Прячем лица в дыме

23. С лёгкой рукой и открытым сердцем

К столбикам, воткнутым в землю, были привязаны лошади. Они стояли, то и дело поворачивая головы в сторону дворца, напуганные игрой музыкантов. Джо знала, что это умные, чуткие животные, которых нужно любить, но в Кионе — да и во всех городах, редко об этом думали.

Девушка погладила красивую чёрную лошадку по шее. Лишь бы у Найдера и остальных всё прошло хорошо, и от неё ничего не потребовалось. Это не было страхом действовать — нет, она бы хоть во дворец полезла, просто их третий план требовал напугать животных, а этого так не хотелось.

Явиться к кионским оша, сойти за свою, отправиться с ними к дворцу, будто ненароком увязавшись, не составило труда — и охрана, увидев целый табор, даже побрезговала проверить их. Всё оказалось до смешного простым. У оша на такой случай была поговорка: двери запирай-не запирай — ветер всегда щель найдёт. А тут даже «дверь» не постарались закрыть! Наверное, Великий Отец благоволил замыслам.

— Эй, а ты кто? — послышался мужской голос.

Джо быстро развернулась и почти нос к носу столкнулась с другим оша.

— Серьёзно? — воскликнула она. — Ты вина перепил, что не помнишь?

От такого напора парень смутился, но решил не сдаваться:

— Не знаю я тебя, ты от кого?

Конечно, оша всегда принимали любого и редко задавали вопросы, но сейчас стоило быть осторожнее. Каждый бы удивился, что девчонка, только вчера попросившая у племени кров, уже оказалась у дворца.

— А ты, Ландер, и мать скоро не вспомнишь! — Джо скрестила руки и отвернулась.

— Я не Ландер!

— Ты меня не помнишь — вот и я тебя не помню, ясно? — она бросила в него огрызок яблока.

— Ладно, ладно,

Добродушно рассмеявшись, парень ушёл. Джо с тоскливой улыбкой посмотрела ему вслед.

Всё же ей не хватало жизни оша: они считали своим домом весь мир и открывали каждую дверь. Просыпались среди полей, в узких повозках, в тесноте, под пение птиц и ржание лошадей. Шли купаться в реке и рвали ягоды, разводили костры, готовили густые похлёбки и пили красное вино, разбавленное водой. Они мчались по разбитым дорогам, мчались даже там, где дорог не было вовсе. Это была прекрасная вольная жизнь, такая чистая, не как в этих проклятых городах, но она замирала, стоило прийти зиме — вместе с ней всегда приходил голод.

Джо подняла голову к небу: оно казалось таким низким, тяжёлым, как бывает только в холода. Не любила она зимы. Они всегда забирали близких ей людей.

Девушка пошла между лошадьми, затем подобралась ближе к дворцу. Одной стороной он подходил прямо к каналу, а тремя другими примыкал к западным улицам Арионта. Наподобие буквы «П» его обступала кованая ограда, и между ней и самом дворцом было столько места, что казалось, целый город уместится. Воротца разделяли территорию на две части — на огромный двор, куда подъезжали гости, и сад, где готовили выступление.

Джо сделала ещё несколько шагов к ярко освещённому зданию. Здесь стоило быть аккуратнее — в саду то и дело шныряли охрана и слуги, следя за оша. Ну конечно, мало ли что! Джо развернулась и пошла обратно к лошадям.

А захотели представления — сразу позвали. Рядом с каждым городом можно было найтиг несколько семей оша, оставивших кочевую жизнь. Обычно они занимались хозяйством или разводили лошадей. Эти вот были как раз из вторых. Гости ждали вечернее представление с наездниками, и пусть выступать должны были всего несколько человек, как обычно, оша собралось гораздо больше, чем требовалось. Конечно, они могли вести себя иначе, как велел дурацкий этикет города, но… Нет.

Мимо прошла девушка в облегающем чёрном трико — явно одна из тех, кто будет выступать перед гостями. На ней не было ни куртки, ни пальто, ни даже накидки. Джо стало холодно за неё, и она поёжилась, хотя оделась довольно тепло. Глупая эта девушка, конечно. Наверное, она совсем не знала, какие зимы на самом деле — первыми они всегда забирают таких вот, кому «Мне не холодно!»

Джо вплотную подошла к лестнице, оглядывая ряды окон — и сколько же свечей надо, чтобы осветить такой огромный дом? Хотя нет, наверняка там газовые лампы. Феб и Раз улыбнулись бы, услышав, что она подумала, что дворец освещают свечами.

А вот и черт с ними, скоро она получит деньги, и уже никакой университет не посмеет отказать ей. И посмотрим ещё, кто в итоге будет знать больше. Джо почесала подбородок. Хотя эта мечта означала, что придётся оставить другую — о вольной жизни, жизни оша, и пойти рука об руку с городом.

