Прячем лица в дыме

30. Ради нас, ради науки

Вроде бы хлопнула дверь, но в шумах стоял шум — могло и показаться.

Ремни больше не сдерживали, Рена легла на бок, подтянув колени к груди и обхватив себя рукой, будто обнимала. Девушка чувствовала себя пустым сосудом. Не было уже привычного покалывания в кончиках пальцах, и сколько бы она не жмурила глаза, мир не превращался в золото. Прекрасные нити магии, похожие на струны, выдающие красивую, а иногда и смертельную мелодию, исчезли.

Наверное, то, что сделала с ней Джайса, заслужено? Слова о служении обществу, о свете оказались красивой ложью, а она так и не смогла сделать силу настоящей силой — только разрушением.

В комнате по-прежнему пахло травой, но Рена снова так явственно ощущала запах горелого мяса. Тогда она убила учителя, сейчас — Трику, а скольких ослепила, и прав был Ризар, вынося приговор.

Нортийка ещё сильнее прижала коленки к груди. Её вспомнилась лошадь из дворца, убежавшая к новой, свободной жизни без чужих рук и понуканий. Тогда она решила, что тоже сделает так — ещё чуть-чуть и сможет уехать, купив билет на корабль. И вот чем стало это чуть-чуть — чужим подвалом, пленом, болью.

Только дальше-то что?

Разве стало бы лучше, не случись того? Нет, это самое «лучше» было невозможно в любом из вариантов. А новых было всего два: так и лежать на столе, ожидая, когда за ней снова придут, или сделать хоть что-то, хотя бы самой себе доказать.

Рена сдвинулась на край стола. Она спрашивала: в кого верить сейчас, если и Раз, и Найдер дрогнули, и едва не погубили остальных? А ответ ведь был простым, и ему пытались научить все — в себя. И пусть это будет первое решение, которое наполнит сосуд.

Девушка опустила на пол одну ногу, другую и неуклюже свалилась. Она кое-как перевернулась на спину и уставилась в тёмный щербатый потолок, не в силах встать. Это было не от боли — нет, прикосновения Джайсы к нитям вокруг неё не могли сравниться с пытками в больнице, с колотыми ранами и даже с ушибленной рукой, но они принесли невыносимое чувство пустоты и потери. Рене казалось, что её выпотрошили и наспех, криво и вкось, зашили.

Но ведь зашили, и хоть лежи, хоть сиди, хоть вой или плачь — двери клетки не раскроются, никто не помашет рукой, зовя за собой. Найдер бы сказал: тебе не дадут шанс, возьми его сама.

Бурча что-то неясное себе под нос, Рена подошла к двери, держась за стену, и с силой дёрнула. Заперто. Ещё бы! Что же, рано или поздно та откроется, и надо успеть придумать… Да хоть что-то!

Повернувшись к столу, нортийка стала поочерёдно дотрагиваться до всего, что лежало на нём. Знать, что с этим делать! Тяжёлый вздох рвался из груди, и девушка облокотилась на стол. В эту же секунду дверь начала открываться, она так и встретила Лаэрта и Феба, почти лёжа на стальной поверхности.

Позади них стоял Ризар и Шай. Столкнувшись с Реной взглядами, оша изобразил печаль:

— Как вы, дана Рейтмир? Почувствовали себя чуточку равнее? — он сделал мужчине знак. — Уведи её.

Девушка обхватила себя руками и затряслась.

— Прошу, не надо, я не хочу, не хочу оставаться одна, пожалуйста, не забирайте меня, прошу! — она с силой зажмурилась, пытаясь выдавить хоть слезинку. — У меня больше ничего нет, ничего, ничего, ничего… — с воем протянула Рена, начав раскачиваться взад-вперёд.

На лице Ризара появилось отвращение, словно он увидел прокажённого.

Лаэрт шагнул к магу, насколько позволял ремень на шее, который Шай держал в руках подобно поводку.

