Проклятие Шалиона

Глава 15

После долгих поисков рей Орико, к вящему изумлению Кэсерила, был обнаружен в покоях рейны Сары, где супруги, сидя у окошка за небольшим столом, играли в шарики. Простая детская игра не соответствовала высокому положению лорда и леди, но… они, похоже, играли не для того, чтобы убить время, как понял Кэсерил, а в попытке забыть о своих страхах и бедах.

Кэсерил обратил внимание на одежды Сары. Вместо траурного платья она надела всё белое — праздничные одежды Дня Бастарда, что отмечается раз в два года после Середины Лета Матери. Отбелённый лён был слишком тонок для этого времени года, и рейна, чтобы защититься от пронизывающего холода, куталась в пушистую шерстяную шаль. В этих белых одеяниях она выглядела тёмной, худой и измученной. Её внешний вид был чуть ли не большим вызовом, чем яркие многоцветные убранства на похоронах Дондо. Кэсерил подумал, будет ли Сара носить белый цвет Бастарда на протяжении всего траура. И осмелится ли ди Джиронал протестовать.

Исель сделала книксен, приветствуя брата и его супругу, и встала перед ними, сложив ладони перед собой в знак скромной женственности, чему противоречили её очень прямая, словно стальная, спина и блеск глаз. Кэсерил и леди Бетрис, по обеим сторонам от принцессы, также приветствовали своего правителя. Орико, оторвавшись от игры, ответил сестре кивком. Расправил полы камзола и посмотрел на неё с некоторым смущением. С близкого расстояния Кэсерил заметил следы недавней работы портного: точечки от распоротых швов и вставки невылинявшей ткани. Рейна Сара поплотнее закуталась в шаль и отодвинулась в сторону окна.

После короткой преамбулы Исель перешла прямо к сути своей просьбы начать официальные переговоры по поводу её помолвки с принцем Бергоном. Она подчеркнула возможность сделать первые шаги к миру, залечив тем самым раны, нанесённые поддержкой Орико, оказанной покойному мятежному наследнику, так как ни Шалион, ни измотанная Ибра не в силах были продолжать конфликт. Исель отметила, как удачно соответствуют её возраст возрасту Бергона и её положение — его положению. Не остались упущенными и преимущества для Орико — она дипломатично не сказала: «А впоследствии и для Тейдеса» — в плане обретения союзника и родственника на ибранском дворе. Принцесса живописно изобразила утомительную сцену нашествия младших лордов с просьбами её руки, чего Орико мог бы избежать, согласившись на её предложение. В общем, немного вдохновения и красноречия — и взгляд рея сделался задумчивым.

Тем не менее Орико, зацепившись за последнюю фразу, возразил:

— Но, Исель, от такого нашествия тебя защищает на некоторое время твой траур. Даже Мартоу… я хочу сказать, Мартоу не станет оскорблять память брата, выдавая замуж его осиротевшую невесту на неостывшем ещё пепле погребального костра.

При слове «осиротевшая» Исель сердито фыркнула.

— Пепел остынет довольно скоро, и что тогда? Орико, тебе не удастся больше заставить меня выйти замуж без моего согласия — моего предварительного согласия, полученного заранее. Я тебе не позволю.

— Нет-нет, — быстро согласился Орико, замахав пухлыми руками. — Это… было ошибкой, теперь я понимаю. Прости меня.

«Ошибка… сколь мягко сказано…»

— Я не хотел оскорбить тебя, сестра… ни тебя, ни богов. — С лёгким беспокойством рей огляделся по сторонам, словно опасаясь, что кто-нибудь из обиженных богов вот-вот обрушит на него космическую кару. — Я думал, так будет лучше и для тебя, и для Шалиона.

Тут Кэсерила осенило, что, кроме него и Умегата, никто не знает, чьими же стараниями Дондо так безвременно простился — нет, пока ещё не с миром — со своей жизнью. Зато все знали, что принцесса молилась об избавлении от этого брака. Конечно, никто — Кэсерил был уверен — не подозревал и не обвинял её в практиковании смертельной магии, и никто не подозревал и не обвинял его самого, но ведь Исель всё-таки была здесь, а Дондо — ушёл. Все мало-мальски думающие придворные должны быть озадачены и заинтригованы таинственной смертью Дондо, а некоторые — так и очень взволнованы.

— Ни о какой твоей помолвке я более не объявлю без твоего предварительного согласия, — с непривычной твёрдостью в голосе проговорил Орико. — Клянусь своей головой и короной.

Это была торжественная клятва; брови Кэсерила поползли наверх. Орико действительно имел в виду именно то, что сказал. Исель закусила губу и ответила на это обещание лёгким, но многозначительным кивком.

Едва слышный вздох привлёк внимание Кэсерила к рейне Саре. Лицо её на фоне окна оставалось в тени. Но он заметил всё же, как её губы сложились в скептическую усмешку. Кэсерил понял, какую торжественную клятву Орико нарушил по отношению к ней, и отвёл в смущении глаза.

