Пустой

Глава 8. Битва

Спустившись вниз, оказались на широкой улице. Широкой ее можно было назвать, конечно же, лишь по местным меркам, с современными проспектами и сравнивать не стоит. Значит, эта лестница берет начало посреди одной из центральных улиц, а та, по которой мы с бородокосым поднимались на стену, начиналась с какого-то забытого богом закоулка.

Почему такое странное расположение стратегически важных для обороны объектов?! Гораздо прагматичнее было бы ту лестницу, что прячется в неудобном для доступа тупичке выстроить по примеру этой, на широкой улице, по которой даже на повозке можно подвозить все необходимое для обороняющихся. Чтобы доступ к ней не был ограничен выстроенными на пути избами и всяческими пристройками. Ведь главное в обороне не только крепкие стены, но и возможность, при первой опасности, быстро собрать на этих стенах необходимое количество защитников.

Напрашивается логичный вывод, внутренние постройки возводились внутри готового периметра обороны. Организовавшие это поселение местные в свое время просто прибрали к рукам бесхозное укрепление с серьезной стеной, которую явно не под силу было выстроить столь малыми силами. Об этом, кстати, упоминал бородокосый, что стены были выстроены раньше, а экспроприировавшие ничейное строение местные, возвели лишь жилые и хозяйственные помещения, да и то на скорую руку и не все.

Если обратить внимание, можно и самому сделать похожий вывод, ведь часть строений возведена на совесть, к ним явно приложили руку те же мастера, что занимались возведением внешней стены. Взять хотя бы сеновал, в который меня определили отлеживаться. Прочие же выстроены абы как, на скорую руку, причем частично использовали материалы с разобранных построек, показавшихся ненужными или стоящие не на том месте. Тут уже не заботились о практичном планировании и рациональной расстановке строений, просто возводили там, где удобно, главное, чтобы понадежнее да побыстрее.

Вообще, насколько я успел рассмотреть расположение строений в поселке, пока находился на стене, архитектура его довольно незатейлива. Внешняя стена плавно закольцовывается вокруг невысоких одноэтажных строений, исключением является массивная двухэтажная постройка в центре, видимо, резиденция местного старейшины. Вокруг нее небольшое открытое пространство, наверное, место для общих сборов. От этой постройки к стенам расходятся семь улиц, между которыми и располагаются жилые строения, склады, сараи и прочие хозпостройки. В получившемся лабиринте хаотично возведенных строений я успел прогуляться, улепетывая от плотоядного чудовища, желающего перекусить моей тушкой.

На одну из таких улиц мы с Тимофеем и спустились. Еще во время спуска, вдалеке, на пределе видимости, заметили толпящихся в одном месте людей, но что именно там происходит, разобрать с такого расстояния не получалось. Ну и нечего лишний раз напрягать зрение попусту, в любом случае, дорога у нас одна, прямо по улице. Как дойдем, узнаем, что там творится.

Примерно на середине улицы повстречали светловолосую женщину в легком кожаном доспехе. На её плечо опирался молодой парнишка, не старше пятнадцати лет, лицо его было в кровоточащих ранках и ссадинах, но причиной неспособности передвигаться самостоятельно были не эти пустячные повреждения. Левая нога, чуть ниже колена, на совесть перемотана неширокими полосами ткани и зажата между двумя деревяшками, видимо выполняющими функцию шины, перелом?! Ткань частично пропиталась кровью, так что если это и впрямь перелом, то явно открытый.

Поврежденную ногу юнец пытался приподнимать, чтобы не задевать о землю, но получалось это неважно и при каждом шаге он громко стонал, а иногда даже вскрикивал. Вторая нога тоже была в крови, но понять, есть ли на ней раны, или просто испачкался, сразу не получалось. В любом случае, наступал он на нее уверенно, да еще и на копье опирался при движении.

— Ванька, чегой энто с тобой? — Тимофей подбежал к раненному, подставляя плечо под правую руку, забрал у паренька копье, передал мне.

— Одержимыя, сволочуги! Оне мне ногу… ы-ы-ы-и-и!!! — Он хотел сказать что-то еще, но вновь зацепился повреждённой ногой и закричал от боли.

— Жрачуга ему лапой по ноге со всей дури шваркнул, перебил надвое, аж кость торчала. — Заговорила женщина, что помогала раненному идти, у нее самой рука оказалась замотана в ткань, с проступившими темными пятнами. Я попытался перехватить опирающегося на нее парнишку, но она лишь отрицательно покачала головой. — На месте кой как вправили вродь, а там уж как Тайка возвернеца, по уму все сладит. Эх, не ко времени наши на промысел отправилися, ох, не ко времени!

— Ничаго, авось и сами управимса, с нами ж дядька Прохор и Ловкач тожить, есче Демьян, да и Дед Василий на стене счас, баб да ребятню охранят! — Тимофей пытался подбодрить пострадавших в схватке, но у самого лицо побелело, да и в голосе дрожь проскакивала, видимо, ободряющая речь была нужна ему даже больше, чем раненным.

— Мало нас, да и запас стрел с болтами невелик, а одержимые лезут и лезут, словно их к нам куском мяса приманиват кто-то. — на ободряющие слова женщина никак не отреагировала, вообще она выглядела уставшей, да и рана на руке, неизвестно, насколько серьёзная, наверняка добавляла неудобств. Но, несмотря на это, она уже второй раз отказалась от предложенной мною помощи. Что за странное упорство, может, я ей не нравлюсь?!

