Прокол

Глава 9

Приземлялись уже на территории «Адской Фабрики», причём, довольно жёстко. Димку за шиворот вышвырнули из вертолёта, так же небрежно выкинули рюкзак и гитару, вертолёты ушли на форсаже куда-то в сторону Свалки. Цой был готов убить «долговца» за такое обращение со святыней, но начавшийся Выброс заставил его прикусить язык и быстро сигануть в гермошлюз убежища. Снаружи остались только двое бойцов в «берсерках». Этим экстремалам выбросы были пофиг, как и мутанты. Точнее, влияние аномальной энергии на человека внутри «берсерка» были сведены к минимуму. Зато появлялась возможность насобирать артефактов сразу после окончания Выброса. Димка уже знал, что на боевое дежурство во время выбросов шли только добровольцы, а вот среди добровольцев уже существовала и очередь, и свой негласный график.

Подошедший Честер поприветствовал Цоя, отдал несколько распоряжений и уткнулся в дисплей мониторов наружного обозрения. Во время Выброса вся электроника начинала жить своей жизнью, поэтому наружное наблюдение осуществлялось при помощи оптоволоконных волноводов, дающих довольно неплохую аналоговую картинку.

На данный момент картинка напоминала известную картину Малевича. Дёма поматюкался, потыкал пальцем в сенсотуру управления и предложил Димке пройти к ним в кубрик, послушать музыку. Цой уже знал, что слушать придётся трэш, в лучшем случае «Металлику», но Дёме удалось удивить Димку и произвести впечатление. В комнате негромко пел, а точнее, разговаривал под музыку Марк Нопфлер и его «Ужасно Нищие»[21].

— Восемнадцать лучших тем! — буркнул Честер. — Давай располагайся, сейчас ещё Мыкита подтянется с Артюшком. Пока Выброс этот гребучий не закончится, посидим.

Димка полез в свой рюкзак, надеясь отыскать там что-нибудь съедобное, и очень удивился, найдя там бутылку «Jameson» и литр портера. Селиван продолжал одаривать Димку своей милостию, даже после расставания.

— О! Ну ни х… себе! — уважительно протянул Честер. — Красиво жить не запретишь. Теперь надо соответственную закуску раздобыть.

— А мы с Селиваном картошкой жареной закусывали — сказал Цой.

— Ну, так сдуру можно и хером стену продолбить — парировал Честер. — Придумаем что-нибудь. Пошли в центр.

Пройдя через обязательные (а куда ж без этого?) автоматические двери с обязательным сканированием сетчатки, папиллярных линий и биохимического состава, «долгарь» и Цой оказались в научной лаборатории «Адской Фабрики».

На данный момент профессор Северин убыл куда-то в Швецию на какой-то там симпозиум-консилиум, оставив вместо себя своего зама, доцента Сашку Коваленко, или «Библа». Саня был журналистом в прошлом, писал стихи и исполнял их сам под гитару. Сейчас Саня весьма активно занимался нелинейной аномальностью. Почему именно «нелинейной», и кто занимался «линейной», и в чём разница, Саня не мог объяснить. Димка однажды послушал объяснение, длиной в пять минут, смысл которого был известен только господу богу, после чего даже не пытался больше интересоваться подобными вещами.

— Поскольку трансцендентальная полиаморфная гиперконденсация — вещал Саня — не может фертильно интабулировать в перплексном хаосе, при наличии детерминант-флуктуации, нестабильной в момент суггестивного перехода в инвертное состояние, то! и только тогда! квазимонументальный хронопереход дереинтегрируется.

Димка фразу частично запомнил, и иногда в обществе мог блеснуть. Иногда люди впадали в ступор, иногда ржали, как безумные, но всегда успех был оглушительным.

Сейчас Сашка Коваленко весьма активно наблюдал за происходящим снаружи на мониторе компьютера. Изображение рябило и размывалось, изображение подёргивалось и расползалось бесформенными кляксами. Изображение никак не хотело стать нормальным хотя бы на пару секунд. Сашку, похоже, этот факт вовсе нисколько не волновал. Коротко поздоровавшись с пришедшими, Коваленко снова уткнулся в монитор, а на Дёмину просьбу «отпустить на часик Игоря Артюха» ответил, что, типа, забирай хоть насовсем, только выпить оставьте, или пусть занесёт кто.