— Опять же, — Орико перешёл к следующему пункту, словно перепрыгнул, переходя через ручей, на следующий камень, — наш траур не позволяет пока начать переговоры с Иброй касательно твоей помолвки. Лис тоже может углядеть оскорбление в подобной поспешности.

Исель нетерпеливо передёрнула плечами.

— Но если мы будем тянуть, кто-нибудь приберёт Бергона к рукам! Принц теперь наследник, он в брачном возрасте, а его отец жаждет безопасности и мира на границах. Лис может скрепить союз своего сына с дочерью высокого марча Джисса, например. Или с благородной леди из Дартаки. Пока мы ждём, Шалион упустит свой шанс!

— Слишком рано. Слишком рано. Я не говорю, что твои аргументы нехороши, но всему своё время. На самом деле Лис посылал дипломатов вести переговоры о браке; он просил твоей руки несколько лет назад — я уж не помню, для которого сына, — но всё расстроилось, как только в Южной Ибре начались беспорядки. Ничто не вечно. Да и моя бедная мать-браджарка была помолвлена пять раз, прежде чем оказалась замужем за моим отцом, реем Иасом. Успокойся и подожди более подходящего времени.

— По-моему, сейчас время более чем подходящее. Просто отличное. Я хочу, чтобы ты принял решение, огласил его и закрепил договором — до того как вернётся ди Джиронал.

— Ах да. Хм… Вот ещё вопрос. Я не могу пойти на такой серьёзный шаг, не обсудив его с канцлером и другими лордами совета. — Орико задумчиво закивал сам себе.

— Ты давно не советуешься с другими лордами. Я думаю, ты просто боишься сделать что-нибудь такое, что не будет одобрено ди Джироналом. Ну так кто же рей в Кардегоссе — Орико ди Шалион или Мартоу ди Джиронал?

— Я… я… подумаю над твоими словами, дорогая сестра. — Орико быстро замахал руками, выпроваживая её.

Исель ещё несколько мгновений прожигала его взглядом, отчего рей занервничал ещё сильнее, затем коротко кивнула.

— Да, подумайте, пожалуйста, о моей просьбе, милорд. Я спрошу о вашем решении завтра.

После этого обещания — или угрозы? — она снова почтительно присела перед царственными супругами и вышла, уводя за собой Кэсерила и Бетрис.

— Завтра, и послезавтра, и впредь каждый день? — шёпотом поинтересовался Кэсерил, пока она, шурша юбками, сердито шагала по коридору.

— Ежедневно, пока Орико не сдастся, — ответила принцесса сквозь стиснутые зубы. — Внесите это в расписание, Кэсерил.

Жёлтое зимнее солнце пробивалось через серые облака, когда Кэсерил несколько позднее вышел из Зангра, направляясь к конюшням. Ему пришлось закутаться в тёплый шерстяной плащ, поднять ворот и втянуть голову в плечи, словно черепаха, прячась от сырого промозглого ветра. При каждом выдохе вырывавшийся изо рта пар образовывал перед ним белое облачко. Он несколько раз дунул такими облачками на тянувшихся к нему призраков, почти невидимых при свете дня, и они пристроились у него за спиной. Булыжники под ногами заиндевели. Подойдя к зверинцу, Кэсерил толкнул тяжёлую дверь, открыв её ровно настолько, чтобы пройти, и сразу же плотно закрыл её за собой. Постояв с минуту, чтобы глаза привыкли к лёгкому полумраку внутри, он чихнул от защекотавшего нос сладковатого запаха сена.

Грум без больших пальцев на руках поставил ведро и поспешил к гостю, кланяясь и издавая приветственные звуки.

— Я пришёл увидеться с Умегатом, — сказал Кэсерил. Низенький пожилой грум снова поклонился и пригласил его следовать за собой. Он повёл Кэсерила по проходу. Красавцы звери в клетках бросились к решёткам, принюхиваясь; песчаные лисы вскочили и возбуждённо залаяли, словно здороваясь с ним.

Комната с каменными стенами в дальнем конце зверинца была переоборудована из сенника в нечто наподобие гостиной, где грумы могли отдыхать и заниматься своими делами. В сложенном из плоских камней очаге весело пылал огонь, изгоняя из помещения холод. Лёгкий приятный запах дыма смешивался с запахом кожи, полированного металла и мыла. Обивка на деревянных креслах, на которые ему указал грум, приглашая присесть, истёрлась, а старый стол был изрезан и покрыт пятнами. Однако комната была чисто выметена, а на подоконниках застеклённых окон по обе стороны очага красовались надраенные сковородки и кастрюли, блестя полированными боками. Грум что-то промычал и вышел.

Через несколько минут появился Умегат; он насухо вытер руки и одёрнул камзол.

— Добро пожаловать, милорд, — мягко произнёс он. Кэсерила слегка смутило его обращение — «слуга — к господину». В рокнари не существовало грамматической формы обращения секретаря к святому, поэтому он выпрямился в кресле и — в качестве компромисса — поклонился.

— Умегат.

Умегат закрыл дверь, проверив сначала, что в проходе за ней никого нет. Кэсерил наклонился, хлопнул ладонями по столу и быстро заговорил, как разговаривает пациент со своим врачом:

— Вы видели привидения Зангра. А вы когда-нибудь слышали их?

