Против тьмы

Глава 27 ВНУТРИ ПЕНТАГРАММЫ

Рэкс безмятежно спал перед угасающим камином в гостиной «Гордого Павлина», а в Кардиналз-Фолли — Ричард, Мэри Лу, герцог и Саймон тревожно ждали наступления утра.

Они лежали на одеялах, постеленных на полу внутри пентаграммы, головами к центру и ногами к краю, образовывая своими телами крест. Прошло немало времени с тех пор, как кто-либо произнес хотя бы пару слов, однако жесткое ложе, яркий свет и растущее напряжение никому из них так и не позволили заснуть.

Мэри Лу была испугана и подавлена. Ничто, кроме ее расположения к Саймону и настойчивой просьбы герцога о помощи не заставило бы ее участвовать в делах такого рода. Она никогда не сомневалась в реальности того, что называется сверхъестественным, и теперь ее терзали мрачные предчувствия, а любой незначительный шум в доме заставлял ее вздрагивать и настороженно озираться.

Ричард даже не пытался уснуть. Он лежал, обдумывая несколько вопросов сразу. Через две недели у Флер будет день рождения и, если подарок для девочки не составит для него проблемы, то с Мэри Лу все обстояло куда сложнее. Подарить ей очередную драгоценность было бы не просто банально, но даже абсурдно, поскольку у нее уже имелась превосходная коллекция ювелирных изделий. В конце концов он остановился на идее купить ей пони-двухлетку — Мэри Лу, как он знал, любила лошадей, и подарок должен был доставить ей огромное удовольствие.

Затем его мысли переместились к Саймону, и чем больше он думал о нем, тем больше ставил под сомнение высказанные герцогом опасения. Он знал, что так называемой черной магией занимаются в большинстве крупных городов Европы и Америки. Несколько лет назад ему даже встретился человек, утверждавший, что присутствовал на черной мессе, состоявшейся в одном из домов в районе Эрлз-Корт, в Лондоне. Однако он подозревал, что это был лишь неуклюжий предлог основательно напиться и устроить разнузданную сексуальную оргию, которым воспользовалась группа декаденствующих интеллектуалов. Но Саймон был другим человеком, и его удивляло, как он мог ввязаться в такие дела.

Ричард повернулся на бок и взглянул на своего друга. Саймон, казалось, никогда не выглядел более нормальным, чем сейчас, и Ричард подумал, хватит ли у него терпения до утра играть в игру, предложенную герцогом.

Обряд очищения, совершенный де Ришло над Саймоном прошлой ночью в Стоунхэндже, благотворно подействовал на него. Сегодня днем он смог хорошо выспаться, и его голова была, как обычно, ясной и свежей. Если бы угрозы Мокаты не адресовались непосредственно ему, Саймон нашел бы немало нелепого в их теперешней ситуации и дал волю своему остроумию. Однако он прекрасно понимал, что желание шутить и смеяться — всего лишь следствие колоссального нервного напряжения.

На первый взгляд могло показаться, что де Ришло спит. Он лежал на спине и ровно и ритмично дышал, закрыв глаза и представляя себя и всю комнату окутанную голубым сиянием, дающим силу и укрепляющим дух. За два часа он ни разу не пошевелился, однако все его чувства оставались настороже.

Ночь, казалось, никогда не кончится; на улице начался дождь, и капли монотонно барабанили по крыше террасы. Жесткое ложе все больше раздражало и утомляло Ричарда. По его предположениям, сейчас было около половины второго, а это означало еще четыре-пять часов бессмысленного бодрствования. Теперь он был уверен, что де Ришло оказался жертвой банды мошенников и трюкачей, а его мнительность сыграла с ним злую шутку. Нельзя больше заниматься этим дурачеством. С такими мыслями Ричард неожиданно поднялся и сел.

— Послушайте, — проговорил он, — я устал от этого. Шутки шутками, но мы и так целый день почти ничего не ели, и у меня в горле не было ни капли. Даже если кое у кого здесь чересчур разыгралось воображение, это не повод, чтобы строить из себя дураков. Нам лучше пойти наверх. Если вы в самом деле боитесь за Саймона, то мы можем сдвинуть четыре кровати в одну комнату, и тогда никто, будьте уверены, не доберется до него. Но, честно говоря, я считаю, что мы ведем себя как психи.