Но отец так мечтал, что она получит образование и заживёт лучше, чем все они, чтобы уже никогда не переживать холодных голодных зим, которые забирают близких. Она ведь и сама их боялась, боялась так сильно, что бежала в Кион, только начинались морозы.

Вдруг раздался выстрел. Он был едва слышен за голосами оша и музыкой и больше напоминал хлопок, но Джо чётко знала, что стреляли из револьвера — она ждала этого. Не умели ведь они идти простой дорогой, они всегда сворачивали и шли буераками, через заросли, а потом ещё и по болотам.

Итак, третий план.

Джо достала из кармана нож и, низко пригибаясь к земле, начала перерезать верёвки, удерживающие лошадей. Те продолжали мирно стоять, не успев почувствовать дарованную свободу.

Девушка бросилась к углу ограды. Где-то рядом, по ту сторону, должен быть Феб, но парень не мог услышать выстрела — надо подать ему знак. Она достала из кармана маленький мяч из яркой красной резины и с размаху перекинула через прутья. Он ударился о брусчатку и подскочил не меньше, чем метра на два.

Прячась в тени, Джо вернулась к оша и лошадям и принялась ждать. Прошла минута, две, три… Громыхнув, фейерверк высоко взлетел и разорвался над дворцом белыми искрами, похожими на падающие звёзды. Лошади испуганно заржали.

Раздался ещё один взрыв, уже ближе. Пегой мерин дёрнулся и, почувствовав свободу, бросился по двору. За ним побежали другие, а вслед им понеслись испуганные голоса оша. Они попытались ухватить лошадей, успокоить, но животные метались по двору, взрывы всё продолжались, и с неба сыпались сотни звёзд.

Джо с сожалением — с отвращением к самой себе — посмотрела на напуганных лошадей. Наверное, она слишком прижилась в городе, что тоже перестала думать о животных, как и все кионцы. Дело мучило их самих, других людей, лошадей — так сколько же в нём правды? Стоят ли все деньги такого?

Но вступил на дорогу — пройди её до конца. Это было главное правило оша.

Джо притаилась рядом с оградой. Пока всё шло по плану. Напуганные криками, один за другим в сад выбегали слуги, а следом за ними, судя по форме, появилась дворцовая охрана. Некоторые бросились ловить лошадей.

Девушка начала пробираться по краю, чтобы открыть ворота, разделяющие сад и двор, где поджидали слуги приглашённых, стояли паромобили и запряжённые экипажи. Надо больше хаоса, привлечь внимание всех слуг, чтобы перепуганные гости остались в зале, а Найдер, Раз и Рена успели улизнуть.

Фейерверки прекратились, и через ржание лошадей Джо отчётливо услышала испуганный крик. Она повернула голову — у самых ступеней лежал мужчина-слуга, рядом с ним валялась разбитая лампа, и огонь, подпитанный маслом и пожухшей травой, разгорался всё сильнее.

Этого не было в плане, совсем не было.

Джо бросилась вперёд и на ощупь нашла засов на воротах. Открывшаяся решётка с шумом ударила по ограде. Первая лошадь выбежала во двор, затем ещё одна. Джо замерла, прижавшись к прутьям.

Пожара быть не должно. Они так хотели предотвратить повторение поезда и не смогли. Да, это не боги давали им сложную дорогу — они сами выбирали её, не сумев воспользоваться компасом.

Джо побежала вглубь сада. Помочь лошадям. Помочь людям. Свои миллионы они должны получить без такого количества жертв. В конце концов, Великий Отец освещает дорогу только тем, кто идёт по ней с лёгкой рукой и открытым сердцем.

Бун ткнул пальцем в левую щеку Найдера, точно ребёнок, который без спроса лез, куда не следовало. Ткнул в правую, затем щёлкнул по лбу. Оша холодно смотрел на него, стараясь даже не дёрнуться.

— Да успокойся ты! — буркнул Дерк.

Он ходил по узкой, вытянутой комнате, похожей на кишку, взад-вперёд и то и дело возвращался взглядом к Найдеру. Что, небось хотел сам что-то выпытать, чтобы выслужиться перед Ормандом? Ну пусть попробует.

Бун отошёл с кислым лицом, покрутился у окна и вернулся.

— Эй, Найдер, скажи-ка, а ты правда калека? — с издёвкой спросил парень, почёсывая коротко стриженную светлую макушку. — Я ведь видел, ты можешь двигаться также быстро, как нормальные люди. Ну скажи, что тебе просто нравится твоя палка? Иначе бы ты не припёрся с ней сюда, рискуя, что тебя узнают.