— Нет. А вы? — Умегат подтащил кресло поближе к столу и уселся под прямым углом к Кэсерилу.

— Эти молчат. — Он отпихнул самый настырный призрак, всё ещё вертевшийся рядом. Умегат сжал губы и взмахом руки обратил привидение в бегство. — Я слышал Дондо. — Кэсерил описал своё ночное бдение. — Я решил, что он пытается освободиться. Может у него это получиться? Если хватка богини ослабеет?

— Я уверен, что никакой призрак не может пересилить бога, — ответил Умегат.

— Это… не ответ. — Кэсерил печально вздохнул. Может, Дондо и демон хотят убить его, взяв измором? — Вы не можете посоветовать мне что-нибудь, чтобы он заткнулся? Я пытался прятать голову под подушку, но это не помогло.

— Во всём этом наблюдается некая симметрия, — медленно проговорил Умегат. — Призраков снаружи вы видите, но не слышите, а призрак внутри слышите, но не видите… Если к этому приложил руку Бастард, то, по всей вероятности, для поддержания равновесия. Как бы там ни было, я уверен, что вы остались в живых отнюдь не случайно и ваша защита никак не может внезапно исчезнуть.

Кэсерил задумался. Повседневные дела… да. Сегодня они повернулись очень любопытным образом. Теперь он заговорил как товарищ с товарищем:

— Послушайте, Умегат, у меня есть одна идея. Известно, что проклятие передаётся в Доме Шалиона по мужской линии — от Фонсы к Иасу и Орико. Но рейна Сара тоже в его власти, хотя не является потомком Фонсы. Проклятие перешло на неё, когда она вышла замуж в Шалион, да?

Морщины на лбу Умегата стали глубже.

— Сара была уже окружена тенью, когда я увидел её впервые несколько лет назад, но, полагаю… да, возможно, так дело и обстоит.

— И с Истой, должно быть, случилось то же самое?

— Наверное.

— В таком случае может ли Исель выйти замуж из Шалиона и оставить проклятие позади? Когда она покинет родную семью и войдёт в семью мужа, неужели проклятие последует за ней, заражая и новую родню?

Брови Умегата поползли вверх.

— Не знаю.

— Но вы не считаете это невозможным? Я подумал, что это может спасти… кое-что.

Умегат откинулся на спинку кресла.

— Возможно. Я не знаю. Я никогда не задумывался над этим, поскольку к Орико этот путь неприменим.

— Мне нужно знать, Умегат. Принцесса Исель подталкивает Орико начать переговоры по поводу выдачи её замуж за пределы Шалиона.

— Канцлер ди Джиронал наверняка будет против.

— Я не стал бы недооценивать силу убеждения принцессы. Она не Сара.

— Вы правы. Ох, мой бедный Орико — он попал в такие тиски!

Кэсерил прикусил губу и надолго задумался, прежде чем задать следующий вопрос.

— Умегат… вы наблюдаете за двором много лет. Всегда ли ди Джиронал был таким… отвратительным казнокрадом или это проклятие постепенно развратило его? Переходит ли проклятие только на человека, находящегося у власти, или любой, кто служит Дому Шалиона, обречён со временем на моральное разрушение?

— Вы задаёте очень интересные вопросы, лорд Кэсерил. — Седые брови Умегата сошлись на переносице. — Хотел бы я иметь на них ответы. Мартоу ди Джиронал всегда был сильным, умным и умелым человеком. Оставим пока в стороне то, что касается его младшего брата, который славился как искусный воин на поле брани, но не как мудрая голова в мирное время. Когда ди Джиронал только занял пост канцлера, он был подвержен соблазнам и греху жадности и гордыни не более чем любой другой лорд Шалиона.

«Довольно бледная похвала. Однако…»

— Однако, — Умегат, казалось, продолжил мысль Кэсерила, — думаю, что проклятие сказалось и на нём.

— В таком случае… избавление от ди Джиронала не решит проблем Орико? Другой человек — возможно, даже хуже него — поведёт себя на его месте так же?

Умегат развёл руки.

— Проклятие имеет сотни воплощений, извращая и портя всё, что может пойти на пользу Орико. Жена, вместо того чтобы подарить ему наследников, стала бесплодной. Главный советник из честного и верного стал продажным. Друзья лгут, вместо того чтобы говорить правду. Пища ослабляет, а не даёт силы. И так далее.

«Секретарь-наставник из смелого и мудрого становится трусливым и тупым? Или даже обречённым и безумным?..»

Если любой человек, оказавшийся в поле действия заклятия, уязвим для него, неужели и Кэсерил обречён стать для Исель таким же бедствием, каким стал для Орико ди Джиронал?

— И Тейдес, и Исель… их замыслы ждёт провал, как и замыслы Орико? Или Орико, будучи реем, несёт особое бремя?

— Думаю, с течением времени проклятие давит на Орико всё сильнее. — Серые глаза рокнарца сощурились. — Вы задали мне не меньше дюжины вопросов, лорд Кэсерил. Позвольте и мне задать один. Как вы оказались на службе у принцессы Исель?