— Ничаго, скоро уж наши обратно возвернуца, до ихого прихода протянем как-нибудь! Все хорошо будет!

— Придётся тянуть, другого нам не остаётся. — женщина, недавно поучаствовавшая в схватке с одержимыми, не разделяла позицию оптимистично настроенного Тимофея. Видимо, близкая встреча с опасными тварями пошатнула ее веру в положительный исход происходящего. Голос ее был бесцветный и апатичный, напоминавший манеру говора деда Василия. Но, если у того индифферентность в голосе была привычкой, то здесь в голосе женщины слышалась явное уныние и опустошенность.

— Так а чегой остальные к стене не идут? Вродь дядька Прохор хотел на стене всех сбирать. А туда токмо бабы с дитями поднялися. — тоска в голосе женщины повлияла и на Тимофея, он уже не пытался подбадривать себя и остальных, нахмурился и опустил голову, будто пытаясь разглядеть под ногами что-то интересное.

— На стене неудобно оборону держать со внутренней стороны. Поначалу хотели в крепость идтить, тама закрепиться, но не дошли, одержимые с той стороны дуром прут. Откуда столь набежало их?! Сейчас наши потихому к стене отступають, только стена это тож не выход. Так дядь Прохор сказал. Стой! Передохнуть надо, да лубки глянуть у Ванюшки. — мы остановились, подтащили раненного к одной из изб, усадили на доску, уложенную на двух чурбаках — упрощённый вариант скамейки. После чего женщина склонилась над покалеченной ногой парнишки.

— Вы идите к воям, им помочь нужна. Мы с Ванюшкой чуток передохнем, да дальше по тихому двинем. Стена рядом, но до нее не пойдем, нечего нам тама делать. Поднимаца наверх тяжко, а Ванюшка и по ровному кой как шагает. У Демьяна в избе схоронимся пока, вона она, следущая. У его тама дверь крепкая, да засов добрый. Как заслышим, што рядом наши, выберемся и с ими пойдем уж. Копье оставьте, Ванюшка на его опирается, тяжко без его, у вас вон свое есть. — женщина кивнула нам напоследок и вплотную занялась юнцом, поправляя съехавшую от тряски деревяшку, на что тот отреагировал громким криком.

Я прислонил копье к стене избы. Действительно, зачем мне два копья, ведь это не мечи, чтобы махать ими “по македонски” с двух рук. А Тимофею его попросту некуда девать, у него руки луком заняты, а для ближнего боя чекан на поясе. Больше не мешкая, мы развернулись и пошли дальше по улице, надеясь что женщина и впрямь справиться с юнцом без нашей помощи.

— Не зря дядь Прохор Настасью с Варькой на стену отослал, тут сурьезные дела начинаюца. Оне бы сами не ушли, девки боевитые, в саму средину боя лезть готовы. Вот он и послал их к Деду Василию, вродь как в помочь, а на самом деле, чтобы уберечь. В такой заварухе и самому легко без головы остаца, а уж энтих девчушек дажить не заметют. — Тимофей покивал головой, будто добавляя убедительности сказанному. А я вспомнил выражение лица Деда Василия, когда Настасья рапортовала ему об их миссии, видимо хмурый парнишка тоже сообразил о принимающих серьезный оборот делах обороняющихся.

— Вот и Ваньку есче покалечили, а баб Таи нету, некому лечить то. — невесело проговорил Тимофей, когда оставили позади кричащего от боли парнишки и успокаивающую его женщину.

— А что ещё там лечить?! Вроде и так все как положено сделали, шину наложили, перебинтовали, ему теперь просто покой нужен.

— Так баб Тая — знахарка, она не токмо иньшим с потайным помогат, у ей дар и в лекарском деле сильный. Может кровь остановить, боль унять, даж рану залечить и кость срастить чуток, токмо на энто ей весь свой дар придеца истратить. После этакого долго лечить не смогет. — Отвлекшись от невеселых мыслей и заговорив о любимой теме даров улья, Тимофей приободрился и даже заулыбался вновь. А я чуть не хлопнул себя по лбу за забывчивость, никак не могу привыкнуть, что нахожусь в мире, где фантастика является неотъемлемой частью реальности, а чудеса действительно случаются.

— То есть у каждого дара свой лимит есть, ты тоже не можешь постоянно свой огонь зажженым держать?!

— Ну да, я ж сказывал уж. Чем сильней дар развит, тем дольше могешь его пользовать. А как кончица сила его, так не смогешь совсем им орудовать. Покамест он заново силу не наберет, для того погодить придеца. Для усиленья дара горох кушай всегда, да чаще его пользуй, такото могешь чегой иньшего в своем потайном найти, так баба Тая наказывала силу дара растить. А, есче говорят, горохом и тело усиливаешь вродь как, помаленьку совсем по капельке, но вродь как сил большей становица, раны скорее заживляюца, ещё чегой то. Мож не все и взаправду так, но польза от гороха немалая, энто точно, он оттого и дорогой шибко.

— Ага, мне бы понять сначала, есть ли у меня вообще какой-нибудь дар. — почему-то именно сейчас эта неизвестность казалась очень важным недостатком и беспокоила, словно только что вырванный зуб. С другой стороны, чему удивляться. Просто хотелось, в предстоящем бою, иметь аргументы более весомые, чем имеющиеся у меня меч и копье, владение которыми у меня пока что не превысило уровня “знаю с какой стороны браться”.