Де Ришло рывком поднялся и строго взглянул на него. «Ну вот, начинается, — сказал он сам себе, — они принялись обрабатывать Ричарда, поскольку он самый скептичный из всех нас. Они хотят заставить его выйти из пентаграммы и разрушить ее». Но вслух он негромко спросил его:

— Ричард, разве вы еще не убедились в том, что Саймону и в самом деле угрожает опасность?

— Нисколько не убедился, — ответил тот, и в его голосе появилась нотка раздраженной агрессивности, совершенно не свойственной ему. — Я считаю черную магию полнейшей чушью. Попробуйте привести мне хотя бы один пример, который смог бы убедить меня в реальности способностей, которым так хвастаются чародеи. Все они шарлатаны, все до единого. Вспомните Калиостро — считалось, что он может делать золото, но кто мог подтвердить это? И когда инквизиция добралась до него и заперла в тюрьме в Риме, он умер от голода. Черная магия не обеспечила его даже буханкой хлеба. А Екатерина Медичи? Она считалась первоклассной ведьмой и построила в Винсенне специальную башню для Козимо Риггери, итальянского колдуна. Каждую ночь они резали детей и занимались невообразимыми мерзостями, добиваясь смерти Генриха Наваррского и рождения наследников у ее собственных сыновей. Но никакого проку от этого не было. Все четверо так и умерли бездетными, дом Валуа угас, а Генрих, ненавистный беарнец, в конце концов, стал королем Франции. Теперь взглянем на родную Англию. Кто здесь бросается в глаза, как не этот абсурдный идиот Элифас Леви, величайший, знаменитейший, кем только не считавшийся в викторианскую эпоху. Читали ли вы его книгу «Учение и обряды магии»? Во введении он утверждает, что написал в высшей степени практическую книгу, пользуясь которой чуть ли не каждый может вызывать дьявола. На сотнях страниц он брюзжит об огненных мечах, тетраграммах и прочей дребедени, но что все это говорит нам? Ровным счетом ничего. Как только речь заходит о деле, он ту же, как плут, уклоняется от прямого ответа и заявляет, что такие тайны слишком ужасны и чересчур опасны, чтобы доверить их профанам. Все это чушь, друг мой, хотя вполне возможно, что он написал эту книгу лишь для того, чтобы пробудить у читателя интерес к магии. Но как бы то ни было, я собираюсь пойти выпить рюмочку и улечься спать.

Мэри Лу глядела на него, открыв рот. Никогда прежде Ричард ни об одном предмете не отзывался так ядовито и с такой страстью. Он всегда старался смотреть на вещи широко и свои сомнения выражал одной-двумя слегка циничными фразами. Удивительно, что он напрочь забыл о своих изысканных манерах и откровенно грубил одному из самых близких друзей.

Де Ришло понимающе взглянул на Ричарда и положил ему руку на плечо.

— Ричард, — сказал он. — Вы считаете меня суеверным дураком?

— Нет, — смущенно пожал плечами Ричард. — Мне всего лишь кажется, что сейчас у вас чересчур разыгралось воображение.

Герцог улыбнулся.

— Хорошо, может быть, вы и правы, но мы дружим очень давно и то, что происходит сегодня ночью, не должно мешать нашей дружбе, не так ли?

— Конечно, нет, и вы знаете об этом.

— И если я попрошу вас сделать что-либо для меня, ради нашей дружбы, вы, конечно же, сделаете это?

— Несомненно, — голос Ричарда, однако, слегка дрогнул, и герцог поторопился воспользоваться его согласием.

— Отлично! Я готов согласиться с вами, что черная магия — не более, чем ребячество. Однако я боюсь ее и прошу вас, мой друг, помочь мне справиться с моими страхами. Останьтесь рядом со мной и не выходите из пентаграммы.

Ричард пожал плечами и криво улыбнулся.

— Вы загнали меня в угол, — я не в силах отказаться.

— Благодарю вас, — пробормотал де Ришло и подумал про себя: «Первый ход сделан». Вновь воцарилось молчание, и герцог размышлял о том, насколько могущественными являются силы тьмы и насколько ограничена их способность к рассуждению, так что их почти всегда можно поймать в ловушку спасительного для человечества здравого смысла. Прием, к которому прибегнул герцог, был весьма простым, однако истинное «я» Ричарда отреагировало на него столь быстро, что сила, соблазнявшая его, отступила прежде, чем смогла проявиться в действии.