Кэсерил открыл рот и снова закрыл. Мысли его вернулись было к тому дню, когда провинкара смутила его своим предложением стать секретарём-наставником у принцессы. Но нет, ещё раньше случилось кое-что другое… да и до того…

В итоге Кэсерил начал свой рассказ с того, как солдат Дочери уронил нечаянно в грязь золотой реал и как он сам добрался до Валенды. Умегат заварил чай и поставил дымящуюся чашку перед своим собеседником, который приостановил свой рассказ, чтобы смочить пересохшее горло. Затем Кэсерил поведал, как Исель в День Дочери оконфузила продажного судью, и закончил своим прибытием в Кардегосс.

Умегат потянул себя за косу.

— Полагаете, ваши шаги были предрешены так давно? Возможно. Ведь боги — такие скряги, они используют любой мало-мальски подходящий шанс, как только находят его.

— Если боги направляют меня по этому пути, то где же моя свободная воля? Нет, не может быть.

— Ага! — Умегат просветлел, услышав, что Кэсерил затронул его излюбленную теологическую тему. — У меня есть на этот счёт идея, не исключающая ни свободной воли человека, ни божественного промысла. Возможно, вместо того чтобы управлять каждым шагом избранного человека, боги просто посылают по нужному пути сотни или тысячи Кэсерилов и Умегатов, а добираются до конечной цели лишь те, кто выберет этот путь сам.

— Ну и кто же я — первый или последний из предпринявших это путешествие?

— Что же, с уверенностью могу сказать только, что явно не первый.

Кэсерил понимающе хмыкнул. Немного поразмыслив, он вдруг спросил:

— Но если боги послали Орико вас, а Исель — меня (хотя мне кажется, что тот, кто сделал это, изрядно ошибся), кого же они послали оберегать Тейдеса? Разве нас не должно быть трое? Третий… наверняка посланец Брата, не важно, орудие он, святой или дурак — богам виднее… но неужели все сто защитников мальчика пали в пути один за другим? Может, этот человек ещё не дошёл?

Тут у Кэсерила перехватило дыхание от новой мысли.

— А может, это был ди Санда? — Он наклонился и спрятал лицо в ладонях. — Если я не прекращу эти теологические изыскания, держу пари, снова закончу в доску пьяным. У меня такое чувство, что мой мозг безостановочно крутится и крутится в черепной коробке и меня сейчас просто стошнит.

— Пристрастие к спиртному отнюдь не редкость среди настоятелей и посвящённых.

— И я даже понимаю почему. — Кэсерил запрокинул голову, выливая в рот последние капли чая, и поставил чашку на стол. — Умегат… если бы я был должен спрашивать богов о каждом своём шаге — мудрый ли он, верный ли… и не смел сделать выбор без их согласия… я бы сошёл с ума. Ещё больше, чем сейчас. И закончил бы тем, что скорчился бы в уголке и ничего не делал вообще — разве что пускал слюни и сопли.

Умегат хохотнул — жестоко, как показалось Кэсерилу, — но затем покачал головой.

— Не следует недооценивать богов. Придерживайтесь добродетели — если сможете понять, в чём она заключается, — и верьте, что возложенная на вас обязанность — это то, чего вы горячо желали. И что ваши таланты — это таланты, которые вы должны предоставить в распоряжение богов, выполняя свою миссию. Верьте, что боги не потребуют от вас того, чем предварительно вас не наградили. Речь идёт не только о вашей жизни.

Кэсерил потёр лицо руками и вздохнул.

— Тогда я приложу все свои силы, чтобы устроить брак Исель, который может избавить её от проклятия. Я обязан верить в свой здравый смысл — почему бы ещё богиня избрала для её защиты рассудительного человека? — Тут он снова вздохнул и вполголоса закончил: — По крайней мере раньше я был рассудительным… — Кэсерил уверенно кивнул (с куда большей уверенностью, чем чувствовал) и поднялся на ноги. — Молитесь за меня, Умегат.

— Ежечасно, милорд.

Уже темнело, когда в кабинет Кэсерила вошла Бетрис со свечой в руке и, пройдясь по комнате, зажгла все светильники, чтобы он мог спокойно работать. Кэсерил улыбнулся и благодарно кивнул. Она улыбнулась в ответ и задержалась, не спеша возвращаться на женскую половину. Бетрис стояла — как заметил Кэсерил — на том самом месте, где они расстались в ночь смерти Дондо.

— Благодарение богам, всё вроде успокаивается и становится на свои места, — проговорила она.

— Да, понемногу. — Кэсерил отложил перо.

— Я начинаю верить, что всё будет хорошо.

— Да. — Его живот свело болью.

«Нет».

Долгая пауза. Он снова взял в руку перо и макнул в чернила, хотя писать было уже нечего.

— Кэсерил, неужели вам нужно быть уверенным, что вы умрёте, чтобы решиться поцеловать даму? — вдруг спросила Бетрис.

Он вздрогнул, покраснел и закашлялся.

— Мои глубочайшие извинения, леди Бетрис. Этого больше не случится.

Он не осмеливался поднять глаза, чтобы она снова не попыталась сломить его хрупкое сопротивление. Чтобы ей это не удалось.