— Это такой же шок, как после появления нитей вокруг человек. Оставь её с нами, если не хочешь, чтобы она сошла с ума.

— Ничего, совсем ничего, — шептала Рена, округлив глаза и уставившись в одну точку перед собой.

— Ладно, — выдавил Ризар. — У меня на неё слишком много планов. Шай, — оша мотнул головой.

Рябой передал ему поводок Лаэрта и толкнул Феба в комнату. Сначала он пристегнул к лодыжке парня цепь, тянувшуюся от стола, затем снял с шеи ремень. Рена продолжала дрожать, раскачиваться, но цепко следила за действиями Шая, чтобы видеть, куда охранник кладёт ключ.

— Вы будете работать, — приказным тоном сказал Ризар. — Когда я приду в следующий раз, вы перейдёте к третьей стадии. Да, небольшая информация: я сейчас же увезу Джофанку, и если что-то случится, вы её уже не увидите.

Феб угрюмо уставился на Ризара и несколько раз дёрнул ногой, но ремень не давал сдвинуться от стола дальше, чем на метр.

Лаэрта пристегнули следом, затем дверь закрылась.

— Во имя Лаара, — воскликнул Феб, протягивая к Рене руки, чтобы обнять.

Девушка шагнула к нему, но выставила ладони вперёд, не давая коснуться себя.

— Всё в порядке, — заверила Рена, пытаясь выдавить улыбку.

Она не знала, как её слова слышатся со стороны, но сама чувствовала, сколько же в них лжи. Весь запал снова кончился, внутри зияла огромная дыра, хотелось свернуться калачиком или сесть, уткнувшись лицом в колени, и опять до бесконечности, до исступления вспоминать, страдать, проклинать себя.

— А вы?.. — спросила Рена, только заметив, что у обоих перебинтованы руки: левая — у Лаэрта и правая — у Феба.

Включив горелку, учёный ответил:

— Всего лишь небольшой ожог. Я преувеличил, пожалуй. Выглядело страшнее, чем являлось на самом деле.

— А цепь или замок это разъест?

Адван качнул головой и с сосредоточенным видом начал замерять объёмы жидкостей.

— Рена, а твоя магия? — спросил Феб.

Нортийка медленно подошла ко второму столу и забралась на него. Руки коснулись кожаных ремней. Сколько это длилось, десять минут, тридцать, час? Рена не могла измерить время правильно — осталось только воспоминание о дикой пустоте, точно правда достали всю суть, разрезали и разложили по пакетам, а затем зашили, ничего не вложив взамен. Она чувствовала себя маленьким зверьком, попавшим в руки живодёра, а ведь для этого Джайсе не понадобились ни ножи, ни огонь, ни таблетки — только то, что дал ей Лаэрт.

— Её больше нет, — выдохнула Рена и, не сдержавшись, взмолилась: — Феб, скажи что-нибудь, как ты обычно говоришь!

Сначала на лице парня появилось растерянное выражение, затем, приосанившись, он выдал:

— Мир перестаёт быть несправедливым, если есть хоть один человек, которому ты можешь доверять.

Рена так посмотрела на Феба, что он смутился и тише, но горячо произнёс:

— Ризар думает, что равенство — это унизить других, а не подняться самому. Но судить его не нам, не после всего. Сейчас у нас есть мы и своя правда. Нужно спасаться и спасать других, и наступить на горло страхам, ведь речь идёт не только о себе, но и всей семье, пусть даже такой.

Дыра внутри ещё не уменьшилась, но Рена чувствовала, что края стали потихоньку затягиваться. Весь хаос мыслей, скакавших из стороны в сторону, стихал. Они выстраивались в единую схему, которая сводилась к простому — спасти себя, спасти друзей. Не ждать и грезить о далёких историях, а начинать и делать.

Рена переплела пальцы на руках — уже не надеясь, просто по привычке, и обещая себя, что это последний раз.

— Хорошо, что мы будем делать? — как можно твёрже спросила она и с опаской посмотрела на дверь.

