"НЕЙРОС". Часть вторая "Крайм"

Глава 9. Закон могуч, но власть нужды сильнее

Калидия удалилась уже под утро. Впитала себя в оболочку, выскочила в окно и упаркурила куда-то по крышам и трубам. Ловка, не отнять. Небось гуляет по ночам, как женщина-кошка.

— В последнее время это безопаснее, чем ночевать в своей спальне, — горько улыбнулась она. — Я слишком многим мешаю.

От Верховной Владетельницы я надеялся узнать больше, но Калидия всегда была взбалмошной, психованной и, скажу честно, не очень умной девочкой. За два года изрядно повзрослела, но не перестала воспринимать мир глазами своих тараканов. На большую часть моих вопросов отвечала: «Не знаю», «Понятия не имею», «Так и не смогла разобраться», «Никто мне ничего не докладывает», «Меня к такому не готовили». В лучшем случае я получал: «Я думаю, это так, но не уверена», «Возможно, случилось это», «Ходят слухи, что…» ― и самый частый ответ: «Надеюсь, это есть в отцовских файлах».

Из важного — больше года назад Берана внезапно вернулась из своей ссылки и потребовала передать власть ей. Формально она не имеет на неё прав, потому что Креон женился снова, так что требование было странное. Но власть не у того, кто право имеет, а у того, кто может её удержать. Впрочем, как везде.

— И куда делись твоя мачеха со сводным братом? — поинтересовался я.

— Отец спрятал их в одном из миров, — ответила Калидия. — Я не знаю, где. Они не объявлялись, я их не искала.

Она, в принципе, была готова обсуждать сотрудничество, но мать, во-первых, сразу дала понять, что дочь для неё всегда была лишь инструментом, а во-вторых…

— Она заявила, что город должен быть уничтожен, — сказала девушка.

— Внезапно, — признал я. — На мелочи не разменивается. А чем он ей помешал? Она ведь даже не местная.

— Я так толком и не поняла, — вздохнула Калидия. — Но это связано с Ушедшими. Мать ими просто одержима.

— А что с ними? Про них, слава Основателям, давно ничего не слышно.

— Мать уверена, что, если не уничтожить город, то Ушедшие вернутся. И это будет катастрофа для всего Мультиверсума.

— Звучит полным безумием. При чём город к Ушедшим?

— Я не поняла. Что-то связанное с энергией.

Берана наклонировала неизвестное количество оболочек и учинила нечто вроде партизанского подполья, куда вступили недовольные члены бывших Домов. Недовольных, надо полагать, было много, потому что Калидия отодвинула от власти всю аристократию, а перебила не всю. Это она зря — если уж взялся за геноцид, то вырезай всех, «кто дорос до чеки тележной». Не оставляй тех, кто тебе потом это припомнит.

В общем, Верховной Владетельнице не позавидуешь — сфера её власти неуклонно сжимается, в стычках с «движением аристократического сопротивления» она потеряла почти всю гвардию, восполнить её не может, потому что новых оболочек нет, а замок, где их клонировали и активировали, больше недоступен — Берана перекрыла проход. Фактически Калидия уже ничем не управляет, располагая только киберами охраны и городской полицией. Совет промов грызётся за убывающие ресурсы по принципу «Умри ты сегодня, а я завтра», а мать методично выбивает из-под неё последние опоры.

— Сама не понимаю, почему меня до сих пор не убили, — жалуется девушка. — Кажется, просто потому, что я ни на что уже не влияю, зато на меня можно будет потом всё свалить.

В свете новой информации мне представляется логичным, что именно Берана и её Сопротивление лишили Калидию инструментов, убрав с поля иномировых специалистов, которых нанимал Креон для спасения города, а чтобы нельзя было нанять новых – загнала проводников под плинтус.

Когда Верховная Правительница удалилась, я понял, что её визит был столь же неожиданным, сколь и бесполезным. Нам оказалось нечего предложить друг другу. Лучше бы выспался, честное слово.

***

Ложиться спать уже глупо, за окном светает. Я убедился, что Нагма спит, и поднялся на крышу встречать рассвет.

