"НЕЙРОС". Часть вторая "Крайм"

Глава 2. Хочешь узнать город — спроси крыс

— Тебе какая грудь больше нравится, маленькая, как у Дженадин, или большая, как у Шони? — спрашивает Нагма из ванной.

— Эй, колбаса, с чего вдруг такой интерес?

Я несколько шокирован.

— Мне кажется, у меня растёт.

Она стоит перед зеркалом без майки и внимательно себя рассматривает.

— Называется «телархе», первая стадия взросления девочек. И это ещё не грудь, а «бутон груди». Твой гипоталамус начал вырабатывать гонадотропин-рилизинг-гормон, а в крови начали циркулировать эстроген и прогестерон. До лифчиков и всего сопутствующего тебе ещё года два примерно.

— И тогда я буду взрослой?

— Взрослость — это не про лифчики, глазастик.

— И всё же, тебе какая больше нравится?

— Для выполнения основной функции, выкармливания ребёнка, размер не важен. Интенсивность лактации от него не зависит. Для вторичной — привлечения внимания мальчиков — тоже не особо. Мало кто выбирает себе девушку по размеру молочной железы. Тут главное — обаяние, а у тебя его с избытком.

— Правда?

— Более чем. Недостатка в кавалерах ты точно не будешь испытывать.

Нагма натягивает майку с опоссумом и выходит из ванной.

— Не нужны мне никакие «ква-леры», — заявляет она уверенно. — У меня есть ты!

— Думаю, через некоторое время твоё мнение на этот счёт изменится, — смеюсь я. — Но спешить не надо. Это от тебя никуда не денется, а вот детство пройдёт и не вернётся.

— У тебя же вернулось!

— Это уникальная ситуация, надеюсь, — вздыхаю я. — Не могу сказать, что я счастлив.

— Прости, — обнимает меня Нагма.

— За что?

— Мне кажется, это я сделала. Помолодила тебя.

Будь на её месте кто угодно другой, я бы просто посмеялся, но к способностям Нагмы отношусь серьёзно.

— С чего ты взяла?

— Я очень боялась, что ты умрёшь. Ужасно-ужасно боялась. Ты выздоровел, мы с Димкой вытащили тебя из больницы, но я никак не могла успокоиться. Ведь ты всё равно умрёшь однажды, а вдруг, раньше, чем я? Как я тогда без тебя останусь?

Девочка залезла ко мне на колени и спрятала лицо у меня на груди, подставив пахнущий ребёнком затылок.

— Я решила, что, если ты будешь моложе, то проживёшь ещё долго-долго. Будешь со мной всегда, а не умрёшь, как только я вырасту. И однажды я нарисовала нас вместе — себя и тебя молодого. Как мальчика и девочку. Вот, смотри.

Она запустила руку в сумку, достала блокнот, пролистала и показала мне набросок — подросток и девочка помладше идут по улице, держась за руки. Он что-то рассказывает, она, повернувшись к нему, внимательно слушает, смотря снизу вверх. Добрая такая картинка. Действительно, очень похоже на нас сейчас.

— Я не думала, что смогу что-то изменить, — вздохнула Нагма. — Просто немножко мечтала. Наверное, Аллах в этот момент решил посмотреть моими глазами… Теперь ты будешь на меня сердиться, да?

— А я на тебя когда-нибудь сердился?

— Нет, вроде бы. Но вдруг именно сейчас начнёшь?

— Вряд ли у меня получится, — засмеялся я. — На тебя просто невозможно сердиться. Мне кажется, это просто рисунок, плюшка. Не думаю, что ты виновата в том, что со мной случилось. Просто дурацкое стечение обстоятельств, неаккуратное обращение с сильными метаболическими агентами и моё фирменное везение.

— Тебе плохо быть таким, как сейчас?

— Мне странно, козявка. Я одновременно взрослый и не взрослый. Это неудобно и изрядно раздражает. Но я справлюсь. Быть старым было куда хуже, потому что не было надежды. А сейчас я надеюсь, что повзрослею.

— Не спеши взрослеть, братик Док! — вернула мне мой же совет Нагма.

