить постель и убирать в ванной, она к своему возрасту с высокой вероятностью многократно подверглась бы насилию, испортила желудок синтетикой, печень алкоголем, получила наркотическую зависимость, венерические и другие заболевания, а главное — не имела бы никаких перспектив на будущее.

— И что в ней искусственного? — заинтересовался я. — Выглядит она вполне… Натурально.

Калидия снова надела очки-экран, полистала на них что-то, сняла.

— Она получила модификации, не затрагивающие внешность. Это дороже, ей дольше придется выплачивать лизинг, но зато открывает возможность работы в семьях владетелей, потому что не нарушает традиционной эстетики «живых слуг». У неё модифицированы кости и суставы, заменены органы внутренней секреции, частично кровеносная, почти полностью — пищеварительная система. С такими улучшениями срок её полноценной жизни как минимум удвоился, учитывая, что её контракт предусматривает только физические работы малой тяжести внутри помещений. Также разрешено сексуальное использование, не влекущее травматизма.

— Фу, какая гадость! — брезгливо сказала Алька.

— Она же ничего не вспомнит, — удивилась Калидия. — Такое разрешение существенно увеличивает лицензионные выплаты, контрацептивный имплант вполне надёжен, и его можно отключить после окончания контракта. Это гораздо менее травматично, чем бытовая сексуальная эксплуатация, которой она подвергалась бы при обычном для их страты образе жизни.

Алька побелела лицом, на скулах выступили красные пятна, нервно задышала — но промолчала. Опять Калидия её зацепила. На этот раз мимоходом, случайно — но очень обидно.

— Если вам понадобится сексуальная разрядка, — любезно сообщила мне девушка, — могу предоставить к ней доступ. Или вы…

Она вопросительно посмотрела на меня и Алиану, та засопела ещё сильнее, мрачнея.

— Благодарю за предложение, — ответил я спокойно. — Мы с Алианой не являемся сексуальными партнёрами, однако я всё-таки им не воспользуюсь. В моей культуре секс без сознательного эмоционального желания партнёра считается этически неприемлемым.

— Как угодно, — равнодушно ответила Калидия и взяла, наконец, с подноса стакан воды.

Женщина распрямилась и ровным шагом покинула помещение.

— И много у вас таких… Продающих себя по контракту? — спросил я.

— «У нас» — это в резиденции семьи? — уточнила Калидия. — Нет, почти нет. Просто я не люблю живых слуг, они меня напрягают. Поскольку я девочка… была девочкой, для меня правила не так строги. После того, как стану наследником, придётся привыкать.

— А вообще, в обществе?

— Довольно много. Это не единственный, но самый выгодный и доступный способ обеспечить себе будущее. Мехра могла пойти не в контрактные киберы, а поступить, например, в университет. Но для этого надо иметь способности, потратить годы на обучение, а по окончании иметь не капитал и импланты, а кредит за учёбу без гарантий трудоустройства.

— Даже странно, что не все у вас идут в киберы, — саркастически сказала Алиана, но Калидия сарказм проигнорировала.

— Предложение превышает спрос, — пояснила она. — Далеко не все могут позволить себе кибер-слуг. Остаются менее привлекательные варианты — контракты с разрешением на тяжёлый физический труд, на конвейерные работы, на использование в качестве секс-куклы, на суррогатное материнство, на опасные и связанные с насилием работы, например, в охранных структурах. Большинство этих контрактов дешёвые, и импланты там более низкого качества, имеющие утилитарную эстетику.

— И люди всё равно на это соглашаются? — удивилась Алька.

— Это даже престижно, — кивнула Калидия. — Те, у кого нет имплантов, имитируют их наличие, потому что отработавшие контракт в среднем более обеспечены.

— Мне всё равно кажется, что это неправильно и бесчеловечно! — заявила Алиана. — И совершенно несправедливо!

— Думаю, в твоём мире тоже много того, что можно назвать несправедливостью, — возразила Калидия, и девушка снова помрачнела.

— Всё это очень любопытно, — сказал я, — но вот что меня смущает. Развитые технологии имплантации предполагают высокий уровень практической медицины. Так почему твоему отцу потребовалось выписывать целителя из другого мира? Опухоль у тебя скверная, не спорю, но даже в моём мире с такими часто справляются без всяких чудес. Со сменой пола посложнее из-за сроков, но удалить грудные железы и вкрутить между ног какой-нибудь киберчлен можно быстро. Это не сделает тебя мужчиной, но имитация будет убедительная.