Наверное, можно было попросить покровительства Калидии. Переехать в резиденцию над Цитаделью, забыть про крайм, забрать с собой корпу. Прокормила бы Верховная несколько нахлебников. Но подумал — и не стал. Калидия живёт с мишенью на спине, но она хотя бы знает, за что. Заслуженно пожинает плоды своих трудов — не надо было папаше голову срубать. Мне её, пожалуй, даже не жалко. Ту вредную взбалмошную девчонку, которую я когда-то лечил, жалко. Она дорого мне обошлась однажды. А нынешнюю Владетельницу — нет, не особо. Мало в ней от той девчонки осталось. Почти ничего. А моих ребят, уж какие бы они бестолковые ни были, — жалко. Ни к чему им мишени на спины подвешивать, не стоит Башня Креона этого.

— Не спишь, прем?

— Привет, Лирания. Не спится. Смотрю на рассвет, думу думаю. А ты чего в такую рань подскочила?

— Онька, зараза мелкая, всё одеяло на себя намотала, я замёрзла и проснулась.

— Тоже к тебе спать лезет?

— Постоянно.

— Это потому, что им неспокойно. Дети как коты — любят, чтобы ничего не менялось. Чтобы сегодня как вчера, только чуть-чуть лучше. Предсказуемое будущее. А когда его нет, цепляются за кого могут, ищут тепла и защиты.

— Да мы и сами, в сущности… — вздыхает девушка. — За тебя, вон, цепляемся. Хотя ты меня, наверное, даже младше. Сколько тебе?

— Слишком сложный вопрос, Лирания.

— Ой, подумаешь, какие мы загадочные! — усмехается она. — А вот и не поведусь, не начну выспрашивать! Не сработал твой подкат.

— Значит, не судьба, — соглашаюсь я.

— И сразу сдался? — снова смеётся она. — А как же дерзость и напор? Ты прем или кто?

— Лирка, хватит меня дразнить. Ты знаешь, что мне нравишься, я не скрываю. К чему эти игры?

— Фу, какой ты скучный! — фыркает она. В её раскосых глазах прыгают смешинки или блики от восходящего солнца, отражающегося от пыльных стёкол опустевших высоток.

— Какой есть.

— И странный.

— И это тоже.

— Иногда ты кажешься таким, знаешь, старым и мудрым, смотришь на нас, как на детей. Мне аж не по себе становится. А иногда — дурак-дураком и ничего не понимаешь.

— Как все люди, Лир.

— Да плевать мне на всех людей. Иди сюда, бестолочь непонятливая! — она схватила меня за куртку, притянула к себе и впилась в губы решительным поцелуем.

Мы торопливо срываем с себя одежду, не обращая внимания на утренний холод, а потом валимся на неё вместе. Окна высоток блестят равнодушно — там некому смотреть, как два человека помогают друг другу бороться с одиночеством и избывать страх будущего.

***

— От тебя снова пахнет Лиранией, — сообщает, сморщив носик, Нагма. — А от куртки Калидией! Как так?

— Прости, колбаса, душ я принял, но переодеться не во что.

— Это не такой запах, который носом, это… Ну, другое, не знаю. Я просто чувствую. Лирания — понимаю, но худая-вредная? Откуда она взялась? Кстати, у неё запах изменился. Но я всё равно узнала.

— Представь себе, стрекоза, к нам ночью заходила в гости сама Верховная Владетельница! Разве не круто?

— Скорее, страшно, пожалуй. Мне кажется, ничего хорошего от неё не дождёшься.

— Ты, как всегда, права, глазастик. Ей и самой плохо, и нам от неё лучше не станет. Я бы ей помог, да нечем. Она бы нам помогла, но тоже не знает как. А вот неприятностей через это можно огрести запросто.

— Остальным не скажешь?

— Смеёшься, сестрёнка? «Ой, вы знаете, ко мне ночью приходила Верховная Владетельница, сидела голой на кровати, просила совета…» Все решат, что прем с ума сошёл.

— А она прям голой сидела? — захихикала Нагма.

— Ну, в оболочке как-то не очень задушевно общаться.

— Ага… И что ты ей сказал?

