Пробуждение. Пятый пояс

Глава 6

Пока же я продолжил топтаться по гордости местных, раз за разом перебивая их цену и забирая лот за лотом. Вежливость в мыслеречи давно уже отбросили и перешли к прямым угрозам. Больше того, нет-нет, но поднимая в очередной раз табличку и выкрикивая свою цену, я ощущал как колет в спину Прозрение.

Одному нечего было и пытаться провернуть подобное. Уверен, наглый Предводитель, которого никто и знать не знает в этой части Пояса, даже не сумел бы дойти от аукциона до портала, исчез бы в одном из проулков. И местная стража бы прикрыла глаза, а может быть, и даже поучаствовала. Но я ведь был не один.

Мощь подлеченого Седого, который сейчас и не думал скрывать силу, ощущали все.

— Молокосос, знай своё место. Этот эликсир должна купить наша семья, семья Витран. Ты услышал меня?

Спину опять ужалило холодом. Или не все ощущали? Или ощущали, но считали, что сумеют справиться? Семья Витран? Не помню её в списках, что давал мне Седой. Они точно не из тех, кто нам не по зубам. Надеюсь, семья Витран, это вы будете теми, кто позарится на то, что я скупил.

Седой изумлённо вскинул брови, поднялся с кресла и шагнул к перилам.

— Что ты там вякнул?

Теперь брови вскинул я. Седой в образе Вартуса из моей деревни или собрата Гунира — такого я ещё не видел.

— Кого ты назвал молокососом? Моего молодого господина? Ты кто такой, чтобы ставить ему условия? Витран? Кто вы такие, Витран? Первый раз слышу про такую семейку. Знай своё место!

Судя по ощущениям, последние свои слова он сопроводил духовным ударом. Сжатая в тугую волну мощь разорвала гул мыслеречи вокруг, едва-едва не качнула сам воздух. Всей троице в той ложе, откуда мне угрожали, — мужчине средних лет и двум старикам с сединой — поплохело — они побледнели, пошатнулись, вжимаясь в спинки кресел. А меня тут же отпустило Прозрение.

— Уважаемые! Уважаемые! Напоминаю, что вы на аукционе Лазурных Облаков. Здесь вы должны соблюдать установленные правила и приличия! Обеим ложам выношу предупреждение. Если подобное повторится, то я попрошу вас покинуть наш аукцион.

Люди внизу закрутили головами, пытаясь понять, к кому обращается ведущая.

А я с новым интересом оглядел её саму. Ещё один довод к тому, что она Властелин. Седой, судя по вкладываемой в мыслеречь мощи, не особо старался сделать её тайной, но даже так — уловить чужую речь Предводителем? Не талант же она, подобный мне? Снова скользнул взглядом по кольцу. Украшение или артефакт?

Седой чуть склонил голову, прижал кулак к ладони:

— Красавица, прошу простить мою вспыльчивость. Готов расплатиться за неё ужином и вином.

— С обиженными?

— С тобой.

Ведущая мило улыбнулась и повела рукой:

— Надеюсь, этого не повторится.

— Я снова не начну первым. Ничего не могу обещать, вдруг вечер тебе понравится?

Ведущая опять улыбнулась и громко спросила:

— Кто-то хочет перебить цену лечебного зелья? Раз, два… Смелее? — мужчина из ложи Витран сверкнул глазами, но смолчал и не стал снова поднимать свою табличку. — Нет? — печально переспросила зал ведущая. — Тогда… Три! Продано молодому господину из ложи сорок два!

Едва Седой опустился, я с изумлением спросил его:

— Это что сейчас было?

— Ой, молодой магистр, раз сам сидишь, молчишь, то не мешай мне развлекаться. У меня работа, у неё работа, но разве это может помешать перекинуться парой фраз?

Я хмыкнул себе под нос, скорее, даже в маску, и оставил при себе очередное размышление о том, что излечение Седого меняет его не только внешне.

Только поморщился, глядя, как он оглаживает свою щетину и спросил уже про неё:

— Почему ты не заставишь её не расти вообще? Почему остановился на середине?

Он фыркнул:

— Что бы ты понимал! Это как раз та длина, что нравится женщинам, не колет и добавляет мне привлекательности.

— Это они тебе так сказали?

— Молодой магистр, такими вопросами ты только выдаёшь отсутствие опыта в подобных вещах. Но ничего, когда у нас будет больше свободного времени, а наш город немного наберёт сил, я сразу же займусь и этой частью твоего образования.

Я, давно не получавший такого отпора, со времён, наверное, Фатии, смутился и не нашёлся со словами.

Словно по заказу, ведущая, спасая меня, сообщила:

— А теперь мы начнём торги за зелья Древних! Очень редкие лоты, которые становятся всё реже и дороже с каждым годом. Поверьте, наш аукционный дом немало заплатил, чтобы доставить сюда эти сокровища.

Зал загудел, оживившись и позабыв о короткой ссоре, разыгравшейся на их глазах. Мы с Седым переглянулись. У каждого из нас были большие планы на эту часть аукциона. Жаль только, что полного названия алхимии Древних в описании лотов не значилось. Сидишь теперь, гадаешь, ждёшь полного именования каждого редкого лота.

— Лот номер девяносто семь! Зелье Небесных Слёз!

И ждёшь не зря.

Седой снова глянул на меня и я протянул ему свою табличку с номером ложи.

Если оно на аукционе всего одно, то я даже не подумаю влезать. Мы это обсудили и я не изменил своего решения.

Что такое невосстановленные два года в сравнении с сожжёнными годами Седого, которые не в силах вернуть никакое моё лечение души и потерянные года его товарища Келлера. Если уж прийти в Орден и начать уговаривать там всё бросить, в глазах всех предать Орден и пятьдесят лет служения, то приходить и уговаривать нужно не с пустыми руками.

Седой ухватил круглую табличку за ручку, благодарно кивнул и внешне спокойно откинулся на спинку кресла.

— Начальная цена двадцать четыре тысячи духовных камней высшего качества.

Я покачал головой. Как сильно взлетели цены. Во Втором поясе у меня тоже были большие духовные камни, когда я пришел в Торговый Павильон города Тысячи Этажей. Здесь это совсем другие духовные камни и, если я верно понимаю, озвученная сейчас цена вчетверо больше, чем цена в Торговом Павильоне города Тысячи Этажей. Неплохо заработали на этом зелье. Причём все. Тот, кто получил это зелье в городе Древних и перепродал аукциону и сам аукцион, где покупатели сейчас взвинтят цену.

— Двадцать четыре сто!

— Двадцать пять тысяч!

Началось.

— Двадцать шесть!