Да, Найдер знал, приходить во дворец с тростью глупо — даже не так, это тупо. Но он не мог отказаться от «вызова» всем, кто называл других калеками. Это было показательное: «Да, и что?»

— То, что делает меня заметным, и так всегда на моём лице.

— Ну да, лицо, как у обезьяны — такое сложно забыть.

Оша дёрнулся, но верёвки не позволили сдвинуться даже на сантиметр. Он сделал глубокий вдох. Развитие начал четвёртый план, надо действовать по нему. Хотя это был последний план, и если не удастся он, то что тогда, Найдер не знал.

Значит, черт им всем, надо, чтобы удался.

План был предельно короток и ясен: остался один — выбирайся любой ценой. Это и не план даже был, а скорее приказ, а может, инструкция или девиз — как угодно.

Найдер знал отморозков Орманда — знал по кулакам и ногам, по грубым словам, тупым взглядам и несдержанным характерам. Они не были его опорой — всего лишь силой, которую он использовал как диких зверей, отпуская их вперёд, схватить, растерзать.

Из этой троицы только Дерк был поумнее. Но пусть он отдавал приказы Буну и Шенку, те слушались с явной неохотой и думали не головами, а чешущимися кулаками. Тот беспорядок, который должны были устроить Джо и Феб, не сможет их выманить, пока есть «игрушка», чтобы бить. Значит, надо сделать так, чтобы они сами развязали его, а потом… Что потом, Найдер не знал, но верил, что это лишь вопрос времени.

Шенк, больше похожий на белёсую тень, проходя мимо, отвесил затрещину с такой силой, что голова безвольно упала на грудь. Найдер с трудом поднял её и осоловевшим взглядом уставился на стриженого. Тот распахнул окно, облокотился о подоконник и закурил.

— Хватит! — прикрикнул Дерк. — Он нам живым нужен. Пусть сначала Орманд поговорит с ним, а потом делайте что хотите.

— А мы тебе что, псы сторожевые? — мигом разозлился Бун. — Мы пришли сюда за учёным, а не за оша! Пусть с ним настоящая охрана разбирается, ну убил кого-то — нам-то что?

Дерк вытянулся и сразу напомнил длинную жердь. Найдер заметил, что глаз у него дёрнулся. А нервы-то шалят. Вот кого надо довести, чтобы сбежать. Оша попытался выглянуть в окно, но почти весь проём загородила мощная фигура Шенка.

Наверное, это единственный способ бежать. Чёрт возьми.

— Эй, Дерк, а что дальше? — на лице Найдера появилась улыбка с издёвкой. — Ты послушаешь своего сладкоголосого дружка? Поддержишь Амона?

Так, сначала надо проверить кто за кого. На этом можно сыграть. А потом показать главную карту.

— Ты… — Дерк навис над ним.

— Да, это я, меня зовут Найдер, ты уже забыл?

— Дерк, о чём он? — Бун насупился.

Шенк медленно подошёл к связанному, а затем резким движением прижал зажжённую сигарету к щеке. На секунду оша подумал, что нужно молчать, любой ценой молчать, но громкий крик вырвался сам собой. Шенк прижал ко рту Найдера руку, пропахшую сигаретным дымом.

— Ты заткнёшься, ясно?

Только после он бросил сигарету на пол и затушил носком сапога. По комнате разнёсся запах жареного мяса.

— Чёрт возьми, Шенк! — воскликнул Дерк, отходя в сторону.

— Ему лучше помолчать.

Найдер заметил, как выразительно громила посмотрел на Дерка, а затем оша, закрыв глаза, опустил лицо.

«Четвёртый план», — пытался он удержать в голове, но мысль раз за разом ускользала, уступая место боли.

Вдруг раздались выстрелы — нет, хлопки разрывающегося фейерверка. Найдер встрепенулся. Джо и Феб начали третий план, чтобы Раз и Рена смогли забрать Адвана. А ему всего лишь надо сбежать.

— Уверены, что буду? — выдавил парень.

Могло быть больно. Очень больно, но только этот путь вёл к свободе. Или к смерти — как повезёт. Хотя везучим человеком Найдер себя никогда не считал.

— Мне всё-таки интересно, вы за Орманда или поддержите Амона? Или ты, Дерк, хочешь сам… — Шенк ударил ладонью по губам, разбивая их до крови.

Найдер испустил тяжёлый вздох, переходящий в свист, и прижал подбородок к плечу, пытаясь унять боль. Не помогло. Щека и губы будто спорили, кому больнее, и решили раскрыть ощущения во всей красе — боль передавалась всё дальше, обжигала, заставляла отводить глаза и трястись, а лучше, забиться в угол и перетерпеть, переждать, смолчать.

— Дерк, это правда? — Бун с угрожающим видом навис над тощим. — Ты на чьей стороне, я не понял?