«О Бетрис, не приноси своё достоинство в жертву моей пустоте».

Её голос стал жёстким.

— Мне очень жаль слышать это, кастиллар.

Он сдержался и не посмотрел на неё. Бетрис вышла.

Прошло несколько дней с тех пор, как Исель начала свою кампанию против Орико. Прошло несколько ночей, ужасных для Кэсерила, когда душа Дондо завывала в своём узилище. Эти «кишечные» беседы действительно оказались еженощными, они оживляли на четверть часа все ужасы той смерти. Кэсерилу не удавалось уснуть до начала полуночного монолога — он мучился в болезненном ожидании — и долгое время после него, пока он трясся от пережитого в очередной раз кошмара. Неудивительно, что лицо его от недосыпания приобрело серый оттенок. По сравнению с ночными песнопениями бледные старые призраки начинали казаться милыми ручными зверюшками. Кэсерилу ничего другого не оставалось, как пить на ночь больше вина, чтобы всё-таки спать и выдерживать кое-как эти терзания.

Орико сносил атаки сестры с меньшей стойкостью. Он пытался улизнуть от неё всяческими способами, но она с завидным упорством находила его в покоях, в кухне, а как-то раз — к ужасу и смущению Нан ди Врит — даже в ванной. Когда однажды на рассвете рей сбежал в охотничий домик в лесу, Исель последовала за ним сразу после завтрака. Кэсерил с облегчением заметил, что его собственные призрачные преследователи остались позади, видимо, не рискнув покинуть пределы Зангра, словно были привязаны к месту своей гибели.

Быстрый галоп явно радовал Исель; она словно стряхнула с себя всю тоску, печаль и тревогу жизни в замке. День, проведённый в седле на морозном воздухе ранней зимы, поездка туда и обратно — правда, безрезультатная — придали блеск её глазам и румянец щекам. Леди Бетрис тоже взбодрилась. Четыре баосийских гвардейца, выбранные для сопровождения, неторопливо следовали позади. Кэсерил всю дорогу скрывал страшную боль в животе. После чего вечером у него снова пошла кровь, хотя уже несколько дней этого не случалось, а серенада Дондо оказалась особенно изматывающей, так как ухо Кэсерила впервые смогло вычленить из безумных криков отдельные слова. Это не было осмысленной речью, но восклицания казались вполне членораздельными. Что же будет дальше?

Когда Кэсерил устало поднимался на следующее утро в покои Исель, он не мог даже подумать без содрогания о том, чтобы предпринять ещё раз подобную поездку. Он только устроил ноющее тело в кресле и взялся за бухгалтерские книги, как явилась рейна Сара в белоснежном шерстяном плаще. Изумившись, Кэсерил вскочил на ноги и низко поклонился; она отметила его присутствие лёгким рассеянным кивком.

В кабинет из гостиной Исель донёсся щебет женских голосов. Принцесса радостно приветствовала сноху. Две фрейлины, сопровождавшие рейну, и Нан ди Врит устроились в креслах и принялись за вышивку, обмениваясь свежими слухами, а сама рейна и принцесса удалились в другую комнату. Через полчаса Сара снова проследовала мимо Кэсерила с тем же непроницаемым выражением лица.

Почти сразу в кабинет вышла Бетрис и сказала:

— Принцесса Исель просит вас присоединиться к ней в гостиной.

Её чёрные брови беспокойно хмурились. Кэсерил незамедлительно повиновался.

Исель сидела в резном кресле, обхватив себя руками и тяжело дыша.

— Негодяй! Кэсерил, мой брат — бесчестный негодяй! — воскликнула она, как только он, поклонившись, придвинул кресло поближе.

— Миледи? — переспросил Кэсерил, опускаясь в кресло с величайшей осторожностью, чтобы не вызвать очередного приступа боли, до сих пор ещё не отпустившей его после ночи и возобновлявшейся при каждом резком движении.

— Никакой помолвки без моего согласия — да, конечно!.. И ведь он говорил так искренне! Да, но только и без согласия ди Джиронала тоже. Сара предупредила меня. После смерти Дондо, перед отъездом из Кардегосса в поисках убийцы, канцлер заперся с моим братом и убедил его написать завещание. В случае смерти Орико канцлер становится регентом Тейдеса…

— Полагаю, это можно было предвидеть. Обычно регентский совет — провинкары Шалиона — не позволяет концентрировать власть в одних руках.

— Да-да, я знаю, но…

— Завещание не исключает совет, не так ли? — с тревогой поинтересовался Кэсерил. — Это могло бы возмутить лордов.

— Нет, условия обычные. Но раньше я была под опекой моей бабушки и дяди — провинкара Баосии, а теперь я перехожу под опеку ди Джиронала. И здесь мне не поможет никакой совет! И ещё, Кэсерил… он будет моим опекуном до того момента, как я выйду замуж, а позволить или запретить моё замужество — целиком в его власти! Он может продержать меня в старых девах до самой смерти, если захочет!

Кэсерил подавил беспокойство и поднял руку.