Лаэрт перехватил этот взгляд:

— Она хорошо удерживает звуки, не переживай. Ты хочешь сбежать?

— А вы нет? — воскликнула Рена, спрыгивая со стола. — Чтобы Ризар получил такую силу и уничтожил город? Ни за что! Мы должны не просто сбежать, а остановить его.

— Да, — кивнул учёный. — Я говорил, что магия — это инструмент. Если я вложил его в руки чудовища, я его заберу назад.

— И сколько раз ещё произойдёт такое, со сколькими людьми? — не сдержалась Рена. Она знала, что сейчас не место, совсем не место для таких вопросов и размышлений, но не могла молчать.

Она успела поверить, что Лаэрт действительно хочет лучшего для города, что он верит в своё изобретение, но была ли разница между ним и Ризаром? Не оба ли они хватались за силу, которая могла стоить слишком многого?

— Не задавай этого вопроса. Мне надо подумать. Теперь я вижу, что магия не может принадлежать только правителям и не может принадлежать всем, но мы не должны отказываться от этого дара — я найду решение.

— Давайте подумаем о том, что сейчас! — воскликнул Феб и снова дёрнул за цепь, проверяя на прочность.

Лаэрт указал ему на пучок белёсой травы на весах.

— Продолжай работать.

Рене почудилось, что было что-то в его словах…

— У вас есть план? — торопливо спросила она, подходя к столу, за которым работали учёные.

Лаэрт и Феб переглянулись. Наклонившись, Адван исподлобья посмотрел на Рену.

— Я сказал, что магия — ни добрый бог, ни злой, это просто сила, и направление для неё выбираем мы сами. Я докажу это.

— О чём ты? — Рена обеспокоенно сжала руки.

Лаэрт заговорил с упрямством, с фанатизмом, которые пугали. Он уже был не тем, кто хочет спастись или спасти других, а безумным учёным.

— Я дал магию тем, кто не был готов управлять такой силой. Это стало ошибкой. Теперь я дам её тем, кому она нужна больше, кто использует её на благо.

— Да о чём ты?!

— Рена, чтобы выбраться, нам нужна магия, — Феб заговорил с непривычной твёрдостью. — Неважно, попытаются Найдер и Раз помочь нам или нет, им не хватит сил. Передать лекарство Ризару мы тоже не можем. У него в руках все козыри, и противостоять ему получится, только если у нас будет магия.

— Не говорите, что вы… — Рена не смогла закончить.

Это противоречило всему, что рассказывали про магию в ордене, тому, каким она видела мир, да и вообще было преступлением против природы! Рена поймала собственный взгляд на поверхности отполированной металлической чаши — растерянный и пугливый. Но одно преступление ведь произошло — у неё отняли её магию. А что если образовавшуюся пустоту можно заполнить тем же, что отняли?

Феб кивнул:

— Я должен принять лекарство. Я не знаю, что смогу, и как это проявиться, но у нас будет на один шанс больше. Какие ещё есть способы сбежать? Без риска для тебя, для Джо? Никаких.

— И я должен. Снова. Обычно в результате обучения количество нитей вокруг человека возрастает, и он становится сильнее. Лекарство делает это количество большим изначально. А может ли нитей стать ещё больше? Может ли появиться предрасположенность к другому виду магии? Я или ничего не теряю, или обретаю большее. Самое время закончить эксперимент на себе, который я начал шесть лет назад.

— Да вы с ума сошли! — воскликнула Рена.

Она знала, что должна так воскликнуть, но взгляд девушки задержался на траве на весах. Неужели эти простые пучки и правда могут дать способности? Человек научился покорять силу ветра и воды, орошал и пахал землю, строил там, где даже, казалось, выжить не мог — была ли разница сейчас, есть ли преступление против природы?

Рена медленно потёрла подбородок, уставившись на стол. Почему она приняла потерю магию, но никак не хотела верить, что её можно обрести? Или это просто говорил рассудок?

— Как это работает? — спросила девушка. — Как какая-то трава может давать человеку магию?