…

— Двадцать семь тысяч пятьсот — раз…

И закончилось? Здесь что, двум с половиной идущим, считая нас с Седым, нужно это зелье?

Седой поднял табличку и гулко сообщил свою цену:

— Двадцать восемь тысяч.

Несколько вдохов тишины и его попытались перебить, снова добавив всего пятьсот камней, но Седой тут же повторил ход и…

— Три! Продано! Следующий лот — лот номер девяносто восемь, — ведущая сдёрнула шёлк с подставки.

Вообще, это действие уже приелось, даже мне, но в этот раз зал взорвался гулом голосов, едва лот увидел свет.

Похоже, такие зелья пользуются гораздо большим спросом.

— Малый и Средний Ростки Средоточия! Идеальный набор для того, кто хочет раз и навсегда закрыть этот недостаток своего Возвышения! Подойдёт как юному таланту, с запасом на его рост, так и опытному идущему, который не хочет стоять на месте.

Я в предвкушении принял из рук Седого табличку. Как удачно. А ведь до последнего было сомнение, что на аукционе его может не оказаться. Но нет, вот оно, передо мной, правда, вместе с Малым, которое мне как бы уже и не нужно, но здесь ничего не поделать. Уверен, их и продают вместе именно для того, чтобы взвинтить цену. И я его куплю. Средний Росток, недостающее зелье между тем, что я уже принял и тем, что выбрал в качестве награды за прохождение Испытания.

Стоило отзвучать начальной цене, как зал заполнили крики:

— Тридцать тысяч!

— Тридцать пять!

— Сорок!

— Сорок пять!

Я с лёгким недоверием следил за этой битвой. Интересно, что бы здесь происходило, выстави я своё Большое? Впрочем… Я чуть улыбнулся под маской. Скоро я увижу нечто большее, когда на свет появится нефритовая вершина аукциона — мой кристалл. Самый-самый простой из моих четырёх кристаллов.

— Семьдесят одна тысяча — раз! Семьдесят одна…

Я поднял табличку:

— Семьдесят пять тысяч.

— Семьдесят пять тысяч от молодого господина из сорок второй ложи! Ох, — ведущая странным жестом помахала на себя ладонями. — Я вся горю. Какая удача, что вы сегодня заглянули на наш аукцион и оживили его, юный господин. Какие цены! Какие цены! Вы знаете, как зажечь женщину, молодой господин. Кое-кому стоило бы поучиться.

Седой с каким-то даже непонятным мне восхищением протянул:

— Вот стерва.

— Семьдесят пять тысяч — раз! Никто не желает побороться с молодым господином из сорок второй ложи? Нет? Жаль. Семьдесят пять тысяч — два! Ну же, уникальные зелья Древних, которые гарантированно сделают вас или талант вашей семьи сильней…

Седой сквозь зубы дал совет:

— Молодой магистр, не обращайте внимания. В любом случае по плану один, два преследователя у нас будут в любом случае. Эта болтовня ничего не изменит. Это земли приличной фракции и половина аукциона не бросится за нами, не беспокойтесь.

Я покосился на него. Честно говоря, я не беспокоился ровно до момента, как он сам заговорил об этом. Это он меня или себя успокаивает, что всё идёт по плану?

— Семьдесят пять тысяч — три! Последний шанс! Нет? Продано!

План Седого о том, что будет после аукциона. Как и с планом по созданию этого Ордена Сломанного Клинка, в нём было несколько слабых мест. Даже на мой неопытный взгляд. Правда, и особого выбора у нас не имелось. Не мог же я полгода скакать по аукционам Пояса, выкупая нужные лоты по одному? Даже мне понятно, что в таком случае риск не уменьшался, а лишь рос с каждым новым аукционом и каждым новым городом. Так что… И мне, и Седому лишь остаётся следовать плану. Впрочем, я намереваюсь кое-что изменить в плане про фракцию, но Седому заранее об этом знать не стоит. Это станет ещё одной проверкой его решимости и решимости его товарищей следовать за мной.

Жаль, что зелий Древних было так немного и половина из них мне не нужна для моего плана.

— Лот сто двадцать! Карта!

На этот раз зал взорвался гулом. Ни одно из зелий Древних они не встречали таким предвкушением. Я, прищурившись, вгляделся в лежащий на подставке совсем небольшой свиток, аккуратно перевязанный узкой коричневой ленточкой. Его можно было сжать в кулаке и почти спрятать в нём.

— Как всегда в таких случаях, место найдено искателями именно нашего аукционного Дома, проверено, и наш Дом ручается за этот лот. Итак… — ведущая, полностью игнорируя зал, оглядела наши ложи, возвышающиеся над простыми идущими, и выдохнула. — Сердце…

Зал охнул следом за ней.

— … Стихии Воды!

— Не может быть! Не может быть!

— А-а-а-а-а! Какой потрясающий сегодня аукцион! Я год о нём буду рассказывать! Год мне будут заглядывать в рот!

Но помимо восторженных воплей я слышал и другие.

— Ну, вполне объяснимо. В этом поколении у них нет ни одного таланта этой стихии. Вместо того чтобы лет тридцать отгонять любопытных случайных прохожих от этого места и переживать, что какой-нибудь пройдоха сумеет просочиться сквозь охрану, решили получить деньги. Вполне разумно.

— Конечно, разумно. Поэтому они и лучший торговый Дом в этой части Пояса. Что-что, а духовные камни они считать умеют.

Седой отвлёк меня от чужих разговоров:

— Молодой магистр, очень редкий лот и он может принести тебе пользу даже сейчас.

— Ты предлагаешь мне вступить в борьбу за него?

— Вы можете.

Я думал всего вдох:

— Нет. Для двоих это огромный риск. А для нас двоих это ещё и потеря времени.

Седой кивнул, сопроводив этот жест мыслеречью:

— Я рад, что ты сохранил здравомыслие.

Я изумился:

— Так это была проверка?

— Прости, молодой магистр.

Я хмыкнул и промолчал. Значит, мы будем на равных, Седой. Правда, моя проверка будет пожёстче и посерьёзней, ты уж прости. Но и дело, за которое мы берёмся, может похоронить тысячи людей.

Пока четверо бились в кровь за карту, я глянул список лотов, оценивая, сколько там позиций осталось. Много. Скучать здесь придётся ещё долго. Если даже исполнится печальное предсказание заместителя главы аукциона насчёт невысоких ставок на кристалл, к которому никто не готов, то я всё равно не истратил и четверти от всех своих денег. Может, что-то интересное будет среди техник? Могли бы и подписать их более подробно, хотя бы стихии, чтобы было ясно, стоит ждать или не стоит.

Но первая же техника меня разочаровала.

— Падение Чёрной Луны! Духовная техника для стихии земли!

