Проклятие главы рода

Глава 24

Медея бесшумной тенью скользила по безмолвным коридорам дворца, в котором когда-то жили императоры, а сейчас как собственную резиденцию использовал древний вампир.

Раннее утро, еще даже солнце не взошло. Время было подобрано идеально, мало света и много тени. Раздолье для теневика.

Приставленный к вампирам охранник ушел провожать Альбеску, тот под конец вечера устроил-таки дебош, попытавшись откусить кому-то голову, и Дорину пришлось отослать брата подальше.

Времени удачнее было не найти.

На аудиенцию к Рошу после бала просилось много разной нечисти. Сейчас они все толпились в маленьком узком коридорчике, словно бы мало им было унижаться перед ним во время бала.

Выстроившись в длинный ряд, подвластные дожидались, когда выйдет предыдущий проситель, и, робко стуча, заходили внутрь. В этой очереди были богатые и влиятельные, талантливые и способные. Весь блеск высшей нечисти собрался.

Было нелегко проскользнуть мимо них «без очереди». Какая-то уродливая бабка особенно долго смотрела в тот угол, где притаилась Медея, ожидая, пока кабинет «выплюнет» очередного посетителя, а затем вдруг выдала, обращаясь к молоденькой девчушке:

— Пойдем, внученька, поздно уже.

— Но, бабушка, перед нами двое только… ты же сама так хотела!

Бабка же гипнотическим взглядом сверлила Медею, словно и правда видела. А ведь Медея все свои сбережения потратила на защитные амулеты и артефакты. Брошь, скрывающая сердцебиение, кулон от обнаружения, кольцо, прячущее следы, и еще пара занятных вещичек, стоивших ей целое состояние. Состояние, которое все равно больше ни на что не хотелось тратить.

— Старая я, не достою, — кряхтя, засобиралась бабуська, какой-то хмырь за ней радостно потер ладоши.

— Ну так не задерживай тогда очередь, карга, проваливай, — поторопил он.

— Бабушка, но мы ведь уже три часа тут, чуть-чуть осталось… — попыталась убедить ее внучка.

Бабка перевела тяжелый взгляд с темного угла на девушку рядом с собой, и та моментально смолкла.

— Как скажешь, — вздохнув, согласилась внучка и подставила старухе локоть.

Медея проводила их задумчивым взглядом из тени. Это хороший знак или нет?

Едва открылась дверь, как из нее спиной вперед, постоянно кланяясь, вышел банши. Седые волосы доставали ему до колен, как только не путался в них, не падал на ходу.

Следующим заходил фавн с длинными, загнутыми назад рогами. Медея проскользнула в дверь вслед за ним.

Кабинет был большим, роскошным. Как и всё в этом дворце. Стол и стул — сразу видно — являлись не просто предметами интерьера, а произведениями искусства. Картины на стенах — стоили целое состояние. Что уж говорить о позолоченных механизмах (а возможно, и вовсе золотых), расставленных на полках.

Интересно, много кто из гостей ушел сегодня домой с «сувенирами на память», или организатор бала как-то предусмотрел, как этого избежать?

На мгновение представив, как Нику шманает посетителей на выходе на предмет воровства, она невольно улыбнулась.

Мужчина, зашедший с ней к вампиру, тем временем заметно нервничал. Интересно — это потому, что он боялся представителя Арджеша, или потому, что фавны способны предвидеть ближайшее будущее и этот конкретный чувствует, что надвигается?

Медея покрутила воткнутую в облегающую жилетку булавку. Артефакт сокрытия должен был наводить туман на чужие способности к предвидению. От сильного прорицателя это бы не спасло, но от фавна в самый раз.

Интересно, а души древних Адрон помогает удерживать? Или те настолько самоуверенные и подозрительные, что свои души (если на миг предположить, что те у них есть) никому не доверят.

В подозрительности и параноидальности вампиров она и сама за последние десять месяцев сумела убедиться. Пока она была беременна, она рыла, искала информацию о местоположении Арджеша. И… ничего. Если древним что-то требовалось — они сами находили нужного нелюдя или нелюдей. Но если кому-то нужно было найти их — то никто ни о чем не знал.

Она даже в Румынию съездила — и никаких следов сверхъестественного. Может, и не там вовсе теперь их командный штаб?

Тогда Медея стала следить за тем, куда вампиры приезжают. Но, как оказалось, надолго они редко куда выбираются. Пару раз на другом конце света они устраивали публичные казни каких-то особенно провинившихся нелюдей, но древние покидали эти «места развлечений» прежде, чем Медея успевала узнать, что они там.

Так или иначе, прибытие Дорина Рошу в ее родной город можно было счесть огромной удачей. Как и то, что тот решил устроить массовый «прием населения».

И вот теперь она стояла всего в двух метрах от одной из своих целей.

«Рождение ребенка возвестит конец власти Арджеша», — она никогда не верила в подобные пророчества, но сейчас ребенок, о котором могла идти речь и которому она даже не дала имени, ждал ее на съемной квартире.

Она вытащила заколку, приготовившись к прыжку.

— Мой господин, для меня большая честь… — начал было фавн, припав на колени.