— Ничаго, узнаешь есче, у всех чегой то из потайного имееца, токмо не сразу проявляца, у кого сходу показываца дар, у иньших сложнее быват. Быват, что дажить к знахарям идтить приходица, чтоб помогли потайному на свет выйти.

— Так а что с горохом этим, как его принимать, просто есть что-ли, как обычный горох?

— Ты чегой, сдурел?! И не думай дажить, от энтого ж и помереть могешь! Надобно горох в кислое вино опускать, затем выждать, когда он весь в том вине разойдеца, после энтого чрез тряпицу пропустить, чтобы вся отрава на ней осталася, а потом уж и попивать по тихому. — я шёл рядом, старательно запоминая каждое слово, пускай у меня пока нет дара, а может и есть, просто я о нем забыл. Но горох у меня теперь точно имеется, хоть и немного, а значит, рецепт приготовления усиливающего дар напитка, будет не только нелишним, но и просто необходимым в будущем.

— А что насчёт живца, как его приготовить? — раз уж выяснил рецепт еще неиспробованного напитка, следует и насчет уже испытанного стимулятора на винной основе детали уточнить. Хотя до сих пор неприятно было осознавать, что одним из ингредиентов живца и “гороховой настойки” являются добываемые из тел одержимых виноградины и горох. Но уже начал мириться с мыслью о том, что придётся использовать эти напитки по прямому назначению, не только потому, что тут все так делают, но и из-за явной их полезности. Сам ведь чувствовал прилив сил, после принятия порции живца. А Настасья вообще говорила, что он жизненно необходим, правда, она как-то напыщенно это выразила, но суть я ухватил. В любом случае, пока я в этом непонятном улье нахожусь, придётся подчиняться странным правилам этого мира. Поэтому, при любом удобном случае стоит узнавать как можно больше о нем, иначе не выжить.

— Насчёт живца есче проще… — досказать начатое было объяснение Тимофею не удалось, мы добрались до толпы воинов, перекрывавших улицу по всей ширине.

Когда я представлял встречу с основными боеспособными силами оставшихся в посёлке бойцов, перед внутренним взором представала могучая рать из сомкнувших щиты рослых воинов, закованных в латы, ощетинившихся иглами пик. Этакий железный ёж, способный перемолоть на мелкий фарш не только виденного ранее кусача, но и тварей посерьёзнее. Конечно, если такие бывают.

Но реальность, как это часто бывает, оказалась разительно отличающейся от созданного в голове образа. Никаким железным ежом здесь и близко не пахло. Отсутствовали также закованные в латы воины, да и щиты, хоть и имели место быть, но их было явно маловато для смыкания и составления монолитной железной стены, о которую бессильно будут биться одержимые.

Вместо всего этого присутствовала толпа разношерстно одетых и вооруженных людей, различного пола и возраста. Всего их было примерно человек тридцать, может, чуть больше. Из всей этой кучи народа лишь десяток можно было назвать более-менее серьёзно выглядевшими вояками. Почти все были экипированы кольчугами и металлическими островерхими шлемами, у некоторых можно было заметить дополнительные элементы доспехов, в частности пластинчатый панцирь, латные перчатки, кольчуги, усиленные металлическими вставками, но было их немного и по большей части на разных воинах. Ощущение было такое, будто они толпой отлупили нескольких богатых на доспехи рыцарей, поснимали и поделили меж собой их имущество, и теперь некоторые красовались отдельными частями, но похвастаться полным доспехом не мог никто.

У остальных с защитой было похуже, кольчуги тут были у единиц. Прочие обходились кожаными доспехами, иногда с металлическими вставками, иногда без. Кого-то защищали лишь нагрудники или куртки из плотной кожи, из той же кожи были и шлемы, но и они были далеко не у всех.

Около десятка вояк были вообще без защиты, лишь какие то войлочные и меховые безрукавки были надеты у некоторых, непонятно, то ли от холода они их надели, то ли для защиты. Да и не удивительно, если учесть, что вояки эти были женщинами и подростками, младшие, почти мальчишки, по возрасту не старше Настасьи. Но и стояли они, в основном, в последних рядах, видимо были на подхвате, в качестве санитаров, наверное, чтобы раненых с поля боя утаскивать или поднести чего. Хотя, оружие у них в руках тоже присутствовало — копья, наподобие моего. Видимо, они здесь не слишком ценились, раз выдают всем подряд. Ну да, металла, который являлся здесь одной из главных ценностей, на такое копье нужно немного, лишь на наконечник.

После, замыкающих строй женщин и детей, в неровную шеренгу выстроились кожанодоспешные бойцы. К моему удивлению, среди них тоже обнаружились несколько женщин, и выглядели они вполне боевито. Хотя, чему удивляться, двух юных воительниц я видел ещё раньше, на стене, еще одна встретилась нам по пути. У стоявших здесь бойцов из вооружения было, в основном, дистанционное оружие: пара луков, три самострела. Остальные носили на поясе, либо за спиной большие вытянутые сумки, наподобие колчанов, только вместо стрел, оттуда торчали наконечники дротиков. Вроде у нас эти штуки назывались сулицами или как-то так, а еще у римских легионеров было похожее оружие — пилумы.