Да, мощная, но и только. Нет смысла тратить на неё духовные камни. Вообще, есть, конечно, если ты магистр небольшого Ордена или его молодой преемник. Одна беда — даже Седой не может точно сказать, кто из его товарищей окажется в силах взглянуть правде в лицо, а затем принять новый путь возрождения Ордена, кто решится выставить вперёд какого-то подставного сопляка. И тем более Седой не мог сказать, какой стихии будут эти люди и какие техники у них есть, а каких нет.

Так-то есть, конечно, смысл набрать хороших техник всех стихий, потому как что это за фракция, пусть и молодая, у которой нет в запасе техник?

Подумав, я качнул головой, подводя итог размышлениям. Это Седой может думать, что все наши траты завершатся сегодня и деньги нам нужны только для аукциона и потом ещё немного на взнос в магистрате. Но на самом деле трат впереди ещё очень и очень много и не стоит тратить духовные камни впустую, иначе может выйти так, что мне не хватит их в самый неподходящий момент.

Поэтому я спокойно сидел, наблюдал, как сходятся в борьбе за техники люди в других ложах, иногда хлопал табличкой по ладони, нервируя этим всех, кто приглядывал за мной и делал это ровно до того момента, как не услышал очередное объявление:

— Духовная техника! Оружейная! Из рук Повелителя Стихии! В год он создаёт лишь два свитка этой техники, и наши посланники потратили немало сил и духовных камней, чтобы заполучить эту редкость для вас! Звёздный Клинок!

Я замер, прищурившись и вглядываясь в лежащий перед ведущей свиток.

Она же дождалась, когда стихнет лёгкий гул обсуждения, подхватила его с подставки, раскатала и неспешно, с расстановкой зачла описание:

Звёздный Клинок

Оружейная техника

Ранг: Духовный, Качество: высокое, Созвездие: полное, Бесстихийное.

Вливаемая в технику сила и стихия проникает в оружие, удлиняя его лезвие. Острота зависит лишь от количества влитой энергии идущего. Призрачное лезвие, созданное его силой и стихией, уничтожает всё на своём пути.

Да, это моя техника, нет сомнений. Моя полная техника, с которой мне больше не придётся гадать, какие узлы задействованы в стихийных созвездиях. Разумеется, я не пройду мимо такого подарка.

— Сорок тысяч!

— Сорок тысяч — раз!

Пока я размышлял о своей удаче, борьба за лот уже началась и цены… не радовали.

Не радовали других участников, я же оставался совершенно спокоен. Эта техника станет сегодня моей невзирая ни на что.

— Сорок семь!

— Сорок восемь!

— Пятьдесят!

— Шестьдесят!

— Сто!

Зал в очередной раз загудел, на этот раз потрясённый прозвучавшей ставкой. И нет, я ещё не поднимал таблички, похоже, не один я решил, что эта техника сегодня будет моей.

Чуть сосредоточился, старательно отсекая большую часть зала и сосредотачивая восприятие и свой талант на нужной ложе, откуда я только что уловил интересную мыслеречь.

— Сто тысяч — раз! Никто не желает побороться за технику с господином из семнадцатой ложи? Нет? В следующий раз техника подобной мощи может появиться на нашем аукционе лет через пятнадцать, не раньше.

Судя по всему, подслушивать я начал вовремя — меня буквально ожгло холодом чужой мыслеречи:

— Довольно. Не стоит пытаться заработать на пустом месте, женщина. Заканчивай отсчёт.

Но ведущая, к моему удивлению, даже не изменилась в лице, её улыбка не дрогнула, не стала менее ослепительной, она лишь спокойно произнесла:

— Сто тысяч — два! — но едва я сжал табличку, боясь опоздать, она тут же продолжила. — Кто больше? Кто добавит огня этой схватке за оружейную технику, что равно подходит и мечу, и копью, и сабле?

Я расплылся в улыбке, которую никто в зале не мог видеть и вскинул, наконец, свою табличку, добавив цену:

— Сто тысяч и один камень!

Ведущая тут же обернулась ко мне и довольно выкрикнула:

— И у нас ещё один покупатель! И, конечно же, это молодой господин из сорок второй ложи. Сто тысяч и один камень — раз! Ах! Давненько я не слышала таких удивительных цен. Будет ли ответ от господина из семнадцатой ложи?

Я хмыкнул и спросил:

— Разве она не слишком вызывающе и бесстрашно себя ведёт?

Седой пожал плечами:

— Для обычной ведущей аукциона, да, немного вызывающе. Возможно, она в хороших отношениях с главой аукциона и уверена, что он за неё вступится. Но я готов биться об заклад, что она скрывает свою силу и лицо. Не удивлюсь, если перед нами развлекается одна из старейшин местной фракции. Это, к слову, о нашей прошлой беседе про стариков. Осмелишься ли ты сказать в лицо этой прекрасной женщине, что она стара? — и тут же я услышал то, что Седой явно говорил не мне. — Как ты его! Моё почтение. Знаешь, пусть я и рискую, но у меня есть неплохое вино. Досталось по случаю после боя и на вид ему лет сто, не меньше. Мужчина, прекрасная женщина, вкусное и сладкое старое вино, немного фруктов и приятная беседа. Как тебе план на вечер?

— Сто тысяч и один каме…

— Смешно! — рявкнули из семнадцатой ложи. — Сто десять тысяч!

Я тут же поднял табличку и огласил свою цену:

— Сто десять и один камень.

— Сто десять тысяч и один камень — раз! — тут же выкрикнула ведущая, подливая масла в огонь.

— Юноша, — теперь холод мыслеречи явно был обращён ко мне, не было ни малейшей нужды его подслушивать. — Твоё противостояние с местной шушерой меня не касалось. Но ты должен осознавать своё место. Ни твоё Возвышение, ни Возвышение твоего слуги не дают тебе права быть таким беззаботным.

— Сто десять и один камень — два!

Я с намёком постучал табличкой по ладони:

— Уважаемый, болтая со мной, вы можете глупо потерять свою технику. Неужели я слишком сильно поднял цену?

В семнадцатой ложе тут же вскинули табличку:

— Сто пятьдесят тысяч!

А я зеркально повторил жест:

— Сто пятьдесят и один камень!

Седой шевельнулся:

— Молодой магистр, что не так? К чему тратить такие деньги?

— Мне нужен этот лот.

И он был нужен не одному мне:

— Двести тысяч! Хорошо, хорошо, давай проверим, насколько глубоки твои карманы, сопляк.

Ведущая подождала, явно ожидая, что я быстро перебью ставку на один уже ставший привычным камень, но я был занят беседой с Седым, и ей пришлось огласить:

— Двести тысяч — раз!