— Что ты тут делаешь? — спросил Рошу, не оборачиваясь.

— Что вы имеете в виду, мой господин? — начал задыхаться от волнения коленопреклоненный нелюдь, но Рошу, резко развернувшись, уставился прямо в сторону Медеи и повторил.

— Что ты тут делаешь? — тихо, делая ударение на каждом слове.

Он смотрел на нее в упор, совсем как та странная бабка в коридоре, будто бы она сейчас не пряталась от чужих глаз, скрываясь в тени, будто бы она не была увешана артефактами, как елка к Новому году.

«Он меня видит? Но ведь Нику, когда я с ним сражалась в цирке, не видел меня, когда я пряталась… Это или блеф, или какие-то особые способности конкретно Рошу?»

— Господин? — пролепетал Фавн.

Вампир небрежно махнул рукой в его сторону:

— Выйди и скажи, что на сегодня я закончил. Мне стало скучно.

— Но… — попытался возразить мужчина, но хватило одного взгляда древнего, чтобы понять, что еще один лишний звук, и фавн останется без той части тела, что эти самые звуки издает. Без головы.

— Приятного отдыха, мой господин. — Нелюдь подскочил на ноги и, пятясь точно так же, как и предыдущий проситель, вышел из кабинета, закрывая за собой дверь.

Вампир тем временем подошел к письменному столу и уселся на него, закинув ноги прямо на столешницу. И хоть делал это древний с грацией и изяществом хищного зверя, Медея все равно поморщилась.

Ну ладно бы клоун Альбеску так сел. Но этот ведь аристократа из себя корчит, а манеры хуже, чем у отребья с улицы.

— Выходи, — приказал Дорин.

«Интересно, он меня целиком видит или только ощущает присутствие? Насколько заточенная заколка в руке меня компрометирует?» — попыталась оценить Медея, но из тени, тем не менее, не вышла.

Как жаль, что свет располагался в комнате под потолком, в скрытом виде совсем близко не подобраться.

Выражение лица вампира стало жестче, и плечи немного напряглись, словно у замершего перед атакой хищника.

«Видимо, все-таки не видит целиком. Подумал, что решила пробраться на аудиенцию без очереди? А сейчас напрягся, что я не слушаюсь…» — догадалась Медея и сделала шаг вперед. Интуиция ее редко подводила.

При этом руку с заколкой отвела за спину, оставив в тени.

Женщина изобразила неумелый поклон, уперевшись взглядом в узор ковра.

«Не забываем про гипноз…»

— Медея, — усмехнулся Дорин. — Когда почувствовал тебя, решил, что нужно пустить вперед, а то неровён час прикончишь всех, кто будет возмущаться, что ты лезешь без очереди. — Он рассмеялся низким раскатистым смехом над собственной шуткой.

— Я не настолько одержима желанием убивать, — осторожно ответила Медея, оценивая каждое свое слово.

— А вот я настолько. Еще раз пролезешь тайком ко мне или к братьям, я оторву тебе голову. Но ты была весьма полезна нам, а потому на первый раз ограничимся предупреждением.

— Благодарю за вашу милость. — Медея склонила голову еще ниже, исподлобья разглядывая стол, за которым сидел Дорин.

Как бы так подобраться?

«…нужна, во-первых, изрядная доля удачи, а во-вторых, точность в приложении сил…»

Точку, в которую нужно бить, она запомнила. А вот удача пока была не на ее стороне.

— Сегодня у меня хорошее настроение. Люблю этот город. Столетия идут, лица меняются, но некоторые все те же. Это забавно, — доверительно проговорил Рошу.

Медея не совсем поняла, о чем он, неуверенно переступила с ноги на ногу и крепче сжала за спиной заколку.

Всего немного удачи…

— Так зачем ты пришла? — Вампир вздернул брови. — Хочешь о чем-нибудь попросить? Ну же, не стесняйся, мы с братьями щедро одариваем тех, кто нам верно служит.

— Я пришла спросить… — Медея запнулась, но затем медленно начала поднимать взгляд. Она остановилась на той самой точке, что указывал Альбеску. Комплекция у этих двоих разная, но она была готова поклясться, что рассчитала верно. — Откуда вы узнали, что Филипп жив?

— Какой Филипп? — Голос Дорина был полон скуки.

— Филипп Сигнус. Последний из своего клана.

— Он… что ты сказала? — В комнате похолодало на несколько градусов.

«Не знает? Быть может, убийство Филиппа курировал лично глава Арджеша Басараб?»

— Медея, повтори еще раз, — мягким вкрадчивым тоном переспросил древний. При этом опасный прищур глаз говорил о том, что обычно он дважды не переспрашивает и она жива лишь только потому, что ему важно получить ответ. — Ты сказала, что кто-то из Сигнус жив? Мне не послышалось?

Люстра под потолком замигала, словно вот-вот перегорит, и это стало сигналом. Медея ушла в тень, и одновременно с этим Рошу вскочил со своего места.

А в следующий миг свет окончательно погас, от уличного освещения на стенах пестрели тени. Каким бы отличным ни было вампирское зрение, она ориентировалась в тенях куда лучше.