— Нет, это не совсем так — по возрасту он должен умереть гораздо раньше вас. А ещё раньше Тейдес достигнет совершеннолетия и вступит в свои права рея; тогда он сможет выдать вас замуж по собственной воле.

— Тейдес станет совершеннолетним в двадцать пять, Кэсерил!

Лет десять назад Кэсерил разделил бы её ужас перед таким долгим сроком. Теперь же для него это звучало вполне приемлемо.

— Мне будет уже двадцать восемь!

Ещё на двенадцать лет оставить её под властью проклятия… нет, не годится.

— Он сможет немедленно уволить вас с вашей должности!

«У вас есть ещё одна защитница, которая пока не собирается увольнять меня».

— Да, у вас есть причины для беспокойства, принцесса; однако не нужно волноваться преждевременно — ничего этого не случится, пока жив Орико.

— Сара сказала, что он нездоров.

— Немного нездоров, это верно, — осторожно согласился Кэсерил. — В любом случае он ещё вовсе не стар. Ему чуть больше сорока.

По выражению лица Исель было видно, что она считает такой возраст вполне заслуживающим опасений.

— Он… ему хуже, чем кажется с виду. Так говорит Сара.

Кэсерил немного поколебался.

— Она настолько близка с ним, чтобы знать об этом? Я думал, они отдалились друг от друга.

— Я их не понимаю. — Исель зажмурилась. — Ох, Кэсерил, то, что Дондо говорил мне, было правдой! После разговора с ним я было подумала, что он просто хотел запугать меня столь чудовищной ложью. Сара отчаялась зачать ребёнка и согласилась, чтобы ди Джиронал попробовал, когда… когда Орико уже… больше не мог. Она говорит, Мартоу по крайней мере относился к ней с уважением, но когда и у него ничего не вышло, Дондо настоял, чтобы и ему разрешили попытаться. Дондо был ужасен… он получал удовольствие, унижая Сару.

Но, Кэсерил, Орико знал! Он помог убедить Сару пойти на это. Я не понимаю… Орико ведь не испытывает такой ненависти к Тейдесу, чтобы предпочесть усадить на свой трон бастарда ди Джиронала.

— Нет, конечно.

И да. Сын ди Джиронала не был бы потомком Фонсы Мудрого. Орико, по всей вероятности, предполагал, что ребёнок вырастет свободным от проклятия, наложенного на владык Шалиона Золотым Генералом. Отчаянная попытка, но, возможно, не лишённая смысла.

— Рейна Сара, — добавила Исель, скривив губы, — сказала, что если ди Джиронал обнаружит убийцу Дондо, она оплатит похороны и постоянные молитвы о его душе в храме Кардегосса, а также назначит пенсию его семье.

— Приятно слышать, — заметил Кэсерил, хотя у него не было семьи, чтобы получать эту пенсию. Он немного нагнулся вперёд и улыбнулся, чтобы скрыть гримасу боли. Значит, даже Сара, не поскупившись на все эти кошмарные подробности, не рассказала девушке о проклятии. А он теперь был уверен, что Сара о нём знает. Орико, Сара, ди Джиронал, Умегат, возможно, Иста, может, и провинкара… И никто не захотел отягощать сердца Исель и Тейдеса знанием о тёмном облаке, нависающем над ними. Кто он такой, чтобы нарушить этот молчаливый сговор?

«Но ведь и мне никто ничего не говорил. Разве я благодарен им за это?»

И когда же в таком случае защитники Тейдеса и Исель думают сообщить им правду об окружающем их зле? Орико собирается сделать это на смертном одре, как его отец, рей Иас?

Есть ли у Кэсерила право рассказать обо всём Исель, когда её родные решили молчать?

Готов ли он поведать, каким путём он сам узнал об этом?

Кэсерил взглянул на леди Бетрис, усевшуюся в другое кресло и с беспокойством взиравшую на свою встревоженную госпожу. Даже Бетрис, которая была уверена в том, что он сделал попытку применить смертельную магию, не знала, что это ему удалось.

— Я не знаю, что мне делать, — простонала Исель, — Орико бесполезен.

Есть ли у Исель шанс спастись от проклятия, даже не подозревая о нём? Он набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы предложить нечто не совсем обычное.

— Вы могли бы самостоятельно предпринять шаги для устройства вашего брака.

Бетрис вздрогнула и выпрямилась, уставившись на Кэсерила расширившимися глазами.

— Что, тайно? — спросила Исель. — В тайне от рея?

— На самом деле, в тайне от его канцлера.

— А это законно?

Кэсерил вздохнул.

— Брак, заключённый по всем правилам, не может быть расторгнут даже реем. И если подавляющее большинство шалионцев решат оказать вам поддержку — а у ди Джиронала существует довольно многочисленная оппозиция, — то даже попытка расторжения брака станет довольно проблематичной.

А если Исель покинет Шалион и окажется под защитой такого… э-э… практичного свёкра, как Лис Ибры, то позади останутся и проклятие, и интриги. Дело, однако, надо повернуть так, чтобы не сменить роль безвластной заложницы одного двора на аналогичную роль при другом дворе.

«Но зато не при проклятом дворе, не так ли?»