— Что ничем не могу помочь. Димка смог бы, а я — нет. Я ничего не понимаю ни в технике, ни в экономике, ни в компьютерах. Я больше не вижу референсов. Я обычный полевой врач, у которого нет ни лекарств, ни инструментов, а значит, и в этом качестве я бесполезен. Кроме того, мне теперь шестнадцать, и это невыносимо бесит.

— Ты всё равно хороший, братец Док. Самый-самый лучший на свете, — утешила меня Нагма.

***

— Итак, народ, — сказал я. — Нам предложили стать союзной структурой клана Синей улицы. Я склоняюсь к мысли принять это предложение. Есть возражения, соображения, встречные предложения?

— Прем, да как скажешь! — Шоня.

— Раз ты решил, так и сделаем! — Дженадин.

— Почему нет? — Лирания.

— Будет весело! — Зоник.

— Прем, дашь вштыриться? — Лоля.

— Я — как ты! — важно заявила получившая право голоса Нагма.

Онию по причине малолетства не спрашивают, а Лендик сидит и ждёт своей судьбы, запертый в модуле.

— Все понимают, что от Средки мы оказываемся при этом чертовски далеко? — спросил я недоверчиво. — И условия там вряд ли будут, как в башне?

— Да плевать! — отвечает беззаботно Зоник.

— Не жили хорошо, и нефиг начинать, — отмахивается Колбочка.

— Переживу, — Шоня.

— Мне вообще плевать, — говорит Лирания. — Только у меня одна просьба, прем.

— Что, Лира?

— Помнишь, я говорила про Тохию? Ну, девушку, с которой я дерусь?

— Да, помню её, та ещё оторва.

— Она хочет к нам. В корпу. Я всё собиралась сказать, но не было подходящего момента, а сейчас, как я понимаю, последний шанс.

— В принципе, не возражаю, — растерялся я. — Но правил приёма в корпу мы придумать как-то не удосужились. До этого момента очередь к нам не стояла. Формально мы кооптировали несколько вершков, но это, скорее, дочерняя структура, а не основной состав акционеров…

— Прем, мы — как ты! — заявила Шоня, дословно повторив Нагму.

Я с подозрением покосился на сестру — что-то они какие-то покладистые. Не слишком ли качественно она их обработала? А ну как в клане их отпустит? Осмотрятся вокруг, офигеют и спросят — какого чёрта мы тут забыли?

— Прем, пожалуйста! — просит Лирания, глядя мне в глаза. — У меня не дофига подруг.

Отказать девушке, с которой я так энергично встречал рассвет на крыше, я не могу. Даже если она это устроила специально, чтобы я согласился.

— Ладно, — сказал я. — Но как она к нам доберётся? У неё есть мот или машина?

— Откуда, прем? Она же не из вершков и не клановая. Просто безбашенная низовая девчонка, которой неохота в аренду. Надеялась боями прожить, но это хреновый вариант. Искалечат раньше, чем заработаешь. Слушай, она правда хорошая.

— И я теперь должен ехать за ней на Средку, да? Она стоит такого риска?

— Прем, я тебя прошу. Ты же крутой.

— Не подлизывайся.

— Туда и обратно, я её предупрежу и скину тебе координаты, ну? Я бы с тобой смоталась, но втроём на одном моте…

— Ладно.

— Спасибо, дро! Пойду напишу ей.

***

Ехал не торопясь, спешить нам теперь особо некуда. Правильно ли я поступаю, уходя из города? Удаляясь от Дмитрия с Алькой? Я понятия не имею, как их достать оттуда, где они застряли, но всё равно — как будто бросаю.

Чем обернётся плотный союз с Костлявой? Что бы она ни говорила о союзниках, но мы будем на её территории и в абсолютном меньшинстве. Она сможет диктовать условия. При этом я до сих пор не понимаю, чего именно ей нужно — если раньше мы платили ей за охрану на Средке, то теперь там делать нечего. Даже просто заскочив на пару минут, я прилично рискую. Для такой маленькой и нелепой корпы у нас как-то многовато врагов.

По пути получил на стекло очков сообщение от Сегония: «Прем, можем встретиться?». Чёрт, я и забыл про него. А ведь он, пусть и кооптированный, но тоже член корпы. Надо поставить в известность, что мы сваливаем. И лучше не сообщением, потому что это будет не по-человечески как-то.