И захихикала. Да ещё ехидно так! Пришлось опрокинуть на кровать и пощекотать как следует. Пусть знает, кто тут старший брат!

***

После «Дня соседа» мы стали появляться в соседней башне не только для походов в автоматический магазин. Компания «золотой молодёжи» жаждет общения, а главное — тех безбрежных возможностей просрать свою жизнь, который, по их мнению, предоставляет Средка. Поставлять им наркотики, пусть даже легальные, я отказался, но деньги нам по-прежнему нужны.

Моё решение не встретило одобрения в корпе, но я его и не ищу. «Прем так сказал», и хватит с них.

— Я не буду прибегать к этическим аргументам, — пояснил я Шоне, от которой не могу просто отмахнуться, потому что она наш казначей. — Ты не поймёшь в силу разницы культурных бэкграундов. Я скажу просто: как только эти вершки спалятся с левой химией, их тут же спросят, где они её взяли. И, когда мы в следующий раз пойдём за жратвой, нас примут.

— А спалятся они непременно, — задумчиво сказала девушка. — Те ещё дятлы. Ладно, будем действовать по-твоему.

Моя идея — продавать не товар, а услугу. На эту мысль меня навела история родного среза с её «алкотурами», когда жители стран с сухим законом выезжают оторваться в соседние. У нас это называли «синий туризм».

— Экскурсии, дро, — объясняю я Сегонию-Младшему. — Мы отвозим вас на Средку, мы за вас платим, присматриваем, чтобы вас никто не обидел, возвращаем обратно. Вы оплачиваете экскурсию по принципу «всё включено».

— Вообще всё? — загораются глаза у подростков.

— Всё, что есть на Средке, и за что вас не прикончат в подворотне. Бордели, шоу, жёсткие видеоигры, бои без правил, бары и курильни. Стесняться не надо, все ваши скромные желания остаются строго между нами.

— Круто!

— Одно условие, — уточняю я. — Тащить ничего в башню нельзя.

— Даже дышку? — уныло спрашивает Лоля.

— Ничего, — жёстко отвечаю я. — На месте употребляй, твоё дело. Но проносить ничего не дам. Проверю, имейте в виду. Если не устраивает…

— Устраивает, — быстро отвечает Сегоний. — Мне вообще на наркоту плевать…

— А мне нет! — дуется Лоля, но её никто не слушает.

— Когда можно будет пойти? — спрашивает Тамэй.

Этого парня лет восемнадцати я запомнил потому, что он плотно общается с Лиранией. Может быть, плотнее, чем я хочу думать. Мне он не нравится. Чудится мне в нём какая-то гнилость, хотя, говоря объективно, он никак пока себя не проявил. Может быть, тупо ревную. Потому что на Лирку я-подросток запал сильнее, чем признаюсь себе сам.

— Через неделю, — сообщаю я серьёзным тоном.

— Почему так долго? — возмущается Лоля.

— Это Средка, дро, — отвечаю снисходительно. — Нельзя притащить вас без подготовки, сожрут. Наша работа — ваша безопасность, и мы относимся к этому серьёзно, ребятки.

— Или просто цену набиваете… — пробурчал Тамэй.

Я уже говорил, что он мне не нравится?

— Никому не навязываемся, — пожимаю плечами. — Нам и так есть чем заняться на Средке.

— Заткнись, Тамэй, — говорит Сегоний. — Я, чур, первый!

— Чего это ты? — подскакивает Лоля. — Я тоже пойду!

— И я, и я! — раздаются голоса со всех сторон.

— Не спешите, — качаю головой я. — Сначала по одному. Первый выход самый сложный, вы, пока не освоитесь, просто готовые жертвы для всех хищников Средки. Новичков видно издалека.

— А много там хищников? — осторожно интересуется яркая блондинка таких форм, что даже Шоня посматривает на неё не без зависти.

— Хватает. Поэтому – один человек за один раз, и везде только с нами.

— Какая чушь! С какой стати! — возмущается Тамэй.

— Чтоб не разбредались, — не уступаю я. — Посмотрите на это с другой стороны — вы точно хотите, чтобы ваши друзья знали, зачем именно вы идёте на Средку?