— Но нужно ли так грубо, демонстративно оскорбляя ту ложу, делать ставки?

Я с намёком глянул на Седого:

— Начал и правду я, но… Ты же слышал только что его мыслеречь? Прошлый раз ты разъярился от того, что меня так назвали. Теперь уже я не остановлюсь в любом случае, — видя, что Седой всё равно мрачен, спросил то, о чём нужно было побеспокоиться сразу, и что могло заставить Седого в этот раз спустить моё оскорбление. — Что с его силой?

— Он небрежен в мыслеречи, его защита полна слабостей. Не выше седьмой звезды. Скорее, даже ниже. Вполне нам по силам.

Я облегчённо вздохнул и пожал плечами:

— Ты на своей шкуре убедился, что я часто бываю несносен. Что поделать, собиратель камней и дерьма из Нулевого… — Седой скорчил усталую жизнью гримасу и я тут же добавил, — сын воровки.

— К-ха! — Седой выпучил на меня глаза.

Я же вскинул табличку:

— Двести тысяч и один камень! Который не любит, когда воруют у него самого.

Моего соперника в семнадцатой ложе, крупного, широкоплечего мужчину с тяжёлыми чертами лица буквально порвало от гнева, он побагровел, вскочил, стиснул перила, заорал вслух:

— Юнец! Ничтожество! Фракция! Назови свою фракцию!

— Отец, отец, — его за предплечье ухватил один из более молодых идущих, что сидели в той ложе. — Успокойся. С ним всё может быть не так просто. Ты уже и так слишком много поставил. Отступись.

— Двести тысяч и один камень — раз! Ах, я снова вся горю. Какие цены, ах, какие цены!

— Так что насчёт вечера и вина? — очень к месту и времени продолжил Седой.

Я напомнил ему:

— Этого как бы не было в плане.

— Иногда план приходится менять, молодой магистр.

А в семнадцатой ложе продолжали яриться:

— Отступить? Ни за что!

— Отец! Но у нас осталось всего триста тысяч.

— Плевать! Я трачу свои деньги. Двести пятьдесят тысяч! Ну, ты осмелишься поднять цену?

— Двести пятьдесят и один.

— Кто знает, красавчик, кто знает? — - услышал я ответ Седому. — Но шанс у тебя есть.

— Триста тысяч!

Я мгновенно перебил:

— Триста тысяч и один.

Теперь Седой отвлёкся от перебрасывания фразами с ведущей и попытался меня остановить:

— Молодой магистр! Это неразумно, тратить такие деньги…

Я отрезал:

— Эта техника мне нужна.

Ведущая тут же подтвердила:

— Триста тысяч и один камень — раз!

Впрочем, в той ложе происходило то же самое:

— Отец! Хватит, если ты поднимешь цену ещё раз, то это уже будут деньги семьи! Мы не можем их тратить!

— Убери от меня руки! Я всё ещё твой отец! Где твоя сыновья почтительность? Четыреста тысяч!

Седой тоже вцепился в меня:

— Леград! Да мысли же ты разумно! За эти деньги можно купить десяток зелий Древних, а не какую-то там технику! Таких техник тоже можно купить десяток на другом аукционе!

— Четыреста тысяч — раз!

Я сбросил его руку с плеча и вскинул табличку:

— Четыреста и один камень!

— Отец! Отец! Остановись! Это слишком дорого! Послушай меня, ну послушай же! Ты достаточно взвинтил цену, заставив этого ублюдка перебить твою ставку. Он молокосос, который сейчас растратил деньги своей фракции. Никто не погладит его по голове за эту пустую покупку. Он ошибся, остановись, дай ему споткнуться на этом лоте! Может, у него, вообще, нет таких денег и окажется в неловком положении. Отец!

— Четыреста тысяч и один камень — раз!

Я чуть развернул кресло, чтобы лучше видеть семнадцатую ложу, закинул ногу на ногу, беззаботно похлопывая табличкой по ладони и не слушая цедящего ругательства Седого над ухом. Я не могу объяснить даже самому себе, почему я веду себя столь нагло и создаю себе врага. Неужели меня и правда задело то «сопляк»?

Ведь действительно, можно было победить в ставках не столь вызывающе и на меньшей цене, не начни я с одного добавленного камня, а накинь хотя бы тысячу. Давно лишённый настоящих схваток, слишком много думающий и строящий планы, я не заметил, как моё странное безумие подступило вплотную и выплеснулось вот этим?

— Ты глянь на него! Хочешь сказать, что так выглядят те, кто влез в долги?

— Отец! Зато в них можем влезть мы!

— Четыреста тысяч и один камень — два! Неужели на этой некруглой цифре эта великолепная битва ставок окончится? Звёздный Клинок, я верю в тебя. Красавчик, а твой господин не пустит тебя по миру? Ну? Ну⁈ Четыреста тысяч и один камень… — ведущая замолчала, давая возможность остановить счёт, назвать цену, но так ничего и не дождалась. — Три! Продано молодому господину из сорок второй ложи! Ах! Какой день, какой торг, какие клиенты!

— Может и пустит. Но в любом случае я сохраню для тебя обещанное вино.

Седой прикрыл глаза рукой и с тяжёлым вздохом сообщил мне:

— Кажется, я только что наблюдал, как будет выглядеть будущее нашей фракции, если ты так вольно продолжишь распоряжаться её деньгами. Нам нужен казначей. Хорошо, что у меня есть подходящая фигура, плохо, что я не уверен, что сумею его убедить.

— Отец! Да ты глянь на его телохранителя. А перед этим он пытался его оттуда утащить. Какие ещё тебе нужно доказательство, что этот сопляк получит по возвращении горячих?

Я недовольно зыркнул в сторону семнадцатой ложи. Как-то он слишком вольно разбрасывается оскорблениями, хотя сам ненамного меня старше. Сколько раз они назвали меня сопляком? Если они вдруг окажутся «теми», то я буду даже рад. Вновь повернувшись к сцене, заметил Седому:

— Сам заработал, сам и потратил. Эти потратим, ещё заработаем, сомневаюсь, что у Ян были самые богатые земли Пояса.

— Что да, то да, — согласился Седой. — Миновало столько лет, но множество земель на Полях Битвы ещё ни разу не видели идущего с тех пор.

Я про себя заметил, что, имея такие просторы, крайне странно, что Империя и Альянс до сих пор продолжают сражаться за территории. Заметил и оборвал сам себя. Даже для Защитника Равновесия, как описал эту фракцию дух испытания, это чересчур… крамольные мысли, если я верно подобрал слово. Причём, насколько я понял, у Древних было не намного больше населения, но они всё равно заложили Седьмой пояс, добавляя себе территории. Хотя, вероятней, дело не в землях, а в силе Неба. Если предположить, что с каждым новым Поясом и новой формацией сбора, концентрация силы Неба в Столичном округе и всех остальных повышалась, то, вероятнее всего, Империя Сынов Неба намеревалась с помощью новых земель увеличить среднее Возвышение идущих и позволить появиться новым Небесным Воинам… Или же кому-то выше.

