Провидец

Глава 14

По возвращению в квартиру, на полу обнаружился небольшой листок бумаги, сложенный пополам. «Неужели нашли?», – пронеслось в голове. Однако, страх перед охотниками за моей головой уступил место тяжелому неведению. Записка была от Элиаса. В ней говорилось следующее: «Коленька, срочно найди меня в лавке!».

Меня терзали опасения, что за мной уже могли следить, оттого свой визит к другу решил отложить. Негоже подвергать опасности родную душу.

Утомленный этими мыслями, страшными бессонными ночами и дневной беготней, лежал я следующим вечером у себя на квартире и, согретый огоньком буржуйки, задремал. Это был даже не сон, а так, какое - то кошмарное забытье. Рисовались голые трупы, кровь и отрезанные головы.

Громкий стук в дверь вывел меня из состояния этого полубреда, полукошмара. Я вздрогнул, выхватил из-под подушки пистолет, вскочил с кровати и легко опустился на пол.

- Кто там?!

- Михаил это, Ваше благородие, – ответил дворник.

- Что такое, Михаил Емельянович? – уточнил я, отворив дверь и пряча оружие за спиной.

- Там какая - то компания подъехала на тройке. Важный, но хмельной купчик желает Вас видеть, - доложил он мне.

- Кем назвался?

- Не представился он.

- Будь добр, Михаил Емельянович, передай, что скоро я спущусь.

Закрыв дверь на ключ, я оделся в штатское и отворил окно. Аккуратно спустившись по водосточной трубе, прошел по двору и одним глазком, невзначай, выглянул из-за угла дома. Действительно, у самого крыльца стояла богато украшенная открытая коляска, запряженная тройкой белых рысаков. На мягких креслах в роскошной собольей шубе, отороченной бобрами, сидел статный купец с черной, как смоль бородою. Спереди же него во фраке со значками - два лакея в форменных пальто. Делать нечего, я засунул пистолет в карман, готовый при любой оказии пустить его в ход, и направился к богатому незнакомцу.

- Что вам угодно? - обратился я к собольей шубе.

Лицо купца осветилось веселой улыбкой.

- Помощь Вам подать, голубчик!

Я пристально посмотрел в глаза собеседнику и выдохнул в облегчении.

- Фёдор Михайлович, – помотал я головой, – Вот умеете же.

- А то! – хитро улыбнулся статский советник.

- Извольте уж тогда знакомить с этими господами, Ваше высокородие, – попросил я.

- Неужто запамятовали, Николай Александрович, - удивился Купцов. – Из «летучих» они. Этот Сафронов Ярослав, а этот Князев Анатолий.

- У меня ума столько нет, Фёдор Михайлович, – ответил я, ручкаясь с «лакеями».

- Коли повезёт, наберешься, – заявил Купцов, сменив шутливый тон на серьёзный, – Значится так, довольно заниматься маскарадом. Едем. Ежели, конечно, Вы, голубчик, не откажете присутствовать при том, как будут снимать «двенадцатую голову», мою, стало быть. Дело то предстоит жаркое.

- Как можно, Фёдор Михайлович, – проворчал я, залезая в коляску, – Вперёд батьки не лезьте. Ещё одиннадцатую не сняли. Куда едем то?

- А куда мы едем? Довольно далеко, голубчик. Может быть, даже на тот свет. Так что сойди, пока есть время. Потом при неуспехе поздно будет.

- Чую, с головушкой у Вас беда приключилась, Фёдор Михайлович, коли подобную околесицу несёте, - вырвалось у меня.

Купцов громко рассмеялся, одобрительно хлопнул меня по плечу и дал приказ трогаться.

Чем дальше, тем местность, которой мы ехали, становилась все глуше и глуше. Огромный гранитный город остался далеко позади нас. Потянулись какие - то пустыри, огороды. Изредка мелькали огоньки маленьких домиков.