Перед стрелками и метателями дротиков расположились те самые защищенные металлом воины. Стояли они чуть отступив вперед от дистанционников, видимо, чтобы давать метателям пространство для замаха и броска. Здесь тоже присутствовали копья, но гораздо более серьёзные на вид, с удлинёнными острыми наконечниками, перекладинами, ограничивающими погружение оружия в рану, с окованными сталью древками. В отличии от простеньких образцов, которыми были вооружены женщины с подростками, эти смотрелись действительно грозно. Помимо копий я заметил что-то наподобие алебарды и несколько массивных двуручных топоров на длинном древке. К тому же каждый воин в дополнение к основному оружие имел дополнительное, более короткое, в основном это были топоры и чеканы, но еще заметил пару мечей и что-то типа палицы. У многих имелись щиты. В общем, экипирована первая линия была гораздо лучше прочих. В принципе, это было естественно, ведь основной удар нападающих приходился как раз на них, потому им и лучшие доспехи с оружием. От продолжительности их жизни зависели и жизни остальных рядов. Если сомнут первую шеренгу, атаке подвергнутся стоящие за ними, легкозащищенные или совсем бездошпешные вояки.

Все эти подробности мы узнали, протискиваясь через не особо плотные ряды бойцов. Некоторые из них несли на себе явные следы недавнего участия в схватках с одержимыми. Тут и там виднелись светлые и не очень, тканевые повязки, или просто свежие раны, вымазанные чем-то похожим на землю под ногами.

Может, во время битвы воины падали на землю, но больше похоже было на то, что они специально присыпали раны грязью. Кстати, бородокосый тоже советовал поступить аналогичным образом с ранами на лице, на тот момент я думал, что он шутит. Но, глядя на творившееся вокруг, понял, что он был вполне серьезен, это и впрямь бюджетный вариант первой помощи, оказываемой самостоятельно. Девиз местных врачей наверняка звучит как-то так: “земли немало есть вокруг, возьми и вылечися, друг!” Хорошо, что я тогда все же уговорил будущего крестного выдать мне местный аналог бинтов для перевязки.

Мы искали бородокосого, но он, как и положено командиру, находился в первой линии обороны. Кстати, первый ряд воинов не полностью состоял из бойцов с оружием для контактной схватки. По бокам от ощетинившихся оружием бойцов, застыли несколько лучников. Командир обнаружился среди них, на левом фланге.

— Вы где шатаетеся, паскудники этакие?! — при виде нас бородокосый очень “обрадовался”, выражая свою радость в крайне эмоциональной форме приветствия.

— Звиняй, дядька Прохор, задержалися слегка! — начал оправдываться Тимофей, я не стал ничего говорить, мое дело маленькое, я за провожатым шел, как и было сказано. Но у бородокосого на этот счёт оказалось собственное мнение.

— А ты, чегой молчишь, Пустой?! Понятно дело, энтот сопляк малахольный, на его надежа, как на ёжа, но ты то взрослый мужик вродь, не мог поторопить мальца?!

Тимофей застыл, понуро опустив голову, но я то понял, что дядь Прохор говорил больше напоказ, чтобы подчеркнуть авторитет командующего перед выстроившимися рядом подчинёнными. Но скорбную мину все же скорчил и даже руки в стороны развел, изображая сожаление по поводу своей нерасторопности.

— Ничаго, опосля есче у меня получите! — добавил бородокосый, тряся в нашу сторону кулаком. — Вдвоем всех упокоенных одержимых будете перетаскивать за стену.

Выслушав гневную тираду крестного, взглянул на переднюю шеренгу воинов. Среди них я сразу заметил ехидно улыбающегося Фёдора с неизменным двуручником в руках. Высокомерный амбал кривил гаденькую ухмылку, наблюдая за нами. Видимо, сцена ему очень нравилась. Вот балбес, нашел причину для веселья. Ну и хрен с ним!

В первом ряду заметил ещё одно знакомое лицо — Демьяна, сопровождавшего Настасью во время первого знакомства со мной. Меховую душегрейку он сменил на кольчугу с металлическими вставками на груди и плечах, голову покрывал шлем с наносником и кольчужной пелериной. Топор на поясе остался тот же самый, обычный, хороший и при колке дров и при рубке неприятельских голов. Но зато в руках у неразговорчивого детины был старший брат висевшего на поясе топорика, даже с виду тяжелый, на длинной, метра под полтора, рукояти. Чтобы орудовать такой хреновиной, нужно немало сил и энергии. И того и другого у низкорослого крепыша, видимо, было в достатке. Держал на весу тяжелую секиру он, совершенно не напрягаясь и не выказывая признаков неудобства.

Во время той первой встречи Демьян демонстративно игнорировал мое присутствие, даже словом со мной не обмолвился, но сейчас почему-то кивнул приветственно. Отчего столь разительно изменилось его отношение ко мне, можно было догадаться, вспомнив слова, которыми характеризовала молчаливого детину Настасья. Она описывала трагедию, после которой Демьян, чудом выживший в ужасной сече, потерявший родной дом и всех близких, прибился к их поселению. С момента его появления в посёлке прошло уже два года, но он до сих пор с подозрением относится к чужакам. То есть, понятие свой-чужой у него развито на максимальном уровне. После пережитого, любой незнакомый человек воспринимается им как потенциально опасный. Видимо, таким образом, Демьян пытается исключить возможность повторение случившейся трагедии.

На момент первой встречи со мной, в его глазах я выглядел опасным чужаком. Теперь же, когда столь почетный гражданин посёлка, как бородокосый, оказал доверие, став моим крестным, я и для этого молчуна автоматически превратился в своего. Да уж, из-за еле заметного кивка целую психологическую теорию развил. Хотя, уже начинаю привыкать к привычке все и всегда замечать и осмысливать.

