Пустая шкатулка и нулевая Мария. Книга 1

Я заметил, что Моги не накрасилась. В отличие от меня Мария, наверное, сразу обратила на это внимание, а вот я — нет, потому что парень.

Но Моги все равно носила косметичку.

Зачем?

Мария объяснила, что Моги стало… лень.

Плохо помню, как все было, но, судя по всему, когда-то Моги следила за собой, только в «Комнате удаления» любые старания однажды теряют смысл, и Моги перестала краситься, а косметичка просто осталась в сумке еще с первого марта.

Моги и краситься лень, и убирать косметичку.

Только у человека, помнящего все двадцать тысяч повторов, могла возникнуть такая проблема.

Только у… владельца.

Поэтому девушка, в которую я влюбился, девушка, которая влюбилась в меня, Касуми Моги, была владелицей.

— Я хотела кое-что тебе сказать, Кадзу, — позвонила мне Коконэ во время двадцать семь тысяч семьсот пятьдесят четвертого повтора. — Касуми влюбилась в тебя!

Коконэ рассказала мне о чувствах Моги, потому что еще вчера они были хорошими подругами и Моги, наверное, решилась с ней посоветоваться.

Мы хотели выманить Моги, но понимали, что она, конечно, будет начеку — ведь Мария уже много раз проигрывала ей.

Поэтому мы и позвали нашу надоеду Коконэ. Решили, так она подумает, что я захочу признаться в любви, и позовет Моги.

А в итоге мы… убили Коконэ.

Я вспомнил слова Моги.

«Так что… будем встречаться?»

Сколько же раз она мне признавалась? Давно ли так любит меня? Но если наши чувства взаимны, тогда почему же…

«Давай завтра».

Почему она отвечала так?

Моги было как будто все равно, что она вся в крови, на ее лице застыло ничего не значащее выражение… как и всегда.

Интересно, она с самого начала не умела показывать эмоции? Нет, наверное. Где-то на задворках моей памяти Моги до сих пор радостно улыбается, но с недавних пор она не кажется настоящей. Теперь, если я думаю о Моги, у меня перед глазами один и тот же образ, одна и та же девушка с отсутствующим выражением на лице.

Но что, если та радостная Моги из моей памяти и есть настоящая?

Так куда же исчезла настоящая Касуми Моги?

— Ее поглотило, — словно прочитав мои мысли, вдруг выпалила Мария. — Ее целиком поглотили эти бесконечные повторы, — бросив презрительный взгляд на Моги, повторила она.

А что сама Моги? Даже не поменялась в лице.

Я уже как-то задумывался об этом и пришел к выводу, что человеческий разум просто не способен выдерживать одно и то же столько раз.

Моги пережила двадцать семь тысяч семьсот пятьдесят пять повторов и после всего пережитого стоит передо мной вся в крови.

— Это ты, Кадзу… — заговорила она, глядя на меня. — Ты, Кадзу, загнал меня в угол.

— Но что я сделал не так, Моги?..

— «Моги»? — переспросила она и ухмыльнулась левым уголком рта. — Я ведь говорила? Говорила! Раз сто говорила, да?

— Ч-что говорила?..

— Говорила звать меня Касуми!

Не помню… не помню… этого.

— И ты сотню, сотню раз соглашался, правда? Ну что с тобой не так? Почему ты вечно забываешь об этом?!

— Ну… ничего не поделаешь…

— Ничего не поделаешь?! И почему же с этим ничего не поделаешь?! — сорвалась на крик Моги, хотя ее лицо по-прежнему ничего не выражало.

За все эти десятки тысяч повторов она всего-навсего забыла, что значит меняться в лице, — ей стало это не нужно. И больше она не смеется, не плачет, не сердится.

— Не слушай ее, Кадзуки.

Моги наконец повернулась к Марии и уставилась на нее со злобой в глазах:

— Да кем ты себя возомнила?! Не называй моего Кадзу по имени!

— Буду звать Кадзуки как захочу.

— Как бы не так! С чего это Кадзу вообще тебя запомнил?.. А меня постоянно забывает?..

— Но ты ведь сама так захотела, правда, Моги? Потому что тебя устраивают эти повторы.

— Закрой рот! Все просто пошло не так!

Я вспомнил, как перепугалась Моги, когда во время прошлого повтора поняла, что я узнал Марию.

