Против тьмы

Глава 32 ВРАТА ПРЕИСПОДНЕЙ

Не менее десяти секунд друзья стояли и недоуменно глядели на детектива. Присутствие Кастельно давало им ключ к разгадке произошедшего. Моката, вероятно, покинул этот храм почти в то же время, когда они выходили от банкира. Возможно даже, что их такси проехали всего в нескольких футах друг от друга, торопясь в противоположных направлениях. Танит все же не ошиблась, сообщив им, что она видела, как Моката разговаривал с Кастельно в эту ночь в его квартире.

Моката развязал и разбудил банкира, который рассказал ему о случившемся. Он сразу понял, что если де Ришло удалось загипнотизировать Кастельно против его воли, то он сможет сделать то же самое и с Саймоном, и, таким образом, узнает, где находится талисман.

Что касается самого сатанинского храма, то теперь, когда его местонахождение перестало быть тайной, он становился не только бесполезным, но и опасным. Там совершались многочисленные преступления, и было бы рискованно даже появляться вблизи него. Тут ему в голову пришла блестящая мысль использовать храм как средство для уничтожения своих врагов, и, чтобы направить туда полицию, достаточно было, видимо, всего лишь назвать имя де Ришло, роялистского изгнанника.

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове герцога. Самое печальное, что великолепная идея Мокаты, казалось, сработала. Полиция действительно обнаружила храм, Саймона в фантастическом наряде, сидящего в трансе перед алтарем, а всем остальным вполне могла отводиться роль участников какого-либо непристойного обряда. Герцог уже видел в своем воображении газетные заголовки: «Тайное роялистское общество практикует черную магию», «В Асньере обнаружен сатанинский храм», «Знаменитый изгнанник арестован во время совершения черной мессы» и словно слышал крики мальчишек — разносчиков газет.

Могли ли они надеяться убедить подозрительного инспектора Доде в своей невиновности, а тем более уговорить его немедленно освободить их? Сейчас на счету была каждая минута, — Моката наверняка уже спешил вместе с Флер к своему самолету. Ночной полет не испугает его, способного управлять стихиями. Герцог не сомневался, что Моката собирается убить Флер, чтобы вернуть в наш мир душу Танит. Не позднее, чем через сутки, талисман окажется в его руках, и непредсказуемые бедствия могут обрушиться на мир.

Де Ришло понял, что у него есть только один выход, и, рискуя погибнуть, он, как пантера, прыгнул на комиссара полиции.

Раздался выстрел, раскатисто прогремевший под сводами храма. Пуля обожгла руку герцога, но его атака повергла месье Доде на пол.

Саймон и Мэри Лу одновременно бросились на пожилого детектива Верьера. Оба знали: их арест перечеркнет все надежды спасти Флер.

Ричард даже не успел вытащить свой пистолет, поскольку третий инспектор крепко обхватил его руками, но Рэкс ударил полицейского по затылку своей железной палкой, и тот, хрипло вскрикнув, рухнул в проходе между кресел. Рэкс перепрыгнул через его неподвижное тело и рванулся к Кастельно. Банкир с быстротой молнии повернулся и изо всех сил бросился бежать. Но Рэкс был быстрее, и недалеко от входа в туннель он догнал банкира и схватил его за шею. Кастельно удалось вырваться; он отскочил к стене и злобно, словно зверь, оскалил зубы, собираясь защищаться. Но в следующую секунду Рэкс во второй раз за эту ночь ударил его кулаком в подбородок, и он медленно осел на пол.

Де Ришло боролся с инспектором, который одной рукой держал герцога за горло, а другой пытался дотянуться до своего упавшего пистолета. Де Ришло не смог помешать ему овладеть оружием, и в следующее мгновение детектив выстрелил в спешившего к ним Ричарда. Но пуля вошла в брюхо сатанинского козла над алтарем, а брошенная Ричардом тяжелая скамеечка ударила полицейского по голове, оглушив его.

Саймону и Мэри Лу тоже удалось справиться со своим противником. Мэри Лу глубоко впилась своими длинными ногтями ему в шею, так что он завизжал от боли, не способный к сопротивлению, и Саймон быстро связал ему руки за спиной.