— Да насрать, — отмахивается Лоля.

— Ну, зачем идёшь ты, и так всем понятно! — смеётся Сегоний, но сам не спешит озвучивать свои цели.

— Но ты-то, прем, будешь знать, — не отстаёт Тамэй.

— В нашей корпе болтливым отрезают язык, — говорю я так серьёзно, что все вздрагивают.

— И много у вас немых? — фыркает парень.

— Ни одного. Потому что с языка всё только начинается.

Воцаряется тишина. Все задумались.

— Я буду первым, не обсуждается! — заявляет, наконец, Сегоний. — Кому переводить аванс?

Вот интересно, если они не дерутся, то как выясняют, кто альфа? Достают и измеряют?

***

«Неделей счастья» назвал это Зоник.

«Неделей разорения» — Шоня.

«Любопытным антропологическим опытом» — Лирания.

«Ну, ничо так, прикольно было», — скромно отрапортовал Лендик.

«Не скажу», — наотрез отказался поделиться впечатлениями густо покрасневший Кери.

«Прем, ты охрененный прем!» — оценила мои старания Колбочка.

Детей мы на этот раз с собой не брали, оставляя их с Лиркой, Шоней и Дженадин по очереди. Прошлого раза хватило.

Наша корпа отрывалась на Средке, проматывая полученный от «золотых мальчиков» аванс. Цели было две. Первая — создание карты-меню для нашего сервиса «Олл инклюзив». Мы должны знать, куда вести клиентов, что это будет стоить, насколько опасно, какие предлагать альтернативы и так далее. Испытывали, не жалея себя, на личном опыте, благо стимуляторов, позволяющих гудеть сутками напролёт, тут навалом. Самый ходовой товар на Средке, к тому же крайне дешёвый — лишь бы клиент не ушёл, а продолжал тратить денежки.

Вторая, неофициальная — ребятам очень нужно было расслабиться, забыть про проблемы, повеселиться, исполнить желания, тайные и не очень, почувствовать пульс жизни, понять, ради чего они свалили с низов.

Я опять работаю за всех. Сижу в кафе, составляя карточки «Услуга – координаты – стоимость – вероятность нарваться» для большинства типовых местных сервисов. Всего разгула — капелька мерзкого здешнего псевдорома в кофе и пшик-другой лёгкого стимулятора, когда кофе уже не лезет. Информацию приносят ребята, но она, в основном, имеет малосодержательный эмоциональный формат. «Как она это делает, прем, я думал, что такое анатомически невозможно!» — закатывает глаза вернувшийся из очередного борделя Зоник, на всякий случай, оглянувшись, что поблизости нет Колбочки. «Если спросит — я ж чисто по работе, прем! Ты уж ей скажи!» — и исчезает снова.

Зато узнаю больше о своих. Человек лучше всего раскрывается в тайных пороках.

То, что Лендик — игроман, догадаться было несложно, но то, какие игры его привлекают, говорит о нём многое. В низах, на видеопанелях, доступны были только бесплатные видеоигры ― откровенный шлак, аркады-прыгалки-собиралки. Тупые, но развивающие мелкую моторику и мотивирующие мелкими бонусами развивать её дальше. Наверное, это полезно для будущих киберов, не знаю. На Средке — другое дело, тут настоящие салоны виртуальности. С очками — подешевле, с капсулами — подороже. В капсулах, говорят, полное погружение, хотя и ненадолго. После пары часов надо делать перерыв, иначе крыша уедет и вестибулярку заклинит. Так вот, Лендик прётся по флай-симуляторам. Здесь мало летающего транспорта; весь он, разумеется, на верхах, а пилотов и вовсе не бывает — управляют здешними леталками строго киберы. Так что виртуальность — единственная возможность ощутить себя за штурвалом, и Лендик выползает оттуда, держась за стены, но с идиотской улыбкой на лице. В первый раз вижу этого пацана улыбающимся, обычно он косплеит унылое депрессивное говно.

— Они хоть близки к реальности? — спрашиваю я, записывая координаты и цены в блокнотик. — Гробануться там можно?