— Тебе научную версию или красивую?

Рена поджала губы. Нашёл время шутить!

— Начни с красивой, а затем расскажи правду.

Лаэрт улыбнулся.

— Её называют акирка, — он указал на растение. — Сейчас считается, что это обычная сорная трава, но раньше её называли акир-ка, что означает «божья кровь». Она растёт в тех местах, где на землю попала кровь Лаара, известного как «отец миров». Даже в одной-единственной травинке оставался след божественной силы, и была она ценнее золота, ведь могла оживлять и убивать, и давала силы, и излечивала.

Рена вспомнила, что в детстве читала сказку про волшебную траву. В Кионе её знали тоже, но здесь даже дети смеялись над ней, считая глупой и ненаучной.

— Знаешь, на южном материке живут маленькие зверьки, называемые лакка. Если кормить их определённым образом, у них вырабатывается яд. С этой травой также. Если «приготовить» её, количество магических нитей вокруг человека увеличивается. Подобно средству для роста волос. В Кионе не просто так назвали магию болезнью, учёные и врачи исследовали её. Они открыли, что в мозге есть участок, который отвечает за выработку магических нитей. Акир-ка может стимулировать этот участок.

Рена округлила глаза от удивления. После запрета магии о ней старались не говорить, и большинство людей слышали только «проклятье», «тёмный дар». Лишь Кион попытался найти объяснение и назвал болезнью. Но… Теперь, выходит, магия — такое же естество, как сердце или печень?

Лаэрт медленно провёл рукой по волосам и сказал, как бы оправдывая и себя, и учёных:

— Да, это были частично запретные эксперименты, которые проводили те, кто сам умел видеть магические нити. Сейчас их прекратили, но я нашёл в архиве гильдии документы о ходе исследований. Предполагалось, что на самом деле нити можно не просто трогать, чтобы творить магию, но и использовать их, собирать воедино и превратить в нечто ощутимое, как…

Лаэрт осёкся, на лице появилось виновато-проказливое выражение:

— Я увлёкся. В общем, если подходить к делу с научной точки зрения, нити можно убрать, можно увеличить их количество. Это не насилие над организмом, а естественный процесс. Просто люди не привыкли к нему.

— Феб, а ты что скажешь? — Рена посмотрела на парня, стоящего рядом с Лаэртом с неприкаянным видом.

Он улыбнулся:

— Рена, ты спрашиваешь учёного. Хоть я и оказался в «Вольном ветре», я всю жизнь был связан с наукой так или иначе. То, что делает Лаэрт, это интересно по меньшей мере. За магией было прошлое и может оказаться будущее. Да, мы собираемся провести эксперимент над самими собой, и последствия могут оказаться губительными. Но то, что я боюсь, не значит, что я не готов бороться со своим страхом. Речь идёт о нашем спасении и о будущем города. Это важно.

Да они уже сговорились! Рена не ожидала услышать таких рассуждений от осторожного Феба. Это Лаэрт так влиял на него, или он всегда был таким? «Чертовы учёные!», как сказал бы Найдер. Жаль, что здесь не было его, а ещё Джо — хотелось поговорить с обычными людьми, далёкими от науки и магии, чтобы вместе рассудить, как правильно.

— И сколько времени тебе нужно? — спросила она Лаэрта.

— Смотря насколько мы готовы рискнуть. До Дня прогресса чуть меньше трёх дней. Чтобы завершить лекарство, мне нужно больше времени. Однако, если мы примем промежуточную форму, она тоже сработает. Я должен сказать, что незаконченное лекарство вызывает не просто быстрое нарастание нитей, но и значительный рост способностей, соответственно. Так мы будем сильнее, но как сможем контролировать новую силу — это вопрос.

— А когда будет готова промежуточная форма?

— Уже, — ответил Лаэрт, и даже Феб с удивлением уставился на учёного. — Люди Ризара принесли из моего дома всё, что я сказал. У меня было несколько полуготовых образцов. Ризар о них не знает и думает, что я работаю с нуля. Как чувствовал, добавил краситель, — он указал на штатив с пробирками с синеватой жидкостью.