— Для владетелей кибернетизация тел запрещена, — ответила мрачно Калидия. — Кроме жизненных показаний. У моего отца искусственная рука, и это уже на грани. Если бы он не потерял её в бою, защищая другого владетеля, ему бы и того не разрешили. Это исключение. Так что кибернетически имитировать из меня мужчину нельзя, это будет проверено. А вот биологическая смена пола формально не запрещена, главное, чтобы на момент проверки моё тело соответствовало мужскому.

— А что с опухолью?

— Дело в интерфейсе силовой оболочки, — призналась она с очевидной неохотой. — Иногда, очень редко, возникает несовместимость. Вылечить это нельзя, человек всегда умирает. Я уже год знаю, что обречена.

— Так почему нельзя удалить интерфейс? Да-да, я помню — наследник обязан и всё такое. Но если удалить, вылечить опухоль и имплантировать обратно? Может, второй раз нормально приживётся?

— Секунду, я уточню… — Калидия вернула на нос очки-экраны, подвигала пальцами и сняла устройство с некоторой, как мне показалось, растерянностью. — Странно, отец разрешил вам рассказать. Это очень закрытая тема.

Алька захлопала глазами в предвкушении интересного, а я в этот момент отчётливо понял, что наше возвращение отсюда не предполагается. Уж не знаю, как Креон собирается объясняться со Слоном, но вариантов полно — с крыши упали, враги напали, грибами отравились, ах, какая досада. Если Слону так нужно то, что там ему нужно, то он закроет глаза на сомнительность версии и сочтёт потерю меня приемлемой платой. Алиана ему и вовсе никто. Ребята из первого состава будут, конечно, недовольны, но он отбрешется. Опять же, если Слон собрался на покой и зарабатывает выходное пособие, то в гробу он видал ребят с их претензиями.

В общем, лучше мне с ребятами теперь не видеться — если я не смогу рассказать им то, что узнал, у Креона не будет повода грохнуть ещё и их.

А вот Альку жалко, да. Не в добрый час она решила с нами удрать.

— Силовые оболочки — артефактная технология, — сказала Калидия.

— Что это значит? — спросила Алаиана.

— Получена от кого-то, а не разработана местными, — пояснил я значение термина.

— Да, верно, — подтвердила девушка, — их конечное число, и мы не можем сделать новые. Интерфейсы к ним не имплантируются, как наши киберустройства, а вживляются сами. Когда ребёнок владетелей достигает семнадцати лет, его помещают в силовую оболочку, и она прорастает в него интерфейсами. Это довольно больно, кстати. Они тончайшими нитями проникают в нервные узлы, срастаются с ними намертво и только после этого отделяются от самой оболочки. Тогда её можно, наконец, снять. В процессе срастания она подстраивается под тело носителя, достигая идеального сопряжения, и сменить владельца можно только после его смерти — тогда эта связь разрывается.

— И откуда у вас такая роскошь?

— Наши предки их просто нашли, — ответила Калидия. — В давние времена силовые оболочки стали залогом власти первого дома владетелей, а по мере развития науки их изучение стало основой развития современного кибертеха. Однако воспроизвести сами оболочки наши учёные так и не смогли. До сих пор нет даже согласия, в какой мере они являются объектами технологии, а в какой — существами-симбионтами.

— Ничего себе! — изумлённо выдохнула Алька. — Они что, живые?

— В определённой степени, — подтвердила девушка. — За века использования их становилось всё меньше и меньше, значительная часть была по разным причинам утрачена. Со временем участились и случаи неполной совместимости — когда по неизвестной причине слияние проходит неудачно и либо убивает кандидата сразу, либо запускает разрушительные процессы в его организме. То ли что-то разладилось в оболочках, они же очень древние, то ли…

— Что? — спросила Алька.

— Сами владетели изменились, — сказал я. — Сменялись поколения, вливались новые линии, сказывался естественный генетический дрейф, так? Скорее всего, оболочки с самого начала были совместимы не со всеми, и те, кто мог их носить, выделились в генетическую аристократию.

— Да, принято считать, что если оболочка убивает носителя, то у него не чистая кровь. Это позор, такие случаи стараются скрыть, списывая смерть на другие причины, но ходят слухи, что это происходит всё чаще. Поэтому совместимость с оболочкой обязательна для наследника как подтверждение происхождения.

— Из этого я делаю вывод, что интерфейсы неизвлекаемые, а вызываемые ими дегенеративные процессы в нервной ткани необратимы, — констатировал я.

