Глава 9. Влада

Влада

«Тяжело передвигала ноги старая кляча, пытаясь удержать на спине всадника. Еще немного, совсем чуть-чуть, и ей удастся шагнуть с невысокой гранитной плиты. И тогда, возможно, опрокинется навзничь ездок, разобьет голову об острый угол пьедестала. И лошадь, освобожденная от вековой обузы, устремится вдаль, туда, к зеленеющей среди палой листвы траве. Но время идет, двигая годы. А все так».


Следы выдавали меня с головой. Словно маленькие зверьки перебирали крохотными лапками, они подбирались все ближе ко мне. Брызги крови стыли на мраморных плитах. В моей спине, прижатой к обнаженному бетону, обнаружились болевые точки в самых неподходящих местах. Ныло под лопаткой, кололо чуть ниже талии – это отвлекало меня от той, другой боли, что разрывала на части исполосованное запястье. Как я ни пыталась ее остановить, кровь капала. Наспех перетянутый рукав толстовки пропитался насквозь.

Я стояла в углу и тряслась от страха. Временами к горлу подступал нервный смешок, который я не могла удержать. Разве не за ним я сюда пришла, разве не за страхом? Терпеливо объездила весь город, претворяя в жизнь идиотскую идею Кира. Он сказал и забыл. А я? Как угорелая с утра мечусь от Башни Грифонов к Инженерному замку, от Смоленского кладбища к Семимостью. И так далее. Я успела побывать везде, где можно загадать желание. Озарение снизошло на меня неожиданно, как молния сверкнуло в мозгу – поможет, должно помочь! Конечно, они там сидят и ждут моих искренних слов, высказанных не абы где, а в определенных местах! Может, они способны воспринимать лишь те слова, что звучат в местах средоточия силы? Силы чего? А вот если представить, что веками сотни или даже тысячи людей ходили на тот же Обводный и говорили, говорили. Как обращение к последней инстанции бросали мольбы вверх, а иногда и вниз…

Вот так и я: от шепота у погасшего вечного огня на Марсовом поле и слов, обращенных к Сфинксам, от крика у Обводного и бесконечно долгого молчания у Башни Грифонов, я добралась сюда, в Дом Распутина. Я сделала все, что хотела, оставив на закуску его – мрачный переход по Гороховой к Дому с Ротондой. К тому самому, где по лестнице в полночь спускается сам. Дьявол? Если так, то он хозяин нынешней жизни. Получив новый мир в безраздельное господство, он, наверняка, страшно скучал от полученного результата.

Кир заронил в моей душе зерно надежды. Я повелась как маленькая девочка, заразилась бестолковой манией, как больная гоняла по городу на скутере. Почему-то казалось важным успеть все сделать за один день. Я даже попробовала заглянуть в глаза Медному Всаднику, но Петр Единственный в своем роде, выискивал что-то на другом берегу и меня не заметил. Надменные Сфинксы, проторчавшие три с половиной тысячи лет где-то в песках Африки, так и не смирились с новым местом. Их по-прежнему неудержимо рвало на родину. Там бы уже давно песок засыпал им глаза, погрузил в крепкий сон, а здесь? Промытые бесконечными дождями, изо дня в день они вынуждены пялиться на серую спину Невы. Я все равно загадала желание, для верности коснулась гранитного бока и одернула руку от ледяного ответа. На Обводном я терпеливо исследовала трещины на плитах, выдернутых из старинного могильника. Когда-то они служили надгробьями для сотен мертвецов, а теперь облицовывали набережную. Веками камни прикрывали в темноте чьи-то кости, чтобы в итоге развернуться к свету. От такого поворота у кого хочешь крышу снесет. Вот поэтому я легко объясняю себе те сотни самоубийц, чьи бедовые головы давно укрыли мутные воды канала – их тянул сюда могильник, привыкший к мертвецам.

Я молодец. Маршрут рассчитала так, чтобы ближе к полуночи оказаться в Доме на Гороховой, у Лестницы Дьявола. Я готовилась к встрече с любыми потусторонними силами. Я не верила в них. Я их ждала. Но не думала, что все окажется настолько реальным.