Атмосфера в комнате, казалось, изменилась. Все также ровно горели свечи, и каждый угол библиотеки ясно вырисовывался в мягком приглушенном свете электрических ламп, но никто из четверых друзей даже не пытался спать, и все они сидели на полу спиной к спине.

Мэри Лу была озадачена и обеспокоена выходкой Ричарда, и де Ришло напряженно ожидал дальнейших событий, поскольку теперь он явственно ощущал движение психических сил в окружавшем их пространстве. Он знал, что сейчас они пытаются нащупать дорогу внутрь пентаграммы, используя возможные дефекты барьера, который он поставил на их пути.

Саймон сидел, сгорбившись и обхватив колени руками и глядел невидящим взором на ряды полок с книгами. Он, казалось, к чему-то внимательно прислушивался. Наконец он чуть хрипловатым голосом произнес:

— Мне чертовски хочется пить.

Де Ришло мрачно улыбнулся. Саймон был самым слабым местом их обороны, и силы зла взялись теперь за него.

— Держите, друг мой, — сказал герцог, наливая ему стакан. — Это утолит вашу жажду.

Саймон сделал глоток и с гримасой отвращения поставил стакан на пол.

— Ричард, что это за вода? — резко спросил он. — Она солоноватая и протухшая.

Де Ришло взял стакан и молча вылил воду обратно в кувшин. Затем достал бутылочку со святой водой и капнул из нее несколько капель туда же. Он опять наполнил стакан и протянул его Саймону.

— Попробуйте еще раз.

Саймон осторожно отхлебнул из стакана и с удовлетворенным видом допил его содержимое.

— Сейчас совсем другое дело, — сказал он. — Наверное, мне просто померещилось.

Разговор смолк, и некоторое время до них доносилось лишь шуршание мыши за панелью. Но даже этот звук казался Мэри Лу неестественно громким и настолько раздражал ее, что ей хотелось закричать. Однако она справилась с собой, и вскоре царапание прекратилось. Дождь тоже стих, теперь гнетущую тишину комнаты нарушало только потрескивание горящих в камине дров.

Ричард опять улегся на пол и закрыл глаза, пытаясь уснуть. Саймон и Мэри Лу тоже, казалось, спали или погрузились в тупую апатию. Один герцог оставался бдительным и настороженным. Он знал, что длительная пауза перед возобновлением атаки выдерживается только для того, чтобы убаюкать их бдительность. Он сел поудобнее и случайно взглянул на потолок. Библиотека, как будто, освещалась не столь ярко, как прежде. Это могла быть всего лишь игра воображения, но он решил не рисковать и немедленно разбудил остальных.

Саймон понимающе кивнул, когда де Ришло тронул его за плечо, и подтвердил подозрения герцога. Напрягая глаза, они, не отрываясь, смотрели на тянущийся поверх полок, вдоль всего периметра, карниз, за которым скрывались лампы освещения.

Все происходило столь медленно, что зрение, казалось, обманывало их. Однако это было не так. Свет действительно потихоньку тускнел, тени появлялись там, где совсем недавно их не было, и постепенно комната погрузилась в темноту. Лишь свечи на концах пятиконечной звезды горели все так же ровно, и в камине дотлевали дрова.

Ричард внезапно поежился.

— О боже! Как холодно! — воскликнул он и притянул к себе Мэри Лу. Герцог молча кивнул. Он уже почувствовал этот зловещий сквозняк, который потянул откуда-то из-за спины и от которого у него на затылке зашевелились волосы. Он резко повернулся, намереваясь встретить опасность лицом к лицу.

Однако он ничего не увидел перед собой — только темные очертания высоких рядов полок, да около самого потолка, над ними, неяркую полосу света там, где только что горели лампы. Де Ришло начал речитативом произносить молитву. Ветер прекратился так же внезапно, как и начался, но через секунду подул с другого угла.

Герцог опять принялся читать молитву, и ветер вновь перестал, но тут же потянул откуда-то из-за его спины. Послышался низкий протяжный стон, и вокруг пентаграммы яростно закружился ледяной вихрь, с каждым мгновением набиравший силу. Свечи отчаянно мигнули и погасли.