- Значится так, Николай Александрович, слушай меня внимательно. – начал Купцов, - Мы едем в кабачок - трактир «Расставанье». Я богатый загулявший купчик. Эти агенты - лакеи ресторана «Бореля», сопровождающие меня как важного клиента их дома. Я не уплатил по крупному счету. Я кучу. У меня десятки тысяч в кармане. Лакеи это знают и хотят поживиться. Вы, голубчик - шулер.

- Благодарю покорно, – улыбнулся я, – Лихо Вы.

- Вы в этом грязном притоне будете предлагать мне играть. Вынете карты. Я выну деньги. А потом... а потом увидим, что из этого выйдет. Вот, держите колоду карт.

- Безумно смелую игру затеяли, Ваше высокородие.

- Другого исхода нет. Вы меня знаете: я или выиграю, или проиграю это дело.

На углу двух дорог, с начала одной из которых виднелся пролесок, стоял двухэтажный деревянный домик, ярко освещенный.

- Ну-ну-у, милые, тпр - ру! - гаркнул ямщик.

Коляска тихо подкатила к трактиру, над подъездом которого вывеска гласила: Трактир «Расставанье».

Громкий звон бубенчиков и лихой окрик ямщика, очевидно, были услышаны в мрачном притоне, о котором давно уже ходила недобрая слава.

Дверь отворилась, из нее вырвались клубы белого пара. Я быстро взглянул на Купцова и не узнал его. Моментально все лицо его преобразилось. Пьяная, глупая улыбка расплылась по лицу, и он сильно качнулся всем телом в мою сторону.

- Ваше сиятельство, купец хороший, приехали! - отстегивая полость коляски, громко возгласил ямщик.

В ту же минуту «лакеи» бросились высаживать «его сиятельство».

- Кто такой будет? - подозрительно поглядывая узкими щелками глаз, прохрипел высокий рыжий трактирщик, типичный целовальник былых времен.

- Хороший гость! - чмокнул языком ямщик. Один из «лакеев» юрко подлетел к рыжему трактирщику.

- От «Бореля» мы. А этот - первеющий миллионер. Захмелел малость. Ну, и того, по счету забыл уплатить. Мы решили его прокатить, авось очухаются, денежки с лихвой нам заплатит. А только скажите, хозяин, у вас насчет карманного баловства не практикуется? Потому - деньги большие при нем имеются. В случае чего нам в ответе придется быть.

- Не боись, не съедим, - усмехнулся рыжий трактирщик, - и тебе еще с лихвой останется.

- Сразу видать образованного человека! — восторженно хихикнул «лакей» от «Бореля».

- А это кто с ним рядышком сидит? - ткнул перстом по моему направлению негодяй.

- А так, примерно сказать, лизоблюд. А коли говорить откровенно - так шулер. Он, шут его дери, ловко из семерки туза делает!

Купцов тихо мне шепнул:

- Да выводите же меня из коляски…

- О, Ардальоша! Да очнись же! - громко начал я, расталкивая «купца».

- А? Что?.. - глупо хлопал он глазами.

- Помоги ему! - важно процедил содержатель «Расставанья», подталкивая лакея. Но другой «лакей» уже спешил мне на помощь.

- Пошли прочь! - нагло заявил он мне, - Обобрали купца хорошего на сорок тысяч, а теперь сладко поете: «Ардальоша, Ардальоша!» Без вас высадим!

Купцова поволокли из саней. Он, качнувшись несколько раз, вдруг обратился к рыжему трактирщику:

- А... а шампанское есть у тебя, дурак?

- Так точно, ваше сиятельство, имеется для именитых гостей, - поспешно ответил негодяй.

Страшная усмешка искривила лицо этого рыжего негодяя. Клянусь, это улыбка самого дьявола.

В первую минуту, когда мы вошли в ужасный трактир, ровно ничего нельзя было увидеть. Клубы удушливого табачного дыма и точно банного пара колыхались в отвратительном воздухе, наполненном ужасным запахом водочного и пивного перегара и острым испарением - потом массы грязных человеческих существ. Какое - то дикое звериное рычание, дикий хохот, от которого, казалось, лопнут барабанные перепонки, визг бабьих голосов, самая циничная площадная ругань - все эти звуки, соединяясь в одно целое, давали поистине адский концерт.