— Ты что! — восхищённо замирает Лендик. — Полная имитация, до последней стрелочки! Разработчики гарантируют, что на их алгоритмах киберпилотов прокачивают! Я сначала еле взлетал и приземлиться ни разу не мог, не разбившись. А теперь понемногу стало получаться. Это такой кайф!

— Ну, тренируйся, — отпускаю я его. — Никогда не знаешь, что в жизни пригодится.

Колбочку нашёл возле салона, где танцует её мать. Девушка стоит у окна и смотрит.

— Тебе точно надо это в себе расковыривать? — спрашиваю я.

— Я дура, прем, — вздыхает она. — Считала Лирку сумасшедшей за то, что она ищет, где побольнее. А сама, оказывается, такая же. Смотрю и мучаюсь. Но смотрю.

— Бедолага, — я обнимаю девушку за узкие плечи и прижимаю к себе.

— Знаешь, прем…

— Что?

— Ты ведь никому не расскажешь, правда? Никогда-никогда?

— Конечно.

— Я с ней… Заплатила за заднюю комнату.

— О, чёрт.

— И не говори. Безумие, да? Я совсем долбанутая, прем?

— Ты глубоко травмированная, Дженадин. И да, это чертовски близко к безумию, я серьёзно. Не надо этого делать больше.

— Я знаю. Но почему-то не могу уйти. Смотрю и смотрю, как она танцует. И вспоминаю, как у нас было. И меня снова тошнит и тащит, тащит и тошнит — как если дышки перебрать.

— Пойдём отсюда.

— Зайди к ней, прем, а? Пусть она с тобой, а я посмотрю?

— Дженадин, это очень плохая, совсем дурная идея. Не буду я этого делать, и ты тут не стой.

— Я понимаю, да. Я уже ведро тут наплакала, но боюсь, что пойду снова. И снова. А потому убью её, наверное, чтобы прекратить это. Дашь свой пистолет, прем?

— Не дам. Всё, пошли, — я мягко преодолел её сопротивление и увёл от проклятого шалмана. Плечи под моими руками сотрясаются от рыданий.

Шонька заявляется, когда я отпаиваю Колбочку сладкой газировкой с капелькой алкоголя. Вредно для печени, но психика важнее. Этому миру нужен десант психотерапевтов, крыша у всех не на месте. Впрочем, кто б говорил.

— Ты чего, Док, так просидел тут весь вечер с бумажками? Я с тебя поражаюсь! — удивляется рыжая. — Дженадин, ты плакала, что ли? Иди сюда, у тебя макияж весь на щеки утёк!

Она протирает лицо Колбочки салфеткой, с дивной непосредственностью плюя на неё для увлажнения. Та не сопротивляется, только жалобно шмыгает носом.

— Нет, я это так оставить не могу! — заявляет Шоня. — Если уж мы тратим деньги, как ненормальные, то надо это хотя бы делать с удовольствием! А ну, пошли со мной! Пошли-пошли, ничего даже слышать не хочу!

Шонька, оказывается, отрывается в ночном клубе. Кроме масок и некоторого перебора с неоном, такой наверняка можно и в нашем мире найти. Нарочито индустриальный дизайн помещения, как будто его переделали из заводской подсобки, что вряд ли — откуда на Средке заводы? Грохочет простая, но ритмичная музыка, гоняя бесконечно по кругу один рифф, моргает в такт свет, все пляшут немудрёные танцы — где по одному, а где в компании.

— Сюда! — с трудом перекрикивая музыку, тащит нас за руки Шоня.

Уворачиваясь от танцующих, мы лавируем в толпе — народу на удивление много — и оказываемся у стойки бара. За ней вызывающе кибернетизированный бармен, с механическими руками и заимплантированным чёрт знает чем лицом. Шонька кричит ему неразборчиво и показывает три пальца. Наверное, слух у него тоже электронный, потому что он понимает и быстро выставляет на стойку три хайбола с чем-то слоёным, разноцветным и пузырящимся. Я-подросток решаю: «Да чёрт с ним, разок можно», ― и решительно высаживаю стакан. Жидкость проскакивает внутрь ледяным комком и раскручивается там внезапным жарким торнадо. Меня охватывает офигенное чувство радости, свободы, счастья, любви к этому нелепому неоновому миру и к этим нелепым сумасшедшим девчонкам. «Что это я принял?» — вяло удивляется где-то внутри я-взрослый, но музыка из однообразного долбежа вдруг волшебно преображается в «идеальный ритм для меня», и хохочущая Шоня утаскивает нас с Дженадин на танцпол.

