Проект "Близнец". Том 2

Глава 20

Конная прогулка через три дня… Для меня это, в самом деле, неожиданно. Я умею много чего, например: убивать, планировать, командовать…

Но верховая езда уж точно не входила в обязательный курс на базе проекта. Нас там учили действовать быстро и эффективно, будь то боевые действия или непростые переговоры. Но вот такому светскому занятию избранных, как верховая езда — нет. Тем более что далеко не все аристократы вообще этим увлекаются.

Проще говоря, я впервые в жизни сталкиваюсь с чем-то, чем мне, возможно, предстоит заняться, но подходящего навыка у меня просто нет.

Однако отказываться от приглашения нельзя. Лазаревы — один из самых влиятельных родов в Новосибирске. Отказ им — это не просто неуважительное отношение, а практически вызов, ничем не прикрытое оскорбление.

Саму Анну тоже нельзя недооценивать. Она знает мою подлинную природу, и ее ко мне интерес, пусть осторожный и ненавязчивый, уже очевиден.

Я, снова ощутив приятный аромат роз и ванили от послания, сворачиваю его и возвращаю в конверт. Затем прячу во внутренний карман. Аманда все это время стоит рядом со мной и молча, без лишнего любопытства ждет дальнейших указаний.

Взвесив все за и против, решаю, что за три дня, два-три дня, при должном желании и упорстве, можно научиться и гораздо более сложным вещам, чем верховая езда.

— Анна, мне нужно как можно скорее записаться на курсы верховой езды, — огорошиваю слугу такой необычной новостью.

— Насколько это срочно, Алексей Федорович? — спрашивает она.

— В четверг я уже должен сидеть в седле и не падать с лошади… Хотя бы, м-да.

⁂

Следующие два дня проходят очень быстро. Так всегда бывает, когда занимаешься чем-то интересным, особенно впервые в жизни. За ускоренные курсы верховой езды мне приходится выложить круглую сумму.

Но суровая опытная женщина, что обучает этому умению, точно не зря ест свой хлеб. Уже на второй день я не просто уверенно сажусь в седло, но даже делаю это с некоторой легкой грацией. Более того, я теперь знаю, что оседлать, вопреки расхожему мнению, это не сесть верхом на лошадь, а надеть на нее седло.

Знаю я теперь и такие термины, как капсюль, трензель, нащечные и прочие ремни, а еще неплохо управляюсь с поводьями. Кстати, ни одна из лошадей, на которых я учился конной езде, ни разу не закусывала удила. Мне говорили, что это хороший знак.

В последний день перед конной прогулкой мне остается лишь выбрать и купить себе нейтральный, но дорогой и, разумеется, качественный костюм для верховой езды. Собственно, на это я и трачу весь свой вечер накануне.

Наконец, после долгих примерок и подгонки портным, примеряю костюм для верховой езды и выхожу к зеркалу, рядом с которым уже стоит Аманда и терпеливо ждет. Не то чтобы я так помешан на стиле и своей одежде, но по статусу полагается выглядеть солидно. А не как деревенский работяга, что впервые надел мешковатый пиджак и утонул в нем.

— Сидит идеально! — с улыбкой говорит моя личная помощница.

Конечно, ведь ее заслуга в выборе костюма еще больше, чем моя. Поэтому — охотно верю, но не убедиться лично не могу. Делаю еще несколько шагов и останавливаюсь перед зеркалом.

В меру облегающий редингот из черного сукна, отороченный шелковыми лацканами, подчеркивает мое спортивное телосложение. Высокий воротник сдержанно обрамляет загорелую шею: в горах сложно было не загореть.

Брюки-галифе свободные и даже чуть мешковаты в бедрах, ниже колен довольно плотно сидят. Я, как и полагается, заправил их в сапоги с отворотами. Их жесткие голенища будут надежно фиксировать ноги в стремени. Это важно.

Разглядываю свой наряд и не могу не думать о том, насколько необычно выгляжу. Каждая деталь костюма хранит память о традициях прошлого столетия.