Тогда мне показалось, что Моги боится нас, боится нашей с Марией неадекватной выходки. Но теперь совершенно ясно, что испугалась она потому, что была владелицей. И потому, что я запомнил Марию, а ее — нет. Этим я и заслужил ту неприязнь, которую она показала. Моги долго копила в себе эти эмоции.

— Кадзу… — позвала она меня по имени, но прозвучало это как-то странно, непривычно.

Получается, когда-то я не раз и не два разрешал ей называть меня Кадзу, а сам соглашался звать ее Касуми…

Я забыл об этом, но вот Моги очень хорошо помнила.

— Кадзу, ты говорил, что я нравлюсь тебе.

— Да, кажется, говорил…

— Так вот, я согласна! И сто раз говорила, что ты мне тоже нравишься!

Я промолчал.

Помню только, как Моги выдавала «давай завтра», и все. Не помню, чтобы она хоть раз ответила иначе.

— Не помнишь такого?..

Я не мог ей ответить.

— Но знаешь, как я тогда была счастлива? А как из кожи вон лезла во время каждого повтора? И только для того, чтобы ты меня заметил! Меняла прически, красилась тушью, старалась поддерживать тебя, разузнала о твоих увлечениях, выучила твою манеру общения… И что потом? Чудо свершилось! Ты стал относиться ко мне по-другому. Я поняла, что теперь интересна тебе. Я много раз признавалась, и ты отказывал, но потом наконец согласился. А чуть позже признавался мне сам. И каждый раз я верила, что вот оно, вот моя награда, мое счастливое будущее. Верила, что на этом повторы завершатся. Но знаешь что? Но знаешь… Кадзу… — Моги посмотрела на меня в упор. — Ты забывал!

Я опустил глаза, потому что не мог вынести ее взгляда.

— И когда это происходило, я надеялась, что уж в следующий раз ты все вспомнишь. Каждый раз, когда ты признавался мне, каждый раз, когда я сама признавалась, я надеялась, так надеялась! Но ты всегда забывал. И я потеряла надежду. Но знаешь… когда тебе признаются в любви, ты все равно на что-то невольно надеешься! А вдруг чудо снова свершится? Поэтому каждое такое признание ранило меня. Наверное, этого не изменить.

Я и представить не мог, что можно встречаться с Моги. И все-таки за время этих бесчисленных повторов она добилась того, что казалось мне невозможным: влюбила такого, как я, в себя. Видимо, по этой же причине в памяти и оставались какие-то отрывочные воспоминания.

Но хоть она и заставила меня обратить на нее внимание, это ни к чему не привело.

Да с самого начала наши попытки ни к чему не вели.

Потому что моя симпатия исчезает, только появившись.

А ее любовь остается без ответа.

Даже учитывая мою симпатию, мы с Моги так и не начали встречаться, ее любовь ко мне осталась такой же бессмысленной и безответной.

— Поэтому я больше не хотела слышать твоих признаний, но ты все равно пытался. Пробовал сказать, что любишь меня. Тебе, наверное, всегда было радостно, но мне-то с каждым разом только больнее. Поэтому со временем я могла ответить только так… — И Моги произнесла слова, которые я слышал уже тысячи и тысячи раз. — Давай завтра.

В груди что-то сжалось.

А Моги от этих слов было еще больнее, чем мне.

Но почему она тогда не покончила с «Комнатой удаления»? Ее любовь, как ни крути, останется без ответа, а значит, и своей цели ей не достичь. Так зачем переживать столько боли?

— Но знаешь, Кадзу… именно из-за тебя я страдаю. Это целиком, целиком, целико-ом твоя вина.

— Что за чушь? — прервала девушку Мария, лицо ее выражало крайнее недовольство. — Просто перекладываешь на него ответственность. Ты ведь сама, да, ты сама создала «Комнату» и теперь из-за этого страдаешь, а вину за эту боль вешаешь на Кадзуки, так?

— Нет!.. Из-за Кадзу вся эта боль и появилась!

— Думай как хочешь, только вот Кадзуки считает иначе. Он даже запомнить тебя не может. И вспоминает все только из-за своей цели, а не ради твоего мертвого сердца.

— А тебе-то… откуда знать?!

— Откуда, спрашиваешь? — Мария выпрямилась и ухмыльнулась. — Все просто. В этом мире я знаю Кадзуки Хосино дольше, чем кто-либо другой.

С этим утверждением сложно поспорить.