- Сюда, пожалуйте, сюда, ваше сиятельство! - предупредительно позвал нас рыжий негодяй к угольному большому столу.

Мало - помалу глаза свыклись с туманом, колыхающимся в этом вертепе.

Огромная комната. Столы, крытые красными скатертями, лавки, табуреты. Посередине - длинная стойка - буфет, заставленная штофами водки, чайниками, пивными бутылками. Почти все столы были заняты. За ними сидели пьяные, страшные негодяи, вся накипь, вся сволочь, все подонки столичного населения. Кого тут только не было: беглые каторжники, воры - домушники, мазурики - карманники, коты тогдашней особенной формации, фальшивомонетчики.

У многих на коленях сидели женщины. Молодые, средних лет и старые, они взвизгивали от чересчур откровенных ласк их обожателей.

Сначала за общим гвалтом и дымом наше странное появление не было замечено многими. Но вот мало-помалу мы сделались центром общего изумленного внимания.

- Эй, мошенник, шампанского сюда! - громко кричал Купцов, раскачиваясь из стороны в сторону.

Его роскошная соболья шуба распахнулась, на жилете виднелась чудовищно толстая золотая цепь. Я с тревогой, сжимая рукоять пистолета в кармане, следил за аборигенами этой вонючей ямы. Каким же алчным и страшным блеском горели их глаза. Я стал прислушиваться.

- Что это за птицы прилетели?

- Диковинно что-то...

- А что, братцы, не сыщики ли это к нам пожаловали?

- А и то, похоже что-то...

- Вынимай скорей карты! - тихо шепнул мне Купцов.

Я быстро вытащил колоду карт.

- Ардальоша, сыграем партийку? - громко проговорил я на всю страшную комнату.

- А давай! - заплетающимся языком ответил Фёдор Михайлович, - И, выхватив из бокового кармана толстую пачку крупных кредиток, бросил ее на стол.

- Ваше сиятельство, отпустите нас! Извольте рассчитаться. Мы свои заплатили, - в голос пристали к Купцову «лакеи» от «Бореля».

- Пошли вон, стервятники! - пьяным жестом отмахнулся от них «купец».

Теперь в зале воцарилась томительная тишина. Все повставали со своих мест и стали подходить к нашему столу. Вид денег, и таких крупных, совсем ошеломил их. Только я стал сдавать карты, как Купцов пьяным голосом закричал:

- Н-не надо! Не хочу играть! Кралечку хочу какую ни на есть самую красивую! Нате, держите, честные господа мазурики!

И он швырнул столпившимся ворам и преступникам несколько ассигнаций.

- Сию минуту, ваше сиятельство, прибудет расчудесная краля! - подобострастно доложил рыжий содержатель трактира. - Останетесь довольны.

Прошла секунда, и перед нами предстала красавица в буквальном смысле этого слова. Когда она появилась, все почтительно почему - то расступились перед ней. Это была, героиня купцовского триумфа, среднего роста, роскошно слаженная женщина. Высокая упругая грудь. Широкие бедра. Роскошные синие, удивительно синие, глаза были опушены длинными черными ресницами. Красивый нос, ярко - красные губы и зубы ослепительной белизны. Из - под дорогого белого шелкового платка прихотливыми прядками спускались на прелестный белый лоб волнистые локоны.

Это была настоящая русская красавица, задорная, дородная, манящая, как - то невольно притягивающая к себе.

Она, насмешливо улыбаясь, подошла к Купцову.

- Ну, здравствуй, добрый молодец!

- Ах! - притворно всхлипнул Фёдор Михайлович.

Пьяно - сладострастная улыбка, блаженно - счастливая, осветила его лицо.

- Эй, рыжий пес, ну, спасибо! Взаправду чудесную кралю предоставил. На, лови сей момент сотенную! Эх, за такую красоту и сто тысяч отдать не жалко!

- А есть у тебя эти сто тысяч? - кладя свои руки на плечи Купцова, спросила красавица.