Если так, то я даже могу понять Альянс. У него не оставалось другого выхода. Отступи сектанты, позволь Империи создать Седьмой пояс, помедли ещё сто-двести лет, и они бы уже не были наравне с Империей.

Или же они нашли бы свои способы догнать их? Например, тот жуткий способ, к которому прибегали Амок, продвигаясь по пути алхимии — целые семьи, которые десятки лет росли и Возвышались лишь для одного — послужить в итоге материалом для пилюль. Что ещё более ужасно, так это то, что сильные идущие Альянса должны были отдавать Амоку для этих целей своих кровных родственников, чем ближе, чем родней, тем лучше.

Жуткий способ сравняться в эффективности с зельями Империи, но он работал. И да, из-за таких вещей разошлись пути Империи и Альянса.

Я вспомнил, как Фатия скормила мне пилюлю, чтобы поднять меня на ноги после молний и передёрнулся. Повезло, что в мелкой секте не было серьёзных пилюль, повезло, что мы сами были слишком слабы, чтобы мне или ей понадобились для лечения пилюли от секты Амок или тех, кто ей подражает. Повезло, что секта Фатии и старшего Тизиора не так уж и сильно отличается от какой-нибудь семьи Империи. Ну, не считая печатей Указов, пилюль, марионеток на улицах городов и прочей дряни, на которую я закрывал глаза.

Седой вырвал меня из размышлений:

— Молодой магистр, я уже понял, что такова суть твоего характера, не очень приятного, честно скажу, но иногда в желании смутить собеседника ты заходишь слишком далеко. Я уже начинаю привыкать, но когда я приведу других орденцев, не нужно использовать своё умение обманывать и рассказывать небылицы о себе и своей семье.

— Небылицы? — я нахмурился, с трудом выныривая из своих мыслей и пытаясь сообразить, о чём он. Сумев, хмыкнул. — Но я говорил правду и только правду. Моя мать осталась сиротой ещё совсем ребёнком и выживала как могла. Иногда так, воровством, чтобы не умереть с голоду. Я не скрываю этого, не стесняюсь, особенно после того, как сам голодал ребёнком. Очень, очень неприятное ощущение, когда ты при виде еды готов сделать едва ли не всё что угодно.

Седой помрачнел:

— Я не только могу это представить, но даже испытал на своей шкуре. Как-то раз мы оказались заперты надолго на Поле Битвы. Вся еда закончилась, Зверей там тоже было немного. Не самые приятные воспоминания и хорошо, что тогда не дошло до крайностей. И всё равно, Леград, есть вещи, которые должны быть покрыты молчанием. Особенно у того, кто является молодым магистром и должен вести за собой людей.

— Ну не знаю, от нас не скрывали странных вещей про Орден и его членов. Как там? — Я помялся, копаясь в памяти. — Ну, историю про то, что какой-то магистр Ордена не любил мастера Указов Ордена и даже выковал огромный меч-шедевр, который слабых мастеров Указов просто убивал, средних по силе сводил с ума, а сильных заставлял мучиться, пока они находились рядом с этим мечом…

— Что? — Седой нахмурился, затем покачал головой. — Что-то странное я слышу, причём слышу впервые, нужно будет освежить летописи, когда…

Восторженный, в несколько раз более громкий, чем до этого голос ведущей заставил нас с Седым остановить разговор и повернуться к сцене:

— Внимание! Сегодня аукцион был долгим, вы все устали, но теперь… Я хочу! Представить вашему вниманию! Нефритовую вершину сегодняшнего дня! Бесценное сокровище! Которое посчитали бы достойным и на аукционе Третьего пояса! Четвёртый раз! За всю историю нашего аукциона! Мы счастливы представить вам! Кристалл Древних!

Всё, что я до этого считал гулом — было жалким шёпотом в сравнении с тем, что сейчас происходило в зале. Голос, мыслеречь, крики, мысленные выкрики — всё это слилось для меня в единый рёв, заставив резко сжать сферу восприятия и закрыться стеной от зала, от лож и от всех, кто меня окружал.

Ведущая сдёрнула шёлк с узкой и высокой подставки, где в чёрных когтях оправы был выставлен под свет Светочей мой кристалл.

— Рабочий! Кристалл Древних!

— Стихия! Какая стихия⁈ — срывая горло, завопил кто-то из центра зала.

Из соседней с нашей ложи донёсся насмешливый ответ крикуну:

— Тупица. Какая разница? Пусть хоть редчайшая из стихий, это не делает кристалл дешевле.

Ведущая вскинула руки, развела их в стороны, чуть опустила, заставляя этим жестом утихнуть зал и с ослепительной улыбкой объявила:

— Огонь!

От новых воплей я покачал головой и острожно ослабил стены своей защиты, вновь позволяя чужой мыслеречи достигнуть меня.

Ерунда, полная восторга. Дурость, полная ложных надежд. Это вообще Седой, продолжающий выбивать себе вечер. Нашёл время. Это глупость, сочащаяся из каждого слова. Надежда, которой не суждено сбыться, как и у Седого. А вот это… А вот это — в семнадцатой ложе — интересно. Я сосредоточился на ней, гася гул мыслеречи остального зала.

— Отец, у меня сорок семь тысяч камней высшего качества. Всего, всех, если пересчитать именно в них.

— Отлично. Ещё, кто ещё пересчитал?

— Господин, мы посчитали, у нас у всех набралось пять триста сорок.

— Мало, мало, — в этих словах отчётливо слышался скрежет зубов.

— Отец, вполне достаточно, ведь мы не потратились на технику и сохранили твои…

— Хватит мне этим тыкать.

— Хорошо, отец. Скажу лишь, что у нас набирается почти два миллиона духовных камней. Уверен, что мы сумеем выкупить кристалл.

— Уверен он. Да половина этих старых хренов вокруг даже не начинала тратить свои деньги. И у половины из них, как назло, есть таланты с огнём. И будь уж уверен… — памятный мне идущий из семнадцатой ложи замолчал, закрутил головой и вдруг сменил тон. — Харинтий, с этим аукционом я забегался и даже толком не поприветствовал тебя сегодня.

— Хватит пытаться быть вежливым, тебе это не к лицу, Бламер. Кажется, ты хочешь просить меня об одолжении?

— Верно-верно, ха-ха-ха, ты, как всегда, проницателен.