Хлопки стихли, сменившись криками и лошадиным ржанием. «Четвёртый план», — напомнил себе Найдер. Простое бежать. Или не простое?

— Никто не хочет хватать объедки со стола, да? — Найдер попытался ухмыльнуться, но губы не слушались, и даже каждое слово превращалось в жжение. — Ты же себя уважаешь, Дерк?

Устало посмотрев, Шенк принялся развязывать верёвки. Давление на запястье ослабло, и с губ сорвался вздох облегчения — боль в лице тут же напомнила, что не стоило этого делать.

— Заткнись, пока язык не укоротили! А ты, Шенк, хватит, он нужен нам живым — потом с ним закончишь. Бун, поговорим позже, ясно?

Громила выпрямился и угрожающим голосом спросил:

— А ты уверен, что хватит? Зачем он нам нужен? Мы правда пришли сюда не сторожить, а искать учёного. Если его приведёт Ойдан, то что? Думаешь, нам дадут обещанную часть?

Все трое напряжённо переглядывались. Дерк сжимал пальцы в кулак и сразу разжимал. Ну конечно, пусть понервничает. В банде — не понятно что. Вместо поимки учёного — сторожит грязного оша. Отдаёт приказы — не слушают.

— Бун, найди Нулана, он уже должен был прийти с Ормандом. Надо кончать это, — Дерк кивком головы указал на связанного.

Бун молчал и не двигался. Найдер хотел ухмыльнуться по привычке, но сдержался. Надо дать себе немного отдыха, пока троица и без его слов отлично справляется.

— Бун, сделай как говорят, — Шенк угрожающе посмотрел на парня.

Тот вышел, демонстративно хлопнув дверью. Если бы Найдер мог, он бы рассмеялся. И как Орманд с такими подручными смог держать южный Цай на протяжении двух десятков лет? Наверное, боялись не его — тени его родителя, сделавшего район таким: тёмным, мрачным и опасным. Верно говорил отец, что этим городом правят не ум и не смелость, а грубая сила.

— Ну что, поговорим втроём? Почему это вы здесь, со мной, а не на охоте за Адваном? Облажались где-то? Или…

Шенк схватил Найдера за разбитые губы и потянул на себя. Тот задёргался, но мужчина сжимал лишь сильнее, и вместо крика прозвучало несчастное мычание.

— Поговорить, да, хочешь?

Громила с силой толкнул его, и Найдер вместе со стулом упал на пол, не сдержав протяжного стона.

— Ну говори, давай, давай.

Шенк остановился прямо перед лицом. Оша видел только его сапоги и тёмно-синие штаны дворцовой формы — быстрое движение, и острый носок разобьёт лицо. Всё внутри вопило: «Заткнись!» Лучше переждать, без Орманда они долго будут решать, что делать, он успеет сбежать.

А если нет? В конце концов, козырных карт у него было немного — больше стоило надеяться на блеф.

— И поговорю, — с трудом произнёс Найдер. — Вы ведь хотите послать к черту и Орманда, и Амона, ну скажите, да? Нужно ли вам делиться миллионами? Вы…

— Шенк! — предупреждающе воскликнул Дерк. — Он нам нужен, успокойся. Пусть болтает.

— Он не нужен, — голос зазвучал тише, с угрозой. — Мы теряем время.

— Конечно, — Найдер приподнял голову, пытаясь увидеть Дерка, но не смог. — Что, Дерк, боишься пойти против Орманда и боишься сидеть здесь, упуская шанс, да? Я слышал, твоей братишка умер? Вот уж кто точно просрал все шансы!

— Дерьма кусок, — прошипел Дерк.

— Слишком болтливый кусок, — Шенк поставил сапог на колено оша и надавил.

Хотелось скулить. Боль накапливалась, превращаясь в лавину, которая грозила вот-вот накрыть с головой. Но надо что-то говорить. Когда бандиты узнают, что убитый — Орманд, они всё поймут и захотят отомстить — таков закон Цая. Надо самому преподнести это, да так, чтобы оголённые нервы не оставили трезвому уму ни секунды на размышления.

Да, четвёртый вовсе не был планом — глупой надеждой с ничтожно мизерным шансом и большой долей безумства.

Шенк отошёл к окну и снова закурил.

— Дерк, а ты куришь? Или тебе не сигареты нравится брать в рот?

Очень хотелось видеть его лицо, но Найдеру были заметны лишь ноги — тот нервно переступил.

— Но это не важно, если что, лидеру можно всё. Ты же ведь рано или поздно займёшь место Орманда, да? Если перестанешь пищать и терпеть.

Открылась дверь — вернулась третья пара сапог.

— Там… — сказал Бун и замолчал.