— Топайте во второй ряд, Пустой у стены, ты Тимофейка к центру ближей, разберетеся в обчем. — Крестный махнул рукой за спину, — Токмо, в спину не зарядите. Особливо ты, Пустой, копьем своим не тычь, куды попало. Зря тебя, конешно, в средину поставил, ну, да ладно, мож тама и простоишь, одержимых вродь уж меншей стало.

Мы с Тимофеем заняли места среди воинов, став теперь полноценными частями маленькой армии. Я примостился с левой стороны, на небольшом расстоянии от бойцов первой линии, прямо за бородокосым. Большая часть стоявших передо мной воинов была высокого роста, поэтому обзор открывавшегося впереди пространства был совсем никакой. Хорошо, что крестный у меня не отличался ростом, пристроившись за его спиной можно было увидеть гораздо больше.

Поначалу картинка не радовала динамичностью. Пустая деревенская улица, по обе стороны ограниченная неказистыми избами и примыкающими к ним постройками. Единственное, чем можно было заинтересоваться, помимо сомнительной пасторальной красоты, это трупы одержимых, недвижимыми куклами наваленные метрах в пятидесяти от наших позиций. Было их десяток, а может и все два, но лежали где-то кучками, где-то по одному, но далековато.

Расстояние не позволяло определить точную цифру, оно же мешало разглядеть ранения, приведшие к их кончине, было бы полезно узнать слабые места противника. Также нелишним будет определить степень развитости убитых одержимых, увидеть ступени их постепенного развития. Наверняка в такой куче можно найти и разглядеть отдельных представителей их семейства. Пока что я слышал лишь о четырех: кусач, топтун, жрач и бегун.

Кусача рассмотреть удалось во всех деталях, бегунов и жрача видел издали, но примерно понял, что это более низшие ступени развития, нежели кусач. Оба вида не впечатлили, бегуна издалека можно вообще за человека принять, жрач посерьезней, но на большом расстоянии тоже может сойти за качка с чересчур длинными руками, хотя на фоне кусача смотрится сопляком. А вот про топтуна довелось лишь услышать, почему его так назвали, непонятно, может у него ноги массивные и он ими жертву топчет перед тем, как съесть. Ага, а ещё, потоптав как следует, он её маринует и на углях запекает. Да уж, глупее объяснения не придумаешь.

Вообще из разговора об этом топтуне можно было заключить, что на ступеньках развития он стоит выше жрача, но ниже кусача. Итогом размышлений является такая последовательность, снизу вверх: бегун, жрач, топтун, кусач. Почти в рифму, добавить десяток слов и получится стишок или детская считалочка.

Кстати, никто пока не упоминал о других стадиях развития одержимых, либо их нет, либо… Об этом “либо” думать не хотелось. Если после кусача есть ещё какой-нибудь рвач, то боюсь представить как он выглядит. А ещё больше боюсь думать, как возможно справится с этакой тварью, если, конечно, она и впрямь существует. Будем думать о хорошем и надеяться, что все же кусач вершина эволюции одержимых.

Конечно, можно было спросить у окружающих, благо, недостатка в собеседниках нет, а подобная информация, наверняка известна всем от мала до велика. Но вояки стояли в полной тишине, то есть не совсем в полной, слышны были покашливания, покряхтывания, скрип доспехов, бряцание металла и прочие звуки, без которых тяжело обойтись толпе людей, собравшихся вместе на небольшом пространстве. Но разговоров вслух или даже шепотков слышно не было. Дисциплина была на уровне, несмотря на явную непричастность к воинским реалиям менее дееспособной части отряда, я имею в виду женщин и подростков. Если даже они молчат, то и мне придётся последовать примеру остальных, отложим расспросы на более спокойное время.

— Кажись идут! — крикнул с правого фланга лучник, забравшийся на стоящую у стены бочку и с этого немудрящего наблюдательного поста вглядывающийся в дальний конец улицы.

— Много? — уточнил с нашего края бородокосый, сам пытаясь разглядеть что-нибудь в затянутой дымкой дали.

— Пятерка: три жрача вродь, да бегунов пара. За ними далече есче шурують, посурьёзнее вродь, но не торопюца, выжидают чегой то. — видимо у стоявшего на бочке зрение хорошее или дар с ним связаный, потому что я, сколько не вглядывался, сколько не тянул шею, пока так никого и не разглядел.

Остальные слишком не увлекались вглядыванием вдаль, видимо доверяли глазастому наблюдателю и сомневаться в его словах не видели смысла. Только сильнее зашевелились, зашумели, забряцали, поудобнее перехватывая оружие и готовясь к предстоящей схватке.

Мне особо шуметь и бряцать было нечем, так что просто продолжал смотреть вдаль.

Одержимые показались спустя пару секунд, и впрямь пятеро. Брели они не особо торопливо, но не останавливались и в стороны не сворачивали. Чем ближе подходили, тем я все более убеждался, что и с классификацией глазастый лучник не ошибся.

Впереди, на небольшом расстоянии друг от друга, двигались широкоплечие и длиннорукие жрачи, за ними, метрах в пяти, топали почти не отличимые от человека бегуны. К моему удивлению, на перекрывавшую улицу по всей ширине толпу вооруженных людей твари не обращали внимания до последнего момента. До первой шеренги оставалось меньше ста метров, когда, двигавшиеся первыми, одержимые заволновались и закрутили головами. И не факт, что они в тот момент обратили внимание на нас, просто в десятке шагов впереди, начинался усеянный трупами их собратьев участок, видимо почувствовали запах, вот и завертели головами.