Например, длинные и узкие фалды, что продолжают спинку фрака, будут стелиться по крупу лошади, словно тень всадника. В былые времена благородные мужчины с гордостью носили именно такой формы рединготы в честь праздников или на парадах.

Тонкий кожаный ремень, что охватывает мою талию, напоминает о временах, когда всадник и оружие были едины. Перчатки из лайки тоже стильные, они нужны для того, чтобы защищать кожу рук от частого натягивания поводьев.

— Изумительно! — говорит пожилой мужчина, что не спеша выходит за мной.

— Мне нравится, — отвечаю ему.

Позже оплачиваю стоимость по чеку и накидываю сверху немного чаевых. Все-таки портной хорошо потрудился и быстро сделал свою работу.

⁂

Красный салон особенного «Стрижа» будто заставляет ехать быстрее, но держу себя в руках. Разве что изредка, на прямых открытых участках дороги позволяю себе вдавить педаль в пол.

Сорок минут, и вот я подъезжаю, приезжаю к загородной конюшне рода Лазаревых. Высокий металлический забор тянется далеко-далеко в обе стороны от центральных ворот. Он будто сплетен руками искусного мага с аспектом металла. Каждое звено напоминает затейливую вязь застывших виноградных лоз.

Сквозь завитки виднеется само загородное поместье — белоснежный особняк с колоннами, утопающий в зелени. А дальше, за ухоженными лужайками, темнеет старый хвойный лес. Даже в салоне чувствую, как от него веет смолистой свежестью.

Паркую белоснежного «Стрижа» почти у самых ворот. Выхожу из машины, открываю багажник и беру сумку с костюмом для верховой езды. Вряд ли это какая-нибудь хитрая проверка от Анны, но она бы точно не сдержала смех, если бы я приехал сразу в костюме.

Никита и Аманда на всякий случай тоже неподалеку, они приехали за мной на обычном сером «Стриже». Причем не самом новом. Я проинструктировал их: рассказал, что делать нужно, чего — не нужно. В общем, пока я не велю, никаких чрезмерно активных действий они предпринимать не будут.

Закрываю багажник, и за спиной раздается едва слышный скрип стали. Оборачиваюсь и вижу подтянутого немолодого мужчину. Его лицо покрыто морщинами, однако одет он, я бы сказал, по-молодежному. Пиджак в клетку, как и брюки, никакого галстука и маски пафоса на лице. Закрученные усы, легкая улыбка, а на ногах и вовсе туфли, что чем-то напоминают кеды. Разве что тканная кепка-восьмиуголка может указать на возраст этого человека.

— Доброго дня, Алексей Федорович, — он звучно произносит мое имя и тут же представляется: — Меня зовут Степан, я управляющий этой прекрасной загородной усадьбой.

— Здравствуй, Степан, — отвечаю ему и иду к воротам.

Он вдруг, дождавшись, пока я подойду, тянет руку. Сперва думаю, что он хочет поздороваться, но ведь не положено по статусу: все-таки он простолюдин.

— Позвольте взять вашу сумку.

— Нет, это лишнее, — отвечаю и поглядываю на часы. Легкие намеки — это одна из тех вещей, что отличает аристократов от обычных людей. По крайней мере, так говорили мои наставники.

— Разумеется, следуйте за мной, Алексей Федорович. Тогда не сочтите за грубость: чай предлагать вам не буду, а сию же секунду провожу вас в раздевалку у конюшни, — с учтивой улыбкой отвечает Степан.

Умение считывать намеки и тут же на них реагировать — это уже одна из тех вещей, что отличает хороших слуг от плохих.

В итоге я захожу за ним на территорию поместья. Управляющий ведет меня по ухоженной аллее, вымощенной плитками сланца. По обе стороны тянутся ровные шеренги старых лип, их кроны практически смыкаются у нас над головой.

Воздух пропитан ароматом древесной коры и цветов. А еще чем-то неуловимо старинным — возможно, даже духом былого величия этих мест. История у усадьбы явно богатая.