— Говори! — резко бросил Дерк, подходя к нему.

— Во дворе начался пожар. Гости думали, что горит дворец, побежали наружу. Пожар уже потушили. Все расходятся. Ойдан с парнями ищет учёного. А Орманда нигде нет, Нулан не может его найти.

— Кажется, это мои ребятки, — Найдер приподнял голову. — Думаю, Адван уже с ними, и вы упустили свои миллионы.

— Говори, где они? — сапоги снова оказались перед лицом. Дерк так поставил ступню, словно был готов вот-вот пнуть с размаху.

— Да, я много что могу рассказать. Развяжите, поговорим.

— Ещё чего, — буркнул Шенк. — Дерк, не устраивай зрелище, я знаю, как его разговорить.

— Думаешь, я боюсь боли?

По рёбрам тут же пришёлся мощный пинок. Найдер хотел согнуться, но верёвки удерживали привязанным к стулу. Он инстинктивно вжался в пол, как будто пытался спрятаться, но вспомнив о чертовом плане, приподнял голову и сипло сказал:

— Хороший удар. Развяжете?

Так надо было сказать, надо было напрашиваться. Он не мог справиться с тремя, чтобы уйти через дверь — значит, стоило подумать о пути через окно. Раз бы оценил шансы меньше, чем в один процент, но… Пусть рыжий дальше и считает, даже невезучий человек может использовать свой один процент правильно.

— Я знаю где Орманд, кстати.

— Говори, — Дерк присел перед оша.

— Там же, где твоя мамаша.

Парень отпрянул.

— Что?

— Я слышал, что кто-то из клиентов избил её до смерти, это правда?

— Сука, заткнись сейчас же!

— Сами же сказали, что можно говорить!

Дерк поднялся.

— Шенк, развяжи его.

— А смысл? Чего ты хочешь?

— Развяжи!

Шенк поднял стул вместе с оша и начал распутывать верёвку. Движения были нарочно небрежными, с тычками по почкам. Когда громила сделал шаг в сторону, Дерк подскочил к Найдеру и с силой надавил на плечи, удерживая на месте:

— Говори!

— Серьёзно, вы ещё не поняли? Мозги совсем как у цыпляток?

Пальцы сжали ключицы, заставляя высоко поднять плечи и выгнуть спину.

— Теперь понятно, почему Орманд говорил про вас так.

— Как? Где он?

Найдер промолчал. Окровавленные губы разъехались в ухмылке.

Дерк с неожиданной для такого тощего тела силой схватил оша за грудки, увлекая к окну, и буквально бросил его спиной на подоконник. Холодный ветер растрепал волосы, забрался под камзол, под рубашку, заставляя покрыться гусиной кожей.

— Ну?

Ответом снова было молчание.

— Где Орманд? — Дерк схватил Найдера за шею и надавил.

— Я убил его, — холодно ответил оша. — Серьёзно, вы дважды два не сопоставили?

Дерк с силой встряхнул его.

— Врёшь!

— Комната напротив коридора с драгоценными камнями. Я забил его тростью. Кто-то должен отомстить за него, а?

Рука снова подобралась к горлу. Найдер продолжал:

— Я убил Орманда. А теперь тебе надо убить меня, чтобы другие признали тебя главным. Зачем вам Амон? Но ты же не сделаешь этого. Ты трус. Ты кому угодно отлижешь, лишь бы приголубили да защитили. Но сам ты ничего не можешь.

Ладонь на горле сжалась сильнее. Сиплым голосом Найдер продолжил:

— Ну давай, что дальше? Прикажешь убить меня? А тебя разве послушают?

На лице Дерка медленно проступила ухмылка, похожая на оскал сумасшедшего.

— Так ты правда калека? — рука на шее разжалась. — Если нет, то теперь будешь.

Дерк резко схватил Найдера за ноги и вытолкнул в окно. Оша инстинктивно попытался ухватиться за подоконник, но тот был уже далеко, а тёмные, похожие на густую краску воды Мэцкого канала — всё ближе.

Не успев сгруппироваться, Найдер с шумом и болью вошёл в воду. Грудь сдавило, холод мгновенно проник в каждую клеточку тела, вымораживая всё изнутри.

Оша вынырнул и сделал несколько мощных гребков. Отяжелевшая одежда хотела утянуть вниз, в черноту, лёгкие саднило, но он видел перед собой подъём на набережную и продолжал грести.

Чертовы люди всегда думали, что калека при ходьбе — калека в воде. Но та была добрее земли, так черт им всем, он выберется.