Ричард оттолкнул в сторону Мэри Лу и торопливо достал спички. Он зажег ближайшую свечу, но, когда повернулся к следующей, порыв холодного и сырого ветра задул и свечу, и сгоревшую наполовину спичку. Он достал еще одну и чиркнул ею, но она зашипела, едва успев вспыхнуть.

— Нам надо взяться за руки, — прошептал герцог. — Быстрее, это усилит нас. — В темноте, окутавшей теперь пентаграмму, они нащупали пальцы друг друга и образовали небольшой круг, встав спина к спине в самом ее центре.

Ледяной ураган стих, и в комнате воцарилась неестественная тишина. Внезапно Мэри Лу сильно задрожала всем телом, словно ее охватил припадок.

— Успокойся милая, — выдохнул Ричард, думая, что холод пробрал ее до костей и она страдает от озноба, — сейчас ты согреешься. — Но она, заикаясь, пробормотала:

— Посмотрите на огонь.

Герцог и Ричард, стоявшие сбоку от нее, повернули головы в сторону камина, и то, что они увидели, заставило их оцепенеть от страха. Пламя, раздутое было этим неестественным ветром, теперь быстро угасало; у них на глазах ярко-красные головешки почернели, словно их потушила невидимая рука, и через несколько секунд в огромной куче дров не осталось ни единой искорки.

— Молитесь, — торопил герцог, — ради бога, молитесь.

Вскоре их глаза привыкли к темноте, однако лампы на потолке, скрытые карнизом, не погасли окончательно и, как будто, даже загорелись ярче, немного отогнав тени из углов комнаты. Они, казалось, целую вечность стояли и молча молились, чтобы последние отблески света не угасли окончательно. Вдруг в дверь, ведущую на террасу, резко постучали и в напряженной тишине удары прозвучали словно выстрелы из револьвера.

— Кто здесь? — рявкнул Ричард.

— Всем стоять, — прошипел герцог.

Им ответил голос, который все мгновенно узнали, поскольку он мог принадлежать только Рэксу:

— Эй, я видел у вас свет. Впустите меня.

Со вздохом облегчения Ричард отпустил руку Мэри Лу и сделал шаг вперед, но герцог успел схватить его за плечо и оттащить назад.

— Ты с ума сошел, — прохрипел он. — Это ловушка.

— Откройте же. Что, черт возьми, мешает вам? — потребовал голос. — Я продрог, как собака, и вдобавок промок.

Только у Ричарда оставались какие-то сомнения, но все остальные были уверены, что какая-то ужасная сущность пытается обхитрить их, мастерски имитируя голос Рэкса, и выманить из тщательно построенной крепости.

— Ричард, — вновь раздался голос, и на сей раз в нем прозвучали раздражение и гнев. — Говорю тебе, это я, Рэкс. Хватит валять дурака, открывай скорее. — Но теперь никто из четверых друзей даже не пошевелился. Голос умолк и вновь воцарилась долгая тишина.

Де Ришло больше всего опасался, что противник собирает силы для прямой атаки. Он был уверен, что его знаний и смекалки хватит для того, чтобы избежать новых ловушек при условии, что все остальные будут беспрекословно повиноваться ему и останутся внутри пентаграммы.

Однако ему не удалось раздобыть гостию, евхаристический хлеб, а всего остального — святой воды, подков и самой пентаграммы — может оказаться недостаточно, чтобы защитить их, если силы тьмы пойдут на решительный штурм.

— Что это! — вскричал Саймон, и они все повернулись в его сторону. В одном из углов комнаты быстро сгущались тени; затем в темноте появилось тусклое светящееся пятно, быстро увеличивающееся в размерах, и вскоре его очертания стали ясно видны им. Оно чем-то напоминало мешок, поставленный на пол, но в нем угадывался жуткий зловещий разум.

Внезапно оно потеряло свою призрачность и превратилось в напоминающее огромного белого слизня существо с бледной, покрытой язвами кожей, нечистой, как у прокаженного. Волны сатанинской ярости сотрясали его бесформенное тело, которое вздымалось и опадало, как свежее тесто, и с которого при каждой судороге стекали на пол капельки влажной слизи. Эти капельки собрались в маленькие лужицы на натертом до блеска полу и поднимавшееся от них ужасное зловоние наполнило всю комнату.