Нечто странное я заметила на подступах к Дому Распутина. На лавочке неожиданно обнаружилась старушка. Возможно, ей было лет тридцать, но испугалась я не меньше. Неизвестно, что удержало меня от крика, когда луч фонаря набрел на белое лицо с закрытыми глазами. Я забыла о том, что надо кричать. Разглядывала сидящую скрюченную фигуру, прижимающую к груди сумочку, сосульки светлых волос, сначала темными полосками растущими из головы, безгубый рот и страдальчески зажмуренные глаза. Страха я не испытывала. Что я, мертвецов не видела?

Все случилось внезапно – вот в чем дело. Безмолвный страж Распутинского дома снисходительно выдержал пятно света, блуждающего по лицу. Я совсем уж было собралась успокоиться. И луч, бьющий из фонаря, почти не дрожал в моих руках. Я набрала побольше воздуха в легкие, готовясь вернуть «старушку» темноте. Не знаю, почему, но меня беспокоила тьма, что скроет белое лицо. Вдруг показалось, что фигура начнет двигаться, стоило убрать свет.

Я запыхтела, набираясь храбрости. И в тот миг, когда я почти решилась, женщина открыла глаза – бездонно-черные.

Не мертвая, живая! Наверное. Думала я, больной лошадью несясь назад, к выходу на Гороховую. Опомнилась лишь во дворе дома, который наметила для завершения миссии. Почти спокойная, умелым бегством распределившая потоки адреналина по самым отдаленным закоулкам своего тела.

Двор встретил меня шорохом листьев, приливной волной ползущих вдоль дома. Распахнутая дверь приглашала меня в темное нутро. Отдышавшись, я вошла. Задержалась лишь на пороге. Мне захотелось обернуться, я даже успела вспотеть, представив, что там, в темноте, за мной крадется полуживой человек. Я развернулась, пуская луч фонаря через бордюры, засыпанные мусором, через хребты машин.

Тут все и началось. В освещенном пространстве вдруг обозначилось тень. Я стояла и смотрела – еще не отдавая себе отчета в том, что вызвало беспокойство. Держала лучом фонаря тень, которую отбрасывать было нечему, я думала. Может, настало время загадать последнее желание?

- Пусть все станет как прежде, - зашептала я. – Или наоборот – заберите меня к себе! К маме, Антошке… Я согласна, согласна повторять один единственный, долгий, умирающий день, я согласна умирать вместе с ним!

Тень не от чего росла, колебалась, будто задумчиво подбираясь к моим ногам. Я отупела от страха – не слышала, как сильно бьется мое сердце. Я терпела. До тех пор, пока узкий черный язык, потянувшийся от тени, не лизнул носки моих ботинок.

Кажется, я вскрикнула. Кажется, шумно задышала, а может, попятилась.

Помню, что я упала и одновременно боль резанула мне запястье. Тут же я вскочила. Как суицидница, передумавшая сводить счеты с жизнью, зажала рану, пытаясь вернуть кровь обратно в тело. Она заполнила промежутки между пальцами, каплями застучала по полу. Включенный фонарь, выпавший из рук, катился, ослепительными синкопами вычленяя из темноты части кирпичной стены, ступени и блестящие на мраморе черные капли.

Преследующая меня тень плевать хотела на свет. Она подбиралась ближе — несуразно объемная, выпуклая. Я задыхалась. Слова заветного желания, повторенные сегодня десятки раз, застряли во мне, где-то на подступах к горлу. Я пятилась, вдавливая себя в проем открытой двери. Здесь горел свет. Одинокий, он падал сверху между колоннами, оставляя в темноте лестницу, ведущую наверх. Я захлопнула за собой дверь, смутно подозревая, что это ни есть препятствие для того, что ползло за мной. Я продолжала пятиться, пока моя спина не нащупала какие-то острые грани.

Стояла тишина. Только мое частое дыхание пыталось вклиниться туда, в совершенный покой отведенных для смерти минут. От закрытой двери потянулась горбатая тень. Остановилась, принюхиваясь к кровавым каплям, вытекшим из меня, потом, словно обнаружив потерянное, двинулась ко мне.

Считая спиной острые иглы, впившиеся в меня, я ждала. И такая ленивая, скользкая мысль на задворках: разве не за тем ты сюда пришла, что ж, давай, загадывай желание, если… хватит… духу…

Его не хватало. Тень вздыбилась, проглотила половину света, выпавшего из лампы, подалась ко мне. Ткнулась острым концом в ноги, поползла выше. Меня лихорадило. Выставив вперед окровавленную руку – как откуп – я искала нужные слова. Нашла. Указала дорогу, подтолкнув их к горлу.