Прошло меньше минуты, но Найдер уже не чувствовал холода — наоборот, всё внутри горело, хотя странный это был огонь, он делал слабее, и вода уже начала казаться такой гладкой, казалось, на неё можно положить голову, отдохнуть, и как же сильно, до безумия, хотелось хоть на секунду прекратиться двигать ногами и руками, лечь…

Оша не вышел — волна вынесла его на открытый участок набережной. Сделав усилие, он ухватился за камень и, царапая его ногтями, подтянул тело вперёд. С шумным дыханием Найдер перевернулся на спину и уставился в небо. Чертов четвёртый план сработал. Наверное, он всё-таки был везучим человеком. Теперь дело за тем, чтобы найти остальных и забрать свои миллионы.

Почувствовав прикосновение Рены, Раз схватил Лаэрта под локоть и поволок его вслед за девушкой, безошибочно угадывающий в темноте нужное направление.

Запахи духов и сигарет стали слабее, чужие тела уже не лезли, цепляясь за спину, грудь и руки — наверное, они выбежали в коридор. Только перед Реной был небольшой проблеск света, но такой неясный, что Раз едва мог разглядеть что-то по сторонам.

Она сжала его запястье на секунду и выпустила — так девушка указывала, что сумрак долго не продержится. Раз ещё сильнее ухватил Лаэрта за локоть, с силой, с нарочитой грубостью толкая его перед собой.

Тьма начала медленно рассеиваться, как дым, разлетающийся на ветру. Они остановились в коротком коридоре между двумя галереями. Рядом никого не было, но дворец наполнился голосами: то ли кто-то оказался совсем близко, то ли так отчётливо доносились крики из зала — Раз не мог понять.

— Где мы? — спросил он.

Рена должна была знать, куда бежит. Если это не так, то план побега усложнялся на три с половиной процента — около того. «Сто пять тысяч один, сто пять тысяч два…» — Раз быстро пробежался до десяти, пытаясь успокоиться.

— Выход там, — девушка указала направо.

— Если идти налево, это будет короче, по части для слуг, — брат подал голос — не понять, то ли с издёвкой, то ли всерьёз.

Раз секунду или две смотрел на него растерянным взглядом, а затем скомандовал, указав в нужную сторону тростью Найдера:

— Направо!

Они едва сделали шаг, как всё вокруг накрыла лавина криков, сливающихся в короткое:

— Пожар!

«Джо и Феб», — сразу понял Раз. Найдер успел подать им знак. Но пожара в их плане не было — только небольшой хаос, чтобы выгнать охрану и слуг на улицу и заставить гостей смирно стоять в зале. Но также в их плане не было встречи с министром, столкновения с кирийцем и тьмы. Всё опять полетело к чертям.

«Сто пять тысяч десять, сто пять тысяч одиннадцать…»

По правой галерее пробежал один человек, затем второй, всё больше и больше. Гости, словно играя в догонялки, бежали друг за другом, цеплялись, толкались, напирали.

Раз попятился назад. Нельзя смешиваться с толпой.

— Туда? — спросила Рена, первой шагнув к левой галерее.

Лаэрт неожиданно ухватил её за руку.

— Там тоже люди, — сказал он, будто смог увидеть кого-то даже через стену или услышать чужие шаги сквозь испуганный гомон.

Прошло всего две секунды — с той стороны появились четверо в форме дворцовой охраны. Короткостриженые, со взглядами, как у диких зверей, вышедших на охоту. Они знали, кого видели. Раз тоже знал. Все хотели одно — вернее, одного. И для каждого дело было важнее пожара, страха и криков. Ладно.

Раз потянул Рену назад. Пусть стоит в стороне, её магия может понадобиться после, а он сам справится. Его расклад один против четырёх — бывало и хуже. Раз прицепил револьвер к поясу — коридор слишком узок, чтобы стрелять, — но покрепче сжал трость, перехватив её также, как делал Найдер перед ударом.

— Отойди, рыжий, — сказал высокий мужчина с лицом, покрытым шрамами. — Нам не ты нужен.

— Я знаю. Поэтому я не отойду.

Это простое уравнение — такие он научился щёлкать, как орешки. В голове снова запустился счётчик, отмеряющий каждое действие, будто он правда по шагам решал уравнение.

Один. Раз первым прыгнул вперёд, высоко подняв трость. Она легко, как нож в масло, вписалась в бок правого, и тот упал на четвереньки. Два. Раз успел врезать набалдашником ему по зубам, затем подскочил второй, со шрамом. Три. Парень проскользнул под рукой стриженого и сжал за запястье, не давая ладони с ножом описать круг и уколоть.

Схватив со стола вазу, Лаэрт прыгнул, точно какой-то проклятый акробат, разбил её о голову другого бандита, и тот сразу осел. Раз завёл руку шрамированного назад, а в мыслях остался один дурацкий, невыносимый факт — они с братом дрались вместе. Этого не могло быть, не могло, но это случилось и стоило сразу четвёртого, пятого и шестого шага.

