14. Эту привычку мне не победить

Раз спустился, потирая виски — голова гудела от тяжести. За одним из столов уже сидела Рена. Иногда ему казалось, что девушка не спит вовсе — она вставала раньше всех, ложилась позднее. Следов сна на ней тоже никогда не было: всегда хорошо одетая, точно готовая вот-вот отправиться в путь, с аккуратной причёской, бодрая. Но, неизменно, с кофе рядом. Наверное, только за счёт него нортийка жила.

Хотя три года назад, в том августе, который они провели вместе, она была другой.

Рена подлила из кофейника кофе и улыбнулась:

— Семь, да? Найдер ещё не сверяет по тебе часы?

Улыбка вышла натянутой — плохо себя чувствовала, переживала из-за случившегося в поезде, может беспокоилась из-за дела?

Раз подсел к ней.

— Зачем ты встаёшь так рано?

— Сначала три месяца подряд вставала вместе с тобой, чтобы ухватить хоть час, когда ты нормальный, а потом просто привыкла.

Парень уставился на Рену. Он даже не замечал этого. Тогда его волновало только лекарство: а вдруг таблетки не подействуют, а вдруг Феб откажется их делать? Он так переживал, что прихваченный из больницы запас подходит к концу, а боль грозит вернуться, что не мог думать ни о чём другом.

Нортийка улыбнулась той же вымученной улыбкой:

— Не переживай, это правда просто привычка.

Раз покраснел. Лучше не вспоминать, не думать ни о чём лишнем, да и вообще поскорее уйти и дождаться минуты, когда настанет пора пить новую таблетку. Но уходить не хотелось. «Тысяча один, тысяча два, тысяча три…». Всё равно не хотелось. Эта спокойная встреча была настоящим лекарством от воспоминаний последних дней.

— Да ты краснеешь! — Рена рассмеялась, уже более легко и непринуждённо, и отставила кружку. — Как же давно я не видела тебя таким. Дело, кажется, возвращает Кираза?

Мигом нахмурившись, он оборвал её:

— Нет. Хватит, пожалуйста. Не говори мне ничего ни про прошлое, ни про мой выбор.

Раз снова потёр виски руками. Они все ведь были правы. Надо выбрать одну сторону, иначе он будет угрозой для них. А какую? Так уверенно, как прежде, говорить уже не получилось. Он не знал, совсем не знал, как правильно. Пугала та боль, пугала та сила, но и жизнь на грани тоже пугала.

Девушка откинулась на спинку стула.

— И поэтому ты сам постоянно начинаешь говорить, как в прошлом. Поэтому изо дня в день спускаешься ко мне, словно ничего не было. Так это я по-прежнему хватаюсь за прошлое, или ты сам к нему тянешься?

Раз заскрипел зубами от злости. Рена скрестила руки и уставилась на него, поджав губы. Знала, что права. Да и Раз знал. Перед глазами опять появился числовой ряд, и парень чуть повёл пальцами, будто пытался осязать его.

— Если ты не хочешь, чтобы я помогла тебе, хорошо. Я тоже устала от этого и не буду больше тянуться туда, где я не нужна. Пусть сегодняшнее утро станет последним, когда мы говорим, как в прошлом. И если и после ты скажешь, что делаешь правильный выбор, я больше ни разу не напомню, договорились?

— Рена, не надо.

— Ты помнишь стулья?

Раз не сдержал улыбки, а все числа так легко и покорно отступили, давая место старому воспоминанию — одному из редких хороших.

Гайлат Шидар, выбрав его для эксперимента, вывез Раза в лес, где магия могла действовать, не причиняя вреда людям и зданиям — не как в поезде. Тогда парень был так сломлен, что даже не думал о возможности сбежать — не верил, что сможет снова жить, как человек.

После его, Рену и ещё несколько подопытных заставили принять новые таблетки и использовать магию, чтобы проверить их действие. Они сидели в большом зале под надзором врачей и охраны, и всё вокруг сияло, гремело, меняло формы, горело пламенем, цвело самыми красивыми цветами.

И Раз, едва умея контролировать магию, смог только наклонить стулья — свой и девчонки напротив, — как если бы они решили покачаться на них. Шидар тогда громко усмехнулся. Он думал, они упадут. Не упали, а тот доверчивый взгляд незнакомки дал силы разбить эти же стулья о головы двух ближайших охранников. После было больно, очень. Но эту боль Раз выбрал сам и принял её даже с гордостью. И выбирал бы вновь, никогда не поступив иначе.

— Помню. Ирма, превратившаяся в лисицу, выглядела интереснее, — Раз улыбнулся.

— Зато потом, в столовой, ты со своего стола по воздуху отправил мне яблоко, помнишь? Я ничему не радовалась так в жизни, кажется!