Выходит, со зрением у одержимых не очень, раз с восьмидесяти шагов не разглядели такую толпу. Хотя, может быть, причина в неподвижности этой толпы. Ведь когда твари появились в зоне прямой видимости все три шеренги замерли, ну или постарались двигаться как можно незаметнее, да и звуки предбоевых приготовлений стихли.

В таком случае и впрямь напрашивается вывод, что твари обращают немного внимания на статичные объекты, а реагируют, главным образом, на резкие движения. Кстати, такая реакция на видимые объекты, если не ошибаюсь, есть у некоторых животных, они тоже могут проигнорировать находящегося в прямой видимости человека, если тот не выдаст своего присутствия запахом или звуком.

В нашем случае на звук одержимые и отреагировали, на звук скрипящего голоса бородокосого, отдающего поспешные команды.

— Первый ряд, на колено! Лучники, стреляй! Арбалетчики и суличники, ждать! — выкрикивая эти слова, крестный уже выпустил первую стрелу в направлении одержимых и накладывал на тетиву следующую. Остальные лучники присоединились к нему спустя секунды.

Надо отдать должное тварям, пускай вначале они казались слепыми и беспечными, после выкриков бородокосого мешкать не стали. Моментально рванули на звук голоса, с места набрав впечатляющую скорость. Бегуны отстали еще больше, впереди неслись рукастые жрачи. Пускай они и выглядели менее страшными, чем кусач, но при виде стремительно приближающихся созданий желание возникало лишь одно — развернуться и бежать со всех ног.

Навстречу одержимым летели десятки стрел, но остановить издалека смогли лишь одного, и то не окончательно, кувыркнувшись через голову, он вновь вскочил и рванул дальше, но уже не с такой прытью. До присевших на колено и выставивших перед собой копья воинов первой шеренги оставалось метров двадцать, когда рухнул бегущий впереди жрач. Но не поднялся, как его падавший ранее собрат, остался лежать, дергая конечностями в агонии. Бежавший за ним и отстававший буквально на метр одержимый, упал в пяти метрах и тоже не спешил подниматься. Последний оставшийся жрач успел добежать до своего, убитого первым, товарища, где и был свален метким выстрелом крестного.

Этот выстрел мне удалось рассмотреть в деталях, потому как расстояние было уже не столь велико, да и одержимый, подстреленный ранее и припадавший на левую ногу, бежал гораздо медленнее. Стрела, выпущенная бородокосым, пробила голову твари в районе виска, это при том, что расстояние до цели было метров тридцать, да и стрелять приходилось сбоку по движущейся мишени. А крестный и впрямь серьёзный лучник, не знаю, что на это сказали бы умелые стрелки, но мне выстрел показался мастерским. Хотя, я лук ни разу в жизни и в руках не держал, откуда мне знать, насколько сложным было бы повторить это попадание… А ну их, эти размышления! Выглядело это и впрямь впечатляюще, вжих… и стрела в голове!

— Дядька Прохор, дай я их! Чегой стрелы зазря переводить! — последний жрач еще падал со стрелой в голове, а из строя выглянул Фёдор. Встав в полный рост и нетерпеливо поигрывая двуручником, он указал в сторону приближающихся бегунов, видимо, хотел порубить их в ближнем бою, на глазах у толпы. Идею верзилы тут же поддержал кто-то из второго ряда, выкрикнув одинокое “Давай! “, видимо не все прихлебатели верзилы ушли на промысел.

— На колено, балбес! Ты чегой творишь, башка твоя пустая?! — крестный заорал, да так, что я невольно вздрогнул, все таки стоял прямо за ним и не ожидал столь эмоциональной реакции на выходку Фёдора. — Лучники, второй ряд, стрелять! Чегой застыли, прострелите голову этому дурню, там все равно ничаго нету!

Фёдор, не мешкая, присел, пропуская над собой стрелы. Конечно же, никто и не собирался в него стрелять, лучники выстрелили лишь после того, как он опустился на колено, подобно остальным воинам первого ряда. Стрелы тут же нашли свои цели, бегуны к этому времени приблизились на расстояние уверенного поражения, так что свалили их в секунды. Тем более живучесть у них была гораздо меньшей, чем у жрачей.

— Кусааааач!!! — глазастый лучник, во время нападения одержимых, остававшийся на своей наблюдательной бочке заорал во все горло, и в крике этом явственно слышались нотки страха.

Обернувшись в сторону, с которой пожаловала пятерка одержимых, предполагал, что придётся вновь вглядываться вдаль, в ожидании появления фигур на горизонте, но реальность оказалась иной. Присматриваться, приглядываться и вообще как бы то ни было напрягать зрение не пришлось, ужасная фигура кусача, несущегося на строй со скоростью разгоняющегося автомобиля, была видна во всей красе. И краса эта не предвещала ничего хорошего. Ведь одержимый, которого наш “впередсмотрящий” назвал кусачом, был гораздо крупнее своего убитого бородокосым собрата.

Может глазастый лучник ошибся со страху, а может наш кусач был начинающим или, как любил выражаться крестный, зеленым. К тому же, у убитого кусача с одной из верхних конечностей были проблемы, дядь Прохор сказал, что где то он ее потерял и теперь отращивает новую. Возможно и это повлияло на не слишком впечатляющие размеры убитого, в сравнении с несущейся на нас машиной смерти.