Повеселевший Честер хлопнул Сашку по спине, махнул рукой Артюху, а Цою на ухо шепнул:

— Блин, у него нюх на выпивку, ещё не было ни разу, чтоб пропустил мимо себя хоть сто грамм. Всё через себя пропускает. Учёный…

Мыкита молчаливо поприветствовал Димку. Артюшок, если точнее, Игорь Артюх, боец «Великолепной шестёрки», а по совместительству — старший лаборант, пожал руку Цою, и достал из шкафчика несколько консервных банок с красивыми яркими этикетками.

— У америкосов выменял. Тут ветчина, лосось, …, о, а это что? Какая-то колбасятина, похоже. Ладно, пойдёт.

Закуску весьма быстро организовали, а на высокомерное заявление Честера о несовместимости консервов, благородного напитка, и воспитания, Мыкита очень лаконично ответил: «Заткнись», и все наконец-то выпили.

— «Багирка»-то, я смотрю, живая — Честер ножом подцепил кусок лосося, прожевал, и закурил «Честерфильд».

— Отличная машинка — Димка полез в карман куртки, но сигареты так и не обнаружил.

— Вот блин! Выпали, наверное…

Дёма толкнул по столу пачку к Цою, пощёлкал кнопками пульта, выбирая тему, и снова наполнил стаканы.

— На!

— Благодарю покорно.

— Да подавись!

Димка расслабился. Напряжение, до сих пор державшее его, наконец спало. Наверху бушевал нетипичный Выброс, приборы сходили с ума, а здесь, внизу было тихо, уютно, и Марк Нопфлер тихонько бормотал о деньгах для ничего.

— Ну, что нового? — поинтересовался Дёма, ковыряясь в банке с лососем. На правах старшего Честер экспроприировал самую вкусную, на его взгляд, консерву, и ни с кем, похоже, делиться не собирался. А все остальные «ни с кем», похоже, дружно кашлять хотели на рыбу, поэтому мир и лад за столом были обеспечены, что называется, по умолчанию.

— Где? — поинтересовался Цой, поскольку ни Мыкита, ни Артюшок реагировать на вопрос не собирались.

— Ну, вообще, в мире что делается?

— Террористы опять захватили самолёт. Нет стабильности… — неожиданно выдал Мыкита.

Все дружно заржали.

— А у вас тут как? — поинтересовался Цой.

— А у нас тут, да-а-а-а… — промычал Мыкита и замолчал. Молчание было тяжёлым. Мыкита мог внешним видом реально давить на собеседника. Взгляд — полтонны, молчание же могло на все полторы потянуть.

— И?..

Дёма набулькал в стаканы виски, выпил, и положил локти на стол.

— А у нас, Димок, тут какая-то херня творится. Ты ж помнишь, раньше там лаборатория Х-18 была — Честер мотнул головой, показывая направление.

— После 32-го её закрыли, говорят, из неё никто не выбрался, ни персонал, ни спасатели. Хотели даже взорвать, да как-то затихло. Нам сказали, мол, поглядывайте. Та шо там глядеть? — Дёма с хрустом потянулся, сжал несколько раз пальцы в кулак, и продолжил — Так вот, с недавних пор там что-то происходит. Раньше там мутанты куёвдились, мы их не трогали, они — нас. А не так давно началось какое-то шевеление.

— В каком смысле? — Димка заинтересовался.

— Ну, короче, мутанты — само собой — продолжил Мыкита — но там ещё какие-то черти мелькать начали.

— Черти?

— Самые натуральные — подтвердил Дёма. — Чёрные, и с рогами, только без хвостов.

— Пацаны, а что вы курите? — Цой потянулся за банкой. — Отсыпьте мне, я тоже так гнать хочу.

— Так вот, мутанты этих чертей не трогают. Вроде как, за своих принимают — Честер посмотрел на Мыкиту, тот кивнул, соглашаясь.

— Мы с Мыкитой как-то решили понаблюдать повнимательнее. На его «Баррете» оптика зае…тая стоит, картинку даёт — закачаешься. Всю ночь пронаблюдали…

Мыкита тоже закурил и продолжил:

— Так вот эти черти — очень интересные черти. С виду — человеки, но в каких-то моднявых защитных костюмах. Я лично такой снаряги ещё не видел. Костюм — чёрный, бликов не даёт, и сигнал слабо отражает, глохнет, понял? На шлеме две антенны по бокам, ну, прямо тебе, рога. И таскают какие-то ящики, как заведённые, всю ночь без передыху. Двое, а может, и больше, за округой наблюдали, остальные вкалывали, как папы карлы. Прилетели на «кроссе», сам прилёт мы не видели. Видели, только когда улетал. И вот что интересно, как они там пошароёбятся, так что-нибудь и случается. То Выброс внеплановый, то нечисть полезет. Причём, нас обходят, я бы сказал, демонстративно. Вокруг лаборатории в основном…

Честер взглянул на дисплей своего ПДА и удивлённо протянул:

— О, мля, Выброс уже час и двенадцать минут длится. Пора бы и заканчиваться. А мне кажется, что он и не думает заканчиваться.