Раз снова улыбнулся, уже смущённо. Глупости всё это, конечно. Они вели себя так наивно, а ещё — опасно. Если бы Шидар не был столь увлечённым, он бы увидел, какой риск навлекает на больницу своим экспериментом.

Впрочем, опыты быстро остановили, всех участников посадили на старые таблетки. Но тот короткий миг свободы вернул волю, и Раз уже отказался возвращаться к прежней жизни. Дождавшись момента, он ушёл вместе с Реной, оставив за собой пепелище.

— Ты ведь знаешь, что Шидар ещё жив?

Рена округлила глаза.

— Нет, я думала, он сгорел вместе с остальными.

— Он тогда уехал, потому-то у нас и появился шанс. Без него в первую же субботу врачи разошлись по домам, а охрана засела за картами. Сколькие тогда погибли, как думаешь? Человек триста?

— Неважно, Раз. Одним ты отомстил за мучения, других — освободил. Все, кто попадают в больницу, обречены. Вспомни, сколькие покончили там с собой. Я не знаю, как ты выдержал три года.

— А выдержал ли? — ехидный вопрос сам сорвался с губ.

Конечно, нет. Он вопил и молил о свободе. А когда и слов не осталось — скулил, как собачонка, лишь бы боль прекратилась. Но она всё не заканчивалась, и он умер — так казалось. Какая-то тень Кираза вернулась с началом экспериментов Гайлата. Но и она не смогла долго прожить, окончательно сдалась и уступила место тому, у кого не было чувств, а значит, кто не мог испывать боль — любую.

— Тебе решать, Раз, тебе.

Вместо ответа парень покрутил в пальцах игральную кость, старательно избегая смотреть на грань с четвёркой. Всё, что он решил, это что тот, кто повинен в боли, скоро сам узнаёт её.

Рена, обхватив чашку с кофе обеими руками, поспешила сменить тему:

— А мы ведь с тобой почти не говорили о магии. Что ты о ней слышал?

Раз пожал плечами:

— Не так много. Сама знаешь, что больничные не могли научиться — нет уже учителей. Только ты была другой. Я помню твои слова: нити магии пронизывают весь мир, нужно уметь их видеть, касаться, складывая руки определённым образом, и всё такое.

— Да, но я хотела сказать про другое. Нас учили истории магии. Таких, как ты, называли делателями. Вы не просто двигаете предметы — это хаотичное проявление силы. Если её упорядочить, вы сможете изменять саму суть вещей. Это как быть кузнецом или гончаром, но уметь из любых материалов создавать что угодно. Ты же сам видел, что было в поезде: нож будто превратился в жидкость и стёк с руки.

Раз заинтересованно посмотрел на девушку. О магии они действительно говорили нечасто. Сила не дала им ничего хорошего, и обсуждать её просто не хотелось. Хотя, если бы не она, с Реной могло случиться что угодно. И если бы не она, поезд бы не взорвался.

— Это здорово, но я принял решение: я ни за что не вернусь к магии. Даже чтобы отомстить Лаэрту. Он не стоит новой боли, а то, что ему полагается, он и так с лихвой получит. Хватит с меня магии. Я не хочу.

Раз потянулся к чашке Рены и отпил кофе. Первый глоток — горечь, затем кислое послевкусие. Даже таблетки вкуснее. Он поставил чашку назад, но девушку подтолкнула её, и Раз снова отпил — противный вкус возвращал мыслям чёткость не хуже цифр.

— Хорошо, — Рена кивнула. — Если уж мы начали вспоминать… А первые деньги помнишь? — она ткнула рукой в угол зала.

Найдер не был настоящим вором и умел только драться да отбирать кошельки силой — всему они учились вместе. После того как впервые проникли в дом и украли драгоценности, оша продал их, а затем разделил награду на троих. Раз, неуклюжий, уронил мешок с линирами, и те рассыпались по всему полу. Вместе с Реной он начал собирать их, но вместо этого они много смеялись, а потом целый час сидели, прислонившись к стене, поглядывали на монеты и мечтали, как увидят весь мир,

Пока не пришёл Найдер и не заворчал. Хотя нет, это не было настоящим концом истории. Счета пополнялись, смех и разговоры продолжались. Пока запас таблеток не начал подходить к концу, и Фебу не пришлось создать новые — сильнее и с побочным эффектом. И счета стали увеличиваться с ещё большей скоростью — теперь Раза никакой мораль не могла сдержать, — но вот разговоров сделалось меньше, а смех перестал звучать вовсе.

Рена выскочила из-за стола и, схватив друга за руку, потянула к стене. Раз поддался, и они вместе сели на пол плечом к плечу. Он чувствовал, как всё внутри рвалось на две части: одна отчаянно просила задержать мгновение, а вторая требовала уйти.