Ричард помог герцогу подняться и, тяжело дыша от напряжения, они оглядели место, где произошла эта короткая, но отчаянная схватка.

— Вот так дела! Похоже, что потасовка пошла мне на пользу, — ухмыльнулся Рэкс, обращаясь к Ричарду. — Я вновь чувствую себя почти самим собой.

— Своим избавлением мы обязаны отваге герцога, — Ричард поспешно взглянул на де Ришло. — Покажите-ка, старина, вашу рану. Надеюсь, пуля не задела кость.

— Не думаю, — сказал герцог. — Пуля лишь оцарапала меня и слегка повредила мышцу. — Но когда Ричард поднял его руку и обрезал рукав костюма, де Ришло закрыл глаза, а его лицо исказила гримаса боли. — Не обращайте внимания, — сквозь зубы произнес герцог, — нам надо торопиться. Если эти люди не вернутся в полицию, за ними пришлют подкрепление. И пусть Саймон снимет этот проклятый наряд жреца.

Мэри Лу торопливо перебинтовала рану, и де Ришло повесил руку на перевязь, а Саймон в это время влез в одежду полицейского, которого оглушил Рэкс.

Мэри Лу казалось, что все дальнейшие события происходили словно во сне. Они поспешили обратно ко входу в туннель, опять она вдохнула влажный речной воздух на пристани, вновь увидела узкий проход между высокими кирпичными стенами, приведший их к пустынной площади, а потом, когда они уже ехали к аэропорту в такси, которое поймали где-то на другом берегу Сены, до ее слуха, как будто издалека, доносились обрывки разговора.

— …более тысячи трехсот миль… Северная Греция… Не удастся перелететь через Альпы. Летим в Вену, а затем через Аргам в Файюм… Над рекой Савой, а дальше пятьсот миль вдоль побережья Адриатического моря до острова Корфу… До Янины пятьдесят миль вглубь материка… в долине реки Каламанс… Мы наверняка сможем приземлиться там; взгляните на карту — рядом с городом большое озеро, пятнадцать миль диаметром. Не могут же там быть одни только осыпи?.. Двадцать миль по прямой до Метсово, а по горным дорогам — все тридцать. Оттуда до монастыря всего несколько миль — вот он, на горе Перистери, семь тысяч пятьсот футов над уровнем моря… Самолет оставим в Янине, там же постараемся нанять машину до Метсово, а дальше найдем лошадей. Ричард, как вы считаете, когда мы сможем попасть туда?

— В Вене мы приземлимся в полдень, а в Янине окажемся не раньше восьми вечера. Мы с Рэксом по очереди поведем самолет. Потом все будет зависеть от местного транспорта…

Затем они вновь взлетели в густом утреннем тумане, окутавшем Париж, и Ричард управлял самолетом, словно в трансе, ни на секунду, однако, не выпуская из-под контроля показания приборов на щитке. Остальные дремали.

Чей-то голос произнес: «Штутгарт», и Мэри Лу открыла глаза. Она увидела Саймона, неподалеку от самолета беседующего с чиновником аэропорта.

— Большой серый частный самолет, — торопливо произнес он, — забираясь обратно в салон. — Пилот — коренастый невысокий малый, пассажиры — толстый лысый мужчина и маленькая девочка. Я думаю, они летят тем же путем, но обгоняют нас часа на полтора.

Рэкс сел за штурвал, и они вновь поднялись в воздух. Мэри Лу, казалось, даже не проснулась в Вене, однако она каким-то образом узнала, что Моката был здесь час назад и что им удалось выиграть полчаса.

Мотор успокаивающе гудел, но Ричарду, сменившему Рэкса на месте пилота, казалось, что самолет ведет какая-то неведомая сила.

В Файюме было совсем ясно, и щедрое, теплое итальянское солнце заливало аэродром. Де Ришло вылез из самолета и попытался выяснить что-нибудь насчет Мокаты, но безуспешно.

— Возможно, он выбрал более короткий путь, через Сараево, — сообщил герцог Ричарду. — Тогда ему удастся отыграть те полчаса. У меня сразу возникло подозрение, что вслед за Мокатой везде стелется туман, за которым он прячется, как за дымовой завесой.