Мы пляшем, не задумываясь над движениями, танцуем так, как хотят наши, неведомо чем накачавшиеся тела, а когда эйфория начинает спадать, возвращаемся к стойке и добавляем ещё. Иногда чувство счастья и любви переполняет нас настолько, что мы уходим с танцпола в одну из бесчисленным маленьких комнат, окружающих зал, и занимаемся там сексом — я с Шоней, я с Дженадин, Дженадин с Шоней, мы втроём… В этом коктейле намешано столько стимуляторов, что мы наслаждаемся друг другом не помню сколько раз за ночь, а потом скачем дальше.

В какой-то момент новые коктейли уже не добавляют нам бодрости, видимо, концентрация достигает максимума, и мы выползаем на улицу. Все ещё смеющиеся и счастливые, но уже смертельно уставшие и начинающие приходить в себя.

— Это была прекрасная ночь, дро, спасибо вам за неё. Я вас обожаю. Всех обожаю. Средку обожаю, — заявила сползающая по стене Шоня. — Лучшая ночь в моей жизни, и она прошла с вами. Это бесценно, запомните! Завтра нам будет немножко стыдно и чуть-чуть неловко за то, что мы вытворяли, но не смейте этому поддаваться. Это всё было не зря. Это было нам нужно! Не знаю, зачем, но непременно нужно! Верьте мне!

Мы поверили. Я подхватил шатающихся девушек и повлёк их к лифту башни. Уже светает, и нам пора. Шоня права. Это нам, и правда, было нужно. Так думают я-подросток и плещущийся во мне волшебный коктейль.

Да и пофиг.

***

— Братик Док, ты как? — озабоченно спрашивает Нагма.

— Лучше, чем ожидал, — сообщаю я, прислушавшись к организму.

Не знаю, чем мы вчера накидались, но похмелья от этого, к счастью, нет. Физического. Моральное… Ну, да, пожалуй, кое-что из случившегося ночью я бы не стал повторять на трезвую голову. В некоторых эпизодах проявилась избыточная раскрепощённость сознания. И я не о танцах. Хотя всё происходило по взаимному (и весьма сильному) желанию, как на это отреагируют участницы ретроспективно — понятия не имею.

— Никогда тебя таким не видела, — сказала Нагма. — Ты был… Странный.

— Передозировка неизвестными психотропами до добра не доводит, — признался я. — Извини, если напугал.

— Нет, я не испугалась, ничуть. Наоборот, ты был весёлый! Никогда бы не подумала. Ты всегда такой…

— Какой?

— Ну, не знаю. Серьёзный. Часто шутишь, но глаза всегда такие… Задумчивые? Нет, не задумчивые… Но не смеются. Ты все время думаешь о чем-то важном, вот! А когда пришёл, ни о чём не думал. Поэтому тебе было по-настоящему хорошо.

— Я, признаться, уже не помню, что было, когда я пришёл. Помню, как довёл Шоню и Дженадин, потом всё, провал. Ответственность была снята, долг исполнен, можно было расслабиться.

— Агась. Ты ввалился, пошёл к кровати, раздеваясь на ходу, рухнул на неё и лежишь. Не спишь, смотришь в потолок и улыбаешься. Я спросила: «Ты чего?» А ты такой: «Мне просто зашибись, сестрёнка!» Ты другое слово сказал, но я поняла.

— Ох.

— Ничего, я всякие слова знаю. А потом ты заснул, но даже во сне улыбался. Хорошо провёл время?

— Пожалуй, да, — сказал я, подумав. — Наверное, действительно нужно было что-то в себе отпустить. Сняться разок с ручника и газануть с пробуксовкой. Мне почему-то стало легче. Но больше я так делать не буду.