— О, — глаза принцессы зажглись надеждой, — Кэсерил, а это можно устроить?

— Есть трудности практического порядка, — отметил он, — но все они имеют практическое решение. Самое сложное — найти надёжного человека, чтобы он стал вашим посланником. Он должен иметь голову на плечах, чтобы держать в переговорах с Иброй по возможности наиболее жёсткую позицию, иметь гибкость, чтобы не обидеть Шалион, выдержку и смекалку, чтобы тайно пересечь неспокойные границы, и отвагу, чтобы всё это выдержать и добиться успеха. Ошибка в выборе может быть фатальной.

И вряд ли в фигуральном смысле слова.

Исель сжала руки и нахмурилась.

— Вы можете найти мне такого человека?

— Я обдумаю все варианты.

— Сделайте это, лорд Кэсерил, — выдохнула она, — сделайте.

Леди Бетрис проговорила странно севшим голосом:

— Вам не нужно далеко ходить.

— Я не гожусь на эту роль. — Он сглотнул комок в горле и, вместо того чтобы сказать: «Я могу в любой момент пасть трупом к вашим ногам», объяснил: — Я не могу оставить вас здесь без защиты.

— Мы все подумаем над этим, — твёрдо заключила Исель.

Празднование Дня Отца прошло спокойно. Ледяной дождь поливал Кардегосс и удержал многих обитателей Зангра от участия в городском шествии. Но Орико, подчиняясь своим обязанностям рея, присутствовал на нём и в итоге простудился. Он воспользовался этим, чтобы улечься в постель и никого не принимать. В Зангре всё ещё носили траурные лавандово-чёрные цвета, и праздничный ужин сопровождался духовной музыкой, а не танцами.

Дождь лил не переставая целую неделю. Очередным дождливым днём Кэсерил совмещал работу с учебным процессом, показывая Бетрис и Исель, как следует заполнять и обрабатывать бухгалтерские документы, когда дверь со скрипом распахнулась и робкий голос пажа возвестил:

— Марч ди Паллиар просит разрешения увидеть милорда ди Кэсерила!

— Палли! — Кэсерил повернулся в кресле и вскочил на ноги. Лица обеих его учениц зарумянились от радости. — Я не ждал тебя в Кардегоссе так скоро!

— Я сам этого не ждал, — Палли поклонился девушкам и подмигнул Кэсерилу. Затем уронил монету в ладонь пажа и кивнул; мальчик низко поклонился, благодаря за щедрые чаевые, и удалился.

Палли продолжил:

— Я взял с собой только двух офицеров и скакал очень быстро; мой отряд из Паллиара следует за нами без спешки, чтобы поберечь лошадей.

Он огляделся по сторонам и пожал широкими плечами.

— Богиня свидетельница! Я и не думал, что пророчествую, когда был здесь последний раз. Это вгоняет меня в дрожь больше, чем проклятый холодный дождь. — Он снял промокший насквозь шерстяной плащ, обнажив бело-голубые цвета Дочери на форменном камзоле, и провёл рукой по блестевшим от дождя черным волосам. Пожав Кэсерилу руку, он добавил: — Демоны Бастарда, Кэс, ты выглядишь ужасно!

Кэсерил, увы, не мог ответить на это: «Да, с одним из этих демонов внутри». Вместо этого он пробормотал:

— Да… думаю, это из-за погоды. Всякий станет вялым и скучным…

Палли отступил на шаг назад и окинул друга взглядом с головы до ног.

— Погода? Когда я видел тебя в последний раз, лицо у тебя не было серым, как скисшее тесто, и чёрных кругов под глазами не наблюдалось, и… и… ты был в отличной форме, а не бледным, всклокоченным и с распухшим животом. — Кэсерил вздрогнул, непроизвольно прикрыв живот, когда Палли ткнул в него пальцем. — Принцесса, вам следует незамедлительно показать своего секретаря хорошему врачу.

Исель вдруг с удивлением уставилась на Кэсерила и поднесла руку к губам, словно только что разглядела его наконец за последние недели. Примерно так оно и было — её внимание было полностью поглощено случившимися за это время происшествиями. Бетрис, переводя взгляд с одного на другого, закусила губу.

— Мне не нужен врач, — твёрдо и быстро сказал Кэсерил.

«Или ещё какой любитель повыспрашивать. О боги, нет!»

— Так говорят все мужчины, страшась ланцета и клизмы. — Палли легко отмёл его протест. — Одного моего сержанта, у которого назрел нарыв от седла, я отвёл к врачу, подгоняя остриём меча. Не слушайте его, принцесса. Кэсерил. — Его лицо посерьёзнело, и он, прося прощения, отвесил Исель полупоклон. — Можно мне переговорить с тобой с глазу на глаз? Обещаю не задерживать его надолго, принцесса. Дело неотложное.

Исель неохотно даровала своё царственное позволение. Кэсерил, быстро сообразив, в чём дело, повёл друга вниз, в свою комнату. К счастью, коридор был пуст. Войдя к себе, Кэсерил тщательно прикрыл тяжёлую дверь, чтобы избежать неожиданного вторжения людей. Призраки же поведать об услышанном никому не могли.