Теперь у них не было сомнений в реальности этого существа. Они даже могли видеть редкие золотистые волосы, стоявшие дыбом и колеблющиеся при каждом движении его дряблого тела. Внезапно они услышали низкий, причмокивающий смех — существо смеялось над ними.

Мэри Лу прижалась к Ричарду, у которого на лбу выступили капли холодного пота, и закрыла рукой рот, чтобы не закричать.

Де Ришло знал, что они являются свидетелями опаснейшего и могущественнейшего проявления сил тьмы. Ногти его правой руки глубоко впились ему в ладонь, но он даже не чувствовал боли.

Внезапно существо начало двигаться, проворно, как кошка, и за ним потянулась цепочка следов, вонючих, словно гниющие останки животных. Затем оно улеглось возле двери на террасу, пульсируя демонической энергией подобно гигантскому живому сердцу.

— О боже! — выдохнул Ричард.

Ведущая на террасу дверь медленно открылась, и в проеме показалось что-то белое, высотой не более трех футов.

— Это Флер! — в ужасе вскрикнула Мэри Лу.

Мужчины тоже немедленно узнали маленькую фигурку в белой ночной рубашке и лицо, обрамленное кудряшками волос.

Существо находилось всего в двух ярдах от нее, и одним прыжком покрыло половину этого расстояния.

Де Ришло молниеносным движением обвил рукой шею Мэри Лу и рванул ее назад.

— Это не Флер! — в отчаянии вскричал он. — Какая-то жуткая сущность приняла ее форму, чтобы обмануть нас!

— Конечно же, это Флер — она идет во сне!

Ричард приготовился броситься к ней, но де Ришло свободной рукой схватил его за локоть.

— Нет! — в мучительной агонии прохрипел он. — Ричард, умоляю тебя! Поверь мне! Посмотри на ее лицо — оно синее! О, Господи, защити нас!

Эта мольба, произнесенная с такой эмоциональной силой, будто пробудила Ричарда и Мэри Лу ото сна. Они заметили, что лицо ребенка действительно имело синеватый, как у трупа, оттенок. Существо вновь засмеялось, но на сей раз в смехе слышалась высокая гневная нота, а затем и ребенок, и существо словно растворились в пространстве. В комнате вновь повисла тяжелая гнетущая тишина, не нарушаемая никакими звуками.

Облегченно вздохнув, герцог разжал хватку, отпуская своих пленников.

— Ну, теперь вы верите мне? — тяжело отдуваясь, спросил он, но ответа не услышал. Следующая атака началась почти молниеносно.

Саймон, сидевший скорчившись, в самом центре пентаграммы, неожиданно содрогнулся всем телом, словно от озноба. Мэри Лу первой обратила на это внимание и успокаивающе положила ему руку на плечо, но он затрясся, как эпилептик, начал что-то лепетать и вдруг зарыдал.

— Что случилось, Саймон? — склонилась она к нему, но он, стоя по-собачьи на четвереньках, продолжал плакать, будто не замечал ее. Затем он рывком поднялся на ноги, и она услышала бессвязные фразы, произнесенные заплетающимся языком:

— Не буду — не хочу — нет. Слышите — вы не имеете права — нет-нет-нет… Нет!

Нетвердой походкой пьяного он двинулся в сторону двери, но Мэри Лу оказалась быстрее и обхватила его за шею обеими руками.

— Саймон, дорогой, Саймон, — задыхаясь, повторяла она. — Не уходи никуда — никуда.

На секунду он замер, затем его тело словно свело судорогой и он со звериной силой отшвырнул ее от себя. В слабом свете пригасших электрических ламп она успела увидеть, что его лицо потеряло свое обычное мягкое и добродушное выражение, и на нем застыла чужая маска — рот был приоткрыт в хищном оскале, горящие глаза сверкали безумной ненавистью, и по подбородку стекала маленькая струйка слюны.

— Быстрее, Ричард! — закричал герцог. — Они добрались до Саймона. Ради бога, держите его.

Ричард уже повидал достаточно, чтобы навсегда распрощаться со своим скепсисом, и отреагировал мгновенно. Он крепко схватил Саймона за плечи и вместе с ним рухнул на пол.

— О, Боже, — всхлипывала Мэри Лу. — О, Боже, Боже милостивый!

Саймон сопротивлялся, как одержимый, но Ричард тоже не шутил и быстро утихомирил его, ударив коленом в живот. На помощь Ричарду подоспел де Ришло и вдвоем они связали Саймона, воспользовавшись веревкой, заготовленной герцогом как раз на такой случай.