— Жаль, — сказала Нагма. — Ты был такой счастливый.

— Это не настоящее счастье, сестрёнка. Это просто химия.

— А что настоящее?

— Для каждого — своё.

— А для тебя, братик?

— Ты, конечно, колбаса! Ты моё счастье! — я повалил её на кровать и начал щекотать под громкий хохот, визг и брыканье ногами.

***

Следующим вечером с детьми осталась Шоня, и я узнал о пристрастиях Лирании. Девушку привлекают бои без правил. Я к мордобою равнодушен, считая, что полковник Кольт правильно уравнял шансы. Но с девушкой, на которую запал, готов сходить хоть на чемпионат по плетению макраме.

Лирка не выразила радости по поводу моего присутствия, но и возражать тоже не стала. В конце концов, именно я формирую экскурсионные программы для наших богатеньких юных клиентов, а значит, имею полное право оценить аттракцион лично.

На мой взгляд, зрелище так себе. Из-за кибернетизации участников весьма смахивает на наш рестлинг, который скорее шоу, чем драка. Лупят друг друга так, что хруст стоит, а эффекта почти никакого. Слишком много железа и пластика в тушках. Поэтому результат похож на договорняк, и никакого азарта. Лирания тоже не в восторге — судя по всему, ждала чего-то другого.

— Какая-то фигня, — сказала она, встала и разочарованно пошла к выходу. Я направился за ней.

— Молодые люди, вам не понравилось? — вкрадчиво спросил мужчина в синей глянцевой маске с подсветкой, когда я задержался в фойе, дожидаясь отошедшую в туалет девушку.

— Нет, — ответил я откровенно. — Такими темпами они могут друг друга до утра пинать.

— Хотите настоящего зрелища? — сказал он интригующим тоном. — Не так технично, зато взаправду.

— Хотим! — заявила вернувшаяся Лирания раньше, чем я собрался ответить.

— Придётся немного доплатить, но удовольствие гарантирую! — заверил он из-под маски.

— Ведите! — сказала девушка твёрдо.

— А что? — прошептала она мне, пока нас вели сумрачными коридорами куда-то вглубь комплекса. — Должны же мы ознакомиться с теневой частью шоу?

Я не стал возражать. Действительно, почему бы и нет?

Подпольные бои не так чтобы сильно прячутся. Подозреваю, что их криминальность весьма условная и наказуема максимум административным штрафом. Круглый зал с амфитеатром, посередине арена-клетка, масштабы небольшие — зрителей максимум на сто. Кулуарное мероприятие.

Дерутся, судя по всему, действительно не профи, потому что делают это искренне, но откровенно неумело. Лупят по мордасам в стиле драки в колхозном клубе на танцах. И здесь можно делать ставки. То есть даже нужно.

Бродящая по рядам букмекер — равнодушная женщина в аренде — объяснила нам правила. Первое и главное — платить за зрелище не требуется, но надо делать хотя бы минимальную ставку на каждый бой. Дерутся все желающие, арендных бойцов нет, носители силовых имплантов встречаются в отдельной категории. Организаторы проверяют карту имплантации, подставных бойцов нет, договорных боёв нет, всё честно. (Тут я прямо сразу поверил, да.) Любой зритель может выйти и стать участником, в этом случае он получает сбор с боя за вычетом доли владельца ринга, так же, как остальные бойцы. Правил нет, весовые и гендерные категории не учитываются, бой ведётся до нокаута или признания поражения, добивание запрещено.