— Да ты всё предусмотрел, — растерянно откликнулась Рена.

Казалось, что задуманное просто — на первый взгляд. Однако в плане были десятки «но», и первым пунктом шёл риск собственными жизнями. Как бы по-научному Лаэрт не старался объяснить магию, Рена всё же верила, что та что-то большее, и она сполна берёт за право обладать.

Адван улыбнулся:

— Если бы мне предложили овладеть всеми видами оружия или выучить таблицу химических элементов, я бы выбрал таблицу.

— Рена, — осторожно начал Феб. — Тебе не нужно ничего решать. Просто поверь нам. Мы знаем, что делаем.

На секунду на лице Лаэрта появилось пренебрежительное выражение, и он тут же склонился над столом, снова став что-то взвешивать, переливать и смешивать. Вот уж кому точно не требовалась вера других — он верил в себя сам и твёрдо знал, что магия — просто инструмент, и можно выбрать, как его использовать.

Девушка вздохнула. Так ведь, наверное, со всем. Человек сам выбирает, какой смысл вложить в магию, в силы, поступки, даже в саму жизнь. И она, кажется, столько раз выбирала наполнить свою страхами, глупыми установками и наивным цеплянием за прошлое. А ведь слова, что хочет обрести свободу, прозвучали, где они сейчас?

— Я вам верю, — медленно ответила Рена. — Но мне тоже надо решать.

Девушка неожиданно засмеялась. Она ведь сама однажды сказала Разу, что в «Вольном ветре» у всех проблемы с доверием. У неё они тоже были — с доверием самой себе. А пора бы уже признать, что она хочет рискнуть. И плевать, пусть весь мир назовёт их поступки преступлением. Не впервой же быть против всех.

— Я с вами, и мне тоже нужно лекарство. Не знаю, вернётся ли моя сила, но я хочу попробовать. Это часть меня, и так просто я от неё не откажусь.

Оторвавшись от записей в тетради, Лаэрт удивлённо изогнул одну бровь:

— Если Ризар увидит вокруг тебя нити магии, он решит, что Джайса не справилась, и снова отдаст ей. Тебе нужно подождать, пока мы сбежим.

— Теперь им нет смысла кормить меня таблетками, блокирующими магию. Я больше не дамся так просто.

— Они увидят, что количество нитей растёт.

— Да плевать! — крикнул Рена и сразу посмотрела на дверь. — Магия всегда была частью меня. И пусть когда-то я не могла с ней справиться, это всё равно моё, я хочу принимать всю себя и остаться с каждой своей частичкой, а значит, я тоже буду бороться. В конце концов, из всех вас только я училась и знаю, как пользоваться магией по-настоящему.

— Готов поспорить, я читал больше специализированных трудов, чем ты, — заметил Лаэрт.

— Да иди к чёрту. Ты дал магию каким-то ублюдкам, лишь бы проверить на них свою работу, а мне откажешь? Ты был готов рисковать тогда — рискни и сейчас. Я на это точно готова.

Лаэрт внимательно посмотрел на девушку и, помолчав, ответил:

— Своей работой я сделал больно Киразу, я не хочу, чтобы это произошло и с тобой.

— Мне и так было больно слишком много раз. Давайте бороться за свою свободу. Сколько времени ещё нужно?

Лаэрт достал пробирку.

— Хорошо, я не готов ждать, у нас его слишком мало.

Голос Феба дрогнул, но на лице появилась твёрдая решимость:

— Я тоже не готов. Ради нас, ради науки.

Рена молча протянула руку и, сжав узкую пробирку, всмотрелась в синюю жидкость. Пора заканчивать прятать лицо и начинать делать истории «возможными».

Не сговариваясь, Рена, Лаэрт и Феб чокнулись пробирками, как если бы держали бокалы, и быстро выпили лекарство.