— Не… — начала было Моги, но едкие слова Марии заставили ее тут же замолкнуть.

Кажется, она хотела возразить, но не могла выдавить из себя ни звука — просто стояла, то открывая, то закрывая рот.

Я тоже лишился дара речи, но по другой причине: неловко же, когда кто-то говорит такое. Даже очень.

— Н-но не дольше, чем я…

— Твое время ничего не стоит, — ни с того ни с сего возразила Мария. — Ты хоть понимаешь, что потратила его впустую? Посмотри, к чему ты пришла, посмотри на себя, на свои руки, посмотри под ноги!

Все лицо Моги было в запекшейся крови. В руках она держала нож. Под ее ногами лежало тело Коконэ.

— Спорь сколько хочешь, говори, что знаешь Кадзуки так же, как и я, только себя не обманывай.

Моги опустила голову: похоже, Мария разбила соперницу в пух и прах.

Ну а я не мог и слова вставить.

— Ха, ха-ха-ха… Значит, знаешь Кадзуки Хосино дольше, чем кто-либо другой? Вот как. Ну, может, и так. Ха-ха-ха, только вот смысла в этом нет. Нет в этом смысла, — захихикала Моги, так и не поднимая головы.

— О, прости. Я что, все-таки сломила тебя?

— Все-таки?.. Ха-ха… О чем это ты? — По-прежнему глядя в пол, Моги направила нож на Марию. — Думаешь, я хоть когда-то была здорова? — Моги подняла голову. — Скажу тебе кое-что интересное, Отонаси: в этом мире люди, которых я убиваю, исчезают.

Лицо Моги сохраняло пустое выражение.

— Поэтому и смысла в твоих словах нет! Сейчас вообще станет не важно, сколько ты знаешь Кадзу, потому что ты исчезнешь!

Моги с ножом в руке метнулась к Марии.

— Мария! — невольно закричал я.

Но она без тени страха, лишь с одной усталостью проводила взглядом движение Моги, после чего схватила девушку за правую руку — в ней как раз и был зажат нож — и заломила ее за спину.

— Ох…

Какая разница в силе! Даже неловко стало оттого, что я испугался за Марию.

— Вот это провал… Я ведь владею боевыми искусствами. Соперника с такими нехитрыми движениями, как у тебя, остановить легче, чем отнять у ребенка конфету.

Нож выпал из руки Моги, и она, безоружная, неотрывно смотрела на него, пока тот не ударился о пол с металлическим звоном.

— Легче, чем отнять у ребенка конфету?.. — не сводя глаз с ножа, с болью в голосе забормотала Моги. — Хи-хи-хи… — А потом, превозмогая боль, рассмеялась.

— Что смешного?

— Что смешного? Хи-хи… Ха-ха, ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! — Она хохотала все громче.

Но на ее окровавленном лице не было и намека на улыбку: уголки губ опущены, глаза широко распахнуты.

По лицу Марии было понятно: смех Моги напугал ее.

— Смешно! Думаешь, остановить меня легче, чем отнять у ребенка конфету? И это тебе-то говорить?! Ае Отонаси?! Да это же прекрасно! Ну не правда ли, прекрасно?!

— Не понимаю, что тебя так веселит…

— Да? Тогда ответь честно: ты вообще можешь отнять у ребенка конфету?

Я слушал, однако все равно не понимал, почему Моги смеется.

Но вот Мария догадалась и потому промолчала.

— Остановила меня? Ну здорово, поздравляю. Да только что с того? Чего ты добиваешься?

Мария не ответила.

— А я знаю, уже тысячу раз слышала! Положить конец этим повторам. Забрать шкатулку. И что ты сделаешь для этого? Ведь чтобы закончить повторы, нужно всего лишь убить меня.

— Да…

— Я прекрасно знаю, что ты владеешь кучей боевых искусств! Сама же мне говорила! Так откуда… откуда эта уверенность в словах? Думаешь, перехитрила меня? Подумать только! Думала, я не знаю? Позор, позорище! Ведь… я возвращалась назад столько же раз, сколько и ты! Так что тебя я хорошо-о-о изучила! Выбила у меня нож, заломила руку, а что потом?.. — Моги с серьезным лицом повернулась, насколько могла, к Марии и понизила голос: — Что потом сделаешь?

Мария не нашлась с ответом.