Рэкс опять сел за штурвал, и вскоре под крылом самолета расстилалась искрящаяся гладь Адриатического моря и бесчисленные острова, разбросанные около побережья Югославии.

Миновав остров Корфу, он поднял машину вверх и направил в сторону устья реки Каламанс. Голубая поверхность моря, испещренная крошечными белыми гребешками, осталась позади. Теперь самолет летел над пустынными извилистыми долинами, по которым протекала река, отливающая серебром в вечернем свете садящегося за далекое море солнца, а впереди вздымались покрытые дымкой отроги гигантского горного хребта, уходящего в глубь Греции.

Наконец они увидели внизу безмятежно-спокойное озеро, около юго-западной оконечности которого сквозь стелющийся туман можно было различить белые строения города. Рэкс медленно кружил над берегом, подыскивая место для посадки, и внезапно заметил большой самолет, приземлившийся на ровном участке земли.

— Это машина Мокаты, — прокричал Саймон, находившийся рядом с ним в рубке.

Рэкс набрал высоту, и, развернувшись по ветру, посадил самолет. Они вылезли на поле. Со стороны низкого одинокого ангара к ним подошел человек. Де Ришло обменялся с ним несколькими фразами и, повернувшись к своим друзьям, сообщил:

— Это французский механик. Он сказал, что Моката прибыл всего полчаса назад. Он летел напрямую через горы, но неполадки с двигателем задержали его. Нам здорово повезло — этот малый обещал подвезти нас на своем автомобиле.

Еще через несколько минут они тряслись в древнем открытом «Форде» по песчаной дороге, по обочинам которой росли пучки жесткой травы, тут и там лежали огромные камни. Дорога неуклонно поднималась вверх, но в густом тумане свет фар был почти бесполезным — видимость не превышала двадцати ярдов.

Де Ришло тоже помнил лишь обрывки их путешествия. Невыносимая усталость навалилась на него, когда они вылетели из Парижа. Даже его выносливость имела свой предел, и большую часть перелета он проспал, скорчившись в кресле в салоне. И сейчас он чувствовал себя не вполне проснувшимся, а многое из происходящего казалось ему эпизодами продолжающегося сна…

Они сидели в странной, восточного типа комнате с низким потолком, за столом, сколоченным из грубо обтесанных досок. К стропилам были подвешены огромные связки лука и длинные полоски сушеного мяса. От земляного пола веяло холодом и сыростью. На окне стоял большой глиняный кувшин и тарелка с буханкой черствого хлеба, покрытой муслиновой салфеткой с мелкими бусинками по краям. Они пили простое красное вино из толстых стеклянных стаканов и возле их стола стояла женщина-крестьянка в платке и как будто спорила с ними. Де Ришло протянул ей деньги, и она ушла, а остальные принялись что-то горячо обсуждать.

— Я думал, это развалины… но там еще живут… нас умоляли не ходить туда… ничего общего с Греческой церковью… смотрят на них, как на язычников… не друзья ли Мокаты?.. больше похоже на сброд мошенников, маскирующихся под религиозное братство… возможно, сказывается воздействие талисмана… сорок или пятьдесят… местные жители избегают даже днем… у нас есть извозчик?.. чем он плох?.. эта женщина относится к нему с подозрением… придется довериться ему.

Де Ришло провел рукой по глазам. О чем это они все говорили? Он ведь так устал, так невыносимо устал. Он беседовал с этой крестьянкой, чей греческий с трудом разбирал, и смог понять лишь, что она ужасно боялась полуразрушенного монастыря. Но сейчас это не имело значения — пора было ехать дальше… дальше…

Словно фантомы, все сгрудились около герцога на узкой деревенской улочке; перед ними стоял маленький горбун с ясными проницательными глазами. На нем была темная широкополая шляпа и длинный, ниже колен, плащ; света, падающего из узкого окна гостиницы едва хватало, чтобы различить черты его лица. Их поджидала большая, старинной конструкции повозка, запряженная двумя тощими лошадьми. Они забрались в нее, и горбун, влезая на сиденье, странно взглянул на своих пассажиров. Копыта лошадей зацокали по камням, и вскоре утопающая в тумане деревня с ее одноэтажными домиками и плоскими крышами осталась позади.