Метнувшись к Дорину, Медея ударила одновременно с ним. Вампир ее не видел, ориентируясь по своим ощущениям, а потому не смог полностью отразить удар. А Медея и вовсе не уворачивалась, всё ее внимание было направлено лишь на одну-единственную точку на груди древнего.

Она отлетела к стене прежде, чем сумела понять — получилось у нее или нет. Внутри что-то хрустнуло, кажется, это были ребра. Дышать стало трудно. Во рту появился привкус крови, пришлось сплюнуть, пока не начала ею давиться.

Вампир стоял в нескольких метрах от нее, но рассмотреть его она не могла — перед глазами все плыло.

«Вот теперь я верю, что Альбеску просто играл со мной на арене… Возомнила себя великой наемницей, тоже мне…» — мелькнула уничижительная мысль.

Не справилась. Проиграла. Снова.

Свет включился, словно и не пропадал вовсе. И только тут женщина поняла, что древний не просто стоит перед ней. Он с ужасом смотрит на воткнутую в грудь деревянную заколку и при этом не может даже пошевелиться. Еще несколько секунд, и Рошу рассыпался черным пеплом на дорогой ковер.

Из горла вырвался истеричный смешок, вот только вместо него получился булькающий кашель. Она снова сплюнула кровь, дрожащей рукой пошарила по своему бедру, где были спрятаны два флакончика.

«Главное — сейчас не перепутать заживляющее зелье с ядом».

Хотя, учитывая, какими сильными были повреждения, возможно, яд будет принять правильнее. Заживляющее лишь продлит агонию.

«Рано сдаваться. Дома есть еще лекарства. Еще не все вампиры сдохли». — Если бы она могла, надавала бы себе пощечин за минутную слабость. Выбрав заживляющее, она залпом осушила флакон. Нужно собраться с силами и сбежать. Это может быть труднее, чем убить древнего.

В доказательство ее мыслей дверь кабинета открылась — в проеме стоял молодой черноволосый мужчина, тот самый, который как цепной пес шастал весь прием за спиной вампира, только если на празднике он был с черными крыльями за спиной, то сейчас показался уже без них.

— Мастер? — позвал он. Скользнул взглядом по пеплу на ковре, но, похоже, даже значения ему не придал. Сделав шаг внутрь, наконец увидел Медею. — Ты кто такая?

Окровавленные губы сами собой искривились в подобии улыбки. Наверное, со стороны она выглядела сумасшедшей, но какая ей разница. Медея считала, что улыбается счастливо.

Не так, как она бы улыбнулась Филиппу, если бы его вновь увидела. Но какие времена, такое и счастье, чего уж там.

— Я та, кто убила твоего хозяина, — вкрадчиво произнесла она.

— Тебе мозги по стене размазать? Говори сейчас же… — Он перевел руку за спину, видимо, там было спрятано оружие.

— Не веришь? Думаешь, я не смогла бы? — А вот это было уже и правда смешно. — А всего-то и надо, что немного удачи.

С этими словами она снова перетекла в тень, одновременно уворачиваясь в сторону, цепной пес древнего же вытащил длиннющий ствол и спустил в ее сторону несколько патронов.

Плечо обожгло болью. Она слишком медлительна, чтобы сейчас бороться.

— Ой-ой, как тут громко. Крылатик, что там у вас? — Из коридора послышался веселый мальчишеский голос Альбеску. Эту заминку надо было использовать.

Скользя по теням, она юркнула за дверь, едва не задев «Крылатика», затем прижалась к стене, чтобы наверняка не столкнуться с Нику.

— Мастер Рошу должен был быть здесь, но, когда я зашел, тут была только раненая женщина, возможно, он куда-то вышел? — отчитался перед Альбеску цепной пес.

Даже после заживляющего она шла недостаточно быстро, а потому расслышала озадаченный голос Нику.

— Оу… Кажется, твой Мастер все еще здесь. Срочно свяжись с Арджешем и прикажи перекрыть весь дворец. Ни одна тень не должна проскользнуть.

Медея сама не понимала, как ей удалось выбраться на улицу. Наверное, помогло то, что охрана, которой передали приказ, сама не знала, кого и зачем она ищет.

По крайней мере, пока она была еще внутри, никто о смерти древнего не шептался.

Вот только покинуть императорский дворец оказалось не самым сложным.

Квартира, в которой она оставила ребенка, была не то что на окраине, а в самом неблагополучном отдаленном районе, относящемся даже не к городу, а к области.

На улице постепенно светало, солнце рассеянным светом смотрело сквозь тучи, в какой-то момент прятаться в тенях стало совсем уже невозможно.

Добрела до ближайшей подворотни… И едва не налетела на группу троллей, держащих в руках ее портрет.

— Вот эта бабенка, там какие-то деньжищи нереальные предлагают, кто первый найдет, того и тапки, то есть бабки! — гоготал увалень размером со шкаф.

Она едва успела спрятаться, чтобы ее не заметили, как услышала:

— Да это же Медея… — сначала напряглась, готовясь к последнему бою. В таком состоянии толпа троллей ее просто на части разорвет. Но оказалось, что один из бугаев просто тыкал в фото огромным, как сарделька, пальцем. — Она же в фаворе ходила, даже менты не трогали.