- На, смотри!

Фёдор Михайлович, выхватил толстый бумажник и раскрыл его перед девицей.

- Видишь? Ну все отдам за ласку твою!

Пьяный, гикающий вопль огласил вертеп.

- А вам, братцы, тысячу пожертвую, помните, дескать, о купце Силе Парфеныче, который кралечку в смрадном месте отыскал!

Я не спускал взора ни с Купцова, ни с этой красавицы. Я видел, как статский советник быстро - быстро скользнул взглядом по ее рукам, на пальцах которых виднелись еле зажившие порезы. Видел я также, каким быстрым, как молния, взглядом обменялась красавица с тремя огромными субъектами в куртках и барашковых шапках.

- Вот что, хозяин! - чуть качнувшись, выкрикнул Купцов. - Держи еще сотенную и угощай всех твоих гостей! Я сейчас с раскрасавицей поеду. Эх, дорогая, как звать - то тебя?

- Аграфена! - сверкнула та плотоядными глазами.

- А я скоро вернусь. Часика этак через три, а может, и раньше. Поедешь со мной, Грунечка?

- Зачем же ехать? Мы лучше пешочком дойдём. Домишко мой убогий близко отсюда отстоит. Перины мягкие, пуховые, водочка сладкая есть... А как сладко я тебя пригрею... Заворожу тебя чарами моими, обовью руками тебя белыми, на грудях моих сладко уснешь ты.

В хохоте разразился страшный трактир.

- Ну что ж! Ехать так ехать! - воскликнул Купцов, грузно поднимаясь из - за стола.

Красавица Аграфена о чем - то тихо шепталась с двумя рослыми парнями с самой разбойничьей наружностью. Обрадованный даровым угощением притон ликовал. Отовсюду неслись восторженные клики.

- Если они опоздают хоть на минуту, – ловко шепнул мне Фёдор Михайлович, - мы погибли.

- Кто «они»? - еле слышно проговорил я.

- Агенты и полицейские.

Оставалось уповать на то, что поспеет помощь, да и самим не сплошать.

- Ну, в путь - дорожку! - пошла к выходу красавица Груня, пропуская вперёд Купцова.

Меня словно осенило. Я подошел к ней и тихо ей шепнул:

- Возьми и меня с собою. Если я его обыграю, а я его обыграю, наверное, ты получишь от меня пять тыщ.

- Ладно! Идите с нами, господин хороший, - сверкнула она глазами.

- А вы здесь меня дожидайтесь! - отдал приказ «подгулявший купчик».

Этого маневра Фёдора Михайловича я не мог понять. Однако, теперь уже поздно было спрашивать каких бы то ни было объяснений: с нас двоих эта кралечка не спускала острого наблюдательного взора. Мы вышли на крыльцо разбойничьего вертепа. Взглянули и, должно быть, одновременно испытали одно и то же чувство ужаса - нашей коляски не было на месте!

Прежде чем я успел издать какой звук, почувствовал, как Купцов незаметным движением сильно сжал мою руку.

- А где же, где моя троечка, разлапушка?

Девица расхохоталась.

- А я к дому моему направила ее. Тут домик мой ведь недалеко. Вот пройдем лесочком этим, свернем направо - там он и будет. Я так решила: лучше ты разгуляешься, коли пешочком пройдешься, хмель - то с тебя сойдет. А то на что ты похож? Ха – ха - ха!

- Ах ты умница - разумница моя, - качнулся Купцов.

Мы свернули за угол. Очевидно, что тройка здесь не проезжала: ни единого следа от колёс не было и в помине.

Статский советник шёл впереди. За ним - красавица Аграфена, я - сзади неё.