Нортийка с улыбкой повернула голову к другу:

— Ну, что ты мне скажешь?

— Если честно, я не могу сейчас говорить ни о чём, кроме дела. У меня все мысли только о Лаэрте. Мы его упустили. Весь поезд, весь риск — всё было зря.

Раз медленно провёл рукой по лицу. На самом деле он думал куда о большем, но снова и снова всё возвращалось к мыслям о брате. Если бы не Лаэрт, не было бы магии, боли, страха, риска, напрасных жертв.

— Расскажи о нём. Я должна знать, к кому иду.

— Нет! — Раз сердито посмотрел на девушку. — Ты не пойдёшь к нему, это опасно для тебя.

— А для тебя ещё опаснее. Раз, ты не знаешь, в каких местах я успела побывать в Кионе. Думаешь, достать информацию — это просто? Дал денег — рассказали, начал угрожать — раскололись? Нет, самое сложное — найти того, кто знает. Я видела всю грязь Киона, и меня не напугает ни «Камень», ни твой брат. Вечером я пойду к нему.

— Рена, ты его не знаешь. Да и я тоже, видимо, — губы тронула горькая улыбка. — Я в детстве был жутким плаксой и трусом, но родители этого не замечали — они сутки напролёт проводили в лаборатории. А Лаэрт был ряд. Читал сказки, чтобы я, боявшийся темноты, скорее уснул. Рассказывал, что такое гроза на самом деле — я ведь каждого удара грома страшился! Он научил меня всему. Знаешь, я не расстроился, когда умерли родители — их и так никогда не было в нашей жизни. В какой-то степени я даже порадовался, что мы остались вдвоём. Как верующие видели в жреце — божьего сына, так и я в Лаэрте — своего бога. Он был моим отцом, матерью и лучшим другом. Но потом… Не знаю, может, он боялся, что я проболтаюсь насчёт его экспериментов, или испугался магии.

Раз сжал в карман футляр с таблетками. До новой оставалось чуть-чуть — скорей бы. Хватит болтать — от этого больнее. Но слова быстро вырвались наружу, стоило клетке, сдерживающей их, хоть немного ослабнуть.

— В больнице ведь были разрешены посещения, но Лаэрт ни разу не пришёл. В произошедшем не было ни случайности, ни ошибки, — Раз устало выдохнул и запрокинул голову к закопченному потолку. — И потом, пытаясь разобраться в деле, я многое услышал о Лаэрте. Это просто продажная шкура, которая ради своих экспериментов пойдёт на что угодно. И если ты познакомишься с ним, уж поверь: он не станет разбалтывать свои тайны, но с лихвой возьмёт всё, что ты можешь дать.

— Ты не позволяешь волноваться за себя, но волнуешься за меня? Мы все согласились на дело, и неважно, идёт речь просто о миллионах или о твоём спокойствии — я не откажусь от него.

Раз молчал. Это действительно значимая часть плана, которая могла многое дать. Но он не хотел, не мог так просто отпустить Рену к этому чудовищу.

Девушка развернулась к нему всем телом, подсаживаясь ещё ближе.

— Скажи мне, Раз, почему ты взялся за дело? Что для тебя важнее: работа или месть?

Парень молчал. Хотелось грубо крикнуть «Замолчи!», но он только хмуро поджимал губы.

— Скажи мне, Раз, почему ты носишь рубашки с иголочки, все эти жилетки, как аристократы? — он вздрогнул. «Замолчи!» — И почему до сих пор глотаешь книгу за книгой, как учёные? Ты можешь прятаться от себя сколько угодно, но я вижу, как ты хочешь вернуться к нормальной жизни.

— Чего я хочу? — протянул Раз. — Мести. Ты права, у меня есть чувства, которые сильнее любых таблеток мира, но они — не о любви.

Предательский голосок внутри настойчиво шептал, что и это ложь. Он бы так не боялся за Рену, не совершал ошибки, если бы не… Не. Не и решено.

— Я знаю, что тот наивный мальчик мёртв. Вместо него появился мужчина, недоверчивый, замкнутый и жестокий. Только и он, как тот мальчик, умеет любить и хочет быть любимым. Он просто прячет это.

— Ага, — буркнул Раз. — Вот и поговорили. Я не перестану принимать таблетки, сколько ещё повторять? Я больше не хочу боли. Не хочу, чтобы из-за моей магии кто-то пострадал. Опять.