— А ты думаешь, откуда фотка? В ментовке и получил только что. — Главарь отвесил посмевшему возразить смачную оплеуху. — Всё, кончился фавор. Говорят, снова в ход дело об убийстве Сигнус пустили. Так что ищем, пока нас другие банды не опередили. Арджеш приказал к ночи доставить им ее. За голову состояние, за всю целиком — два состояния.

«Быстро сработали… — подумала она. — Может, сдаться живой? И попытаться достать их, когда приедут на казнь?»

В том, что Арджеш захочет казнить ее лично, она не сомневалась. Только сомнительно, что перед казнью у нее будет хоть малейший шанс с ними расквитаться. Все-таки древние не идиоты и своих пленников стерегут бдительно. Потому Медея отбросила мысль в сторону.

Спрятаться от троллей труда не составило, а вот добраться до дома оказалось задачкой со звездочкой.

Она несколько раз была вынуждена возвращаться назад, обходить целые кварталы. Только природный дар да амулеты сокрытия, которые все еще были при ней, позволили не попасть в руки ищеек.

В одном тролли не врали. Ощущение было, словно действительно весь город искал именно ее.

Милая бабушка у входа в магазин, у которой из-под платочка выглядывали зеленые пряди, маленькая девочка на лавочке во дворе, недетским взглядом осматривающая округу, солидный мужчина с чемоданчиком, от которого фонило темной магией.

В какой-то момент она просто сдалась, набрела на открытый подвал в одной из хрущевок и, прикорнув рядом с горячими трубами, решила, что лучше пересидит день, дождется сумерек.

«Интересно, если меня схватят… что станет с ребенком?» — внутри копошилось неприятное чувство, похожее на тревогу.

Проснулась она от того, что подвал кто-то обыскивал. Она даже не стала разбираться, кто это — нелюдь, человек, ее ищут или кого-то другого, — полоснула по горлу припрятанным в сапог кинжалом и выбралась наружу. Жаль, заколка осталась в куче древнего праха.

К списку ее грехов добавился еще один. Одним меньше, одним больше.

Она не знала, сколько проспала, но вышла в удачное время — темнело. Теперь можно было передвигаться незамеченной. Вот только и соглядатаев стало гораздо больше. Кажется, вся городская нечисть вышла на улицы на ее поиски и даже не очень-то скрывалась от людей.

Даже низшие, облачившись в лохмотья, скрывающие внешность, выползли из своих нор.

В итоге до дома Медея добралась еще через пару часов. Вошла в подъезд, проскользнув за случайным прохожим, поднялась на нужный этаж.

Когда заходила в квартиру, ее посетило острое чувство дежавю. Всё было как всегда в последние дни, и вместе с тем атмосфера неуловимо поменялась.

Из комнаты с ребенком на руках вышел Нику Альбеску. С ее ребенком. С малюткой-альбиноской. Светлые волосы, светлые глаза, белесые ресницы, а кожа будто пергаментная.

Она даже не была похожа на родителей. Совсем не похожа на Филиппа.

Как можно что-то к ней испытывать, если она будто чужая?..

— Она плакала, — с упреком произнес вампир.

Он был одет в отвратительную ярко-розовую рубашку и облегающие белые лосины. А на щеках по-прежнему горели две ярко-красные слезинки.

Медея, еще сама не понимая, что собирается делать, шагнула вперед.

— Не подходи, ты ее запачкаешь. Ты себя вообще в зеркало видела? — презрительно сощурился древний и неодобрительно зацокал.

В дверь позвонили.

— Кого там нелегкая принесла… — проворчал Нику, затем кивнул ей на дверь. — Открой, что ли.

Позвонили снова, более настойчиво. Малышка начала кукситься. Вот-вот заплачет.

— Да открывай уже! Не видишь, что ли, ее громкие звуки пугают! — рявкнул вампир.

Медея послушалась, открыла дверь. На пороге стоял мужчина в тапочках и спортивных брюках. Должно быть, сосед.

— Сколько можно, у вас сегодня целый день ребенок плачет, я в милицию позвоню! И в опеку! Мамаша, вы… — Он наконец разглядел Медею, его голос моментально изменился. — С вами всё в порядке? Может быть, помощь нужна, у вас кровь…

— Месячные у меня, ясно? — рявкнула Медея, намереваясь закрыть дверь, но рядом неожиданно возник Нику.

— Не нравится слушать, не слушай. Считай, что ты уже оглох, — произнес он странным тоном. Сосед на это заторможенно кивнул.

Вампир захлопнул дверь, одной рукой продолжая удерживать ребенка.

— Как ты узнал, где я живу? — спросила Медея.

Нику вел себя странно. Разве не он, едва заметив пепел от Рошу, приказал поймать ее? А сейчас вот прошел в единственную в квартире комнату так, будто ему совсем не интересно, пойдет она за ним или нет.

Или думает, что раз взял ребенка в заложники, то она никуда не денется?