На счёт семь ещё один, тоже стриженый, но пониже, прыгнул и царапнул ножом по предплечью. Восемь. Раз отскочил, вставая к ним полубоком и подняв трость, как меч или шпагу. Он зашёл слева и ударил по голени, чтобы низкий отступил.

Восемь. Перед глазами мелькнуло лезвие шрамированного, но Раз успел отклониться назад. Потеряв равновесие, он сделал неуклюжий шаг в сторону, и сразу в плечо вонзился кинжал. Противная ухмылка стриженого оказалась так близко, мужчина провернул лезвие, заставляя осесть со стоном.

Рена вскрикнула, шрамированный подался назад, схватившись за глаза. Он стонал, царапал себя по лицу и крутился на месте, пытаясь что-то увидеть. Лаэрт подскочил к нему и вонзил в горло осколок стекла, загоняя глубже в аорту. Девять и десять.

Раз кинул к низкому и с размаху ударил — тот поднял нож, чтобы защититься, но утяжелённая трость раздробила кость, заставляя безвольно опустить руку вдоль тела. Раз снова замахнулся — трость ударила по лицу, превращая его в кровь, и стриженый упал. Последнее, одиннадцатое действие.

С тяжёлым вздохом он сделал шаг в сторону. Один, встретившись с вазой, лежал без движения, хотя грудь едва заметно вздымалась. У другого из виска текла кровь — явно мёртв. Шрамированный жался к стене и скулил как собачонка, а низкий лежал, нелепо раскинув руки. Пропорции оказались не один к четырём.

Нортийка бросилась к Разу, но он, едва обратив на девушку внимание, снова поднял трость и упёр кончик в грудь Адвана.

— Почему, Лаэрт? Зачем ты это сделал?

Голос прозвучал слишком тонко. Плевать. Наверняка, это ловушка — учёный просто не мог сражаться на одной стороне с ними.

— Ты мой брат, Кираз. И если ты думаешь, что я не убью за тебя, ты ошибаешься.

— Что ты задумал?

Лицо Лаэрта оставалось беспристрастным — как раньше, когда он так невозмутимо, даже равнодушно слушал об успехах младшего брата в школе, или что тот придумал, или что узнал. Это ловушка. Не было в его словах искренности, просто не могло быть.

— Я пойду с тобой, Кираз, я же сказал.

Лаэрт попытался шагнуть к нему, но парень не опускал трость, не мог опустить. «Брат», — это слово эхом звучало в голове. Оно казалось насмешкой, самой грязной ложью. Не мог так говорить тот, кто бросил в больницу, к врачам и боли. «Бросил чудовище», — напомнил себе Раз, опуская трость.

Лучше бы Лаэрт готовил ловушку. Лучше бы они ненавидели друг друга и хотели убить. С этим Раз знал как поступить, а как принять то, что сделал каждый из них, он не знал.

«Шестьсот тысяч пятьдесят один, шестьсот тысяч пятьдесят два…». Не сейчас. Надо идти. Завершить проклятое дело.

— Раз, надо идти, — Рена повторила его мысли. — И остановить кровь…

— Потом, нормально всё, — жестким голосом ответил он. — Уходим.

Раз крепко сжал трость, проводя пальцем по коршуну на набалдашнике. Он, наконец, понял Найдера: этот жест успокаивал не хуже, чем прикосновение к футляру или пересчёт чисел.

Трое пробежали по коридору, выбрались в центральную часть, затем выскочили во двор. Гости торопливо уезжали, а слуги лебезили перед ними. Пахло гарью, со стороны сада слышались громкие голоса, переходящие в ругань, и ржание лошадей.

— Тихо, — неожиданно сказал Лаэрт. — Те, в углу, явно не из дворца. Надо смешаться с остальными гостями.

Едва он произнёс это, как послышался выстрел.

— Делимся, — бросил Раз и толкнул Рену в сторону.

Он знал, что стрелять будут в них, а не в девушку. Стрелкам нужно только задержать Адвана и убрать того, кто пытался забрать его.

Нет уж.

Раз схватил брата за ворот и потянул вниз, за кабину паромобиля. Прячась за ним, они жались к земле, смотрели друг на друга, а выстрелы звучали всё чаще и ближе.

Низко пригнувшись, гости вжали головы в плечи. Наступила тишина, казалось, люди даже дышать боятся, но каждые несколько секунд она прерывалась горячими выстрелами.

Рена подняла руки и переплела на ладонях пальцы. Мир озарился золотом, затем свет начал меркнуть, как если бы фонари гасли один за другим. В висках стучало, плечи устало опустились — она знала, что не удержит видение долго. У них было всего несколько секунд, чтобы сбежать.