Чем ближе мы подходим к конюшне, тем явственнее слышится фырканье лошадей, их нетерпеливое переступание копытами по деревянному полу. А еще иногда глухие удары.

Запах тоже меняется, чувствуется аромат свежего сена. Все остальные запахи, пожалуй, ароматами не назовешь: едкая нотка навоза и «теплый», почти хлебный запах самих лошадей. Несмотря на легкую горчинку, запах отвращения не вызывает. Так пахнет природа, так пахнет жизнь.

— Нам направо, господин, — Степан учтиво указывает рукой в нужное направление.

Следую за ним. Теперь уже мы идем мимо конюшни. Деревянное здание дышит, кашляет и даже будто шелестит соломенной подстилкой. Лошади тоже издают характерные звуки: бархатистое фырканье, задорный гогот и стук копыт.

Сквозь открытые окна виднеются крупы животных, кто-то поднимает голову, чтобы рассмотреть меня большими глазами. Спины и бока черных лошадей блестят под солнцем. Интересно, а какого скакуна подготовили для меня и Анны?

— Прошу, — Степан открывает для меня двери раздевалки. — Как переоденетесь, ступайте, пожалуйста, на манеж. Анна Александровна будет вас ждать, как и Шторм, — управляющий загадочно улыбается.

— Благодарю, — с дежурной улыбкой отвечаю ему.

Шторм — это, так получается, моего скакуна зовут? Да уж, многообещающе. Сомневаюсь, что спокойно лошадке дали бы такое имя.

Раздевалка оказывается настолько современной и удобной, что даже в некоторых центрах при Источнике такой нет. Быстро переодеваюсь в форму для верховой езды, а затем сразу направляюсь на манеж. Впервые ощущаю себя настоящим аристократом, даже, скорее, каким-то помещиком из прошлого века. Не то чтобы приятно, скорее — необычно.

К слову, как раз буду на месте за минуту до «16:00».

Невольно вспоминается поговорка, что часто звучит на светских вечерах, хоть я и не очень ее разделяю: «Точность — вежливость благородных, но обязанность для их слуг».

Прохожу мимо лошадей, мимо работников и оказываюсь на просторном манеже.

Анна встречает меня уже верхом. С идеальной осанкой и поводьями в руках, она сидит на белоснежной лошади с черными пятнами, будто выхваченной из сказки. Прежде я думал, что далматины — это только собаки.

Анна собрала рыжие волосы в тугую пышную косу, а ее веснушки придают лицу озорное очарование. Голубые глаза, яркие, как лед… И — конечно же! — они сверкают шуточным вызовом, когда девушка оценивающе окидывает меня взглядом.

Облегающий темно-синий редингот подчеркивал ее стройную фигуру. А потому, как уверенно Анна держится в седле, создается впечатление, что она катается на лошадях еще с пеленок.

Слегка наклонив голову, девушка ухмыляется. В уголках ее губ пляшут тени сомнения. Причем сомнения во мне. Я, понятное дело, не профи, но это она зря.

— Здравствуй, Анна, — говорю я и тоже взглядом как бы бросаю вызов.

Не хочу никому и ничего доказывать, но лучше бы ей не думать, что я собираюсь падать с лошади и тем ее развлекать, хех.

— Ну, привет, герой! — ее голос звучит горным звонким горным ручьем. — Так и будешь стоять, как истукан, или покажешь, что умеешь делать? Кроме как восхищенно пялиться на меня?

— На тебя? Хе! Больно высокое кое у кого самомнение. Но оно и понятно: ты сидишь высоко и смотришь на меня сверху вниз, — очередной колкий, но безобидный намек в ее сторону.

Анна, при прочих равных, ниже меня на целую голову, а кроме того, я почему-то до сих пор не наблюдаю на манеже своего скакуна.

— Антип, выводи Шторма для нашего дорогого гостя! — выкрикивает Анна.

Молодая кобылка под ней тут же встает на дыбы. Нет, она точно не пугается выкриков наездницы, она, кажется, наоборот, радуется. Оглядываюсь и вижу как раз того мужчину в льняной рубахе. Он ведет за собой за поводья молодого жеребца. Тот тоже весь белый с черными пятнами.