— Добрая, добрая Отонаси. Отонаси, неспособная меня убить. Неспособная меня пытать. Неспособная даже руку сломать. И чтобы такая светлая Отонаси, отвергающая насилие, отобрала у несчастного ребенка конфету? Да никогда. Этому не бывать.

Понятно. Вот и причина, по которой Мария каждый раз проигрывает.

Раз она не приемлет насилие, то ничего не может сделать, и Моги это знала.

— Не хочешь подумать? Хоть чуть-чуть?.. Знаешь, сколько раз я уже могла убить тебя и «удалить»? Почему, думаешь, я от тебя, занозы, не избавилась? Отчасти потому, что ты спасаешь меня в аварии. Но это не так важно. Еще с самого начала, когда ты узнала, кто владелец шкатулки, и не смогла загнать меня в угол, я поняла…

Мария, кажется, с трудом сдерживала боль.

— …куда уж какой-то Отонаси тягаться со мной!

Я вспомнил слова Дайи: он как-то сказал, что новенькая знает куда больше, чем главный герой. Но на самом деле все оказалось наоборот.

Главная героиня — Касуми Моги — знала намного больше, чем новенькая — Ая Отонаси.

— Как же я устала от этого шабло-о-она, — нарочито скучающе протянула Моги.

— Но сейчас все по-другому… ведь со мной Кадзуки.

— Вот как? Ну, тогда попробуем что-нибудь новенькое?

Моги пнула нож ко мне — он был весь в крови. Прокрутившись, лезвие оказалось у моих ног.

— Возьми, Кадзу.

Взять? Взять нож?

Я снова посмотрел на него.

От крови он поблескивал красным на свету.

— Слушай, Кадзу, ты же любишь меня? Тогда… — я поднял глаза на Моги и стал следить за движениями ее губ, — передай мне нож, чтобы я убила тебя.

Что?..

Не понимаю. Я уловил смысл каждого отдельного слова, но вместе они, казалось, ни во что не складываются.

— Не услышал? Я сказала: передай мне нож, чтобы я убила тебя, — повторила она.

Значит, я и в первый раз все правильно понял.

— Моги, что за шутки?! Ты ведь любишь Кадзуки! Что ты такое творишь?!

— Да, люблю! Поэтому и хочу его смерти. Я же говорила, нет? Это из-за него мне так больно. Я хочу, чтобы Кадзу исчез с моих глаз навсегда, — произнесла Моги так, будто правда верила в свои слова.

— Я знала, что Кадзу тоже придет, но все равно притворилась, что клюнула на вашу приманку, — как думаешь — почему? Потому что у меня тоже есть цель! Я решила… убить Кадзу, — прошипела Моги, глядя мне прямо в глаза. — Я убью Кадзу, «удалю» его. Он исчезнет, и мне больше не будет так больно. Я смогу и дальше жить здесь.

— Моги, ты что, шутишь?.. А! Ох… — Мария вдруг вскрикнула и упала на колени, схватившись за левый бок.

— А?.. Мария?

Из ее бока что-то торчало.

А?.. Торчало?

— М-мария!

Мария поглядела на предмет, которым ее ранили, ухватилась за него и дернула со всей силы. Вытащив его, Мария злобно уставилась на Моги и швырнула предмет в ее сторону.

Складной нож несколько раз со звоном отскочил от пола, завертелся и лишь потом остановился.

— Какая невнимательная! Овладела столькими боевыми искусствами, но не спаслась от внезапной атаки. Мальчиков этим тонким ножиком убивать сложно, но против тебя он сработал отлично — ты ведь такая хрупкая, да? Этого не изменить никакими тренировками, жалость-то какая! Таковы уж здешние правила…

Мария попыталась подняться, но рана оказалась серьезной, и поэтому ей пришлось остаться на месте. Мария зажимала бок, только кровь все равно бежала ручьем.

— Мне тоже многое пришлось пережить, так что теперь я всегда ношу этот нож с собой.

Моги подошла ко мне, присела и подняла кухонный нож.

— А…

Она оказалась так близко, что можно было на нее броситься, но я не то что пошевелиться — и звука издать не смел. Казалось, она связала меня по рукам и ногам. Я стоял на месте, будто забитый гвоздь, и не мог шелохнуться.

Тело меня не слушалось, я перестал воспринимать реальность: этого всего не должно было случиться, но все же случилось. Прямо у меня на глазах… А я не мог это принять.

— Говорила же, Отонаси: бесполезные люди исчезают.