Когда Медея проследовала за вампиром, то увидела, как он укладывает ребенка в люльку, рядом на столе стояла пустая бутылочка из-под смеси. Древний в роли няньки? Похоже, убивать ребенка он не собирался, пока, по крайней мере.

— Я следил за тобой. Уже давно, — сначала он говорил ровно, но потом вдруг прыснул. — Или ты думала, что твои потуги по поиску Арджеша останутся незамеченными? Ой, детка, ты такая смешная. Я едва смог скрыть все твои дела от братьев. — Он резко замолчал, а потом громким шепотом выпалил: — И ведь никакой благодарности!

Он скуксился и скрестил руки на груди.

— Не будем кричать при ребенке, это плохо скажется на ее психике. А у нее и так наследственность, судя по тебе, будет не очень. — Вампир тяжело вздохнул. — Прибавить к этому мое будущее дурное влияние. Не хочется усугублять.

Медея едва сумела отфильтровать из его речи главное. Он за ней следил. Он знал, что она ищет Арджеш.

— Ты знал, что я направлялась убить Рошу?

— Конечно, — оскалился Альбеску. — Или зачем еще, по-твоему, я сказал тебе, куда целиться? Однако вот беда. Братья теперь хотят твою голову. И судя по тому, сколько нелюдей они подняли на уши, они ее получат. — Его голос был сочувствующим, но разве можно поверить, что древний умеет кого-то жалеть? Не умеет. Он просто издевается. — Мне выгоднее самому убить тебя, чтобы усыпить их бдительность.

Значит, он с самого начала все рассчитал, в надежде, что Медея будет мстить Арджешу?

— Оставь меня в живых, и я закончу начатое. Отправлю их всех на тот свет, — твердо произнесла она.

— Ой, да брось, кролючка. — Нику схватил стоящий в углу стул, забрался на него вместе с ногами и уселся на его спинку. Расставил руки в стороны, покачнулся, чтобы две ножки стула оторвались от пола, и принялся удерживать равновесие. — Нет нужды. Об этом есть кому позаботиться. Твоя миссия выполнена. Но я ведь добрый. Убью тебя быстро. Если ты, конечно, как следует об этом меня попросишь.

— Думаешь, я буду просить о пощаде? — Она медленно опустилась на диван. Усталость навалилась с новой силой, да и действие зелья кончалось. В голове шумело. Она шла всё это время на чистом упрямстве, и сейчас силы покидали ее. — Убивай.

— Вообще-то в этот момент ты должна меня спросить: «А как же моя дочь?». Ты что, вообще о ней не думаешь? А если я и ей голову оторву? Я же чокнутый псих, забыла? — разозлился Нику, вскочив со стула, так что тот закрутился сначала волчком, а затем рухнул на пол.

Нику, испугавшись громкого звука, округлил глаза и тут же подскочил к люльке, начав качать ее и тихо напевать какую-то ужасную по смыслу песенку на распевный мотив:

— Сдохнут рыбки, сдохнут птички, сдохнут кошки и щенки… Если будешь громко плакать, то потом сдохнешь и ты… — Маленькой песенка, кажется, не понравилась, потому что, судя по звукам из люльки, она грозилась вот-вот разразиться самым настоящим ревом.

— Нет, нет, не сдохнешь, я пошутил… — тут же пошел на попятную Нику. — Тшшш….

Медея пожала плечами. Стал бы вампир кормить ребенка, укачивать, если бы хотел оторвать голову?

А даже если Нику её убьет — и что? Это будет хотя бы быстро. Гораздо лучше, чем стать пленницей других древних. С них станется мучить её за материнские грехи. Ну и за то, что она вестница их смерти.

Маленькая вновь затихла, и Нику на носочках попятился от ее люльки.

— Кажется, гроза миновала, — облегченно прошептал он и, театрально выдохнув, снова повернулся к Медее и пафосно произнес: — А теперь ты должна умолять меня, чтобы я спас ее жизнь. В очередь, чтобы убить тебя, встали все кому не лень! Думаешь, они пожалеют ребенка? Ну же, давай, умоляй!

Он вскинул подбородок, приняв величественную позу. Если, конечно, вообще предположить, что в лосинах, розовой рубашке и с нарисованными слезами на лице можно выглядеть величественно.

Тем временем мысли, вяло текущие в голове Медеи, крутились вокруг того, что произошло за последние несколько лет.

Филипп, их совместная жизнь, потом записка, Серп, Паук, гуттаперчевый акробат из цирка.

Как же Альбеску сказал ей тогда?

«…сейчас я готов принять под свою защиту две жизни. Но придёт время, и тебе придется хорошенько постараться, чтобы упросить меня взять хотя бы одну…»

Смерть Филиппа, ранки от вампирских зубов у него на шее, Дорин, не понимающий, о ком из Сигнус она говорит…

Пазл из разрозненных картинок вдруг сложился в единое целое, и Медея пораженно произнесла:

— Так это был твой план? С самого начала? Это ты прислал записку, это ты убил Филиппа… — Голос надломился, она открывала и закрывала рот, но больше ничего не могла сказать.