— Да, это так, — подтвердила Калидия. — У меня несовместимость минимальная, долгое время казалось, что всё благополучно. Я пока что полностью контролирую свою оболочку, а вот себя уже не вполне…

— Тогда на что рассчитывает твой отец? Допустим, ты сменишь пол, а я удержу опухоль в состоянии ремиссии. Тебя примут как наследника. Дальше что? Опухоль возвращается, Креон получает вместо мёртвой дочери мёртвого сына, наследника снова нет. Как часто ему надо подтверждать статус?

— Раз в год.

— Вот именно. Кого он покажет Совету в следующий раз?

— Моего брата.

— У тебя есть ещё брат? Тогда в чём проблема — пусть покажет его сейчас!

— Пока нет. Новая жена отца беременна мальчиком, но его носить ещё четыре месяца. Она не успеет родить. Отцу надо продержаться один Совет, к следующему он покажет младенца мужского пола, и до проверки на приживление оболочки у него будет семнадцать лет.

— То есть то, что после Совета ты умрёшь, его устраивает?

— Если я умру мальчиком — да.

— Роскошно. Вижу, с отцом тебе повезло.

— Он поступает правильно. Я всё равно обречена, но ещё могу помочь семье.

— А твоя мама? — неделикатно спросила Алька. — Где она?

— Я не видела её с пятнадцати лет. Она удалена от семьи, потому что так и не смогла родить отцу мальчика.

— И куда её «удалили»? — поинтересовался я.

— Я не знаю.

— И ты не спросила? — возмутилась Алька.

— О таком не спрашивают.

Очаровательные нравы потомственной аристократии. Много поколений инбридинга, чтобы не «разбавлять кровь», имеющую совместимый с симбионтами генотип, в результате снижение фертильности женщин и вынашиваемости потомства, но генетический дрейф всё равно сводит все потуги на нет. Кстати, я бы уже по внешности сказал, что Калидия не чистокровка. Потому что она красавица, а результаты близкородственного скрещивания обычно выглядят так себе. Генетика — жестокая сука. Возможно, именно аристократия ввела моду на маски, которую подхватили в народе. Им, наверное, есть что за ними скрывать.

— Послушай, — попросила Алька, — а можно посмотреть на эту твою оболочку?

— Нельзя! — резко заявила Калидия, бросив быстрый взгляд на меня.

— Почему?

— Потому что! Нельзя и всё!

— Да брось, — сказал я примирительно, — я понял, что это была ты.

— Что понял? Что значит «я»? — неубедительно возмутилась та.

— Я военврач, отлично знаю, как выглядит заброневая травма. У тебя был синяк как раз нужной формы и размера ровно на том месте, куда Слон влепил пулю. А ещё у тебя и мотив, и возможность. Раз оболочек мало, то какова вероятность, что кто-то ещё из носителей имел что-то против только что прибывшего в ваш мир чужака?

Калидия не ответила, отведя глаза, и я продолжил:

— Ты была уверена, что обречена, и не хотела провести остаток жизни в гендерной трансформации. Ведь отец не скрывал от тебя своих планов, так?

— Не скрывал, — кивнула она. — Я должна исполнить долг перед семьей. И сделать это сознательно.

— Но всё-таки решила меня убить.

— Отец будет разочарован, если узнает, — пожала плечами она. — Не знаю, насколько вам станет легче, но это была скорее попытка самоубийства. Я не хочу лечения. Я не хочу быть мальчиком. Я хочу, чтобы мне дали спокойно умереть.

— То-то бы меня это поправило… — буркнул я. — Ты уже оставила эту идею, или мне запирать на ночь дверь?

— Оставила. Мне будет неловко убить не какого-то абстрактного хилера-колдуна, а знакомого. Тем более, я вижу, что это не ваш выбор.

— Увы, — признал я, — если я не сделаю то, что должен, твой отец убьёт моих друзей. Прямо он этого не сказал, но…

— Убьёт, — спокойно подтвердила Калидия. — Он всегда так поступает. Впрочем, вас он, скорее всего, убьёт в любом случае.

— Догадываюсь, — кивнул я, — но зря ты сказала вслух.

Для Альки это стало неприятным сюрпризом, и она растерянно хлопает глазами:

— Вы же шутите сейчас, да?

— Конечно, шутим, — подтвердил я. — Не бери в голову, всё будет хорошо.

И мысленно добавил: «Только не скоро и не с нами». Чтобы не совсем уж соврать.

— Ну что, всё ещё хотите посмотреть на силовую оболочку? — спросила Калидия.

— Конечно, хотим, — ответил я.

— Тогда идите за мной.