Он уселся в кресло, пытаясь скрыть скованность в движениях. Палли расположился на краю кровати, свесив руки между коленями. Плащ он бросил рядом.

— Курьер Дочери добрался до Паллиара весьма быстро, несмотря на распутицу, — отметил Кэсерил, мысленно подсчитав дни.

Тёмные брови Палли удивлённо поползли наверх.

— Ты уже знаешь? Я полагал, что это… э-э… вполне конфиденциальный созыв конклава. Хотя, конечно, как только все лорды-дедикаты прибыли бы в Кардегосс, всё стало бы ясно.

Кэсерил пожал плечами.

— У меня свои источники.

— Не сомневаюсь. Как и у меня. — Палли погрозил ему пальцем. — В настоящее время ты — единственный разумный человек в Зангре, которому я могу доверять. Что, во имя богов, тут произошло? Вокруг смерти священного генерала ходит столько самых невероятных слухов, что понять, где правда, почти невозможно. И как бы не вдохновляла сия прелестная картина, мне как-то не верится, что его душу унёс на сверкающих крыльях демон, призванный с небес молитвами принцессы Исель.

— Э-э… да, всё не совсем так. Он просто умер в разгар пьянки в ночь накануне своей свадьбы.

— Хотелось бы верить, что отравился своим же ядовитым лживым языком.

— Почти.

Палли хмыкнул.

— Лорды-дедикаты, которых Дондо привёл в ярость — не только те, кого он пытался безуспешно подкупить, но и те, кто поддался на его речи и теперь устыдился этого, — видят в его смерти знак. Всё возвращается на круги своя. Колесо бытия повернулось. Как только в Кардегосс прибудут все члены совета, мы собираемся сами, не дожидаясь решения канцлера, выдвинуть кандидата на пост священного генерала и предложить его Орико. Или, может быть, список из трёх подходящих кандидатов, чтобы рей мог бы выбирать.

— Не знаю даже, что и сказать. Это тонкий баланс между… — Кэсерил чуть было не сказал «верностью и государственной изменой». — Кроме того, у ди Джиронала наверняка есть своя рука в храме, так же как и в Зангре. Вы же не захотите ввязываться с ним в настоящий бой.

— Даже ди Джиронал не осмелится оскорбить храм, послав солдат Сына против солдат Дочери.

— Хм… — проворчал Кэсерил.

— В то же время некоторые лорды-дедикаты — не буду пока называть поимённо — планируют пойти ещё дальше. Возможно, собрав и предоставив Орико достаточно доказательств продажности — взяток, растрат и прочего — обоих Джироналов, мы вынудим его сместить ди Джиронала с поста канцлера. Заставим рея поступить твёрдо.

Кэсерил потёр переносицу и встревоженно сказал:

— Заставить Орико поступать твёрдо — это то же самое, что пытаться выстроить башню из взбитых сливок. Я бы не советовал. Он не захочет расстаться с ди Джироналом. Рей полагается на него… куда больше, чем я могу объяснить. Ваши доказательства должны быть очень и очень убедительными.

— Да, и меня к тебе привело отчасти и это тоже. — Палли наклонился к нему. — Ты сможешь повторить под присягой перед конклавом Дочери то, что рассказал мне тогда в Валенде, — как ди Джироналы продали тебя на галеры?

Кэсерил заколебался.

— У меня есть только моё слово, Палли. Этого слишком мало, чтобы сразить ди Джиронала, поверь мне.

— Ну не в одиночку же. Это будет просто ещё одна искра, ещё одна щепка в огонь.

Всего лишь щепка? А хочет ли он участвовать в этой заварухе? Губы Кэсерила скривились в усмешке.

— И у тебя есть определённая репутация, — настойчиво добавил Палли.

Кэсерил вздрогнул.

— Не слишком хорошая, однако…

— Ты что! Все знают об умном секретаре принцессы Исель, человеке, который благоразумен сам и учит благоразумию её… А бастион Готоргета? И к тому же все знают о твоём безразличии к деньгам…

— Нет, — возразил Кэсерил, — я просто плохо одеваюсь. К деньгам я отношусь очень даже положительно.

— И пользуешься полным доверием принцессы. И не пытаешься использовать меня в своих интересах. И я сам видел, как ты трижды отказывался взять деньги у рокнарцев, когда те предлагали тебе предать Готоргет, хотя ты тогда уже был полумёртв от голода. Я могу предоставить живых свидетелей этого.

— Ох, ну конечно, я не взял…

— Твой голос услышат в совете, Кэс!

Кэсерил вздохнул.

— Я… подумаю об этом. У меня есть более важные обязанности. Скажи, что я буду говорить на закрытом заседании и только в том случае, если это действительно будет необходимо. Внутренняя политика храма — не моё дело. — Боль в животе заставила его пожалеть о неудачно выбранном выражении.

«Боюсь, что прямо сейчас я занят внутренней политикой самой богини».

Счастливый кивок Палли сказал Кэсерилу, что слова его приняты за более твёрдое согласие, нежели бы ему самому хотелось. Офицер Дочери встал, поблагодарил друга и удалился.