Игорь Артюх тоже полез в свой коммуникатор, поёрзал пальцем и ошарашено протянул:

— Ох ты, мать твою, напряжённость какая! И «сигма» в два раза выше нор…

Артюх замолк. Побледневший Честер медленно поднимался из-за стола.

— Там же Костик с Вовкой… «Берсерки» на такое не рассчитаны, у них максимум до ноль-пять, а тут — полтора.

Честер рванул из кубрика, за ними понеслись Мыкита с Артюхом. Цой тоже выскочил из-за стола и бросился вслед за «долговцами». Что происходит, он не понимал, но то, что это было плохо, догадался.

В коридоре им навстречу бежал озабоченный Коваленко.

— Верхние этажи на сигналы не реагируют — зачастил он — на минус первом люди начинают терять сознание, все в жилой сектор эвакуируются. Двое моих в «выбздах» остались в лабе, через пятнадцать минут менять будем, на всякий случай.

«Выбздами» в простонародье назывались защитные костюмы высшей биологической защиты ВБЗд, похожие на серебристые коконы с ручками и ножками. Димка называл их руконогими яйцами, и знал, что в таких скафандрах можно было недолгое время находиться чуть ли не в эпицентре небольшой мощности ядерного взрыва, при условии, что действие ударной волны будет скомпенсировано.

И вот теперь оказалось, что защита не такая уж и полная. Если на глубине минус первого этажа сотрудники лаборатории ощущали все негативные факторы Выброса, то двоих «долговцев» снаружи уже можно было считать мёртвыми.

На экране Димкиного ПДА тоже мерцала незнакомая прежде надпись «Опасность! Напряжённость лю-поля выше предельно-допустимой нормы!» и мелькали какие-то цифры. Не совсем понятно было, как ПДА вообще мог получать из-под земли хоть какие-то данные, если вся телеметрия и электроника верхних этажей просто не функционировала, либо показывала ересь.

— А почему «лю-поле»? — спросил Цой, ежесекундно уворачиваясь от бегущих по коридору людей. Честер с Мыкитой дико взглянули на Димку, ничего не ответили и рванули против течения к лифту.

— Это самое важное для тебя сейчас, почему «лю», а не «тю», «флю», или ещё как? — нервно спросил Сашка, ковыряясь в своём ПДА.

— А что мы все такие нервные? Что вообще происходит? — Цой тоже начал заводиться. — Если я не вовремя, то так и скажи, только определи меня куда-нибудь, чтобы под ногами не путался.

Последние слова Димка произносил с обычной своей язвительностью с интенсивностью в одну димку. Коваленко осёкся, виновато взглянул на Цоя, и снова уткнулся в ПДА.

— Извини, старик, погорячился. Только тут и вправду сейчас не до тебя… хотя… А что — неожиданно вскинулся Библ — пойдём, пристрою тебя к делу. И болтаться не будешь, и поможешь.

— Пошли — загорелся Димка.

В помещении вспомогательной резервной лаборатории было тихо, темно и пустынно. Тихо гудела техника, мигали светодиоды и мерцали дисплеи мониторов.

— Вот, садись сюда — Коваленко похлопал по спинке «пилотского» кресла — вот тут… так… смотришь сюда, если вот эта колоночка заскочит за красную линию, начинаешь… та-а-а-к, вот так погасишь рост активности. А если вот эта стрелочка сильно будет колебаться, это эмуляция старого датчика такая, для прикола, короче, вот так погасишь колебания. Понял?

— Понял, не дурак. Был бы дурак — не понял бы — Цой уселся в кресло, оглядел пульт и поинтересовался:

— А что это вообще?

— Цой, не тренируй мне мозг, лады? Оно тебе надо? Если помочь хочешь, делай, что скажу.

— Ладно, ладно, всё, работаю — Димка положил руки на сенсотуру пульта. — А если мне притопит, например, в сортир?

— А… Ну да — Библ прикоснулся к нескольким сенсорам, и ткнул в загоревшуюся полоску с надписью «Автоматический контроль».