Месяц светил вовсю, заливая дивный пейзаж своим мертвенно бледным, таинственно чудным светом. Вдруг три огромные черные тени вырисовались на земле. Я быстро обернулся. Сзади нас, прикрываясь ветвями придорожных елей, на расстоянии приблизительно саженей десяти тихо крались трое высоких мужчин. Хоть я и не из трусливого десятка, однако тут я почувствовал какой - то непреодолимый ужас, сжимая рукоять пистолета до хруста костей. Да и как не пугаться? Глухая, отдаленная пригородная местность. Кругом ни души. Только чёрные ели, только бесстрастный месяц. Позади - вертеп преступников, прямо по пятам - выслеживающие нас, как хищные звери, злодеи. Впереди - неведомая даль темного перелеска, где смерть, неумолимая смерть, казалось, уже заносила над нами свою дьявольскую косу! Я собрал всю волю в кулак, дабы успокоить бешеное сердце, еще раз оглянулся назад и удивился: трех фигур уже не виднелось. Зато я ясно увидел нечто неизмеримо более страшное и диковинное: с боков, чуть поодаль от нас, еле заметно качалась высокая трава. Очевидно, злодеи сошли с тропы и держаться теперича в стороне.

Вдруг Купцов круто остановился. В ту же секунду, испустив короткий крик, красавица Аграфена одним прыжком бросилась на него. В руках её сверкнул огромный нож, которым она взмахнула над шеей статского советника.

- Убирайте того! - громко крикнула она.

Из канавы, словно приведения, выскочили трое разбойников. Двое из них бросились на меня, а третий - на помощь к девице.

Быстрее молнии я выхватил «Браунинг» и нажал на спусковой крючок.

Один из них, тот, что бежал к Купцову, с воем и хрипом раненого кабана грохнулся на землю. Я успел сделать ещё несколько выстрелов, когда негодяй с ножом сбил меня с ног, навалившись всем телом. Краем глаза я заметил, как второй разбойник, раненый полз к Купцову с Груней, что катаются по грязи в ожесточенной борьбе.

- Это не женщина, а дьявол! - хрипел Купцов.

- Отрежу! Отрежу твою поганую голову! – неистово дико кричала страшная девица.

Из последних сил я удерживал натиск большого ножа, пытаясь дотянуться до пистолета, что лежал так близко, и так далеко одновременно. Неожиданно, негодяй занёс вторую руку и с силою ударил по рукояти сверху. Хватка моя не выдержала и лезвие пробило бушлат, встретив, однако, преграду. Пока злодей замешкался, я, наконец, нащупал пальцами рукоять «Браунинга», приставил дуло в бок негодяя и спустил курок. Грохнул выстрел, наполняя воздух запахом пороха, пистолет встал в задержку, а следом, взор затянуло багрянцем: негодяй дополз до Купцова и глубоко всадил нож ему в спину...

Я ужом выскользнул из-под умирающей туши и в один прыжок настиг ползущего подонка, вцепившись зубами ему в руку. Тот взвыл, выронил оружие и схватился за мои волосы. Я тут же извернулся и стал отчаянно сыпать того ударами локтей.

- Держитесь! Напрягайте последние силы! - вдруг загремели голоса.

Со всех сторон из леса к нам бежали полицейские и солдаты.

Груню отрывали от Купцова. Она так крепко и цепко впилась в него, что потребовались усилия нескольких полицейских, чтобы оторвать её от статского советника.

- Живы? Целы? - подбежал я к нему.

- Кажется, не ранен, – с трудом проговорил Фёдор Михайлович, – Как сами?

- Ежели не Ваша штука, – ответил я, протягивая испорченный портсигар, – лежать бы мне рядом с тем хлопчиком.

- Стало быть, и мне тоже...

- Ну и баба! - громко смеялись солдаты и полицейские, обрадованные, что мы живы. - Этакая силища!

Они крепко держали её за руки. Красавица Аграфена вырывалась отчаянно. Она волочила за собою то в ту, то в другую сторону четырех здоровых мужчин!

- Ну, здравствуй, Грунечка! – отдышавшись подошел к ней Купцов. - Небось догадываешься, кто я? М? Я - тот самый, которому ты хотела отрезать двенадцатую голову.

- А я – одиннадцатый.

- Постылые! Эх, жаль, сорвалось! - исступленно вырвалось у неё.

Лицо Груни было страшно. Красивые глаза её почти вышли из орбит и метали пламя какого - то животного бешенства.