Они пересекли вброд мелкую, но быструю речку, и дорога пошла круто вверх. Теперь вокруг них вздымались огромные скалы, призрачные и молчаливые, и повозка, непрестанно подпрыгивая на камнях, кренилась то в одну, то в другую сторону.

Зубы Саймона отбивали дробь — холод пробирал его до самых костей. Он попробовал вспомнить, какой сегодня день и когда они были в Париже, но все его попытки оказались безуспешными; у него лишь возникло ощущение, что они находились в пути целую вечность.

Наконец повозка остановилась. Извозчик спрыгнул на землю и указал вперед. Де Ришло сунул ему в руку деньги, и вскоре его древняя повозка исчезла во тьме. Дорога превратилась в узкую тропинку, вьющуюся между гигантских камней, и они, постоянно спотыкаясь, направились по ней. Туман рассеялся, и у них над головами заблестели звезды. Наконец, обогнув очередной выветрившийся утес, они увидели на склоне горы древний монастырь, явственно вырисовывавшийся на фоне ночного неба. Его громадные массивные стены возвышались над крутыми обрывами, а в центре виднелся похожий на опрокинутый котелок громадный купол, часть которого обвалилась внутрь, оставив неровные, зазубренные края.

Почувствовав прилив сил, они принялись карабкаться по крутой тропинке вверх к огромной полукруглой арке входа. Поржавевшие, сорвавшиеся с петель ворота были широко открыты и, пересекая просторный двор, они не заметили никаких признаков жизни. Подземелье скорее всего находилось под главной церковью, увенчанной полуразрушенным византийским куполом; именно туда они заторопились, минуя просторные внутренние дворики, разваливающиеся строения с громадными колоннадами, даже сейчас придававшими им столь величественный вид. Монастырь был построен одним из ранних христианских святых в те времена, когда Византия была еще могущественной империей, а Западная Европа корчилась в полуязыческой тьме средневековья. Дух захватывало от одной мысли, что тогда в монастыре жили тысячи ревностно верующих, ежедневно занятых изучением Божественного Писания или трудившихся, удовлетворяя разнообразные нужды столь большой общины. Теперь же все здесь было пусто и мертво, как в джунглях или покинутых африканских храмах; только маленькая кучка необразованных бродяг, влачивших нищенское существование и собиравших с окрестных крестьян дань в виде хлеба, масла и козьего молока, обитала где-то среди развалин.

Обогнув одно из наиболее хорошо сохранившихся зданий, они заметили слабый отблеск света. Тут, видимо, и обосновались эти так называемые монахи. До их слуха донесся грубый смех, звон разбитого стекла и яростные проклятия. Однако территория, занимаемая монастырем, была так огромна, что группе из пяти человек не составило бы труда войти и выйти из него незамеченными, тем более в такую глухую ночь.

Объятые благоговейным страхом, они поднялись на широкую церковную паперть, пересекли крытую галерею, которую когда-то украшала резьба, затейливая, но плохо сохранившаяся, и очутились внутри гигантского здания. Слабого света, проникавшего через большой провал в куполе, в сотне футов над их головами, им едва хватало, чтобы выбирать дорогу между рухнувшими колоннами, грудами мусора и камней и найти небольшую, чуть приоткрытую дверь, за которой начинались ступеньки, уходившие вниз, в стигийскую тьму склепа.

Они остановились возле двери, и Мэри Лу поймала себя на мысли, что не знает, зачем они оказались здесь, среди этих древних руин. Затем она увидела в руке де Ришло старинный фонарь, позаимствованный им в гостинице, и вспомнила, что Флер где-то рядом и ей угрожает смерть. Но где же она? Мэри Лу чувствовала что вот-вот умрет, что уже умирает, но сначала она должна была обязательно найти Флер.

Герцог зажег огарок свечи в фонаре и первым двинулся по лестнице вниз. У подножия лестницы они остановились и огляделись. Они находились в узком сводчатом склепе, располагавшемся под плитами пола церкви и в тусклом свете фонаря казавшемся бесконечным.