Первым порывом было заколоть Нику кинжалом или умереть в попытке это сделать.

«Против меня ты больше биться не будешь, поняла?.. Никогда не пытайся мне навредить», — прозвучал в голове голос Альбеску, и тело моментально обмякло.

По левой щеке потекло что-то теплое. Слеза?

— Ты использовал меня, чтобы отомстить братьям. — Наконец-то картинка стала полной. Он не просто воспользовался ее жаждой мести. Он — причина того, что она решила отомстить. Он тот, кто отнял единственного дорогого ей мужчину.

— Я? Да за кого ты меня принимаешь?! — оскорбленно воскликнул древний. — Это всё и без меня бы случилось. Я лишь немного ускорил события.

Он поджал губы и бросил взгляд в сторону люльки, а потом наклонился к ней с широкими, горящими безумием глазами и зашептал, будто бы боялся, что ребенок их услышит:

— Раз уж ты все равно не жилец, то открою тебе один свой самый страшный и большой секрет. Все считают, что я весьма терпелив, но на самом деле это не так. Мне просто осточертело, к чертям под хвост, наблюдать за вашей тошнотворной идиллией, и я не выдержал. И ускорил события.

Он принялся хлопать глазами и часто-часто кивать.

— А так, не вмешайся я, это все равно бы случилось. Твой любовничек узнал бы правду. Братики узнали бы о твоем любовничке. Он бы умер, а ты бы сдохла в попытке отомстить. Такова судьба. Селяви. Так что я ни в чем, ну ни в чем не виноват, моя сладкая.

— Откуда тебе об этом известно? — За первой слезой скатилась вторая, затем третья, а потом поток боли из глаз было просто не остановить. Убийца Филиппа в шаге от нее. Лишь руку протяни, а она не может даже помыслить, чтобы свернуть ему шею, без того, чтобы тело не воспротивилось, ослабляя движения, парализуя мышцы.

— Это уже другой мой секрет. — Нику наконец отошел от Медеи. Той даже дышать стало легче. Вампир снова встал рядом с люлькой. — От нее.

— О чем ты? — не поняла она.

— Ты знаешь, кого называют сильным провидцем? — неожиданно сменил тему Альбеску.

— Того, кто способен видеть далекое будущее.

— Верно. Сильные провидцы действительно видят будущее, но самые могущественные, коих единицы, способны увидеть не только будущее, но и прошлое, — Альбеску перешел на благоговейный шепот. — Ты веришь в реинкарнацию?

— Нет. — Что за дурацкие вопросы? Они тут разве не ее смерть обсуждают?

— Я тоже не верил, пока не познакомился с ней, — вздохнул вампир и вдруг уселся на диван рядом с Медеей, подобрал ноги и обхватил колени руками. Ну чисто подросток.

Женщина постаралась еще раз прокрутить в голове все сказанное и сложить в единое целое так, чтобы это не звучало как полный бред. Но вот беда, сколько бы она ни старалась — именно как полный бред оно и звучало. Может быть, это на нее так ранение влияет?

— Ты хочешь сказать, что моя дочь в прошлой жизни была провидцем и она подсказала тебе, как половчее избавиться от ее родителей в жизни этой? Ты действительно спятил, если считаешь, что я поверю в это.

— Чем вообще слушаешь?! — закатил глаза он. — Я же говорю, вы бы и так умерли. И она бы умерла. Но ваша судьба была предначертана, а ее нет. Я ее спасаю! — Он не сдержался и повысил голос, правда, быстро себя оборвал и перешел на шепот: — Это же для нее.

— Хорош спаситель нашелся, — из горла вырвался смешок, но она закашлялась, и пришлось сплюнуть прямо на ковер, чтобы не подавиться. На ковре образовалась кровавая клякса. — Ты правда думаешь, она вырастет и скажет тебе спасибо? Если она и правда сможет видеть прошлое, думаешь, ей понравится, как ты меня сейчас запугиваешь?

Она понятия не имела, правда ли то, что говорил Альбеску, или он просто спятил на старости лет. Но если и спятил, то почему бы этим не воспользоваться?

— Она… поймет, — на этот раз в его голосе уже не было столько уверенности. Он, кажется, впервые задумался, как все, что он сделал, может выглядеть со стороны, и собственные мысли ему не понравились. — Я ведь древний, вампир. Она знала, с кем связывалась. Она сама рассказала… мне… — Он запнулся и в ужасе уставился на колыбельку. — Нет. Нет, я не… Я обещал, что позабочусь о ней, и я выполню свое обещание. Она не может обвинять меня в том, что я захотел забрать ее к себе пораньше!

Его ноздри раздувались, а глаза стали круглыми и выпученными, на лице застыла непонятная гримаса, то ли он был зол до крайности, то готов выкинуть что-то безумное.

В этот момент больше всего на свете Нику напоминал ей… себя. Ту самую обезображенную злобным торжеством себя из воспоминаний, что показал ей Паук. Когда Филипп узнал правду о том, что именно Медея стала убийцей его семьи, и просил соврать ему. А она вместо того, чтобы объясниться, соврать, успокоить, выбрала самый худший вариант… Если девочка хоть немного будет похожа на своего отца — переживет ли она горькую правду?