Причем, судя по тому, как парнокопытное смотрит на меня, нрав у него «особенный». Просто так запрыгнуть на себя он мне не позволит, а уж покатать без приключений — это точно нет. Одно радует — седло уже на Шторме.

— Держите, господин. Нрав у Шторма… особенный, учитывайте это, пожалуйста, — заботливо сообщает слуга.

— Благодарю, — я беру поводья.

Только хочу сделать шаг, как жеребец дергается и ударяется копытом по песку. Причем делает это так умело, что меня почти до самой груди осыпает веером песка. Животное видит это и:

— Иго-иго! — гогочет оно на свой лошадиный манер, а в больших каштановых глазах, кажется, пляшут демонята.

— Хи-хи, это называется приветственный салют! — звонким девичьим смехом заливается Анна.

Я оглядываюсь на нее, совсем не подаю вида, что прежде никогда не ездил верхом на настолько своенравных лошадях. У меня нет выбора, мне приходится скрывать неуверенность. Вот только Анна с ее опытом точно поймет, что «в седле» я лишь каких-то несколько дней. К слову, с ее стороны дать мне даже эти дни для подготовки — это благородный поступок.

— Шторм, тихо, Шторм, — осторожно и плавно веду за поводья.

Подхожу ближе к характерному парнокопытному и собираюсь поднять ногу к стремени. Жеребец тут же отстраняется от меня, едва не вырываясь.

— Мягко, Алексей! Нужно действовать мягко. Шторм чувствует, когда наездник не соответствует его уровню, — неугомонная рыжая чертовка подшучивает надо мной, но без злости. В ее словах больше теплоты, чем насмешки.

— На этот случай у меня есть «туз в рукаве», — я просто понимаю, что нет смысла дальше пытаться без хитрости: я просто еще больше рассмешу Анну.

Ловким движением я достаю из кармана небольшое красное яблоко. Плавно показываю его Шторму и замечаю, как его брови дергаются, как он принюхивается.

— Я же знаю, ты хочешь, — говорю с улыбкой. — Давай, Шторм, ну же, это очень вкусное яблоко. Красное, спелое… — машу им перед глазами животного.

Шторм делает шаг вперед, вытягивает массивную шею с гривой в виде ирокеза. Я совершенно не планирую его дразнить, а потому позволяю взять зубами яблоко с ладони и съесть.

Под довольное чавканье парнокопытного я в итоге ловко перехватываю поводья. Затем стопой попадаю ногой в стремя, давлю и тут же легко отталкиваюсь от земли. Секундное плавное движение, и вот я уже в седле, а Шторм еще даже не успевает доесть яблоко.

— Держи, заслужил, — говорю ему я и поощряю хорошее поведение еще одной сладостью.

Под хруст Шторма легко натягиваю поводья и чувствую, как лошадь напрягает мышцы в этот момент. Что же, животное готово к прогулке. Смотрю на Анну и жду ее реакции, она обязательно это прокомментирует.

— Ловко ты, — девушка больше меня не подкалывает. Наоборот, уважительно кивает, по крайней мере, пока Шторм не вытворит что-нибудь еще. — Я поначалу тоже боялась лошадей, но ничего, освоилась и научилась. Мчаться на них по лесу — это что-то с чем-то! Не то, что можно было бы испытать в прошлом, да?

— Тогда помчались? — спрашиваю я, позволив себе улыбку.

Сидеть на Шторме все еще непривычно. Слишком у него буйный нрав, так и кажется, что ошибусь, а он встанет на дыбы да скинет меня.

— Рано тебе мчаться, — все-таки рыжеволосая не сдерживает смешок. — Начнем с простого прогулочного шага. Следуй за мной и постарайся не навернуться, — Анна говорит это уже на полном серьезе.

— Желание дамы — закон, — отшучиваюсь я. А, стиснув зубы, надеюсь, что мне хватит недавно приобретенных навыков, чтобы управлять этим животным.