— Ближе к делу, тебе ведь нужно успеть попросить не одного меня.

— Ха! А ты всё так же прям. Хорошо. Одолжи мне все камни, что у тебя есть.

— С чего бы это? Я тоже намерен поторговаться за кристалл. Такая удача выпадает редко.

— У вас нет достойного огня в семье.

— Ошибаешься. Он есть в одной побочной ветви.

— Которую нет нужды усиливать, взращивая за такие деньги.

— Значит, перепродам на…

— Годовое право собирать травы на южных склонах Бирюзовой.

Спустя три вдоха молчания раздался короткий ответ:

— Идёт. У меня есть триста сорок тысяч высших камней личных денег. И эти деньги я даю в долг, который ты покроешь отдельно, не приплетая сюда травы Бирюзовой. Они идут платой за моё сегодняшнее одолжение.

— Согласен, — скрипнул зубами мой знакомец из семнадцатой ложи.

Бламер, да? Бламер с земель, где есть гора Бирюзовая.

Ещё трижды ему пришлось торговать ресурсами своей фракции, а один раз пообещать какую-то девушку в жены. Судя по тому, как легко и непринуждённо он раздавал обещания, а ему верили, он был не последний человек в своей фракции. Жаль только, что никакой Бирюзовой и прочих мест я на своей карте не нашёл. Либо эта фракция на тех землях, которых у меня нет в картах, либо мои карты неполные, либо названия в разговоре использовали местные, а не из тех, что наносят на карты.

Забавно, что теперь я второй человек в зале, кроме самого Бламера, который знает, сколько денег семнадцатая ложа готова заплатить, неясно только что я буду делать с этим знанием. Хотя… Они слишком вольно разбрасывались оскорблениями, причём делая это как вслух, так и между собой, и я, кажется, только что сообразил, как за это наказать.

Ведущая вновь заговорила, причём заговорила откровенно, ничуть не приукрашивая ни себя, ни зрителей:

— Надеюсь, уважаемые участники аукциона, я дала вам достаточно времени на подсчёт своих и чужих запасов духовных камней и на заключение союзов и сделок. Мне интересно, сумеет ли сегодняшний аукцион поставить рекорд цены, и я прошу вас приложить к этому все усилия, какие вы только можете.

Седой наконец закончил свою болтовню, шевельнулся и хмыкнул явно мне:

— Она явно не рядовой член фракции.

— Ты уже это говорил.

Седой, будто и не слыша меня, пробормотал:

— Действительно старейшина? Или… — он вдруг подался вперёд, словно такая малость могла помочь его зрению Властелина Духа стать лучше. — Неужели предок-основатель?

Я замер, медленно повернул к нему голову и переспросил:

— Что?

— У кого ещё может найтись одновременно столько силы, влияния и свободного времени, чтобы потратить его на подобную забаву?

— Погоди. Ты намекаешь, что она пиковый Властелин?

— Намекаю? Как я могу намекать на то, о чём сам могу лишь догадываться, молодой магистр? Я лишь высказываю предположения. И говорю, что у фракции с таким числом звёзд вполне может быть основатель этапа Повелителя Стихии. Да, позже они не сумели взрастить других Повелителей и не получили шестой звезды, но основатель — это другое.

— Погоди, — я поджал губы, вглядываясь в ведущую, которая со смехом отвечала на какой-то выкрик рядового идущего из общего зала, вспоминая основателя другой фракции, а вернее, секты Жуков и его силу. Тогда между сражающимися была разница лишь в пару звёзд, а здесь? Это же все меняет. — Повелитель? Почему я узнаю такую подробность о фракциях пятой звезды сейчас, а не месяц назад? Тогда не опасно ли нам так откровенно общаться и называть друг друга по имени?

Седой пожал плечами:

— Будем надеяться на мои навыки и постепенно возвращающуюся силу. Да и поздно начинать об этом беспокоиться.

Я хотел возмутиться, набрал воздуха полную грудь, да так и выпустил его сквозь стиснутые зубы. Седой отыгрывается за мою торговлю? Ладно, пусть его. Действительно, уже поздновато беспокоиться.

Вновь с любопытством уставился на ведущую. Ладно лицо, его меняет маска и оно может быть сколь угодно молодым, но тело и… кхм, я смутился, даже в мыслях… и всё остальное ведь маске неподвластно. Значит, это подлинный облик?

Спросил Седого:

— Но сколько же ей лет?

— А вот это, особенно учитывая твои подозрения, молодой магистр, что ей хватает сил подслушать нас, опасный вопрос и я не знаю на него ответа. Просто не помню, когда была основана эта фракция, но точно до… До известных тебе событий. Да и какая разница, если она так ослепительно красива? Пусть хоть четыреста.

Ведущая в этот миг громко объявила:

— По правилам я должна объявить начальную цену. Пусть и символическую. И эта цена… Сто двадцать шесть тысяч духовных камней высшего качества!

Ложи тут же разразились криками:

— Сто пятьдесят тысяч!

— Двести тысяч!

— Триста!

— Триста пятьдесят!

— Триста шестьдесят!

— Триста семьдесят!

— Четыреста пятьдесят!

— Пятьсот!

— Пятьсот десять!

— Шестьсот!

Я буквально ощущал, как с каждым выкриком увеличивался поток денег, льющийся ко мне в кисет. Очень, очень необычное ощущение. С одной стороны, дикий азарт, непохожий на тот, что я испытывал в смертельных схватках, возможно, это тот самый азарт игрока, который я никогда не испытывал за столом с костями. С другой стороны, ощущение, словно всё это происходит не со мной, ощущение нереальности.

Я мотнул головой. После появления в Землях Итреи я не сразу сумел избавиться от подозрения, что вокруг лишь обман, а не настоящая жизнь. После того, что мне устроил дух Испытания, можно, вообще, сойти с ума, если начать об этом задумываться. Радует только одно — в испытании я то и дело ловил себя на обрывках знаний, которых не мог иметь, на кусках воспоминаний, которые вели в пустоту. Здесь и сейчас я не испытываю ничего подобного, а значит, всё это и есть настоящее, а все мои странные ощущения связаны с тем, что я впервые переживаю подобный опыт.

— Миллион триста! — Раздался выкрик из семнадцатой ложи.

Я искоса, скорее используя восприятие, чем глаза, глянул в ту сторону. Пора.

Вскинул табличку.

— Миллиона триста пятьдесят!

Мою цену тут же перебили соседи:

— Миллион четыреста!

Но дело было сделано — старший в семнадцатой ложе побагровел, выпучил на меня глаза, хватаясь за подлокотники.

— Ты! Снова хочешь вырвать у меня лот?