Ричард, тяжело дыша после борьбы, поднялся на ноги, пригладил свои черные волосы и хрипло произнес, обращаясь к герцогу:

— Я беру свои слова обратно. Все до единого. Мне жаль, что я оказался такой обузой для вас.

Де Ришло похлопал его по плечу. Он даже не улыбнулся ему в ответ, поскольку все его внимание было сосредоточено на темных углах комнаты, откуда могла начаться новая атака. Ждать долго не пришлось. Что-то зашевелилось в темноте около двери — как раз на уровне их голов.

Мэри Лу стояла между мужчинами и, широко раскрыв глаза, смотрела, как темная масса постепенно обретала форму и размеры. Кожу у нее на голове стало слегка покалывать, а когда она увидела длинную темную морду зверя и два крохотных огонька, волосы у нее на затылке встали дыбом, как щетина на шее собаки.

Огоньки загорелись ярче и увеличились в размерах, превратившись в глаза, выпуклые, горящие и немигающие, готовые, казалось, просверлить ее.

Ей захотелось вырваться и убежать, но она не могла пошевелиться. Из темноты показались мощные плечи зверя, а внизу сформировались толстые сильные ноги.

— Конь! — выпалил Ричард. — Конь без всадника!

Де Ришло только простонал в ответ. Да, это был конь — огромный черный жеребец с малиновым кожаным седлом, на котором не было седока — и он прекрасно знал, что это значило. Моката, отчаявшись вырвать у них Саймона, в ярости послал к ним ангела смерти.

Ноги невидимого всадника прижимали стремена к бокам коня, а руки натягивали поводья, но герцог помнил, что ни один человек, увидевший этого наездника во всем его мрачном великолепии, не смог рассказать о нем. Если он прорвется внутрь пентаграммы, все они увидят его — но заплатят за это своими жизнями.

По лицу Ричарда струился пот, но он твердо стоял на месте и, словно зачарованный, не мог оторвать глаз от ужасного видения. Мясистый нос жеребца сморщился, губы раскрылись и обнажили два ряда желтоватых зубов, а в углах рта появились клочья беловатой пены. Он яростно фыркнул, разгоряченное дыхание вырвалось двумя клубами пара из ноздрей животного и обдало теплом и влагой их лица. Ричард услышал, как рядом с ним не переставая молился де Ришло, и попытался последовать его примеру.

Жеребец заржал, запрокинув голову и отпрянул назад к книжным полкам, и его копыта громко застучали по полу. Затем, будто пришпоренный невидимым всадником, он бросился на них.

Мэри Лу закричала и попыталась вырваться, но худые пальцы де Ришло держали ее руку стальной хваткой. Бледный, как мел, герцог не сводил глаз с жеребца, который, казалось, вот-вот растопчет их. Но Ричард, отчаянно пытаясь защитить Мэри Лу, заслонил ее собой, выхватил пистолет и нажал курок.

Выстрел прозвучал в замкнутом пространстве комнаты подобно раскату грома. Вновь и вновь Ричард нажимал на курок, и на несколько секунд в библиотеке стало настолько светло, что можно было при желании прочитать заголовки книг, стоящих на полках там, где только что находился огромный конь.

Тишина, наступившая после того, как Ричард прекратил стрелять, была настолько пронзительной, что они слышали учащенное дыхание друг друга. Однако после ярких вспышек выстрелов обступившая их темнота казалась еще чернее, и только крепко сцепленные пальцы подсказывали каждому, что рядом с ним находятся другие.

Ричард сразу же подумал о слугах. Стрельба, несомненно, должна была разбудить их, однако ничто не нарушало зловещую тишину, царившую теперь, казалось, во всем доме. Он проверил пистолет и обнаружил, что магазин пуст — в лихорадочной спешке он израсходовал все восемь патронов.

Потянулись минуты напряженного ожидания, и неизвестно, сколько прошло времени, когда они поняли, что перед ними вновь формируется ужасный жеребец ангела смерти.

В комнате запахло конюшней. На темной длинной морде зверя опять засверкали ярко-красные глаза, и копыта нетерпеливо застучали по полу. Невидимые руки резко натянули поводья, и оцепеневшие от ужаса люди приготовились встретить новую атаку.