— Делимся, — быстро сказал Раз и кинулся за кабину паромобиля, схватив Лаэрта.

Рена бросилась в сторону сада, ослабляя напряжённо сжатые пальцы. Где-то у южной ограды должна быть калитка для слуг. Судя по голосам, человек там много, в темноте она сможет скрыться.

Снова раздался выстрел. Петляя, нортийка большими прыжками понеслась по саду. Ещё один выстрел — уже ближе. Лошади, которых удерживали оша, беспокойно задёргались.

А если…

Рена опять переплела пальцы, заставляя оша, стоящего у ворот, с испуганным криком выпустить уздечку и схватиться за глаза. Почувствовав свободу, лошадь рванулась вперёд.

Девушка замерла. Она же не сможет.

Но ведь могла когда-то.

Рена быстрым движением стянула с плеч накидку и набросила на глаза мерина. Только тот остановился, девушка положила руки на его спину и заскочила наверх. Настоящего седла не было, только седельная подушка, которые использовали оша. Рена ударила лошадь пятками, затем ещё раз, подгоняя, и ещё.

Мерин рванулся вперёд, из сада во двор. Гости вжимались в землю, прятались за экипажами и паромобилями, а тишину по-прежнему разбивали выстрелы. Рена направила лошадь к тем, в форме дворцовой охраны, которые укрывались за каретой и стреляли в Раза и Лаэрта.

— Тихо, тихо, это не страшно, — сказала девушка, то ли мерину, то ли самой себе.

Мир оделся в золото. Нити протянулись со всех сторон, напомнив огромную паутину.

Привстала в стременах, Рена сложила пальцы и повела их наискосок, разрубая воздух. Ветер взметнул подол платья, но это уже не было важным. Мелькнула вспышка света, похожая на шаровую молнию, которая ослепляла и выжигала.

Правый, воя, метнулся в сторону и через секунду упал, сражённый выстрелом.

Лошадь выскочила на дорожку, по которой подъезжали экипажи и паромобили, а затем вырвалась вперёд, на улицы.

Рена мчалась по ночному городу, слушая стук копыт по мостовой, и это был так странно и нелепо, но вдруг она поняла, что уже давно не чувствовала себя настолько свободной, и посреди всего хаоса именно это мгновение единственным захотелось сохранить.

«Один, два, три», — Раз считал, выглядывал из-за кузова, делал выстрел в сторону и снова прятал голову. Приглашённые и слуги также, как они, укрывались за экипажами, машинами и испуганно жались к дверям.

«…Три».

— Ты умеешь водить? — неожиданно спросил Лаэрт, и Раз не успел выстрелить на третье число.

Он диким взглядом посмотрел на брата, а тот на сантиметр приоткрыл дверь паромобиля и сказал:

— Мне надо пробраться внутрь, я запущу двигатель. Прикроешь?

— Ты издеваешься? — выдавил Раз.

Это был не Лаэрт. Его брат не разбивал вазы о чужие головы, не перерезал горла осколками и не взламывал чужие машины. Или таким был настоящий Лаэрт?

— У меня тоже случились нелёгкие годы. Отвлеки их, — голос не терпел возражений.

Раз быстрее досчитал до трёх, выстрелил, сделал короткую паузу и выстрелил снова. На несколько секунд выстрелы с тобой стороны прекратились. Стриженые ещё не поняли, что у Раза пули были на исходе. Может, они даже не поняли, что он всего один, что его шансы на побег стремятся к нулю.

Лаэрт ужом влез в машину и, лежа на сиденье, принялся ковыряться в приборной панели. Раз опять высунулся и выстрел. Оставалась всего одна пуля.

Послышался стук копыт. Он приподнялся на сантиметр — Рена верхом на лошади выскочила из сада, двор озарила вспышка света. Раз выпустил последнюю пулю, увидев высунувшегося стриженого.

Мотор загудел, паромобиль выбросил столб густого дыма.

— Кираз!

Лаэрт уже перебрался на пассажирское сиденье. Раз вскочил в кабину и положил руку на рукоять, запускающую двигатель. Каждая секунда промедления уводила их шансы в сторону отрицательных чисел, он знал это, прекрасно знал и всё равно спросил, замерев:

— Почему, Лаэрт?

— Я больше не брошу тебя. Жми и поехали.

Парень с силой опустил рукоятку, и паромобиль, гудя мотором, рванул с места.

Рядом сидел Лаэрт Адван, такой спокойный, и казалось, они сделали дело, а Раз, наконец, столкнулся с братом лицом к лицу — и ни на грамм, сантиметр или миллилитр он не почувствовал себя счастливее. Мимо проносились улицы Киона, перед глазами — ряды тысяч, миллионов и миллиардов, но чисел опять не хватало.