Вот теперь я повернулся к нему и пожал плечами:

— Причём здесь я? — повёл рукой, указывая на другие ложи. — Битва за кристалл в самом разгаре. Здесь человек десять кроме меня желают вырвать у вас этот лот, так стоит ли винить в этом только меня?

— Сопляк!

Я зло сузил глаза:

— Признаю, прошлый раз я несколько вызывающе перебил ваши ставки, старший, но лишь из желания сэкономить духовные камни и не тратить лишнего. Но это торги, здесь такое не запрещено, вы же из раза в раз оскорбляете меня, раз за разом переходя грани приличия. Моё терпение не безгранично.

— Что ты тут крутишь слова, младший? Пытаешься угрожать? Да кто ты такой, сопляк? Назови своё имя или хотя бы покажи лицо.

Теперь я поджал губы. Вот же дарсова сволочь — по больному бьёт. Я всё ещё не придумал нового имени, а имя фракции ему и вовсе не нужно знать. Процедил сквозь зубы:

— Если бы я хотел, чтобы моё имя узнали, то разве бы надел эту маску?

— Это убожество? Если ты хотел, чтобы на тебя все обращали внимание, то ты своего добился.

Я ткнул в сторону сцены с кристаллом:

— Похоже, он вам не очень нужен, да?

Бламер ожёг меня злым взглядом и вскинул табличку:

— Миллион семьсот!

— У нас новая цена! Отлично, отлично! Если я что и понимаю в аукционном деле, так это то, что редкость не может стоить дёшево. Итак, кто больше? Кто больше?

Этим вопросом задавались и другие желающие купить. С трудом, но я уловил чей-то мысленный шёпот:

— Бламер, к чему радовать эту хитрую суку, задирая цену в небо?

— Согласен, это ни к чему, — признал Бламер гораздо громче, чем его собеседник. — Поэтому я надеюсь, что из уважения к моей фракции Краут ты не будешь перебивать цену.

Я отметил — Краут. А вот про эту фракцию я слышал. Не так уж всё и плохо — пятая звезда, таких фракций в Империи много и это граница настоящей силы. Она начинается за ней, во фракциях шестой звезды.

— Миллион семьсот — раз!

— Как же я могу не перебивать, если этот кристалл должен принадлежать моей семье?

— А, так ты хочешь урвать его по дешёвке? — усмехнулся Бламер. — Ну уж нет, если он и должен дать толчок в росте кому-то, то только моей фракции.

— Мечтай, — процедили ему в ответ.

— Миллион семьсот — два!

— Миллион восемьсот!

Бламер из семнадцатой ложи усмехнулся:

— Как видишь, тебе здесь договариваться нужно не только со мной, но ты даже этого не сумел, — и тут же вскинул табличку. — миллион девятьсот!

Я плеснул им масла в огонь:

— Два миллиона!

На мне сразу же скрестилось несколько взглядом и восприятий.

Седой не скрываясь, вздохнул:

— Молодой магистр, надеюсь, вы понимаете, что делаете. Ещё сильней надеюсь, что вы представляете, где нужно остановиться.

Я так же откровенно кивнул и сказал вслух, не сомневаюсь, что уж с тем, чтобы это услышали, никаких проблем нет:

— Не переживай, я помню, сколько у нас денег.

Седой в ответ так же вслух насмешливо фыркнул:

— Тут бы было верней сказать — сколько у нас долгов!

Клянусь, я видел, как злорадно блеснули глаза у Бламера из семнадцатой ложи.

Цена тем временем дошла до двух с половиной миллионов и шагнула за неё, наглядно подтверждая слова Бламера сыну о том, что многие не тратили денег на предыдущие лоты лишь потому, что они им были не нужны. Но один за другим они оставляли борьбу. Сначала осталось лишь четверо, затем трое, теперь таблички поднимали лишь в двух ложах. Семнадцатой и четвёртой. И делали это, уже экономя если не каждый духовный камень, то, значительно снизив размер шага.

— Два семьсот десять.

В ответ Бламеру процедили из четвёртой ложи:

— Два семьсот пятнадцать.

Недостающий жар в торге они возмещали ожесточённой руганью, уговорами, обещаниями и даже угрозами в личном общении.

— Бламер, если ты сейчас уступишь, то моя фракция не забудет твоей щедрости. Обещаю, что возмещу её на турнире талантов.

— По-твоему, мне семнадцать лет, что я поведусь на такое? До турнира ещё три года. К тому времени ты уже забудешь о своём обещании. Два семьсот двадцать!

— Рассчитаться здесь и сейчас? Хорошо, хорошо. Десять пилюль души. Они очень пригодятся вам, чтобы увеличить шанс прохождения Испытания.

— В чём-то ты прав, но всего лишь десять?

— Не подавишься ли от жадности?

Седой как сидел статуей, так и остался ей, только зубы скрежетнули. Я искоса глянул на него. Выходит, тоже слушает разговоры, слышит то же, что и я, и совсем не рад этому торгу в мыслеречи.

Пилюли души, значит. Здесь сложно не понять, о чём идёт речь.

Я вздохнул. С одной стороны, я отлично помню слова Гунира, моего старого товарища сначала по Школе Морозной Гряды, затем по лесам тех земель. Если ты добыл с врага трофей, то разве должен ломать его? Меч нужно использовать в сражении, пилюли нужно использовать, чтобы стать сильней или залечить раны.

С другой стороны, для пилюль души уничтожен не один и даже не два человека.

С третей стороны, мне ли, едва ли не называющему Призрака своим братом, делать скорбное лицо? За последние пару месяцев я буквально скормил Призраку двух Властелинов Духа. Не считая тех несчастных, которых не так давно в Призраке было гораздо больше. А ещё у меня была когда-то Жемчужина, полная чужой жизни и сил.

Что разрешено, что нет? Где грань того, что допустимо, а что уже нет?

Когда-то эту грань определяли законы и решения Защитников Равновесия, которые решали спорные моменты.

Это один из путей, которые я могу выбрать в будущем.

Большая проблема лишь в том, что я не уверен, что сумею определить даже для себя эту грань равновесия и не уверен, что сумею пройти Великое Испытание Защитника Равновесия.

Дух Великого Испытания вряд ли будет подыгрывать мне так, как делал недавно другой дух, подсунув мне милых сектантов с тяпками и отвратительных имперцев.

Я потёр бровь. Ладно, это дело не ближайшего будущего. Возможно, к тому времени, когда у меня появится возможность добраться до Великого Испытания, я сумею найти согласие хотя бы с самим собой в решениях и поступках.

— Два восемьсот сорок! — торжествующе выкрикнул Бламер из семнадцатой ложи и едва ли не высунулся со своего балкончика, глядя в сторону соперника.