С другой стороны, Альбеску действительно верит в то, что говорит. И в то, что ребенок — это дорогой ему в прошлом человек или нелюдь… Они были знакомы, близки. А потом «она» умерла. И родилась снова.

Может быть, тогда и Филипп когда-нибудь сможет снова прийти в этот мир? Прожить счастливую жизнь. Без страха. Без преследований. Без нее…

— Расскажи мне про реинкарнацию, — тихо попросила Медея. — Это действительно работает?

— Был бы уверен, что работает, стал бы избегать смерти? — захихикал Нику, моментально меняя выражение лица на свое привычное. Вот только взгляда от люльки по-прежнему не отрывал. — Да и что толку от того, что какая-то искра тебя изначального будет жить, если всё, что делает тебя тобой, исчезнет: твоя память, твои привычки, стремления, желания, твои враги, в конце концов.

— Зачем тогда тебе ребенок?..

— Нет, ну ты меня совсем не слушаешь! Никакого уважения, что за время пошло, — буквально зарычал вампир. — Очень надеюсь, что мозги она не от тебя унаследует. Я же сказал. Ей будет открыто прошлое. Так что память как раз таки останется. Ну, то есть вернется, потом. Когда там дар начинает открываться у детей? — Он задумался, будто решал в уме сложную математическую задачку. — А, ладно. Надоело мне с тобой болтать…

Он вдруг запрыгнул на нее сверху, в сломанных ребрах резануло болью, от слабости Медея даже защититься толком не смогла, тут же пойманная в ловушку ясных голубых глаз древнего вампира. Нику оскалил свои клыки, улыбнулся жуткой улыбкой.

Перед глазами на миг всё поплыло, стало холодно. Она не понимала, что происходит — то ли вампир уже впился ей зубами в тело, лишая крови, то ли просто сдавил грудь так сильно, что она перестала дышать.

Но страха не было. Было лишь сожаление и мысли о Филиппе.

Встретит ли она его в следующей жизни? Будет ли у них еще один шанс?..

Медея открыла глаза и с удивлением поняла, что она всё еще жива. В маленькой квартирке на окраине, на запятнанном кровью диване.

— Ну ты и спать, — поморщился Нику, внимательно ее осматривая.

— Ты меня не убил? — Она с удивлением себя ощупала и поняла, что больше ничего не болит.

— Клыки еще о тебя марать. Подлатал, да и бесы с тобой, — фыркнул подросток. — Зато смотри, кто успел к нам прийти, пока ты спала.

В этот момент из-за спины Нику показался Филипп.

— Мирослава… — Он упал на колени перед диваном, взял ее руки в свои. — Я так за тебя переживал…

Медея замерла, увидев его живым перед собой. В глазах вероломно защипало, и в следующую секунду слезы проливным дождем омыли ее лицо, не позволяя думать, размышлять. Она обняла Филиппа, сжала до боли. Только бы держать, только бы больше не отпускать.

— Ну что ты, не плачь. Всё же хорошо, я здесь, я с тобой.

— Я… я должна тебе рассказать, Филипп… я так виновата перед тобой. Но, пожалуйста, я больше никогда… — Она говорила и говорила, не в силах перекрыть словесный поток.

Всё это было похоже на сон, но такой чудесный сон, что в него хотелось верить, в нем хотелось остаться.

— Тшш… Мирослава, я все знаю. Я не виню тебя. Пожалуйста, и ты себя не вини. Мы ведь теперь наконец вместе, это главное, да? — успокаивал ее любимый.

— Меня ищут, — вдруг вспомнила Медея. — Я же…

Она наконец оторвала взгляд от лица Филиппа и посмотрела на притихшего вампира.

— Так, слушайте меня, сладкая парочка, внизу ждет мой лимузин. Внутри него документы на новые имена. Водителю уже даны указания, он вывезет вас из города, а потом из страны. Мою машину никто не посмеет остановить. Все проблемы водитель решит, доставит вас в безопасное место, а затем даст указания, как быть дальше. Я умею заметать следы, так что искать вас никто не будет. Ну как? — Он раскинул руки в стороны, словно был готов раскланяться под общие аплодисменты.

— А ребенок? — напряженно спросила Медея, но Филипп дернул её за руку.

Что он хочет сказать? Намекает, что зачем им еще кто-то?

— Это моя цена за спасение ваших жизней. Но на всякий случай скажу: с ней все будет отлично. Никому не позволю обидеть малышку.

Медея видела, как он добавил одними губами: «Только себе». Филипп этого, кажется, не заметил. Почему-то она все равно не хотела сдаваться, хотя и не прикипела к этому ребенку всем сердцем.

— Я слышала, что первые полгода связь матери и ребенка настолько крепка, что любой, кто посмеет обидеть их — получит откат. Может быть, ты специально хочешь вынудить нас отказаться от дочери, чтобы убить?