Вот Моги садится на Марию сверху, заносит нож над головой…

И бьет им. Снова и снова. Без остановки. Пока Мария наконец не перестает дышать.

За это время она не издала ни звука, ни стона.

— Оставайся ты просто назойливой мухой, я бы тебя пожалела… Но нет, надо было полезть к моему Кадзу, — проговорила Моги и встала.

Мария лежала неподвижно.

Моги перевела взгляд на нож, которым заколола Марию, и бросила его мне. Я невольно взглянул на него: он был весь в крови Коконэ и Марии.

— Ну, теперь ты?

Не в силах побороть дрожь, я сел на корточки, дотронулся до ножа, ощутил липкую кровь и тут же отдернул руку. Сглотнул, снова потянулся к нему трясущейся рукой и с закрытыми глазами взялся за рукоять. Наконец я открыл глаза. Этим ножом убили Коконэ и Марию, а теперь его держал я. Я так дрожал, что чуть не выронил его, поэтому схватил рукоять и второй рукой.

Нет, это просто невыносимо!

С ножом в руках я не мог пошевелиться.

— Ну что ты делаешь, Кадзу? Давай… давай отдай его мне.

Нет, не могу. Да и кто бы смог?

Поэтому…

— Моги, кто тебя заставил?

Моги бы не смогла. Она бы не пошла на такое.

Ею точно кто-то управлял.

Моги удивленно посмотрела на меня:

— Ты о чем?.. Хочешь сказать, мне кто-то приказывал? Ты в своем уме? Это же невозможно.

— Но я же влюбился в тебя.

— Ты к чему это?..

— Даже спустя двадцать тысяч повторов, даже когда тебя загнали в угол, сама бы ты такого не сделала. Девушка, которую я люблю, никогда не пошла бы на убийство!

Моги, казалось, на мгновение удивилась, но потом снова зло уставилась на меня:

— Вот как… Давишь на чувства, чтобы я отстала от тебя? Жалкое зрелище. Какой же ты трус. И умереть ради меня не готов.

Да, она права, я не хочу умирать. Разве моя смерть как-нибудь поможет Моги? Очень сомневаюсь.

— Кадзу, думаешь, людей в принципе нельзя убивать? Сколь бы серьезной ни была причина?..

— Да…

— Ха-ха, чудесно. Правильный ответ, как ни крути, — сказала Моги и заглянула мне в глаза. — Тогда всю жизнь… нет, всю вечность оставайся в этих повторах, — холодно добавила она.

Наверное, знала, что я этого ужасно не хочу.

— Потому что… если я отдам шкатулку, то умру.

Конец «Комнаты» — конец для Моги? Мария этого не говорила.

— Понимаешь? Если вытащишь из меня шкатулку, я умру. Думаешь, вру? Пытаюсь обмануть тебя, чтобы не отдавать шкатулку? Нет! Если задумаешься, то все поймешь. Как считаешь, почему мне захотелось вернуться в прошлое?

Из-за чего у нее появилось такое желание? Наверное, из-за того, что случилось непоправимое?..

— Тебе не казалось кое-что странным? Например, все те случаи, когда я попадаю под грузовик? Иногда меня спасает Ая Отонаси… Да, иногда спасаешь и ты. Но в остальных повторах меня сбивают.

— А…

Нет…

Я наконец-то заметил.

Почему Моги не хочет уничтожить «Комнату»?

Внутри этого мира та авария происходит всегда, и чаще остальных в нее попадает Моги. Не знаю почему.

«Я думаю… сделанного не воротишь», — как-то сказал я, и Мария со мной согласилась, после чего добавила, что виновник, наверное, думает так же.

Значит, если я воспользуюсь моментом и разобью шкатулку, то в ту же секунду…

— Готов к тому, что я умру?

Я убью свою возлюбленную?

Раздался звон. Сначала я не понял, откуда шел звук, но потом до меня дошло: это нож выпал у меня из рук.

— Даже нож мне отдать не можешь! Какой же ты жалкий…

Моги подошла ко мне и подняла нож.

Наверное, готовилась прикончить меня.

Она встала на путь убийств и теперь может существовать, лишь продолжая убивать. Секундное замешательство — и совесть ее раздавит. Пути назад нет. Она больше не контролирует себя, поэтому жестоко расправится со мной. Да, с тем, кого любит.

Точно… после первого убийства Касуми Моги перестала быть Касуми Моги.

Ее ничего не выражающее лицо испачкано кровью двух жертв.