Мне шоу не понравилось. Дерутся, как девчонки в младших классах, с визгом, тасканием за волосы, плевками и толчками, неумелыми слабыми ударами, неловкими пинками. Отсутствие культуры рукопашного боя делает зрелище довольно неэстетичным, хотя в эмоциональности ему не откажешь. Особенно поразили две девушки лет около тридцати, то есть, скорее всего, после первой аренды. Судя по внешнему виду, арендовались в секс-услуги — дорогая качественная бодипластика, визуально заметные импланты отсутствуют. Обе в шортах и обтягивающих топах, босиком. Выглядят прекрасно, в отличной физической форме. Или имплантированы на выносливость, которую можно использовать не только для постели. Бьются с такой ненавистью, что подвывают утробным рыком от ярости, визжат пронзительными голосами от боли, но не сдаются, лупцуя друг друга по быстро теряющим привлекательность лицам и награждая пинками длинных стройных ног. Волосы выдирают клочьями, кусаются и царапаются —чисто две кошки. К середине боя я перестал различать, на которую из них поставил, и стало совсем неинтересно. А Лирания аж вытянулась в своём кресле, наклонившись в сторону ринга. Я поглядываю на неё искоса — зубы оскалены, глаза блестят, руки делают непроизвольные хватательные движения. Ничего себе!

На арене одна девица наконец-то врезала другой как следует, скорее случайно, чем в силу умения, и та поплыла, теряя контроль. Пока кибер рефери оттащил победительницу, она успела ещё несколько раз пнуть повалившуюся на пол соперницу. Встать та не смогла, бой закончился.

На смену им вышла молодая задорная девица с полувыбритой синевласой башкой. Она в кожаном топе, открывающем густо татуированные руки и плечи, и в кожаных же штанах, худая и лёгкая, на вид не слишком сильная, но очень уверенная.

— Кто хочет огрести от меня? — звонко кричит она в зал.

— Я хочу! — крикнула Лирания и, встав, стала пробираться вниз.

— Сдурела? — попытался остановить её я, но она со злостью выдернула локоть из моей руки и подошла к распорядителю боев.

Пока я спустился, уже договорилась. Сняла рубашку, оставшись в майке, завязала в хвост волосы, плотно намотала на левую кисть шейный платок. Остановить её можно, только вырубив, но это, кажется, сейчас случится и без моего вмешательства.

Соперница встречает Лиранию свирепым броском с вытянутыми вперёд руками — то ли решила выдавить глаза, то ли выдрать волосья. Лирка технично отступает в сторону, проводит ногой лоу-кик, и та летит лицом в пол со всего своего разгона. Вскакивает, трясёт головой, разворачивается — и получает с ноги в бубен. Лирка, как все музыканты, бережёт руки, но ногами лупит так, что заглядение. Какая-то школа у неё точно есть. Нечто полубалетное, для девочек, типа нашей капоэйры, но это всё равно больше, чем у соперницы, вооружённой лишь боевым задором. И всё же, шансы у Лирки не очень. Её противница не слишком технична, но отлично держит удар, не боится боли и не устаёт. Пока Лирания держит её на дистанции, сбивая атаки хлёсткими ударами длинных худых ног, все идёт хорошо, но у Лирки нет подготовки бойца, она не умеет распределять усилия, а раунды с паузами между ними тут не предусмотрены. Вскоре начинает выдыхаться, не атакует, старается разрывать дистанцию, экономит силы, а девушка продолжает рваться к ней с упорством атакующего носорога, несмотря на разбитое всмятку лицо и сильную хромоту от ударов по ногам. В конце концов, прорывается, сбив с ног, оказывается сверху и вцепляется в волосы, потом лупит кулаками по лицу, хватает пальцами за грудь, подскакивает и пытается упасть коленями на живот, но Лирка выворачивается, оставив у неё в руках разодранную майку, перекатывается, вскакивает на ноги и наносит удачный круговой удар ногой. Попадает в ухо, сшибает поднимающуюся соперницу на пол. Та упрямо встаёт на четвереньки, мотая головой, получает в лицо прямой футбольный пинок, отлетает в сторону, но всё равно не сдаётся, поднимаясь на ноги. Лирка стоит топлес, грудь расцарапана, из носа течёт кровь, левый глаз заплыл, её шатает. Зрители радостно вопят. Противница избита куда сильнее — на лицо просто смотреть страшно, но на ногах держится гораздо увереннее. Я стою у решётки ограды, вмешаться не могу — в дверях кибер весом в четыре меня, весь в железе и пластике, как чёртов терминатор.

— Лирка, сдавайся, дура! — кричу я. — Она тебя порвёт.