Остановился, написал в ответ: «Спускайся. Буду на обычном месте через десять минут», ― и ускорился. Неприятные дела надо делать быстро.

— Прем, получается, всё кончилось? — спрашивает голосом, исполненным глубокого трагизма, Сегоний. — А как же я? Как же мы?

— Да как хочешь, дро. Был бизнес — было сотрудничество. Накрылся бизнес — накрылось и оно. По независящим, заметь, обстоятельствам. Просто, если мы останемся на Средке, нас, скорее всего, убьют. Вас, возможно, тоже. Просто за компанию.

— Но почему? — взвывает он, заблестев слезами в глазах.

— Почему мир так жесток? Так вышло, дро. В конце концов, давай будем откровенными — ни ты, ни твои ребята, ни наши клиенты — никто без Средки не умрёт. Просто немного меньше развлечений для сытых и благополучных вершков. Почти каждый из тех, кто тут гуляет, охотно поменялся бы с вами.

— Но я, но у меня…

— Отношения?

— Да, он… Не из верхних, в общем.

— Ему от тебя нужны только токи?

— Нет, ты что! Он не такой! — возмутился Сегоний.

— Так встречайтесь там, где это бесплатно. Город — это не только Средка, дро.

— Ты понимаешь, он занимается консумацией. В клубе ему платят за то, что клиенты заказывают напитки… А я больше не смогу быть клиентом!

— Если ты ему просто клиент, то ты ничего не теряешь. Если не только, то вы что-нибудь придумаете. Чёрт, Сегоний, ты уже большой мальчик.

— Ладно, прем, — всхлипнул он, — спасибо за всё. Ты нас многому научил, новые возможности, всё такое… Можно, я тебя поцелую на прощание?

— Не стоит, Сегоний. Рукопожатия достаточно.

Он меня всё же обнял, попрощался и ушёл, швыркая носом. Экий сентиментальный. Мне даже как-то неловко стало, хотя на самом деле я ничего ему не должен.

Я никому тут ничего не должен.

***

— Тохия?

— Просто Тоха. Спасибо, что не обломался за мной сгонять.

Девушка крепкая, хорошо сложена, с дерзкой причёской и множеством татуировок по всему телу. Довольно взрослая, лет девятнадцать-двадцать, так что смотрит на меня с привычной уже растерянностью. Сигналы, которые я подаю манерой себя держать, разговором, взглядом, моторикой тела, всей невербаликой, противоречат визуальной информации. Возникает диссонанс, на который люди реагируют по-разному. Чаще всего раздражением, недоверием, иногда агрессией. Древняя сигнальная система распознавания говорит им, что со мной что-то не так, а значит, я, возможно, опасен. Большинство потом привыкают, но чувство непонятной подсознательной неловкости остаётся.

— Тот самый прем, надо же, — качает она головой недоверчиво. — Пацан совсем. Лирка только про тебя и говорит. Я бы ей не поверила, если бы ты меня не рубанул однажды. Как тебе удалось?

— Так было надо. Ты бы её покалечила.

— Да, могла, — засмеялась она неожиданно приятным искренним смехом, — у меня крышу иногда срубает напрочь. Ты имей в виду, я девка отвязная, без башки, но ежели кто свои — за тех порву.

— Зачем тебе к нам, Тоха?

— О, у нас типа собеседование, да? — веселится девушка. — Давай сыграем в эту игру. Итак, я Тохия, или Тоха, лет мне девятнадцать, живу одна с пятнадцати, драться начала с шестнадцати, в семнадцать не чипнулась…

— Почему, кстати? — перебил я.

— В жопу кибство! Я сейчас жить хочу, а не через десять лет!

— В жопу так в жопу, — согласился я.

— Тут на Средке почти все чипанутые минимум по разу, так?

— Типа того.

— Я на них посмотрела и подумала: «Не, Тоха, эта срань не про тебя. У них башка так назад и не включилась!» В общем, лучше я по тыкве буду получать снаружи, чем изнутри.

— Принято. А к нам-то тебе зачем? Маши руками дальше.

— Да, блин, понимаешь, это тупо. Я люблю подраться, факт. Но сколько можно? Ладно, с Лиркой стало веселее, у меня прям второе дыхание открылось. Но если она сваливает, то мне совсем, типа, грустно.