— Вот так включается автоматика. Только она не очень надёжная, желательно присутствие человека-оператора. — Коваленко поправил очки и тихо закончил — Мы считаем, что именно из-за отсутствия человека-оператора и произошла катастрофа в Х-18. Понадеялись, а оно вон оно как… Ладно, Димон, я поскакал, связь вот, там холодильник, там санузел, давай, старик!

— Yes, Sir! — отрапортовал Цой и откинулся в кресло.

Все колоночки и стрелочки находились в пределах безопасного сектора, поэтому Димка поизучал пульт, ничего не понял, зато нашёл управление видеодатчиками. Наверху был ад. Пару раз изображение на секунду становилось чётким, и тогда можно было разглядеть за полуоткрытыми створами ворот стоящий неподвижно «берсерк». Даже не хотелось представлять, что случилось с пилотом скафа.

— Алё, гараж, как слышно, приём! — неожиданно отозвался динамик на пульте. Димка подскочил в кресле, судорожно заметался в поисках волшебной кнопки, включающей связь.

— Ты не паникуй, в углу смотри, там «эмкан» в пульте, тяни на себя и надевай, включится автоматически.

Цой потянул на себя тоненькую дужку «эмкана» (Мк-Н — система «микрофон-наушник»), прицепил на голову. В ухе пискнуло и послышался голос Сани Коваленко, отдающего кому-то невидимому непонятные команды.

— Это Цой. Приём! — отозвался Димка.

— Сам приём — буркнул Саня.

— Все показатели в пределах нормы, самочувствие нормальное, всё в порядке, Бобик сдох! — бодро отчитался Цой.

— Ага… сдох. У нас тут вся наружка, считай, сдохла. Ну, если и не сдохла, то скоро сдохнет. Такого я ещё никогда не видел. Похоже, что самый первый Выброс был такой, а ещё в тридцать втором что-то подобное. Короче, по всем позициям — полная жопа.

— А у пацанов наверху как дела? — поинтересовался Димка.

Коваленко помолчал, посопел, и буркнул, мол, если на минус первом в защите людям плохо становится, то у пацанов наверху кардиограмма давно уже выпрямилась. Связи нет, видео такое, что лучше не смотреть, а если Цою совсем уж невтерпёж, то свободные «выбзды» есть, может прогуляться. Заодно и неоценимый вклад в науку…

Помещение ощутимо тряхнуло. Побледневший Димка вцепился в подлокотники и с ужасом смотрел, как все контрольные показатели резко прыгнули далеко за предельно допустимые ограничения. Далеко не сразу Цой осознал, что писк в ушах — это не фон «эмкана». Перед глазами поплыло, во рту появился неприятный металлический привкус. Помещение вдруг наполнилось призрачными фигурами, плывущими в воздухе сквозь предметы и стены. Вторичный визуальный эффект Выброса. Цвета и краски куда-то пропали, всё стало серым. ПДА на руке захлебнулся тревожным писком.

— «Опасность!», «Выброс!», «Радиация!», «Пси!» — надписи на дисплее не успевали сменять друг друга.

Димка шарахнулся от прыгнувшего на него призрачного кровососа. Нервно хохотнул, оглядывая пульт. Первый шок прошёл, но состояние ухудшалось с каждой минутой всё больше. Регистраторы давно сошли с ума, дисплей выдавал серую рябь, затем мигнул пару раз, и продемонстрировал «синюю смерть». Операционная система приказала долго жить. Цой попытался устроиться поудобнее в кресле, которое, казалось, норовило из-под него убежать. Самому куда-то бежать было бессмысленно, ориентация, а равно, и навигация в пространстве были крайне затруднительны. Ниже были этажи генераторной и складские помещения, бойлерная и санблок. Там было не лучше, поэтому оставалось только ждать. Окончания Выброса, спасателей, рекомендаций по спасению, или Санта-Клауса. Стоп! Какого ещё Санта-Клауса? А такого, с бородой, и мешком с подарками. На оленях. «Олэни, олэни. Нэ брыти, нэ голэни»[22].

— Начинается! — пришла в голову мысль. — Тронулась. Поехала. Встречайте. С приветом — ваша крыша. Интересно, а мозги закипят, свернутся, усохнут, или вытекут? Всё хотелось узнать — как оно, быть зомби? Вот и узнаем сейчас. Блин, и на Гибсоне толком не поиграл…

Димка попытался вскочить с кресла, чтобы в последний раз взять в руки драгоценную гитару, но тут пульт резко дёрнулся вверх и с размаха припечатал Цоя лбом об металлическую поверхность.

«Опять свет выключили» — мелькнула мысль, и тут же растворилась в полной темноте и тишине.