Даже самому себе голос показался жалким. Раз всегда твердил, что не боялся боли, и у него правда не осталось страха перед тем, как ударяют, колют, топят — всего он натерпелся с лихвой. Но один страх всё же оставался — снова увидеть сны о том наивном мальчике, стать им, пережить предательство, а затем — одиночество и чувство бессилия. Без таблеток не просто приходила боль, вызванная магией, без них он опять становился слабым. Поезд это подтвердил — вперёд вышел растерянный мальчишка, который совсем, совсем не знал, как защитить близкого человека и не мог ничего сделать сам.

— Я понимаю, — Рена дотронулась до плеча Раза. — Боль появится вместе с магией — я пережила это, помнишь? Я больше суток металась в агонии и выла, а ты всё держал меня за руку. И как ты не ослеп от того количества света! Но мы ведь справились. И справимся вновь, если ты позволишь. Я тоже не отпущу твою руку, обещаю.

— А ты думала, что я могу разнести тебя на молекулы одним щелчком пальцев? Снести голову с плеч или оторвать конечности? Или обрушить весь город? Тогда ты не пользовалась магией всего месяц. А я — три года, и поезд не в счёт. Её скопилось слишком много. Ты забыла, что только что произошло? Напомнить о скрежете металла, о задавленных людях, о взорвавшихся вагонах? А я ведь принял таблетку, магия была слабее. А что бы без неё?

Рена выдержала его испытывающий взгляд. Строгий пучок растрепался, и волосы казались настоящим золотом — как же давно он не замечал его. Вот он, этот свет, который когда-то светил ему одному. Раз почувствовал дикое желание дотронуться губами до щеки Рены, затем скользнуть по шее и всё ниже — к ключице, груди и той смешной родинке на животе.

— Ладно, — девушка с улыбкой пожала плечами. — Я знаю, что победить можно и магию, и любые таблетки.

Раз тяжело вздохнул:

— Не знаешь. Спасибо за кофе, — Раз потянулся вверх, но Рена ухватила его за руку и с силой дёрнула вниз.

Он плюхнулся, девушка быстро заскочила на него, усевшись на колени. Нортийка потянулась к нему, шепча:

— Только мести хочешь, значит? И больше ничего?

Дыхание коснулось щеки. Левую руку Рена положила ему на плечо, и даже через рубашку он почувствовал горячее прикосновение — он забыл, какими огненными у неё всегда были руки. Когда-то он часто смеялся над этим, а однажды назвал солнцем, и девушка так смущенно улыбнулась.

— Только, — послышался уверенный ответ, но органы будто скрутились в узел.

Рена положила вторую руку ему на внутреннюю часть бедра и губами нежно коснулась того места, где шея переходила в ключицу. Раз всем телом потянулся к ней и обвил руками, крепче прижимая к себе.

— Ну а дальше? — зашептала Рена на ухо. — Долго ещё ты будешь что-то чувствовать? Пять минут? Десять? Я не хочу получать от тебя час внимания в день. И ты сам — хочешь жить лишь по часу?

В голове стремительно пронеслось: «Один, два, три, четыре…» Что шло дальше, он забыл. Весь прекрасный мир чисел рассыпался и уступал хаосу этих проклятых чувств и воспоминаний.

— Я хочу снова стать человеком, но перед этим будет слишком много боли и жертв, так нельзя, — Раз уткнулся лицом в волосы Рены, окончательно выбившиеся из пучка и укутывающие плечи девушки мягкой золотой волной.

Он отчаянно взывал к числам, но они прыгали с места на места, как шаловливые дети, и всё чаще сбивались, повторялись и выпадали из ряда. Между цифрами забрались буквы, которые сложились в самую глупую и отчаянную мысль: «Она вытащит со дна». Починит сломанные детали, сделает нормальным человеком.

— А если я скажу, что всё ещё тебя… — начала Рена.

Первой в ряду стояла единица. Она налилась красным цветом и взорвалась, разлетаясь тысячей искр. Этот взрыв отдался резью в глазах, шумом в ушах и дрожью в теле. К горлу подступила тошнота.

Раз оттолкнул Рену, выхватывая из кармана футляр, достал трясущимися руками таблетку и с усилием проглотил её, застрявшую в горле комом. Выдохнув, он прижался макушкой к холодной стене, пальцами провёл по ряду камней до пола — ладонь миновала восемь горизонтальных линий.

Раз встал и протянул девушке руку.

— Извини. Эту привычку мне не победить. Ни боли, ни магии в моей жизни больше не будет, я выбрал.

«Ни чувств, ни воспоминаний», — добавил он.

Раз пошёл к выходу из зала. Вслед донёсся звонкий голосок Рены:

— Ты просто прячешься от себя!

«Это уже было», — холодно подумал он. Обернувшись на пороге, Раз кивнул:

— Ага, — и сразу вышел.

Нет, он не прятался. Он просто решил окончательного убить того наивного мальчишку.

«Сто тысяч один, сто тысяч два, сто тысяч три…»

Загрузка...