- Хочу… чтобы все было как раньше. И не было ничего этого. Или… забери меня с собой…

Тень не слушала. Ее не вспугнул звук моего голоса. Она лизнула окровавленное запястье. И вдруг припала к ране, с диким свистом втянув в себя мою кровь.

Всю. Без остатка.


- Влада! Едрить тебя в карусель! Да открой же ты глаза!!

Меня трясли за плечи, меня пытались вернуть. Я хлюпала носом. Свое мокрое лицо я почувствовала в ладонях, приводящих меня в чувство.

- Ну же! Влада!! Это сон! Я с тобой, ну же!!

Под нескончаемые вопли я пропустила поворот на дорогу, ведущую к лестнице, поднимающейся во тьму. Я снова вернулась сюда, в страну несбывшихся желаний.

- Пу-усти, - прошипела я, предпринимая слабую попытку освободиться.

- Не пущу.

В долю секунды я успела оценить опасность, прежде чем Даниил буквально выбросил меня из объятий. Отстраненная, разбитая, я сердито пялилась на него – бодрого и свежего в это… время суток. Утро? День? Вечер? Судя по залитой солнцем гостиной – едва ли ночь.

- Сначала ты спала вообще тихо, как мышь. Я даже пару раз подходил проверять – жива ли. Будешь?

В поле моего затуманенного зрения попал бокал с мартини – этот запах я не спутаю ни с чем. Я помотала головой из стороны в сторону. Оставив знак отрицания за бортом, стакан сам с собой прыгнул мне в руку. И тут же заявил о себе – холодный, запотевший, хитро прячущий куски льда в тягучей глубине. В моей голове вчерашний день поделился на отдельные части: на тушу убитого медведя, истекающего кровью и паром, на капли пота на лбу у Даньки, на дорожное полотно, стремительно несущееся под колеса мощного мотоцикла. И еще кое-что подкинула мне память – волчью морду на черном крыле байка, молчание элитного дома, террасами выходящего на Малую Невку, ванну, твердо стоящую на львиных ногах.

Даниил не обманул. Закат удался на славу – в урочный час он набросился на Каменный остров, торопливо вылизывая пустые дома красным языком. Пугливо вспыхивали и гасли длинные окна в многочисленных пентхаусах. Позже, как усталый, измученный жаждой зверь, закат потянулся к реке, готовый лакать, лакать холодную, заполненную сентябрем воду.

Я долго сидела на террасе, глядя на то, как умело Даниил справляется с приготовлением шашлыков на мангале. Мне не хотелось думать о том, кого или уже что освещают уходящие лучи в огромных, заставленных дорогой мебелью гостиных. Я точно знала только одно — напротив, через Невку, занял почти аналогичный пентхаус Леха. Возможно, мы сейчас смотрели друг друга. Еда в меня не лезла. Совершенно напрасно распорядитель вечера раскладывал передо мной аппетитно пахнущее специями мясо – я смотреть на него не могла. Все, что мне удалось в себя запихнуть – пару банок консервированных фруктов, да пачку сухарей.

- Так что тебе снилось? Ты кричала. Правда, правда, - добавил Даниил, натолкнувшись на мой недоверчивый взгляд. – Чего я и приперся сюда. Подумал, что случилось.

- Почему не разбудил? Я вдруг я бы умерла от остановки сердца? – буркнула я.

- Я и хотел. А потом передумал. Ты вдруг так застонала, так застонала, - он подмигнул мне, настраивая на легкость бытия. – Не поверишь, я камеру хотел притащить, но не успел.

- У тебя камера? И для чего она тебе? Ты что, ей пользуешься?

- Да. А что здесь такого? – Данька пожал плечами.

- Еще не знаю. И что ты снимаешь?

- Все вокруг. Дома, город, памятники. Диво-остров, аттракционы.

- Тебе что, аттракционов в жизни не хватает?

- Кто-то же должен отражать действительность.

- Действительность была раньше, - вздохнула я. – А теперь… Один сплошной арт-хаус.

- И пусть даже так. Все равно: кто-то же должен.

- Планируешь оставить будущим поколениям? – усмехнулась я.

- Хрен его знает, что тут можно планировать. Посмотреть мою видюху не хочешь? Пока все не рассыпалось к …ням.