Молодая кобыла Анны быстро срывается с места, впрочем, быстрее прогулочного шага не идет. Девушка уверенно сидит в седле, управляет поводьями, и лошадь ее слушается.

Хотел бы я сказать, что Шторм тоже меня слушается, но это не так. Он вообще не желает следовать за моей спутницей, пока я не скармливаю ему очередное яблоко.

Стартует он так, что едва не роняю поводья из рук. Не приходилось мне еще ездить на настолько своенравных жеребцах. Готов спорить на золотую подкову, что Анна подстроила это специально. Любит она проверки, обожает просто. Надо будет ей это как-нибудь припомнить.

Тем не менее, минут двадцать спустя мне удается худо-бедно подчинить Шторма, и мы догоняем их у самого леса. Ритм моей езды становится более сносным, движения — более уверенными.

Анна замечает это, но вида не подает. Лишь едва заметно стреляет в меня голубыми глазами, будто уже подготовила следующую проверку.

— А у тебя получается, Алексей, умеешь удивить. А значит, самое время перейти на рысь. Ты же умеешь? Ты же не оставишь меня одну в лесу? — игриво спрашивает Анна и вот-вот готовится потянуть поводья.

— В уличных гонках я тебя обогнал, — внезапно для нее напоминаю, и, видимо, этот безобидный подкол ее чуть задевает. — С лошадью тоже справлюсь!

— Докажи тогда, — недовольно фыркает рыжая бестия, а сама только и рада меня подразнить. Ее лошадь ускоряется и почти сразу скрывается за хвойными деревьями.

А вот мой Шторм явно не спешит переходить с шага на рысь. Даю ему красное яблоко, успокаиваю, затем подбадриваю голосом, но никакого результата это не дает. Остается еще один вариант, я ведь действительно не могу оставить Анну в лесу одну, раз уж уже согласился сыграть в эту «игру».

Концентрирую в организме немного маны, прикладываю руку к боку жеребца, а затем легкими-легкими всполохами насыщаю его тело свободной маной. Сперва Шторм дергается, как от ветеринарного укола, затем поворачивает голову в сторону и смотрит на меня большим черным глазом.

Я добавляю маны, и вот тут-то животное вскакивает на дыбы. Только за счет быстрой реакции и крепких мышц чудом удерживаюсь в седле. А затем Шторм исполняет такую рысь, что Анну я точно очень скоро догоню.

Так и происходит.

— Схитрил все-таки, сообразил? — посмеивается она.

— Анна, ну как же я мог оставить тебя одну? — отвечаю с довольной ухмылкой. — Ладно, хватит дурачиться, мы же не будем весь вечер обмениваться колкостями? Это, конечно, до определенного момента весело, но тратит слишком много времени.

— О нет, но давай сперва насладимся прогулкой. Скоро начнется мой любимый маршрут.

— Хорошо.

Мы направляем лошадей на длинную извилистую тропу. Воздух здесь пропитан запахом молодой зелени с нотками хвои. Кони размеренно двигаются рысью. Лишь их цокот копыт и ветер разрушают тишину, что царит в лесу.

У нас с Анной завязывается, как это называют продвинутые английские благородные, «small talk». Я бы даже сказал, что сначала говорим о пустом: о погоде, о последних светских мероприятиях, о том, что нужно бы повторить уличные гонки…

Но постепенно, будто сама эта дорога уводит нас от привычных масок, слова становятся проще, искреннее. Я — и, скорее всего, Анна тоже — ловлю себя на мысли, что здесь, среди высоких трав и шепота листьев, мы на мгновение становимся теми, кем являемся на самом деле.

— Тебя тоже тянет откровенничать? — совершенно ожидаемо спрашивает Анна.

— Не сказал бы, но я готов к более серьезному разговору, — холодно отвечаю, контролируя порывы Шторма за поводья.

— Я краем уха слышала о твоих успехах, о слухах, которые гуляют по городу… О растущем влиянии и капитале. Ты довольно быстро стал возвышаться и менять репутацию о себе.

— И что я должен ответить? — спрашиваю искренне. — Ни опровергать, ни подтверждать не буду. Как и ты бы на моем месте.