— Во-первых, это действует против нечисти, если мамаша из людей. А наша прелестная госпожа теневик, а не человек. Во-вторых, о какой связи можно говорить, если ты, Медея, не удосужилась дочери даже имя дать? — хихикнул вампир. — Так что всё, не морочьте мне голову. Или, быть может, мне передумать? Избавиться от вас куда проще. Подытожим: со мной ей будет лучше. Если же вы воспротивитесь — погибнете втроем. А захочет увидеть вас — вырастет и изъявит желание. Я противиться не буду… наверное.

Филипп умоляюще взглянул на Медею, пытаясь объяснить всё, что чувствует, одним-единственным взглядом. И она сдалась. Всё же Нику прав. Их дочери с ним проще и надежнее. А им… у них другая судьба.

Собираться не пришлось. Сумка «на всякий случай» у Медеи всегда была наготове. Они вышли из подъезда, взявшись за руки, и сели в уже ожидающий их длинный розовый лимузин.

Стекла были затонированы, но все равно было страшно, что их кто-нибудь увидит.

От водителя их отгораживала плотная шторка, так что кто там, они тоже не знали.

— Как думаешь, мы приняли правильное решение? — спросил Филипп, трепетно заглядывая ей в глаза.

— Мы ведь вместе. Значит всё правильно, — уверенно кивнула Медея, до сих пор не веря в свое счастье.

Всю дорогу они целовались, не в силах оторваться друг от друга. Словно провели порознь не несколько месяцев, а целые годы.

На удивление, поездка вышла легкой, почти без тревог. Всё у них получилось. И уехать из страны, и обосноваться в новом месте. Тихий отдаленный европейский городок, свой дом с видом на горы — всё, как мечтала Медея.

Филипп пошел учиться. Медея занялась дизайном одежды (всегда втайне хотела, но никогда не позволяла себе даже мечтать об этом). По утрам Филипп будил её поцелуями и крепким кофе. Вечерами она засыпала в его объятиях. Они были свободны. Могли смотреть мир, могли заняться всем, чем пожелают.

Прошлого больше не существовало. Оно не имело никакого значения. Было только будущее. Долгое, бесконечное, счастливое будущее. Вдвоем.

Нику нависал над телом убитой им женщины и бездумно смотрел на навеки замершую на ее губах улыбку.

Затем поднялся на ноги, облизывая кровь с губ. То, что она наговорила перед смертью, ему совсем не понравилось.

«Ты правда думаешь, она вырастет и скажет тебе спасибо? Если она сможет видеть прошлое, думаешь, ей понравится, как ты меня сейчас запугиваешь?»

Нику раздраженно прошелся по комнате и вдруг рявкнул:

— Ну вот. Я подарил ей счастливый финал. Это считается? И не смей меня винить после этого! Ты же сама сказала, что их не спасти.

Он смотрел на спящую в люльке белокурую девочку.

— Кто я такой, чтобы с тобой спорить, в конце концов? — Он хихикнул, но смех этот, отразившийся эхом от пустых стен квартиры, звучал жутко и совсем не весело. Он вдруг ахнул, разом переменившись в лице. — А что, если это была проверка?.. Ты меня так проверить захотела? Как я поступлю? Можно подумать, не знала, кто я такой?! Как еще я мог поступить?! — Он кинулся к люльке и тряхнул ее так, что ребенок перевернулся на бок и громко заплакал.

Нику тут же взял ее на ручки и стал качать:

— Тише, тише. Ну чего ты… Не плачь. Будешь плакать, я разозлюсь и убью кого-нибудь. Но не тебя. Ты будешь жить долго и счастливо. Ну, может, не очень. Как получится. Зато будет весело. Мне. Но точно долго. Только попробуй мне сдохнуть раньше, чем через полтора столетия. Закопаю, откопаю, воскрешу и снова убью.

Малышка слушала, словно завороженная его гипнотическим взглядом, всего несколько всхлипов, и она умолкла.

— Как же мне тебя назвать… Прошлое имя новому телу совсем не подходит. Может быть, в честь меня? Николетта. Как какая-то котлета. А если… Альб… Альбина? И созвучно с Алиной. Так звали мою сестру когда-то, но ты уже знаешь об этом… или еще узнаешь? Как правильно… Будешь моей новой сестренкой? — бормотал он, убирая из квартиры все следы пребывания себя и ребенка.

Люльку и другие громоздкие вещи отдал соседям, внушив им, что они купили ее десять лет назад для будущих внуков. И никакого плача никогда за стеной не слышали.

«Сама доброта, — восхитился сам собой древний. — А еще говорят, что я садист. Мог бы просто перебить всех жильцов, и дело с концом… Ах какой я хороший…» — думал он, напоследок отрывая голову от тела. В конце концов, братья потребовали предъявить им убийцу, кто он такой, чтобы спорить.

Всего лишь тот, кто спланировал их будущую смерть.

Затем он вышел с малышкой на улицу, забрался в розовый лимузин.

— Пройдет совсем немного времени, сестренка, — рассказывал вампир ребенку. — И мы вернемся сюда. И тогда игра продолжится…

Он расхохотался, довольный тем, как все получилось.

Вот только малышка от его громкого смеха снова принялась плакать, пришлось резко умолкнуть и начать укачивать:

— А-а-а… баю-баюшки-баю…