У этого с лапами был полный порядок, да и со всем остальным тоже. Непорядок был у нас. Глядя на ощетинившийся копьями первый ряд, приготовившийся к стрельбе второй и затылком ощущая почти материальный страх, исходящий от третьего, я и сам не на шутку струхнул. Попытался сглотнуть слюну, но во рту все пересохло, губы будто слиплись, а язык казался куском деревяшки, по какой-то непонятной причине оказавшейся во рту.

Кстати, страх исходил не только от толпящихся позади женщин и подростков, но и от остальных волнами накатывал. Опытные вояки, видимо понимали, что, даже если удастся справится с одержимым, потерь не избежать. Нечего и думать расстрелять чудовище стрелами и болтами издалека. Я хорошо помнил, как бессильно отскакивали стрелы от каменной головы убитого кусача, а те, что все же попадали в места, где пробить шкуру твари удавалось, не оказывали особого эффекта на самочувствие одержимого. А этот, к тому же ещё здоровее, наверняка и шкура у него прочней и башка крепче.

— Топтун!!! — запоздало выкрикнул, поспешно соскакивая с бочки, наблюдающий. Запоздало потому, что все уже прекрасно видели еще одного одержимого, мчащегося следом за первой тварью.

Ну вот и пожалуйста, хотел полюбоваться на ещё невиданного ранее представителя семейства одержимых, и сразу такой экземпляр, как по заказу. Только заказ этот немного не вовремя поступил. Тут не знаешь, как с кусачом совладать, а к нему ещё и топтун в придачу. По размеру был он меньше мчащегося впереди старшего брата, но был по габаритам примерно равен с убитым кусачом. Это получается, что подразделяемые на разные ступени развития твари по размеру могут быть почти одинаковы. Нет определенных габаритов, после которых развитого топтуна можно называть кусачом. Видимо, границы в определениях тут довольно расплывчаты. А может, есть какие-то дополнительные признаки, по которым различаются одержимые.

Один из этих признаков сейчас можно было различить невооружённым глазом, то есть ухом. Если внимательно прислушаться к звукам, что слышались со стороны мчащихся одержимых, можно было расслышать топот, раздающийся от бегущей позади твари. Звука соударения лап кусача с плотным утоптанным грунтом почти не было слышно, несмотря на внушительные размеры и соответствующий им вес. У топтуна же все было с точностью наоборот, его ступни отбивали такое стаккато, что можно было подумать, будто конь по брусчатке мчится. При этом весу в нем было явно меньше, чем в кусаче. Подковы у него на пятках что-ли?! Нужно бы при возможности осмотреть его ноги, узнать, чем он так громко стучит. Но теперь хотя бы не нужно голову ломать, пытаясь понять, почему эту тварь топтуном прозвали.

— Лучники, стреляй! Арбалетчики, метатели ждать! Ловкач, будь готов! Коли не свалим, дар твой пользовать придеца. — пока я разбирался с классификацией и названиями одержимых, бородокосый отдавал приказы, как и положено командиру. А также посылал стрелу за стрелой в стремительно приближающее чудовище, как и положено лучнику, согласно отданному командиром приказу.

Лучники лупили, как сумасшедшие, стрелы летели навстречу твари, но она и не думала обращать внимание на жалкие деревяшки, отлетающие от крепкой шкуры чудовища, словно от бетонной стены.

Бородокосый хмурился, правда, лица его я не видел. Но я бы на его месте точно хмурился, а, скорее всего, просто орал бы благим матом. Это надо привычку иметь и стальные яйца, чтобы лишь хмуриться при виде приближающейся неуязвимой образины.

Наверняка все вышеперечисленное было у крестного в достатке. Он продолжал хладнокровно опустошать свой колчан, внимательно следя за быстро сокращающимся расстоянием между одержимым и застывшими в тревожном ожидании бойцами.

— Арбалетчики, стреляй! Метатели, ждать! — расстояние сократилось до пятидесяти метров, когда был отдан новый приказ.

К лучникам присоединились арбалетчики. Первый их залп не произвел на тварь никакого впечатления, несмотря на пару болтов, оставшихся торчать в теле кусача. Второй залп ничем не отличался от первого, третий раз зарядить арбалеты они не успевали. До момента столкновения смертоносной туши с ощетинившимися копьями бойцами первой линии оставались считанные секунды.

Я со страхом наблюдал за началом трагедии, потому что не верил в способность обычных людей остановить это чудовище посредством древних видов контактного оружия. Если кому и удастся загнать клинок или, стрелу или болт в нарост на затылке, (единственное известное мне слабое место на теле одержимых) все равно, потери будут такими, что и думать страшно. А еще есть топтун, лишь немного уступающий кусачу по силе и защищенности. После сотворенного кусачом в рядах нашей маленькой армии, топтуну останется лишь добить и дотоптать оставшихся на ногах раненных и потерянных людей, что он сделает, даже не напрягшись особо.

Наблюдать за происходящим было завораживающе интересно и страшно до дрожи в коленях. Зубы были крепко стиснуты, в результате чего на лице застыла гримаса то ли решимости, то ли испуга, я все же надеялся на первый вариант. В голове бился один единственный вопрос: почему никто ничего не предпринимает??? Не в том смысле, что совсем ничего, но ввиду бесполезности стрельбы лучников и арбалетчиков, можно было сделать ещё что-нибудь. Например, отдать приказ метателям швырять в одержимого свои дротики, благо дистанция как раз для броска, хотя в успех подобного верилось слабо. Но не стоять же каждому на своём месте, обреченно ожидая, когда разъяренная тварь разорвет тебя на куски.