Де Ришло направился к востоку, предполагая, что алтарь склепа находится под алтарем церкви, но пройдя двадцать ярдов, внезапно остановился — в самом центре склепа путь ему преградила темная масса камней.

— Ну конечно, — услышала Мэри Лу его слова, — я совсем забыл, что склеп построен на несколько веков раньше церкви. В те времена алтари располагались в самом центре. Это, должно быть, он и есть.

— Значит, мы опередили его? — проговорил Рэкс, и в его голосе послышалась нотка триумфа.

— Возможно, он не смог найти никого, кто довез бы его в такой час ночи до Метсово, — предположил Ричард. — Нам крупно повезло с водителем, — никто, кроме него, как говорили, не рискнул бы поехать сюда.

— Придется ломать, — сказал Рэкс и, взяв фонарь, начал исследовать большие продолговатые камни, образующие массивный прямоугольный алтарь.

— Вы уверены, что это тот самый? — спросил Ричард. — У меня, похоже, не все в порядке с головой, и мне трудно вспомнить, но мне кажется, что Саймон, находясь в трансе, что-то говорил о боковом приделе.

Никто ему не ответил. Его слова еще звенели у всех в ушах, но каждый из них внезапно почувствовал, что на них смотрят сзади.

Рэкс выронил фонарь, де Ришло резко повернулся, а Мэри Лу слабо вскрикнула. Всего в десяти шагах позади себя они увидели слабый свет. Чуть дальше источника света находился еще один алтарь, меньших размеров, у которого был выломан крайний правый камень. К нему вела короткая лесенка, и на ее верхней ступеньке стоял Моката.

Взревев от ярости, Рэкс бросился к нему, но сатанист внезапно поднял левую руку, в которой держал маленький, черный, слегка искривленный предмет размером с сигару. Вокруг него распространялось слабое фосфоресцирующее сияние, и когда Моката направил этот странный предмет в их сторону, они почувствовали, что их будто пригвоздили к полу.

Не произнося ни слова, Моката спустился по ступенькам и обошел вокруг них, неся в левой руке предмет, который, как они догадались, и был талисманом Сета. На сырых камнях обозначился фосфоресцирующий след. Замкнув магический круг, Моката неспеша вернулся к алтарю и начал зажигать установленные там черные свечи. Их пламя осветило кучу земли, которую нарыл Моката, ища талисман, и крик ужаса замер на губах Мэри Лу, когда она увидела Флер.

— Флер, малышка моя! — умоляюще вскричала она, протягивая руки к девочке, но та будто не слышала ее. Она стояла на коленях около алтаря и смотрела округлившимися глазами в сторону склепа, но, очевидно, ничего не видела перед собой.

Моката зажег какое-то вещество в кадильнице и принялся ритмично размахивать ею перед алтарем, бормоча странные заклинания. Он двигался так плавно и неслышно, что его можно было принять за призрак, если бы не доносившиеся до них звуки его низкого, мелодичного голоса. Затем Флер заплакала, и всхлипывания ребенка мгновенно вернули их к реальности.

С расширившимися от ужаса глазами они увидели, как в клубах дыма над алтарем началась постепенная материализация.

Сначала Рэксу показалось, что он увидел лицо чернокожего слуги Мокаты, с которым ему пришлось столкнуться в доме Саймона в Лондоне, но его очертания быстро изменились и удлинились. Появилась остроконечная бородка, на голове возникли четыре рога, и вскоре на алтаре восседал тот самый козел Мендеса, с которым им уже приходилось иметь дело на равнине Сэлисбери; его красные раскосые глаза злобно глядели на них, и из ноздрей вырывалось зловонное, приторное дыхание.

Моката поднял талисман и положил его козлу на лоб, где он засверкал, подобно драгоценному камню. Затем он наклонился над девочкой, сорвал с нее одежду и бросил ее обнаженное тельце на алтарь, прямо под болтающиеся в воздухе передние копыта чудовища.

Запертые в круге пленники услышали, как колдун начал нараспев произносить слова черной мессы. Козел «благословил» кинжал. Вне себя от ужаса они увидели, как Моката взял кинжал и занес руку над ребенком, готовый ударить.