Герцог почувствовал, что Мэри Лу покачнулась, и, отшатнувшись назад, к краю пентаграммы, медленно осела там на пол. Но он ничем не мог помочь ей — жеребец буквально наседал на них. На самой границе пентаграммы он резко остановился, как будто натолкнулся на невидимый барьер, и его передние ноги заскользили по натертому полу.

Заржав от боли и испуга, он вскинул вверх голову, словно обжегшись о раскаленную поверхность, и попятился назад, пока не уперся задом в книжные полки.

Ричард торопливо наклонился над бесчувственным телом своей жены и обнял ее. Пытаясь приподнять Мэри Лу, он случайно перевернул одну из чашек со святой водой, и ее содержимое разлилось по полу.

Почти в тот же момент откуда-то сзади раздался рев торжествующей ярости — там опять появилось похожее на мешок существо и с безумным ликованием хохотало, уставившись на них. С невероятной быстротой жеребец, понукаемый невидимым всадником, устремился в разрыв, образовавшийся в защищавшем их барьере. Расшвыряв угасшие свечи и корни мандрагоры, жеребец присел на задние ноги, и его передние копыта угрожающе мелькнули в воздухе чуть выше головы герцога.

Казалось, им пришел конец. Холодный пот ручьями стекал по лицу герцога. Ричард, склонившийся над телом Мэри Лу, не отрываясь смотрел на атакующего коня, чей невидимый наездник вот-вот должен был предстать их взору. Тогда герцог использовал последнее средство и ясным громким голосом произнес две строки молитвы, которой можно пользоваться лишь тогда, когда самой душе угрожает смертельная опасность.

Луч света, казалось, на секунду обвил тело жеребца, и в следующее мгновение он отпрянул назад и растворился в тени, отбрасываемой книжными полками. Ужасное существо мгновенно распалось на светящиеся атомы, которые тут же исчезли.

Глубочайшая тишина опустилась на комнату, и пятиугольник превратился в пылающий колодец, стенки которого уходили в беспредельную высоту. Затем все вокруг исчезло, и лишь их души, похожие на светлые точки, плыли в бесконечных сверкающих потоках, в пустоте, где нет ни мыслей, ни ощущений, ни времени. И после долгих эонов странствий они вновь увидели Кардиналз-Фолли и лежащие в пентаграмме свои тела, в которые они падали медленно, как снежинки…

Де Ришло поднял голову. Ему казалось, что он побывал в далеком путешествии, а затем много дней проспал. Он провел рукой по глазам и увидел знакомые очертания ярко освещенной библиотеки.

Мэри Лу пришла в себя и попыталась сесть на пол, а Ричард хлопотал вокруг нее, непрестанно повторяя:

— Мы живы, милая моя, мы живы.

Из глаз Саймона исчезло безумное маниакальное выражение, и он выглядел столь же нормально, как и перед началом этой жуткой схватки.

— Да, мы живы — а с Мокатой покончено, — отозвался де Ришло, проведя еще раз рукой по глазам, словно хотел стряхнуть с них застилавшую их пелену. — Сегодня ночью за нами явился ангел смерти, но не смог забрать нас. Но он никогда не возвращается в свое мрачное царство с пустыми руками. Моката посылал его, и Моката должен был заплатить за это.

— Вы… вы уверены, — у Саймона от неожиданности отвисла челюсть.

— Конечно. Древний закон возмездия никогда не нарушается. Он будет мертв до наступления утра.

— Но, но, — заикаясь начал Саймон, — знаете ли вы, что Моката никогда не занимается такими вещами сам. Он вводит других людей в транс и заставляет их делать все, что ему нужно. Один из бедняг, находящихся в его власти, заплатит за эту ночь.

Он не успел закончить свою фразу, как на террасе раздались тяжелые шаги, от сильного удара ногой распахнулась дверь, и в проеме перед ними появился Рэкс, изможденный растрепанный, с маской страха и гнева на лице. У него на руках было тело золотоволосой женщины. Сейчас перед ними был не призрак — в этом теперь никто не сомневался, — однако сам Рэкс смотрел на них так, как если бы перед ним было пустое пространство.

Две огромные слезы собрались в его тоскующих глазах и медленно скатились по впалым щекам. Затем он осторожно положил женщину на пол и, по неестественной неподвижности ее тела они догадались, что она мертва.