— Разумеется, — Анна понятливо кивает. — Но не думаешь ли ты, что, так сказать, твоя «агрессивная политика» привлекает слишком много внимания к твоей персоне?

— Думаю, что хитрой лисе не стоит совать свой носик в чужие дела, — говорю максимально безобидно и даже с дежурной улыбкой, но холодно. А потому посыл этих слов прекрасно доходит до девушки, она едва не осекается на ровном месте.

— Не забывай. У нас общее прошлое: нас учили быть незаметными, использовать других и не высовываться без нужды, — Анна беззлобно смотрит на меня, скорее, о чем-то так усиленно размышляет, что невольно хмурится. — Нет, я не угрожаю. Я предостерегаю.

— Продолжай, — терпеливо киваю. Девушке нужно выговориться, что же — да пожалуйста, я переживал и не такие сложные испытания.

— Ты разве не боишься последствий? Ты же должен понимать: чем выше поднимаешься, тем больше людей захотят тебя приземлить. Просто убить, в конце концов.

Я, держа поводья, внимательно дослушиваю, а потом спокойно отвечаю:

— Прекрасно понимаю цену моему пути. И я готов ее заплатить, чтобы не стать марионеткой в чьих-то руках. Того, что я прошел на базе проекта, мне хватит на всю оставшуюся жизнь, — делаю небольшую паузу, больно уж широко у собеседницы округляются глаза. — Хватит, больше никто не будет управлять моей жизнью. Если уж суждено сгореть, то лучше ярко.

Анна после моих слов просто замолкает. Она не надевает маску игривой девушки, не пытается шутить или подначивать меня. Она даже не спорит и не меняет тему. Наоборот — глубоко задумывается.

Вскоре мы добираемся до конечной точки. Обратно двигаемся тоже молча. Если не считать разговоры на отвлеченные темы, конечно. Впрочем, нет в них уже никакого огонька. После серьезной беседы у Анны нет настроения продолжать «игру», с которой мы начали.

Я же больше сосредотачиваюсь на управлении лошадью. А между делом отслеживаю реакцию девушки. Иногда ловлю на себе ее долгие молчаливые взгляды. Такое ощущение, что в глазах впервые мелькает не только интерес, но и тревога.

Тревога — в глазах одной из участников проекта, на минуточку. Впрочем, когда меня заботило чужое мнение?

Возвращение в конюшню при усадьбе проходит без эксцессов. Нас встречает сам управляющий и мужчина, что работает в конюшне.

— Анна Александровна, как прошла прогулка? — спрашивает Степан, который управляющий.

— Изумительно, — спокойно отвечает девушка, и мне сразу становится понятно, что «маска» уже на ней.

Я бы тоже хотел сохранить ее на лице, вот только когда слезаю с лошади, в ноги так бьет болью, что едва не хмурюсь. Анна уже тут как тут, она усмехается:

— Алексей, ты должен был попросить передохнуть от седла, — после она помогает мне с поводьями и участливо улыбается.

— Опыт — сын ошибок трудных, — отшучиваюсь я, только бы скрыть дикую боль в ногах. Да уж, действительно, не подумал об этом.

— Мы обязательно должны повторить эту прогулку, — говорит Анна, когда мы уже уходим с манежа. Вот только делает она это без прежней легкости, которую позволяла себе вначале нашей встречи.

— Непременно, Анна, мне очень понравилось. Я обязательно составлю тебе компанию в следующий раз, — тоже умело изображаю из себя чуть влюбленного юношу, что пытается это скрыть.

А затем приходит время прощаться. Делаем это вежливо, но холодно. Разве что мне доставляет удовольствие поцеловать теплые и нежные женские пальчики. Анна на секунду смущается — тоже отличная актриса.

Мы расходимся в разные стороны, не оглядываясь. Без каких-либо настоящих обещаний или договоренностей. Однако оба мы прекрасно осознаем, что «игра» только начинается.

Понравилась история? Жми Лайк!

Продолжение: https://author.today/reader/490360