— То есть, только из-за Лирки? У вас отношения?

— Не, — смеётся Тоха, — она упёртая гетеро, а жаль. Так что мы просто подруги. Предупреждая следующий вопрос — мне всё равно, был бы человек хороший.

— Понятно.

— Не, я не только за Лиркой прошусь. Понимаешь, хочу сделать что-то со всей это сранью, — она показала широким жестом, захватив им и Средку и башни.

— В смысле чего? — удивился я.

— Ты, прем, как к «кибернулям» относишься?

— Впервые слышу.

— Ну, блин, вы с Лиранией точно как с одного балкона упали. Она тоже меня иной раз вымораживает своим «А что это?». Движение против кибераренды «Кибернуль»! Ты чо! Нас все знают! От нашей поступи качаются башни!

— А ну, подпрыгни, — сказал я скептически. — Хочу оценить амплитуду.

—Это ж образно, — смеётся Тоха. — Не я эту дурь сочиняла.

— А кто?

— Да фиг знает. У нас конспирация, все шифруются, как пегли в мусорке. Но мы против кибства, однозначно.

— И что вы делаете?

— Пишем, что надо менять систему, вернуть рабочие места неарендным, запретить аренду с семнадцати, убрать промов и владетельницу… Ролики делаем. Я в одном снялась даже. Там выходит такой, типа, киб, и я ему, типа, такая — херась с ноги! И надпись: «Победим кибаренду! Свободу вольному найму!».

— И как, помогло?

— Ну, так… Ролик посмотрело человек двести, а потом его выпилили из сети. Жаль, я там круто выступила. Правда, в маске, чтобы не спалили. И татухи пришлось размыть.

— Раз вы такие шататели режима, почему ты хочешь уйти в корпу?

— Вы крутые. Про вас вся Средка говорит.

— Что говорит?

— Что вы крутые. Что за вами клан. Что за вами вершки. Что вы самая молодая и отвязная корпа. Что вам давно пора рога обломать, говорят тоже.

— И тебе своих рогов не жалко?

— Не-а! — ржёт она. — Я сама кому хошь по рогам дам!

— Что-то ты крутишь, дро, — качаю головой я. — Не договариваешь чего-то.

— Ладно, прем. Есть ещё одна делюга. Но если я про неё расскажу, мне тут не жить, понимаешь? Или вообще не жить. Так что, извини: или ты покупаешь шуздру в мешке, увозишь меня и я тебе всё рассказываю, или мы машем друг другу ручками и расходимся. Без Лирки мне будет мальца одиноко, но я сильная девушка, переживу.

— Имей в виду, Тоха, если это подстава…

— Да-да, ты крутой, ты меня уже один раз уложил, ты, говорят, даже клановых завалил прямо на Средке. Я всё понимаю. Ты меня изнасилуешь, пристрелишь и скинешь с эстакады.

— Насиловать не стану.

— Даже не порадуешь девушку напоследок? — заржала Тоха. — Да ты вообще монстр, прем! И что в тебе Лирка нашла?

— Ладно, — решился я, — тебе надо собрать вещи?

— Нет, всё со мной, — она встряхнула сумку на плече. — Я оптимистка!

— Тогда тебя не смутит, что второго шлема нет. Запрыгивай.

***

Тоха стоит перед зеркалом в майке на длинных лямках и рисует на себе узоры чем-то вроде странного маркера. Рука поднята к лицу, в пройме майки прекрасно видна грудь, отвести от неё глаза мне-пацану сложно. Девушка фиксирует мой интерес в зеркале, но не смущается, наоборот, выбирает ракурс повыгодней.

— Я думал, это татуировки.

— Не, скучно когда всё время одно и тоже. Это такая специальная хрень, — она покрутила в воздухе маркером. — Не смывается и не тускнеет, но на другом конце излучатель, проводишь — и стирается.

Она показала, перевернув инструмент и в несколько движений очистив им скулу. Эта сторона маркера при работе светится тусклым лиловым светом. Снова перевернула и начала закрашивать освободившееся место новым узором, переключая цвета кнопочкой сбоку.