- Ну, а теперь, господа, скорее, скорее к притону! Оцепите всю местность, да, и подберите этих негодяев. Один, кажется, еще жив! А красавицу мою держите крепче!

Мы, сопровождаемые полицейскими и частью солдат, почти бегом бросились к кабаку - притону «Расставанье». Однако, он был темен, как могила.

- Где же мои агенты? - тревожно шепнул Купцов.

С пистолетами в руках мы поднялись на крыльцо трактира: ни луча света, ни звука.

- Стойте здесь, молодцы! - приказал Купцов солдатам. - Охраняйте этот выход, а мы пойдем во двор.

Ворота были раскрыты настежь. На земле виднелись свежие следы колёс троечной коляски.

- Так и есть: они только что удрали на нашей тройке!

Мы принялись осматривать внутренность двора.

- Князев, Сафронов! - громко кричал Фёдор Михайлович, обегая двор.

- Скорее! Скорее! На помощь! - вдруг раздались крики из темного вертепа.

Блеснул огонек. Он моментально стал разгораться в яркое пламя, и в ту секунду, когда мы ломились в заднюю дверь, чем - то забаррикадированную, в трактире уже бушевало море пламени.

Вдруг со звоном разлетелась оконная рама, и один за другим оттуда выскочили наши «лакеи».

- Живы? - радостно вырвалось у Купцова. - Говорите скорее, что там делается?

Агенты были в крови.

- При ваших выстрелах и при вашем приближении негодяи поняли, что все погибло. Часть их успела удрать, а хозяин, быстро потушив лампы, заметался, как угорелый. Мы притаились за столами. Тогда, очевидно, хозяин и еще несколько оставшихся воров выплеснули керосин и зажгли его, чтобы, пользуясь суматохой пожара, спастись бегством.

Внутри домика все трещало.

- Сдавайтесь! - крикнул статский советник, - Вам не уйти, вы оцеплены! Сдавайтесь или сгорите!

Минута, другая... Наконец, задняя дверь распахнулась и из нее прямо в руки полицейским попало человек десять мрачных аборигенов страшного вертепа.

Наступало уже утро этой зловещей ночи, когда мы, разбитые, потрясенные, привезли, вернее, привели нашу славную добычу. Только у заставы мы нашли подводы ломовых, на которые усадили пленных и сели сами.

Купцов ликовал. Все поздравляли его с блестящей победой. Вся его шуба была в клочьях. Это красавица Груня во время борьбы располосовала ее своим страшным ножом.

Несмотря на ужасное утомление, Фёдор Михайлович сейчас же по прибытии приступил к её допросу, при котором присутствовал и я.

- Слушай, Аграфена, ты попалась. Запираться теперь поздно, глупо. Скажи, неужели это ты отрезала все десять голов? – спросил Купцов.

- А тебе не все ли это равно? - дерзко ответила она, ни на йоту не смущаясь, и хищно оскаливая свои ослепительно белые зубы. - Что вот вас не прирезала - про это жалею!

- Скажи, ты догадалась, что это мы приехали к тебе в гости? - полюбопытствовал статский советник.

- А ты полагал нас провести? - цинично расхохоталась Груня.

- Ты что же – атаманша?

- Атаманша.

- Кто же твои сообщники? Предупреждаю тебя: если ты откровенно сознаешься во всем и выдашь твоих молодцев, ты можешь рассчитывать на снисхождение суда.

- А ежели и не выдам, так дальше Сибири не угоните, ироды! - расхохоталась она. - А оттуда, эх как легко убежать! Не услышать вам больше ни словечка.

Никогда, до сей поры, не случалось мне видеть женщины, подобной ей. Это был действительно дьявол в женском обличии. Чтобы вырвать у неё признание, решили закрыть её в камеру и подвергнуть пытке: давать есть исключительно селедку и ни капли воды. Поглядим, как она запоет после. Ну что же, сказано – сделано. А пока без капли смущения, наплевав на приличия, я улегся на нарах свободной камеры и крепко уснул.