- Не думаю, что это произойдет на наших глазах, - я покачала головой. – Я себе пару веков не отмерила.

- Я тоже. Но и подыхать завтра не собираюсь.

- Дань, - неожиданно вырвалось из меня, - если бы тебе сказали, что тебе надо умереть, чтобы все стало как раньше, ты бы умер?

Сказала и сама удивилась – как из меня могли вывалиться такие беспомощно-детские слова? Но затолкать их назад не представлялось возможным, поэтому все, что мне оставалось – глупо хмуриться, да греть в руках бокал с мартини. Вполне ожидаемо, Даниил не ответил. Его темные брови забрались на немыслимую высоту. Мне даже показалось, что морщинами пошел не только лоб, но и бритый до синевы череп.

- Ты, Влада, меня порой удивляешь, - начал он, но я прервала созревшую цепь критических замечаний в свой адрес.

- Так что ты там вчера за дискотеку устроил на Ваське, все забываю у тебя спросить?

- Так это… Днюху отмечал.

Я опешила.

- Свою?

- А чью же еще? Прадедушки Петра?

- И сколько тебе треснуло? А чего никого не позвал?

- Я позвал.

- В смысле? Там же никого не было.

- Я позвал. Тебя, - и он так серьезно посмотрел мне в глаза, что мне стало грустно.

Накаченный парень, сидящий напротив, так нагло демонстрирующий мне в майке свое тело, собирался усилить впечатление от сказанных слов. Я видела решимость в его глазах, указавших мне на губы, во вздохе, стремительно заваленном на взлете.

- Извини, - как можно язвительней хмыкнула я, – что-то я плохо уловила твой мысленный призыв, поэтому явилась без подарка.

- Ты сама – подарок. – Он никак не хотел сходить с выбранного пути. Более того, его байк стал набирать скорость – Даниил потянулся ко мне, добрался руками до дивана, на котором я сидела, поджав ноги.

- И медведя ты тоже пригласил? На днюху? – выпалила я, готовая к бегству.

- Нет, этот сам приперся. На тот случай, если ты не придешь.

- Чтоб ты не скучал? – с вызовом спросила я, отодвигаясь.

Данька хмыкнул. Подумал, вздохнул и занял прежнее место – в глубине кресла, придвинутого почти вплотную к дивану.

- А что делать? – глухо сказал он. – Хоть с медведем повеселились бы.

- Ты всегда с оружием ходишь? – уже с легким сердцем поинтересовалась я, одобряя его выбор. Мне вспомнились белые пальцы, сжимающие рукоять ружья.

- Мне удивительно другое! – Даниил снова так стремительно подался ко мне, что я вздрогнула. Правда, рук на сиденье класть не стал. – Почему ты до сих пор ходишь без оружия! Сколько раз я тебе предлагал: пойдем, подберем то, что тебе понравится! Пристреляемся.

- Вот. У вас, мальчишек, только одно на уме – пострелять!

- Ты упрямая. Я вижу только один выход из положения.

- Какой это еще? – насупилась я, смутно понимая, о чем опять пойдет речь.

- Тебе нужно завести телохранителя. Я вполне подойду на эту роль.

Я отвела глаза. Неужели ему трудно понять, что я не хочу говорить на эту тему!

- И вообще, каким хером ты потащилась одна? Где твоя свита?

- О да, - хмыкнула я, - Кирюха с Алиской помогли бы стопудово.

- Почему нет? Пока Мишка занимался бы ими, ты смогла бы убежать.

- Ай, - я махнула рукой, - ты что, правда боишься смерти?

- А ты будто бы нет! Не гони, Влада. Родные, близкие. Мамы, папы. Сестры, братья. На самом деле все мы боимся только одной смерти. Своей.

- Не знаю. Мама, Антошка… Как я стану жить, если не за кого станет цепляться…

- Ты хочешь сказать, что способна покончить с собой, если они умрут?

- Не говори так! – сорвалась я. – Я не хочу, чтобы ты так говорил!

- Ладно, успокойся. Еще налить?

Даниил мотнул головой. Проследив за его взглядом, я с удивлением поняла, что пью. Мой бокал незаметно опустел.

- Не буду, - задумчиво сказала я. – И это-то пить не хотела. Я вообще не пью. Ни раньше. Ни особенно теперь. Стоит выпить, как я вообще теряю всякое представление о том, где нахожусь.