Девушка не обращает на меня внимания, стоит в стойке, немного покачиваясь, тяжело дышит, капает на обнажённую грудь кровью из носа.

— Сссууукаааа! — низко, как взлетающий самолёт, взвывает соперница и кидается на неё, наклонив голову вперёд.

Лирка ловит её на встречный удар. Рукой, ногу поднять уже не в силах. Бьёт хорошо, правильно, всем весом — но и вес мал, и руки слабые. Сама же вскрикивает от боли, травмировав кисть, отскакивает в сторону, но недостаточно быстро — атакующая цепляет её плечом, сбивая с ног, и успевает сильно пнуть под ребра. Лирания снова перекатывается, разрывая дистанцию, встаёт и оказывается спиной ко мне у решётки арены. Между нами сантиметров тридцать, я могу до неё дотронуться.

— Лирка, ложись, кончай бой, — говорю я ей. — Искалечит же.

Она то ли не слышит, то ли не слушает. Стоит, перекосившись на левый бок и непроизвольно прижимая локоть к рёбрам, дышит, как загнанная лошадь, шатается на подгибающихся ногах, встряхивает ушибленную кисть правой, кулак на ней уже не сжимается. Сил осталось на один удар, и она его наносит — противница снова кидается в бычьей манере — набрав разгон, наклонив вперёд голову и выставив руки с окровавленным маникюром. Ишь, гарпия ощипанная!

Лирка ударяет с левой, почти безрезультатно, вскользь, попадает по скуле, её сносит в сторону атакой, но и девушка не удерживается, спотыкается, влетает лицом в решётку. Выставленные вперёд руки смягчают удар, её многострадальное лицо оказывается рядом с моим, уперевшись лбом в редкие прутья. Девушки валятся разом, обрушившись на пол, но встаёт одна Лирка. Встаёт на одно колено, потом, сделав немыслимое усилие, поднимается на ноги. Рефери выжидает, потом таймер в его железной башке срабатывает, он вступает в круг и поднимает Лиркину руку вверх. Победа. Она не понимает, что происходит, пытается вырвать руку, но сил уже нет, и когда рефери её отпускает, опять падает на пол. Я подхватываю в последний момент, не даю упасть, выношу за ринг, укладываю на кресло. Возвращаюсь, подбираю превратившуюся в окровавленную тряпку майку, некоторое время туплю, прикидывая, как её вернуть на место.

— Не… смей… меня… лапать! — грозно сипит разбитым носом и шлёпает губами-варениками Лирания.

Выходит не очень убедительно, и майкой я решаю пренебречь не поэтому — просто натягивать плотную ткань на глубокие кровоточащие царапины кажется мне неправильным. Помогаю надеть рубаху, которая тут же покрывается бурыми пятнами, напоминая о её недавнем самотравмировании. Выходит, выполнила обещание — сама себя не повреждала, нашла того, кто постарался за неё.

— Я… её… сделала… — сказала она устало, без победных ноток в голосе.

— Ага, блин, сделала. Деловая наша. Погоди, я сейчас…

Вернулся к её сопернице, которую кибер-рефери уже выволок с ринга и без всяких сантиментов бросил рядом прямо на пол. Она все ещё без сознания, но жива — я был быстр, но аккуратен. Мой короткий тычок основанием ладони в лоб никто не заметил, а девушку просто выключило, как торшер. Поднял, взяв за плечи, обхватил под мышками, присел, крякнул, с трудом оторвал от пола. Она тяжелее, чем кажется, точнее, я слабоват. С трудом дотянул до кресла, взгромоздил на него буквально волоком. Так и грыжу заработать недолго.

— Как она? — Лирания восстановила дыхание и постепенно приходит в себя.

— Жить будет. Просто обморок.

— Я думала, всё, конец. Вот упёртая девка! Вообще боли не боится. Похоже, мне повезло, — заключает Лирка.

— Точно, повезло, — соглашаюсь я. — Цепляйся, отведу тебя домой. Какого черта ты не легла, когда я тебе говорил?

— Потому что это говорил ты! — сказала она.

Отличный из меня прем, да?