Тот помедлил и напоказ отложил табличку, послав полную ненависти мысль:

— Подавись. Отныне между нашими фракциями нет дружбы.

— Как будто до этого была, — фыркнул Бламер из семнадцатой ложи и перевёл взгляд на ведущую.

Та чуть помедлила и огласила:

— Два миллиона восемьсот сорок — раз, — и тут же начала тянуть время. — Какая великолепная цена за ещё более великолепный лот! Кристалл с навыком Повелителя Стихии, который может дать шанс укрепить фундамент любой фракции и повысить шанс получить шестую звезду фракции.

Если она хотела заставить хоть кого-то повысить цену, то сделала это без огонька.

— Два восемьсот сорок — два!

Я выждал вдох и поднял табличку:

— Два восемьсот пятьдесят.

Бламер в семнадцатой ложе побагровел.

— Ты!

— Два миллиона восемьсот пятьдесят тысяч — раз! — тут же подтвердила ведущая.

Бламер вскинул табличку:

— Два девятьсот!

— Два миллиона девятьсот тысяч — раз! Похоже, мы как никогда близки к рекорду аукциона! Два миллиона девятьсот тысяч — два! И…

Я покосился на Седого. Лишь для того, чтобы продемонстрировать своё сомнение, следом начал поднимать табличку, остановил её на середине на миг, а затем резко вскинул, оглашая цену:

— Два девятьсот пятьдесят!

— Рекорд! Рекорд! У нас рекорд за один лот! Да, такие вещи становятся все реже и дороже, чем больше лет проходит со времён Древних!

Бламер в семнадцатой ложе выглядел спокойно, но как он орал мыслеречью! Я даже не был уверен, что сейчас это не слышат другие.

— Ублюдок! Сукин сын! Выскочка! Наглый отброс! Сектантский выкормыш!

Орать орал, но едва ведущая досчитала до двух, вскинул табличку, снова накинув пятьдесят тысяч:

— Три миллиона!

Я под маской облизал губы. Всё это будоражит кровь, конечно, но нужно ли мне продолжать? Да, у него есть ещё двести тысяч в запасе, но что победит, желание получить лот, победить меня или уговоры сына и помощников? Будет смешно, если я куплю свой же лот и вместо груды духовных камней на основание фракции окажусь в долговой яме глубиной в три миллиона духовных камней. В три с лишним миллиона, потому что часть лотов я уже скупил в долг. Довольно. Я уже достаточно рассчитался за его грязный язык.

— Три миллиона — два!

И я склонил голову в лёгком поклоне, толкнув мысль:

— Вы победили.

Повторяя недавний жест идущего из четвёртой ложи, отложил табличку с номером, напоказ признавая поражение.

— Три миллиона — три! Продано! Мои поздравления господину из семнадцатой ложи! Об этом аукционе и ваших ставках ещё лет пять будут рассказывать по всем тавернам юга Пояса! Что же, на этом я объявляю аукцион оконченным! Прошу всех покупателей и продавцов пройти за работниками аукциона для расчёта.

Я поднялся из кресла и с Седым за спиной двинулся за этим самым работником, вернее, работницей, которая уже ждала у двери, согнувшись в поклоне.

Седой многозначительно хмыкнул:

— Кгхм, кгхм, — не дождавшись от меня ответа, сказал уже прямо. — Какие прекрасные виды открываются нам у провожающей, молодой магистр, не правда ли?

Я моргнул пару раз, отвлекаясь от своих мыслей о близком будущем, и попытался понять, о чём он говорит. Понял. О фигуре, плавных изгибах и прочем, что было туго обтянуто халатом. Честно признался:

— Вполне. Но после того как вылечил столько девушек и женщин из Павильонов, мне сейчас больше интересно, есть ли у неё шрамы.

— Молодой магистр, — вздохнул Седой. — Ну какие шрамы? Как можно сравнивать дешёвку из самых захудалых Павильонов и этот потрясающий цветок для вас, одного из самых дорогих гостей?

Поняв, что Седой снова свернул на свою любимую дорожку, я лишь вздохнул. К счастью, идти пришлось не так далеко, но едва я шагнул за дверь, как сбился с шага, увидев, кто нас ожидает.

Ведущая.

При виде моего замешательства она улыбнулась:

— Столь дорогого гостя я решила поприветствовать лично.

Я склонился в приветствии, не ощущая опасности, но это мало что значило. Седой за спиной… вновь продолжил то, что прервала схватка за кристалл.

— Вблизи ты выглядишь ещё прекрасней, а аромат твоих волос кружит голову.

Я, разогнувшись, с трудом удержался от того, чтобы рявкнуть на Седого, но, к удивлению, и ведущая не рявкнула на него, а мило улыбнулась, но скорее мне, потому что глядела точно на меня и говорила вслух:

— Прошу, садитесь, дорогой гость. Не нужно опасаться меня. Заместитель аукциона ведь заключил с вами контракт, а он слишком хороший мальчик, чтобы я теряла его из-за каких-то денег.

Поэтому я сел, пользуясь случаем, о котором недавно размышлял и внимательно вглядываясь в ведущую. Ни следа глубины, словно передо мной какая-нибудь беспомощная закалка, ни следа печатей Указов и контрактов. Значит, прав Седой, а не я. Скорее всего, передо мной Повелитель Стихии.

Ведущая чуть склонила голову:

— Спасибо от аукциона за вашу финальную услугу. Случается, что приходится подогревать интерес к лоту, но вы сегодня и сами устроили великолепную схватку. Личное спасибо от меня за полученное мной удовольствие и за месть этим грязным языкам, которую вы взяли на себя.

Месть? Я попытался вспомнить, о чём она, не вспомнив, лишь кивнул:

— Рад был оказать вам это удовольствие.

— Прозвучало грубовато, но спишем это на молодость, — рассмеялась ведущая.

— Прошу простить меня, старшая, но как к вам обращаться?

Разумеется, признавая, что она старшая, мне нужно было бы встать и снова склониться в приветствии идущих, всё же передо мной первый практик пути к Небу такой силы. Не считая Стражей и сектантов. Но раз она сама скрывает силу и предложила сесть, называя меня гостем, то, думаю, ей мой поклон неинтересен.

— Моё имя — Нора. А твоё?

Я под маской прикусил язык. Кто меня тянул за него? Ну, Леград, так какое же имя ты выберешь или в очередной раз соврёшь, чтобы не оставлять следа? Но оказалось, что это меньшая из наших проблем.

— Пока твой молодой магистр думает, что насчёт редкого вина и интересного разговора, Клинок Мщения? Расскажешь мне, у какого врага Ордена ты взял его трофеем? Или это должно остаться секретом?