- Не вижу в этом ничего плохого. Скорее, наоборот.

- Ага. И так все происходящее мало чем реальность напоминает. А тут еще алкоголь. Так легко заблудиться.

- Так и что?

- И не найти больше выхода в реальность? Ну уж нет. Я предпочитаю идти знакомой дорогой. Пусть даже заваленной мусором. С ямами и выбоинами. Зато я знаю, где нахожусь. Откуда вышла и куда иду.

- А я бы хотел заблудиться, - Даниил мечтательно посмотрел в окно. Солнце ответило ему долгим, белым взглядом.

- Зачем?

- Я не хочу знать, куда иду. Лучше… Неизвестность.

- Неизвестность может быть еще хуже.

- Куда уж хуже, Влада. Ты сама это прекрасно понимаешь.

- Ага, - кровожадно улыбнулась я, - значит, в глубине души ты надеешься на лучшее. И кто из нас мечтатель, а, Дань?

Мы помолчали, переваривая мои слова.

- Ты так мне и не ответил, - напомнила я. – Так сколько тебе исполнилось?

- Ты тоже мне не ответила.

- Когда?

- Так что тебе снилось?

Я прислушалась к себе. От сна у меня осталась странная смесь надежды и обмана. Все остальное память моя растворила.

- Не помню, - честно призналась я. – Ты тоже не помнишь, сколько тебе лет?

- Девятнадцать. Ну? Тебе стало легче?

Я выдохнула скопившуюся злость. И, правда, мне стало легче. То ли оттого, что Даниил был старше меня всего на четыре года, то ли просто начал действовать алкоголь.

Ровный белый свет заливал огромных размеров гостиную, в которой мы беседовали. Наверное, вся моя квартира могла тут поместиться. И необъятный диван из натуральной кожи, на котором я полулежала, вряд ли смог бы войти в мою комнату. Не говоря уж о том, что там бы никогда ни разместились все эти шкафы и комоды, с инкрустированными серебром пузатыми боками и стеклами. Меня кольнуло – но так, тупым концом - вот мы сидим тут на чужих диванах, пользуемся чужой посудой, смотрим в окна, не предназначенные для чужих глаз. А хозяева, даже если б и были живы, не сказали бы нам ни слова.

Я свесила ноги с дивана. Мои белые носки погрузились в длинноворсовый ковер. Даниил дернулся и перед моими глазами возникли кроссовки. Не модные, не дорогие – я не любила брать у новой жизни. Я признала прежние, старые и любимые вещи. Зато мои. Глядя на то, как я влезаю с растоптанную обувь, Данька молчал. Я была ему благодарна за то, что не услышала обычную фразу Кира «давай тебе уже подберем что-нибудь приличное». Что мне можно было давать или не давать в городе, больше напоминающем бутик, где у тебя на руках карточка с неограниченным лимитом?

Накинув капюшон, я вышла на террасу. Небо готовилось хмуриться. Облачная пелена подбиралась к солнцу. Слабый ветерок занимался оставленными в мангале углями.

Тихо. Стыло. Неуютно.

Неожиданно, я почувствовала голод. Я испугалась, что пустота снаружи способна заполнить меня внутри. Будто прочитав мои мысли, Даниил спросил:

- Есть надумала?

Я кивнула. Касаясь меня плечом, крепкий парень стоял рядом и никуда не торопился. Высокий и почти красивый в профиль. Я обняла себя руками, удерживая тепло.

- Влада, а у тебя бывают острые приступы счастья? – хрипло спросил Даниил.

- Сейчас? Как раньше? – я глянула на него исподлобья. – Нет, не бывают.

- А у меня таки да. Бывают. Иногда после пары банок пива, я мчусь по западному скоростному. Там есть такие участки, где нет машин. Нет людей. Скорость, ветер, город на ладонях. И не могу удержаться: я счастлив абсолютно.

- Везет, - тихо вставила я. – У меня другие приступы бывают.

Даниил повернул голову.

- Какие?

- Острые приступы несчастья.

Я повернулась, чтобы уйти и натолкнулась на Даньку, перегородившего мне дорогу.

- Ты зря бегаешь от меня, Влада, - зло сказал он. – Я уверен, что смогу.

Я обошла его по широкой дуге. Мне не хотелось знать, что он сможет с таким злым лицом.

Загрузка...