Я так и не встал, поэтому Моги присела на корточки, чтобы оказаться вровень с моим лицом, обняла меня за шею, ткнула ножом прямо в сонную артерию и нагнулась ко мне близко-близко.

— Если можешь, закрой глаза, — попросила она.

И я послушался.

Что-то теплое коснулось моих губ — я сразу понял что.

С этим прикосновением во мне разгорелось какое-то новое чувство. Ничего подобного я не испытал, когда увидел тело Коконэ. И когда закололи Марию — тоже. А это прикосновение пробудило во мне…

…Гнев.

Я… не прощу!

— Но знаешь, мы ведь не в первый раз целуемся. Прости, что каждый раз заставляю.

Не прощу! He забуду! Нельзя забыть!

— Пока, Кадзу. Я любила тебя!

Она что, и правда думает, что привыкнет жить, не делясь ни с кем воспоминаниями? Хотя, может, так оно и есть. Она же и раньше была одна.

Шея горела от режущей боли.

Я больше не мог держать глаза закрытыми.

На Моги, кажется, накатила вина: моя убийца растерялась и так и не смогла отвести взгляд. Наконец-то наши глаза встретились.

Я схватил Моги за кисть и заметил, как кровь с моей шеи стекает по ее руке и капает на пол.

— Ты что творишь?..

— Я… никогда не прощу.

— Не простишь меня? Ха-ха… Как хочешь. Я понимаю, но это не важно, мы ведь уже попрощались.

— Нет.

— Что значит «нет»?..

— Дело не в тебе. Я не прощу «Комнату удаления», которая отобрала у нас нормальную жизнь!

Я сильнее стиснул тонкую кисть Моги — так, что она и пошевелить ею не могла. Но тут в моих глазах потемнело: я терял все больше и больше крови. Рана, судя по всему, оказалась смертельной.

— Отпусти!..

— Не пущу!

А что дальше? Я не знал, но понимал, что мне уже не убить Моги. В то же время я не хотел вот так вот покидать «Комнату», потому что мне попросту нельзя исчезать.

— Дай себя убить! Прошу, дай себя убить! — закричала Моги.

Да, она хотела меня «удалить», и в ее словах было столько боли… Ее крик звучал как плач.

А, вот оно что… Я наконец заметил.

Она и на самом деле плакала.

Нет, выражение лица совсем не изменилось, но по щекам текли слезы. Я посмотрел Моги в глаза, и она отвела взгляд. Ее тонкие ноги, неспособные удержать вес тела, задрожали. Ха, девушка с пустым выражением лица больше не могла сдержать чувств, хотя и не отдавала себе в этом отчета. Строго говоря, она и выплакаться не могла, а первые слезы быстро высохли.

Прости, что не замечал раньше, как обстоят дела.

— Я не дам убить себя, не дам «удалить»!

— Перестань! Не делай мне еще больнее!

Прости, но я не слышу твоих просьб.

Поэтому…

— Я не оставлю тебя здесь одну! — закричал я.

Может, мне просто показалось, но Моги, кажется, на секунду расслабилась.

Но все-таки…

— Ох…

В глазах снова потемнело, я ощутил резкую боль в скуле, и от этого зрение на секунду прояснилось. Но перед тем как снова ослепнуть, я заметил, что все вокруг переменилось: прямо перед собой я видел туфли Моги. Естественно, я больше не держал ее за запястье — обе мои руки бессильно лежали на полу.

Но нет, это не Моги меня повалила, я сам упал.

Мне было так трудно ее убедить, и что в итоге? Я даже пошевелиться не мог. Даже рта раскрыть.

— Я… дура, — услышал я голос Моги. — Всего одна фраза, всего одна… И поэтому…

Я не мог поднять голову и посмотреть на нее, так что не знаю, изменилась ли она в лице.

— Я должна… убить… Должна убить. Должна. Должна. Должна. Должна. Должна. Должна. Должна. Должна. Должна. Должна, — твердила Моги как заведенная, словно пытаясь убедить саму себя.

Я заметил движение ее ног, она резко ступила в лужу чьей-то крови — брызги попали мне на лицо. Вот блеснул нож… Кажется, настало время очередной попытки.

— В этот раз и правда прощай, Кадзу. — Она наклонилась и нежно погладила меня по спине. — Я должна убить…

Моги вонзила лезвие…

— Должна убить себя.

…прямо в себя.