— Хорошо рисуешь.

— Да, надрочилась. Рисовальщики нормальные дорого берут, а ненормальные мне не нужны. Я сама ненормальная.

— Надо сестре моей показать, она недурно рисует. Обменялись бы опытом.

— О, да, круто, отличная тема. Познакомишь нас?

— Она сама с тобой познакомится, вот увидишь. Уже готова бежать тебя разглядывать, но я попросил подождать.

— На случай, если ты меня всё-таки изнасилуешь, пристрелишь и скинешь с эстакады? Я не перепутала последовательность?

— Я же сказал, насиловать не стану.

— Тогда я не согласная! Отказываюсь пристреливаться! — ржёт она. — Ладно, ты же по делу пришёл, скучный мальчишка? Не только попялиться на мою правую сиську?

— Не только.

— Правильно, левая ничуть не хуже. Всё-всё, не бесись, сейчас расскажу, что обещала. Я девушка честная! Только ты того, имей в виду, что я не горжусь, тем, что сделала. Выхода у меня тупо не было.

— Заинтриговала.

— Итак, третьего дня тренировалась я в клубе. Размялась, поработала с кибер-болваном, поспарринговала с парой придурков, дала в морду, получила в морду — ну, как всегда. Кстати, эта штука, — она снова продемонстрировала маркер, — идеальна для маскировки фингалов. Без неё я бы постоянно выглядела как напинанная жопа, а с ней — стильная девчонка, согласись?

— Соглашаюсь, — терпеливо сказал я. — Ближе к делу, пожалуйста. Клановые за нами уже выехали, и мне надо решить, брать ли тебя с собой.

— Или изнаси… То есть не насиловать, а так, насухую пристрелить. Помню-помню. Ты не злись, что я чушь несу, это я от смущения. В общем, боёв в тот день так и не было — тупо никто не пришёл. Ты спрашивал, почему я решила забить на ринг, — вот поэтому. В моём классе бойцов — лёгкий вес, ноль имплов — теперь почти никого нет. Потому что все арендуются. А после аренды они уже с имплами, я им не противник. Ещё пару лет назад, когда я начинала, находились низовые, готовые обойти систему или хотя бы попытаться. Сейчас — никого. Лирка первая за год, но драться друг с дружкой нам наскучило, а выступать парой — почти нет соперников. Уже с неделю — ни боёв, ни, ставок, ни токов. Постоянные фанаты прохавали, что мы не лёгкая мишень, а из случайных — в нашем классе никого. Кстати, ещё одна причина моего выбора — ходят слухи, что через кланы можно получить имплы без аренды. Но я о другом сейчас, да, не злись.

Я вздохнул и закатил глаза, демонстрируя недовольство.

— Так вот, все разошлись, я одна осталась. Я иногда и ночую в клубе, потому что какая, нафиг, разница? Что там конура, что у меня конура. Полезла в душ, вылезаю — хоба! Стоят. Я в одних трусах и полотенце, а они такие пялятся. Я чуть не опысалась от неожиданности.

— Да кто стоит-то, блин?

— Ну, двое в оболочках, типа гвардия, и одна баба. Ну, то есть, я потом поняла, что баба, по голосу. Так-то она в плаще с капюшоном и маске, стрёмной, как жизнь моя. Я так-то девка не пугливая, но тут аж матка ёкнула. «Все, — думаю, — Тоха, пришёл тебе персональный мандец. А ты, главное, в одних трусах, как дура. Так и найдут твой труп — голыми сиськами врастопыр». Драться с этими ребятами вообще не варик, слыхала я про таких. Они боевого кибера в броне голыми руками уделывают. Так что я такая сразу дурочку включаю: «Ой, — говорю, — вы, наверное, дверью ошиблись. Потому что грабить у меня нечего, а насиловать у вас инструмента нет». У них же там гладко всё, промеж ног-то. Может, где внутри чего и имеется, но ширинки тоже не видать.

— И чего же они хотели? — поторапливаю я избыточно многословную девицу.