— Ловкач, кусач твой! Суличники, вали топтуна! Все валим топтуна! — последний приказ бородокосого, меня, мягко говоря, удивил. Он перепоручил заботу о сильной твари одному человеку, остальных переключив на чуть менее опасного топтуна. Что может противопоставить этому чудовищу один единственный человек?! Надеется на имеющийся у него дар?! Но с помощью какого дара можно быстро управится со столь сильной тварью, я не представлял.

До первой шеренги оставалось шагов десять, когда кусач взвился в воздух, видимо рассчитывая прыжком влететь в середину толпы, сея смерть, страх и панику там, где этого пока не ждут.

За мгновение до этого, из передних рядов, навстречу одержимому спокойным шагом выдвинулся высокий худощавый воин в кольчуге, но без шлема. В каждой руке у него было по мечу, еще на поясе висел длинный кинжал с одной стороны, так любимый местными вояками чекан с другой.

Это и есть тот самый ловкач, готовый один на один сойтись с сильным одержимым в ближнем бою?! Он что, надеется справится с тварью за счет того, что взял с собой кучу оружия?!

Что произошло дальше, я честно говоря, не понял или не разглядел, уж очень быстро все произошло. Тварь как раз пролетала над застывшем в расслабленной позе воином, казавшимся средоточием спокойствия и безмятежности, будто и не было ужасного одержимого, проносящегося в полуметре над его головой. Может, он в трансе каком-нибудь, как камикадзе, сознательно идущий на смерть, смирившийся с её неизбежностью, оттого и не проявляющий никаких эмоций.

Дальше безмятежный, словно цветок сакуры, овеваемый теплым ветерком, “камикадзе” просто исчез.

А тварь закончила прыжок, как и планировала, где-то ближе к центру второй шеренги. Те, кто пошустрее, да посообразительнее, успели отскочить, оставшимся повезло меньше, но особой разницы, в принципе, не было. Ведь оказавшийся в самой гуще толпы кусач, через мгновение устроит тут настоящую кровавую баню, размахивая своими чудовищными ручищами направо и налево.

Но прошла секунда, другая, третья, но ужасная тварь не поднималась и вообще вела себя смирно, будто последний прыжок вымотал её до такой степени, что она решила вздремнуть прямо на том месте, куда приземлилась.

Вникать в суть произошедшего не было времени, потому что, наблюдая за кусачом, я потерял из виду его младшего собрата. А тот медлить не собирался. Несмотря на то, что по нему лупили из всего стрелкового оружия. Да и суличники метали в направлении твари свои увесистые дротики, топтун добрался до первой линии, где его дружно приняли на копья.

Правда, сдаваться так просто одержимый не собирался, сломал одно из копий, дотянулся лапой до слишком близко подступившегося бойца, отчего тот рухнул ничком под ноги товарищей. Ещё один из воинов получил оплеуху, другой, попытавшись обойти тварь отлетел в сторону, сметенный яростным ударом топтуна. Но на этом все, видимо воины знали, где защита у твари послабее, специально нанося удары по этим места.

Проткнутый в нескольких местах копьями, с торчащим из левого глаза древком сулицы, осыпаемый ударами топоров и чеканов, одержимый проявлял все меньше активности, взмахи лап потеряли силу и скорость. Бойцы без труда уворачивались от таких ударов или принимали на щиты.

В довершение расправы, подскочивший к твари Демьян в два удара отсек правую лапу одержимого своей здоровенной секирой. А обошедший топтуна сзади Фёдор с видом победителя вбил острие двуручника под козырёк затылочного нароста уже агонизирующей твари. Непонятно, зачем он это сделал, да ещё с таким видом, будто в одиночку уложил топтуна. Да уж, такие люди, к сожалению, есть везде, в общее дело вносят кроху усилий, зато публично показывают свой вклад самым значимым.

Кстати, об одиночках, а куда всё таки делся тот “камикадзе” с кучей оружия вышедший против чудовища?!

Справа от меня, в месте, куда приземлился кусач, собралась толпа, обступив неподвижно развалившуюся тварь. Пробравшись между гомонящими воинами, обнаружил, что одержимый развалился здесь явно не для отдыха, не очень удобно отдыхать, когда у тебя из затылка торчит меч загнанный наполовину длины клинка. Выходит, кусач тоже мертв. А торчащий из затылочного нароста меч очень уж похож на один из тех, что держал в руках камикадзе с забавным именем Ловкач. А вот и он сам, стоит рядом с поверженной тварью и меч лишь в одной руке, значит моя догадка и впрямь верна.

Стоявшие рядом поздравляли удалого воина с победой, похлопывали по плечам и жали ему руку.

— Мирослав, ну чегой тама? — позади раздался скрипучий голос бородокосого, оказалось, что он обращается к глазастому наблюдателю, снова занявшему свой пост на бочке.

— Да ничагой, нет никого, тишь да гладь.

— Тогда вон чегой, одержимых обираем, стрелки по скорому сбирають стрелы и болты, и дальшее отходим к стене.

Лучники первого ряда прикрывают. Третий ряд, на вас раненные. Давайте уж, не рассусоливаем! — раздав указания, крестный выдвинулся вперёд, прикрывая воинов, бросившихся на сбор боеприпасов и потрошащих затылочные наросты одержимых. Его примеру последовали лучники, находящиеся на правом фланге.