— Вообще-то Лирку. «Где, — спрашивает баба, — подруга твоя узкоглазая?» «Так я ж, — говорю, — в душе не ебу. У неё жизнь своя, у меня своя, в гости она меня не водила, где живёт — без понятия. Мы с ней не трахаемся даже, хотя все думают, что да. А за глаза вы зря, не такие и узкие. Видит она ими норм, не хуже меня». «А сестра её где?» — опять та баба в маске, те двое молчат и только пырятся стрёмно. «Опять же, говорю, я не при делах. Она говорила, что есть сестра, на «О» как-то. Оли… Оми…» «Ония», — подтверждает баба. «О, — говорю, — точняк. Но я её не видала даже ни разу. Ребёнка на Средку только полный дебил потащит, его ж клановые махом сопрут».

Я, кажется, слегка покраснел. Но откуда мне знать-то было?

— И что дальше было?

— Один из этих двоих шасть, такой, ко мне — да так резко, что я ни икнуть, ни пёрнуть не успела. Хвать меня за локти, крутнул назад и вверх. Заломал так, что чуть ручонки не повыдёргивал. Я только на носочках стою, сиськами трясу и повизгиваю. Мальца притворяюсь, конечно, я девка привычная, меня и не так на ринге крутили. Но страшно ж, блин! А второй мои шмотки обшмонал, достал коммуникатор и мне под нос. Первый меня на колени уронил, одну руку вывернул, тот коммуникатор к ладошке шлёп — и всё открылось. И больно, блин, и обидно! Баба в стрёмной маске открыла на комме трепальник, мы там с Лиркой часто трындим. И хоба, как назло, — сразу твоя фотка. Лирка тебя фотает иногда и мне шлёт.

— Зачем? — удивился.

— Ты чо, вообще не дуплишь? Лирка ж по тебе… Сказала бы что сохнет, но она скорее, мокнет. Она же шибанутая, не хуже меня, и вся в загонах: «Ах, зачем я ему? Ох, зачем он мне? Ой, я ему дала, он теперь, наверное, считает меня шалавой… Уй, я ему не дала, он теперь, наверное, считает меня стервой… Я, мол, вся такая непростая, ничего у нас не выйдет, зачем я себя и его мучаю, пора разорвать этот порочный круг…» — «Резинку на трусах ему разорви, говорю, дура. Лучше зубами. А что дальше делать — природа подскажет…» В общем, все эти пиздострадания в моём трепальнике. И фотки твои. Блин, Лирка меня убьёт, что я её спалила, ты уж не говори ей, ладно?

— Не буду.

— В общем, чота эта баба на твои фотки стойку сделала. Пристала, как пластырь к жопе. Что я, мол, про тебя слышала, чего знаю. Я, натурально, завиляла: «Ни хрена, мол, не знаю, видела один раз, да и то он мне сразу в лобешник закатал, и я с копыт. Мимолётное, короче, вышло знакомство». Но не тут-то было. Мне моим же коммом в нос натыкали и давай выспрашивать. Спросят — и пенделя, ещё спросят — и снова пенделя. Всю жопу отбили, два дня сидеть не могла. В общем, слово за слово — всё и выложила.

— А что такого ты про меня могла выложить?

— Что зовут тебя Док, но это типа кликуха, а по жизни ты Михел.

— Михаил.

— Во, та баба меня тоже поправила. Что у тебя сестра, которую зовут Нагма. Баба сразу такая: «Сестра? Не дочь?» Я аж офигела: «Какая дочь? Ему хорошо если полных шестнадцать есть! Он её что, в три заделал?» А главное — что ты внешник. Мне Лирка сказала по страшнейшему секрету — и про себя, и про тебя. А я всё сдала. В общем, мне мальца стыдно, прем. Но пересралась ужасно от этих, гвардейских.

— Чёрта с два они гвардейские, — мрачно сказал я.

— А кто?

— Неважно. Уже не важно. Мы всё равно сваливаем.

— Так ты меня берёшь, прем? — спросила она прямо. — Я пойму, если нет. Но после того, как эта жуткая баба на тебя навелась, я поняла: ты не простой пацан, а вы не простая корпа. А значит, мне надо.

— Беру.

— Да что ты на мои сиськи так пялишься? — ржёт она с облегчением. — Дать потрогать, пацанчик?

— Иди в задницу, Тоха.

Чёртов сраный возраст.